Страница:
* * *
– Ожерелья! Ожерелья! А кому ожерелья! Блестят-переливаются, на шейку надеваются! Ожерелья кто купил – верно денежку вложил! А кольца кому – колечки! Размеры для всякого человечка!
Снайперский пинок – и калитка, не успев охнуть, отлетела к забору.
– Девушкам-красавицам украшенья нравятся! Подходи, торгуйся, душка – уступлю, поди, полушку!..
Зыркнув по сторонам и не приметив ни одной живой души ни в цветнике, ни во дворе, отрок Сергий разухабистой походкой завзятого коммивояжера направился в дом, размахивая на ходу сверкающими связками трофейных драгоценностей.
– Гребни-серьги-кольца! Хочется – не колется!..
Прихожая... Никого. А туда ли я попал-то вообще?.. Как-то это подозрительно не так... Честно говоря, я что-то вроде пещеры ожидал... Или там развалин каких... Ну, да ладно. Пришел – все посмотрю. Авось, глядишь – у хозяев спрошу, где этих замшелых старушенций искать. Где-то поблизости должны уж совсем быть... Как их там?.. Ага. Энохла, Мания и Агапао.
Куда теперь? Налево? Направо? Прямо? А, может, дома нет никого? По грибы ушли? Ладно, пошли направо – начало осмотра...
Судя по жестким, прибитым к полу стульям и дырявой над ними крышей это была комната для приема гостей. Пустая. А вон еще куда-то дверь. Может, хозяева там...
– ...Убит!
– Е-4!
– Ранен!
– Е-5!
– Ранен!
– Е-6!
– Мания!!!
– Убит?
– Так не честно!!!
– Ну так убит, или нет?
– Ты жульничаешь!
– Кто? Я?! Как бы это, интересно мне знать?!
– Не знаю! Но как-то!
– Ха!
– Ты подглядываешь!
– Сама ты подглядываешь! Глаз у Энохлы!
– Все равно! Почему ты тогда в семнадцатый раз подряд выигрываешь?!
– Это не я подглядываю, это ты играть не умеешь!
– Ха! Ну, давай тогда в шахматы.
– Не хочу.
– Ну, в шашки.
– Тошнит.
– А когда тошнить перестанет?
– Не скоро! Уже от одного этого слова – "шашки" – тошнит! Бе-е-е!..
– Ну, тогда давай в города.
– При существующем уровне урбанизации это игра на пять минут!
– И в деревни.
– На шесть!
– Тогда в го.
– Опять!.. Фу-у-у!..
– Ну, тогда сходи, возьми у Энохлы глаз и поработай в свинарнике!
– Нет, давай лучше в шахматы.
– Конь g-1 на f-3!
– Ты играешь этот дебют уже в семьдесят четвертый раз!
– А он мне нравится!
– Пешка на а-6!
– А сама-то!..
"Это они?!" – Волк осторожно просунул голову в слегка приоткрытую дверь.
Сказать, что увиденное жилище и его обитательницы абсолютно не соответствовали составленному им мысленному образу – значит, не сказать ничего. Где отвратительные старухи с грязными спутанными космами? Где ветхая избушка с затхлыми, заплесневелыми рушащимися стенами?..
В уютной светлой комнате, густо заселенной скульптурами мускулистых воинов из белого и розового мрамора, на двух соседних диванчиках в обществе бескрайних подносов со всевозможными фруктами, печеньем, булочками и лепешками с вареньем развалились две пухленькие старушки лет под восемьсот-девятьсот, с сиреневыми кудрявыми волосами и в розовых гиматиях. Рядом, на кругленьком кривоногом столике, стояло блюдо с финиками в меду и амфора с лимонадом. Пол был усеян бесчисленным множеством желтых и голубых подушек всех возможных форм и размеров – наверное, на тот случай, если хозяйкам комнаты надоест лежать на диванах и они захотят сменить обстановку. Из огромного распахнутого в сад окна доносилось пение птичек, запах цветущих магнолий и навоза и чье-то отдаленное, но действующее на нервы ворчание. Серый не удивился бы, если бы узнал, что это была та самая Энохла, наверное, такая же розовенькая и жизнерадостная.
Но что-то было не так.
Чего-то не хватало.
Чего-то такого, что обязательно должно было здесь присутствовать.
И он понял, чего.
Пергамента, чернильницы, перьев, шахмат, шашек и го.
Все партии игрались грайями в уме. Чтобы не сказать, "вслепую".
Во дают, старые вешалки!.. Интеллектуалки!.. Таким мои бусики-браслетики и даром не нужны, поди... Юхнулся мой планчик-то...
Единственно верное решение пришло мгновенно.
– А почему вы не играете в марьяж? Или в покер? Или, наконец, в "дурака"?
Старушки, как по команде, повернули головы в его сторону.
"Во что, во что?" и "А что это такое?" прозвучали почти одновременно.
– Это – известные карточные игры. Хотите, научу? – и, не дожидаясь ответа, Серый небрежно бросил на пол содержимое ювелирного магазина среднего достатка, и из потайного кармана штанов извлек любимую колоду весьма кстати крапленых карт.
– Я – коробейник Ликандр. Хожу по миру, продаю всякие безделушки – золотишко-серебришко, камешки разные самоцветные... Но самое главное мое сокровище вот. Называется "карты", – ловким жестом разделив колоду пополам, протянул он пощупать картонные прямоугольники грайям. – С их помощью можно развеселиться, если скучен, завести друзей, если одинок, разбогатеть, если беден... Ну, или наоборот... Впрочем, это уже не интересно.
– Ты что думаешь? Что мы не знаем, что такое карты?
– Может ты считаешь, что мы и гадать-то не умеем?
– А при чем тут гадать? – несмотря на отсутствие зрителей, картинно пожал плечами Волк. – В них играть надо, а гадать можно и на апельсинах!
– В карты?
– Играть?
– Ясен день! А вы что думали? Ну так научить, или как?
– Учи, коли не шутишь!
– Бери печенье, Ликандр! Наливай лимонад!
– Садись поближе, гостенек!
– Ну-с, – важно произнес Серый, пристроившись на самом большом пуфике и протирая о рукав банан в шоколаде. – Начнем с "дурака"...
Через час под его чутким руководством Мания выигрывала у Агапао уже пятую партию подряд. К обоюдному восторгу проигравшая старушка залазила под рахитичный столик и кукарекала, с грохотом переворачивая при этом все, что находилось в пределах досягаемости ее коротких ручек и ножек.
Одной из первых пала жертвой расписная амфора.
Хоть Серый и успел перехватить ее в последний момент, но все равно было уже слишком поздно. От удара об единственные в комнате десять квадратных сантиметров пола, не занятых подушками, она треснула, и остатки липкой сладкой жидкости веселым ручейком закапали на руки лукоморца.
– Тьфу ты, зараза, – громко выразил он свое отношение к происшедшему и поскорее выбросил негодную посудину за окошко в крапиву. Там, похоже, она приземлилась на что-то мягкое, что издало звук, странно похожий на "Ой".
– Кажется, я поросенка вашего пришиб...
Предположение Серого вызвало новый приступ хохота.
– Нашего!..
– Они у нее по три раза в день разбегаются!
– Опять, наверное, Энохла сама с собой в нарды играет!
– А почему она не играет с вами?
– Потому, что третий – лишний!
– И бурак выдергивать кто-то должен!
– Не бурак, а бурьян!
– Еще одна юная натуралистка на мою голову!..
– Горожанка изнеженная!
– И вообще – свиньи, куры, сад, цветник – это была ее идея.
– Цветы хорошо пахнут.
– Она думала, что мы тоже будем там работать!
– Она точно не думала, что ТЫ будешь там работать.
– Она же из ума выжила! Грайии – копаться в земле! Она бы еще коз пасти пошла! Или на кифаре на виноградниках играть!..
– Ну, Мания, не будь такой жестокой. На кифаре она играет не так уж и плохо...
– Да, неплохо. Если бы у нас было одно ухо на троих! Ее понятие о сельской жизни меня убивает! Жимолость!.. Цыплята!.. Еще немного – и крестьяне вообразят, что здесь поселилась Фертила и начнут паломничество!
– Хоть какое-то будет разнообразие... – неожиданно вздохнула Агапао.
– Тебе очень хочется с ней поссориться?
– Мне очень хочется найти наше предназначение... – неожиданно посерьезнела Агапао.
– О-о-о!.. Начинается!.. – в картинном отчаянии хватаясь за голову, простонала ее сестра. – Хочется-перехочется!
Тут волчье любопытство не выдержало.
– Извините, конечно, бабушки, что лезу не в свое дело... Но о чем это вы все толкуете? Какая кефира? Какие цыплята? Какое предназначение? И почему все-таки ваша Энохла с вами не играет?
– Я же сказала: третий – лишний!
– Ладно, не обращай внимания, вьюноша, – махнула рукой Агапао.
– В самом деле! Давай-ка лучше показывай следующую игру!
– Да-да, как ее!..
– Покер. Только понадобится бумажка. Или пергамент. Или папирус. Что там у вас изобрели, чтобы вести запись...
Вдруг Волк растерянно замолк.
– Вон, возьми пергамент в ореховом шкафчике в углу.
– Чего молчишь-то? – первой забеспокоилась Мания.
– Ты что, забыл, как в него, этот покер, играть? – встревожилась Агапао.
– Да нет... Просто я вспомнил, что с записью могут возникнуть некоторые проблемы...
– Не волнуйся, мы обе грамотные!
Серый хотел было уточнить, что не в грамоте дело, но внутренний голос отсоветовал ему делать это, и он продолжил:
– И, к тому же, тут, и в марьяже, кроме этого, понадобится третий человек...
– ???!!!
– Ну, втроем надо в него играть, то есть.
– Что?!
– Три человека, говорю, надо.
– ЭНОХЛА!!! – в один голос взревели старушки. – Энохла! Бегом сюда! Ликандр, кричи!!!
– А-а-а-а-а!!!..
– Да не так кричи!..
– А как?
– Кричи "Энохла"!
– Зови ее!..
– Давайте все вместе!
– Три-пятнадцать!
– Э-НОХ-ЛА!!! Э-НОХ-ЛА!!! Э-НОХ-ЛА!!! Э...
– А не проще ее сбегать позвать?
– Сама придет.
– Три-пятнадцать!
– Э-НОХ-ЛА!..
Где-то в глубине дома хлопнула дверь, потом другая, и, чуть не вынеся третью, в комнату влетела еще одна старушка, как две (или три?) капли похожая на двух первых.
– Вы что тут – с ума посходили? У меня аж куб... грабли из рук выпали! Я уж думала, что у вас, бездельниц, пожар случился! Или крыша обвалилась! Хотя почему она все-таки не обвалилась от вашего ора – я не по...
И тут ее единственный глаз цвета пламени узрел гостя.
– А это еще кто у вас тут?
– Энохла! Смотри!..
– Это – бродячий торговец драгоценностями Ликандр! Он сейчас научит нас игре для троих!
– Что?..
– Что слышала, сестра! Игре для троих!
– В кости, что ли?
– В карты!
– Но на картах ведь гадают...
– В карты играют!
– А гадать и на апельсинах можно!
– Но если так... То... Предназначение...
– Да, сестричка. Да.
– Боги Мирра!..
Поросенок под окном вздохнул и грузно наступил на что-то керамическое.
Через пять часов три сестры уже умели играть во все карточные игры, какие только Серый смог припомнить. В ход пошли даже "шантоньский дурак", "Акулина" и "верю-не верю".
До испуганных случайных прохожих полдня доносились таинственные фразы, принимаемые ими за отрывки новейших гимнов:
– ...хода нет – ходи с бубей!..
– ...она просто перезаложилась на третью даму...
– ...ага! Без лапки!..
– ...шесть пик – сталинград!..
– ...за полвиста выходи!..
– ...привет, валет!...
– ...кукареку!!!..
– ...ха-ха-ха!..
– ...по старшей!..
– ...простая...
– ...три туза...
– ...не верю!..
– ...Ага!!!..
Грайи все схватывали буквально на лету. К концу мастер-класса Волка не покидала уверенность, что через пару дней практики садиться с ними играть на деньги будет вершиной глупости. Даже краплеными картами. Или, скорее, "тем более, краплеными".
У него так и чесался язык снова спросить у бабок про их загадочное предназначение, и каким образом оно могло быть связано с колодой потертых вондерландских карт, по случаю прихваченной им из заведения мастера Вараса за день до отъезда.
Но, не получив ответа в первый раз, он не думал, что получит его во второй, а настраивать против себя шубутных старушек ему не хотелось – у него еще была важная задача, ради которой он не мог рисковать их расположением даже из-за непонятной тайны.
– Что-то засиделся я у вас, – проглотив последний банан в шоколаде, отрок Сергий сделал вид, что засобирался.
– Постой, Ликандр!
– Ты куда?
– Ну, как куда? Волка и продавца ноги кормят. А что-то в последнее время мой товар и так неважно расходиться стал... Говорят – мещанство... А вот приятель мой торговец скульптурой Литотрипс наоборот только успевает новые кошели под деньги покупать... Мода, что поделаешь...
– Ха! Мода! Я бы, например, лучше украшения носила!
– А я – статуи покупала!
– Тебе еще этих бесплатных мало!
– Послушай, Ликандр! – вдруг схватила его за руку Энохла. – Ты помог нам, мы поможем тебе.
– А и верно, сестрички!
– И правда что, Энохла! Надо отблагодарить такого уникального молодого человека!
– Ты говоришь, у вас там, в долине, статуями торговать выгоднее, чем драгоценностями?
– И выгоднее, и воруют меньше, и в случае чего от разбойников есть чем отбиться, – глубокомысленно подтвердил Волк.
– Ну так вот. Мы порекомендуем тебя...
– Тебе...
– ...одних наших родственниц. Может, ты слышал про них. Они наши троюродные внучатые племянницы.
– Они занимаются скульптурой? – с туповатой невинностью спросил Серый.
– Да.
– Они горгоны.
– ЧТО?!
– Ликандр, не бойся.
– Это не должно тебя беспокоить.
– Мы напишем тебе рекомендательное письмо.
– Главное – предъявить его до того, как они увидят тебя.
– И не смотри им в глаза.
– У них этой скульптуры – просто штабелями лежит.
– Некуда складывать.
– А выбрасывать жалко. Некоторые – просто шедевры.
– Да-да. Вот, посмотри вокруг – разве тебе не нравится?
– Правда, живут они далековато...
– На Барбосских островах.
– Ты, наверное, и не слышал про такие никогда?
– Конечно, не на всех сразу...
– На одном из них – на Каносе.
– Мы тебе нарисуем карту...
– И дадим крылатые сандалии...
При слове "сандалии" Серый страдальчески поморщился.
А поросенок под окном прихрюкнул.
Или закряхтел.
– Ты не помнишь, Мания, где они?
– В красном сундуке на чердаке.
– Крылатые? – умудрился, наконец, вставить слово в разговор и Волк.
– Да. Но ими очень просто управлять.
– Просто говори им "вверх", "вниз", "вправо", "влево"...
– И так далее...
– Пока они не привыкнут к тебе.
– Потом они будут просто тебя чувствовать.
– И они отнесут тебя, куда угодно.
– Они волшебные?
– Волшебные?.. Они крылатые.
– Очень редкая порода.
– Гнездятся только на вершине Мирра.
Похоже, поросенку под окном надоело валяться на одном месте, и он, шумно ломая стебли травы, решительно направился куда-то прочь.
Волк тоже заторопился.
– Не спеши, Ликандр! – придержала его за рукав Агапао.
– Поужинай с нами!
– И можешь остаться ночевать, а наутро пустишься в путь.
– Туда лететь дня полтора – два.
– Поэтому мы уже не летаем так часто к нашим девчонкам в гости, как раньше.
– Далековато для нас уже кажется, хе-хе...
– Хе-хе...
– Да нет, мне бы поскорее надо. Еще светло во всю. Спасибо вам за предложение, за помощь...
– Ну хоть лимонаду попей...
– Там селяне, кажется, должны были принести дары.
– Опять, наверно, одни бананы в шоколаде...
– М-да. Ну, ладно. Пожалуй, лимонадику с бананчиками я еще чуть-чуть попью, – с фальшивым вздохом сразу сдался Серый.
Затолкав в переметную суму собранные с пола драгоценности (те, которые не слишком далеко закатились), карту и сухой паек, упакованный на дорожку ему благодарными грайями, отрок Сергий на прощание обнялся со старушками.
– Ликандр! Тебя, наверное, нам боги Мирра послали за все наши переживания!.. – прослезилась Агапао.
– Заходи к нам в гости... в любое время... когда будешь в нашей стороне... – подозрительно засморкалась Мания.
– Спасибо тебе... Ты сам не знаешь, как это для нас было важно...
– Ну, что вы... – смутился Волк, чувствуя почему-то себя последним мерзавцем. Ох, слава Богу, Иванушки нет рядом... – Ну не надо плакать... Буду в ваших краях – обязательно загляну. А чтоб повеселее вам маленько было – хотите, анекдот расскажу?
И, не дожидаясь ответа:
– Ну, вот. Играют в марьяж двое приятелей против еще одного мужика. И в решающей партии один не знает, с чего ему зайти, чтобы другу подмастить. И смотрит на него. А друг понял, что тот от него хочет, и руку к сердцу прикладывает. Ну, тот, первый, думает: "Раз сердце – значит, черви." И пошел в черву. И мимо!!! И продули они. И после игры тот, второй, у первого спрашивает: "Что ж ты мне червы подсказывал, если у тебя одни пики были!!!" А тот отвечает: "Причем тут червы? Я руку к сердцу прикладывал! А сердце как делает? Пик-пик!!!.."
Старушки сквозь слезы захихикали, а Серый, пока не захлюпал носом сам и не признался во всех своих злокозненных намерениях, подхватил сумку и, помахав рукой, заспешил к выходу.
Энохла, семеня рядом с ним, показывала путь на чердак, где хранились чудесные сандалии.
– А как же я верну их вам? – вдруг озадачился Волк. – Когда ведь еще сюда соберусь-доберусь – не ближний свет-то...
– Да проще простого! – воскликнула грайя. – Только скажи им "домой" – и они мигом умчатся сюда сами. Это – самая быстрая пара за много лет! Чистопородные!
– А не потеряются? – засомневался отрок Сергий.
– Да ты что! Боги Мирра специально...
Энохла поднялась почти до конца лестницы и вдруг замерла. Серый с ходу уткнулся ей в спину.
– Что там?
– Кто это сделал?!
– Что?
– Это!!!
Волк выглянул из-за ее плеча.
Красный сундук был открыт, и при ярком солнечном свете, беспрепятственно вливающемся в огромную дыру в соломенной крыше дома, были ясно видны разбросанные вокруг него вещи.
Никаких сандалий среди них не было.
Старушка издала яростный вопль.
– Проклятье!!! О, Боги!.. Будь ты проклят, негодяй!!!..
– Кто?
– Я должна была догадаться!
– Что?
– Это этот подлый Нектарин! Он подслушивал! О, исчадие Сабвея!..
– Кто такой Нектарин? – Лукоморец начал понимать, что произошло что-то нехорошее.
– Подлая змея, называющая себя героем! Отвратительный слизняк с отвагой зайца! Теперь я поняла, что ему в действительности было надо! Не старые глупые грайи! Нет... О, как же мы могли быть так слепы и беспечны...
– Да что случилось-то?..
– Наши внученьки, наши маленькие горгоночки в опасности! Ох, деточки!..
От такого подхода к вопросу отрок Сергий чуть с лестницы не свалился, но вовремя ухватился за грайю.
– Но они же бессмертные?.. – смог даже выговорить он вместо "ничего себе, деточки."
– Голотурия и Актиния – да, но не Медуза! Я чувствую, ему тоже нужна ее голова!
– Тоже? А кому еще?
– Ну, как кому? Ты же не думаешь, что они сами высекают все эти статуи из какого-то дурацкого мрамора?
– Но до сих пор ведь обходилось?..
– Да, конечно. Всегда обходится. Но все равно – я каждый раз так волнуюсь, так волнуюсь!.. Эти герои могут быть такими навязчивыми!.. А этот Нектарин так просто чокнутый какой-то! Все нормальные герои всегда приходят прямо к нам и спрашивают, как найти Горгон. И не то, чтобы мы от кого-то это утаивали...
Со стороны гостя донесся какой-то странный звук, как лягушку раздавили.
– Что ты говоришь? – прервала причитания на полуслове Энохла.
– Нет, ничего... – невнятно пробормотал тот, необъяснимо краснея.
– Ну, так вот – а про этого слава нехорошая идет, что он победил...
Ах, победил. Герой, типа. Конкурент, значит.
Ну, этого я не потерплю. Пусть пеняет на себя.
– Ничего, не волнуйтесь, бабушки, я с ним разберусь.
И Серый, сиганув сквозь дыру на землю, стрелой понесся от гостеприимного дома туда, где Мека караулил Масдая.
* * *
Она смахнула с пергаментного листа романа непрошеную слезу, грозящую размазать как минимум шесть строчек страницы триста три в "Гегемоне и Изоглоссе". Она всегда плакала, когда читала эту сцену. И следующую. И ту, которая следовала за ней. И после нее. И потом еще одну. И так – до конца. Редкий носовой платок дотягивал до середины поэмы.
"...приди, Изоглосса.
Шаг твой летучий услышать хочу я в ночи бессонной.
Глазом таинственным смотрит луна, наш грустный свидетель
Страсти безумной, прощанья с тобой, слез и печали..."
Она в изнеможении откинулась на каменную стену своей маленькой потайной пещерки.
Какая страсть!.. Какая любовь!.. Какие муки претерпевала несчастная Изоглосса ради того, чтобы встретиться с возлюбленным на краю могилы и вместе принять смерть от мстительной руки ревнивого царя Анакретона!..
Вот это жизнь!
Вот это настоящая любовь.
Какая могла бы быть у них с Нектарином...
Она захлопнула фолиант, прижала его к груди и, зажмурив глаза, представила: это не Изоглосса, а она сама, переодетая мальчиком, пробирается в темницу, и не к Гегемону, а к Нектарину, и говорит ему: "...Боги послали мне знак – зяблик запел у колодца. Вестник он добрых вестей – план мой побега удастся...". А Нектарин ей в ответ: "Слово я дал умереть – боги свидетели были, клятва моя нерушима, должен я завтра принять смерти простое объятье..."
Нет.
Так не хорошо.
Только встретились наконец-то – и сразу умирать. Да еще вместе. Нет. Лучше представить, как в "Хлориде, дочери Аммония". Он как будто приезжает свататься к старшей сестре – ну он же не знал, как будто, что она такая мымра, но в день помолвки встречает меня в саду под оливой и говорит: "Спала с очей пелена... Только Светило узрев, чары Луны забываешь..." А я ему...
– – Вон она!!!
– – Ах ты, бездельница!!!
– – Книжки опять свои читает!
– – Ишь ты, куда спряталась!
– – Думала, мы ее здесь не найдем!
О, боги Мирра!..
Только не это!!!
Сестры!!!..
Она быстро сунула книжку в куст ананасов и как ни в чем ни бывало помахала мгновенно вспотевшей ладошкой несущимся прямо к ее потайному месту сестричкам-змеюкам.
– А я тут сижу, на море смотрю...
– Ага... На море...
– А там что?!
– Где?
– Там!!!
– Где – там?
– За спиной!
– Ананасы?
– Не прикидывайся дурочкой! За виноградом в скале что?
– Ничего!..
– Щаз! – Рия, наконец, добралась до пятачка, на котором еще минуту назад так безмятежно предавалась мечтам влюбленная девочка, и, отбросив театральным жестом толстую портьеру из виноградных листьев в сторону, открыла всем на обозрение вход в ее потайное убежище.
– Ты не имеешь права! Уходи отсюда! – Она бросилась к сестре, но было поздно.
И она, и подоспевшая весьма кстати Ния уже разглядывали, хихикая, ее сокровища.
Святилище ее героя, ее кумира, ее бога было осквернено.
Жизнь, такая прекрасная и волнующая еще минуту назад, была окончена.
– Мими, деточка, – скорчив назидательную физиономию, обратилась к ней Ния. – Ну, ты сама понимаешь, что ты такое делаешь, а? Ну, ты понимаешь, кто ты, и кто он, а? Такие, как он...
– И посмотри на свою прическу! Это же стыдобушка! Узамбарские косички! Это же додуматься надо! Тоже, поди, в своих... книжках... вычитала?
И что это у тебя там за склад?
– Выбрось эту гадость немедленно! Ты бесчестишь всю нашу семью, бестолковая девчонка! – Рия решительно двинулась вперед, и разрушение было у нее в глазах. – Откуда только она все это натащила!..
– Не тронь! Уходите!!!.. – и снова слезы хлынули из ее глаз, но в это раз это были слезы бессильной злости и отчаяния.
– Ты на кого кричишь!..
– Что вы понимаете вообще в жизни!.. Дуры!.. Старые девы!.. Шпионки!.. Ненавижу!.. Видеть вас больше не хочу!!!..
После такого позора оставалось только умереть.
И она, не разбирая под ногами дороги, бросилась вниз, захлебываясь от рыданий.
* * *
Усталое, но довольное солнце не спеша приближалось к горизонту, когда голодный и чрезвычайно злой Серый увидел прямо по курсу еще один остров.
Теперь, угрюмо подумал он, он, кажется, стал понимать, почему острова назвали Барбосскими. Потому, что их тут как собак нерезаных, и никто не знает, как который из них называется.
Дело было в том, что карта, нарисованная заботливыми грайями, отправилась в самостоятельный полет с первым порывом ветра над морем, а аборигены, считающие каждый остров, на котором могло поместиться более десяти избушек – государством, а архипелаг – супердержавой, давали своим родным странам сугубо индивидуальные названия, забывая при этом сообщить их остальным. Как-то раз, опросив жителей каждого из трех островов на предмет названий двух соседних клочков суши, расположенных поблизости, запутанный вконец Волк получил шесть различных имен. Держа в памяти школьные уроки математики, продолжать эксперимент он не решился.
Конечно, он пробовал и просто спрашивать, где тут, мол, у вас живут Горгоны, но, так как каждый раз ответ состоял из взмаха руки в неопределенном направлении и нового названия, такую практику он тоже вскоре прекратил, и теперь, кроме "Где тут у вас можно купить пожрать?" и "Горгоны здесь живут?", глупых вопросов не задавал.
Желудок, с утра не видавший ни крошки съестного, с укоризной напомнил хозяину, что сапоги-самобранки достались Ивану, а ему – только сварливый и, судя по всему, очень невкусный ковер, и далее потребовал срочно и в ультимативной форме хотя бы хлеба, сыра и копченой колбасы с помидорами.
С его стороны острова никаких поселений видно не было, и Сергий, решив отложить поиски местной столицы в дальних кустах или в каком-нибудь корявом овраге на следующий день, приказал Масдаю приземляться.