Андреев Г.. Белый Бурхан

   высказала, и оруса не обидела!
   Оинчы поставил выпитый до дна сосуд, спросил громко
   и строго:
   - Нет ли у вас печалей и забот на душе, люди? Я сниму их, как пушинку с воротника шубы!
   - Есть, - сказала осмелевшая Адымаш, опережая мужа, который собрался было отрицательно мотнуть головой. - И только ты, Оинчы, снимешь их! Твое слово - всегда золото.
   - Говори, женщина, если молчит твой муж!
   - Ты - великий кам и пророк. Скажи нам с мужем правду, Оинчы: прекратились ли все наши несчастья или они только начались?
   - Они миновали вас.
   - Значит, нас ждет счастье? - обрадовалась Адымаш. - Где, за каким перевалом?
   Оинчы думал долго. Потом твердо сказал:
   - Ваше с мужем счастье, женщина, не в этой долине. Оно ждет вас за перевалом, путь к которому неблизок...
   - Назови мне этот перевал, Оинчы! - попросил Яшканчи взволнованно и торопливо. - Я пойду к нему, если он даже на краю земли!
   - Нет, этот перевал гораздо ближе...
   Ыныбас замер. Теперь он понял, как и какими приемами действовали все камы его семьи! И не нашел в себе сил, чтобы осудить брата и отца. Каждый из них давал людям надежду, а вместе с ней и силы для борьбы! Это - много...
   Оинчы мог назвать долину, которую выбрали бурханы. Но она - для посвященных! Неужели Оинчы возьмет на себя смелость и назовет вслух священное место?
   - Иди в долину Теренг, за Ябоганский перевал, - сказал, наконец, Оинчы, стремительно обменявшись взглядами со своим спутником. - Там ты найдешь и счастье, и правду, и дружбу.
   - И там хорошие пастбища? - не донес Яшканчи пиалу до рта.
   - Там хорошие пастбища, - кивнул Оинчы, - и места много.
   - А люди там какие? - задала свой вопрос Адымаш. - Дружно живут, не ссорятся из-за травы? Оинчы опять задумался. Потом сказал:
   - Люди везде одинаковые, женщина. Но там есть один человек, который нужен тебе и которому нужен ты, Яшканчи. Ты можешь назвать ему только меня, этого хватит...
   - Кто он? Я знаю его?
   - Чет Чалпан.
   Яшканчи расплылся в улыбке:
   - Знаю Чета! Как же мне его не знать? Кочевали... Он прислушался к шуму дождя и прикрыл глаза. Теперь трава пойдет! Может, и не надо пока кочевать?
   Глава девятая
   НОЧНОЙ РЕЙД
   Друзья всегда опаснее врагов - они держатся за душу человека и безразличны к его телу, а врагам нужно только тело, как носитель жизни, и совсем не нужна душа. И потому любой враг для Техтиека желаннее, чем друг! С врагом проще - торопись убить его сам, не жди, когда он убьет тебя. А вот с друзьями... Не слишком ли их много крутится сейчас возле хана Ойрота?
   А началось все глупо и просто для Техтиека... На условной тропе он услышал призывной свист, знакомый только его людям, натянул повод, сдерживая коня. Из леса вышел исчезнувший больше года назад кайчи Чочуш.
   - Ты? - поразился Техтиек.
   - Я снова пришел к тебе.
   - Правильно сделал. Говори, что тебе теперь нужно? Или ты забыл уговор? Кто приходит ко мне второй раз - приходит навсегда!
   - Я знаю, Техтиек. Но я пришел не один.
   - Тем лучше! Твои друзья - мои друзья!
   Техтиек узнавал и не узнавал старого знакомого. Куда делся тот загнанный и смертельно напуганный парнями зайсана мальчишка? Сейчас перед ним стоял спокойный, уверенный в себе алып, заменивший топшур на боевое оружие. И Техтиек протянул ему руку, как равный равному:
   - Я рад тебя видеть живым, Чочуш!
   - Я тоже рад видеть тебя живым, Техтиек...
   Чочуш повторил разбойничий посвист и на тропе появились четверо великолепных всадников в белых одеждах.
   - Вот мои друзья. Бурханы.
   Техтиек восхищенно прищелкнул языком:
   - Какие у них кони! А?
   - Мне и бурханам нужен приют, Техтиек.
   - Будет! Все будет, алыпы!
   Он привел их в свою пещеру, хотел закатить пир, какого еще не видели горы, но старший из гостей сказал:
   - Не надо шума. Ничего не надо.
   - Вы - гости, а я - хозяин! И мне самому решать, как встречать дорогих гостей! - Техтиек был горд, и ему хотелось, чтобы гости узнали еще и о его щедрости, о его богатствах и его могуществе. - Говори, Чочуш, что нужно!
   Вместо Чочуша ответил старший из гостей:
   - Ничего не нужно. Уймись, ничтожный человек, если не хочешь, чтобы я тебя прихлопнул, как муху.
   Это было неслыханным: его, грозного Техтиека, хотят прихлопнуть! И кто?! Рука Техтиека рванулась к кинжалу и тут же пристыла к его рукояти, не в силах выдернуть оружие из ножен.
   - На колени! - тихо, но требовательно сказал Белый Бурхан.
   И Техтиек опустился на колени.
   Чочуш не поверил своим глазам: перед дугпой Мунхийном стоял в униженной позе человек, одно имя которого наводило ужас на чинов полиции и горной стражи, на караванщиков Монголии и Китая, на любого алтайца, кем бы он ни был - нищим кайчи или знатным зайсаном! Человек, перед которым дрожали его соратники по разбою, сами не знающие страха и жалости! Человек, по которому
   плакали не только тюрьмы Томска и Кузнецка, но и тюремный эшафот!
   - Я навсегда отнимаю у тебя позорное имя Техтиека и даю тебе имя славного хана Ойрота, владыки этих гор и всех людей, которые в них живут! Повторяй за мной! Клянусь своей жизнью и кровью своей, своей памятью и своей смертью, что буду преданно и самозабвенно служить Белому Бурхану - посланцу неба, а также всем его приближенным, как находящимся тут, передо мной, так и тем,
   имен которых я еще не знаю, но все они помечены святостью неба...
   Техтиек слово в слово повторил все, что потребовал Белый Бурхан. Потом ему оголили левое плечо и поставили игольчатое клеймо из перекрещенных молний.
   - Встань!
   Теперь в руках Белого Бурхана дымилась бронзовая чаша, которую он протягивал Техтиеку.
   - Пей! Это - кровь хана Ойрота, в которого ты отныне воплотился! Теперь этим именем ты можешь казнить и миловать открыто, гласно, при любом скоплении людей. Это право дал тебе я, Белый Бурхан - посланец неба!
   Техтиек медленно опорожнил чашу, не чувствуя ничего, кроме отвращения и ужаса. Он вернул чашу, и она тотчас растаяла в воздухе, а по лицу Белого Бурхана прошла гримаса и застыла маской спокойствия и умиротворения...
   Но не было отныне спокойствия и тем более умиротворения в самом Техтиеке! Белый Бурхан сумел на время парализовать его волю, превратив в своего раба. Потом вызвал к себе, подал чашку с каким-то напитком, отдающим плесенью, а когда Техтиек послушно ее опорожнил, сказал почти ласково:
   - Тебе будут нужны помощники, хан Ойрот. Ищи их сам. Тебе потребуется много золота, чтобы купить оружие. Ищи его сам. Тебе надо построить свой военный лагерь в самом неприступном месте Алтая. Строй его сам. Все бурханы будут тебе помогать, но подчиняться отныне ты будешь только мне. Иди.
   И на всю осень, зиму и весну Белый Бурхан забыл о Техтиеке, хотя приказы и распоряжения передавал ему через своих помощников постоянно будто держал его в невидимой, но хорошо ощутимой узде. Теперь настал момент, когда он снова потребовал его к себе, послав с этим приказом Чочуша, которого наконец-то Техтиек мог упрекнуть в нарушении законов дружбы.
   Упреки Чочуш выслушал, улыбнулся:
   - Ты прав как человек. Но теперь ты - хан Ойрот и служишь небу! Техтиека больше нет, а значит, и нет обид между нами.
   Чочуш привел его в пещеру, которую Техтиек не узнал. Белый Бурхан изменил и переделал ее так, что она стала походить на каменный дворец.
   - Сколько же мастеров работало тут! - удивился он.
   - Мастеров не было. Все сделали мы, бурханы. Техтиек с сомнением покачал головой, но Чочуш уже остановил его, указав рукой в левый угол пещеры, где раньше была выбита ниша для награбленных его людьми сокровищ:
   - Там тебя ждет Белый Бурхан. Иди один. Первые шаги Техтиек сделал уверенно, но потом непонятное оцепенение овладело им и, увидев Белого Бурхана,
   он снова упал на колени и склонил голову:
   - Слушаю и повинуюсь!
   - Есть ли у тебя помощники, хан Ойрот?
   - Да. Я их нашел сам.
   - Есть ли у тебя золото, хан Ойрот?
   - Есть, но его пока мало.
   - Строишь ли ты военный лагерь для своих воинов Шамбалы?
   - Я нашел место, Белый Бурхан. Одно из ущелий Аркыта.
   - Ты работаешь медленно, хан Ойрот! - Брови на лице Белого Бурхана шевельнулись, поползли навстречу друг другу. - Я тобой недоволен! Если ты не можешь справиться сам, тебе помогут бурханы!
   - Я все сделаю сам.
   - Нет, ты снова все затянешь! Людьми и строительством военного лагеря будут заниматься бурханы. Ты должен собирать золото для монет Шамбалы! Наши монеты должны быть самыми крупными и включать в себя стоимость сотен золотых рублей, тысяч серебряных ланов и десятки тысяч тугриков! Вот образец монеты в один идам. Их нужны тысячи!
   Белый Бурхан протянул узкую плоскую ладонь, на которой лежала крупная золотая монета, не уступающая по размерам конской подкове. Техтиек взял ее, взвесил на руке:
   - Я займусь золотом.
   - И помни, хан Ойрот, наши идамы должны быть несокрушимы! Они тоже наше оружие! Иди.
   Техтиек вышел из пещеры, сел на камень, вырезанный бурханами где-то в толще горы, подбросил и несколько раз поймал гигантскую монету. Уронил под ноги, она зазвенела от удара о камень, покатилась, тяжело упала, сверкая уже знакомыми гранями скрещенных молний. Техтиек поднял монету:
   - Он прав. Такой монетой можно убить человека наповал! Где же мои люди?
   Они всегда ждали его и никуда не уходили, если даже и была необходимость: гнев Техтиека был страшнее. Но сейчас никого из них нет. Значит, и его людьми теперь командуют бурханы?
   А ведь все они преданы ему от косички на затылке до мозолей на пятках! И он убежден, что любой из них скорее умрет, чем выдаст или не выполнит его приказа! Но теперь, после всего случившегося с ним, он не верил никому:
   всегда на силу найдется другая сила, чтобы ее сокрушить! И таганьрига, прочитанная вдвоем, может перекрыться другой, более страшной клятвой*!
   * Таганьрига - парная клятва, читаемая друг другу.
   Возле камня кто-то остановился. Опять Чочуш? Не доставало еще Техтиеку, чтобы за ним ходили по пятам!
   Он поднял голову. Козуйт, свой.
   - Где остальные? Почему вас никого нет на месте?
   - Тебя увел бурхан. А те, кого они уводят к себе в пещеру, пропадают надолго. - Козуйт спохватился и поспешно склонил голову: - Я слушаю тебя, приказывай!
   Техтиек протянул ему монету, полученную из рук Белого Бурхана. Козуйт недоверчиво взял ее, подбросил на руке, попробовал на зуб, удивленно взглянул на Техтиека:
   - Неужели настоящая? Никогда не видел таких!
   - Это - идам. Мы должны раздобыть золота на тысячу таких монет! Надо брать прииски.
   Козуйт отшатнулся:
   - Но их же охраняют русские стражники!
   - У которых есть ружья? - усмехнулся Техтиек. - Эх, вы! Я еду к Анчи, его кезеры будут решительнее... Да и рудники у них под боком... Передай всем нашим: только золото нужно мне теперь!
   Он отобрал монету у Козуйта и резко встал.
   - Коня!
   Техтиеку было жаль пещеру, ютившую его не один год. Теперь в ней хозяйничают бурханы, превращая ее в крепость. Об этом когда-то мечтал и он, но кто в горах умеет управляться с камнем? Только русские! Не к ним же идти с поклоном... А бурханы управляются сами, будто у них тысяча рук и все они не простые люди, а богатыри, подобно строителю Сартакпаю! Вот и не верь после того, что они тут наворочали, в их небесное происхождение...
   Пещеру Техтиек получил в подарок от одного отшельника, который жил в ней много лет, пока не надумал вернуться к своим единоверцам, пристроившись к китайскому каравану, попавшему в лапы парней тогда еще совсем молодого Козуйта. В живых они оставили только этого старика, клятвы и заверения которого им показались забавными, а длинная белая борода внушала прочно забытое почтение. Техтиек поговорил с отшельником, посадил его на коня и тот привел к этой пещере. "Это не простая дыра в горе! - уверял старик. - Это дыра, через которую ушла в землю чудь белоглазая, напуганная приходом в горы Чагань-хана из северных снегов и белыми стволами берез, появившимися вдруг и сразу!"*
   * Чудь - полумифическое племя мастеров, населявшее когда-то Алтай до прихода русских (Белого Царя - Чагань-хана), таинственно исчезнувшее, хотя и оставившее многочисленные следы.
   Техтиек тогда посмеялся над словами старика, зарубленного по его приказу парнями Козуйта. Но первый же осмотр пещеры показал, что не такую уж и ерунду говорил отшельник. В глубине пещеры попадались многочисленные ниши, вырубленные руками человека, встречалась каменная кладка, сделанная мастерами высокого класса. Казалось, что люди трудились в брюхе горы не один год, а потом бросили все и ушли...
   Неровный перебор копыт на повороте тропы заставил Техтиека насторожиться и он, сделав знак сопровождающим его кезерам, отступил конем в заросли кустарника. Дорога в этих горах была наезженная, и встретиться можно было не только с пастухом или охотником, но и русскими полицейскими, которые нередко стреляли без предупреждения. Но всадников было двое, и одного из них Техтиек узнал сразу - тот самый упрямый орус, что все-таки пришелся бурханам по душе... Не рано ли он возвращается? Мог бы подождать Техтиека и у своего брата кама! Техтиек выехал на тропу и поднял руку с нагайкой:
   - Стой, Ыныбас!
   Техтиек подъехал почти вплотную, бегло окинул взглядом старика, съежившегося в седле, перевел взгляд на ярлыкчи:
   - Ты был у Анчи? Передал ему мой приказ?
   - Да. Я привез брата Оинчы. Можешь поговорить с ним.
   - Мне кам не нужен, - криво усмехнулся Техтиек, - мне нужно его золото!
   - Золото у брата в тайниках. Мы не могли рисковать. Техтиек удовлетворенно кивнул. Он любил, когда его люди поступали осмотрительно и разумно.
   - Хорошо, я возьму его золото сам. Ты знаешь тайники?
   - Да, Оинчы показал их.
   - Ты поедешь со мной, ярлыкчи. А твоего брата мои парни отвезут к бурханам!
   - Я бы хотел это сделать сам. Техтиек нахмурился:
   - Ты знаешь, как я отношусь к людям, не понимающим
   приказ?
   - Я выполняю приказ бурхана Бабыя.
   Техтиек вздохнул и уступил Ыныбасу с братом дорогу.
   Техтиек был по натуре воин и верил только в силу мускулов и оружия, ума и воли. И когда бурханы говорили о завоевании Алтая с помощью воинов Шамбалы, он их понимал. Когда же они начинали рассуждать о силе слова, знаний и доброты, веры и мысли, он только посмеивался. Меч всегда был и всегда будет сильнее книги!
   Когда-то лишь чашка с похлебкой была предметом мечтаний молодого Техтиека. У него, бродяги, не было даже этой чашки, в которую можно было бы налить густой бульон с жирным бараньим мясом. В лучшем случае ему перепадал теертпек, выгнувшийся от старости, да кусок курута, не уступающего по твердости красному камню кремнию. В худшем он, как и сотни его сверстников, питался по весне кореньями, вылитыми из нор сурками да травой.
   Вторым желанием молодого Техтиека было жилье, где он мог бы сидеть выше огня и распоряжаться женой. Тогда он спал среди овец в жердяном загоне или на куче полусгнившего тряпья в каком-нибудь заброшенном аиле, который хозяева поленились разобрать.
   Третья душевная тоска молодого Техтиека - кыс с черными, как ночь, глазами и черной змеей косы до самой земли, усыпанной серебряными монетами и кроваво-красными камнями, у которой гибкий стан, атласная кожа и жаркие руки!.. А досталась ему старая подслеповатая жена старшего брата с тремя малышами у подола...
   Прошло много лет, и сейчас Техтиек легко мог бы осуществить все эти желания, но они уже ушли босыми ногами по тропам детства и юности, и нет им пути назад, как нет обратной дороги у жизни! Если раньше он любое свое желание мог высказать, ссылаясь только на сон, то сейчас может сказать прямо: дай мне это, потому что оно мне нравится и нужно! И на всем Алтае не нашлось бы человека, который посмел ему отказать!
   - Звездный конь вокруг прикола обежал, хан Ойрот,- сказал Ыныбас глухо, чуть ли не шепотом, - светать скоро будет...
   Техтиек взглянул на небо. Кончается его время - время хозяина ночи. Света солнца Техтиек не любил и боялся его. Особенно, когда этот свет заставал его на опасной дороге...
   Через час-другой надо будет искать место для дневки. Сейчас, когда Техтиека за неудачный налет на золотой прииск в Байголе особенно усиленно ищут, болтаться днем в горах - смертельно опасно. Тем более, в этом месте, где горные стражники хорошо освоились и не плутают на тропах!
   А все испортили парни Козуйта, напоровшиеся на стражников и затеявшие с ними бестолковую перестрелку. Самое скверное, что одного из них стражникам удалось поймать и передать полиции, где кезер признался, что люди, напавшие на прииск, посланы известным в горах бандитом Техтиеком. Совсем не исключено, что он и подсказал удобное место для засады! Знать бы - где...
   Сейчас Техтиек бродил по Теректинским горам, под самым носом у полицейских, и вряд ли кому пришло бы в голову искать его именно здесь! Но осторожность - всегда выгодна и сотни раз выручала Техтиека из неминуемой беды... Да и ярлыкчи Ыныбас, хорошо знающий русские порядки, настаивал все время именно на осторожности, хотя у него могли быть и свои причины на это. Главное, что он прав.
   Конечно, сам Техтиек мог бы и не ехать в этот опасный ночной рейд золото из тайников Оинчы и самую Чейне доставил бы и ярлыкчи, да и к Анчи можно было послать другого человека - мало ли их под рукой, ждущих только знака или слова! Но он сам настоял на этой поездке перед бурханами:
   - Я заставлю их шевелиться всех! А то попрятались по горам и долинам, нос высунуть боятся! Хватит с меня неудачи Козуйта...
   Пунцаг кивнул головой, соглашаясь с доводами хана Ойрота, а Чочуш решительно воспротивился:
   - Всегда лучше переждать беду, чем идти ей навстречу! Нет нужды хану Ойроту везде и всюду быть самому! Да и зачем?
   Но и эти слова отвел Техтиек:
   - Здесь, на слиянии Чуй и Катуни, мне сейчас оставаться опаснее, чем там, в Теректинских горах! Там полицейские не будут меня искать... Кто я для них? Грабитель и вор! Я могу быть только на дорогах, по которым идут караваны купцов-чуйцев...
   Подумав, Чочуш согласился с Техтиеком. Он тоже неплохо знал русских полицейских! У них вся надежда на кулак в перчатке: сжатым - морды бить, распрямленным - честь отдавать...
   - Пусть едет!
   Техтиек родился там, где пять речек Громотух вытекали из горного гребня, носившего название "Пять братьев". До десяти лет Техтиек переплыл все пять Громотух и побывал на заколдованном гранитном гребне, но не нашел там пяти потоков воды и понял, что не всему надо верить, что считается очевидным. Услышав про гору Уженю, что внутри ее стоит чугунная юрта Эрлика, он съездил к ней, но никаких железных дверей не нашел и хозяина горы не встретил - ни в образе зверя, ни в виде духа или человека. Уженю была просто гора, как все, - такая же серая, голая и неуютная, на ее камнях грелись ящерицы, а между камнями рос зеленый мох и разводистый сине-розовый чебрец... И второй вывод сделал для себя Техтиек: легенды, как и цветы, существуют только для того, чтобы развлекать ими людей. Легендами взрослых, цветами - детей!..
   Занималась заря за спинами всадников, отсвечивая на вершинах гор червонным золотом. Техтиек обернулся к спутникам, дал знак поторопиться: версты через три будет заброшенная старательская избушка, где можно пересидеть долгий августовский день, выспаться, поесть и все приготовить к очередному ночному переходу.
   Над избушкой вился дымок. Приложив ладонь козырьком к глазам, Техтиек долго разглядывал стоянку старателей-золотодобытчиков, но ни коней, ни других примет, что в избушке расположился отряд полиции или горной стражи, не обнаружил. И все-таки идти вниз было опасно. Ыныбас осторожно дотронулся до плеча Техтиека и показал пальцем влево от домика. Там кривлялся в танце босой оборванный человек, размахивая содранной с головы
   шапкой. Техтиек усмехнулся: такие пляски он уже видел не раз.
   - Золото нашел. Фарт, - сказал он по-русски.
   - Что же нам делать теперь? - Ыныбас не скрывал тревоги. - Сам-то он уже отсюда не уйдет!
   - А я его и не отпущу! - криво усмехнулся Техтиек и ловко сбросил винтовочный ремень с плеча.
   Ыныбас даже не успел сообразить, что собирается делать Техтиек, как грохнул винтовочный выстрел, утонув в горах, как в тюке с шерстью. Пляшущий человек замер на мгновение и тотчас рухнул на каменистый берег реки, раскинув руки.
   - Зачем ты его убил, хан Ойрот? - спросил Ыныбас недоуменно.
   Техтиек спокойно передернул затвор, выбрасывая дымящуюся гильзу и досылая второй патрон:
   - Счастливчика всегда убивают, ярлыкчи. Или убивает он.
   Ыныбас молча опустил голову. Он сам был среди золотоискателей и знал их нравы. Пожалуй, Техтиек прав. Этот счастливчик им всем бы горло перегрыз, чтобы отстоять свой фарт!
   Осмотрев домик и загасив никому не нужную печь-каменку, растопленную старателем для того только, чтобы вскипятить воду и простирнуть свои пожитки, Техтиек и Ыныбас подъехали к трупу. Счастливчик выплясывал зря:
   на золотую жилу он не наткнулся, а в руке сжимал небольшой самородок, принесенный Ануем с далеких отсюда гор - самородок был хорошо обкатан и давным-давно потерял свою первоначальную форму. Но золото всегда ослепляет человека, и этот бедолага не покинул бы счастливого места до тех пор, пока не перерыл весь песок на берегу и не уморил себя голодом.
   - Похоронить надо, - обронил Техтиек. - Я не люблю оставлять следы... Он сделал знак своим кезерам и искренне вздохнул: - Жаль дурака!
   Ыныбас кивнул, не отрывая взгляда от лица покойного. Ему казалось, что где-то он уже видел этот шрам на левой щеке и эти серые глаза, но так и не мог вспомнить.
   Чейне ойкнула, увидев Ыныбаса, и всем телом прижалась к нему, не обращая внимания на Техтиека и его воинов.
   - Ты приехал! - ворковала она. - Я знала, что ты приедешь ко мне! Я видела сон! Я просила Ульгеня, чтобы он прислал тебя, и добрый бог меня не обманул! Ты за мной приехал, да? Ты теперь отвезешь меня в свой большой и новый аил, да?
   Ыныбас осторожно высвободился из ее объятий и повернулся к Техтиеку, сказал смущенно:
   - Это и есть Чейне, которая нужна бурханам. Тот кивнул и, спешившись, сам подвел коня к аилу, но привязывать его не стал, давая понять хозяйке, что гостить он здесь не собирается и со всеми сборами придется поторопиться.
   - Собери самые необходимые вещи в арчмак2, - сказал Ыныбас озабоченно, - мы должны уехать до рассвета.
   - Ты не хочешь поговорить с моим отцом? - удивилась Чейне и сделала шаг назад.
   - Мне не о чем говорить с твоим отцом!
   - Как? Разве ты не берешь меня в жены?
   - Когда я буду брать тебя замуж, я буду говорить с твоим мужем! Собирайся, меня ждут люди.
   Неожиданно Чейне заупрямилась
   - Муж меня вернул моему отцу, и я теперь живу в его а иле!
   К ним подошел Техтиек, кашлянул в кулак:
   - Вот что, ярлыкчи. Уговаривать эту козу тебе придется долго, а мы не можем ждать. Возьми Идам, а мы едем к Анчи! Когда вернемся, вы оба должны быть готовы в дорогу! С ней или без нее - все равно... Ты меня понял? Красивую молодую женщину, нужную бурханам, мы найдем в любом аиле.. - Он вложил в ладонь Ыныбаса колючий брусок и сел в седло. - Помни: с ней или без нее!
   - Куда же вы, гости? - всполошилась Чейне. - У нас с отцом есть арака и мясо!
   - В другой раз! - буркнул Техтиек и взмахнул плетью.
   Ыныбас влепил Чейне пощечину и взял повод:
   - С тобой не в куклы играют! Чейне упала лицом в ладони:
   - Прости меня, я совсем потеряла голову от счастья...
   - Я подожду, когда ты ее найдешь! - зло бросил Ыныбас.
   Он не терпел упрямства и капризов. Особенно - женских. Уступи Чейне сейчас - завтра она заставит его сесть в седло ынырчак*!
   * Деревянное седло особой формы для перевозки незначительных грузов, в том числе и забитых на обед овец Сидеть в нем считалось унизительным
   - Догони их! Верни!
   - Я ухожу с ними.
   Ыныбас занес уже ногу в стремя, когда Чейне подскочила к нему, повисла, из ее глаз полились слезы. Еще мгновение - и она завоет в голос. Ыныбас резко повернулся, схватил ее за узкие плечи, сильно встряхнул.
   - Мне не нужна похотливая и глупая жена! Иди к отцу, и пусть он ищет тебе такого мужа, который нужен одной тебе!
   - Ты мне нужен! Ты!
   Услышав крики и разговоры, из аила, не выдержав, вышел Кедуб. Вынул трубку изо рта, кашлянул:
   - К нам гости, Чейне? Почему ты не ведешь их к очагу? Ыныбасу ничего не оставалось, как бросить повод Чейне и пойти на голос старика.
   - Здравствуй, Кедуб. Это я, Ыныбас.
   - Здравствуй, - насмешливо отозвался тот. - Разве столько шуму наделали только вы двое? А мне показалось, что к нам приехало много горластых гостей!
   - Они только проводили меня до твоего аила, Кедуб.
   - Тогда входи.
   В аиле стало наряднее - появились новые ковры, блестела лунными шарами на спинке высокая железная кровать, попыхивали бронзовыми и серебряными заклепками сундуки, составленные горкой, венчал которую пузатый медный самовар. Старик выжидательно взглянул на гостя:
   что скажет этот орус? Не хуже, чем в русской избе, теперь у них с Чейне в аиле! Но, видимо, особой гордостью старика Кедуба было зеркало, подвешенное над кроватью, в которое он поминутно смотрелся, чмокая губами от восторга.
   Ыныбас сел выше огня, взял протянутую ему пиалу с чегенем, выжидающе поглядывая на вход. Когда же его откроет рука Чейне, чтобы он смог посмотреть в ее глупое и заплаканное лицо при свете хорошего огня в очаге?
   - Какие новости в горах? - спросил Кедуб, явно огорченный, что гость не вскинул восхищенно при виде его богатств руки и не покачал изумленно головой.
   - Много новостей! Хан Ойрот вернулся, сейчас народ собирает под свою руку. Белый Бурхан несет людям слово правды и меч возмездия его врагам...