Страница:
* * *
— Внимание! — распорядилась, как старший из присутствующих офицеров, вице-адмирал Элис Трумэн, когда Хонор шагнула в двери флагманского салона для совещаний. Сидевшие вокруг большого стола офицеры поднялись.— Вольно, леди и джентльмены, — бодро произнесла Хонор, заходя и направляясь во главу стола. Она уселась и бережно положила перед собой белый берет.
Хенке, Кардонес и штабисты вошли вслед за нею и, когда они отыскали свои места и расселись, Хонор обвела глазами стол.
Это была настолько отборная команда командиров, какую, наверное, только можно было собрать в подобных обстоятельствах. Эллис Трумэн, Алистер МакКеон и Мишель Хенке — командиры носителей ЛАКов, боевой стены (какой бы она ни была) и наиболее мощной эскадры линейных крейсеров — были известны всем. Вице-адмирал Сэмюэль Миклош командовал одной из двух эскадр НЛАК Восьмого флота — Трумэн командовала как ими всеми, так и второй эскадрой — а контр-адмирал Мацузава Хиротака командовал второй эскадрой линейных крейсеров. Контр-адмирал Уинстон Брэдшоу и коммодор Чариз Фанаафи командовали двумя эскадрами тяжелых крейсеров, а коммодор Мэри Лу Моро — приданной флотилией легких крейсеров. Капитан Джозефус Гастингс присутствовал в качестве старшего из капитанов эсминцев.
Хонор знала Мацузаву и Моро лично, хотя и не так хорошо; Миклош, Брэдшоу, Фанаафи и Гастингс были в её команде новичками, однако у них у всех были превосходнейшие послужные списки. Учитывая характер их задачи, было, возможно, ещё более важно, что все они уже продемонстрировали гибкость, приспосабливаемость и способность к проявлению разумной инициативы.
— Приятно наконец-то видеть всех вас вместе, — чуть помедлив, произнесла Хонор. — И, как сказала коммодор Брайэм, когда мы стыковались, давно пора. Восьмой флот официально сформирован сегодня, в двенадцать ноль-ноль по стандартному времени.
Никто не двигался, однако по салону как будто пробежала невидимая волна.
— Мы можем ожидать прибытия оставшихся кораблей в течение трёх последующих недель, — ровно продолжала Хонор. — Вы все знаете, какое сильное напряжение сейчас испытывает наш флот, так что не будем на этом останавливаться. Однако непосредственно перед моим отбытием на Звезду Тревора я встретилась с адмиралом Капарелли и он ещё раз подчеркнул мне важность начала боевых действий настолько быстро, насколько это возможно.
Коммодор Брайэм, коммандер Ярувальская и я тщательно обдумали выбор наиболее соответствующих первоначальных наших целей. Это не просто боевые операции. Точнее, это боевые операции с политическим подтекстом, о чём вы должны знать. В особенности мы желаем, чтобы хевениты отвлекли часть сил на обеспечение безопасности тылов от наших набегов. Это означает, что мы должны находить баланс между уязвимостью цели и её экономической и промышленной значимостью, но это также и требует, чтобы мы думали об атаке систем, удар по которым наиболее вероятно вызовет политическое давление в части отзыва вражеских ударных сил для выполнения оборонительных задач.
Я уверена, что мы сможем найти такие цели, однако выполнение нашей задачи практически наверняка будет требовать от нас действий широко рассредоточенными силами, особенно в ходе первых операций. Это означает, что мы будем сильнее полагаться на оценки и способности наших младших флагманов, чем предполагалось первоначально. Я знаю качества моих командующих эскадрами, однако с вашими командующими дивизионами я знакома меньше и, к сожалению, необходимость как можно скорее приступить к операциям резко ограничит время для маневров, во время которых мы могли бы лучше узнать друг друга. Несомненно, это означает, что я буду всецело полагаться на ваше мнение в оценке ваших подчиненных, так как у меня не будет времени для формирования своих собственных оценок.
Несколько голов кивнули, все лица были серьёзны и внимательны.
— Сейчас коммодор Брайэм и коммандер Рейнольдс проинформируют всех нас о текущих разведсводках, оценках сил противника и критериях выбора целей, которые сформулировало для нас Адмиралтейство. После этого я прошу вас вернуться на ваши флагманские корабли и как возможно скорее довести полученные данные до ваших штабистов. Пусть те проведут мозговой штурм. Вечером я хотела бы пригласить всех вас — а также ваших начальников штабов и операционистов — присоединиться ко мне за ужином.
МакКеон, Трумэн и Хенке переглянулись, пряча выражение, и Хонор улыбнулась.
— Не сбивайте аппетит, — сказала она, — я думаю, вы найдёте ужин очень хорошим. Однако, леди и джентльмены, готовьтесь засидеться допоздна. Это будет рабочий ужин. Вероятно первый из многих.
* * *
— Не могла бы ты уделить мне минутку?Хонор подняла голову и посмотрела на Мишель Хенке. Её брови поднялись, поскольку она почувствовала в вопросе нотки опасения и разочарования. Остальные флаг-офицеры покидали салон для совещаний и Хонор кинула взгляд на Брайэм. Она скосила глаза, начштаба уловила безмолвный приказ и осторожно выдворила за дверь остальных штабистов.
— Конечно же да, Мика, — ответила Хонор. — Что случилось?
Хонор позволила лёгкому беспокойству отозваться в её голосе. Хенке была одной из тех, кто давно понял, что Хонор действительно может ощущать чувства окружающих её людей, так что не имело никакого смысла прикидываться, будто она не знает, что её подруга чем-то обеспокоена. Губы Хенке дёрнулись в улыбке отчасти радостного понимания, но глаз её улыбка не коснулась.
— Я на днях кое-что узнала, — тихо сказала Хенке. — А именно обстоятельства, при которых я получила командование 81-ой эскадрой.
В её голосе было что-то странно официальное и Хонор немного нахмурилась.
— И что?
— Согласно моей информации, я получила командование потому, что ты специально попросила его для меня, — заявила Хенке и пристально уставилась на Хонор.
Хонор отвернулась и попыталась сдержать вздох. Она надеялась, что Хенке об этом не узнает. Не то, чтобы шансы на это были особенно велики.
— Это произошло не совсем так, Мика, — чуть помедлив ответила Хонор.
— Хонор, давай не будем играть такими словами, как «не совсем». Ты дёргала за ниточки, чтобы я получила командование или нет?
Хонор еще мгновение вглядывалась в Хенке, затем оглянулась по сторонам. Кроме Эндрю Лафолле и Мерседес Брайэм все вышли.
— Мерседес, Эндрю, — обратилась она, — не могли бы вы на минутку оставить нас вдвоём, пожалуйста?
— Разумеется, миледи, — ответил Лафолле и вышел за дверь вместе с начальником штаба. Хонор подождала, пока люк не скользнул, закрываясь, позади них и обернулась к Хенке.
— Хорошо, Мика, — вздохнула она. — И насколько сильно это тебя беспокоит?
— Хонор, — начала Хенке, — Ты же знаешь, как я всегда боролась против покровительства. Для меня важно, чтобы…
— Мишель Хенке, — перебила её Хонор, — в этом отношении ты самый упрямый, неподатливый, раздражительный и сверхчувствительный человек из всех, кого я когда-либо встречала. И позволю себе напомнить, что я знакома со своими собственными родителями, Нимицем и твоей кузиной Елизаветой, так что по части выбора образцов упрямства ты находишься в достойной компании.
— Это не шутка, — почти сердито произнесла Хенке, но Хонор покачала головой.
— Да, не шутка, — ответила Хонор. — И достижение этого этапа твоей карьеры, Мика, было далеко не беззаботным. — Глаза Хенке распахнулись от внезапной серьёзности голоса Хонор и та поморщилась. — Ты когда-нибудь видела раздел «Конфиденциальные примечания» своего личного дела? — спросила она.
— Разумеется нет. — Хенке казалась удивлённой очевидной непоследовательностью вопроса. — Именно поэтому примечания и называются конфиденциальными, разве не так?
— Да, так. И я не удивлена тому, что тебе даже не приходило на ум нарушить правила в этом отношении. Однако, если бы ты прочитала эти примечания, то обнаружила бы, что Бюро Кадров отметило эту твою фобию. Есть конкретное замечание, Мика, гласящее — я передаю своими словами — «Превосходный офицер, но не готовый к ускоренному продвижению по службе».
В глазах Хенке появилось что-то вроде боли и Хонор раздражённо фыркнула.
— Мика, ты не слушаешь, что я говорю. Не «непригодный», а «неготовый». То есть «неготовый принять». Всем известно, что ты двоюродная сестра королевы. Всем известно, что ты всегда отвергала всё что угодно даже отдалённо напоминающее протекцию. Мы все это понимаем, Мика. А вот чего ты, как кажется, не понимаешь, так это того, что получила бы кресло флаг-офицера по меньшей мере четыре-пять лет назад, если бы Бюро Кадров не поняло, что ты подумала бы, что получила его из-за своих связей. И что ты настолько упряма, что вероятно скорее оставила бы службу, чем приняла «протекцию».
— Это же нелепо, — запротестовала Хенке.
— Нет, не нелепо. Нелепо то, что ты сумела замедлить свою карьеру и лишить Звёздное Королевство своих умений и талантов из-за того, что в этом отношении ты — ты, Мика Хенке, Я-Знаю-Что-Я-Делаю, Дерзкая-И-Самоуверенная — страдаешь от тяжкой неуверенности в себе. Ну хорошо, так уж получилось, что я больше не в силах терпеть эту глупость.
— Хонор, ты не можешь…
— Не только могу, но и должна, — категорично ответила Хонор. — Погляди на статистику, Мика. Из нашего выпуска тридцать процентов выпускников достигли по меньшей мере младшего флагманского ранга; еще сорок процентов — капитаны, из них больше половины — капитаны первого ранга; и пятнадцать процентов погибли или ушли в отставку по медицинским показаниям. И ты серьёзно хочешь мне сказать, что если бы ты была другим человеком и оценивала офицера со своими послужным списком и достижениями, то не признала бы свои командирские способности входящими в лучшие тридцать процентов наших однокашников? Ты ведь помнишь кое-каких идиотов из нашего выпуска?
Губы Хенке дрогнули от едкости, с которой Хонор произнесла последнее предложение, но всё же она покачала головой.
— Я не утверждаю, что недостаточно компетентна для ранга коммодора или даже контр-адмирала. Что действительно меня беспокоит — это то, что я получила командование единственной в Королевском Флоте эскадрой подвесочных линейных крейсеров. Если ты не в курсе, какая за эту должность шла грызня, то я-то знаю.
— Разумеется в курсе. И прежде чем ты скажешь что-то ещё, я должна тебе сообщить, что мне пообещали эту эскадру для Восьмого флота до того, как я представила мой список кандидатов на должности командующих эскадрами. Я получила бы эти корабли вне зависимости от того, получила бы я тебя или нет. И, когда я послала запрос на тебя и Хиротаку, ты оказалась старше по службе. Именно поэтому адмирал Кортес предложил тебя в командующие Восемьдесят Первой, когда я поинтересовалась, доступна ли ты. И, прежде чем ты задашь такой вопрос, я совершенно уверена, что одной из причин, по которым он сделал это предложение, было то, что он знал о нашей дружбе. Но ты, также как и я, знаешь, что сэр Люсьен не имеет привычки выдвигать некомпетентных людей на ключевые должности только для того, чтобы подлизаться к политическим шишкам.
Хонор скрестила руки, а Нимиц высоко поднялся на её плече, наклоняя голову к Хенке.
— Время вышло, Мика. Да, ты можешь сказать, что я «дёргала за ниточки», чтобы назначить тебя на Восьмой флот, зная, что это вероятно будет означать, что ты получишь Восемьдесят Первую. И да, я сделала это специально и сделала бы это снова. Но если ты хотя бы на мгновение подумала, что я попросила бы на эту должность кого бы то ни было, если бы не считала, вне зависимости от дружбы, что это наилучший из доступных кандидатов, тогда ты меня не знаешь настолько хорошо, как полагаешь. Или, кстати, настолько хорошо, как я считаю ты меня знаешь, когда не оглядываешься, чтобы удостовериться, что никто не оказывает тебе никакого «покровительства».
Хенке взглянула на неё и Хонор ощутила непоколебимый дух правоты и желания Хенке доказать, что она заслужила каждое продвижение по службе, сопротивляющийся её признанию умом того, что всё, только что сказанное Хонор, было истинной правдой. Затем она наконец вздохнула.
— Хорошо, Хонор. Твоя взяла. Я, понимаешь ли, всё ещё чувствую себя не вполне удобно. Но должна сознаться, что я действительно, действительно не хочу уступать, однако уступаю.
— Замечательно. Это я переживу, — ответила ей с улыбкой Хонор. — И если ты всё ещё имеешь какие-то сомнения относительно случившегося, то я предлагаю тебе использовать свои сомнения в качестве причины пойти и доказать нам обеим, что ты действительно достойна командования.
Глава 16
— Миледи, прибыла леди Харрингтон.
— Спасибо, Сэнди. -Эмили Александер подняла взгляд на свою сиделку. Её кресло жизнеобеспечения стояло в любимом уголке крытого портика. Она нажала указательным пальцем правой руки на клавишу сохранения и закрыла сценарий голодрамы, к которому делала комментарии. — Пожалуйста, просите её войти. — добавила Эмили.
— Разумеется, миледи.
Тёрстон неглубоко поклонилась и вышла. Несколькими секундами спустя она вернулась в сопровождении доктора Алисон Харрингтон.
Уже в который раз Эмили поразилась, как такая крошечная женщина смогла стать матерью Хонор, учитывая рост и телосложение той. В Алисон Харрингтон, по её мнению, явно было что-то кошачье. Что-то в самообладании, постоянном равновесии и сдержанном чуть насмешливом отношении к окружающему миру. Не отстранённость — нет — но довольство тем, кто она есть, в степени достаточной, чтобы позволить всему остальному миру быть чем угодно ему. Она не очень-то была внешне похожа на Хонор, хотя совершить ошибку и не признать в ней мать Хонор было решительно невозможно. «Дело в глазах», — подумала Эмили. Единственная черта абсолютно одинаковая у матери и дочери.
— Добрый день, леди Харрингтон, — произнесла Эмили, когда Тёрстон с улыбкой удалилась, оставив их наедине. Алисон закатила свои миндалевидные глаза точно так же, как могла бы их закатить Хонор.
— Помилуйте, леди Александер, — сказала она. Эмили изогнула бровь, а Алисон фыркнула. — Я родилась на Беовульфе, миледи, — пояснила она, — а замуж вышла за йомена. Пока моя дочь не попала в дурную компанию, я и представить себе не могла, что когда-нибудь могу оказаться хотя бы косвенно связанной с мантикорской аристократией, тем более её грейсонским аналогом. Если вы настаиваете на использовании титулов, то я бы предпочла «доктор», поскольку его, по крайней мере, я заслужила самостоятельно. В данной ситуации, однако, если вы не против, я бы предпочла просто «Алисон».
— Вижу, у кого набралась Хонор, — сказала Эмили, слегка улыбнувшись. — Но если вы предпочитаете игнорировать аристократические титулы, меня это вполне устроит. В конце концов, — её улыбка стала шире, — как мать герцогини и землевладельца вы изрядно превосходите меня рангом.
— Чушь! — припечатала Алисон, а Эмили усмехнулась.
— Хорошо, Алисон. Вы победили. Но, в таком случае, я — Эмили, а не «миледи».
— Замечательно. — Алисон покачала головой, выражение её лица на мгновение почти стало растерянным. — Полагаю, что все родители желают своим дочерям успеха и процветания, но временами мне кажется, что в младенчестве я стукнула Хонор головой. Девочка абсолютно нацелена на сверхдостижения, какие бы неудобства это ни создавало нам с её отцом.
— А ещё вы чрезвычайно ею гордитесь, — заметила Эмили.
— Ну конечно же да. По крайней мере тогда, когда не провожу время в тревогах о том, в какую чудовищно рискованную историю она ввяжется в следующий раз.
Алисон сказала это легко, с юмором, но в её шоколадных глазах плеснули мрачные эмоции и Эмили почувствовала, что её собственная улыбка дрогнула.
— Ей свойственно заставлять волноваться любящих её людей, — тихо произнесла Эмили. — Буду честна, Алисон. Я ничему так не радовалась, как просьбе королевы Хэмишу заняться Адмиралтейством. Знаю, что он ненавидит эту работу, но лучше уж так, чем если бы они оба были в космосе, где в них бы стреляли.
— Я знаю. — Алисон уселась на каменную скамью — ту самую, на которой обычно устраивалась Хонор, присоединяясь к Эмили — и уверенно встретила взгляд Эмили. — Я сознаю, что время для всей этой ситуации выдалось «интересным» в том смысле, который в это слово вкладывали китайцы. Как и во всех остальных случаях, где была замешана Хонор. Я, очевидно, не слишком хорошо знаю вас… пока. Однако надеюсь, вы не станете возражать, если я скажу, что во многом вы с Хэмишем — лучшее, что случилось в жизни Хонор. По крайней мере с того дня, когда был убит Пол Тэнкерсли. Надеюсь, вы также рады знакомству с ней, но я достаточно эгоистична, чтобы радоваться за неё в любом случае.
— Она очень молода, не правда ли? — уклончиво ответила Эмили. Алисон улыбнулась.
— Уверена, что сама она так не считает, однако во многих отношениях вы правы. А еще она совершенно «сфинксианка». Я же, с другой стороны, опытная пожилая леди с декадентского Беовульфа. К тому же, из всех ненормальных мест, выбравшая теперь Грейсон.
— Знаю. Не буду уверять, что мне было легко. Особенно на первых порах. Но вашей дочери, Алисон, присуще обаяние. Полагаю, это можно назвать харизмой, хотя она сама вряд ли это сознаёт. Таких как она на самом деле не так уж много. А ещё она потрясающе сложена. Большинство профессиональных танцоров, с которыми я была знакома, когда ещё выступала, пошли бы на убийство, чтобы научится двигаться так, как это делает она. По правде говоря, — улыбнулась она, — если бы я не была прикована к креслу, то для меня она была бы физически притягательна не меньше, чем для Хэмиша. — Подобного признания она бы не сделала перед большей частью людей её собственного круга, но, как только что заметила Алисон, та была родом с Беовульфа. — Даже если не принимать это во внимание, она невероятно славная личность, в своём собственном стиле. И с такой чертовской решимостью не выпячивать собственные заслуги, что временами хочется её удавить.
— Это у неё от отца, — с энтузиазмом заявила Алисон. — Весь этот альтруизм. — она покачала головой. — Моя собственная философия намного более гедонистична.
— Наверняка. — Эмили улыбнулась. — И это наверняка объясняет, неким замысловатым образом, причину вашего сегодняшнего визита в Белую Гавань?
— Ну, даже завзятый гедонист обычно проявляет желание позаботится о своём первом внуке.
Алисон пристально смотрела на хозяйку, но улыбка Эмили не дрогнула.
— Почему-то я не удивлена, — сказала она. — Но, прежде чем мы приступим к данной теме, какова официальная причина вашего пребывания здесь? Просто чтобы излагаемые нами версии, знаете ли, не расходились.
— О, официально я представляю доктора Ариф. Она призвала меня в свою комиссию как представителя медиков, более других пригодного на роль эксперта по древесным котам. Я отбивалась и кричала, что очень занята на Грейсоне, но это не помогло. Однако наблюдать, как Саманта и прочие певцы памяти сотрудничают с доктором Ариф, чтобы раскрыть свой потенциал, на самом деле увлекательно. Как абсолютный минимум их помощь произведет революцию в психотерапии Звёздного Королевства и, по моему мнению, последствия для охраны правопорядка должны быть не менее существенны. Но для протокола я здесь для разговора с вами — и Хэмишем, когда он вечером вернётся домой — о вашем опыте общения с Самантой для справки, которую мне поручено составить. Ожидается, что я предоставлю её комиссии в следующую среду.
— Понимаю. А истинная причина?
— А истинная причина — это разговор с вами на совершенно иную тему, — сказала Алисон внезапно заметно тише. Под взглядом Эмили Алисон помотала головой.
— Я не собираюсь спрашивать о ваших чувствах в отношении моей дочери и вашего мужа. Перво-наперво, это не моё дело. И, что ещё более важно, даже до нашей встречи я знала, что вы сильная личность, не из тех, кто смиряется с чем-либо сделанным против вашей воли. Но у Хонор не было времени завершить все необходимые формальности с Бриарвудом до отлёта на Звезду Тревора. Поскольку я её официальный представитель, с доверенностью на принятие медицинских решений, я подбираю за ней эти хвосты. Говоря абсолютно честно, Эмили, я считаю, что заниматься всем этим должно было быть позволено вам. И, полагаю, в других обстоятельствах на этом настаивала бы сама Хонор.
Глаза Эмили увлажнились, губы задрожали. Затем она глубоко вдохнула.
— Хотелось бы мне быть способной на это, — тихо произнесла она. — Не могу даже сказать, насколько хотелось бы.
— Я лично строго моногамна, что достаточно странно для уроженки Беовульфа, — сказала Алисон с меньшим напряжением. — Полагаю, что это часть моего бунта против нравов родного мира. Но, если бы я была на вашем месте, знаю — напряжение вернулось, — насколько бы мне хотелось делать эти решения, принять на себя эту ответственность. И поэтому, а также потому, что Хонор чувствует то же самое, я здесь чтобы просить вас с Хэмишем помочь мне с записью звукового окружения.
Брови Эмили поползли вверх. Одним из суровых уроков практики искусственного вынашивания оказалась необходимость предоставить развивающемуся плоду такую же физическую и звуковую стимуляцию, какую ребёнок обычно получает в утробе матери. Биение сердца, случайные внешние звуки, движение и — во многом самое важное изо всего — звук голоса матери.
— Мы с Хонор отобрали некоторые из её писем ко мне и к её отцу, — продолжила Алисон. — Она также нашла время записать несколько часов чтения поэзии и её любимых детских книг. И настояла на включении в набор наших с её отцом голосов. Также она очень, очень хочет, чтобы её ребенок слышал голос своего отца… и обеих матерей.
Лицо Эмили застыло. Она несколько секунд смотрела на Алисон, не в силах вымолвить ни слова. Та нежно улыбнулась.
— Она в общих словах описала мне вашу реакцию на известие о её беременности, Эмили. На сегодня она принадлежит Грейсону ничуть не меньше, чем Мантикоре. Временами я думаю, что даже она сама не понимает насколько это так. Но она видела крепость семьи на Грейсоне, видела насколько там способны лелеять детей, и хочет для своего — для вашего — ребёнка того же. И она любит вас. Она заботится не только о благе ребёнка; она заботится также и о вашем благе.
— И она сказала Хэмишу, что они не заслуживают меня, — наконец сумела охрипшим голосом произнести Эмили. — Конечно, мы поможем вам с записями, Алисон. Спасибо.
— Я бы ответила «пожалуйста», если бы существовала причина благодарить меня, — ответила Алисон. — И, переходя к более простым вопросам, надеюсь вы готовы придумать причину того, что я провожу у вас так необычно много времени. — Эмили почувствовала, что её брови снова поползли вверх, а Алисон усмехнулась. — Я намерена быть очень активной бабушкой и это значит, что в ближайшие десятилетия вы будете лицезреть меня постоянно.
Эмили рассмеялась.
— Ну, уверена, мы что-нибудь изобретём. Разработка благовидных предлогов скоро станет моей второй натурой.
Алисон было начала отвечать, но остановилась, внезапно погрузившись в задумчивость. Прошло несколько секунд и Эмили нахмурилась, гадая на чём та настолько сосредоточилась.
— На самом деле, — наконец медленно произнесла Алисон, — я подумала, что может найтись совершенно законная причина. Которую я не собиралась предлагать.
— Звучит немного зловеще, — сказала Эмили.
— Надеюсь, что не зловеще. Может быть несколько… назойливо.
— Определённо зловеще. — сказала по возможности непринуждённо Эмили. — Учитывая, что вы мать матери ребёнка моего мужа, всё, что заставляет вас чувствовать себя ещё более назойливой, должно быть поистине ужасным.
— Я бы не стала использовать данное конкретное прилагательное, — серьёзно заявила Алисон, — но, боюсь, это дело довольно личное. Если вы предпочтёте не обсуждать его, это ваше право. Но, учитывая, что именно случайно произошло с Хэмишем и Хонор, я не перестаю удивляться, почему вы никогда не задумывались над возможностью завести собственного ребёнка.
Эмили показалось, что сердце её остановилось. Этого, конечно же, произойти не могло. Аппаратура кресла жизнеобеспечения не позволила бы, так же как не позволила бы остановится дыханию. Но, несмотря на все повреждения её нервной системы, на мгновение она чувствовала себя так, как будто кто-то ударил её под дых.
Она уставилась на Алисон, в шоке, не в силах говорить. Та приблизилась и положила ладонь на правую руку Эмили.
— Это мой вопрос, не Хонор, — тихо добавила она. — Хонор и подумать не могла бы о подобном вторжении в вашу личную жизнь. Отчасти потому, что любит вас и сознаёт, сколько уже беспокойства непреднамеренно причинила вам. И отчасти потому, что она настолько моложе вас — что в моём случае совсем не так. И ещё отчасти потому, что она не врач. Мы разговаривали с ней, конечно, особенно когда она обнаружила, что беременна. Но вашего доверия она не предала, да я и не просила её об этом. Тем не менее, уверена, что вы должны понимать, что как врач, тем более генетик, я прекрасно осведомлена о всех доступных вам вариантах оставить потомство. И это, Эмили, заставляет меня предположить, что у вас должна быть глубоко личная причина к ним не прибегать.
— Спасибо, Сэнди. -Эмили Александер подняла взгляд на свою сиделку. Её кресло жизнеобеспечения стояло в любимом уголке крытого портика. Она нажала указательным пальцем правой руки на клавишу сохранения и закрыла сценарий голодрамы, к которому делала комментарии. — Пожалуйста, просите её войти. — добавила Эмили.
— Разумеется, миледи.
Тёрстон неглубоко поклонилась и вышла. Несколькими секундами спустя она вернулась в сопровождении доктора Алисон Харрингтон.
Уже в который раз Эмили поразилась, как такая крошечная женщина смогла стать матерью Хонор, учитывая рост и телосложение той. В Алисон Харрингтон, по её мнению, явно было что-то кошачье. Что-то в самообладании, постоянном равновесии и сдержанном чуть насмешливом отношении к окружающему миру. Не отстранённость — нет — но довольство тем, кто она есть, в степени достаточной, чтобы позволить всему остальному миру быть чем угодно ему. Она не очень-то была внешне похожа на Хонор, хотя совершить ошибку и не признать в ней мать Хонор было решительно невозможно. «Дело в глазах», — подумала Эмили. Единственная черта абсолютно одинаковая у матери и дочери.
— Добрый день, леди Харрингтон, — произнесла Эмили, когда Тёрстон с улыбкой удалилась, оставив их наедине. Алисон закатила свои миндалевидные глаза точно так же, как могла бы их закатить Хонор.
— Помилуйте, леди Александер, — сказала она. Эмили изогнула бровь, а Алисон фыркнула. — Я родилась на Беовульфе, миледи, — пояснила она, — а замуж вышла за йомена. Пока моя дочь не попала в дурную компанию, я и представить себе не могла, что когда-нибудь могу оказаться хотя бы косвенно связанной с мантикорской аристократией, тем более её грейсонским аналогом. Если вы настаиваете на использовании титулов, то я бы предпочла «доктор», поскольку его, по крайней мере, я заслужила самостоятельно. В данной ситуации, однако, если вы не против, я бы предпочла просто «Алисон».
— Вижу, у кого набралась Хонор, — сказала Эмили, слегка улыбнувшись. — Но если вы предпочитаете игнорировать аристократические титулы, меня это вполне устроит. В конце концов, — её улыбка стала шире, — как мать герцогини и землевладельца вы изрядно превосходите меня рангом.
— Чушь! — припечатала Алисон, а Эмили усмехнулась.
— Хорошо, Алисон. Вы победили. Но, в таком случае, я — Эмили, а не «миледи».
— Замечательно. — Алисон покачала головой, выражение её лица на мгновение почти стало растерянным. — Полагаю, что все родители желают своим дочерям успеха и процветания, но временами мне кажется, что в младенчестве я стукнула Хонор головой. Девочка абсолютно нацелена на сверхдостижения, какие бы неудобства это ни создавало нам с её отцом.
— А ещё вы чрезвычайно ею гордитесь, — заметила Эмили.
— Ну конечно же да. По крайней мере тогда, когда не провожу время в тревогах о том, в какую чудовищно рискованную историю она ввяжется в следующий раз.
Алисон сказала это легко, с юмором, но в её шоколадных глазах плеснули мрачные эмоции и Эмили почувствовала, что её собственная улыбка дрогнула.
— Ей свойственно заставлять волноваться любящих её людей, — тихо произнесла Эмили. — Буду честна, Алисон. Я ничему так не радовалась, как просьбе королевы Хэмишу заняться Адмиралтейством. Знаю, что он ненавидит эту работу, но лучше уж так, чем если бы они оба были в космосе, где в них бы стреляли.
— Я знаю. — Алисон уселась на каменную скамью — ту самую, на которой обычно устраивалась Хонор, присоединяясь к Эмили — и уверенно встретила взгляд Эмили. — Я сознаю, что время для всей этой ситуации выдалось «интересным» в том смысле, который в это слово вкладывали китайцы. Как и во всех остальных случаях, где была замешана Хонор. Я, очевидно, не слишком хорошо знаю вас… пока. Однако надеюсь, вы не станете возражать, если я скажу, что во многом вы с Хэмишем — лучшее, что случилось в жизни Хонор. По крайней мере с того дня, когда был убит Пол Тэнкерсли. Надеюсь, вы также рады знакомству с ней, но я достаточно эгоистична, чтобы радоваться за неё в любом случае.
— Она очень молода, не правда ли? — уклончиво ответила Эмили. Алисон улыбнулась.
— Уверена, что сама она так не считает, однако во многих отношениях вы правы. А еще она совершенно «сфинксианка». Я же, с другой стороны, опытная пожилая леди с декадентского Беовульфа. К тому же, из всех ненормальных мест, выбравшая теперь Грейсон.
— Знаю. Не буду уверять, что мне было легко. Особенно на первых порах. Но вашей дочери, Алисон, присуще обаяние. Полагаю, это можно назвать харизмой, хотя она сама вряд ли это сознаёт. Таких как она на самом деле не так уж много. А ещё она потрясающе сложена. Большинство профессиональных танцоров, с которыми я была знакома, когда ещё выступала, пошли бы на убийство, чтобы научится двигаться так, как это делает она. По правде говоря, — улыбнулась она, — если бы я не была прикована к креслу, то для меня она была бы физически притягательна не меньше, чем для Хэмиша. — Подобного признания она бы не сделала перед большей частью людей её собственного круга, но, как только что заметила Алисон, та была родом с Беовульфа. — Даже если не принимать это во внимание, она невероятно славная личность, в своём собственном стиле. И с такой чертовской решимостью не выпячивать собственные заслуги, что временами хочется её удавить.
— Это у неё от отца, — с энтузиазмом заявила Алисон. — Весь этот альтруизм. — она покачала головой. — Моя собственная философия намного более гедонистична.
— Наверняка. — Эмили улыбнулась. — И это наверняка объясняет, неким замысловатым образом, причину вашего сегодняшнего визита в Белую Гавань?
— Ну, даже завзятый гедонист обычно проявляет желание позаботится о своём первом внуке.
Алисон пристально смотрела на хозяйку, но улыбка Эмили не дрогнула.
— Почему-то я не удивлена, — сказала она. — Но, прежде чем мы приступим к данной теме, какова официальная причина вашего пребывания здесь? Просто чтобы излагаемые нами версии, знаете ли, не расходились.
— О, официально я представляю доктора Ариф. Она призвала меня в свою комиссию как представителя медиков, более других пригодного на роль эксперта по древесным котам. Я отбивалась и кричала, что очень занята на Грейсоне, но это не помогло. Однако наблюдать, как Саманта и прочие певцы памяти сотрудничают с доктором Ариф, чтобы раскрыть свой потенциал, на самом деле увлекательно. Как абсолютный минимум их помощь произведет революцию в психотерапии Звёздного Королевства и, по моему мнению, последствия для охраны правопорядка должны быть не менее существенны. Но для протокола я здесь для разговора с вами — и Хэмишем, когда он вечером вернётся домой — о вашем опыте общения с Самантой для справки, которую мне поручено составить. Ожидается, что я предоставлю её комиссии в следующую среду.
— Понимаю. А истинная причина?
— А истинная причина — это разговор с вами на совершенно иную тему, — сказала Алисон внезапно заметно тише. Под взглядом Эмили Алисон помотала головой.
— Я не собираюсь спрашивать о ваших чувствах в отношении моей дочери и вашего мужа. Перво-наперво, это не моё дело. И, что ещё более важно, даже до нашей встречи я знала, что вы сильная личность, не из тех, кто смиряется с чем-либо сделанным против вашей воли. Но у Хонор не было времени завершить все необходимые формальности с Бриарвудом до отлёта на Звезду Тревора. Поскольку я её официальный представитель, с доверенностью на принятие медицинских решений, я подбираю за ней эти хвосты. Говоря абсолютно честно, Эмили, я считаю, что заниматься всем этим должно было быть позволено вам. И, полагаю, в других обстоятельствах на этом настаивала бы сама Хонор.
Глаза Эмили увлажнились, губы задрожали. Затем она глубоко вдохнула.
— Хотелось бы мне быть способной на это, — тихо произнесла она. — Не могу даже сказать, насколько хотелось бы.
— Я лично строго моногамна, что достаточно странно для уроженки Беовульфа, — сказала Алисон с меньшим напряжением. — Полагаю, что это часть моего бунта против нравов родного мира. Но, если бы я была на вашем месте, знаю — напряжение вернулось, — насколько бы мне хотелось делать эти решения, принять на себя эту ответственность. И поэтому, а также потому, что Хонор чувствует то же самое, я здесь чтобы просить вас с Хэмишем помочь мне с записью звукового окружения.
Брови Эмили поползли вверх. Одним из суровых уроков практики искусственного вынашивания оказалась необходимость предоставить развивающемуся плоду такую же физическую и звуковую стимуляцию, какую ребёнок обычно получает в утробе матери. Биение сердца, случайные внешние звуки, движение и — во многом самое важное изо всего — звук голоса матери.
— Мы с Хонор отобрали некоторые из её писем ко мне и к её отцу, — продолжила Алисон. — Она также нашла время записать несколько часов чтения поэзии и её любимых детских книг. И настояла на включении в набор наших с её отцом голосов. Также она очень, очень хочет, чтобы её ребенок слышал голос своего отца… и обеих матерей.
Лицо Эмили застыло. Она несколько секунд смотрела на Алисон, не в силах вымолвить ни слова. Та нежно улыбнулась.
— Она в общих словах описала мне вашу реакцию на известие о её беременности, Эмили. На сегодня она принадлежит Грейсону ничуть не меньше, чем Мантикоре. Временами я думаю, что даже она сама не понимает насколько это так. Но она видела крепость семьи на Грейсоне, видела насколько там способны лелеять детей, и хочет для своего — для вашего — ребёнка того же. И она любит вас. Она заботится не только о благе ребёнка; она заботится также и о вашем благе.
— И она сказала Хэмишу, что они не заслуживают меня, — наконец сумела охрипшим голосом произнести Эмили. — Конечно, мы поможем вам с записями, Алисон. Спасибо.
— Я бы ответила «пожалуйста», если бы существовала причина благодарить меня, — ответила Алисон. — И, переходя к более простым вопросам, надеюсь вы готовы придумать причину того, что я провожу у вас так необычно много времени. — Эмили почувствовала, что её брови снова поползли вверх, а Алисон усмехнулась. — Я намерена быть очень активной бабушкой и это значит, что в ближайшие десятилетия вы будете лицезреть меня постоянно.
Эмили рассмеялась.
— Ну, уверена, мы что-нибудь изобретём. Разработка благовидных предлогов скоро станет моей второй натурой.
Алисон было начала отвечать, но остановилась, внезапно погрузившись в задумчивость. Прошло несколько секунд и Эмили нахмурилась, гадая на чём та настолько сосредоточилась.
— На самом деле, — наконец медленно произнесла Алисон, — я подумала, что может найтись совершенно законная причина. Которую я не собиралась предлагать.
— Звучит немного зловеще, — сказала Эмили.
— Надеюсь, что не зловеще. Может быть несколько… назойливо.
— Определённо зловеще. — сказала по возможности непринуждённо Эмили. — Учитывая, что вы мать матери ребёнка моего мужа, всё, что заставляет вас чувствовать себя ещё более назойливой, должно быть поистине ужасным.
— Я бы не стала использовать данное конкретное прилагательное, — серьёзно заявила Алисон, — но, боюсь, это дело довольно личное. Если вы предпочтёте не обсуждать его, это ваше право. Но, учитывая, что именно случайно произошло с Хэмишем и Хонор, я не перестаю удивляться, почему вы никогда не задумывались над возможностью завести собственного ребёнка.
Эмили показалось, что сердце её остановилось. Этого, конечно же, произойти не могло. Аппаратура кресла жизнеобеспечения не позволила бы, так же как не позволила бы остановится дыханию. Но, несмотря на все повреждения её нервной системы, на мгновение она чувствовала себя так, как будто кто-то ударил её под дых.
Она уставилась на Алисон, в шоке, не в силах говорить. Та приблизилась и положила ладонь на правую руку Эмили.
— Это мой вопрос, не Хонор, — тихо добавила она. — Хонор и подумать не могла бы о подобном вторжении в вашу личную жизнь. Отчасти потому, что любит вас и сознаёт, сколько уже беспокойства непреднамеренно причинила вам. И отчасти потому, что она настолько моложе вас — что в моём случае совсем не так. И ещё отчасти потому, что она не врач. Мы разговаривали с ней, конечно, особенно когда она обнаружила, что беременна. Но вашего доверия она не предала, да я и не просила её об этом. Тем не менее, уверена, что вы должны понимать, что как врач, тем более генетик, я прекрасно осведомлена о всех доступных вам вариантах оставить потомство. И это, Эмили, заставляет меня предположить, что у вас должна быть глубоко личная причина к ним не прибегать.