Страница:
пролетариат при всех случаях вступает в борьбу со своей "национальной"
армией. Рабочие во всяком случае не будут мешать солдатам, занятым тушением
пожара или спасением утопающих во время наводнения; наоборот, будут
действовать бок о бок с солдатами и брататься с ними. Но дело не
ограничивается только случаями стихийных бедствий. Если бы французские
фашисты попытались сегодня устроить переворот, а правительство Даладье
оказалось бы вынуждено двинуть против фашистов войска, то революционные
рабочие, соблюдая полную политическую самостоятельность, боролись бы против
фашистов рядом с этими войсками. Таким образом, в целом ряде случаев рабочие
оказываются вынужденными не только допускать и терпеть, но и активно
поддерживать практические меры буржуазного правительства.
В девяноста случаях из ста рабочие действительно ставят минус там, где
буржуазия ставит плюс. В десяти случаях они вынуждены, однако, поставить тот
же знак, что и буржуазия, но со своим собственным штемпелем, в котором
выражается их недоверие к буржуазии. Политика пролетариата вовсе не
выводится автоматически из политики буржуазии, только с обратным знаком - в
этом случае каждый сектант был бы великим стратегом; нет, революционная
партия должна самостоятельно ориентироваться каждый раз во внутренней, как и
в международной обстановке, находя те решения, которые лучше отвечают
интересам пролетариата. Это правило относится к периоду войны так же, как и
к периоду мира.
Представим себе, что в течение новой европейской войны бельгийский
пролетариат завоюет власть раньше, чем пролетариат Франции. Гитлер
попытается, несомненно, подавить пролетарскую Бельгию. Чтобы прикрыть свой
собственный фланг, французское буржуазное правительство может оказаться
вынуждено помочь бельгийскому рабочему правительству оружием. Бельгийские
советы ухватятся, разумеется, за это оружие обеими руками. Но, может быть,
французские рабочие, руководствуясь принципом пораженчества, обязаны
помешать своей буржуазии отправить оружие в пролетарскую Бельгию? Так
рассуждать могли бы только прямые изменники или круглые идиоты.
Французская буржуазия может послать оружие пролетарской Бельгии только
под страхом величайшей военной опасности и только в надежде справиться затем
с пролетарской революцией своим собственным оружием. Для французских
рабочих, наоборот, пролетарская Бельгия была бы величайшей опорой в борьбе
против собственной буржуазии. Исход борьбы решился бы в конечном счете
соотношением сил, причем правильная политика входит в это соотношение сил
как очень важный фактор. Ближайшей задачей революционной партии было бы
использовать противоречие между двумя империализмами, французским и
германским, для спасения пролетарской Бельгии.
Ультралевые схоласты мыслят не конкретными понятиями, а пустыми
абстракциями. В такую пустую абстракцию они превратили идею пораженчества.
Они не представляют себе жизненно ни хода войны, ни хода революции. Они ищут
герметически закупоренную формулу, которая не пропускала бы свежего воздуха.
Но такая формула не способна дать никакой ориентировки пролетарскому
авангарду.
Политика пораженчества имеет своей задачей довести классовую борьбу до
ее высшей формы: гражданской войны. Но эта задача может быть разрешена лишь
путем революционной мобилизации масс, т. е. путем расширения, углубления,
обострения тех революционных методов, которые составляют содержание
классовой борьбы "мирного" времени. Пролетарская партия отнюдь не прибегает
к каким-либо искусственным методам вроде поджогов складов, взрывов,
железнодорожных крушений и проч., чтоб вызвать поражение своего
правительства. Если бы даже она могла иметь успех на этом пути, военное
поражение вовсе не вело бы в этом случае к революционному успеху, который
может быть обеспечен только самостоятельным движением пролетариата.
Революционное пораженчество означает лишь, что в своей классовой борьбе
пролетарская партия не останавливается ни перед какими "патриотическими"
соображениями, ибо поражение собственного империалистического правительства,
вызванное или ускоренное революционным движением масс, есть неизмеримо
меньшее зло по сравнению с его победой, оплаченной национальным единством,
т. е. политической прострацией пролетариата. В этом весь смысл
пораженчества, и этого смысла вполне достаточно.
Приемы борьбы меняются, конечно, когда борьба входит в открыто
революционную стадию. Гражданская война есть война, и в этом качестве имеет
свои законы. В гражданской войне неизбежны взрывы складов, крушения поездов
и все другие виды военного "саботажа". Целесообразность их решается чисто
военными соображениями: гражданская война продолжает революционную политику,
но другими, именно военными средствами.
Могут быть, однако, во время империалистической войны случаи, когда
революционная партия будет обязана прибегнуть к военно-техническим мерам,
хотя бы они непосредственно и не вытекали еще из революционного движения
собственной страны. Так, если дело идет об отправке оружия или солдат против
рабочего государства или восставшей колонии, то не только методы бойкота и
стачки, но и методы прямого военного саботажа могут оказаться вполне
целесообразными и обязательными. Применение или неприменение таких мер будет
вопросом практических возможностей. Если бы бельгийские рабочие, завоевав
власть во время войны, имели своих военных агентов на германской почве, то
обязанностью этих агентов было бы не останавливаться ни перед какими
техническими средствами, чтобы задержать войска Гитлера. Совершенно
очевидно, что и революционные немецкие рабочие обязаны (если только в
состоянии) выполнить эту задачу в интересах бельгийской революции,
независимо даже от общего хода революционного движения в самой Германии.
Пораженческая политика, т. е. политика непримиримой классовой борьбы во
время войны, не может быть, следовательно, "одинаковой" во всех странах, как
не может быть одинаковой политика пролетариата в мирное время. Только
Коминтерн эпигонов установил такой режим, при котором партии всех стран
шагают одновременно с левой ноги. В борьбе с этим бюрократическим
кретинизмом мы не раз доказывали, что общие принципы и задачи должны
осуществляться в каждой стране соответственно с ее внутренними и внешними
условиями. Этот принцип сохраняет всю свою силу также и в военное время.
Те ультралевые, которые не хотят мыслить по-марксистски, т. е.
конкретно, будут застигнуты войной врасплох. Их политика во время войны
явится гибельным завершением их политики мирного времени. Первые же пушечные
залпы либо отбросят ультралевых в политическое небытие, либо толкнут их в
лагерь социал-патриотизма по тем же причинам, по которым испанские
анархисты, голые отрицатели государства, оказались во время войны
буржуазными министрами. Чтобы вести правильную политику во время войны,
нужно учиться правильно думать во время мира.
Крукс
20 мая 1938 г.
Так называемые "профессиональные союзы" СССР хотели вступить в
международную федерацию профессиональных союзов. В Осло этот вопрос должен
был решиться окончательно. Сегодняшние телеграммы сообщают, что решение
оказалось отрицательным. Большинством 14 против 4 голосов международная
федерация отклонила ходатайство советских "профсоюзов". В составе
меньшинства голосовали: два представителя Франции, представитель Испании,
представитель Мексики. Решение имеет крупнейшее международное значение и
заключает в себе грозный урок по адресу Москвы.
На первый взгляд может показаться непонятным, каким образом
профессиональный Интернационал отказался включить в свои ряды советские
профсоюзы, насчитывающие 22 миллиона членов. На самом деле, однако, никаких
профессиональных союзов в СССР нет. Под именем профессионального союза
понимается рабочая организация, основанная на принципе демократии и имеющая
задачей защиту интересов рабочих. Советский "профсоюзный" аппарат
представляет собой только особый отдел политической полиции для борьбы с
рабочими в интересах поддержания привилегий и всевластия советской
бюрократии. Генеральный секретарь советских "профессиональных союзов"
Шверник107 является просто полицейским адъютантом Сталина и назначен этим
последним на свой пост совершенно независимо от воли советских рабочих.
Стремление Москвы включить свою профсоюзную полицию в ряды
Амстердамского Интернационала диктуется международными интересами
кремлевской бюрократии и не имеет решительно ничего общего с интересами и
задачами мирового рабочего движения. Через посредство Шверника и ему
подобных Сталин стремится деморализовать и подкупать отдельных вождей в
разных странах в более широком масштабе, чем до сих пор. Одним он продает
помощь так называемой "коммунистической партии" в интересах их политических
амбиций и планов; другим он просто платит чистоганом. Ничего, кроме
разврата, деморализации и бесчестия, профсоюзная полиция Сталина не может
внести в ряды мирового рабочего движения.
Московские процессы вызвали глубокое возмущение в рабочих массах всего
мира. Более проницательные деятели профессионального движения поняли, какая
ужасающая гниль скрывается за вывеской московской "социалистической"
бюрократии. Вот почему даже те из деятелей профсоюзного движения, которые
еще год-два тому назад склонялись к "дружбе" с Москвой, сегодня отскочили в
сторону, чтобы не оказаться скомпрометированными в объятиях ГПУ.
Французские делегаты голосовали за Москву по чисто дипломатическим
соображениям, вытекающим не из интересов рабочего движения, а из комбинаций
французской дипломатии. Испанские профессиональные союзы попали за период
гражданской войны полностью в когти ГПУ. В Испании проведена была "чистка"
по типу московской. Чистка эта не остановилась даже перед изгнанием Ларго
Кабалеро, бывшего министра-президента и секретаря социалистических
профсоюзов. Голос Испании есть, таким образом, голос самой Москвы. Что
касается голоса представителя Мексики, то я могу воздержаться здесь от
комментариев, так как общественное мнение этой страны гораздо более
компетентно в этом вопросе, чем я.
Одно можно сказать с полной уверенностью: сегодняшнее число друзей
Кремля более многочисленно, чем их завтрашнее число. Каждый новый месяц
будет разоблачать ужасающую гниль кремлевской олигархии. Не только истинные
друзья советского народа, но и все вообще мыслящие политики будут во все
возрастающем числе поворачиваться спиной к узурпаторам октябрьской
революции, которые грабят, душат и уничтожают трудящиеся массы. Таков смысл
голосования в Осло. Это грозный урок по адресу московской бюрократии и
последнее предостережение по адресу ее неосторожных или недостаточно
бескорыстных "друзей".
Л.Троцкий
20/V 1938 [г.]
Троцкий - Маламуту
22 мая 1938 г.
Уважаемый товарищ,
Большое Вам спасибо за присланные книги, они мне в высшей степени
необходимы.
Как обстоит дело с Вашей книгой о Литвинове108? Если Вам нужна моя
помощь в отношении этой работы, то я к Вашим услугам.
Крепко жму руку
Ваш
Л.Д.[Троцкий]
I
Вопрос о неправильном поведении т. Снивлита в деле Райсса был мною
поставлен в частном, строго конфиденциальном письме к тов. Снивлиту. Задачей
моей было дать возможность самому Снивлиту понять политическую ошибку,
которую он совершил.
Тов. Вареекен счел нужным притянуть это конфиденциальное письмо к
дискуссии брюссельской организации о политике голландской РСП. Другими
словами, тов. Вареекен во фракционных целях совершил явное злоупотребление
по отношению к моему письму. После этого он жалуется на засорение
принципиальной борьбы неправильными "методами". Но раз вопрос поставлен
открыто, я вынужден дать объяснения.
Первая ошибка Снивлита состояла в том, что он совершенно ложно оценил
политическую и практическую обстановку вокруг дела Райсса и оказался
неспособен дать тов. Райссу необходимые советы. Об этом, не называя
Снивлита, я говорил в статье "Трагический урок"109, которая была напечатана
на разных языках, в том числе и в органе бельгийской секции. Повторять свои
доводы я здесь не буду. Вальтер Кривицкий и А.Бармин применили тот именно
образ действий, который рекомендовался в статье "Трагический урок".
Результаты пока что оказались неизмеримо более благоприятные, как в
политическом отношении, так и в отношении личной безопасности.
Вторая ошибка Снивлита состояла в том, что огромной важности
политический факт (разрыв Райсса с Москвой) он подчинил второстепенным
соображениям о приоритете своей организации, своей газеты, своей фирмы. Он
не только не посоветовался с представителями русской секции, в частности со
мною, о том, какой избрать путь, - наоборот, он всячески и под разными
предлогами оттягивал свидание Райсса с Седовым.
Кто знает политическую позицию Снивлита и его способы действия, тот без
труда поймет, что Снивлит руководствовался при этом враждой к нашей
международной организации. Райсс обратился к Снивлиту не как к Снивлиту, а
как к представителю Четвертого Интернационала. Он видел в Снивлите
посредника с нашей международной организацией, в частности со мною. Снивлит
не мог или не хотел ему сказать, что он на самом деле уже порвал с нашей
организацией и ведет в международном масштабе борьбу против нее. Не объясняя
Райссу создавшейся обстановки, Снивлит маневрировал, оттягивал и изо всех
сил препятствовал встрече и сближению Райсса с нами. Двусмысленное положение
Снивлита по отношению к 4-ому Интернационалу создало для Снивлита вдвойне
двусмысленное положение перед лицом Райсса.
Если бы Райсс знал, что Снивлит находится в состоянии борьбы против
Четвертого Интернационала, он нашел бы, несомненно, другие пути, и, может
быть, нам удалось бы своевременно подать ему правильный политический совет.
Здесь мы подходим к нашей собственной коллективной вине: мы слишком
долго допускали двусмысленное поведение Снивлита, т. е. давали ему
возможность на открытой арене выступать в качестве одного из вождей
Четвертого Интернационала и в то же время игнорировать нашу международную
организацию и подкапываться под нее всеми доступными ему средствами.
Революционная организация не имеет права допускать таких двусмысленностей,
ибо они всегда могут привести к тяжким и даже трагическим последствиям.
Этот урок надо серьезно учесть. Мы можем проявлять величайшее
дружелюбие и терпение по отношению к партиям и группам, которые стоят вне
нашей международной организации, но развиваются в нашем направлении. Мы
можем и должны проявлять величайшее терпение при обсуждении вопросов внутри
нашей организации. Но мы не можем допускать двойной бухгалтерии, т. е.
давать нашим идейным противникам право прикрываться именем Четвертого
Интернационала и в то же время на каждом шагу нарушать его внутреннюю
дисциплину и топтать ногами элементарный долг солидарности.
Этот урок показывает, в частности, что надо отбросить раз и навсегда
смешное и неуместное словечко "для Четвертого Интернационала". Наша
организация и есть организация Четвертого Интернационала. Кто этого не хочет
понять, тот может до поры до времени сохранять свою самостоятельность. Но мы
не можем никому позволить оставаться одной ногой внутри нашей организации, а
другой ногой за ее пределами, чтобы тем свободней наносить нам удары.
II
Попытка Вареекена по чисто фракционным соображениям обелить Снивлита за
счет Седова является в полном смысле слова недостойной. Фактическая сторона
дела прекрасно изложена товарищами Этьеном и Паульсен в их письме, которое
напечатано в бельгийском "Бюллетене" РСП No 14. Нужно быть либо слепым, либо
насквозь недобросовестным человеком, чтобы после этого письма, состоящего из
точных фактов и цитат, выносить резолюции в стиле Вареекена.
После бесчисленных проволочек Снивлита совершенно больной Седов
оказался не в силах 6 сентября выехать в Реймс на свидание с Райссом, о чем
предупредил Снивлита. Но последний со свойственной ему манерой провозгласил:
"теперь или никогда". В письме ко мне Снивлит с иронией говорит о
благоговейном отношении к "каникулам" в Париже. На эту же тему упражняется и
Вареекен. На самом деле Седов никогда не знал каникул, хотя работал для
движения не меньше, а больше многих других Если он оказался вынужден выехать
на две недели из Парижа, то только потому, что его физическое состояние
стало невыносимым: факт, обнаруженный врачами, когда Седову пришлось
бороться со смертью. Ссылка на "каникулы" Седова не только недостойна, но и
бессмысленна, ибо 6 сентября, когда назначено было свидание в Реймсе, Райсс
оказался уже убит. Следовательно, физическая неспособность Седова явиться на
свидание не имела ни малейшего влияния на судьбу Райсса. Первое свидание
Райсса со Снивлитом произошло 10 июля (или июня?) Между этим первым
свиданием и намеченным свиданием в Реймсе Райсс находился большей частью в
Париже, т. е. там же, где и Седов. То, что они за это время не встретились,
лежит полностью на ответственности Снивлита. Все письма Седова, относящиеся
к этому делу, у меня в руках. Если понадобится, я их опубликую.
Ошибки Снивлита в деле Райсса не случайны. Снивлит совершенно порвал с
революционной концепцией. Он ко всем вопросам подходит с точки зрения
маленького бюрократического аппарата. Снивлит не марксист, а трэд-юнионист.
Его занимают лишь интересы его собственного маленького предприятия: НАС.
Партия для него - только дополнение НАС110, а фирма Четвертого
Интернационала - только парадное прикрытие. Во время последней международной
конференции в 1936 г.111 Снивлит в качестве делегата в городе П[ариже]
бойкотировал заседания конференции под тем предлогом, что я в письме к
конференции позволил себе критиковать политику Снивлита. Такое неуважение к
братским делегациям достаточно показывает, что Снивлит внутренне чужд нашему
движению. Точно так же и к делу Райсса Снивлит подошел не с точки зрения
общих задач революционной борьбы, а под углом зрения второстепенных
интересов своего маленького предприятия. Защищать поведение Снивлита в этом
деле способны только фракционные адвокаты.
III
Тов. Вареекен ведет борьбу против "фракционности". Это почти стало его
специальностью. Он хочет запретить большевикам вести "фракционную" работу в
центристской партии ПОУМ. Он хочет запретить членам Четвертого
Интернационала вести фракционную работу в центристской партии Снивлита. Он
"нефракционно" заботится о репутации нечистоплотного интригана Эйфеля112, с
которым публично порвала даже секта Олера. Наконец, всякую критику
собственной политики Вареекен объявляет "фракционностью". Не чудовищно ли
это? Для революционера марксистская фракция в оппортунистической партии есть
плюс; центристская фракция в революционной партии есть минус. Тот
голландский большевик, который отказался бы вести "фракционную" (какой
ужас!) работу против Снивлита, вероломно порвавшего с нашей организацией,
был бы изменником, а не революционером. Неужели же это не ясно?
Самое замечательное, однако, то, что наиболее неутомимую фракционную
работу в 4-ом Интернационале ведет именно Вареекен. Со своей маленькой
фракцией он откололся от нашей бельгийской и международной организации,
когда бельгийская секция временно вступила в Социалистическую партию.
Фракционная и насквозь нелояльная критика Вареекена мешала нашей бельгийской
секции развернуть более успешную работу внутри Социалистической партии.
Вернувшись затем в организацию, Варекен соединялся со всеми ультралевыми и
многими центристскими противниками большевизма в разных странах. Вместе со
Снивлитом он поддерживал Олера и Масте против нашей американской секции. Где
теперь Олер? Где Масте? Между тем наша американская секция сделала
крупнейшие успехи - против Варекена и его международной фракции.
Все наши попытки вызвать Снивлита на честную дискуссию разбивались об
упорное сопротивление этого трэдюнионистского бюрократа. А Вареекен каждый
раз находил какой-нибудь повод, чтобы встать на защиту оппортуниста Снивлита
против марксизма. О, конечно, Вареекен со Снивлитом "не во всем согласен",
но это не мешает ему всегда поддерживать Снивлита, как и вообще всех тех,
которые готовятся покинуть или покидают 4-ый Интернационал. Вареекен всех их
дружески провожает до дверей, а иногда и сам выходит за дверь, чтобы затем
вернуться и обвинять 4-ый Интернационал в плохих методах...
IV
Следовало бы составить именной список всех тех дезертиров и
перебежчиков, которым в свое время Вареекен отдавал свое сочувствие.
Следовало бы составить, с другой стороны, список всех тех верных и
непреклонных революционеров, в борьбе с которыми Вареекен никогда не
стеснялся в выборе средств. Защищая ПОУМ, он называл наших самоотверженных
испанских единомышленников авантюристами. Защищая Снивлита, он пытается
набросить тень на Седова. Во Франции он пытается ставить на одну и ту же
доску нашу секцию и группу Молинье. Он уже обеспокоился, не обижает ли Диего
Ривера невинного Эйфеля. По отношению к Интернациональному Секретариату
Вареекен усвоил себе совершенно недопустимый тон. Что все это значит?
Только на днях наш "беспристрастный" и "нефракционный" Вареекен обвинил
меня чуть ли не на весь мир в том, что я "не признаю" бельгийскую
организацию. Каковы основы обвинения? Письмо Диего Ривера было послано на
адрес Лезуаля, а не Вареекена. Но я к отправке этого письма не имел ни
малейшего отношения и вообще не заведую адресами. Тов. Ван подробно объяснил
это в своем недавнем заявлении. Этот маленький эпизод дает меру лояльности
Вареекена и основательности бросаемых им обвинений. Причем замечательно, что
обвинения направляются неизменно не против ультралевых или центристов, а
против тех, кто защищает марксистскую линию Четвертого Интернационала.
Нет, дело не в мнимых плохих "методах" И[ниернационального]
С[екретариата], а в самом существе взглядов Вареекена. В своей
организационной борьбе он далеко отошел от принципов марксизма.
Большевистская позиция стесняет и давит его на каждом шагу. Вареекену не по
себе. Такова причина, почему он жалуется на наши "методы", атакуя
революционеров и защищая оппортунистов.
Интернациональная конференция окажет, по моему мнению, величайшую
услугу нашей бельгийской секции, если даст надлежащую оценку фракционной
работе Вареекена, в национальном и в интернациональном масштабе. Мы обвиняем
Вареекена не в том, что он "фракционер", - быть фракционером против
оппортунизма и сектантства почетно! - а в том, что он утратил принципиальную
почву под ногами; в том, что он стоит во главе антимарксистской фракции,
которая играла и играет роль тормоза в развитии Четвертого Интернационала.
Будем надеяться, что если интернациональная конференция скажет это вслух, то
ее предостережение пробудит тов. Вареекена радикально пересмотреть свою
позицию и особенно свои недопустимые методы.
V
Как ни важен, однако, личный вопрос о тов. Вареекене, несравненно
важнее вопрос о судьбе нашей бельгийской секции в целом. В ее развитии
наступил, по-видимому, временный застой. Насколько можно судить издалека,
причиной этого застоя является в значительной мере неправильная политика
тов. Вареекена, который концентрирует внимание партии в совершенно ложном
направлении. Чтоб облегчить бельгийской секции выход на широкую дорогу,
необходимы, на мой взгляд, следующие меры:
1. Надо разъяснить всем членам секции гибельность синдикальной политики
Снивлита и ее полную несовместимость с задачами революционной партии. Кто
хочет строить или поддерживать свои собственные карикатурные профсоюзы, тому
не место в 4-ом Интернационале.
2. Главной и основной задачей бельгийской секции должна быть
систематическая, упорная, серьезная работа внутри реформистских профсоюзов.
Всякое уклонение от этой работы, каковы бы ни были поводы и предлоги, должно
рассматриваться как дезертирство с поля борьбы.
3. Через посредство профессиональных союзов надо проникнуть во
внутреннюю жизнь социалистической партии, тесно связаться с
социалистическими рабочими и подчинить приемы своей агитации внутренней
жизни массовых рабочих организаций.
4. Надо проникнуть таким же образом внутрь организаций рабочей
молодежи.
5. Газета должна в гораздо большей мере, чем теперь, отражать
внутреннюю жизнь массовых организаций и отвечать на их внутренние запросы.
6. Поднятие теоретического уровня секции есть необходимое условие для
предохранения ее от влияния сектантских и центристских уклонов отдельных
руководителей. С этой целью необходимо создать серьезный теоретический
армией. Рабочие во всяком случае не будут мешать солдатам, занятым тушением
пожара или спасением утопающих во время наводнения; наоборот, будут
действовать бок о бок с солдатами и брататься с ними. Но дело не
ограничивается только случаями стихийных бедствий. Если бы французские
фашисты попытались сегодня устроить переворот, а правительство Даладье
оказалось бы вынуждено двинуть против фашистов войска, то революционные
рабочие, соблюдая полную политическую самостоятельность, боролись бы против
фашистов рядом с этими войсками. Таким образом, в целом ряде случаев рабочие
оказываются вынужденными не только допускать и терпеть, но и активно
поддерживать практические меры буржуазного правительства.
В девяноста случаях из ста рабочие действительно ставят минус там, где
буржуазия ставит плюс. В десяти случаях они вынуждены, однако, поставить тот
же знак, что и буржуазия, но со своим собственным штемпелем, в котором
выражается их недоверие к буржуазии. Политика пролетариата вовсе не
выводится автоматически из политики буржуазии, только с обратным знаком - в
этом случае каждый сектант был бы великим стратегом; нет, революционная
партия должна самостоятельно ориентироваться каждый раз во внутренней, как и
в международной обстановке, находя те решения, которые лучше отвечают
интересам пролетариата. Это правило относится к периоду войны так же, как и
к периоду мира.
Представим себе, что в течение новой европейской войны бельгийский
пролетариат завоюет власть раньше, чем пролетариат Франции. Гитлер
попытается, несомненно, подавить пролетарскую Бельгию. Чтобы прикрыть свой
собственный фланг, французское буржуазное правительство может оказаться
вынуждено помочь бельгийскому рабочему правительству оружием. Бельгийские
советы ухватятся, разумеется, за это оружие обеими руками. Но, может быть,
французские рабочие, руководствуясь принципом пораженчества, обязаны
помешать своей буржуазии отправить оружие в пролетарскую Бельгию? Так
рассуждать могли бы только прямые изменники или круглые идиоты.
Французская буржуазия может послать оружие пролетарской Бельгии только
под страхом величайшей военной опасности и только в надежде справиться затем
с пролетарской революцией своим собственным оружием. Для французских
рабочих, наоборот, пролетарская Бельгия была бы величайшей опорой в борьбе
против собственной буржуазии. Исход борьбы решился бы в конечном счете
соотношением сил, причем правильная политика входит в это соотношение сил
как очень важный фактор. Ближайшей задачей революционной партии было бы
использовать противоречие между двумя империализмами, французским и
германским, для спасения пролетарской Бельгии.
Ультралевые схоласты мыслят не конкретными понятиями, а пустыми
абстракциями. В такую пустую абстракцию они превратили идею пораженчества.
Они не представляют себе жизненно ни хода войны, ни хода революции. Они ищут
герметически закупоренную формулу, которая не пропускала бы свежего воздуха.
Но такая формула не способна дать никакой ориентировки пролетарскому
авангарду.
Политика пораженчества имеет своей задачей довести классовую борьбу до
ее высшей формы: гражданской войны. Но эта задача может быть разрешена лишь
путем революционной мобилизации масс, т. е. путем расширения, углубления,
обострения тех революционных методов, которые составляют содержание
классовой борьбы "мирного" времени. Пролетарская партия отнюдь не прибегает
к каким-либо искусственным методам вроде поджогов складов, взрывов,
железнодорожных крушений и проч., чтоб вызвать поражение своего
правительства. Если бы даже она могла иметь успех на этом пути, военное
поражение вовсе не вело бы в этом случае к революционному успеху, который
может быть обеспечен только самостоятельным движением пролетариата.
Революционное пораженчество означает лишь, что в своей классовой борьбе
пролетарская партия не останавливается ни перед какими "патриотическими"
соображениями, ибо поражение собственного империалистического правительства,
вызванное или ускоренное революционным движением масс, есть неизмеримо
меньшее зло по сравнению с его победой, оплаченной национальным единством,
т. е. политической прострацией пролетариата. В этом весь смысл
пораженчества, и этого смысла вполне достаточно.
Приемы борьбы меняются, конечно, когда борьба входит в открыто
революционную стадию. Гражданская война есть война, и в этом качестве имеет
свои законы. В гражданской войне неизбежны взрывы складов, крушения поездов
и все другие виды военного "саботажа". Целесообразность их решается чисто
военными соображениями: гражданская война продолжает революционную политику,
но другими, именно военными средствами.
Могут быть, однако, во время империалистической войны случаи, когда
революционная партия будет обязана прибегнуть к военно-техническим мерам,
хотя бы они непосредственно и не вытекали еще из революционного движения
собственной страны. Так, если дело идет об отправке оружия или солдат против
рабочего государства или восставшей колонии, то не только методы бойкота и
стачки, но и методы прямого военного саботажа могут оказаться вполне
целесообразными и обязательными. Применение или неприменение таких мер будет
вопросом практических возможностей. Если бы бельгийские рабочие, завоевав
власть во время войны, имели своих военных агентов на германской почве, то
обязанностью этих агентов было бы не останавливаться ни перед какими
техническими средствами, чтобы задержать войска Гитлера. Совершенно
очевидно, что и революционные немецкие рабочие обязаны (если только в
состоянии) выполнить эту задачу в интересах бельгийской революции,
независимо даже от общего хода революционного движения в самой Германии.
Пораженческая политика, т. е. политика непримиримой классовой борьбы во
время войны, не может быть, следовательно, "одинаковой" во всех странах, как
не может быть одинаковой политика пролетариата в мирное время. Только
Коминтерн эпигонов установил такой режим, при котором партии всех стран
шагают одновременно с левой ноги. В борьбе с этим бюрократическим
кретинизмом мы не раз доказывали, что общие принципы и задачи должны
осуществляться в каждой стране соответственно с ее внутренними и внешними
условиями. Этот принцип сохраняет всю свою силу также и в военное время.
Те ультралевые, которые не хотят мыслить по-марксистски, т. е.
конкретно, будут застигнуты войной врасплох. Их политика во время войны
явится гибельным завершением их политики мирного времени. Первые же пушечные
залпы либо отбросят ультралевых в политическое небытие, либо толкнут их в
лагерь социал-патриотизма по тем же причинам, по которым испанские
анархисты, голые отрицатели государства, оказались во время войны
буржуазными министрами. Чтобы вести правильную политику во время войны,
нужно учиться правильно думать во время мира.
Крукс
20 мая 1938 г.
Так называемые "профессиональные союзы" СССР хотели вступить в
международную федерацию профессиональных союзов. В Осло этот вопрос должен
был решиться окончательно. Сегодняшние телеграммы сообщают, что решение
оказалось отрицательным. Большинством 14 против 4 голосов международная
федерация отклонила ходатайство советских "профсоюзов". В составе
меньшинства голосовали: два представителя Франции, представитель Испании,
представитель Мексики. Решение имеет крупнейшее международное значение и
заключает в себе грозный урок по адресу Москвы.
На первый взгляд может показаться непонятным, каким образом
профессиональный Интернационал отказался включить в свои ряды советские
профсоюзы, насчитывающие 22 миллиона членов. На самом деле, однако, никаких
профессиональных союзов в СССР нет. Под именем профессионального союза
понимается рабочая организация, основанная на принципе демократии и имеющая
задачей защиту интересов рабочих. Советский "профсоюзный" аппарат
представляет собой только особый отдел политической полиции для борьбы с
рабочими в интересах поддержания привилегий и всевластия советской
бюрократии. Генеральный секретарь советских "профессиональных союзов"
Шверник107 является просто полицейским адъютантом Сталина и назначен этим
последним на свой пост совершенно независимо от воли советских рабочих.
Стремление Москвы включить свою профсоюзную полицию в ряды
Амстердамского Интернационала диктуется международными интересами
кремлевской бюрократии и не имеет решительно ничего общего с интересами и
задачами мирового рабочего движения. Через посредство Шверника и ему
подобных Сталин стремится деморализовать и подкупать отдельных вождей в
разных странах в более широком масштабе, чем до сих пор. Одним он продает
помощь так называемой "коммунистической партии" в интересах их политических
амбиций и планов; другим он просто платит чистоганом. Ничего, кроме
разврата, деморализации и бесчестия, профсоюзная полиция Сталина не может
внести в ряды мирового рабочего движения.
Московские процессы вызвали глубокое возмущение в рабочих массах всего
мира. Более проницательные деятели профессионального движения поняли, какая
ужасающая гниль скрывается за вывеской московской "социалистической"
бюрократии. Вот почему даже те из деятелей профсоюзного движения, которые
еще год-два тому назад склонялись к "дружбе" с Москвой, сегодня отскочили в
сторону, чтобы не оказаться скомпрометированными в объятиях ГПУ.
Французские делегаты голосовали за Москву по чисто дипломатическим
соображениям, вытекающим не из интересов рабочего движения, а из комбинаций
французской дипломатии. Испанские профессиональные союзы попали за период
гражданской войны полностью в когти ГПУ. В Испании проведена была "чистка"
по типу московской. Чистка эта не остановилась даже перед изгнанием Ларго
Кабалеро, бывшего министра-президента и секретаря социалистических
профсоюзов. Голос Испании есть, таким образом, голос самой Москвы. Что
касается голоса представителя Мексики, то я могу воздержаться здесь от
комментариев, так как общественное мнение этой страны гораздо более
компетентно в этом вопросе, чем я.
Одно можно сказать с полной уверенностью: сегодняшнее число друзей
Кремля более многочисленно, чем их завтрашнее число. Каждый новый месяц
будет разоблачать ужасающую гниль кремлевской олигархии. Не только истинные
друзья советского народа, но и все вообще мыслящие политики будут во все
возрастающем числе поворачиваться спиной к узурпаторам октябрьской
революции, которые грабят, душат и уничтожают трудящиеся массы. Таков смысл
голосования в Осло. Это грозный урок по адресу московской бюрократии и
последнее предостережение по адресу ее неосторожных или недостаточно
бескорыстных "друзей".
Л.Троцкий
20/V 1938 [г.]
Троцкий - Маламуту
22 мая 1938 г.
Уважаемый товарищ,
Большое Вам спасибо за присланные книги, они мне в высшей степени
необходимы.
Как обстоит дело с Вашей книгой о Литвинове108? Если Вам нужна моя
помощь в отношении этой работы, то я к Вашим услугам.
Крепко жму руку
Ваш
Л.Д.[Троцкий]
I
Вопрос о неправильном поведении т. Снивлита в деле Райсса был мною
поставлен в частном, строго конфиденциальном письме к тов. Снивлиту. Задачей
моей было дать возможность самому Снивлиту понять политическую ошибку,
которую он совершил.
Тов. Вареекен счел нужным притянуть это конфиденциальное письмо к
дискуссии брюссельской организации о политике голландской РСП. Другими
словами, тов. Вареекен во фракционных целях совершил явное злоупотребление
по отношению к моему письму. После этого он жалуется на засорение
принципиальной борьбы неправильными "методами". Но раз вопрос поставлен
открыто, я вынужден дать объяснения.
Первая ошибка Снивлита состояла в том, что он совершенно ложно оценил
политическую и практическую обстановку вокруг дела Райсса и оказался
неспособен дать тов. Райссу необходимые советы. Об этом, не называя
Снивлита, я говорил в статье "Трагический урок"109, которая была напечатана
на разных языках, в том числе и в органе бельгийской секции. Повторять свои
доводы я здесь не буду. Вальтер Кривицкий и А.Бармин применили тот именно
образ действий, который рекомендовался в статье "Трагический урок".
Результаты пока что оказались неизмеримо более благоприятные, как в
политическом отношении, так и в отношении личной безопасности.
Вторая ошибка Снивлита состояла в том, что огромной важности
политический факт (разрыв Райсса с Москвой) он подчинил второстепенным
соображениям о приоритете своей организации, своей газеты, своей фирмы. Он
не только не посоветовался с представителями русской секции, в частности со
мною, о том, какой избрать путь, - наоборот, он всячески и под разными
предлогами оттягивал свидание Райсса с Седовым.
Кто знает политическую позицию Снивлита и его способы действия, тот без
труда поймет, что Снивлит руководствовался при этом враждой к нашей
международной организации. Райсс обратился к Снивлиту не как к Снивлиту, а
как к представителю Четвертого Интернационала. Он видел в Снивлите
посредника с нашей международной организацией, в частности со мною. Снивлит
не мог или не хотел ему сказать, что он на самом деле уже порвал с нашей
организацией и ведет в международном масштабе борьбу против нее. Не объясняя
Райссу создавшейся обстановки, Снивлит маневрировал, оттягивал и изо всех
сил препятствовал встрече и сближению Райсса с нами. Двусмысленное положение
Снивлита по отношению к 4-ому Интернационалу создало для Снивлита вдвойне
двусмысленное положение перед лицом Райсса.
Если бы Райсс знал, что Снивлит находится в состоянии борьбы против
Четвертого Интернационала, он нашел бы, несомненно, другие пути, и, может
быть, нам удалось бы своевременно подать ему правильный политический совет.
Здесь мы подходим к нашей собственной коллективной вине: мы слишком
долго допускали двусмысленное поведение Снивлита, т. е. давали ему
возможность на открытой арене выступать в качестве одного из вождей
Четвертого Интернационала и в то же время игнорировать нашу международную
организацию и подкапываться под нее всеми доступными ему средствами.
Революционная организация не имеет права допускать таких двусмысленностей,
ибо они всегда могут привести к тяжким и даже трагическим последствиям.
Этот урок надо серьезно учесть. Мы можем проявлять величайшее
дружелюбие и терпение по отношению к партиям и группам, которые стоят вне
нашей международной организации, но развиваются в нашем направлении. Мы
можем и должны проявлять величайшее терпение при обсуждении вопросов внутри
нашей организации. Но мы не можем допускать двойной бухгалтерии, т. е.
давать нашим идейным противникам право прикрываться именем Четвертого
Интернационала и в то же время на каждом шагу нарушать его внутреннюю
дисциплину и топтать ногами элементарный долг солидарности.
Этот урок показывает, в частности, что надо отбросить раз и навсегда
смешное и неуместное словечко "для Четвертого Интернационала". Наша
организация и есть организация Четвертого Интернационала. Кто этого не хочет
понять, тот может до поры до времени сохранять свою самостоятельность. Но мы
не можем никому позволить оставаться одной ногой внутри нашей организации, а
другой ногой за ее пределами, чтобы тем свободней наносить нам удары.
II
Попытка Вареекена по чисто фракционным соображениям обелить Снивлита за
счет Седова является в полном смысле слова недостойной. Фактическая сторона
дела прекрасно изложена товарищами Этьеном и Паульсен в их письме, которое
напечатано в бельгийском "Бюллетене" РСП No 14. Нужно быть либо слепым, либо
насквозь недобросовестным человеком, чтобы после этого письма, состоящего из
точных фактов и цитат, выносить резолюции в стиле Вареекена.
После бесчисленных проволочек Снивлита совершенно больной Седов
оказался не в силах 6 сентября выехать в Реймс на свидание с Райссом, о чем
предупредил Снивлита. Но последний со свойственной ему манерой провозгласил:
"теперь или никогда". В письме ко мне Снивлит с иронией говорит о
благоговейном отношении к "каникулам" в Париже. На эту же тему упражняется и
Вареекен. На самом деле Седов никогда не знал каникул, хотя работал для
движения не меньше, а больше многих других Если он оказался вынужден выехать
на две недели из Парижа, то только потому, что его физическое состояние
стало невыносимым: факт, обнаруженный врачами, когда Седову пришлось
бороться со смертью. Ссылка на "каникулы" Седова не только недостойна, но и
бессмысленна, ибо 6 сентября, когда назначено было свидание в Реймсе, Райсс
оказался уже убит. Следовательно, физическая неспособность Седова явиться на
свидание не имела ни малейшего влияния на судьбу Райсса. Первое свидание
Райсса со Снивлитом произошло 10 июля (или июня?) Между этим первым
свиданием и намеченным свиданием в Реймсе Райсс находился большей частью в
Париже, т. е. там же, где и Седов. То, что они за это время не встретились,
лежит полностью на ответственности Снивлита. Все письма Седова, относящиеся
к этому делу, у меня в руках. Если понадобится, я их опубликую.
Ошибки Снивлита в деле Райсса не случайны. Снивлит совершенно порвал с
революционной концепцией. Он ко всем вопросам подходит с точки зрения
маленького бюрократического аппарата. Снивлит не марксист, а трэд-юнионист.
Его занимают лишь интересы его собственного маленького предприятия: НАС.
Партия для него - только дополнение НАС110, а фирма Четвертого
Интернационала - только парадное прикрытие. Во время последней международной
конференции в 1936 г.111 Снивлит в качестве делегата в городе П[ариже]
бойкотировал заседания конференции под тем предлогом, что я в письме к
конференции позволил себе критиковать политику Снивлита. Такое неуважение к
братским делегациям достаточно показывает, что Снивлит внутренне чужд нашему
движению. Точно так же и к делу Райсса Снивлит подошел не с точки зрения
общих задач революционной борьбы, а под углом зрения второстепенных
интересов своего маленького предприятия. Защищать поведение Снивлита в этом
деле способны только фракционные адвокаты.
III
Тов. Вареекен ведет борьбу против "фракционности". Это почти стало его
специальностью. Он хочет запретить большевикам вести "фракционную" работу в
центристской партии ПОУМ. Он хочет запретить членам Четвертого
Интернационала вести фракционную работу в центристской партии Снивлита. Он
"нефракционно" заботится о репутации нечистоплотного интригана Эйфеля112, с
которым публично порвала даже секта Олера. Наконец, всякую критику
собственной политики Вареекен объявляет "фракционностью". Не чудовищно ли
это? Для революционера марксистская фракция в оппортунистической партии есть
плюс; центристская фракция в революционной партии есть минус. Тот
голландский большевик, который отказался бы вести "фракционную" (какой
ужас!) работу против Снивлита, вероломно порвавшего с нашей организацией,
был бы изменником, а не революционером. Неужели же это не ясно?
Самое замечательное, однако, то, что наиболее неутомимую фракционную
работу в 4-ом Интернационале ведет именно Вареекен. Со своей маленькой
фракцией он откололся от нашей бельгийской и международной организации,
когда бельгийская секция временно вступила в Социалистическую партию.
Фракционная и насквозь нелояльная критика Вареекена мешала нашей бельгийской
секции развернуть более успешную работу внутри Социалистической партии.
Вернувшись затем в организацию, Варекен соединялся со всеми ультралевыми и
многими центристскими противниками большевизма в разных странах. Вместе со
Снивлитом он поддерживал Олера и Масте против нашей американской секции. Где
теперь Олер? Где Масте? Между тем наша американская секция сделала
крупнейшие успехи - против Варекена и его международной фракции.
Все наши попытки вызвать Снивлита на честную дискуссию разбивались об
упорное сопротивление этого трэдюнионистского бюрократа. А Вареекен каждый
раз находил какой-нибудь повод, чтобы встать на защиту оппортуниста Снивлита
против марксизма. О, конечно, Вареекен со Снивлитом "не во всем согласен",
но это не мешает ему всегда поддерживать Снивлита, как и вообще всех тех,
которые готовятся покинуть или покидают 4-ый Интернационал. Вареекен всех их
дружески провожает до дверей, а иногда и сам выходит за дверь, чтобы затем
вернуться и обвинять 4-ый Интернационал в плохих методах...
IV
Следовало бы составить именной список всех тех дезертиров и
перебежчиков, которым в свое время Вареекен отдавал свое сочувствие.
Следовало бы составить, с другой стороны, список всех тех верных и
непреклонных революционеров, в борьбе с которыми Вареекен никогда не
стеснялся в выборе средств. Защищая ПОУМ, он называл наших самоотверженных
испанских единомышленников авантюристами. Защищая Снивлита, он пытается
набросить тень на Седова. Во Франции он пытается ставить на одну и ту же
доску нашу секцию и группу Молинье. Он уже обеспокоился, не обижает ли Диего
Ривера невинного Эйфеля. По отношению к Интернациональному Секретариату
Вареекен усвоил себе совершенно недопустимый тон. Что все это значит?
Только на днях наш "беспристрастный" и "нефракционный" Вареекен обвинил
меня чуть ли не на весь мир в том, что я "не признаю" бельгийскую
организацию. Каковы основы обвинения? Письмо Диего Ривера было послано на
адрес Лезуаля, а не Вареекена. Но я к отправке этого письма не имел ни
малейшего отношения и вообще не заведую адресами. Тов. Ван подробно объяснил
это в своем недавнем заявлении. Этот маленький эпизод дает меру лояльности
Вареекена и основательности бросаемых им обвинений. Причем замечательно, что
обвинения направляются неизменно не против ультралевых или центристов, а
против тех, кто защищает марксистскую линию Четвертого Интернационала.
Нет, дело не в мнимых плохих "методах" И[ниернационального]
С[екретариата], а в самом существе взглядов Вареекена. В своей
организационной борьбе он далеко отошел от принципов марксизма.
Большевистская позиция стесняет и давит его на каждом шагу. Вареекену не по
себе. Такова причина, почему он жалуется на наши "методы", атакуя
революционеров и защищая оппортунистов.
Интернациональная конференция окажет, по моему мнению, величайшую
услугу нашей бельгийской секции, если даст надлежащую оценку фракционной
работе Вареекена, в национальном и в интернациональном масштабе. Мы обвиняем
Вареекена не в том, что он "фракционер", - быть фракционером против
оппортунизма и сектантства почетно! - а в том, что он утратил принципиальную
почву под ногами; в том, что он стоит во главе антимарксистской фракции,
которая играла и играет роль тормоза в развитии Четвертого Интернационала.
Будем надеяться, что если интернациональная конференция скажет это вслух, то
ее предостережение пробудит тов. Вареекена радикально пересмотреть свою
позицию и особенно свои недопустимые методы.
V
Как ни важен, однако, личный вопрос о тов. Вареекене, несравненно
важнее вопрос о судьбе нашей бельгийской секции в целом. В ее развитии
наступил, по-видимому, временный застой. Насколько можно судить издалека,
причиной этого застоя является в значительной мере неправильная политика
тов. Вареекена, который концентрирует внимание партии в совершенно ложном
направлении. Чтоб облегчить бельгийской секции выход на широкую дорогу,
необходимы, на мой взгляд, следующие меры:
1. Надо разъяснить всем членам секции гибельность синдикальной политики
Снивлита и ее полную несовместимость с задачами революционной партии. Кто
хочет строить или поддерживать свои собственные карикатурные профсоюзы, тому
не место в 4-ом Интернационале.
2. Главной и основной задачей бельгийской секции должна быть
систематическая, упорная, серьезная работа внутри реформистских профсоюзов.
Всякое уклонение от этой работы, каковы бы ни были поводы и предлоги, должно
рассматриваться как дезертирство с поля борьбы.
3. Через посредство профессиональных союзов надо проникнуть во
внутреннюю жизнь социалистической партии, тесно связаться с
социалистическими рабочими и подчинить приемы своей агитации внутренней
жизни массовых рабочих организаций.
4. Надо проникнуть таким же образом внутрь организаций рабочей
молодежи.
5. Газета должна в гораздо большей мере, чем теперь, отражать
внутреннюю жизнь массовых организаций и отвечать на их внутренние запросы.
6. Поднятие теоретического уровня секции есть необходимое условие для
предохранения ее от влияния сектантских и центристских уклонов отдельных
руководителей. С этой целью необходимо создать серьезный теоретический