Страница:
— На самом деле, — серьезно сказал Эндрю Лафолле, — у нас в доме наготове хорошая команда. Особенно с тех пор, как капитан Зилвицкий обновил наши электронные системы. Иеремия не подвергает Веру риску остаться без охраны, миледи. Вы же знаете, что я бы не потерпел подобного, не так ли?
— Эндрю, это была шутка, — сказала она оборачиваясь. — Я не…
Она замолчала, почувствовав эмоции своего личного телохранителя. Никто глядя на выражение его лица ни на мгновение не усомнился бы в полнейшей серьезности его ответа. У нее, однако, были определенные преимущества. Глаза её сузились.
— Ладно, — сказала она ему. — Ты меня подловил. На минуту я действительно подумала, что ты серьезен.
— Миледи, — шокированным тоном произнес он, — Я всегда серьезен.
— Ты, Эндрю Лафолле, — с нажимом сказала она, — слишком долго имел дело с Нимицем. Он, похоже, заразил тебя своим сомнительным чувством юмора.
Нимиц у неё с плеча промяукал смешок и зажестикулировал передними лапами.
Два пальца правой лапы обхватили большой. Затем лапа повернулась ладонью вниз, согнулась в знаке буквы «N» и слегка дернулась вниз. Затем поднялась к виску, сжалась в кулак в знаке буквы «E» и двинулась вперед. Пальцы на обеих передних лапах согнулись, ладони повернулись вверх в знаке буквы «A», затем дважды качнулись на себя и вниз, завершив движение ладонями вниз. На правой лапе распрямились три длинных, жилистых пальца, а на левой — два, изображая число пять одним из компромиссных способов, который древесные коты были вынуждены принять из-за того, что пальцев у них было меньше, чем у людей. Затем обе передние лапы поднялись, слегка согнувшись, почти коснувшись кончиками пальцев груди, и правая немного качнулась назад, прежде чем повернуться ладонью наружу в знаке буквы «A» и немного сместиться вправо. Затем пальцы на обеих лапах распрямились в знаке буквы «P», лапы изобразили круг перед его лицом, а затем правая коснулась пальцами подбородка и ткнула ими в ладонь левой. Согнутый второй палец правой лапы коснулся его головы позади уха, затем обе лапы сошлись вместе, соединив большие и указательные пальцы обеих лап прежде чем лапы поднялись к уголкам его губ в знаке буквы «H».
— То есть не было нужды его заражать, поскольку у него и без того хорошее чувство юмора? — сказала Хонор.
Нимиц кивнул и поднял правую переднюю лапу, ладонью внутрь, чтобы прижать указательный палец ко лбу, затем повернул ее ладонью наружу, оттопырив большой палец в знаке буквы «A». Затем поднял два пальца и похлопал по бедру своей правой задней ноги правой передней лапой с оттопыренными в знаке буквы «L» указательным и большим пальцами.
— А, то есть для «двуногого»? — переспросила она, а Нимиц снова кивнул, с еще большим довольством. Хонор помотала головой. — Тут ты, Паршивец, заблуждаешься. Кроме того, я знаю твое чувство юмора и не думаю, что знак для «хорошо» обозначает именно то, что тебе кажется.
Кот только отвернулся, игриво взмахнув хвостом, а Лафолле хихикнул.
— Не принимай это за комплимент, — мрачно сказала ему Хонор. — По крайней мере, пока не обсудишь его представление о шутках с персоналом Дворца Харрингтон.
— О, но я это уже сделал, миледи! — заверил ее Лафолле. — Мне больше всего понравилась шутка с игрушечным древесным котом и культиватором.
— Игрушечным котом? — брови Хонор поползли вверх, а он снова хихикнул.
— Они использовали роботизированные культиваторы, чтобы вырыть канавы для новой ирригационной системы, — пояснил телохранитель. — А Нимиц и Фаррагут похитили из спальни Веры одну из мягких игрушек, изображающую древесного кота в натуральную величину.
— Они же не… — начала Хонор, темные глаза ее смеялись, и Лафолле кивнул.
— Именно, миледи. Они воспользовались своими острыми когтями, чтобы… отсоединить переднюю часть игрушки от задней. Затем закопали их по обе стороны канавы, оставив с одной стороны торчать наружу хвост, а с другой — единственную, жалкую переднюю лапу. Помощника садовника при виде этого чуть было удар не хватил.
— Паршивец, — сказала Хонор настолько сурово, насколько получилось борясь с приступом смеха, — я не буду защищать тебя от толпы, когда они наконец придут за тобой с вилами. Надеюсь, ты это понимаешь.
Нимиц фыркнул, задрав нос. Тимоти Меарс, прибывший на Мантикору тем же рейсовым шаттлом, что и его адмирал, громко расхохотался. Хонор вперила в него взгляд и покачала головой.
— Подобающий флаг-лейтенант не поощряет кота своего адмирала идти по кривой дорожке, лейтенант Меарс!
— Конечно же нет, мэм! — согласился Меарс, глаза его лучились. — Я потрясен тем, что вы считаете меня способным хотя бы замыслить подобное!
— Конечно же, — буркнула Хонор. Затем, пока Теннард пересекал зал по направлению к ним, она улыбнулась лейтенанту. — Как говорит Эндрю, транспорт подан, Тим. Вас куда-нибудь подбросить?
— Спасибо, не надо, мэм. Я возьму такси. Мне еще надо кое-что купить, прежде чем поразить родителей, заявившись домой.
— Хорошо, тогда приступайте, — сказала она. Меарс ей улыбнулся, откозырял и резво направился прочь, как раз тогда, когда Теннард добрался до них.
— Миледи, полковник, — телохранитель поклоном приветствовал Хонор.
— Иеремия, — ответила кивком Хонор. — Рада вас видеть.
— И я вас, миледи. Мы по вам скучали — все мы. Думаю, Вера — особенно.
— Как она? — спросила Хонор.
— Возбуждена от новости, что у неё будет племянник, — с улыбкой ответил Теннард.
— На самом деле?
— На самом деле, миледи. — заверил ее Теннард. — Не забывайте, она видела, с чем приходится мирится Бернарду Раулю, и она — умный ребенок. Вера уже заметила, что её охрана стала меньше, чем у большинства наследников ленов, а мне не кажется, чтобы ей хотелось иметь опеку большего числа охранников, чем это необходимо. В настоящее время для неё избежать лишней опеки куда важнее, чем стать когда-нибудь землевладельцем Харрингтон.
— Хорошо, — вздохнула Хонор и улыбнулась. — Полагаю, вы доставите меня в Дом для встречи с преподобным?
— Для встречи с преподобным — да, миледи. Но не в Доме у Залива. Вы с родителями приглашены на ужин в Белую Гавань, а он присоединится к вам там.
— Он — что? — моргнула Хонор, но Теннард только пожал плечами.
— Именно такие инструкции я получил, миледи. Если вы собираетесь спорить с леди вашей матерью, то пожалуйста. У меня же здравомыслия больше.
— Мама ужасно влияет на вас на всех, — сказала Хонор. — Не припомню, чтобы ты был таким чванливым до того, как попасть в её руки!
— Клянусь, миледи, это исключительно самооборона, — серьезно заявил Теннард и она рассмеялась.
— Этому я могу поверить. Ладно. Белая Гавань, так Белая Гавань. Давайте двигаться.
— О, черт! — отозвался голос и когда Тимоти проморгался слезящимися глазами, то обнаружил себя уставившимся на таксиста, открывшую перегородку между кокпитом и пассажирским отсеком. Она была если не красивой, то привлекательной блондинкой и в руке у нее был баллон освежителя воздуха, все еще направленный практически прямо на Меарса. На лице у нее было почти комичное смущение.
— Простите, лейтенант! — быстро заговорила она. — Я не видела, как вы подходили, а мой последний пассажир был курильщиком. — Она помотала головой с выражением негодующего отвращения. — Вот же здоровенный знак, — она кивнула на табличку «В Этой Машине Не Курят» укрепленную на перегородке, — а этот урод садится и закуривает. Сигару, черт бы её побрал. Причем дешевую, судя по вони!
Запах освежителя воздуха перебивал практически всё, но, поскольку он начал рассеиваться, Меарс смог унюхать запах табака, о котором она говорила. Он, следовало признать, действительно был ужасен.
— Так что я просто повернулась, чтобы побрызгать этим, — она взмахнула баллончиком освежителя, — а вы открыли дверь и, вот…
Она умолкла, но на лице у нее была такая смесь смущения и извинения, что Меарс не смог не рассмеяться.
— Ну, со мной случалось и худшее, — сказал он стирая с лица остатки аэрозоля. — И вы правы. Здесь достаточно сильно накурено. Так что я отойду в сторонку и позволю вам от всей души побрызгать освежителем.
— Спасибо! — отозвалась она и несколько секунд трудолюбиво водила струей из баллончика. Затем критически принюхалась.
— Лучше, боюсь, не будет, — сказала она. — Все еще собираетесь ехать? Или подождете такси с запахом получше?
— Сойдёт, — ответил Меарс и забрался в такси.
— Куда? — спросила она.
— Мне нужно сделать кое-какие покупки, так что сперва в Ярдман.
— Легко, — согласилась она и такси устремилось к самому известному торговому центру столицы.
В стороне неприметный человек, пронаблюдавший всю сцену тщательно скрывая свое внимание, повернулся и зашагал прочь.
— О, ваша милость, здесь видывали толпы и побольше, — ответил Хевенхёрст отступая в сторону с приветственной улыбкой. — Конечно, как вы понимаете, не в последние десятилетия, но…
Он пожал плечами, а Хонор хихикнула. Затем прошла мимо него в холл и замерла на полушаге. Там были Эмили, Хэмиш и её родители. Был и преподобный Салливан, но всех их она увидеть ожидала. Чего она не ожидала, так это присутствия представительного темноволосого человека в пурпурной епископской сутане и с блестящим наперсным крестом. Она узнала его практически моментально, хотя они никогда не встречались, и удивилась, что делает архиепископ Телмахи в Белой Гавани.
Удивление задержало на нём её внимание как минимум на несколько секунд. Достаточно долго, чтобы прийти в себя и машинально продолжить движение. Она едва успела обратить внимание на стоящего подле Телмахи человека помоложе и узнать в нем отца О’Доннела, приходского священника Эмили и Хэмиша, как поток совместных эмоций комитета по встрече обрушился на неё.
Индивидуальных источников было слишком много, чтобы она могла четко читать их чувства, но потоки Хэмиша и Эмили выделялись гораздо чётче остальных, даже её родителей. Она почувствовала, что следует им так же непроизвольно, как дышит, и брови её взметнулись вверх, когда она почувствовала в них смесь любви, решимости, понимания и почти головокружительного предвкушения.
Очевидно, она была права, подозревая, что ее мать что-то задумала. Но что?
— Привет, Хонор, — спокойно сказала Эмили, протягивая ей руку. — Добро пожаловать домой.
Но несмотря на это, и несмотря на радость от возвращения домой, ей всё труднее и труднее было удерживаться от того, чтобы не взять кого-нибудь из присутствующих за горло. Ужин все длился и длился, а странная комбинация эмоций Александеров — и её родителей, да и Салливана, как она теперь обратила внимание — продолжала виться вокруг неё. У нее все еще не было ни малейшей догадки, по какому случаю все настолько… возбуждены, и это уже достаточно сводило с ума. Еще более сводящей с ума была абсолютная уверенность, что всё это каким-то образом концентрируется на ней.
Наконец-то тарелки с остатками десерта были убраны, слуги удалились, и Александеры и их гости остались наедине, сидя вокруг огромного стола. Хонор впервые ужинала в официальной обеденной зале Белой Гавани. Несмотря на низкий потолок и стены, забранные древними деревянными панелями, она находила помещение несколько чрезмерным. Возможно потому, что оно размером было в половину баскетбольной площадки или, как минимум, казалось таковым после более уютного помещения, в котором обычно она, Хэмиш и Эмили проводили время за едой.
— Ну, — энергично произнесла её мать, когда дверь в буфетную закрылась, — вот мы все здесь, наконец, и собрались!
— Да, — сказала Хонор, протягивая Нимицу последний стебель сельдерея, — действительно, мы все здесь, мама. Вопрос, который занимает меня — и только меня одну, поскольку остальные собравшиеся явно знают ответ — это зачем мы все здесь.
— Боже! — не смутившись, сказала Алисон и покачала головой. — Такая юношеская несдержанность! И перед лицом столь видных гостей.
— Могу заметить, что упомянутые гости — гости Хэмиша и Эмили, а не твои, мама, — ответила Хонор. — Хотя, конечно, в твоем присутствии я никогда не задаюсь надолго вопросом, кто же именно дергает за ниточки из-за сцены.
— Хонор Стефани Харрингтон! — печально покачала головой Алисон. — Такое непочтительное чадо. Как ты можешь обо мне такое думать?
— Благодаря шестидесяти годам опыта, — ответило непочтительное чадо. — Итак, кто-нибудь ответит на мой вопрос?
— На самом деле, Хонор, — заговорил Хэмиш и его голос — и эмоции — были гораздо серьёзнее игривого тона её матери, — если тут кто-то и «дергает за ниточки», то не твоя мать. А преподобный Салливан.
— Преподобный Салливан? — Хонор в изумлении взглянула на грейсонского примаса, а тот степенно ей кивнул, хотя в глазах у него бегали огоньки и она отчетливо ощущала в нем нежность и веселье.
— И какие именно ниточки были потянуты? — более осторожно спросила она, вернувшись взглядом к Хэмишу и Эмили.
— Случилось то, Хонор, — сказала Эмили, — что, как мы и боялись, новости о твоей — и моей — беременности добрались до Грейсона. На самом деле здесь, в Звездном Королевстве, шумиха уже начала стихать. Особенно, — в ее мыслесвете заплясал огонёк злорадного удовлетворения, — с тех пор, как новое руководство «Сплетен Лэндинга» обнаружило некие огрехи в финансовых отчетах Соломона Хейеса и уволило его. Полагаю, он сейчас обсуждает эти самые огрехи с полицией и представителями Казначейства.
Но, — мимолетное удовлетворение истаяло, — на Грейсоне ситуация примерно такая, как мы с тобой и боялись. Надо сказать, к преподобному приходила делегация землевладельцев чтобы обсудить их… озабоченность.
Её губы на мгновение мрачно сжались, а затем она мотнула рукой в знаке, заменявшем ей пожатие плечами.
— Незачем и говорить, что преподобный Салливан выступил на твоей стороне, — Хонор взглянула на Салливана и тот степенно склонил голову в ответ на благодарность в её глазах, — но, со всей очевидностью, некоторые из них — особенно, как я поняла, землевладелец Мюллер — готовы использовать данную ситуацию, чтобы атаковать тебя по возможности максимально публично. Поэтому преподобный и решил взять дело в собственные руки, говоря с пастырской точки зрения.
Эмили сделала паузу, а преподобный Салливан взглянул на Хонор.
— В некотором смысле, миледи, — произнес он, — полагаю, мое решение вмешаться в столь глубоко личное дело может быть названо вторжением, особенно поскольку никто из вас не является прихожанином Церкви Освобожденного Человечества. Надеюсь, я никого таким образом не обидел. Я мог бы заявить, что мой пост преподобного, Первого Старейшины и главы Ризницы, и конституционные обязанности, наложенные на все эти должности, обязывают меня вмешаться, но и это не будет всей правдой. Правда в том, — он посмотрел Хонор прямо в глаза и она ощутила его глубочайшую искренность, — что моё собственное сердце заставило бы меня действовать, преподобный я, или нет. Вы лично, а не только как землевладелец Харрингтон, важны слишком для многих людей на Грейсоне, включая и меня, чтобы я мог поступить как-то иначе.
— Преподобный, я… — Хонор остановилась и прокашлялась. — Я могу себе представить многое, что могла бы счесть оскорбительным. Но, безусловно, не протянутую вами руку помощи в подобной ситуации.
— Благодарю вас. Надеюсь, вы не измените своего мнения через пару минут.
Несмотря на зловещий смысл его слов, глаза его весело поблескивали, и Хонор озадаченно нахмурилась.
— Дело в том, Хонор, — продолжила Эмили, перехватывая её внимание, — что преподобный нашел решение всех наших проблем. Всех и каждой из них.
— Он — что? — брови Хонор в изумлении поползли вверх, она переводила взгляд между Салливаном, Хэмишем с Эмили и ее родителями. — В это… сложно поверить.
— Вовсе нет, — сказала Эмили, внезапно широко улыбаясь с одновременной внутренней вспышкой восторга. — Видишь ли, Хонор, всё, что от тебя требуется — это ответить на один вопрос.
— Один вопрос?
Хонор моргнула, потому что у нее на глаза резко и совершенно внезапно навернулись слезы. Она даже не понимала почему — просто радость внутри Эмили, смешиваясь с радостным предвкушением Хэмиша, сплавилась в нечто столь сильное, столь бьющее через край и, однако, столь сфокусированное на ней, что её собственные эмоции буквально не могли не ответить.
— Да, — мягко сказала Эмили. — Хонор, ты выйдешь замуж за нас с Хэмишем?
Мгновение которое показалось вечностью Хонор просто смотрела на неё. Затем до неё дошло и она подскочила в кресле.
— Выйти за вас? — голос ее дрожал. — Выйти за вас двоих? Ты… ты серьёзно?
— Конечно же мы серьёзно, — тихо сказал Хэмиш, а Саманта со своего высокого кресла заурчала так громко, как будто в ней затрепетала каждая косточка. — И если кто-то и может знать это точно, — добавил он, — то именно ты.
— Но… но… — Хонор взглянула на архиепископа Телмахи и отца О’Доннела, наконец поняв зачем они оба здесь. — Но я думала, что ваш брачный обет этого не допускает, — хрипло сказала она.
— Можно мне, милорд? — вежливо попросил Телмахи, глядя на Хэмиша, и тот кивнул.
— Ваша милость, — продолжил архиепископ поворачиваясь к Хонор, — Мать наша Церковь многому научилась за прошедшие тысячелетия. Многое в человеческих существах и их духовных потребностях остается неизменным, и Бог, безусловно, неизменен. Но условия, в которых находятся люди со своими духовными потребностями меняются. Правила, установленные чтобы удовлетворять эти потребности доиндустриальной, докосмической цивилизацией просто неприменимы ко вселенной, в которой мы живем сейчас. Как неприменимы когда-то освященные церковью рабство, неравенство женщин в правах, недопущение женщин в священники и запрет священникам женится.
Хэмиш и Эмили решили сочетаться моногамным браком. Это не было требованием Церкви, поскольку мы научились понимать, что истинное значение имеет любовь между партнёрами, единство, делающее брак истинным, а не просто притяжением плоти. Но это было их решением, и в то время, я уверен, это было правильно. Безусловно, каждый, взглянувший на них или поговоривший с ними сегодня, после всего того, что пережил их брак, все еще может видеть в них любовь и взаимозависимость.
Но мы живем в эпоху пролонга, когда жизнь мужчин и женщин измеряется буквально веками. Как пришлось в свое время Матери нашей Церкви разбираться с запутанными проблемами генной инженерии и клонирования, так пришлось и признать, что когда личность живет столь долго, вероятность того, что даже обязывающие решения придется пересмотреть, возрастает неимоверно.
Церковь не относится к изменению брачных обетов с лёгкостью. Брак — это торжественное и священное событие, это таинство, освящённое Богом. Но Бог нас любит и понимает. Он не станет наказывать разлукой людей, Его волей получивших дар любви настолько глубокой, как та, что соединяет вас, Хэмиша и Эмили. И, поскольку Церковь верит в это, Церковь предусмотрела возможность внесения изменений в брачный обет, если только с этим согласны все участвующие и в этом нет ни насилия, ни измены. Я говорил с Хэмишем и Эмили. У меня нет сомнений, что они с невыразимой радостью готовы принять вас в свой брак. Единственный вопрос, на который следует ответить, прежде чем я предоставлю необходимое разрешение: является ли это или нет тем, чего вы подлинно и глубоко желаете.
— Я… — вид перед глазами Хонор затуманился и она сморгнула слезы. — Конечно же я желаю этого. — сипло произнесла она. — Конечно же! Я просто никак не думала, никак не ожидала…
— Прости мне такие слова, дорогая, — нежно сказала её мать, поднимаясь из кресла, чтобы обнять сидящую дочь, — но временами, как бы я тебя ни любила, ты соображаешь медленновато.
Хонор усмехнулась сквозь слезы и крепко обняла мать.
— Знаю. Знаю! Если бы я хоть на минуту могла представить… — она прервалась и сквозь слезы взглянула на Хэмиша и Эмили. — Конечно я выйду за вас! Бог ты мой, конечно же да!
— Замечательно, — сказал преподобный Салливан и улыбнулся, когда Хонор обернулась к нему. — Так уж случилось, что Роберт, — он махнул рукой в сторону Телмахи, — уже подготовил необходимое разрешение, предварительно обусловив его вашим согласием. Также случилось, что отец О’Доннел прихватил с собой молитвенник и специальную лицензию. И еще я случайно узнал, что сегодня утром фамильная часовня Александеров подверглась тщательнейшей уборке. И еще на Мантикоре в настоящее время случилось присутствовать представителю Святой Церкви, готовому послужить свидетелем венчания, как и требуется в случае венчания землевладельца. Так что, поскольку семья невесты, — он обвел рукой её семью, включив в неё и Нимица с Самантой, — присутствует, я не вижу никаких препятствий тому, чтобы мы завершили эту маленькую формальность сегодня же вечером.
— Сегодня вечером? — уставилась на него Хонор.
— Естественно, — спокойно ответил он. — Разве что, возможно, у вас есть другие планы?
— Конечно есть!..
Хонор остановилась, разрываясь между желанием рассмеяться, расплакаться и ощущением, что вся вселенная совершенно вышла из под контроля.
— Что? — изумилась ее мать, все еще её обнимая. — Ты хочешь большую, шикарную, официальную свадьбу? Фью! Это всегда можно устроить позже, если действительно захочешь, но не вся эта шумиха главное в браке — даже и в свадьбе. А даже если бы и нет, думаю то, что проведению церемонии будут помогать архиепископ и преподобный, должно бы удовлетворить даже самых придирчивых!
— Дело не в этом, и ты это знаешь! — Хонор тряхнула мать за плечо. — Просто все произошло так быстро. Я и не думала об этом за минуту до того и вот!..
— Ну, вам, миледи, следовало задуматься об этом давным-давно, — строго, но с огоньком в глазах сказал Салливан. — В конце концов, вы же с Грейсона. И если вы думаете, что я позволю вам с этим мужчиной, — от ткнул пальцем в Хэмиша, — ещё хоть одну ночь покувыркаться во грехе, то вам следует подумать еще раз.
Он перевел указующий перст на Хонор и улыбнулся тому, что она одновременно покраснела и засмеялась.
— Хорошо. Хорошо! Вы победили, все вы. Но прежде чем мы перейдем к каноническим вопросам, нам следует доставить сюда Миранду и Мака. Я не могу венчаться без них!
— Вот это, — поздравила ее Алисон, — первое значимое возражение, прозвучавшее сегодня вечером. И, как любит говорить преподобный, так уж случилось, что я послала Иеремию за ними — и за Фаррагутом и близнецами — примерно тогда, когда мы садились ужинать. Они должны быть здесь, — она взглянула на часы, — наверное минут через тридцать или около того. Так что, — она обхватила лицо Хонор ладонями, и её собственная улыбка тоже была сдобрена слезами, — почему бы нам с тобой пока что не заняться тем, чтобы сделать тебя ещё прекраснее, любимая?
Глава 31
— Эндрю, это была шутка, — сказала она оборачиваясь. — Я не…
Она замолчала, почувствовав эмоции своего личного телохранителя. Никто глядя на выражение его лица ни на мгновение не усомнился бы в полнейшей серьезности его ответа. У нее, однако, были определенные преимущества. Глаза её сузились.
— Ладно, — сказала она ему. — Ты меня подловил. На минуту я действительно подумала, что ты серьезен.
— Миледи, — шокированным тоном произнес он, — Я всегда серьезен.
— Ты, Эндрю Лафолле, — с нажимом сказала она, — слишком долго имел дело с Нимицем. Он, похоже, заразил тебя своим сомнительным чувством юмора.
Нимиц у неё с плеча промяукал смешок и зажестикулировал передними лапами.
Два пальца правой лапы обхватили большой. Затем лапа повернулась ладонью вниз, согнулась в знаке буквы «N» и слегка дернулась вниз. Затем поднялась к виску, сжалась в кулак в знаке буквы «E» и двинулась вперед. Пальцы на обеих передних лапах согнулись, ладони повернулись вверх в знаке буквы «A», затем дважды качнулись на себя и вниз, завершив движение ладонями вниз. На правой лапе распрямились три длинных, жилистых пальца, а на левой — два, изображая число пять одним из компромиссных способов, который древесные коты были вынуждены принять из-за того, что пальцев у них было меньше, чем у людей. Затем обе передние лапы поднялись, слегка согнувшись, почти коснувшись кончиками пальцев груди, и правая немного качнулась назад, прежде чем повернуться ладонью наружу в знаке буквы «A» и немного сместиться вправо. Затем пальцы на обеих лапах распрямились в знаке буквы «P», лапы изобразили круг перед его лицом, а затем правая коснулась пальцами подбородка и ткнула ими в ладонь левой. Согнутый второй палец правой лапы коснулся его головы позади уха, затем обе лапы сошлись вместе, соединив большие и указательные пальцы обеих лап прежде чем лапы поднялись к уголкам его губ в знаке буквы «H».
— То есть не было нужды его заражать, поскольку у него и без того хорошее чувство юмора? — сказала Хонор.
Нимиц кивнул и поднял правую переднюю лапу, ладонью внутрь, чтобы прижать указательный палец ко лбу, затем повернул ее ладонью наружу, оттопырив большой палец в знаке буквы «A». Затем поднял два пальца и похлопал по бедру своей правой задней ноги правой передней лапой с оттопыренными в знаке буквы «L» указательным и большим пальцами.
— А, то есть для «двуногого»? — переспросила она, а Нимиц снова кивнул, с еще большим довольством. Хонор помотала головой. — Тут ты, Паршивец, заблуждаешься. Кроме того, я знаю твое чувство юмора и не думаю, что знак для «хорошо» обозначает именно то, что тебе кажется.
Кот только отвернулся, игриво взмахнув хвостом, а Лафолле хихикнул.
— Не принимай это за комплимент, — мрачно сказала ему Хонор. — По крайней мере, пока не обсудишь его представление о шутках с персоналом Дворца Харрингтон.
— О, но я это уже сделал, миледи! — заверил ее Лафолле. — Мне больше всего понравилась шутка с игрушечным древесным котом и культиватором.
— Игрушечным котом? — брови Хонор поползли вверх, а он снова хихикнул.
— Они использовали роботизированные культиваторы, чтобы вырыть канавы для новой ирригационной системы, — пояснил телохранитель. — А Нимиц и Фаррагут похитили из спальни Веры одну из мягких игрушек, изображающую древесного кота в натуральную величину.
— Они же не… — начала Хонор, темные глаза ее смеялись, и Лафолле кивнул.
— Именно, миледи. Они воспользовались своими острыми когтями, чтобы… отсоединить переднюю часть игрушки от задней. Затем закопали их по обе стороны канавы, оставив с одной стороны торчать наружу хвост, а с другой — единственную, жалкую переднюю лапу. Помощника садовника при виде этого чуть было удар не хватил.
— Паршивец, — сказала Хонор настолько сурово, насколько получилось борясь с приступом смеха, — я не буду защищать тебя от толпы, когда они наконец придут за тобой с вилами. Надеюсь, ты это понимаешь.
Нимиц фыркнул, задрав нос. Тимоти Меарс, прибывший на Мантикору тем же рейсовым шаттлом, что и его адмирал, громко расхохотался. Хонор вперила в него взгляд и покачала головой.
— Подобающий флаг-лейтенант не поощряет кота своего адмирала идти по кривой дорожке, лейтенант Меарс!
— Конечно же нет, мэм! — согласился Меарс, глаза его лучились. — Я потрясен тем, что вы считаете меня способным хотя бы замыслить подобное!
— Конечно же, — буркнула Хонор. Затем, пока Теннард пересекал зал по направлению к ним, она улыбнулась лейтенанту. — Как говорит Эндрю, транспорт подан, Тим. Вас куда-нибудь подбросить?
— Спасибо, не надо, мэм. Я возьму такси. Мне еще надо кое-что купить, прежде чем поразить родителей, заявившись домой.
— Хорошо, тогда приступайте, — сказала она. Меарс ей улыбнулся, откозырял и резво направился прочь, как раз тогда, когда Теннард добрался до них.
— Миледи, полковник, — телохранитель поклоном приветствовал Хонор.
— Иеремия, — ответила кивком Хонор. — Рада вас видеть.
— И я вас, миледи. Мы по вам скучали — все мы. Думаю, Вера — особенно.
— Как она? — спросила Хонор.
— Возбуждена от новости, что у неё будет племянник, — с улыбкой ответил Теннард.
— На самом деле?
— На самом деле, миледи. — заверил ее Теннард. — Не забывайте, она видела, с чем приходится мирится Бернарду Раулю, и она — умный ребенок. Вера уже заметила, что её охрана стала меньше, чем у большинства наследников ленов, а мне не кажется, чтобы ей хотелось иметь опеку большего числа охранников, чем это необходимо. В настоящее время для неё избежать лишней опеки куда важнее, чем стать когда-нибудь землевладельцем Харрингтон.
— Хорошо, — вздохнула Хонор и улыбнулась. — Полагаю, вы доставите меня в Дом для встречи с преподобным?
— Для встречи с преподобным — да, миледи. Но не в Доме у Залива. Вы с родителями приглашены на ужин в Белую Гавань, а он присоединится к вам там.
— Он — что? — моргнула Хонор, но Теннард только пожал плечами.
— Именно такие инструкции я получил, миледи. Если вы собираетесь спорить с леди вашей матерью, то пожалуйста. У меня же здравомыслия больше.
— Мама ужасно влияет на вас на всех, — сказала Хонор. — Не припомню, чтобы ты был таким чванливым до того, как попасть в её руки!
— Клянусь, миледи, это исключительно самооборона, — серьезно заявил Теннард и она рассмеялась.
— Этому я могу поверить. Ладно. Белая Гавань, так Белая Гавань. Давайте двигаться.
* * *
— Какого?!. — Тимоти Меарс отшатнулся, когда, открыв дверцу аэротакси, получил в лицо струю едкого аэрозоля.— О, черт! — отозвался голос и когда Тимоти проморгался слезящимися глазами, то обнаружил себя уставившимся на таксиста, открывшую перегородку между кокпитом и пассажирским отсеком. Она была если не красивой, то привлекательной блондинкой и в руке у нее был баллон освежителя воздуха, все еще направленный практически прямо на Меарса. На лице у нее было почти комичное смущение.
— Простите, лейтенант! — быстро заговорила она. — Я не видела, как вы подходили, а мой последний пассажир был курильщиком. — Она помотала головой с выражением негодующего отвращения. — Вот же здоровенный знак, — она кивнула на табличку «В Этой Машине Не Курят» укрепленную на перегородке, — а этот урод садится и закуривает. Сигару, черт бы её побрал. Причем дешевую, судя по вони!
Запах освежителя воздуха перебивал практически всё, но, поскольку он начал рассеиваться, Меарс смог унюхать запах табака, о котором она говорила. Он, следовало признать, действительно был ужасен.
— Так что я просто повернулась, чтобы побрызгать этим, — она взмахнула баллончиком освежителя, — а вы открыли дверь и, вот…
Она умолкла, но на лице у нее была такая смесь смущения и извинения, что Меарс не смог не рассмеяться.
— Ну, со мной случалось и худшее, — сказал он стирая с лица остатки аэрозоля. — И вы правы. Здесь достаточно сильно накурено. Так что я отойду в сторонку и позволю вам от всей души побрызгать освежителем.
— Спасибо! — отозвалась она и несколько секунд трудолюбиво водила струей из баллончика. Затем критически принюхалась.
— Лучше, боюсь, не будет, — сказала она. — Все еще собираетесь ехать? Или подождете такси с запахом получше?
— Сойдёт, — ответил Меарс и забрался в такси.
— Куда? — спросила она.
— Мне нужно сделать кое-какие покупки, так что сперва в Ярдман.
— Легко, — согласилась она и такси устремилось к самому известному торговому центру столицы.
В стороне неприметный человек, пронаблюдавший всю сцену тщательно скрывая свое внимание, повернулся и зашагал прочь.
* * *
— Привет, Нико, — сказала Хонор Нико Хевенхёрсту, открывшему ей переднюю дверь. — Похоже, у вас сегодня вечером соберётся изрядная толпа.— О, ваша милость, здесь видывали толпы и побольше, — ответил Хевенхёрст отступая в сторону с приветственной улыбкой. — Конечно, как вы понимаете, не в последние десятилетия, но…
Он пожал плечами, а Хонор хихикнула. Затем прошла мимо него в холл и замерла на полушаге. Там были Эмили, Хэмиш и её родители. Был и преподобный Салливан, но всех их она увидеть ожидала. Чего она не ожидала, так это присутствия представительного темноволосого человека в пурпурной епископской сутане и с блестящим наперсным крестом. Она узнала его практически моментально, хотя они никогда не встречались, и удивилась, что делает архиепископ Телмахи в Белой Гавани.
Удивление задержало на нём её внимание как минимум на несколько секунд. Достаточно долго, чтобы прийти в себя и машинально продолжить движение. Она едва успела обратить внимание на стоящего подле Телмахи человека помоложе и узнать в нем отца О’Доннела, приходского священника Эмили и Хэмиша, как поток совместных эмоций комитета по встрече обрушился на неё.
Индивидуальных источников было слишком много, чтобы она могла четко читать их чувства, но потоки Хэмиша и Эмили выделялись гораздо чётче остальных, даже её родителей. Она почувствовала, что следует им так же непроизвольно, как дышит, и брови её взметнулись вверх, когда она почувствовала в них смесь любви, решимости, понимания и почти головокружительного предвкушения.
Очевидно, она была права, подозревая, что ее мать что-то задумала. Но что?
— Привет, Хонор, — спокойно сказала Эмили, протягивая ей руку. — Добро пожаловать домой.
* * *
Трапеза, как обычно, была восхитительной, хотя, по мнению Хонор, мистрис Торн могла бы кое-чему научить Табиту Дюпи в отношении лосося. Компания тоже была вполне приятная. Хонор порадовалась, ощутив между Салливаном и Телмахи взаимные дружелюбие и восхищение. Звездное Королевство было светским государством и в его конституции прямо был прописан запрет на какую-либо государственную религию. Несмотря на это, к архиепископу Мантикоры относились как к «старейшине» религиозного сообщества, и ее порадовало, что они с Салливаном столь легко это отбросили.Но несмотря на это, и несмотря на радость от возвращения домой, ей всё труднее и труднее было удерживаться от того, чтобы не взять кого-нибудь из присутствующих за горло. Ужин все длился и длился, а странная комбинация эмоций Александеров — и её родителей, да и Салливана, как она теперь обратила внимание — продолжала виться вокруг неё. У нее все еще не было ни малейшей догадки, по какому случаю все настолько… возбуждены, и это уже достаточно сводило с ума. Еще более сводящей с ума была абсолютная уверенность, что всё это каким-то образом концентрируется на ней.
Наконец-то тарелки с остатками десерта были убраны, слуги удалились, и Александеры и их гости остались наедине, сидя вокруг огромного стола. Хонор впервые ужинала в официальной обеденной зале Белой Гавани. Несмотря на низкий потолок и стены, забранные древними деревянными панелями, она находила помещение несколько чрезмерным. Возможно потому, что оно размером было в половину баскетбольной площадки или, как минимум, казалось таковым после более уютного помещения, в котором обычно она, Хэмиш и Эмили проводили время за едой.
— Ну, — энергично произнесла её мать, когда дверь в буфетную закрылась, — вот мы все здесь, наконец, и собрались!
— Да, — сказала Хонор, протягивая Нимицу последний стебель сельдерея, — действительно, мы все здесь, мама. Вопрос, который занимает меня — и только меня одну, поскольку остальные собравшиеся явно знают ответ — это зачем мы все здесь.
— Боже! — не смутившись, сказала Алисон и покачала головой. — Такая юношеская несдержанность! И перед лицом столь видных гостей.
— Могу заметить, что упомянутые гости — гости Хэмиша и Эмили, а не твои, мама, — ответила Хонор. — Хотя, конечно, в твоем присутствии я никогда не задаюсь надолго вопросом, кто же именно дергает за ниточки из-за сцены.
— Хонор Стефани Харрингтон! — печально покачала головой Алисон. — Такое непочтительное чадо. Как ты можешь обо мне такое думать?
— Благодаря шестидесяти годам опыта, — ответило непочтительное чадо. — Итак, кто-нибудь ответит на мой вопрос?
— На самом деле, Хонор, — заговорил Хэмиш и его голос — и эмоции — были гораздо серьёзнее игривого тона её матери, — если тут кто-то и «дергает за ниточки», то не твоя мать. А преподобный Салливан.
— Преподобный Салливан? — Хонор в изумлении взглянула на грейсонского примаса, а тот степенно ей кивнул, хотя в глазах у него бегали огоньки и она отчетливо ощущала в нем нежность и веселье.
— И какие именно ниточки были потянуты? — более осторожно спросила она, вернувшись взглядом к Хэмишу и Эмили.
— Случилось то, Хонор, — сказала Эмили, — что, как мы и боялись, новости о твоей — и моей — беременности добрались до Грейсона. На самом деле здесь, в Звездном Королевстве, шумиха уже начала стихать. Особенно, — в ее мыслесвете заплясал огонёк злорадного удовлетворения, — с тех пор, как новое руководство «Сплетен Лэндинга» обнаружило некие огрехи в финансовых отчетах Соломона Хейеса и уволило его. Полагаю, он сейчас обсуждает эти самые огрехи с полицией и представителями Казначейства.
Но, — мимолетное удовлетворение истаяло, — на Грейсоне ситуация примерно такая, как мы с тобой и боялись. Надо сказать, к преподобному приходила делегация землевладельцев чтобы обсудить их… озабоченность.
Её губы на мгновение мрачно сжались, а затем она мотнула рукой в знаке, заменявшем ей пожатие плечами.
— Незачем и говорить, что преподобный Салливан выступил на твоей стороне, — Хонор взглянула на Салливана и тот степенно склонил голову в ответ на благодарность в её глазах, — но, со всей очевидностью, некоторые из них — особенно, как я поняла, землевладелец Мюллер — готовы использовать данную ситуацию, чтобы атаковать тебя по возможности максимально публично. Поэтому преподобный и решил взять дело в собственные руки, говоря с пастырской точки зрения.
Эмили сделала паузу, а преподобный Салливан взглянул на Хонор.
— В некотором смысле, миледи, — произнес он, — полагаю, мое решение вмешаться в столь глубоко личное дело может быть названо вторжением, особенно поскольку никто из вас не является прихожанином Церкви Освобожденного Человечества. Надеюсь, я никого таким образом не обидел. Я мог бы заявить, что мой пост преподобного, Первого Старейшины и главы Ризницы, и конституционные обязанности, наложенные на все эти должности, обязывают меня вмешаться, но и это не будет всей правдой. Правда в том, — он посмотрел Хонор прямо в глаза и она ощутила его глубочайшую искренность, — что моё собственное сердце заставило бы меня действовать, преподобный я, или нет. Вы лично, а не только как землевладелец Харрингтон, важны слишком для многих людей на Грейсоне, включая и меня, чтобы я мог поступить как-то иначе.
— Преподобный, я… — Хонор остановилась и прокашлялась. — Я могу себе представить многое, что могла бы счесть оскорбительным. Но, безусловно, не протянутую вами руку помощи в подобной ситуации.
— Благодарю вас. Надеюсь, вы не измените своего мнения через пару минут.
Несмотря на зловещий смысл его слов, глаза его весело поблескивали, и Хонор озадаченно нахмурилась.
— Дело в том, Хонор, — продолжила Эмили, перехватывая её внимание, — что преподобный нашел решение всех наших проблем. Всех и каждой из них.
— Он — что? — брови Хонор в изумлении поползли вверх, она переводила взгляд между Салливаном, Хэмишем с Эмили и ее родителями. — В это… сложно поверить.
— Вовсе нет, — сказала Эмили, внезапно широко улыбаясь с одновременной внутренней вспышкой восторга. — Видишь ли, Хонор, всё, что от тебя требуется — это ответить на один вопрос.
— Один вопрос?
Хонор моргнула, потому что у нее на глаза резко и совершенно внезапно навернулись слезы. Она даже не понимала почему — просто радость внутри Эмили, смешиваясь с радостным предвкушением Хэмиша, сплавилась в нечто столь сильное, столь бьющее через край и, однако, столь сфокусированное на ней, что её собственные эмоции буквально не могли не ответить.
— Да, — мягко сказала Эмили. — Хонор, ты выйдешь замуж за нас с Хэмишем?
Мгновение которое показалось вечностью Хонор просто смотрела на неё. Затем до неё дошло и она подскочила в кресле.
— Выйти за вас? — голос ее дрожал. — Выйти за вас двоих? Ты… ты серьёзно?
— Конечно же мы серьёзно, — тихо сказал Хэмиш, а Саманта со своего высокого кресла заурчала так громко, как будто в ней затрепетала каждая косточка. — И если кто-то и может знать это точно, — добавил он, — то именно ты.
— Но… но… — Хонор взглянула на архиепископа Телмахи и отца О’Доннела, наконец поняв зачем они оба здесь. — Но я думала, что ваш брачный обет этого не допускает, — хрипло сказала она.
— Можно мне, милорд? — вежливо попросил Телмахи, глядя на Хэмиша, и тот кивнул.
— Ваша милость, — продолжил архиепископ поворачиваясь к Хонор, — Мать наша Церковь многому научилась за прошедшие тысячелетия. Многое в человеческих существах и их духовных потребностях остается неизменным, и Бог, безусловно, неизменен. Но условия, в которых находятся люди со своими духовными потребностями меняются. Правила, установленные чтобы удовлетворять эти потребности доиндустриальной, докосмической цивилизацией просто неприменимы ко вселенной, в которой мы живем сейчас. Как неприменимы когда-то освященные церковью рабство, неравенство женщин в правах, недопущение женщин в священники и запрет священникам женится.
Хэмиш и Эмили решили сочетаться моногамным браком. Это не было требованием Церкви, поскольку мы научились понимать, что истинное значение имеет любовь между партнёрами, единство, делающее брак истинным, а не просто притяжением плоти. Но это было их решением, и в то время, я уверен, это было правильно. Безусловно, каждый, взглянувший на них или поговоривший с ними сегодня, после всего того, что пережил их брак, все еще может видеть в них любовь и взаимозависимость.
Но мы живем в эпоху пролонга, когда жизнь мужчин и женщин измеряется буквально веками. Как пришлось в свое время Матери нашей Церкви разбираться с запутанными проблемами генной инженерии и клонирования, так пришлось и признать, что когда личность живет столь долго, вероятность того, что даже обязывающие решения придется пересмотреть, возрастает неимоверно.
Церковь не относится к изменению брачных обетов с лёгкостью. Брак — это торжественное и священное событие, это таинство, освящённое Богом. Но Бог нас любит и понимает. Он не станет наказывать разлукой людей, Его волей получивших дар любви настолько глубокой, как та, что соединяет вас, Хэмиша и Эмили. И, поскольку Церковь верит в это, Церковь предусмотрела возможность внесения изменений в брачный обет, если только с этим согласны все участвующие и в этом нет ни насилия, ни измены. Я говорил с Хэмишем и Эмили. У меня нет сомнений, что они с невыразимой радостью готовы принять вас в свой брак. Единственный вопрос, на который следует ответить, прежде чем я предоставлю необходимое разрешение: является ли это или нет тем, чего вы подлинно и глубоко желаете.
— Я… — вид перед глазами Хонор затуманился и она сморгнула слезы. — Конечно же я желаю этого. — сипло произнесла она. — Конечно же! Я просто никак не думала, никак не ожидала…
— Прости мне такие слова, дорогая, — нежно сказала её мать, поднимаясь из кресла, чтобы обнять сидящую дочь, — но временами, как бы я тебя ни любила, ты соображаешь медленновато.
Хонор усмехнулась сквозь слезы и крепко обняла мать.
— Знаю. Знаю! Если бы я хоть на минуту могла представить… — она прервалась и сквозь слезы взглянула на Хэмиша и Эмили. — Конечно я выйду за вас! Бог ты мой, конечно же да!
— Замечательно, — сказал преподобный Салливан и улыбнулся, когда Хонор обернулась к нему. — Так уж случилось, что Роберт, — он махнул рукой в сторону Телмахи, — уже подготовил необходимое разрешение, предварительно обусловив его вашим согласием. Также случилось, что отец О’Доннел прихватил с собой молитвенник и специальную лицензию. И еще я случайно узнал, что сегодня утром фамильная часовня Александеров подверглась тщательнейшей уборке. И еще на Мантикоре в настоящее время случилось присутствовать представителю Святой Церкви, готовому послужить свидетелем венчания, как и требуется в случае венчания землевладельца. Так что, поскольку семья невесты, — он обвел рукой её семью, включив в неё и Нимица с Самантой, — присутствует, я не вижу никаких препятствий тому, чтобы мы завершили эту маленькую формальность сегодня же вечером.
— Сегодня вечером? — уставилась на него Хонор.
— Естественно, — спокойно ответил он. — Разве что, возможно, у вас есть другие планы?
— Конечно есть!..
Хонор остановилась, разрываясь между желанием рассмеяться, расплакаться и ощущением, что вся вселенная совершенно вышла из под контроля.
— Что? — изумилась ее мать, все еще её обнимая. — Ты хочешь большую, шикарную, официальную свадьбу? Фью! Это всегда можно устроить позже, если действительно захочешь, но не вся эта шумиха главное в браке — даже и в свадьбе. А даже если бы и нет, думаю то, что проведению церемонии будут помогать архиепископ и преподобный, должно бы удовлетворить даже самых придирчивых!
— Дело не в этом, и ты это знаешь! — Хонор тряхнула мать за плечо. — Просто все произошло так быстро. Я и не думала об этом за минуту до того и вот!..
— Ну, вам, миледи, следовало задуматься об этом давным-давно, — строго, но с огоньком в глазах сказал Салливан. — В конце концов, вы же с Грейсона. И если вы думаете, что я позволю вам с этим мужчиной, — от ткнул пальцем в Хэмиша, — ещё хоть одну ночь покувыркаться во грехе, то вам следует подумать еще раз.
Он перевел указующий перст на Хонор и улыбнулся тому, что она одновременно покраснела и засмеялась.
— Хорошо. Хорошо! Вы победили, все вы. Но прежде чем мы перейдем к каноническим вопросам, нам следует доставить сюда Миранду и Мака. Я не могу венчаться без них!
— Вот это, — поздравила ее Алисон, — первое значимое возражение, прозвучавшее сегодня вечером. И, как любит говорить преподобный, так уж случилось, что я послала Иеремию за ними — и за Фаррагутом и близнецами — примерно тогда, когда мы садились ужинать. Они должны быть здесь, — она взглянула на часы, — наверное минут через тридцать или около того. Так что, — она обхватила лицо Хонор ладонями, и её собственная улыбка тоже была сдобрена слезами, — почему бы нам с тобой пока что не заняться тем, чтобы сделать тебя ещё прекраснее, любимая?
Глава 31
Адмирал леди дама Хонор Александер-Харрингтон, герцогиня и землевладелец Харрингтон (и, возможно, — Хэмиш не был уверен, какие на такой случай существуют правила — графиня Белой Гавани) в эйфорическом тумане пересекала зал шаттлпорта.
Требовалось время на то, чтобы привыкнуть к своему новому состоянию. Парящее ощущение радости и облегчения — знание, что наконец-то по-настоящему вернулась домой — стоило любой цены, хотя она уже предвидела множество проблем, которые возникнут на Грейсоне, когда туда дойдет новость о её замужестве. На Грейсоне принято было, чтобы все жены, для обозначения своего статуса, принимали фамилию мужа. Но также принято было считать, что землевладелец — всегда мужчина. А ей вовсе не казалось, что Конклав Землевладельцев с радостью воспримет идею замены династии Харрингтон на династию Александер в первом же поколении существования лена. Вдобавок, конечно, им придется переварить тот факт, что землевладелец стала младшей женой человека, вообще не имевшего никакого отношения к линии наследования лена.
Лично она скорее предвкушала, как её коллеги-землевладельцы станут разгребать все эти проблемы. «Это пойдет на пользу остаткам патриархальности в их душах», — подумала она и пересчитала отправлявшихся по головам. Одной не хватало и она нахмурилась.
— Разве Тим не собирался вернуться с нами? — спросила она МакГиннеса.
— Собирался, миледи. — МакГиннес с раздражённым видом покачал головой. — Однако он позвонил прошлым вечером, о чём я забыл доложить. Он отправится следующим рейсом. Что-то там насчет дня рождения младшей сестры, я полагаю. Технически у него есть ещё тридцать шесть часов, прежде чем доложить о возвращении, так что я сказал ему, что не думаю, что будут какие-то проблемы.
Требовалось время на то, чтобы привыкнуть к своему новому состоянию. Парящее ощущение радости и облегчения — знание, что наконец-то по-настоящему вернулась домой — стоило любой цены, хотя она уже предвидела множество проблем, которые возникнут на Грейсоне, когда туда дойдет новость о её замужестве. На Грейсоне принято было, чтобы все жены, для обозначения своего статуса, принимали фамилию мужа. Но также принято было считать, что землевладелец — всегда мужчина. А ей вовсе не казалось, что Конклав Землевладельцев с радостью воспримет идею замены династии Харрингтон на династию Александер в первом же поколении существования лена. Вдобавок, конечно, им придется переварить тот факт, что землевладелец стала младшей женой человека, вообще не имевшего никакого отношения к линии наследования лена.
Лично она скорее предвкушала, как её коллеги-землевладельцы станут разгребать все эти проблемы. «Это пойдет на пользу остаткам патриархальности в их душах», — подумала она и пересчитала отправлявшихся по головам. Одной не хватало и она нахмурилась.
— Разве Тим не собирался вернуться с нами? — спросила она МакГиннеса.
— Собирался, миледи. — МакГиннес с раздражённым видом покачал головой. — Однако он позвонил прошлым вечером, о чём я забыл доложить. Он отправится следующим рейсом. Что-то там насчет дня рождения младшей сестры, я полагаю. Технически у него есть ещё тридцать шесть часов, прежде чем доложить о возвращении, так что я сказал ему, что не думаю, что будут какие-то проблемы.