Вебер Дэвид Марк. Любой ценой

   — Мэм, — сипло выдавил Хеллерстайн, — согласно данным сенсоров более трёхсот неопознанных кораблей только что совершили альфа-переход прямо у гиперграницы.

Глава 64

   — Хорошо, Роберт. Давайте запускать эти разведмодули.
   — Есть, сэр! — коммандер Цукер начал набирать команды на своём пульте, а контр-адмирал Оливер Диамато повернулся к своему начальнику штаба.
   — Им не потребуется много времени, чтобы выяснить, что мы здесь, Серена, — сказал он, указывая рукой на главный экран, демонстрирующий Мантикорскую Туннельную Сеть. Уже само такое приближение к Сети вызывало у Диамато мурашки на коже, так как если и существовало место — помимо обитаемых миров домашней системы — на вторжение в которое манти гарантированно отреагировали бы подобно раненому болотному тигру, то это был центральный узел Сети.
   — На самом деле, сэр, — с невесёлой улыбкой ответила коммандер Тавернер, — я подозреваю, что они уже знают, разве нет?
   — Я адмирал. Это означает, что я могу при желании изображать хорошую мину, — с напряжённой ответной улыбкой возразил Диамато.
   В действительности, как они с Цукером прекрасно знали, размещённые в системе платформы манти обнаружили и точно засекли их гиперследы уже в момент их прибытия. Не имело смысла пытаться обмануть эти гигантские массивы сенсоров. Имея размеры в тысячи километров, они могли засечь даже самый аккуратный переход в обычное пространство на расстоянии буквально в световые недели. Тем более сигнатуры двух эскадр линейных крейсеров всего лишь в шести световых часах от светила.
   — Полагаю, что так, сэр, — согласилась Тавернер. — Наверное именно поэтому я всего лишь коммандер.
   — И не вздумайте это забывать. — Диамато почти ощущал, как от перешучивания между ним и начальником штаба успокаивается команда флагманского мостика, и это было хорошо. Однако были и более серьёзные вещи, которыми следовало заняться.
   — Что я имел в виду, — продолжил он, — так то, что хотел бы уйти как можно дальше — крайне незаметно — от места нашего появления. Сомневаюсь, что мы сможем стряхнуть их с хвоста, однако попытаться стоит.
   — Есть, сэр, — уже серьёзнее сказала Тавернер. Она вместе с Диамато вгляделись в экран. Их беспилотные разведывательные аппараты уходили вдаль, набирая скорость в направлении к терминалу Сети, чтобы присматривать за тем, что там творится. А слабые сенсорные тени, которые были единственным, что они когда-либо фиксировали от слишком хорошо оправдывающих своё название «Призрачных Всадников» манти, уже двигались (насколько они могли судить) в их направлении.
   — Как насчёт «Обманки»? — осведомилась в следующее мгновенье Тавернер.
   — Именно об этом я и думал, — согласился Диамато.
   Задачей его кораблей было максимально пристальное слежение за терминалом Сети в интересах Второго Флота. Даже с использованием сверхсветовой связи его доклады Лестеру Турвилю всё ещё устаревали в момент получения на шесть минут, однако это было безмерно лучше, чем шестичасовые задержки возникавшие бы в случае передачи сообщений со скоростью света. И, по крайней мере, оборона манти облегчила планировщикам принятие решения об отказе от посылки разведывательных ЛАКов, так как ни один из них не мог надеяться просуществовать достаточно долго для того, чтобы что-либо рассмотреть. Это означало, что у Диамато не будет на совести погибших команд ЛАКов, однако не решало других его проблем. А точнее, хотя его беспилотные аппараты и были эффективнее, чем когда-либо ранее были разведывательные платформы, они и близко не могли сравниться с мантикорскими платформами по малозаметности. Это означало, что Диамато должен был оставаться достаточно близко, чтобы посылать всё новые и новые волны аппаратов на замену уничтожаемых обороняющимися.
   В то же самое время не имело ни малейшего смысла делать вид, что его корабли смогут отбиться от того, что манти при желании могут против них выслать. Так что, вместо кружащих голову идей воинской славы и битвы до конца, на сей раз следовало — как только что предложила Тавернер — положиться на скорость и рассредоточение. На таком расстоянии от звезды (и далеко за пределами резонансной зоны) шестнадцать линейных крейсеров Диамато имели полную свободу резвиться. И, как только их гипергенераторы закончили цикл, они в любой момент могли исчезнуть в гиперпространстве, если положение начинало каким-либо образом становиться угрожающим. Задача состояла в том, чтобы не позволить чему угодно с МДР на борту приблизится к ним на дистанцию менее четырёх или пяти световых минут.
   — Должна ли я отдать соответствующие приказания, сэр? — спросила Тавернер. Диамато кивнул.
   — Отдавайте, — решил он.

* * *

   — Вот дерьмо, — очень, очень тихо сказала себе под нос адмирал Королевской Службы Астроконтроля Мантикоры Стефания Гримм, когда зазвучал мягкий, но настойчивый аудиосигнал тревоги. Салфетка, которой она стряхивала с мундира крошки пирога, внезапно скомкалась в её руке, а люди, только что поздравлявшие её с днём рождения, дружно повернулись к экрану.
   «Представьте себе, — подумала часть её сознания. — Они решили заглянуть ко мне на день рождения!»
   Гримм оглядела внезапно напрягшиеся лица коллег. КСА, несмотря на воинские ранги её служащих, была гражданской организацией и большинство подчинённых и штабистов Гримм никогда даже в самых страшных кошмарах не допускали, что когда-нибудь увидят настоящее сражение. Однако положение Гримм как командующей службой управления движением Мантикорской Сети требовало тесного сотрудничества с военными. Не все командующие КСА в достаточной степени подходили для исполнения этой части своих обязанностей, однако Гримм помогало то, что ранее она служила во Флоте. В действительности, перед переходом в КСА она достигла чина капитана первого ранга и быстро приобрела у своих военных коллег хорошую репутацию за эффективность и разумность. Это было особенно приятно после её непосредственного предшественника, адмирала Аллена Стокса, занявшего свой пост вследствие единственного достоинства состоять в отдалённых родственных отношениях с бароном Высокого Хребта и Первым Лордом Яначеком.
   Однако в настоящий момент знание того, что о ней хорошо думают, давало адмиралу Гримм чрезвычайно мало утешения. Огромный гиперслед сразу за гиперграницей системы был сам по себе достаточно плох, однако лично для неё разрозненные гипреследы и расходящиеся импеллерные сигнатуры в восьми световых минутах от терминала были столь же плохи. Очень скоро должны были подойти приближающиеся беспилотные аппараты, а в гипере могли висеть ещё супердредноуты, ждущие своей очереди бросится в атаку в зависимости от того, что именно донесут своим владельцам разведчики.
   «Я не единственная, кого посетили мрачные мысли, — отметила Гримм, наблюдая на периферии гигантского экрана за тем, как форты терминала торопливо переходят в состояние полной готовности. — Чтобы справиться с ними, потребуется уйма СД», — сказала она себе, однако это не слишком улучшило её настроение. Несколько сотен грузовых судов, пассажирских лайнеров, почтовых кораблей и исследовательских судов или уже совершали переход через один из терминалов Сети или же выстраивались в цепочки в ожидании очереди на переход. Мысли о МДР, рвущихся посреди всех этих беззащитных гражданских судов, вызвали натуральную резь в желудке Гримм.
   Она откинула пластиковый щиток и нажала большую красную кнопку на своей консоли. Завыла неприятная резкая сирена и все другие звуки на мостике КСЕВ^[49] «да Гама», центральной платформы КСА на терминале, внезапно прекратились. Подчиняясь призыву разрывающего уши звука сирены, глаза всего персонала устремились к Гримм.
   — Это ещё не объявлено, однако мы практически наверняка в ситуации «Зулу», — объявила она безжизненным напряжённым голосом. — Своей собственной властью я объявляю положение «Дельта». Очистите Сеть — весь трафик, где бы в очереди он ни находился, а не только отбывающих на конечном этапе. Я желаю, чтобы всё, способное привлечь внимание МДР, как можно быстрее убралось отсюда ко всем чертям.
   После этого, Джордан, — продолжила она, поворачиваясь к своему старпому, всё ещё держащему половину куска пирога, — готовьтесь к гонке на выживание. Если я не ошибаюсь, то, с чем пришлось иметь дело адмиралу Естременской, когда граф Белой Гавани перебрасывал флот на Василиск, было детской забавой по сравнению с тем, что ждёт нас. Немедленно отправьте на Звезду Тревора курьерский корабль с докладом о ситуации. Затем начинайте готовить максимально плотный переход для всего, что есть у Кьюзак и Харрингтон. Я не знаю точных цифр, однако нас вероятно ожидает почти сотня кораблей стены, проходящих через этот терминал впритирку носом к хвосту предыдущего. И если два СД ошибутся в оценке интервалов и столкнутся — или поднимут клинья слишком близко друг к другу — мы получим адское месиво.
   — Не шутка, — с чувством произнёс капитан Джордан Ламар.
   — Так что я желаю видеть на этой трассе наших лучших диспетчеров, — сказала Гримм. — Забудьте об обычном расписании вахт. Вытащите наилучших отовсюду, где бы они ни были и посадите их за вон те консоли, — она ткнула пальцем в сторону секции управления движением на Звезду Тревора, — десять минут назад. Затем посмотрим, чем мы располагаем для буксировки.
   — Есть, мэм. Я этим займусь, — ответил Ламар. Он опустил глаза, как будто впервые заметил пирог и на мгновение воззрился на него. Затем внезапно хихикнул, затолкал пирог в рот и повернулся к своему коммуникатору чтобы начать отдавать приказания.
   — Брэдли, — продолжала Гримм, поворачиваясь к официальному представителю адмирала Терстона Гавличека, командующего обороной Сети, — немедленно доложите адмиралу Гавличеку о том, что мы уже сделали. Я уверена, что в следующие тридцать-сорок минут к нам подойдут беспилотные аппараты этих людей и уверена, что у него есть собственные планы относительно того, как с ними разобраться, однако спросите его, нет ли чего-нибудь, чем мы можем помочь. Я полагаю, что мы, наверное, должны рассмотреть способы разместить прибывающие корабли стены так, чтобы заблокировать разведчикам прямой обзор терминала, воспрепятствовать им подойти слишком близко, чтобы докладывать хевам, что или когда прибывает. Вне зависимости от того, в чём он нуждается и что мы можем сделать, он это получит, однако я должна знать, что ему сейчас нужно.
   — Есть, мэм! — с признательной улыбкой отозвался коммандер Брэдли Хэмптон, — Я займусь этим.
   — Хорошо, — тихо сказала Гримм и оглянулась на экран. Первые платформы «Призрачного Всадника» находились уже в двадцати пяти тысячах километров, ускоряясь чуть более чем на пяти тысячах g. Она не могла их видеть, хотя и знала, что они там. Однако она могла видеть расцветающие импеллерные сигнатуры ЛАКов Командования Обороны Сети. Более трёх тысяч пятисот уже находились в космосе, а с платформ базирования с точностью метронома появлялись всё новые и новые.
   «Вы, ублюдки, только к нам приблизьтесь, — ядовито подумала она в адрес импеллерных сигнатур линейных крейсеров, пытающихся шпионить за её зоной ответственности. — Двигайте вперёд. У нас для вас кое-что припасено».

* * *

   Мысли Себастьяна д’Орвиля о скуке его должности горьким отдалённым эхом пробегали где-то в глубине его сознания, пока он шёл на флагманский мостик КЕВ «Инвиктус». Несмотря на всё обучение и подготовку, на все симуляции и маневры и составление планов на случай непредвиденных обстоятельств, он внезапно обнаружил, что никогда на самом деле не предполагал, что такое может произойти. Что у хевов хватит духа действительно атаковать домашнюю систему Звёздного Королевства Мантикора.
   «А какого чёрта ты этому не верил? — презрительно спросило его сознание. — Ты с полной готовностью размышлял о вторжении в их домашнюю систему в операции «Лютик», так? Злился от того, что уловка Сен-Жюста с «перемирием» остановила операцию, так? Ну так кажется и они могут лелеять великие планы, так?»
   — Говорите, Морис, — резко произнёс он.
   — Они прут прямо на нас, сэр, — откровенно ответил капитан Морис Айро, начальник штаба д’Орвиля. — Единственная интересная деталь, которую я подметил, это их вектор подхода. Похоже, они думают, что сначала уничтожат Флот Метрополии и Сфинкс, а затем пройдутся по Мантикоре, однако на всякий случай стараются подстраховаться, а их астрогация была первоклассной. Они вышли прямо на пересечении резонансной зоны и гиперграницы почти по биссектрисе угла между ними. Этот курс не обеспечивает минимального времени полёта, однако это означает, что если их дела пойдут худо, то они могут резко повернуть назад вдоль границы зоны резонанса вместо того, чтобы увязнуть во внутренней части системы. В настоящее время они находятся в восьми световых минутах, приближаясь со скоростью тысяча пятьсот километров в секунду и продолжают разгоняться. Они должны использовать компенсаторы по меньшей мере на девяноста процентах максимальной мощности, так как их теперешнее ускорение составляет четыре-точка-восемь километров в секунду за секунду.
   — Ну, — заметил д’Орвиль, — именно поэтому мы тут и расположились. Когда они могут выйти к планете и уравнять с ней скорость?
   — Меньше, чем через три часа, — произнёс Айро. — Поворот примерно через восемьдесят шесть минут, когда они разгонятся до двадцати шести тысяч километров в секунду, — начальник штаба поморщился. — Я думаю, что мы должны быть благодарны им за маленький подарок, сэр. Они могли сократить это время на полчаса, если бы пошли напрямик через границу зоны резонанса.
   — Время для выхода к планете, если они решат стрелять с максимальной дистанции? — ровно поинтересовался д’Орвиль, надеясь, что в выражении его лица и голосе не отразился ледяной холодок, пробежавший по его спине при мысли о столь печально известном своей неточностью оружии, как МДР дальнего радиуса действия, несущемся внутрь системы.
   — С выравниванием скорости девяносто четыре минуты. Если они пойдут без поворота, для минимизации времени, то смогут сэкономить примерно минуту. В любом случае это примерно полтора часа.
   — Ясно.
   Д’Орвиль обдумал сказанное Айро. Флот Метрополии всё ещё приводился в боевую готовность, но по крайней мере существовала постоянная практика поддержания импеллерных узлов его кораблей в состоянии горячего резерва, несмотря на вызываемый этим дополнительный износ. Он будет готов двинуться в путь в следующие двенадцать-пятнадцать минут. Вопрос заключался в том, что ему делать.
   «Нет, — сказал д’Орвиль сам себе. — Ведь на самом деле никакого вопроса нет, верно? Ты же не можешь позволить этим ракетным подвескам приблизиться к Сфинксу ближе, чем способен предотвратить. Однако, Иисусе — более трёхсот кораблей?»
   — Мадлен, что докладывает Слежение? — спросил он, оборачиваясь к операционисту.
   — Данные в настоящее время только поступают, сэр, — сказала ему капитан Мадлен Гвинетт. Она следила за появляющейся на её дисплее информацией и д’Орвиль видел, как напрягаются её плечи.
   — Слежение идентифицирует это как двести сорок супердредноутов, сэр. В настоящее время похоже, что все они носители подвесок, но для подтверждения мы пытаемся подвести разведывательные аппараты поближе. Они также, похоже, привели с собой шестнадцать носителей и эскорт из примерно девяноста крейсеров и более лёгких кораблей.
   — Спасибо, Мадлен.
   Д’Орвиль был доволен, если можно было так сказать, тем, как прозвучал его голос, однако он понял, почему напряглись плечи Гвинетт. Флот Метрополии насчитывал сорок два СД(п) и сорок восемь более старых супердредноутов. По тяжёлым кораблям он уступал в численности более чем в два с половиной раза, однако по СД(п) соотношение было шесть к одному. У д’Орвиля было двенадцать подвесочных линейных крейсеров, однако против супердредноутов они будут плевком на раскалённой сковородке.
   «Тем не менее, — насколько возможно твёрже сказал сам себе д’Орвиль, — положение не настолько плохо, как можно было бы судить по голым цифрам». Новые, оснащённые тяговыми лучами «компактные» подвески позволят каждому из его старых супердредноутов «буксировать» внутри своих клиньев почти по шестьсот подвесок, приклеившихся подобно высокотехнологичным рыбам-прилипалам к их корпусам. Это составляло сто двадцать процентов внутренней загрузки корабля типа «Медуза» и корабли уже загружались подвесками. К сожалению, они не располагали системой управления огнём для наведения столь же плотных залпов, как те, которые могла дать «Медуза». Что ещё хуже, они должны были как можно раньше избавиться от большинства подвесок, чтобы освободить сенсоры и сектора стрельбы собственной ПРО и обзора собственных антенн системы управления огнём. Так что д’Орвиль оказывался перед необходимостью использовать эти подвески с самой дальней дистанции, где их точность должна была быть самой низкой.
   — Катенька, — сказал он лейтенант-коммандеру Лазаревой, — соедините меня с адмиралом Капарелли.
   — Есть, сэр.
   Капарелли появился на дисплее коммуникатора д’Орвиля почти сразу.
   — Себастьян, — произнёс он ровным голосом, однако лицо его было напряжено.
   — Том, — кивнул в ответ д’Орвиль, размышляя о том, сколько раз прежде они приветствовали друг друга подобным образом… и спрашивая себя, поздороваются ли они когда-нибудь ещё.
   — Я думаю, что должен выйти им навстречу, — продолжил д’Орвиль.
   — Если ты так поступишь, то лишишься поддержки внутрисистемных подвесок, — возразил Капарелли и д’Орвиль мрачно кивнул.
   Внутрисистемная оборона в очень значительной степени основывалась на подвесках МДР и они были развёрнуты в огромных количествах. «К сожалению, — думал д’Орвиль, — количества эти не были достаточно огромны». Они были предназначены для отражения любой вероятной атаки, однако разработчики защиты не рассчитывали на противника, готового бросить на них более двухсот современных носителей подвесок и весь потенциал их ПРО. Они всё ещё могли бы отбить атаку, но не могли не позволить нападающим дойти до зоны досягаемости ужасно уязвимых рассредоточенных верфей, в которых приближалось к завершению строительство всего следующего поколения супердредноутов Королевского Флота Мантикоры. Д’Орвиль не мог позволить хевам приблизиться настолько, чтобы позволить сделать с верфями домашней системы то, что они уже сделали на Грендельсбейне.
   «И это даже не говоря о том, что может произойти, если они с такого расстояния откроют огонь по внутренней части системы и несколько ракет столкнутся с Мантикорой или Сфинксом на скорости в семьдесят или восемьдесят процентов скорости света», — с содроганием подумал д’Орвиль.
   — Если ты выйдешь им навстречу, — продолжил Капарелли, — ты должен будешь сражаться с ними без всякой поддержки, а у них огромное численное преимущество. Ты потеряешь все свои корабли если встретишь их лоб в лоб.
   — А если я не встречу их лоб в лоб, то позволю им подойти на дистанцию, с которой они могут обстрелять планету.
   — До сих пор они тщательно избегали всего, что могло выглядеть как нарушение Эриданского Эдикта, — отметил Капарелли.
   — До сих про они и не вторгались в нашу домашнюю систему, — парировал д’Орвиль. Мантикорская традиция гласила, что при угрозе битвы Адмиралтейство не вмешивалось в решения командующего флотом — даже командующего Флотом Метрополии. Что делать д’Орвилю со своим флотом, было решать ему. Адмиралтейство могло советовать, могло предоставить дополнительные разведданные или предложить тактику, однако окончательное решение лежало на нём, и не в духе Томаса Капарелли было пытаться это изменить.
   Однако д’Орвиль не особенно удивился нежеланию Капарелли признать то, что, как он знал не хуже самого д’Орвиля, должно было произойти. Первый Космос-Лорд знал слишком многих из мужчин и женщин на борту кораблей д’Орвиля… и не мог к ним присоединиться. Он будет благополучно сидеть на Мантикоре в тот момент, когда на Флот Метрополии обрушится молот, а Себастьян д’Орвиль слишком хорошо знал Капарелли, слишком хорошо знал, что тот ощущал, что он желал сотворить чудо. Однако никаких чудес сегодня не предвиделось, так что д’Орвиль покачал головой.
   — Нет, Том, — почти нежно произнёс он. — Я бы хотел отсидеться — поверь мне, я бы так и сделал. Но мы не можем рассчитывать на их сдержанность в выборе целей для удара. У них тридцать эскадр СД(п) — эквивалент наших сорока, с более чем миллионом человек на борту — идущих на нас, прямо в сердце нашей обороны. Это означает, что они готовы к тяжёлым потерям. Я не думаю, что мы можем ожидать, что они станут их нести, не отвечая чем только могут, и, даже если они и не сделают по планете ни единого преднамеренного выстрела, подумай о том, как чертовски неточны МДР на конечном участке своей траектории. Я не могу позволить сотням этих штуковин летать вокруг так близко к Сфинксу.
   — Знаю, — Капарелли на мгновение закрыл глаза, затем глубоко вздохнул и вновь открыл их.
   — Я приказал передать всем командующим сигнал о ситуации «Зулу», — сказал Капарелли, его голос был отрывист от скрытого под маской профессионализма страха перед тем, что должно было произойти. — Реакции Феодосии со Звезды Тревора можно ожидать примерно через пятнадцать минут, однако большая часть Восьмого Флота на маневрах далеко от терминала. Я не знаю, насколько быстро они смогут вернуться, но предполагаю, что герцогине Харрингтон потребуется по меньшей мере несколько часов только для возвращения к терминалу. Я вызвал также эскадры Джессопа Блэйна с терминала Рыси, однако наша наилучшая оценка времени его реакции ещё хуже, чем для Восьмого Флота.
   — И даже Феодосия не сможет совершить массированный переход, — угрюмо произнёс д’Орвиль. — Ей придется проводить корабли по одному за раз, точно также, как это сделал Хэмиш, когда ублюдки атаковали Василиск, потому что нам понадобятся все её корабли.
   Кьюзак в одном массированном переходе могла провести через Сеть почти тридцать супердредноутов, однако тогда дестабилизирующий эффект перекрыл бы переход от Звезды Тревора на Мантикору почти на семнадцать часов. Даже при последовательном переходе каждый корабль стены будет закрывать маршрут почти на две минуты, прежде чем следующий корабль сможет им воспользоваться.
   — Ты прав, — согласился Капарелли, — с учётом её кораблей эскорта, Кьюзак потребуется почти два часа только для перехода.
   — А тем временем нападающие будут в часе полёта от Сфинкса и она не сможет их догнать, — сказал д’Орвиль.
   — Мы выпускаем все ЛАКи, какие только есть, — произнёс Капарелли. — Мы должны дать тебе пять или шесть тысяч к тому времени, как ты вступишь в бой.
   — Это поможет — и прилично. — отозвался д’Орвиль. — Однако у них шестнадцать носителей. То есть больше трёх тысяч собственных ЛАКов.
   — Знаю, — Капарелли посмотрел с экрана, его глаза и лицо были мрачны. — Всё, что ты можешь сделать, это наилучшее из того, что ты можешь сделать, Себастьян. Мы сделаем всё, что можем, чтобы тебя поддержать, но это будет не слишком много.
   — Кто бы мог подумать, что они обрушат на нас что-то подобных размеров? — почти замысловато поинтересовался д’Орвиль.
   — В Стратегическом Совете — никто, это уж точно, — голос Капарелли был полон горького самобичевания, как будто бы существовал некий способ, которым он мог воспрепятствовать возникновению этого кошмара. Затем он справился с собой. — На самом деле, как я подозреваю, Харрингтон единственная, кто был бы готов поверить, что они могут поставить на эту карту. И, честно говоря, я не думаю, что даже она стала бы ожидать от них этого.
   — Ну, теперь они здесь, а мои импеллерные узлы почти разогреты. Похоже, вскоре мы будем довольно заняты, Том. Конец связи.

* * *

   — Ваша милость!
   Хонор перевала спарринг с Клиффордом МакГроу и удивлённо оглянулась, когда в дверь спортзала проскользнул один из морпехов майора Лоренцетти. Спенсер Хаук и Джошуа Аткинс повернулись к неожиданному посетителю, выхватывая пульсеры, а Хонор выплюнула капу и вскинула руку.
   — Опасности нет! — рявкнула она.
   Хаук всё же вытащил пульсер, который, однако, остался глядеть стволом в палубу. Он даже не взглянул на Хонор; его внимание было приковано к морпеху, который, как понимала Хонор, не представлял, как близко от смерти он только что был. В действительности, наверное единственное, что его спасло, была вера телохранителей в её и Нимица способность ощущать творящееся в душах других людей.
   Однако даже эта вера не могла вернуть пульсер Хаука в кобуру до тех пор, пока он не узнает точно, что же происходит.
   Сейчас, однако, это было для Хонор совершенно второстепенным делом по сравнению с бурлившими в душе морпеха ужасом и неразберихой.
   — Да, капрал… Текстон? — произнесла она, читая имя морпеха на идентификационной нашивке и специально говоря самым успокаивающим тоном, каким только могла. — Что случилось?
   — Ваша милость… — Текстон остановился и встряхнулся. — Прошу прощения, ваша милость, — тщательно контролируя голос сказал он в следующее мгновенье. — Приветствия от капитана Кардонеса, — тут он коснутся коммуникатора на поясе, как будто физически демонстрируя, откуда исходили приветствия Кардонеса, — и мы только что получили от Адмиралтейства сигнал о ситуации «Зулу».