Страница:
В эти мгновения она поняла, пусть только отчасти, что ощущает древесная кошка-мать. Часть её содрогалась от одной мысли, что придется покинуть эту комнату. Что придется удалиться от этой новой жизни, огонек которой горел для её восприятия приглушенно и в то же самое время мощно. Ее закрытые глаза защипало и она припомнила стих, который Катерина Мэйхью нашла для неё, когда она распорядилась Уилларду Нефстайлеру организовать финансирование первого из её грейсонских агентств по усыновлению. Эти стихи были древними, старее чем Расселение, тщательно сохраненными на Грейсоне из-за того, насколько удачно они ложились на устройство их общества и верований.
Not flesh of my flesh, or bone of my bone,
But still miraculously my own.
Never forget for a single minute;
You didn't grow under my heart, but in it.*
Она полагала, что в данном случае нельзя было сказать что это полностью относится к ней. Но всё-таки… относилось. Потому, что как бы то ни было, но этот ребёнок с каждым днем рос в её сердце, с каждым днем был всё сильнее, все живее, все реальнее в её сердце. Она уже попросила Катерину прислать ей подарочное издание того сборника для Эмили.
Хонор моргнула, затем повернулась и посмотрела на Лафолле. В тот момент полковник на неё не смотрел. Его глаза тоже были прикованы к установке в центре комнаты и выражение лица, оставшееся без контроля, отражало его эмоции. «Это и его ребенок тоже», — поняла Хонор. В отличие от большинства грейсонских мужчин Лафолле не был женат. Она знала почему и внезапно испытала приступ вины. Но, возможно, отчасти из-за этого эмоции, переполнявшие его при взгляде на невзрачный ящик, скрывавший в себе ещё нерожденного сына землевладельца, были больше чем эмоции яростного защитника. Они на деле очень, очень походили на то, что она ощущала в Нимице.
Хонор изучала мыслесвет телохранителя, и по мере этого в ней выкристаллизовывалась идея. Она еще раз оглядела Лафолле, отмечая седину во всё ещё густых каштановых волосах, морщинки в уголках его спокойных серых глаз и другие морщины, избороздившие его лицо. Он был на восемь стандартных лет моложе Хонор, но по физическому состоянию годился бы ей в отцы.
А ещё он был единственным оставшимся в живых членом первоначальной команды её телохранителей. Все остальные — и слишком многие из заменивших их — погибли, исполняя свой долг. Включая и Джейми Кэндлесса, который остался на корабле, готовом вот-вот взорваться, чтобы прикрыть бегство своего землевладельца.
Не существовало вознаграждения, достойного подобной верности, да и знала она, что оскорбит Эндрю Лафолле предложением вознаграждения. Но, ощутив его непоколебимую преданность, его любовь к её нерожденному сыну — и к ней, — её саму наполнила не менее непоколебимая решимость.
— Эндрю, — тихо сказала она.
— Да, миледи?
Он взглянул на неё слегка расширившимися глазами и она ощутила удивление в его голосе.
— Присядь, Эндрю.
Она указала на кресло рядом с нею, а Лафолле, мельком взглянув на него, снова обернулся к ней.
— Я на посту, миледи, — напомнил он.
— А Спенсер стоит прямо за дверью. Я хочу, чтобы ты присел, Эндрю. Пожалуйста.
Он смотрел на неё ещё секунду, а затем медленно пересек комнату и уселся. Хонор ощутила нарастающую в нём озабоченность, почти тревогу, но смотрел он на неё со вниманием.
— Спасибо, — сказала она и легонько прикоснулась к маточному репликатору.
— Многое должно будет измениться, когда родится этот ребенок, Эндрю. Что-то из этого я даже не могу себе вообразить, но многое достаточно очевидно. Прежде всего у лена Харрингтон появится новый наследник, со всеми вытекающими мерами безопасности. Кроме того во вселенную придёт совершенно новый человек, безопасность которого для меня важнее, чем когда бы то ни было была моя собственная. И поэтому у меня есть для тебя новая работа.
— Миледи, — быстро, практически испуганно, начал Лафолле, — Я думал об этом, и у меня уже есть на заметке несколько телохранителей, которые могли бы…
— Эндрю.
Единственного слова хватило, чтобы оборвать его. Хонор улыбнулась и погладила его правой рукой по щеке. Она впервые подобным образом прикоснулась к нему и Лафолле замер, как испуганная лошадь.
Она ему улыбнулась.
— Я знаю, кто мне нужен, — тихо сказала ему она.
— Миледи, — запротестовал он, — Я — ваш телохранитель. Я польщён — почтён — больше, чем вы можете себе представить, но я принадлежу вам. Пожалуйста.
На последнем слове его голос немного дрогнул. Хонор провела пальцами по его щеке и покачала головой.
— Нет, Эндрю. Ты — мой телохранитель и всегда им останешься. Моим идеальным телохранителем. Человеком, который не один раз, но снова и снова спасал мою жизнь. Человеком, который не раз помогал мне сохранить рассудок. Человеком, у которого я плакала на плече и который прикрывал мою спину пятнадцать лет. Я люблю тебя, Эндрю Лафолле. И знаю, что ты любишь меня. Ты — единственный человек, которому я доверю охранять моего сына. Единственный, которого я хочу видеть на этом посту.
— Миледи… — его голос сипел и дрожал. Он медленно, почти умоляюще, покачал головой.
— Да, Эндрю, — вновь откидываясь в кресле ответила она на незаданный вопрос, который уловила в его эмоциях. — Да, у меня есть и другой мотив и ты правильно о нем догадался. Я хочу, чтобы ты был в безопасности. Я потеряла Саймона, Джейми, Роберта, Артура и Энтони. Я не хочу потерять ещё и тебя. Я хочу знать, что ты жив. И если, Боже упаси, случится так, что я погибну в бою, я хочу знать, что ты по-прежнему здесь, по-прежнему защищаешь моего сына, потому что я больше не знаю никого во всей вселенной, кто справился бы с этим делом хотя бы также, как ты.
Лафолле уставился на неё, глаза его застилали слезы, а затем он возложил руку на репликатор точно также, как когда-то возложил её на Библию, присягая ей на верность.
— Да, миледи, — тихо сказал он. — Когда ваш сын родится. В тот день я стану его телохранителем. И, что бы ни произошло, клянусь защищать его собственной жизнью.
— Я знаю, Эндрю, — ответила она. — Я знаю.
Алдона Анисимова и Изабель Бардасано переглянулись и повернулись к лицу, появившемуся на мониторе защищенной линии связи. Они находились в кабинете Анисимовой — одном из её кабинетов — на Мезе и у них не возникло сомнений, о чём именно говорит Детвейлер. С момента покушения на Хонор Харрингтон прошло чуть больше стандартного месяца и они впервые с того момента оказались на Мезе.
— Альбрехт, у меня не было времени ознакомится со всеми докладами, — через мгновение сказала Бардасано. — Как вы знаете, мы вернулись всего лишь несколько часов назад. На основании того, что я уже видела, вынуждена согласиться, что дело не пошло так, как запланировано. Плохо это, или хорошо — будет видно.
— Неужто? — Детвейлер склонил голову и поднял бровь. Анисимова пыталась понять, чего в выражении его лица было больше: веселья, или раздражения.
— А вы уверены, что не пытаетесь изобразить лучшую из возможных мин при плохой игре, Изабель? — через секунду спросил он.
— Конечно пытаюсь, в какой-то степени, — слегка улыбнулась Бардасано. — Я бы солгала, сказав, что это не так. Хуже того, вы бы знали, что я солгала. Это бы решительно неблагополучно сказалось на моей дальнейшей судьбе. В то же время, однако, вы должны знать и насколько успешно я обычно действую. И, думаю, вы также понимаете, что я ценна не только успешно проведенными операциями, но и своими мозгами.
— До сего дня это безусловно было справедливо, — согласился Детвейлер.
— Ну тогда, — сказала она, — давайте посмотрим что произошло. Операция должна была завершится успешно — завершилась бы успешно, согласно докладам, что я успела прочитать — если бы не оказалось, что в протез руки Харрингтон вмонтирован пульсер.
Она пожала плечами.
— Доступные нам данные разведки этого не предполагали, поэтому учесть этот фактор в наших планах было невозможно. По-видимому, наш носитель преуспел в выведении из строя её телохранителя. В точности как планировалось, и при обстоятельствах, в которых он должен был оказаться вооружен, а она — нет. А затем, к сожалению, она застрелила его… из пальца.
Бардасано поморщилась, а Детвейлер даже хихикнул, хоть и негромко.
— Потому операция и провалилась, — продолжила она. — Однако, устранение Харрингтон, какое бы личное удовлетворение это ни принесло всем нам, не было подлинной основной целью операции. Верно, неплохо было бы лишить манти одного из их лучших командиров. Столь же верно, что то, как они с Антоном Зилвицким стали столь хорошими друзьями, только добавило нам оснований желать её смерти. Но на самом-то деле мы собирались убить её таким образом, чтобы убедить манти в целом и Елизавету Винтон в частности в том, что сделал это Хевен. А именно к такому выводу они и пришли, Альбрехт, судя по докладу агента в их МИДе. В конце концов, у кого ещё были мотивы для убийства?
— Думаю, Изабель права, Альбрехт, — вставила Анисимова. Официально она не несла ответственности за организацию убийства Харрингтон. Но они с Бардасано работали вместе ещё в нескольких проектах, и внезапное падение Бардасано изрядно бы осложнило эту работу. В результате у неё был определенный интерес в поддержке Изабель.
— Правда? — Детвейлер перевел взгляд с Бардасано на Анисимову.
— Правда, — уверенно ответила та. — Хорошо известно, что и Законодатели, и Пьер со своими психами использовали убийства как обычный инструмент. Учитывая такую историю, полагаю, было неизбежно, что манти автоматически сочтут, что Причарт — которая в своё время сама убила достаточно людей — отдала приказ на устранение Харрингтон. Особенно учитывая, насколько успешны были её рейды. — Анисимова пожала плечами. — Пока что, насколько я могу видеть, Изабель права. Главная цель операции достигнута.
— И, — практически застенчиво добавила Бардасано, — все доклады, которые я успела просмотреть, сходятся на том, что манти сумели понять, как мы сделали это, не больше андерманцев.
— Достаточно справедливо. — Детвейлер на секунду задумчиво поджал губы и, затем, пожал плечами. — Хорошо, в целом я с вами согласен. Однако хочу добавить, что я один из тех, кто испытали бы значительное личное удовлетворение от факта её смерти. Надеюсь, это будет принято во внимание, если представится возможность исправить данный конкретный аспект операции.
— О, можете на это рассчитывать, — пообещала с тонкой улыбкой Бардасано.
— Замечательно. Оставив данный вопрос в стороне, как идут дела в Талботте?
— Неплохо, судя по последним сведениям, — сказала Анисимова. — Очевидно, что они отстают на несколько недель из-за времени передачи сообщений. Но, похоже, и Нордбрандт, и Вестман неплохо продвигаются, каждый по собственному пути. Лично я думаю, что Нордбрандт более полезна для нас в смысле формирования общественного мнения в Лиге, но Вестман будет более эффективен в долговременной перспективе.
О политике: сообщения приходящие с конституционной конвенции показывают, что Тонкович по-прежнему сопротивляется принятию условий аннексии, приемлемых для Мантикоры. У неё нет намерения торпедировать аннексию, просто она достаточно глупа, чтобы не замечать, как полыхает дом, в котором она играет на скрипке. А доклады наших людей с Мантикоры подтверждают, что атаки Нордбрандт и обструкционизм Тонкович привели к укреплению незначительного, но растущего сопротивления аннексии Скопления в королевстве.
— А Моника?
— Этой частью операции фактически заправляет Леваконич, — ответила Бардасано. — Мы с Алдоной провели предварительную подготовку, но доставку и переоборудование линейных крейсеров координирует Изрок. По его последнему сообщению, они отстают от графика. По-видимому, возможности верфей Моники хуже, чем они заверяли Изрока. Для ускорения процесса он привлёк добавочных техников, и, даже с учетом отставания от графика, мы укладываемся в предварительно назначенные сроки. Я не вполне довольна самим фактом отставания, но в настоящий момент всё, по-видимому, находится под контролем.
— Слово «по-видимому» всегда заставляет меня чувствовать себя дискомфортно, — капризным тоном заметил Детвейлер.
— Понимаю, — спокойно сказала Бардасано. — К сожалению, в подобных секретных операциях оно вылезает наружу достаточно часто.
— Знаю. — кивнул Детвейлер. — А что там с пропагандой в Лиге?
— Там, — признала Анисимова, — дела идут не очень хорошо.
— Почему?
— В основном потому, что манти заменили совершенно некомпетентных сотрудников, назначенных в посольство на Старой Земле Высоким Хребтом и Декруа. — Анисимова поморщилась. — Я бы никогда не выбрала в послы Вебстера, но должна признать, что он делает им честь. Возможно дело в политическом опыте, полученном им на посту Первого Космос-лорда. В любом случае, он выступает как внушающий доверие, цельный, надёжный, правдивый человек. И не только как «говорящая голова» на головидении. Некоторые источники сообщают, что он проводит также совещания с официальными лицами Лиги один на один. И, в то же самое время, он — или кто-то из его персонала, хотя все указывает именно на него — дирижирует примечательно эффективной пиар-компанией.
Мы добиваемся прогресса, Альбрехт. Картинки крови, взрывов и разорванных на части тел приходящие со Сплита как минимум создают в широких кругах ощущение того, что кое-кто в Скоплении противится аннексии. Наши собственные пиарщики докладывают, что им постепенно удается внушить солли, что действия Нордбрандт относятся ко всем системам Скопления. Но я бы ввела вас в заблуждение, не предупредив о том, что Вебстеру удается предпринимать достаточно эффективные контрмеры. В частности, ему удалось доказать то, что действия Нордбрандт — действия сумасшедшего, а психи — не лучший показатель реакции нормальных членов общества.
— Насколько это серьёзно?
— Для наших целей в данный момент не очень, — уверенно заявила Анисимова. — Мы обеспечили Пограничной Безопасности обоснование для тех действий, что нужны нам. Нам не нужно убеждать публику солли; нам нужно предоставить предлог, которым могло бы воспользоваться УПБ[36], а у них была обширная практика использования куда менее наглядных предлогов, чем Нордбрандт и Вестман. Если президент Тайлер и его флот сделают свое дело, то у Веррочио будет нужный ему фиговый листок.
— Понимаю. — Детвейлер раздумывал несколько секунд, затем пожал плечами.
— Понимаю, — повторил он. — Однако из того что вы сказали, следует, что этот Вебстер как минимум помеха для наших планов, верно?
— Думаю, именно так, — согласилась Анисимова.
— И он популярен на Мантикоре?
— Достаточно популярен. На самом деле существовало изрядное давление вновь назначить его командующим Флота Метрополии, вместо того, чтобы «растрачивать» его на дипломатию.
— Тогда его убийство хевами вызовет изрядное раздражение?
— Безусловно.
— Замечательно. Изабель.
— Да, Альбрехт?
— Знаю, что у вас много дел, но мне хотелось бы, чтобы вы занялись также и этим. И на этот раз, выбирая носителя, найдите кого-нибудь из персонала посольства Хевена на Старой Земле. Иногда, чтобы неоварвары пришли к правильному выводу, надо делать очень прозрачные намёки.
Глава 41
Not flesh of my flesh, or bone of my bone,
But still miraculously my own.
Never forget for a single minute;
You didn't grow under my heart, but in it.*
Она полагала, что в данном случае нельзя было сказать что это полностью относится к ней. Но всё-таки… относилось. Потому, что как бы то ни было, но этот ребёнок с каждым днем рос в её сердце, с каждым днем был всё сильнее, все живее, все реальнее в её сердце. Она уже попросила Катерину прислать ей подарочное издание того сборника для Эмили.
Хонор моргнула, затем повернулась и посмотрела на Лафолле. В тот момент полковник на неё не смотрел. Его глаза тоже были прикованы к установке в центре комнаты и выражение лица, оставшееся без контроля, отражало его эмоции. «Это и его ребенок тоже», — поняла Хонор. В отличие от большинства грейсонских мужчин Лафолле не был женат. Она знала почему и внезапно испытала приступ вины. Но, возможно, отчасти из-за этого эмоции, переполнявшие его при взгляде на невзрачный ящик, скрывавший в себе ещё нерожденного сына землевладельца, были больше чем эмоции яростного защитника. Они на деле очень, очень походили на то, что она ощущала в Нимице.
Хонор изучала мыслесвет телохранителя, и по мере этого в ней выкристаллизовывалась идея. Она еще раз оглядела Лафолле, отмечая седину во всё ещё густых каштановых волосах, морщинки в уголках его спокойных серых глаз и другие морщины, избороздившие его лицо. Он был на восемь стандартных лет моложе Хонор, но по физическому состоянию годился бы ей в отцы.
А ещё он был единственным оставшимся в живых членом первоначальной команды её телохранителей. Все остальные — и слишком многие из заменивших их — погибли, исполняя свой долг. Включая и Джейми Кэндлесса, который остался на корабле, готовом вот-вот взорваться, чтобы прикрыть бегство своего землевладельца.
Не существовало вознаграждения, достойного подобной верности, да и знала она, что оскорбит Эндрю Лафолле предложением вознаграждения. Но, ощутив его непоколебимую преданность, его любовь к её нерожденному сыну — и к ней, — её саму наполнила не менее непоколебимая решимость.
— Эндрю, — тихо сказала она.
— Да, миледи?
Он взглянул на неё слегка расширившимися глазами и она ощутила удивление в его голосе.
— Присядь, Эндрю.
Она указала на кресло рядом с нею, а Лафолле, мельком взглянув на него, снова обернулся к ней.
— Я на посту, миледи, — напомнил он.
— А Спенсер стоит прямо за дверью. Я хочу, чтобы ты присел, Эндрю. Пожалуйста.
Он смотрел на неё ещё секунду, а затем медленно пересек комнату и уселся. Хонор ощутила нарастающую в нём озабоченность, почти тревогу, но смотрел он на неё со вниманием.
— Спасибо, — сказала она и легонько прикоснулась к маточному репликатору.
— Многое должно будет измениться, когда родится этот ребенок, Эндрю. Что-то из этого я даже не могу себе вообразить, но многое достаточно очевидно. Прежде всего у лена Харрингтон появится новый наследник, со всеми вытекающими мерами безопасности. Кроме того во вселенную придёт совершенно новый человек, безопасность которого для меня важнее, чем когда бы то ни было была моя собственная. И поэтому у меня есть для тебя новая работа.
— Миледи, — быстро, практически испуганно, начал Лафолле, — Я думал об этом, и у меня уже есть на заметке несколько телохранителей, которые могли бы…
— Эндрю.
Единственного слова хватило, чтобы оборвать его. Хонор улыбнулась и погладила его правой рукой по щеке. Она впервые подобным образом прикоснулась к нему и Лафолле замер, как испуганная лошадь.
Она ему улыбнулась.
— Я знаю, кто мне нужен, — тихо сказала ему она.
— Миледи, — запротестовал он, — Я — ваш телохранитель. Я польщён — почтён — больше, чем вы можете себе представить, но я принадлежу вам. Пожалуйста.
На последнем слове его голос немного дрогнул. Хонор провела пальцами по его щеке и покачала головой.
— Нет, Эндрю. Ты — мой телохранитель и всегда им останешься. Моим идеальным телохранителем. Человеком, который не один раз, но снова и снова спасал мою жизнь. Человеком, который не раз помогал мне сохранить рассудок. Человеком, у которого я плакала на плече и который прикрывал мою спину пятнадцать лет. Я люблю тебя, Эндрю Лафолле. И знаю, что ты любишь меня. Ты — единственный человек, которому я доверю охранять моего сына. Единственный, которого я хочу видеть на этом посту.
— Миледи… — его голос сипел и дрожал. Он медленно, почти умоляюще, покачал головой.
— Да, Эндрю, — вновь откидываясь в кресле ответила она на незаданный вопрос, который уловила в его эмоциях. — Да, у меня есть и другой мотив и ты правильно о нем догадался. Я хочу, чтобы ты был в безопасности. Я потеряла Саймона, Джейми, Роберта, Артура и Энтони. Я не хочу потерять ещё и тебя. Я хочу знать, что ты жив. И если, Боже упаси, случится так, что я погибну в бою, я хочу знать, что ты по-прежнему здесь, по-прежнему защищаешь моего сына, потому что я больше не знаю никого во всей вселенной, кто справился бы с этим делом хотя бы также, как ты.
Лафолле уставился на неё, глаза его застилали слезы, а затем он возложил руку на репликатор точно также, как когда-то возложил её на Библию, присягая ей на верность.
— Да, миледи, — тихо сказал он. — Когда ваш сын родится. В тот день я стану его телохранителем. И, что бы ни произошло, клянусь защищать его собственной жизнью.
— Я знаю, Эндрю, — ответила она. — Я знаю.
* * *
— Ну что, дело прошло не очень хорошо? — заявил Альбрехт Детвейлер.Алдона Анисимова и Изабель Бардасано переглянулись и повернулись к лицу, появившемуся на мониторе защищенной линии связи. Они находились в кабинете Анисимовой — одном из её кабинетов — на Мезе и у них не возникло сомнений, о чём именно говорит Детвейлер. С момента покушения на Хонор Харрингтон прошло чуть больше стандартного месяца и они впервые с того момента оказались на Мезе.
— Альбрехт, у меня не было времени ознакомится со всеми докладами, — через мгновение сказала Бардасано. — Как вы знаете, мы вернулись всего лишь несколько часов назад. На основании того, что я уже видела, вынуждена согласиться, что дело не пошло так, как запланировано. Плохо это, или хорошо — будет видно.
— Неужто? — Детвейлер склонил голову и поднял бровь. Анисимова пыталась понять, чего в выражении его лица было больше: веселья, или раздражения.
— А вы уверены, что не пытаетесь изобразить лучшую из возможных мин при плохой игре, Изабель? — через секунду спросил он.
— Конечно пытаюсь, в какой-то степени, — слегка улыбнулась Бардасано. — Я бы солгала, сказав, что это не так. Хуже того, вы бы знали, что я солгала. Это бы решительно неблагополучно сказалось на моей дальнейшей судьбе. В то же время, однако, вы должны знать и насколько успешно я обычно действую. И, думаю, вы также понимаете, что я ценна не только успешно проведенными операциями, но и своими мозгами.
— До сего дня это безусловно было справедливо, — согласился Детвейлер.
— Ну тогда, — сказала она, — давайте посмотрим что произошло. Операция должна была завершится успешно — завершилась бы успешно, согласно докладам, что я успела прочитать — если бы не оказалось, что в протез руки Харрингтон вмонтирован пульсер.
Она пожала плечами.
— Доступные нам данные разведки этого не предполагали, поэтому учесть этот фактор в наших планах было невозможно. По-видимому, наш носитель преуспел в выведении из строя её телохранителя. В точности как планировалось, и при обстоятельствах, в которых он должен был оказаться вооружен, а она — нет. А затем, к сожалению, она застрелила его… из пальца.
Бардасано поморщилась, а Детвейлер даже хихикнул, хоть и негромко.
— Потому операция и провалилась, — продолжила она. — Однако, устранение Харрингтон, какое бы личное удовлетворение это ни принесло всем нам, не было подлинной основной целью операции. Верно, неплохо было бы лишить манти одного из их лучших командиров. Столь же верно, что то, как они с Антоном Зилвицким стали столь хорошими друзьями, только добавило нам оснований желать её смерти. Но на самом-то деле мы собирались убить её таким образом, чтобы убедить манти в целом и Елизавету Винтон в частности в том, что сделал это Хевен. А именно к такому выводу они и пришли, Альбрехт, судя по докладу агента в их МИДе. В конце концов, у кого ещё были мотивы для убийства?
— Думаю, Изабель права, Альбрехт, — вставила Анисимова. Официально она не несла ответственности за организацию убийства Харрингтон. Но они с Бардасано работали вместе ещё в нескольких проектах, и внезапное падение Бардасано изрядно бы осложнило эту работу. В результате у неё был определенный интерес в поддержке Изабель.
— Правда? — Детвейлер перевел взгляд с Бардасано на Анисимову.
— Правда, — уверенно ответила та. — Хорошо известно, что и Законодатели, и Пьер со своими психами использовали убийства как обычный инструмент. Учитывая такую историю, полагаю, было неизбежно, что манти автоматически сочтут, что Причарт — которая в своё время сама убила достаточно людей — отдала приказ на устранение Харрингтон. Особенно учитывая, насколько успешны были её рейды. — Анисимова пожала плечами. — Пока что, насколько я могу видеть, Изабель права. Главная цель операции достигнута.
— И, — практически застенчиво добавила Бардасано, — все доклады, которые я успела просмотреть, сходятся на том, что манти сумели понять, как мы сделали это, не больше андерманцев.
— Достаточно справедливо. — Детвейлер на секунду задумчиво поджал губы и, затем, пожал плечами. — Хорошо, в целом я с вами согласен. Однако хочу добавить, что я один из тех, кто испытали бы значительное личное удовлетворение от факта её смерти. Надеюсь, это будет принято во внимание, если представится возможность исправить данный конкретный аспект операции.
— О, можете на это рассчитывать, — пообещала с тонкой улыбкой Бардасано.
— Замечательно. Оставив данный вопрос в стороне, как идут дела в Талботте?
— Неплохо, судя по последним сведениям, — сказала Анисимова. — Очевидно, что они отстают на несколько недель из-за времени передачи сообщений. Но, похоже, и Нордбрандт, и Вестман неплохо продвигаются, каждый по собственному пути. Лично я думаю, что Нордбрандт более полезна для нас в смысле формирования общественного мнения в Лиге, но Вестман будет более эффективен в долговременной перспективе.
О политике: сообщения приходящие с конституционной конвенции показывают, что Тонкович по-прежнему сопротивляется принятию условий аннексии, приемлемых для Мантикоры. У неё нет намерения торпедировать аннексию, просто она достаточно глупа, чтобы не замечать, как полыхает дом, в котором она играет на скрипке. А доклады наших людей с Мантикоры подтверждают, что атаки Нордбрандт и обструкционизм Тонкович привели к укреплению незначительного, но растущего сопротивления аннексии Скопления в королевстве.
— А Моника?
— Этой частью операции фактически заправляет Леваконич, — ответила Бардасано. — Мы с Алдоной провели предварительную подготовку, но доставку и переоборудование линейных крейсеров координирует Изрок. По его последнему сообщению, они отстают от графика. По-видимому, возможности верфей Моники хуже, чем они заверяли Изрока. Для ускорения процесса он привлёк добавочных техников, и, даже с учетом отставания от графика, мы укладываемся в предварительно назначенные сроки. Я не вполне довольна самим фактом отставания, но в настоящий момент всё, по-видимому, находится под контролем.
— Слово «по-видимому» всегда заставляет меня чувствовать себя дискомфортно, — капризным тоном заметил Детвейлер.
— Понимаю, — спокойно сказала Бардасано. — К сожалению, в подобных секретных операциях оно вылезает наружу достаточно часто.
— Знаю. — кивнул Детвейлер. — А что там с пропагандой в Лиге?
— Там, — признала Анисимова, — дела идут не очень хорошо.
— Почему?
— В основном потому, что манти заменили совершенно некомпетентных сотрудников, назначенных в посольство на Старой Земле Высоким Хребтом и Декруа. — Анисимова поморщилась. — Я бы никогда не выбрала в послы Вебстера, но должна признать, что он делает им честь. Возможно дело в политическом опыте, полученном им на посту Первого Космос-лорда. В любом случае, он выступает как внушающий доверие, цельный, надёжный, правдивый человек. И не только как «говорящая голова» на головидении. Некоторые источники сообщают, что он проводит также совещания с официальными лицами Лиги один на один. И, в то же самое время, он — или кто-то из его персонала, хотя все указывает именно на него — дирижирует примечательно эффективной пиар-компанией.
Мы добиваемся прогресса, Альбрехт. Картинки крови, взрывов и разорванных на части тел приходящие со Сплита как минимум создают в широких кругах ощущение того, что кое-кто в Скоплении противится аннексии. Наши собственные пиарщики докладывают, что им постепенно удается внушить солли, что действия Нордбрандт относятся ко всем системам Скопления. Но я бы ввела вас в заблуждение, не предупредив о том, что Вебстеру удается предпринимать достаточно эффективные контрмеры. В частности, ему удалось доказать то, что действия Нордбрандт — действия сумасшедшего, а психи — не лучший показатель реакции нормальных членов общества.
— Насколько это серьёзно?
— Для наших целей в данный момент не очень, — уверенно заявила Анисимова. — Мы обеспечили Пограничной Безопасности обоснование для тех действий, что нужны нам. Нам не нужно убеждать публику солли; нам нужно предоставить предлог, которым могло бы воспользоваться УПБ[36], а у них была обширная практика использования куда менее наглядных предлогов, чем Нордбрандт и Вестман. Если президент Тайлер и его флот сделают свое дело, то у Веррочио будет нужный ему фиговый листок.
— Понимаю. — Детвейлер раздумывал несколько секунд, затем пожал плечами.
— Понимаю, — повторил он. — Однако из того что вы сказали, следует, что этот Вебстер как минимум помеха для наших планов, верно?
— Думаю, именно так, — согласилась Анисимова.
— И он популярен на Мантикоре?
— Достаточно популярен. На самом деле существовало изрядное давление вновь назначить его командующим Флота Метрополии, вместо того, чтобы «растрачивать» его на дипломатию.
— Тогда его убийство хевами вызовет изрядное раздражение?
— Безусловно.
— Замечательно. Изабель.
— Да, Альбрехт?
— Знаю, что у вас много дел, но мне хотелось бы, чтобы вы занялись также и этим. И на этот раз, выбирая носителя, найдите кого-нибудь из персонала посольства Хевена на Старой Земле. Иногда, чтобы неоварвары пришли к правильному выводу, надо делать очень прозрачные намёки.
Глава 41
— Итак, Хонор. Полагаю, что вы с Хэмишем хотите мне что-то рассказать, да?
Хонор быстро обернулась, поворачиваясь спиной к архаичному зубчатому парапету Башни Короля Майкла. Она молча проклинала себя за порывистость своего движения, надеясь, что не слишком уж сильно походит на сфинксианского бурундука, внезапно столкнувшегося с древесным котом.
Солнечный свет лился на плоскую крышу башни, не такой горячий, как четыре месяца назад, во время её последнего визита в королевский дворец, но всё еще тёплый. Цветы и кустарники разбитого на крыше садика были в полном цвету, а края тента, защищающего от солнца садовые кресла, легко трепетали на ветру. Небо было полно глубокой безоблачной синевы и часть обитающей во дворце стаи земных воронов парила в потоках ветра высоко наверху.
Королева Елизавета и принц-консорт Джастин восседали в садовых креслах, а их древесные коты с комфортом растянулись на стоящем между ними старомодном плетёном столе. Хэмиш сидел с другой стороны, около него стояло кресло жизнеобеспечения Эмили, а Саманта и Нимиц вместе растянулись в клочке тени по другую руку Эмили.
«Очаровательно безмятежная домашняя сценка», — подумала Хонор. К несчастью, в глубине невинных карих глаз королевы она ощущала легкое злокозненное веселье.
— Почему ты так думаешь, Елизавета? — задала она вопрос, затягивая время и ощущая внезапное оцепенение Хэмиша. Однако никакого следа подобной реакции со стороны Эмили она не почувствовала.
— Хонор, — терпеливо сказала Елизавета, — я же королева, помнишь? У меня на содержании тысячи и тысячи шпионов, единственной заботой которых является то, чтобы я была в курсе всего происходящего. Ближе к делу. Я знаю Хэмиша и Эмили с самого моего рождения, а тебя… сколько? Уже пятнадцать стандартных лет? Ты можешь не замечать, как язык твоего тела меняется подле них, но я-то замечаю. Итак, кто из вас, злодеев, желает сознаться в том, что вы с Хэмишем нарушили Военный Кодекс?
Хонор ощутила вспышку смятения Хэмиша, но в мыслесвете Елизаветы было слишком много веселья, чтобы она тоже испугалась.
— По сути, — ответила Хонор, — по словам моего юриста, Ричарда Максвелла, есть все причины полагать, что, так как Первый Лорд — гражданское лицо, а я — нет, то любые отношения между нами не нарушают Кодекс. Разумеется, предполагая, — добавила она с улыбкой, — наличие таких отношений.
— Да, разумеется, предполагая наличие каких-либо подобных отношений, — любезно согласилась Елизавета. — И не случилось ли так, что подобные отношения имели место?
— В действительности, Бет, — невозмутимо произнесла Эмили, — так оно и есть. Мы женаты.
— Я в шоке. — Елизавета захихикала и откинулась в кресле, обмахиваясь одной рукой. — О, как же вся ваша троица предала моё доверие! Скорбь и страдания! И так далее.
— Очень забавно, — вежливо сказала Эмили.
— Похоже, ты не удивляешься тому, что я не удивлена, — отметила Елизавета.
— В отличие от моих к великому прискорбию неумеренно доверчивых супругов, я ощутила серьёзный приступ подозрений, когда ты пригласила нашу троицу на частную аудиенцию. Они же, само собой, пришли все из себя такие невинные и беззаботные. — Эмили скорбно покачала головой. — Ну, Хонор может быть и нет. Она действительно разбирается в таких вещах намного лучше Хэмиша, хотя я вполне уверена, что ты ухитрилась огорошить и её, по крайней мере отчасти.
— Я, надо признаться, пыталась. — Елизавета взглянула на Хонор, её глаза блеснули в тени тента. — Это не очень-то легко сделать, — добавила она.
— На самом деле последние месяцы это происходит со мной с удручающей регулярностью, — сказала ей Хонор. — Сначала это незначительное дельце с неожиданной беременностью. Затем очень своевременное объявление о ней Соломона Хейеса. Затем была маленькая засада, устроенная преподобным Салливаном, архиепископом Телмахи, матерью и моими мужем и женой — ну, ты понимаешь, тогда они ещё не были моими мужем и женой. Ты знаешь, что я получила предложение и вышла замуж меньше, чем за два часа? Преподобный примчался с самого Грейсона, чтобы сделать меня честной женщиной. А затем, — Хонор разозлилась на себя, её настроение упало, — произошли другие, менее приятные неожиданности.
Хонор ощутила быстрый колющий отклик Елизаветы на свою печаль, так как её слова разбудили боль от утраты Мишель Хенке. Затем Нимиц с громким укоризненным мяуканьем посмотрел на неё и Хонор быстро покачала головой.
— Простите меня. — Она почти естественно улыбнулась. — Я не хочу изображать вестника горя и печали.
— Извинения принимаются, — ответила ей Елизавета. Вздохнула, затем встряхнулась и снова улыбнулась, отбрасывая ощущение потери и возвращаясь в хорошее настроение.
— Однако, — продолжила она, — настоящей причиной, по которой я пригласила сюда вас троих и выдавила из вас признание, заключается в том, что я просто желаю узнать, как долго вы намереваетесь выжидать, прежде чем публично… урегулировать ваше положение.
— Мы ждали, пока Ричард не сможет подтвердить интерпретацию Хэмиша, — сказал Хонор.
— И, — признал Хэмиш, — молчание об этом, похоже, уже стало привычкой. Я полагаю, что все мы немного волнуемся — нет, очень волнуемся, — насчёт того, как будет реагировать публика. Особенно после клеветнической кампании Высокого Хребта.
— Зная вас всех, я полагаю, что в то время в утверждениях Хейеса не было ни капли правды?
— Да. Не было, — твёрдо ответил Хэмиш. Затем он бросил взгляд на Эмили и Хонор. — Но не скажу, — со щепетильной точность добавил он, — что не было изрядного искушения, признавались ли мы с Хонор в этом себе, или нет.
— Так я и думала, — Елизавета задумчиво оглядела их всех и пожала плечами. — Уверена, что многие люди, которые вас не знают, воспримут всё иначе. К несчастью, ничто из того, что вы можете сделать, не в состоянии этого изменить, и ожидание момента рождения вашего сына только сделает ситуацию хуже. Вы это понимаете, да?
— Понимаем — даже Хэмиш, — ответила Эмили, с демонстративной застенчивостью улыбаясь мужу.
— В определённых обстоятельствах, — слегка серьёзнее продолжила Елизавета, — это могло бы стать существенной политической проблемой. Мало того, что Хэмиш — Первый Лорд, но еще и Вилли — премьер-министр. Что, между прочим, является первым случаем в истории Звёздного Королевства, когда двое братьев одновременно занимают такие важные места в правительстве. Идея о том, что все мы лжецы, независимо от того, правда это или нет, неизбежно появится, а оппозиция набросится на неё просто с удовольствием. Однако сейчас нет сильной действующей оппозиции. По сути дела, единственный человеком, который мог бы создать проблемы, является Кэти Монтень, но с учётом её собственной… беспорядочной личной жизни — не говоря уже о её личности в целом — она сама залезет на крышу парламента и станет провозглашать здравицы в честь жениха и невест и дирижировать распеваемыми в их честь непотребными пьяными песнями.
Что я хочу сказать, так это то, что, говоря с политической точки зрения, времени удобнее теперешнего не существует. Я думаю, что вы должны решиться и огласить свой брак. Кроме того, я проконсультировалась с Королевским Судом. Они согласны с интерпретацией Хэмиша. Они также полагают, что я, как королева, имею право аннулировать статью Сто Девятнадцать. Что касается этого вопроса, они также сказали, что адмирал Капарелли мог бы «для пользы службы» принять то же самое решение на том основании, что Корона не может сейчас позволить себе лишиться услуг любого из вас. Так что настало время вылезать на свет Божий.
— Это… ужасная мысль, — с немного дрожащей улыбкой тихо созналась Хонор. — Ты понимаешь, на самом деле я с нетерпением жду этого, но мне всё ещё страшно. И я должна послезавтра вернуться на Звезду Тревора. Я буду чувствовать себя ужасно виноватой, если мы ошиблись и все дружно накинутся на вас в то время, пока я буду находиться вместе со своим флотом вне пределов досягаемости!
— Если мы будем дожидаться момента, пока ты не сможешь околачиваться вокруг, чтобы получить свою долю яиц и помидоров, то никогда не сможем сделать объявление, — отметила Эмили. — Восьмой Флот поглощает каждую минуту твоего времени. — Она надула губы. — Было достаточно скверно уже и тогда, когда Флот крал у меня только одного из моих супругов!
— Эй, девчушка, если ты не понимаешь шуток, то не связывайся с Флотом, — с порочной усмешкой сказал Хэмиш и Эмили издала смешок.
— Готова поспорить, ты говоришь это своим девицам на всех планетах, космонавт! — прорычала она.
— Если мы можем вернуть разговор на немного менее неприличную основу, — строго сказала Елизавета, подмигивая, — у меня есть предложение.
— Какое? — спросила Хонор, не обращая внимания на Хэмиша и Эмили, поскольку Эмили протянула действующую руку и отвесила Хэмишу подзатыльник.
— Такое, что мы наверное сможем хотя бы частично нейтрализовать любую неблагоприятную общественную реакцию, если сделаем объявление соответствующим образом.
— Каким? — снова спросила Хонор.
— Вы трое уже приглашены на сегодняшний торжественный обед, — сказала Елизавета. — Он должен был быть одним из тех самых скучных, но необходимых вечеров, полных послов и тостов, а также демонстрации уверенности перед репортёрами и головидением. И, честно скажу вам, демонстрация уверенности сегодня необходима больше обычного.
Её лицо снова потемнело, а уши Ариэля прижались, реагируя на её настроение.
— Хонор, случившееся с тобой на Солоне, а так же то, что хевы с нами сделали на Занзибаре, произвело определённое воздействие на настроения в обществе. События в Скоплении Талботта тоже не идут на пользу. Сейчас, похоже, адмирал Сарнов полностью взял ситуацию в Силезии под контроль, однако на Сплите эта мясник Нордбрандт убивает людей сотнями. И покушение хевов на тебя тоже должно быть учтено.
Хонор быстро обернулась, поворачиваясь спиной к архаичному зубчатому парапету Башни Короля Майкла. Она молча проклинала себя за порывистость своего движения, надеясь, что не слишком уж сильно походит на сфинксианского бурундука, внезапно столкнувшегося с древесным котом.
Солнечный свет лился на плоскую крышу башни, не такой горячий, как четыре месяца назад, во время её последнего визита в королевский дворец, но всё еще тёплый. Цветы и кустарники разбитого на крыше садика были в полном цвету, а края тента, защищающего от солнца садовые кресла, легко трепетали на ветру. Небо было полно глубокой безоблачной синевы и часть обитающей во дворце стаи земных воронов парила в потоках ветра высоко наверху.
Королева Елизавета и принц-консорт Джастин восседали в садовых креслах, а их древесные коты с комфортом растянулись на стоящем между ними старомодном плетёном столе. Хэмиш сидел с другой стороны, около него стояло кресло жизнеобеспечения Эмили, а Саманта и Нимиц вместе растянулись в клочке тени по другую руку Эмили.
«Очаровательно безмятежная домашняя сценка», — подумала Хонор. К несчастью, в глубине невинных карих глаз королевы она ощущала легкое злокозненное веселье.
— Почему ты так думаешь, Елизавета? — задала она вопрос, затягивая время и ощущая внезапное оцепенение Хэмиша. Однако никакого следа подобной реакции со стороны Эмили она не почувствовала.
— Хонор, — терпеливо сказала Елизавета, — я же королева, помнишь? У меня на содержании тысячи и тысячи шпионов, единственной заботой которых является то, чтобы я была в курсе всего происходящего. Ближе к делу. Я знаю Хэмиша и Эмили с самого моего рождения, а тебя… сколько? Уже пятнадцать стандартных лет? Ты можешь не замечать, как язык твоего тела меняется подле них, но я-то замечаю. Итак, кто из вас, злодеев, желает сознаться в том, что вы с Хэмишем нарушили Военный Кодекс?
Хонор ощутила вспышку смятения Хэмиша, но в мыслесвете Елизаветы было слишком много веселья, чтобы она тоже испугалась.
— По сути, — ответила Хонор, — по словам моего юриста, Ричарда Максвелла, есть все причины полагать, что, так как Первый Лорд — гражданское лицо, а я — нет, то любые отношения между нами не нарушают Кодекс. Разумеется, предполагая, — добавила она с улыбкой, — наличие таких отношений.
— Да, разумеется, предполагая наличие каких-либо подобных отношений, — любезно согласилась Елизавета. — И не случилось ли так, что подобные отношения имели место?
— В действительности, Бет, — невозмутимо произнесла Эмили, — так оно и есть. Мы женаты.
— Я в шоке. — Елизавета захихикала и откинулась в кресле, обмахиваясь одной рукой. — О, как же вся ваша троица предала моё доверие! Скорбь и страдания! И так далее.
— Очень забавно, — вежливо сказала Эмили.
— Похоже, ты не удивляешься тому, что я не удивлена, — отметила Елизавета.
— В отличие от моих к великому прискорбию неумеренно доверчивых супругов, я ощутила серьёзный приступ подозрений, когда ты пригласила нашу троицу на частную аудиенцию. Они же, само собой, пришли все из себя такие невинные и беззаботные. — Эмили скорбно покачала головой. — Ну, Хонор может быть и нет. Она действительно разбирается в таких вещах намного лучше Хэмиша, хотя я вполне уверена, что ты ухитрилась огорошить и её, по крайней мере отчасти.
— Я, надо признаться, пыталась. — Елизавета взглянула на Хонор, её глаза блеснули в тени тента. — Это не очень-то легко сделать, — добавила она.
— На самом деле последние месяцы это происходит со мной с удручающей регулярностью, — сказала ей Хонор. — Сначала это незначительное дельце с неожиданной беременностью. Затем очень своевременное объявление о ней Соломона Хейеса. Затем была маленькая засада, устроенная преподобным Салливаном, архиепископом Телмахи, матерью и моими мужем и женой — ну, ты понимаешь, тогда они ещё не были моими мужем и женой. Ты знаешь, что я получила предложение и вышла замуж меньше, чем за два часа? Преподобный примчался с самого Грейсона, чтобы сделать меня честной женщиной. А затем, — Хонор разозлилась на себя, её настроение упало, — произошли другие, менее приятные неожиданности.
Хонор ощутила быстрый колющий отклик Елизаветы на свою печаль, так как её слова разбудили боль от утраты Мишель Хенке. Затем Нимиц с громким укоризненным мяуканьем посмотрел на неё и Хонор быстро покачала головой.
— Простите меня. — Она почти естественно улыбнулась. — Я не хочу изображать вестника горя и печали.
— Извинения принимаются, — ответила ей Елизавета. Вздохнула, затем встряхнулась и снова улыбнулась, отбрасывая ощущение потери и возвращаясь в хорошее настроение.
— Однако, — продолжила она, — настоящей причиной, по которой я пригласила сюда вас троих и выдавила из вас признание, заключается в том, что я просто желаю узнать, как долго вы намереваетесь выжидать, прежде чем публично… урегулировать ваше положение.
— Мы ждали, пока Ричард не сможет подтвердить интерпретацию Хэмиша, — сказал Хонор.
— И, — признал Хэмиш, — молчание об этом, похоже, уже стало привычкой. Я полагаю, что все мы немного волнуемся — нет, очень волнуемся, — насчёт того, как будет реагировать публика. Особенно после клеветнической кампании Высокого Хребта.
— Зная вас всех, я полагаю, что в то время в утверждениях Хейеса не было ни капли правды?
— Да. Не было, — твёрдо ответил Хэмиш. Затем он бросил взгляд на Эмили и Хонор. — Но не скажу, — со щепетильной точность добавил он, — что не было изрядного искушения, признавались ли мы с Хонор в этом себе, или нет.
— Так я и думала, — Елизавета задумчиво оглядела их всех и пожала плечами. — Уверена, что многие люди, которые вас не знают, воспримут всё иначе. К несчастью, ничто из того, что вы можете сделать, не в состоянии этого изменить, и ожидание момента рождения вашего сына только сделает ситуацию хуже. Вы это понимаете, да?
— Понимаем — даже Хэмиш, — ответила Эмили, с демонстративной застенчивостью улыбаясь мужу.
— В определённых обстоятельствах, — слегка серьёзнее продолжила Елизавета, — это могло бы стать существенной политической проблемой. Мало того, что Хэмиш — Первый Лорд, но еще и Вилли — премьер-министр. Что, между прочим, является первым случаем в истории Звёздного Королевства, когда двое братьев одновременно занимают такие важные места в правительстве. Идея о том, что все мы лжецы, независимо от того, правда это или нет, неизбежно появится, а оппозиция набросится на неё просто с удовольствием. Однако сейчас нет сильной действующей оппозиции. По сути дела, единственный человеком, который мог бы создать проблемы, является Кэти Монтень, но с учётом её собственной… беспорядочной личной жизни — не говоря уже о её личности в целом — она сама залезет на крышу парламента и станет провозглашать здравицы в честь жениха и невест и дирижировать распеваемыми в их честь непотребными пьяными песнями.
Что я хочу сказать, так это то, что, говоря с политической точки зрения, времени удобнее теперешнего не существует. Я думаю, что вы должны решиться и огласить свой брак. Кроме того, я проконсультировалась с Королевским Судом. Они согласны с интерпретацией Хэмиша. Они также полагают, что я, как королева, имею право аннулировать статью Сто Девятнадцать. Что касается этого вопроса, они также сказали, что адмирал Капарелли мог бы «для пользы службы» принять то же самое решение на том основании, что Корона не может сейчас позволить себе лишиться услуг любого из вас. Так что настало время вылезать на свет Божий.
— Это… ужасная мысль, — с немного дрожащей улыбкой тихо созналась Хонор. — Ты понимаешь, на самом деле я с нетерпением жду этого, но мне всё ещё страшно. И я должна послезавтра вернуться на Звезду Тревора. Я буду чувствовать себя ужасно виноватой, если мы ошиблись и все дружно накинутся на вас в то время, пока я буду находиться вместе со своим флотом вне пределов досягаемости!
— Если мы будем дожидаться момента, пока ты не сможешь околачиваться вокруг, чтобы получить свою долю яиц и помидоров, то никогда не сможем сделать объявление, — отметила Эмили. — Восьмой Флот поглощает каждую минуту твоего времени. — Она надула губы. — Было достаточно скверно уже и тогда, когда Флот крал у меня только одного из моих супругов!
— Эй, девчушка, если ты не понимаешь шуток, то не связывайся с Флотом, — с порочной усмешкой сказал Хэмиш и Эмили издала смешок.
— Готова поспорить, ты говоришь это своим девицам на всех планетах, космонавт! — прорычала она.
— Если мы можем вернуть разговор на немного менее неприличную основу, — строго сказала Елизавета, подмигивая, — у меня есть предложение.
— Какое? — спросила Хонор, не обращая внимания на Хэмиша и Эмили, поскольку Эмили протянула действующую руку и отвесила Хэмишу подзатыльник.
— Такое, что мы наверное сможем хотя бы частично нейтрализовать любую неблагоприятную общественную реакцию, если сделаем объявление соответствующим образом.
— Каким? — снова спросила Хонор.
— Вы трое уже приглашены на сегодняшний торжественный обед, — сказала Елизавета. — Он должен был быть одним из тех самых скучных, но необходимых вечеров, полных послов и тостов, а также демонстрации уверенности перед репортёрами и головидением. И, честно скажу вам, демонстрация уверенности сегодня необходима больше обычного.
Её лицо снова потемнело, а уши Ариэля прижались, реагируя на её настроение.
— Хонор, случившееся с тобой на Солоне, а так же то, что хевы с нами сделали на Занзибаре, произвело определённое воздействие на настроения в обществе. События в Скоплении Талботта тоже не идут на пользу. Сейчас, похоже, адмирал Сарнов полностью взял ситуацию в Силезии под контроль, однако на Сплите эта мясник Нордбрандт убивает людей сотнями. И покушение хевов на тебя тоже должно быть учтено.