Страница:
Но госпожа Хуан не отступилась и велела служанке принести кисть и тушечницу.
– На днях я сама занялась от нечего делать каллиграфией, – сказала она. – Покажи, как у тебя это получается.
Фея опять отказалась. Хуан криво усмехнулась, взяла кисть, изобразила несколько знаков, поморщилась и говорит:
– Плохо у меня получается, у тебя наверняка лучше выйдет.
Отступив перед такой настойчивостью, Фея начертала строку. Хозяйка посмотрела и похвалила.
– Да ты мастерица этого дела. Напиши-ка еще что-нибудь, только в другом стиле.
Цзя отложила кисть.
– По-другому у меня не получится.
– Ну ладно, – улыбнулась Хуан. – Мы хорошо провели с тобою время. Приходи завтра снова.
Однажды старый Ян позвал вторую невестку к себе.
– Твой отец занемог, и мать захворала – они просят отпустить тебя к ним. Приготовь им лекарства и поезжай, а дня через два-три вернешься.
Молодая Хуан отбыла в отчий дом, к родителям. Сановный Хуан встретил ее словами:
– Мы получили письмо, в котором ты пишешь, что очень больна. Я хотел было забрать тебя, да мать уверяла, что из мужнина дома жену не отпустят. Посоветовала написать, будто мы расхворались, – тогда, мол, не будут препятствовать. Я так и сделал. Что же с тобой? По твоему виду не скажешь, что тебе плохо. Зачем ты вздумала нас пугать?
– У меня страдает душа и не дает мне покою ни днем, ни ночью. От этой болезни нет лекарств. Даже мать с отцом едва ли в силах помочь мне, – печально сказала дочь.
– Да что же это за болезнь такая у тебя? – поразился отец.
– Отец мой! – разрыдалась дочь. – Вы любите меня и хотели найти мне хорошего мужа, но он оказался прелюбодеем и сластолюбцем. Упал Сорочий мост в Серебряную Реку, и никого нет рядом с Чан-э в Лунном дворце, и несчастная, отпевая свою загубленную молодость, поет теперь «Седую голову»[179]! Разбита моя жизнь, белый свет не мил!
Хуан совсем растерялся, а дочь продолжала свой рассказ:
– Будучи в Цзянчжоу, в изгнании, муж мой сошелся с какой-то гетерой и привез ее в дом. Теперь эта гнусная тварь путается со всеми, даже старцами не брезгует, всех в доме оскорбляет, слуг подначивает воровать, служанок отклоняет от праведности и чистоты. А мне она так сказала: «Вы, госпожа, у Яна появились после меня – так почему это должна я считать вас выше себя?» Терпению моему пришел конец: либо она, либо я – иначе я жить не хочу и не могу!
– Ах, наглая девка! – разгневался сановный Хуан. – Мою дочь выдал замуж сам император. Этот мальчишка Ян обязан любить и уважать законную жену! А он – подумать только! – гетеру предпочитает! Сейчас еду к Янам и потребую прогнать девку прочь!
– Успокойся, супруг мой, – вмешалась госпожа Вэй. – Пока полководец Ян на войне, они ее не выгонят из дому. Нужно придумать что-нибудь половчее.
Дней через десять дочь Хуана собралась ехать в дом мужа. Со слезами на глазах уселась в экипаж и укатила. Долго не мог успокоиться сановный Хуан – все жалел дочь и выговаривал жене за ее суровость.
Шло время. Минуло уже несколько лун, как Ян отправился на войну. Прошло лето, настала осень, задул холодный ветер, ударили морозы. Фея день за днем проводила в своем флигеле у окна. Дикие гуси полетели на юг, по ночам иней покрывал землю и ясная луна появлялась меж облаков. Фея вздыхала.
– Как жаль, что у меня нет крыльев и я не могу улететь вслед за дикими гусями! Увы мне!
– Госпожа Хуан просит у вас на время Су-цин и Цзы-янь.
Фея обращается к своим служанкам со словами:
– Госпожа часто вас хвалит, поэтому, если даст вам сделать работу, постарайтесь ей угодить.
Служанки поклонились и вышли, а Чунь-юэ подошла к Фее и говорит:
– Всю жизнь вы были на людях, а теперь вот сидите здесь во флигеле одна-одинешенька, потому что наш господин ушел на войну.
Фея улыбнулась и промолчала, а коварная служанка продолжает:
– Я с детства в доме богатых людей, много видела красавиц, но такой, как вы, не встречала. Все в доме говорят, что вы красивее моей госпожи!
– Десять лет я провела в зеленом тереме, – ответила Фея, – образования там не получила, зато в речах научилась разбираться. Тебе меня не провести!
Чунь-юэ смутилась и замолчала. А в это время Су-цин и Цзы-янь вошли в покои госпожи Хуан. Та приветливо улыбнулась им.
– Помогите приготовить окуней. Прислали мне их из родительского дома – должно быть, вкусные, да вот беда: не умеют мои служанки готовить рыбу.
Служанки поклонились и вместе с госпожой отправились на кухню.
Итак, Фея догадалась, что Чунь-юэ льстит ей неспроста, но не понимала зачем. Чунь-юэ помолчала-помолчала и говорит:
– Пойду-ка я посмотрю, куда это ваши Су-цин и Цзы-янь запропастились.
Она ушла, а Фея прилегла, но ей не спалось. Вдруг кто-то испуганно закричал, и в комнату вбежали Су-цин и Цзы-янь. Фея бросилась к окну, потому что крик несся со двора, и увидела: неизвестный мужчина перелезает через ограду, спрыгивает вниз, подбегает к воротам, распахивает их и начинает метаться по двору. Чунь-юэ бегает за незнакомцем и кричит:
– Помогите, во флигель забрался чужой мужчина! Старый Ян дремал, когда послышался этот истошный вопль. Он выглянул в окно, и глазам его представилась такая картина: высокий толстый мужчина в светлой одежде бежит через двор, Чунь-юэ догоняет его и хватает за пояс. Незнакомец вырывается и выскакивает за ворота.
Старик послал было догнать незваного гостя, но того уж и след простыл. Тогда он созвал всех слуг и приказал:
– Никому не спать – охранять дом! Это, наверно, был грабитель.
Ворота крепко-накрепко заперли, и старик снова лег, но слуги, среди которых выделялась Чунь-юэ, шумели вовсю. Кто-то из них громко сказал:
– Из сумки вора пахнет духами. Видно, успел флакончик стащить.
Старый Ян высунулся в окно, обругал болтунов и прогнал. Те отошли в сторонку и открыли сумку. В ней оказалось письмо, написанное на надушенной бумаге с красивыми узорами. Чунь-юэ захихикала:
– А вор-то грамотный, только письмо украл. Пойду покажу его хозяйке.
Она вошла в дом и разыскала госпожу Сюй. Та спросила, из-за чего весь этот шум, и услышала такой рассказ:
– Су-цин и Цзы-янь еще утром ушли к госпоже Хуан и долго оставались у нее. Я пошла позвать их и задержалась на крыльце. Вдруг из флигеля вышел босиком красавец юноша. Наткнувшись на меня, он молчком бросился бежать и пытался перелезть через ограду, но не сумел. Тогда он кинулся к воротам, открыл их и скрылся. Я хотела его поймать, схватила за пояс и сорвала сумку. Вот она, шелковая, дорогая. А в ней мы нашли письмо, – хотите прочесть?!
Госпожа Сюй улыбнулась.
– Вора прогнали, – зачем же мне его вещи? Только она это сказала, как появилась Хуан и недоуменно спрашивает, что случилось.
Госпожа Сюй удивилась в свой черед.
– А ты что не спишь, невестка?
Та пожала плечами и говорит:
– Разве при таком гомоне заснешь? Слуги сказали, будто в вашу спальню забрался вор. Вот я и прибежала сюда.
Госпожа Сюй нахмурилась.
– Ах они, болтуны! Вор забрался во флигель, а не ко мне. А сейчас его прогнали, и он убежал. Успокойся и ступай спать.
Хуан обернулась к Чунь-юэ.
– Странно, во флигеле нет ничего ценного – зачем бы лезть туда вору?
– Бабочка летит к цветку, потому что он издает аромат. Разве одни шелка да драгоценности прельщают мужчин?!
Хуан расхохоталась и спросила:
– А что это у тебя в руке?
Чунь-юэ со смешком протянула ей письмо. Хуан подошла к светильнику, чтобы прочесть написанное, но госпожа Сюй строго сказала:
– Я думаю, молодой женщине из знатной семьи неприлично читать чужие письма.
Хуан смутилась и вернула письмо Чунь-юэ. Из своей спальни как раз в это время вышла госпожа Инь. Чунь-юэ сунулась было со своим письмом к ней, но та резко проговорила:
– Я не желаю брать в руки вещи вора. Сейчас же убери это.
Хуан, видя, что ничего не получается, громко сказала:
– Наверно, наша Фея перепугана происшествием. Пойду успокою ее.
Она прошла во флигель, где Фея со своими служанками сидела возле огня, еще не придя в себя от испуга. Хуан взяла Фею за руку и нежным голосом проворковала :
– С первого дня в этом доме тебя не очень балуют лаской, а тут еще эта беда. Испугалась?
– Я многое повидала в жизни, – улыбнулась Цзя, – всякие невзгоды со мной случались. Мужчин я давно не боюсь. Меня беспокоит только то, что это произошло во флигеле и я стала невольной виновницей тревоги и шума.
Хуан промолчала, не найдя, что ответить. Но тут в разговор встряла нахальная Чунь-юэ.
– Этот вор в самом деле просто баловник. Но в его сумке мы кое-что нашли, а вот это уже не баловство!
– Что же? – поинтересовалась Фея. Чунь-юэ вытащила из сумки письмо. Хуан увидела его и начала махать руками.
– Зачем нам письмо вора? Кому оно нужно? Брось его в огонь, да поскорее!
Но Фея, заподозрив в словах Хуан какой-то подвох, взяла у служанки письмо и прочитала его. На хорошей бумаге с узелком, знаком любовного послания, было красиво написано вот что:
Окончив читать, Фея спокойно сказала:
– Это вовсе не письмо вора, это письмо Феи. Не удивляйтесь, госпожа Хуан, обыкновенное любовное письмо!
Та открыла от изумления рот, постояла молча и ушла.
А Фея легла, но не могла заснуть из-за тягостных дум: «Даже в зеленом тереме никто не был жесток со мной. Теперь злые люди поспешили опозорить меня, и нет спасения от беды. Как я несчастна! Они сумели подделать мой почерк, однако не так удивительно это, как то, что они прознали о горе Лазоревого града и о павильоне у реки Сюньянцзян, где я встречалась с Яном. От кого, откуда? О, на какую подлость способны люди!» Она расплакалась и тут вспомнила: «Уезжая, Ян советовал мне в трудный час обратиться к госпоже Инь. Завтра же пойду к ней, открою свое горе и спрошу совета!»
Едва рассвело, она направилась к Инь. Та встретила гостью ласково.
– Поверь, я не меньше твоего огорчена событиями прошлой ночи.
– Проделав путь в многие тысячи ли, – печально сказала Цзя, – я приехала к господину Яну не ради плотских утех, а из-за своей любви к нему. Но не успела я поселиться в этом доме, как грязные слухи и подозрительные происшествия омрачили чистоту этого дома и взбудоражили благородное семейство. Если бы я не боялась огорчить нашего господина, я уехала бы к себе немедля – оставаться здесь мне просто страшно. Посоветуйте, что делать, госпожа Инь!
– Я не настолько умна, чтобы давать советы. Но говорят, что в беде нужно прежде всего быть самим собой. Успокойся, возьми себя в руки, крепись телом и духом, поступай, как подсказывает тебе твой разум! – ответила та.
Однажды, когда Фея, как обычно, была у себя во флигеле, на дворе появилась старушонка. Фея видела ее впервые.
– Кто вы, бабушка? – спросила она. Торговка, – ответила та, – продаю разный женский вар. Подскочила Цзы-янь и спрашивает:
– А красивые украшения у вас есть?
– Все есть, – заулыбалась старуха, – и светлый, будто ясная луна, жемчуг, и веера в драгоценных камешках, что будто звездочки, и кораллы ярче огня, и серебро, и агат всех цветов. Выбирай на любой вкус!
Она принялась выкладывать свой товар, а Цзы-янь схватила маленький, круглый, как бусинка, ароматный шарик и спрашивает:
– А это что, бабушка?
– Средство от злых духов. Если держать эту горошину при себе, можно даже ночью ходить, где хочешь, – злые духи не пристанут. А если мор начнется, никакая хворь тебя не возьмет. Знатные дамы в это не верят, а служанки, те пользуются моим средством. Купи и ты.
Цзы-янь взяла одну горошину, показала Фее и попросила купить средство от злых духов. Фея открыла кошелек и спросила Су-цин:
– Тебе тоже купить? Та в ответ:
– Если достойно себя ведешь, злые духи не пристанут; если соблюдаешь чистоту, никакие хвори не страшны. Не нужно мне это.
Раз как-то Цзы-янь стояла возле ворот флигеля. К ней подошла Чунь-юэ и со смехом говорит:
– Я слышала, у тебя есть чудодейственное средство от злых духов. Дай посмотреть!
Цзы-янь полезла за пазуху и достала из кофты свою горошину. Чунь-юэ захихикала:
– А зачем ты ее за воротом носишь? Цзы-янь в ответ:
– Так мне старушка посоветовала: если держать горошину на себе, тогда злые духи к тебе не прицепятся и никакая хворь тебя не одолеет.
Поздним вечером в дверь флигеля громко постучали – это с фонарем в руке была Чунь-юэ, просившая впустить ее. Фея поднялась и открыла служанке. Та выпалила:
– Мне госпожа Хуан велела вам передать: «Я неожиданно и тяжело заболела, – может, никогда больше и не увидимся!»
– Что случилось с твоей госпожой? – испугалась Фея.
Чунь-юэ что-то невнятно пробормотала и, поставив на пол фонарь, попыталась разбудить Су-цин и Цзы-янь.
– А зачем им вставать? – спросила Цзя.
– Чтобы отвар целебный приготовить.
– Я сама приготовлю.
Чунь-юэ убежала, а Фея все-таки разбудила Су-цин и велела идти с нею к госпоже Хуан. Служанка стала одеваться, второпях надела не свою кофту, а Цзы-янь, и пошла следом за госпожой. Хуан лежала пластом и стонала. Увидав Фею, она слабо улыбнулась.
– Сейчас мне приятны только самые близкие люди. Я очень рада твоему приходу.
Фея осмотрелась и увидела, что в спальне, кроме хозяйки и их двоих, никого нет; на жаровне стоит котелок, в котором, переливаясь через край, бурлит какое-то снадобье.
– Где же ваши служанки? – удивилась Фея.
– Чунь-юэ я послала известить стариков, а Тао-хуа куда-то запропастилась. Странно, что ни одной до сих пор нет.
Фея помешала в котелке и сказала Хуан, что снадобье как будто готово. Хуан попросила:
– Не хочу тебя утруждать, скажи Су-цин, чтоб налила мне отвару.
Су-цин подошла с чашкой к Хуан, но та вдруг повернулась на бок и принялась на чем свет поносить Тао-хуа. Тут вбежала Чунь-юэ и испуганным голосом закричала :
– Кто наливал вам отвар?
– То ли госпожа Фея, то ли Су-цин, – ответила Хуан.
Чунь-юэ, тоже ругая Тао-хуа, выхватила чашку у Су-цин, подула на снадобье и подала хозяйке. Хуан с трудом приподнялась, понюхала снадобье и вдруг упала навзничь без чувств. Перепугавшиеся служанки и Фея бросились к ней, но она не шевелилась. И тут Чунь-юэ, запрокинув голову, завопила:
– Госпожу Хуан отравили!
Она вытащила из волос серебряную шпильку, окунула ее в отвар, – серебро тотчас позеленело. Чунь-юэ закричала еще громче, призывая Тао-хуа. Когда та появилась, Чунь-юэ принялась бить ее по щекам, приговаривая:
– Где же ты шлялась? Пока тебя не было, наша госпожа попала в руки злодеек, и они ее погубили!
Она подбежала к Су-цин и принялась ощупывать ее одежду. Су-цин, расстегивая кофту, заплакала:
– Если Небо решило покарать госпожу Фею и меня, то разве не может оно обойтись без такого срама?
Она расстегнула последнюю пуговицу, и на пол упала горошина, которую купила у старухи Цзы-янь. Чунь-юэ схватила маленький шарик и всплеснула руками.
– Наша госпожа доверилась этим двум злодейкам, принимала их, как родных, а они ее, невинную, молодую, убили! О всемогущее Небо, как можешь ты терпеть такое! Су-цин и ее хозяйка – убийцы! Держи их, пока я схожу за людьми, – велела она Тао-хуа.
В это время вошла госпожа Сюй, и Чунь-юэ с плачем рассказала ей, что госпожу Хуан отравили, и, размазывая по щекам слезы, продолжала так:
– После ужина госпожа Хуан занемогла. Я и Тао-хуа приготовили две чашки снадобья. Одну чашку я дала ей своими руками, вторую мы оставили на потом, а сами вышли по делам. Неожиданно в спальню заявилась Фея и ее служанка и поднесли госпоже оставшийся отвар. Та была в бреду и, сделав один глоток, тут же упала без чувств. Я опустила в чашку серебряную шпильку, и, видите, она вся позеленела. Тогда я обыскала Су-цин и нашла у нее в кофте яд.
Ошеломленная госпожа Сюй не могла вымолвить ни слова. Она пошла к другой невестке и привела ее в спальню Хуан, потом склонилась над больной.
– Что с тобой, дитя мое?
Хуан в ответ только простонала, притворяясь, что ей совсем худо. Госпожа Сюй не на шутку встревожилась и воскликнула:
– Ну сделайте же что-нибудь, бедняжку надо спасать!
Чунь-юэ бросилась с кулаками на Фею, крича:
– Это она отравила госпожу! Негодная, и еще смеет сидеть здесь, как ни в чем не бывало!
– Веди себя пристойно, служанка! Не распускай руки! Без тебя во всем разберутся. Есть в конце концов наш молодой господин! – заступилась Инь за несчастную Фею.
Умная Инь начинала догадываться, в чем дело. Отослав из комнаты Су-цин и Цзы-янь, она вместе с госпожой Сюй внимательно осмотрела Хуан и увидела, что никакой опасности нет. Улучив момент, когда госпожа Сюй отвернулась, Инь подмигнула Фее, и та, забрав свою служанку, ушла во флигель. Наконец появился старый Ян. Ему рассказали, что произошло. И он, подойдя к Хуан, потрогал ее руку. Затем подозвал Чунь-юэ и Тао-хуа и приказал:
– Будьте неотлучно возле своей хозяйки. Если сболтнете кому-нибудь о том, что здесь было, я вас из дому выгоню!
А оказавшись наедине с женой, он сказал:
– Не верю, что ее отравили. Даже больше: не верю, что она больна. Странные дела творятся в нашем доме!
Вот как коварная Хуан пыталась оклеветать наложницу Цзя! Свекра и свекровь до смерти перепугала, себя не пожалела, только чтобы красивую соперницу извести! Прикинувшись очень больной, она продолжала ждать результатов своей игры. Но никто – ни слуги, ни господа не упрекали ни в чем Фею. Тогда хитрая Хуан послала Чунь-юэ к своим родителям, где служанка припала к ногам вельможи с криком:
– Горе, горе! Нашу госпожу безвинную погубили!
– Что ты говоришь такое? – схватился за голову сановный Хуан. – Как так – погубили? Когда? За что?
И Чунь-юэ пересказала то, что уже говорила госпоже Сюй про две чашки с отваром и пилюлю, найденную у Су-цин, служанки Феи.
Лицо госпожи Вэй исказилось от горя.
– Значит, моя дочь умерла! Но я говорила, что лучше умереть, чем жить опозоренной, как ужасно, мое несравненное дитя загублено подлой гетерой!
Сановный Хуан грохнул кулаком по столу.
– Сейчас собираю слуг и иду в дом Янов покарать убийц!
Госпожа Вэй схватила мужа за руки.
– Вы же слышали рассказ Чунь-юэ. Ясно, что эти Яны и их слуги покрывают злодеек. Они с самого начала были против нашей дочери. Не ходите туда себе на позор!
Но Хуан вырвался и закричал, не помня себя от гнева:
– Женщина, отойди – не твое это дело!
Он кликнул слуг и помчался к Янам. А что произошло в их доме, вы узнаете из следующей главы.
Глава одиннадцатая
Итак, сановный Хуан в сопровождении более чем десятка слуг ворвался в дом Янов.
– Я пришел сюда, – закричал он, – чтобы отомстить за погубленную дочь. Выдайте мне злодеек, отравивших ее! Я добрый человек, но этой гетере пощады от меня не будет!
Старый Ян попытался успокоить Хуана.
– Напрасно вы волнуетесь! В моем доме нет убийц. Я не лекарь, однако сделал все, что было нужно, – ваша дочь жива и здорова. Идите себе с миром домой.
Но вельможа продолжает бушевать.
– Я сам разберусь, что к чему! Почему защищаешь ты подлую гетеру и покрываешь ее злодейства? Если не отдашь мне виновных, я пришлю сюда свою старуху, – уж она все у вас тут вверх дном перевернет, а преступниц найдет и в порошок их сотрет!
Хуан даже задыхаться начал от гнева, и старый Ян встревожился.
– Напрасно вы о нас плохо думаете. Я вашу дочь люблю, как родную. Мы к ней относимся не как свекор со свекровью, а как отец с матерью. Ведь она жива да здорова – зачем так буйствовать? Потом, вы же знаете: если женщина выйдет замуж, то ее судьба в руках мужниной семьи. Вижу, вы поверили в чьи-то наговоры, а теперь обвиняете всех нас в смертном грехе!
Только тут усмирился сановный Хуан.
– Так, значит, моя дочь жива?! Покажите мне ее!
Старый Ян проводил вельможу в спальню его дочери. Та лежала, закрыв глаза, как бы в беспамятстве. Сановный Хуан опустился на ложе обманщицы и принялся гладить ее руки.
– Что с тобой, доченька? Это я, твой отец! Ответь мне, открой глаза!
Та застонала, приподняла голову и еле слышно прошептала:
– Я плохая дочь – доставляю вам столько тревог. Простите меня.
– Благодарение Небу, ты жива! Какая радость! – чуть не плакал вельможа. – Но, увы, наказать злодеев я не могу, это право твоей новой семьи, твоих свекра и свекрови!
– Со мной случилась беда, но это – еще не конец, – скорбно улыбнулась дочь. – Сегодня я повидалась с вами, и они мне это припомнят, они мне отомстят за то, что я жаловалась отцу с матерью.
Сановник пошел к старому Яну и попросил его позволения забрать на время дочь. Тот не возражал. Хуан вернулся домой и говорит жене:
– Дочь жива! А эта Чунь-юэ чуть в могилу меня не отправила своим, криком да слезами.
– Вы обеспокоились только известием о том, что дочь умерла, и мыслью о мести убийцам. Но теперь, когда Небо помогло ей остаться в живых, вам и в голову не пришло позаботиться о ней! – холодно прервала его госпожа Вэй.
– Пришло! – облегченно выдохнул сановный Хуан. – Скоро наша доченька будет дома, и мы вместе все обсудим!
Госпожа Вэй, досадуя, что не удался хитрый замысел ее дочери, коварной, как змея, и ревнивой, как злой дух, уже не могла больше сдерживать ненависти к семейству Янов. Войдя в спальню дочери, она подсела к ней и говорит:
– Плохого мужа подыскал тебе отец, на горькие муки тебя обрек. А теперь вдобавок не сумел отомстить твоим недругам и защитить тебя от их козней. Но мы с тобою лучше умрем, чем склонимся перед подлой гетерой!
Обнявшись, мать и дочь прижались друг к другу и зарыдали в голос. Случившаяся тут Чунь-юэ ухватила свою хозяйку за локоть и тоже начала завывать. На шум прибежал сановный Хуан и, увидев эту картину, закричал:
– Эй, вы, перестаньте реветь! А ты, жена моя, давай-ка подумай, как нам спасти дочь. Старый Ян – просто мерзавец, и хватит с ним церемониться! Завтра же доложу обо всем государю – пусть покарает их за все!
Жена одобрила его намерение, и на другой день сановный Хуан предстал перед императором.
– Ваше величество, – начал он, – полководец Ян Чан-цюй мой зять. Не успел он уйти воевать, как в семье его совершилось тяжкое преступление: наложница полководца отравила его законную супругу, мою дочь. Семейные устои потрясены! Но я забочусь не столько о дочери, сколько о преданном вашем подданном Ян Чан-цюе. Сейчас его нет в столице, и его любовница разошлась вовсю. Если ваше величество не покарает отравителей и не наведет порядок в семействе Янов, мне придется сообщить обо всем полководцу.
Сын Неба, выслушав жалобу, взглянул на сановного Иня.
– А вы отчего молчите, вы ведь тоже родственник Ян Чан-цюя?!
– Я все знаю, ваше величество, – ответил тот. – Но думаю, что двор не должен вмешиваться в семейные дела, потому и молчу. Мое же мнение таково: следует дождаться возвращения Ян Чан-цюя и дать ему самому разобраться в своем доме.
Император согласился с Инем, и сановный Хуан вынужден был удалиться ни с чем.
А что же Фея? После отъезда Хуан она перебралась из флигеля в людскую, спала на соломенной циновке вместе с Су-цин и Цзы-янь, никому не показывалась на глаза. И хозяева и слуги в доме старались, как могли, облегчить ее долю. Она же с тревогой думала о том, как теперь сложится ее судьба.
Тем временем Ян Чан-цюй достиг со своим войском приграничных земель. Приказав всем отдыхать, он направил в земли У[181] и Чу гонцов с повелением прислать ему в подмогу местное ополчение и выслал свою конницу разведать, где находится враг.
Начальник передового отряда Лэй Тянь-фэн обратился к Яну:
– Положение наше очень сложное: вот-вот начнется сражение, и, хотя вы распорядились о помощи, мы можем оказаться перед врагами один на один. Почему вы решили ждать подкрепления здесь, а не приказали идти им навстречу?
– В походе наши войска устали, – улыбнулся Ян. – Нужно дать им отдохнуть, накормить их, тут и подмога из земель У и Чу подоспеет. Тогда и займемся делом, а пока не тревожьтесь.
За три дня южные земли собрали людей и коней, сколотили отряд, который и пришел в распоряжение Яна. Наутро полководец выстроил все свои войска под горой Учаншань и провел учение. Начали лучники: их стрелы взлетали до неба и падали на землю, как звезды. Полководец остался доволен. Вдруг подошли к нему два незнакомца, оба молодые воины, и говорят:
– На днях я сама занялась от нечего делать каллиграфией, – сказала она. – Покажи, как у тебя это получается.
Фея опять отказалась. Хуан криво усмехнулась, взяла кисть, изобразила несколько знаков, поморщилась и говорит:
– Плохо у меня получается, у тебя наверняка лучше выйдет.
Отступив перед такой настойчивостью, Фея начертала строку. Хозяйка посмотрела и похвалила.
– Да ты мастерица этого дела. Напиши-ка еще что-нибудь, только в другом стиле.
Цзя отложила кисть.
– По-другому у меня не получится.
– Ну ладно, – улыбнулась Хуан. – Мы хорошо провели с тобою время. Приходи завтра снова.
Однажды старый Ян позвал вторую невестку к себе.
– Твой отец занемог, и мать захворала – они просят отпустить тебя к ним. Приготовь им лекарства и поезжай, а дня через два-три вернешься.
Молодая Хуан отбыла в отчий дом, к родителям. Сановный Хуан встретил ее словами:
– Мы получили письмо, в котором ты пишешь, что очень больна. Я хотел было забрать тебя, да мать уверяла, что из мужнина дома жену не отпустят. Посоветовала написать, будто мы расхворались, – тогда, мол, не будут препятствовать. Я так и сделал. Что же с тобой? По твоему виду не скажешь, что тебе плохо. Зачем ты вздумала нас пугать?
– У меня страдает душа и не дает мне покою ни днем, ни ночью. От этой болезни нет лекарств. Даже мать с отцом едва ли в силах помочь мне, – печально сказала дочь.
– Да что же это за болезнь такая у тебя? – поразился отец.
– Отец мой! – разрыдалась дочь. – Вы любите меня и хотели найти мне хорошего мужа, но он оказался прелюбодеем и сластолюбцем. Упал Сорочий мост в Серебряную Реку, и никого нет рядом с Чан-э в Лунном дворце, и несчастная, отпевая свою загубленную молодость, поет теперь «Седую голову»[179]! Разбита моя жизнь, белый свет не мил!
Хуан совсем растерялся, а дочь продолжала свой рассказ:
– Будучи в Цзянчжоу, в изгнании, муж мой сошелся с какой-то гетерой и привез ее в дом. Теперь эта гнусная тварь путается со всеми, даже старцами не брезгует, всех в доме оскорбляет, слуг подначивает воровать, служанок отклоняет от праведности и чистоты. А мне она так сказала: «Вы, госпожа, у Яна появились после меня – так почему это должна я считать вас выше себя?» Терпению моему пришел конец: либо она, либо я – иначе я жить не хочу и не могу!
– Ах, наглая девка! – разгневался сановный Хуан. – Мою дочь выдал замуж сам император. Этот мальчишка Ян обязан любить и уважать законную жену! А он – подумать только! – гетеру предпочитает! Сейчас еду к Янам и потребую прогнать девку прочь!
– Успокойся, супруг мой, – вмешалась госпожа Вэй. – Пока полководец Ян на войне, они ее не выгонят из дому. Нужно придумать что-нибудь половчее.
Дней через десять дочь Хуана собралась ехать в дом мужа. Со слезами на глазах уселась в экипаж и укатила. Долго не мог успокоиться сановный Хуан – все жалел дочь и выговаривал жене за ее суровость.
Шло время. Минуло уже несколько лун, как Ян отправился на войну. Прошло лето, настала осень, задул холодный ветер, ударили морозы. Фея день за днем проводила в своем флигеле у окна. Дикие гуси полетели на юг, по ночам иней покрывал землю и ясная луна появлялась меж облаков. Фея вздыхала.
– Как жаль, что у меня нет крыльев и я не могу улететь вслед за дикими гусями! Увы мне!
И одна и еще одна слезинка скатились из глаз Феи на кофту. Вдруг вбегает Чунь-юэ.
Над женским покоем
Плачет, грустит луна;
В шатер к Фубо[180]
Упала слезинка одна.
– Госпожа Хуан просит у вас на время Су-цин и Цзы-янь.
Фея обращается к своим служанкам со словами:
– Госпожа часто вас хвалит, поэтому, если даст вам сделать работу, постарайтесь ей угодить.
Служанки поклонились и вышли, а Чунь-юэ подошла к Фее и говорит:
– Всю жизнь вы были на людях, а теперь вот сидите здесь во флигеле одна-одинешенька, потому что наш господин ушел на войну.
Фея улыбнулась и промолчала, а коварная служанка продолжает:
– Я с детства в доме богатых людей, много видела красавиц, но такой, как вы, не встречала. Все в доме говорят, что вы красивее моей госпожи!
– Десять лет я провела в зеленом тереме, – ответила Фея, – образования там не получила, зато в речах научилась разбираться. Тебе меня не провести!
Чунь-юэ смутилась и замолчала. А в это время Су-цин и Цзы-янь вошли в покои госпожи Хуан. Та приветливо улыбнулась им.
– Помогите приготовить окуней. Прислали мне их из родительского дома – должно быть, вкусные, да вот беда: не умеют мои служанки готовить рыбу.
Служанки поклонились и вместе с госпожой отправились на кухню.
Итак, Фея догадалась, что Чунь-юэ льстит ей неспроста, но не понимала зачем. Чунь-юэ помолчала-помолчала и говорит:
– Пойду-ка я посмотрю, куда это ваши Су-цин и Цзы-янь запропастились.
Она ушла, а Фея прилегла, но ей не спалось. Вдруг кто-то испуганно закричал, и в комнату вбежали Су-цин и Цзы-янь. Фея бросилась к окну, потому что крик несся со двора, и увидела: неизвестный мужчина перелезает через ограду, спрыгивает вниз, подбегает к воротам, распахивает их и начинает метаться по двору. Чунь-юэ бегает за незнакомцем и кричит:
– Помогите, во флигель забрался чужой мужчина! Старый Ян дремал, когда послышался этот истошный вопль. Он выглянул в окно, и глазам его представилась такая картина: высокий толстый мужчина в светлой одежде бежит через двор, Чунь-юэ догоняет его и хватает за пояс. Незнакомец вырывается и выскакивает за ворота.
Старик послал было догнать незваного гостя, но того уж и след простыл. Тогда он созвал всех слуг и приказал:
– Никому не спать – охранять дом! Это, наверно, был грабитель.
Ворота крепко-накрепко заперли, и старик снова лег, но слуги, среди которых выделялась Чунь-юэ, шумели вовсю. Кто-то из них громко сказал:
– Из сумки вора пахнет духами. Видно, успел флакончик стащить.
Старый Ян высунулся в окно, обругал болтунов и прогнал. Те отошли в сторонку и открыли сумку. В ней оказалось письмо, написанное на надушенной бумаге с красивыми узорами. Чунь-юэ захихикала:
– А вор-то грамотный, только письмо украл. Пойду покажу его хозяйке.
Она вошла в дом и разыскала госпожу Сюй. Та спросила, из-за чего весь этот шум, и услышала такой рассказ:
– Су-цин и Цзы-янь еще утром ушли к госпоже Хуан и долго оставались у нее. Я пошла позвать их и задержалась на крыльце. Вдруг из флигеля вышел босиком красавец юноша. Наткнувшись на меня, он молчком бросился бежать и пытался перелезть через ограду, но не сумел. Тогда он кинулся к воротам, открыл их и скрылся. Я хотела его поймать, схватила за пояс и сорвала сумку. Вот она, шелковая, дорогая. А в ней мы нашли письмо, – хотите прочесть?!
Госпожа Сюй улыбнулась.
– Вора прогнали, – зачем же мне его вещи? Только она это сказала, как появилась Хуан и недоуменно спрашивает, что случилось.
Госпожа Сюй удивилась в свой черед.
– А ты что не спишь, невестка?
Та пожала плечами и говорит:
– Разве при таком гомоне заснешь? Слуги сказали, будто в вашу спальню забрался вор. Вот я и прибежала сюда.
Госпожа Сюй нахмурилась.
– Ах они, болтуны! Вор забрался во флигель, а не ко мне. А сейчас его прогнали, и он убежал. Успокойся и ступай спать.
Хуан обернулась к Чунь-юэ.
– Странно, во флигеле нет ничего ценного – зачем бы лезть туда вору?
– Бабочка летит к цветку, потому что он издает аромат. Разве одни шелка да драгоценности прельщают мужчин?!
Хуан расхохоталась и спросила:
– А что это у тебя в руке?
Чунь-юэ со смешком протянула ей письмо. Хуан подошла к светильнику, чтобы прочесть написанное, но госпожа Сюй строго сказала:
– Я думаю, молодой женщине из знатной семьи неприлично читать чужие письма.
Хуан смутилась и вернула письмо Чунь-юэ. Из своей спальни как раз в это время вышла госпожа Инь. Чунь-юэ сунулась было со своим письмом к ней, но та резко проговорила:
– Я не желаю брать в руки вещи вора. Сейчас же убери это.
Хуан, видя, что ничего не получается, громко сказала:
– Наверно, наша Фея перепугана происшествием. Пойду успокою ее.
Она прошла во флигель, где Фея со своими служанками сидела возле огня, еще не придя в себя от испуга. Хуан взяла Фею за руку и нежным голосом проворковала :
– С первого дня в этом доме тебя не очень балуют лаской, а тут еще эта беда. Испугалась?
– Я многое повидала в жизни, – улыбнулась Цзя, – всякие невзгоды со мной случались. Мужчин я давно не боюсь. Меня беспокоит только то, что это произошло во флигеле и я стала невольной виновницей тревоги и шума.
Хуан промолчала, не найдя, что ответить. Но тут в разговор встряла нахальная Чунь-юэ.
– Этот вор в самом деле просто баловник. Но в его сумке мы кое-что нашли, а вот это уже не баловство!
– Что же? – поинтересовалась Фея. Чунь-юэ вытащила из сумки письмо. Хуан увидела его и начала махать руками.
– Зачем нам письмо вора? Кому оно нужно? Брось его в огонь, да поскорее!
Но Фея, заподозрив в словах Хуан какой-то подвох, взяла у служанки письмо и прочитала его. На хорошей бумаге с узелком, знаком любовного послания, было красиво написано вот что:
«Не видеть Вас один день – все равно что потерять три года жизни. Мерцает огонек светильника, моим думам о Вас нет конца. Бессердечный воитель Ян Чан-цюй уехал далеко на юг, а в пустом осеннем саду осыпаются последние лепестки с цветов, горит в небе ясная луна, и звук Ваших шагов волнует меня. Полководец Ян не муж мне, а только друг, и я остановилась в его доме, чтобы полюбоваться красотами столицы. Наша клятва на верность глубока, как река Сюньянцзян, и высока, как гора Лазоревого града. Я открою Вам ворота, сыграю на лютне, и под зелеными соснами, бамбуком, красивыми хризантемами и кленами мы снова обретем наше счастье. Жду от Вас признаний в любви, жду новолуния!»
Окончив читать, Фея спокойно сказала:
– Это вовсе не письмо вора, это письмо Феи. Не удивляйтесь, госпожа Хуан, обыкновенное любовное письмо!
Та открыла от изумления рот, постояла молча и ушла.
А Фея легла, но не могла заснуть из-за тягостных дум: «Даже в зеленом тереме никто не был жесток со мной. Теперь злые люди поспешили опозорить меня, и нет спасения от беды. Как я несчастна! Они сумели подделать мой почерк, однако не так удивительно это, как то, что они прознали о горе Лазоревого града и о павильоне у реки Сюньянцзян, где я встречалась с Яном. От кого, откуда? О, на какую подлость способны люди!» Она расплакалась и тут вспомнила: «Уезжая, Ян советовал мне в трудный час обратиться к госпоже Инь. Завтра же пойду к ней, открою свое горе и спрошу совета!»
Едва рассвело, она направилась к Инь. Та встретила гостью ласково.
– Поверь, я не меньше твоего огорчена событиями прошлой ночи.
– Проделав путь в многие тысячи ли, – печально сказала Цзя, – я приехала к господину Яну не ради плотских утех, а из-за своей любви к нему. Но не успела я поселиться в этом доме, как грязные слухи и подозрительные происшествия омрачили чистоту этого дома и взбудоражили благородное семейство. Если бы я не боялась огорчить нашего господина, я уехала бы к себе немедля – оставаться здесь мне просто страшно. Посоветуйте, что делать, госпожа Инь!
– Я не настолько умна, чтобы давать советы. Но говорят, что в беде нужно прежде всего быть самим собой. Успокойся, возьми себя в руки, крепись телом и духом, поступай, как подсказывает тебе твой разум! – ответила та.
Однажды, когда Фея, как обычно, была у себя во флигеле, на дворе появилась старушонка. Фея видела ее впервые.
– Кто вы, бабушка? – спросила она. Торговка, – ответила та, – продаю разный женский вар. Подскочила Цзы-янь и спрашивает:
– А красивые украшения у вас есть?
– Все есть, – заулыбалась старуха, – и светлый, будто ясная луна, жемчуг, и веера в драгоценных камешках, что будто звездочки, и кораллы ярче огня, и серебро, и агат всех цветов. Выбирай на любой вкус!
Она принялась выкладывать свой товар, а Цзы-янь схватила маленький, круглый, как бусинка, ароматный шарик и спрашивает:
– А это что, бабушка?
– Средство от злых духов. Если держать эту горошину при себе, можно даже ночью ходить, где хочешь, – злые духи не пристанут. А если мор начнется, никакая хворь тебя не возьмет. Знатные дамы в это не верят, а служанки, те пользуются моим средством. Купи и ты.
Цзы-янь взяла одну горошину, показала Фее и попросила купить средство от злых духов. Фея открыла кошелек и спросила Су-цин:
– Тебе тоже купить? Та в ответ:
– Если достойно себя ведешь, злые духи не пристанут; если соблюдаешь чистоту, никакие хвори не страшны. Не нужно мне это.
Раз как-то Цзы-янь стояла возле ворот флигеля. К ней подошла Чунь-юэ и со смехом говорит:
– Я слышала, у тебя есть чудодейственное средство от злых духов. Дай посмотреть!
Цзы-янь полезла за пазуху и достала из кофты свою горошину. Чунь-юэ захихикала:
– А зачем ты ее за воротом носишь? Цзы-янь в ответ:
– Так мне старушка посоветовала: если держать горошину на себе, тогда злые духи к тебе не прицепятся и никакая хворь тебя не одолеет.
Поздним вечером в дверь флигеля громко постучали – это с фонарем в руке была Чунь-юэ, просившая впустить ее. Фея поднялась и открыла служанке. Та выпалила:
– Мне госпожа Хуан велела вам передать: «Я неожиданно и тяжело заболела, – может, никогда больше и не увидимся!»
– Что случилось с твоей госпожой? – испугалась Фея.
Чунь-юэ что-то невнятно пробормотала и, поставив на пол фонарь, попыталась разбудить Су-цин и Цзы-янь.
– А зачем им вставать? – спросила Цзя.
– Чтобы отвар целебный приготовить.
– Я сама приготовлю.
Чунь-юэ убежала, а Фея все-таки разбудила Су-цин и велела идти с нею к госпоже Хуан. Служанка стала одеваться, второпях надела не свою кофту, а Цзы-янь, и пошла следом за госпожой. Хуан лежала пластом и стонала. Увидав Фею, она слабо улыбнулась.
– Сейчас мне приятны только самые близкие люди. Я очень рада твоему приходу.
Фея осмотрелась и увидела, что в спальне, кроме хозяйки и их двоих, никого нет; на жаровне стоит котелок, в котором, переливаясь через край, бурлит какое-то снадобье.
– Где же ваши служанки? – удивилась Фея.
– Чунь-юэ я послала известить стариков, а Тао-хуа куда-то запропастилась. Странно, что ни одной до сих пор нет.
Фея помешала в котелке и сказала Хуан, что снадобье как будто готово. Хуан попросила:
– Не хочу тебя утруждать, скажи Су-цин, чтоб налила мне отвару.
Су-цин подошла с чашкой к Хуан, но та вдруг повернулась на бок и принялась на чем свет поносить Тао-хуа. Тут вбежала Чунь-юэ и испуганным голосом закричала :
– Кто наливал вам отвар?
– То ли госпожа Фея, то ли Су-цин, – ответила Хуан.
Чунь-юэ, тоже ругая Тао-хуа, выхватила чашку у Су-цин, подула на снадобье и подала хозяйке. Хуан с трудом приподнялась, понюхала снадобье и вдруг упала навзничь без чувств. Перепугавшиеся служанки и Фея бросились к ней, но она не шевелилась. И тут Чунь-юэ, запрокинув голову, завопила:
– Госпожу Хуан отравили!
Она вытащила из волос серебряную шпильку, окунула ее в отвар, – серебро тотчас позеленело. Чунь-юэ закричала еще громче, призывая Тао-хуа. Когда та появилась, Чунь-юэ принялась бить ее по щекам, приговаривая:
– Где же ты шлялась? Пока тебя не было, наша госпожа попала в руки злодеек, и они ее погубили!
Она подбежала к Су-цин и принялась ощупывать ее одежду. Су-цин, расстегивая кофту, заплакала:
– Если Небо решило покарать госпожу Фею и меня, то разве не может оно обойтись без такого срама?
Она расстегнула последнюю пуговицу, и на пол упала горошина, которую купила у старухи Цзы-янь. Чунь-юэ схватила маленький шарик и всплеснула руками.
– Наша госпожа доверилась этим двум злодейкам, принимала их, как родных, а они ее, невинную, молодую, убили! О всемогущее Небо, как можешь ты терпеть такое! Су-цин и ее хозяйка – убийцы! Держи их, пока я схожу за людьми, – велела она Тао-хуа.
В это время вошла госпожа Сюй, и Чунь-юэ с плачем рассказала ей, что госпожу Хуан отравили, и, размазывая по щекам слезы, продолжала так:
– После ужина госпожа Хуан занемогла. Я и Тао-хуа приготовили две чашки снадобья. Одну чашку я дала ей своими руками, вторую мы оставили на потом, а сами вышли по делам. Неожиданно в спальню заявилась Фея и ее служанка и поднесли госпоже оставшийся отвар. Та была в бреду и, сделав один глоток, тут же упала без чувств. Я опустила в чашку серебряную шпильку, и, видите, она вся позеленела. Тогда я обыскала Су-цин и нашла у нее в кофте яд.
Ошеломленная госпожа Сюй не могла вымолвить ни слова. Она пошла к другой невестке и привела ее в спальню Хуан, потом склонилась над больной.
– Что с тобой, дитя мое?
Хуан в ответ только простонала, притворяясь, что ей совсем худо. Госпожа Сюй не на шутку встревожилась и воскликнула:
– Ну сделайте же что-нибудь, бедняжку надо спасать!
Чунь-юэ бросилась с кулаками на Фею, крича:
– Это она отравила госпожу! Негодная, и еще смеет сидеть здесь, как ни в чем не бывало!
– Веди себя пристойно, служанка! Не распускай руки! Без тебя во всем разберутся. Есть в конце концов наш молодой господин! – заступилась Инь за несчастную Фею.
Умная Инь начинала догадываться, в чем дело. Отослав из комнаты Су-цин и Цзы-янь, она вместе с госпожой Сюй внимательно осмотрела Хуан и увидела, что никакой опасности нет. Улучив момент, когда госпожа Сюй отвернулась, Инь подмигнула Фее, и та, забрав свою служанку, ушла во флигель. Наконец появился старый Ян. Ему рассказали, что произошло. И он, подойдя к Хуан, потрогал ее руку. Затем подозвал Чунь-юэ и Тао-хуа и приказал:
– Будьте неотлучно возле своей хозяйки. Если сболтнете кому-нибудь о том, что здесь было, я вас из дому выгоню!
А оказавшись наедине с женой, он сказал:
– Не верю, что ее отравили. Даже больше: не верю, что она больна. Странные дела творятся в нашем доме!
Вот как коварная Хуан пыталась оклеветать наложницу Цзя! Свекра и свекровь до смерти перепугала, себя не пожалела, только чтобы красивую соперницу извести! Прикинувшись очень больной, она продолжала ждать результатов своей игры. Но никто – ни слуги, ни господа не упрекали ни в чем Фею. Тогда хитрая Хуан послала Чунь-юэ к своим родителям, где служанка припала к ногам вельможи с криком:
– Горе, горе! Нашу госпожу безвинную погубили!
– Что ты говоришь такое? – схватился за голову сановный Хуан. – Как так – погубили? Когда? За что?
И Чунь-юэ пересказала то, что уже говорила госпоже Сюй про две чашки с отваром и пилюлю, найденную у Су-цин, служанки Феи.
Лицо госпожи Вэй исказилось от горя.
– Значит, моя дочь умерла! Но я говорила, что лучше умереть, чем жить опозоренной, как ужасно, мое несравненное дитя загублено подлой гетерой!
Сановный Хуан грохнул кулаком по столу.
– Сейчас собираю слуг и иду в дом Янов покарать убийц!
Госпожа Вэй схватила мужа за руки.
– Вы же слышали рассказ Чунь-юэ. Ясно, что эти Яны и их слуги покрывают злодеек. Они с самого начала были против нашей дочери. Не ходите туда себе на позор!
Но Хуан вырвался и закричал, не помня себя от гнева:
– Женщина, отойди – не твое это дело!
Он кликнул слуг и помчался к Янам. А что произошло в их доме, вы узнаете из следующей главы.
Глава одиннадцатая
О ТОМ, КАК УТИХОМИРИЛСЯ САНОВНЫЙ ХУАН И КАК ПОЛКОВОДЕЦ ЯН ОДЕРЖАЛ ПОБЕДУ У ГОРЫ ЧЕРНОГО ВЕТРА
– Я пришел сюда, – закричал он, – чтобы отомстить за погубленную дочь. Выдайте мне злодеек, отравивших ее! Я добрый человек, но этой гетере пощады от меня не будет!
Старый Ян попытался успокоить Хуана.
– Напрасно вы волнуетесь! В моем доме нет убийц. Я не лекарь, однако сделал все, что было нужно, – ваша дочь жива и здорова. Идите себе с миром домой.
Но вельможа продолжает бушевать.
– Я сам разберусь, что к чему! Почему защищаешь ты подлую гетеру и покрываешь ее злодейства? Если не отдашь мне виновных, я пришлю сюда свою старуху, – уж она все у вас тут вверх дном перевернет, а преступниц найдет и в порошок их сотрет!
Хуан даже задыхаться начал от гнева, и старый Ян встревожился.
– Напрасно вы о нас плохо думаете. Я вашу дочь люблю, как родную. Мы к ней относимся не как свекор со свекровью, а как отец с матерью. Ведь она жива да здорова – зачем так буйствовать? Потом, вы же знаете: если женщина выйдет замуж, то ее судьба в руках мужниной семьи. Вижу, вы поверили в чьи-то наговоры, а теперь обвиняете всех нас в смертном грехе!
Только тут усмирился сановный Хуан.
– Так, значит, моя дочь жива?! Покажите мне ее!
Старый Ян проводил вельможу в спальню его дочери. Та лежала, закрыв глаза, как бы в беспамятстве. Сановный Хуан опустился на ложе обманщицы и принялся гладить ее руки.
– Что с тобой, доченька? Это я, твой отец! Ответь мне, открой глаза!
Та застонала, приподняла голову и еле слышно прошептала:
– Я плохая дочь – доставляю вам столько тревог. Простите меня.
– Благодарение Небу, ты жива! Какая радость! – чуть не плакал вельможа. – Но, увы, наказать злодеев я не могу, это право твоей новой семьи, твоих свекра и свекрови!
– Со мной случилась беда, но это – еще не конец, – скорбно улыбнулась дочь. – Сегодня я повидалась с вами, и они мне это припомнят, они мне отомстят за то, что я жаловалась отцу с матерью.
Сановник пошел к старому Яну и попросил его позволения забрать на время дочь. Тот не возражал. Хуан вернулся домой и говорит жене:
– Дочь жива! А эта Чунь-юэ чуть в могилу меня не отправила своим, криком да слезами.
– Вы обеспокоились только известием о том, что дочь умерла, и мыслью о мести убийцам. Но теперь, когда Небо помогло ей остаться в живых, вам и в голову не пришло позаботиться о ней! – холодно прервала его госпожа Вэй.
– Пришло! – облегченно выдохнул сановный Хуан. – Скоро наша доченька будет дома, и мы вместе все обсудим!
Госпожа Вэй, досадуя, что не удался хитрый замысел ее дочери, коварной, как змея, и ревнивой, как злой дух, уже не могла больше сдерживать ненависти к семейству Янов. Войдя в спальню дочери, она подсела к ней и говорит:
– Плохого мужа подыскал тебе отец, на горькие муки тебя обрек. А теперь вдобавок не сумел отомстить твоим недругам и защитить тебя от их козней. Но мы с тобою лучше умрем, чем склонимся перед подлой гетерой!
Обнявшись, мать и дочь прижались друг к другу и зарыдали в голос. Случившаяся тут Чунь-юэ ухватила свою хозяйку за локоть и тоже начала завывать. На шум прибежал сановный Хуан и, увидев эту картину, закричал:
– Эй, вы, перестаньте реветь! А ты, жена моя, давай-ка подумай, как нам спасти дочь. Старый Ян – просто мерзавец, и хватит с ним церемониться! Завтра же доложу обо всем государю – пусть покарает их за все!
Жена одобрила его намерение, и на другой день сановный Хуан предстал перед императором.
– Ваше величество, – начал он, – полководец Ян Чан-цюй мой зять. Не успел он уйти воевать, как в семье его совершилось тяжкое преступление: наложница полководца отравила его законную супругу, мою дочь. Семейные устои потрясены! Но я забочусь не столько о дочери, сколько о преданном вашем подданном Ян Чан-цюе. Сейчас его нет в столице, и его любовница разошлась вовсю. Если ваше величество не покарает отравителей и не наведет порядок в семействе Янов, мне придется сообщить обо всем полководцу.
Сын Неба, выслушав жалобу, взглянул на сановного Иня.
– А вы отчего молчите, вы ведь тоже родственник Ян Чан-цюя?!
– Я все знаю, ваше величество, – ответил тот. – Но думаю, что двор не должен вмешиваться в семейные дела, потому и молчу. Мое же мнение таково: следует дождаться возвращения Ян Чан-цюя и дать ему самому разобраться в своем доме.
Император согласился с Инем, и сановный Хуан вынужден был удалиться ни с чем.
А что же Фея? После отъезда Хуан она перебралась из флигеля в людскую, спала на соломенной циновке вместе с Су-цин и Цзы-янь, никому не показывалась на глаза. И хозяева и слуги в доме старались, как могли, облегчить ее долю. Она же с тревогой думала о том, как теперь сложится ее судьба.
Тем временем Ян Чан-цюй достиг со своим войском приграничных земель. Приказав всем отдыхать, он направил в земли У[181] и Чу гонцов с повелением прислать ему в подмогу местное ополчение и выслал свою конницу разведать, где находится враг.
Начальник передового отряда Лэй Тянь-фэн обратился к Яну:
– Положение наше очень сложное: вот-вот начнется сражение, и, хотя вы распорядились о помощи, мы можем оказаться перед врагами один на один. Почему вы решили ждать подкрепления здесь, а не приказали идти им навстречу?
– В походе наши войска устали, – улыбнулся Ян. – Нужно дать им отдохнуть, накормить их, тут и подмога из земель У и Чу подоспеет. Тогда и займемся делом, а пока не тревожьтесь.
За три дня южные земли собрали людей и коней, сколотили отряд, который и пришел в распоряжение Яна. Наутро полководец выстроил все свои войска под горой Учаншань и провел учение. Начали лучники: их стрелы взлетали до неба и падали на землю, как звезды. Полководец остался доволен. Вдруг подошли к нему два незнакомца, оба молодые воины, и говорят: