Вебер Дэвид Марк. Любой ценой

   — Конечно, — продолжила Эмили; её голос и свечение эмоций были ближе к норме, — теперь, справившись с первым удивлением, я вижу приближение некоторых проблем. Уж не надеетесь ли вы двое, что я помогу вам их разрешить… опять?
   — Честно говоря, — сказала Хонор, поднимая голову и немного неуверенно улыбаясь Эмили, — именно на это мы и надеялись.

* * *

   — Хорошо, давайте рассмотрим проблему и варианты её разрешения, — сказала Эмили много позже этим вечером, когда остатки ужина были убраны со стола и трое людей и двое древесных котов снова остались наедине. Она практически восстановила контроль над эмоциями, и Хонор наслаждалась её спокойствием.
   — Во-первых, вариант когда Хонор отдает своего — нашего — ребёнка не рассматривается. — продолжила Эмили. — Во-вторых, не рассматривается вариант выносить ребёнка естественным путем. В третьих, потенциальные политические осложнения в результате признания нами факта беременности в настоящий момент будут… серьёзными. И здесь, в Звёздном Королевстве, и на Грейсоне. В четвертых, — она переводила взгляд со своего мужа на Хонор и обратно, — каким бы способом мы ни разрешили проблему, я намерена принимать участие в воспитании этого ребёнка. Итак, отбросив первый вариант, что нам остаётся?
   — В обычных обстоятельствах, — вступила Хонор, — учитывая, что мама с Беовульфа, решение было бы элементарным. Она бы стала суррогатной матерью. Но, боюсь, это не сработает.
   — Почему нет? — спросила Эмили склоняя голову. Хонор взглянула на неё, а Эмили взмахнула рукой в жесте, который заменял ей пожатие плечами. — Со многих точек зрения это выглядит замечательной идеей. Интересно, подумали ли мы с тобой об одной и той же проблеме.
   — Это было бы замечательной идеей, — согласилась Хонор с оттенком грусти. — У мамы беременность всегда протекала легко, да и близнецы достаточно подросли, чтобы она начала скучать по ребёнку на руках. Не могу себе представить лучшую суррогатную мать. Но с юридической точки зрения этому ребенку предстоит сместить Веру с позиции наследника лена Харрингтон и однажды мне предстоит заявить об этом публично. А в таком случае использование мамы как суррогатной матери привносит множество проблем. Если у нее заметят признаки беременности, то на Грейсоне решат — если мы не скажем им иного — что отцом ребёнка является отец.
   Она сделала паузу и криво усмехнулась.
   — Отцом ребёнка является отец, — повторила она. — Вам эта фраза не кажется такой же странной, как мне?
   — Звучит немного специфически, — признал Хэмиш. — Однако продолжай.
   — Я говорила о том, что все предположат, что ребёнок принадлежит маме, а она слишком публичная фигура, чтобы её беременность не была замечена хоть кем-то. В результате нам придется либо сказать всем, включая сюда и Конклав Землевладельцев, кто является подлинным биологическим отцом ребенка, либо лгать.
   Она помотала головой, отбросив юмор.
   — Я этого не сделаю. Я не могу. Не только потому, что это неправильно, но и потому, что когда правда наконец выйдет наружу, это будет для меня политической катастрофой. Намного лучше, с точки зрения грейсонцев и их политики, признать прямо сейчас, что ребёнок от Хэмиша, несмотря на все потенциально неблагоприятные последствия, чем быть пойманной на лжи касательно отцовства моего ребёнка до его рождения. И, — она перевела взгляд с Эмили на Хэмиша и обратно, — может быть я слишком много времени провела на Грейсоне, но я с ними согласна.
   — Но в конце концов тебе придется им рассказать что случилось и когда, — отметила Эмили.
   — Я намерена использовать моё юридическое и моральное право на приватность, — ответила Хонор. — Не хочу сказать, что мои грейсонцы будут счастливы, когда правда выйдет наружу, как бы её не подавали, но они примут мое право не говорить им ничего намного охотнее, чем мою ложь.
   — Разве ты не обязана как Землевладелец Харрингтон информировать Конклав о рождении наследника лена? — спросил Хэмиш, сосредоточенно нахмурившись.
   — Не совсем так.
   Хонор повернулась и протянула Нимицу веточку сельдерея. Кот аккуратно разломил её пополам и передал половину супруге. Хонор секунду наблюдала как они с удовольствием — и разбрасывая огрызки — его поглощают. Затем вновь повернулась к Хэмишу и Эмили.
   — Юридически я обязана известить Меча и Церковь, — сказала она. — Технически можно оспорить необходимость сообщать новость кому бы то ни было до момента рождения ребёнка. Поверьте, — мрачновато улыбнулась она, — этим утром я провела небольшое исследование по этому вопросу. Но, хотя закон требует, чтобы рождение наследника было представлено Протектору и Церкви и признано ими, на практике их всегда извещали как только была установлена беременность. Так что, говоря юридически, я обязана поставить в известность только двоих: Бенджамина и преподобного Салливана. Уверена, что Бенджамин оправдает моё доверие, а обеты преподобного требуют от него относится к подобной информации как к полученной на исповеди, по крайней мере пока ребёнок не родится.
   — А после того? — спросила Эмили.
   — А что будет после того, можно только гадать, — признала Хонор. — Не вижу способа скрыть рождение ребёнка, даже если бы и хотела этого. А я, честно говоря, не хочу это скрывать по множеству причин. Думаю лучшее, что мы можем сделать на самом деле — это выиграть девять месяцев в надежде, что политический климат изменится, прежде чем я сделаю публичное объявление.
   — Мы можем подвергнуть эмбрион криогенной заморозке до тех пор, пока «политический климат» наконец не изменится, — медленно произнёс Хэмиш.
   — Нет, не можем, — резко ответила его жена. Он посмотрел на неё, но она решительно помотала головой. — Хонор вскоре предстоит отправится в бой, Хэмиш. Как бы нам ни хотелось это отрицать, но она может и погибнуть. — Её голос слегка дрогнул и она взглянула через стол на Хонор. — Если Бог слышит мои молитвы, то этого не произойдёт, но временами мне кажется, что Он позабыл номер моего комма. И, на случай если это все-таки произойдёт, мы не станем лишать её ни единого мгновения, в которое она могла бы держать на руках собственное дитя.
   Глаза Хонор вспыхнули и Эмили ей улыбнулась. Но затем старшая женщина вновь покачала головой.
   — И, даже не учитывая этого соображения, — продолжила она, — это всё равно было бы неправильным решением. Если с Хонор что-то произойдёт, то обстоятельства зачатия ребёнка окажутся под вопросом. Я понимаю, что генетическая экспертиза признает его ребёнком Хонор и тебя, Хэмиш, но если Хонор погибнет — если её не окажется рядом, чтобы подтвердить обстоятельства зачатия ребёнка — то обязательно найдется кто-то желающий обвинить нас в каком-нибудь макиавеллевском заговоре с целью «украсть» лен Харрингтон.
   — Существует законная процедура установления родителей после их смерти, — указала Хонор.
   — Мы говорим не о том, что законно, а что — нет, — возразила Эмили. — Мы говорим о восприятии публики и о планете, которая, уж прости мне такие слова, все еще приспосабливается к последствиям применения современных технологий. Особенно современных медицинских технологий.
   — Достаточно справедливо, — признала Хонор. — Мы с родителями над этим работаем, но временами мне кажется, что как минимум половина грейсонцев всё ещё считает наши возможности чёрной магией, — она покачала головой. — В каком-то отношении даже стало хуже, когда мать придумала использовать наниты для устранения синдрома мертворождения.
   — Я слышала об этом, — сказала Эмили, — но так и не поняла, почему хоть одна женщина может быть против. Против способа избежать спонтанных абортов и мертворожденных детей? — настал черед Эмили качать головой. — Конечно, никто также не объяснил мне, как именно это работает, — признала она.
   — Решение не идеально, — объяснила Хонор. — Мама все еще работает над тем, как исправить дефект таким образом, чтобы не создать каких-то новых проблем. Тем временем наниты — это, скорее, решение посредством грубой силы. Они сконструированы так, чтобы проникать в яичники и идентифицировать яйцеклетки, несущую Х-хромосому с дефектом. Как только они обнаруживают яйцеклетку с поврежденной хромосомой, они её уничтожают. Поскольку все яйцеклетки формируются заранее, мама может полностью устранить источник дефектных хромосом у любой женщины за один сеанс. Но этому существует изрядное сопротивление. Отчасти со стороны более консервативных элементов населения, которые думают, что она вмешивается в Божье провидение — и многие боятся, что изменение соотношения рождаемости мужчин и женщин внесет хаос в существующий общественный порядок. Еще, я думаю, сопротивляются женщины, которые боятся, что все их яйцеклетки будут затронуты, и что наниты сделают их полностью бесплодными. А остальные, кажется, просто считают саму идею жуткой и отвратительной. Но многие — как ты уже заметила, Эмили — на самом деле думают, что это черная магия. Они вообще не понимают новых медицинских технологий, и некоторые испытывают в их отношении страх не меньший, чем благодарность за то, что они теперь доступны.
   — Совершенно верно. И именно на эту часть людей, наименее адаптировавшихся к современной медицине, будет нацелена игра тех, кто пожелает устроить проблемы.
   — Но зачем кому-то желать устроить проблемы? — практически жалобно вопросил Хэмиш, и Хонор с Эмили одарили его практически идентичными жалостливыми взглядами. Затем повернулись друг к другу. Эмили вздохнула.
   — Ужасно, правда? — спросила она Хонор. — Трудно поверить, что это один из старших членов королевского кабинета.
   — Ну, не знаю, — ответила Хонор с кривой улыбкой. — Скорее всего он в политике некомпетентен не более, чем я была тогда, когда меня в первый раз послали на Ельцин.
   — Но оправданий этому у него гораздо меньше, — сказала Эмили блеснув глазами.
   — Не совсем, — возразила Хонор широко улыбаясь при виде Хэмиша откинувшегося на спинку кресла, поднявшего бровь и смиренно скрестившего руки. — В конце концов, он страдает как минимум от одного врождённого порока.
   — Это какого же? — спросила Эмили, но тут же замотала головой. — Знаю, знаю! Ты имеешь в виду его Y-хромосому?
   — Именно, — подтвердила Хонор и обе они расхохотались.
   — Очень смешно, — сказал Хэмиш. — А теперь, когда вы закончили острить, как насчет ответа на мой вопрос?
   — Не в том дело, что мы думаем, что кто-то хочет устроить проблемы, — намного серьёзнее ответила Хонор, — а в том, что обязаны предусмотреть, что кое-кто может захотеть. Люди есть люди, и какой-нибудь идиот, отвергающий все произошедшие на Грейсоне изменения — и не обманывай себя, таких еще полно, даже если они и в явном меньшинстве — способен зациклится на этой теме просто из-за паранойи. И не забывай Мюллера и Бёрдетта, да и нынешнюю грейсонскую оппозицию. Они, вероятно, сочтут стоящей идеей вынудить Бенджамина растратить политический капитал на твою защиту. — Она пожала плечами. — Вряд ли это создаст серьёзные проблемы, но Эмили права. Вероятность этого присутствует, а на уровне Землевладения любая проблема может стать серьёзной.
   — Итак ты хочешь сказать, что всё что у нас есть — это девять месяцев, прежде чем мы вынуждены будем вынести всё на публику, — подвел он итог.
   — Думаю, именно это я и хочу сказать, — подтвердила она. — Я могу настаивать на своём праве не объявлять отца ребенка даже после его рождения, и это скорее всего сработает нормально на Мантикоре. Однако на Грейсоне это не пройдёт. По крайней мере не пройдет гладко. Но признать рождение ребёнка я собираюсь как только оно произойдёт.
   — Правильно, — согласилась Эмили. — Но каждый месяц, который мы выкроим, прежде чем вынести вопрос на публику, будет очень ценен. Даст политической ситуации больше времени на стабилизацию и увеличит промежуток между проведённой оппозицией компанией по дискредитации и моментом истины. Не то, чтобы это всё равно не оказалось неприятно, вы же понимаете.
   — О, Эмили, поверь мне, это понимает даже такой политически некомпетентный тип, как я, — едко сказал Хэмиш.
   — Итак, подводя черту под сказанным, — через мгновение произнесла Эмили, вновь переводя взгляд с Хонор на Хэмиша и обратно, — единственный реальный вариант — это поместить ребёнка в маточный репликатор конфиденциально и надеяться, что к моменту его — или её — рождения политическая и военная ситуация изменится достаточно, чтобы поднятая им буря оказалась несколько слабее.
   — Боюсь, что так, — откликнулась Хонор.
   — Ну, в таком случае, — сказала Эмили со своей эксцентричной улыбкой, — полагаю нам с Хэмишем лучше провести несколько ближайших месяцев учась тоже быть саламандрами.

Глава 13

   — Очень хорошо, ваша милость, — произнесла деловитая юная секретарша на другом конце канала связи, просматривая электронную форму на своём мониторе. — Если это удобно, то мы можем назначить процедуру на среду днём.
   — Это было бы замечательно, — ответила Хонор. — Учитывая мою загруженность, мне просто необходимо позаботиться об этом как можно скорее.
   — Понимаю. — Женщина приостановилась и слегка нахмурилась. — Я вижу, что вы указали вашу мать в качестве дополнительного контактного лица. — Её голос замер на чуть повышенном тоне и Хонор с трудом удержалась от того, чтобы не поморщиться.
   — Да, правильно, — ответила она старательно ровным тоном. Всё же что-то в её голосе заставило секретаршу поднять глаза. Если она и испытывала какое-то желание выудить дополнительную информацию, то это желание моментально испарилось, когда она поймала пристальный взгляд Хонор.
   — В таком случае, ваша милость, я запишу вас на… четырнадцать тридцать.
   — Спасибо. Я буду.

* * *

   — Не думаю, что я когда-нибудь видел Землевладельца в таком состоянии, — тихо заявил Спенсер Хаук. Он и Саймон Маттингли стояли около одной из стен великолепного спортивного зала особняка Хонор над Заливом Язона, ожидая окончания тренировки.
   Обычное расписание Хонор претерпело некоторые изменения. Как обычно, она проводила час в упражнениях с Мечом Харрингтон. Гранд-мастер Томас Данлеви в прошлом году на время вернулся к делам, чтобы помочь запрограммировать тренировочного робота Хонор, и сейчас звонкие столкновения тупого тренировочного клинка робота с бритвенно-острым Мечом Харрингтон резкой музыкой разносились по залу. Однако Землевладелец облачилась в намного более тяжелую, чем обычно, тренировочную броню и велела Маттингли понизить скорость реакции робота. Был понедельник, а по понедельникам она обычно одевала кимоно и протекторы coup de vitesse^[23] и работала в полный контакт с роботом или полковником Лафолле. Однако, вместо этого, сегодня она ограничила себя упражнениями на растяжку и тренировочными ката. И, как будто всего этого было недостаточно, Хонор и самого Лафолле отослала куда-то одного. Ни она, ни полковник не обсуждали в деталях сегодняшние действия Лафолле, однако и Маттингли и Хаук оба знали, что они имели отношение к довольно специфической цели путешествия Хонор, доведённой до Лафолле прошлым вечером.
   Однако всё это, хотя само по себе и достаточно странное, не было тем, что вызвало замечание Хаука. Причиной была… какая-то потерянность Хонор. Она потеряла былую полнейшую концентрацию на текущем деле, являвшуюся обычно неотъемлемой частью её характера. И она казалась и взволнованной, и встревоженной, что было на неё совершенно не похоже.
   Маттингли бросил взгляд на молодого телохранителя. Хаук еще не располагал подробной информацией о сущности вышеупомянутого путешествия. В этом отношении и у самого Маттингли не было полной информации, однако он полагал, что неплохо подготовился. Так, он провел собственное небольшое расследование относительно того самого «Бриарвудского Центра», который его Землевладелец жаждала посетить столь конфиденциально.
   — Я видывал её в подобном настроении, — сказал он после небольшой паузы. — Не часто, но раз или два видел. Слава Богу, сегодня оно не такое скверное, как то, в котором она пребывала до того, как они направили нас к Маршу!
   — Аминь, — с некоторой горячностью сказал Хаук и в глубине его обычно спокойных глаз замерцал огонек давнего гнева. Маттингли не удивился этому, наоборот, был доволен. Он специально выбрал этот случай, намекая на то, что Хаук всё равно неизбежно собирался узнать завтра.
   — У неё много забот, — тихо продолжил Маттингли, наблюдая за тем, как изящно его Землевладелец перетекает из позиции в позицию. Она была почти на десять стандартных лет старше Маттингли, однако выглядела на половину его возраста. Он уже настолько привык к этому, насколько было возможно для человека, выросшего в мире без пролонга, но ему становилось всё тяжелее и тяжелее равняться с Хонор гибкостью и скоростью.
   «Нет, — поправил себя Маттингли, — Не «равняться»; я никогда не был на это способен. Но становится всё тяжелее и тяжелее даже не слишком отставать».
   — Я знаю, — ответил Хаук на последнее замечание и поднял голову. — Но это не только из-за её служебных забот.
   — Да, не только, — согласился Маттингли. — Есть ещё и некоторые… личные проблемы.
   Глаза Хаука тут же стали непроницаемыми, а лицо ничего не выражающим. Это была профессиональная реакция телохранителя, которую при данных обстоятельствах Маттингли нашел слегка забавной. Он не мог серьёзно винить молодого телохранителя за попытку разузнать информацию — телохранители слишком часто убеждались, что их наниматели забывают поделиться кое-какими жизненно важными частицами информации просто потому, что это не кажется им существенным. Или потому, что не желают поделиться ими. Иногда даже потому, что, как по мнению Маттингли слишком часто происходило в случае его Землевладельца, они просто решают принести требования безопасности в жертву… иным соображениям.
   Однако то, что Хаук оказался вынужден спешно принять выражение «Личная Жизнь Землевладельца Меня Не Касается» в момент, когда начал подозревать, куда именно может завести его прощупывание, служило признаком относительной молодости телохранителя.
   — Ты же знаешь, что она не собирается рассказывать тебе о них, — доверительно сказал Маттингли почти поддразнивающим тоном, в то время как Землевладелец закончила тренировочные ката.
   Даже здесь Маттингли бдительно наблюдал за ней, желая знать, не пойдет ли Хонор прямо в душ, однако вместо этого она направилась в дальний конец зала к тиру. Маттингли проверил тир еще до того, как Землевладелец вошла в зал, а других входов туда не было, так что он и не пытался перехватить Хонор в дверях тира. Вместо этого он кивнул Хауку и они оба встали по сторонам двери, краем глаза посматривая сквозь звуконепроницаемый бронепласт и сосредотачивая своё внимание на немногих возможных подходах.
   — Нет никаких оснований тому, чтобы она обязана была ставить меня в известность, — чуть натянуто произнес Хаук. — Она — мой Землевладелец. Если она пожелает, чтобы я что-то знал, она мне расскажет.
   — Вот ерунда! — Маттингли фыркнул. Он ощутил легкое удивление, когда Землевладелец не надела защитные наушники, однако его зарождающееся беспокойство пропало, когда он понял, что она не взяла свой сорок пятый калибр. В отличие от этого оглушительного, архаичного, извергающего пороховое пламя монстра, пульсер был относительно тих.
   Удовлетворенный тем, что его подопечная не собирается разрывать пальбой свои незащищенные барабанные перепонки, Маттингли оглянулся на Хаука. Тот смотрел на старшего телохранителя довольно возмущённо.
   — Спенсер, — заявил Маттингли. — Полковник Лафолле выбрал тебя в личные охранники Землевладельца не за идиотизм. Ты знаешь — или должен был к этому времени чертовски хорошо узнать — что ни один босс никогда не говорит своим телохранителям всего того, что они должны знать. И, говоря откровенно, в этом отношении Землевладелец хуже большинства из них. Она ведет себя лучше, чем раньше, но — Господь Испытующий, — какие штуки она имела обыкновение выкидывать, даже не обмолвившись о них нам заранее!
   Он покачал головой.
   — Спенсер, ты должен понять, что есть Работа и есть всё остальное. Работа состоит в том, чтобы леди осталась жива и точка. Никаких «если», никаких «и», никаких «но». Мы делаем то, что требуется — независимо от того, что именно требуется — чтобы она осталась жива. И это наша привилегия, потому что Землевладелец Землевладельцу рознь, и я тебе говорю откровенно, что люди, подобные ей, появляются на свет может быть раз или два в целое поколение. Если повезет. И да, хотя я и не собираюсь говорить это ей, я в любом случае делал бы мою Работу, потому что люблю её.
   Но довольно часто, и в её случае намного чаще, чем с большинством других, Работа и оберегаемый нами человек сталкиваются лбами. Землевладелец часто рискует. Некоторые риски управляемы, или, по крайней мере, довольно к тому близки, вроде дельтапланеризма и хождения под парусом. Но она еще и флотский офицер и Землевладелец старой закваски — из тех, кто имеет обыкновение лично вести свои отряды за собой — так что всегда будут иметься риски, от которых мы защитить её не можем, как бы ни старались. И, как ты можешь припомнить, эти самые риски уже погубили довольно многих её телохранителей.
   И вот еще что. Она не была рождена Землевладельцем. По разным причинам я считаю, что в этом заключается тайна её силы как Землевладельца; она мыслит не так, как человек, который с самых пелёнок знал, что станет Землевладельцем. Это, вероятно, прекрасная вещь, откуда ни посмотри, но это также означает, что она не росла с должным складом ума. Ей просто не приходит в голову — или, в те редкие моменты, когда всё же приходит, она просто это игнорирует — что она должна снабжать нас информацией для того, чтобы мы могли делать нашу Работу. И, так как она нас не держит в курсе своих дел, каждый из нас — как и каждый из телохранителей во все времена — тратит несметную массу времени, пытаясь выяснить, что же именно она скрыла от нас на этот раз.
   Маттингли скривился.
   — И, разумеется, мы тратим немалую часть оставшегося времени держа наши большие рты на замке и помалкивая о том, что мы разузнали. В особенности о том, о чём она нам не говорила. Видишь ли, она знает, что мы знаем, что она знает, что мы знаем, но никто из нас никогда ничего с нею не обсуждает.
   — Н-да. — Хаук нахмурился. — Значит вы полагаете, что я должен совать нос в её личную жизнь?
   — Мы её личная жизнь, — решительно заявил Маттингли. — Мы такая же часть её семьи, как и её отец и мать, как Вера и Джеймс. За исключением того, что мы расходуемая часть семейства… и каждый это знает и принимает. За исключением неё.
   В хмуром взоре Маттингли смешивались привязанность, почтительность и недовольство, когда он глядел на Землевладельца через бронепласт. Хаук взглянул туда же и Маттингли почувствовал, как младший телохранитель дёрнулся как от удара, когда Землевладелец сняла кончик левого указательного пальца.
   — Не видел такого раньше? — спросил Маттингли.
   — Видел, — ответил Хаук. — Только редко. И это… меня нервирует. Вы же знаете, я всё время забываю про её искусственную руку.
   — Ну да, и её отец порядочный параноик, благослови его Испытующий! — заметил Маттингли. — Хотя, — они оба наблюдали вполглаза, как Землевладелец согнула левую руку и укороченный указательный палец вытянулся и замер, — вот это самое замаскированное оружие является хорошим примером того, о чём я только что говорил. Она даже не обмолвилась о нём ни мне, ни полковнику до тех пор, пока нас не послали на Марш.
   — Я знаю. — Хаук хихикнул. — Я там был, когда мы все узнали, вы же помните.
   По ту сторону бронепласта Землевладелец нацелила палец и выпущенный из пульсера гиперскоростной дротик вонзился в яблочко мишени состоящей из десяти концентрических колец. Она даже не подняла руки и, как могли видеть телохранители, отвернула голову, даже не следя за выныривающими из голографической маскировки целями… а дротики из пульсера продолжали разносить мишени.
   — Как она это делает? — воскликнул Хаук. — Поглядите на это! Она закрыла глаза!
   — Ну да, так она и поступает, — улыбаясь согласился Маттингли. — В конце концов полковник не выдержал и спросил её. Оказалось всё довольно просто. В пальце скрыта камера, которая при активизации пульсера присоединяется прямо к искусственному глазу. Она показывает окошко с перекрестием прицела, а так как камера точно соосна пульсеру, то дротик попадает в то, что она видит в прицеле. — Маттингли покачал головой, продолжая улыбаться. — Она всегда была хороша в стрельбе навскидку, но после того, как её отец создал эту руку, она стала ещё страшнее.
   — Ещё бы! — с чувством согласился Хаук.
   — Чертовски полезная штуковина. — Маттингли отвернулся от бронепласта. — Говорят, что Испытующий особенно суров, когда Он Испытывает тех, кого больше всего любит. Поэтому мне кажется, что Он любит Землевладельца очень сильно.
   Хаук кивнул, в свою очередь отворачиваясь от бронепласта с озабоченным видом обдумывая слова Маттингли. Чуть помедлив, он обернулся к старшему телохранителю.
   — Так что же она нам не говорит?
   — Прошу прощения? — Маттингли хмуро посмотрел на Хаука.