Страница:
Мать возразила:
– А я уже говорила с ним об этом, и он сказал мне так: «Родители всегда против того, чтобы сын их брал в наложницы молоденькую девушку, но разве можем мы отказать ей от дома? Нужно поразмыслить, как сделать долю Лотос счастливой!» Вот и думай, сынок, как тебе поступить!
Ян неторопливо направился к спальне Хун, но на пороге его встретила Лянь Юй.
– Госпожа Хун ушла к барышне Лотос в терем Сонм Благоуханий.
Ян зашел к Фее, та дремала, облокотившись на столик.
– В тебе еще не кончил бродить хмель? – спросил князь.
Фея испуганно вскочила.
– Как тебе понравился наш пир? – продолжал Ян. Фея потупилась и проговорила:
– Все люди отличаются друг от друга – и мыслят и живут каждый по-своему: одни при виде цветов смеются, другие плачут. А вам не бросилось в глаза, что один из гостей грустил на вашем пиру, когда все другие веселились вовсю?
– Кто же это? – удивился Ян.
А что ответила ему Фея, вы узнаете из следующей главы.
Глава сорок шестая
И тогда Фея спросила князя:
– Как вы полагаете: хорошо, если некто относится ко мне с пониманием, а я его не замечаю?
– Плохо! – ответил князь.
– А хорошо ли, когда правитель выбирает министров по происхождению, а не по их способностям?
– Тоже плохо!
– Лотос – необыкновенная девушка и к тому же несравненная красавица! Бросив отца и мать на далекой родине, она приехала сюда только ради вас, поверила в ваше благородство и в ваше расположение к ней! Вот уже несколько лет она живет у вас в доме, и вы до сих пор не знаете, как составить ей счастье! Может, она для вас все еще чужая, дикарка, дочь варвара? Тогда вы как тот император, что выбирает министров не по способностям, а по происхождению, или как человек, совсем не понимающий другого! Сегодня на пиру я заметила: все веселились, и только Лотос почти весь вечер была печальна. А вы не видели этого?
– Лотос приехала сюда вовсе не ради меня, – усмехнулся Ян. – Она думала, что Хун – мужчина!
– Трудно в этом мире понять людей, – вздохнула Фея. – Вот вы – умный человек, но не в силах постичь душу Лотос! Она ведь не настолько глупа, чтобы не отличить мужчину от женщины, и, я уверена, знала, кто такая Хун, со дня их знакомства. Бы помните те три песни, что спела на пиру Лотос? В них она открыла нам свои думы. В первой излила тоску по совершенному миру, во второй открыла душу вам» в третьей поведала о своей печали. Мне захотелось утешить ее, и я сыграла ей мелодию «Дар», а госпожа Хун, чтобы заставить девушку забыть о печалях, запела «Плыву на лодочке в море». Мы обе старались ради нее, позаботьтесь же и вы, князь!
Ян ничего не ответил, только ласково улыбнулся Фее.
Между тем Хун пришла в терем Сонм Благоуханий. Над восточными холмами поднялась луна и залила серебристым сиянием террасу терема и цветы. Лотос спала, опершись на перила. Хун смогла как следует рассмотреть девушку: на персиковых щеках – весенний румянец, брови – как крылышки бабочек. Рукав кофты намок от слез, следы их остались на лице девушки.
Хун улыбнулась и воскликнула:
– Лотос! Ну не стыдно ли спать в такую дивную ночь!
Девушка встрепенулась, испуганно прикрыла ладонью мокрый рукав и пролепетала:
– Стыдно! Наверно, я захмелела! Но я еще так молода и не могла отказать дамам, угощавшим меня!
– Век человеческий – что капля росы на кончике былинки, – рассмеялась Хун, – зачем же отказываться от вина?!
Они облокотились на перила и стали любоваться луной и цветами, посеребренными лунным светом.
– Скажи, какую луну – когда она серпом или когда круглая – ты любишь больше? – неожиданно спросила Хун. – А еще: какие цветы – утренние, которые приоткрыты для росы, или вечерние, которые распахнуты солнцу?
Лотос улыбнулась.
– Луну люблю серпом, а цветы – приоткрытые для росы.
– Все так отвечают, – сказала Хун. – Но ведь луна не всегда серп, а цветы не всегда полуоткрыты. Так и человек: быстро пролетят молодые годы – и глядишь, уже седина в волосах заблестела! Скажи, почему поселилась ты в этом безлюдном саду, ведь здесь можно от тоски зачахнуть!
Смущенная Лотос не знала, что и ответить. Тогда Хун взяла девушку за руку и проговорила:
– Я-то понимаю, зачем ты оставила родину, своих друзей и родных и приехала сюда. Сегодняшняя ночь – для тебя: воспользуйся случаем, претвори свою мечту, не терзай понапрасну свою душу!
Щеки девушки стали пунцовыми, она опустила голову и после долгого молчания прошептала:
– Вы говорите, что понимаете меня, зачем же даете такой совет?
– Понимаю, понимаю! – рассмеялась Хун. – Хочешь, я сама все скажу князю?
Лотос еще сильней смутилась, но промолчала.
– Не обижайся, глупенькая! – продолжала Хун. – Замужество – важное событие в жизни женщины, с семьей связаны ее радости и горести. Ты здесь лишена поддержки близких, отчего же не хочешь послушаться доброго совета?
Лотос отвечала простодушно:
– Я хочу того же, что и вы. Верно, я покинула родину только ради того, чтобы быть с князем всю жизнь, делить с ним радость и горе. Других желаний у меня нет и не было. Я готова последовать вашему совету, но с тремя условиями. Я хочу, чтобы князь понимал мои чувства, понимал меня, а не просто оказался бы ослепленным моей красотой, чтобы он согласился взять меня в наложницы не из жалости, а по своей доброй воле и, наконец, чтобы он дал мне слово не по чьему-то совету, пусть даже доброму. Если же окажется нарушенным хоть одно из моих условий, я тотчас омочу уши водой из реки Инчуань[369] и убегу к Восточному морю, чтобы избежать позора!
Хун вздохнула и отправилась в спальню госпожи Инь, там она застала князя и Фею. Ян встретил Хун словами:
– Последнее время ты очень уж хлопотливая, оживленная, на месте никак не усидишь. Что принесла нам сейчас – не добрые ли вести?!
Хун в ответ:
– Добрые для меня, значит, и для вас тоже добрые, и таить их не стану. Древние, помнится, говорили: «Бывает, что и сокровище в грязь кидают, что и цветы под ноги швыряют». Все последние дни я присматривалась к Лотос – вот истинное сокровище и прекрасный цветок! Вы ведь знаете, почему она оставила родину и родителей и прибыла сюда, – меня не может не тревожить ее судьба. Женитесь на ней, князь, и скоро вы убедитесь, что она – самая лучшая ваша жена!
Князь с улыбкой повернулся к госпоже Инь.
– Когда жена ревнует – это нехорошо, но когда она сама приводит мужу молоденькую девушку – это, наверно, не намного лучше? А я-то считал Хун добродетельной супругой!
– Пусть я неразумна, – нахмурилась Хун, – но поверьте, я не хочу оскорблять вашу нравственность: если вы не желаете этого союза, то и Лотос не пожелает!
– Почему же?
– Потому что она сказала мне так: «Если князь не понимает моих чувств и только любуется моей красотой – я не согласна на брак, если он просто жалеет меня – я не согласна на брак, если он возьмет меня в наложницы против собственной воли, по чьему-то совету, – я не согласна на брак».
– Все это красиво сказано, – рассмеялся Ян. – Только много ли найдется в мире людей, способных понять другого? Не скажу, что я равнодушен к женщинам, и раз уж я привез из далекой страны «повергающую царства», зачем отказываться от нее? Я разговаривал с отцом и получил его согласие. Ну а тебе, Хун, раз уж ты взялась за сватовство, придется быть и Лунным старцем!
Весть о предстоящей женитьбе Яньского князя на девице Лотос широко разнеслась по столице и скоро достигла ушей Сына Неба и императрицы. Высокие особы отослали молодоженам в дар шелка и драгоценности, а сотни придворных направились в дом князя, торопясь принести хозяину поздравления и пожелания счастья.
В назначенный день гости собрались в тереме Сонм Благоухании на свадебный пир. Появились молодые: князь Ян в алом халате и шляпе с зубчатой тульей, рядом с ним Лотос – в кофте с пестроцветными рукавами, в волосах – цветы. Сад Очарование Весны заполнила толпа приглашенных, за оградой толпилось множество слуг знатнейших семейств столицы, любопытные и зеваки. Императрицу на торжестве представляла дама Цзя с десятью придворными барышнями.
Хун подняла бокал и обратилась к Яну:
– В этот чудесный весенний день мы приветствуем новобрачных! Примите, князь, бокал вина и осушите его до дна за то, чтобы вы и ваша супруга были счастливы до последних дней жизни, чтобы неотлучно находились при вас богатство и знатность, чтобы новые чувства не уступали старым, а старые – новым!
Князь осушил бокал и ответил с улыбкой:
– Я вижу, госпожа Хун, что вы умеете радоваться счастью других, как своему собственному!
Гости одобрительно зашумели, а Хун снова наполнила бокал и поднесла его невесте:
– Выпейте это вино, госпожа Лотос, и будьте счастливы со своим супругом до самой старости, оставайтесь всегда молодой, дабы супруг не вздумал шутить над вами так, как только что шутил надо мной!
Гости рассмеялись, и начался пир.
По окончании свадебной церемонии князь попросил своих жен Инь и Хуан подвести молодую невестку к свекру и свекрови. Старый Ян и госпожа Сюй усадили Лотос рядом с собой, любуясь ее красотой и скромным поведением. Когда же на землю спустился вечер, Ян велел зажечь в тереме Сонм Благоухании свечи и, оставив новобрачную на попечение наложниц, пошел проводить родителей.
Оставшись наедине с Феей и Хун, Лотос неожиданно разрыдалась.
– Что с тобой? Отчего ты плачешь? – удивилась Хун.
Девушка сквозь слезы прошептала:
– Из далекой страны южных варваров приехала я сюда и теперь навсегда останусь здесь, в доме супруга. Я очень счастлива, поверьте, поскольку все мечты мои исполнились. Но меня тревожит, что давно уже нет вестей от моего отца, да и я сама даже о замужестве своем не смогла дать ему знать!
Хун ласково взяла Лотос за руку.
– И я, и Фея – мы выросли без родителей, так что все трое обижены судьбой. Но раз уж отдали свои сердца на веки вечные одному человеку, то давайте будем вместе делить все радости и горести, все удачи и заботы. Допьем же оставшееся вино и поклянемся под ясной луной всю жизнь быть заодно, как Лю Бэй[370], Гуань Юй[371] и Чжан Фэй[372]!
Лотос и Фея радостно согласились, наполнили вином бокалы, уселись в кружок и, подняв глаза к небу, в один голос произнесли слова клятвы:
«Я, цзяннаньская Хун, двадцати восьми лет, родом из Ханчжоу, и я, Фея Лазоревого града, двадцати семи лет, родом из Цзянчжоу, и я, Лотос, двадцати пяти лет, родом из южных земель, все трое мы обращаемся к миротворной Луне. Мы собрались в этом доме из разных краев, мы разные по нраву женщины, но служим одному человеку, готовы разделить с ним жизнь и смерть, горе и радость, в чем и хотим поклясться. Если хоть одна из нас нарушит данную нами клятву, отрази, Луна, на своем лике, словно в зеркале, образ отступницы!»
Они осушили разом бокалы и, взявшись за руки, вернулись в терем.
– Никогда не забывайте клятву, – обратилась к Фее и Лотос верная Хун, – даже когда окончится наша земная жизнь и все мы встретимся в Нефритовой столице!
Луна манила своей красотой, и подруги снова вышли в сад. Вдруг за кустами раздался девичий смех. Хун остановилась и прислушалась: возле цветочной клумбы сидели и разговаривали Су-цин и Лянь Юй.
– Взгляни-ка, Су-цин, на луну, что освещает цветы, – как прекрасна она, какой дивный свет льет на весеннюю землю! Почему-то прежде, глядя на луну, я всегда радовалась, а теперь грущу, словно расстаюсь с милым. Отчего так?
Су-цин помолчала немного и проговорила:
– А я никак не могу уснуть в лунные ночи, все печалюсь о чем-то. Может, это в нас закралась болезнь?
– Говорят, после смерти начинается новая жизнь. Чего бы хотела ты в той жизни? Стать женой вельможного князя? Или оказаться единовластной хозяйкой зеленого терема, самой выбрать себе красавца юношу и миловаться с ним, сколько душе угодно? Не скрывай, скажи!
– Сначала ты скажи, – рассмеялась Су-цин, – а то меня все еще гложет зависть к счастливой судьбе барышни Лотос.
Лянь Юй начала мечтательным голосом:
– Ну вот, увидела ты сегодня свадьбу и позавидовала Лотос, а я тебе скажу, что далеко ей до моей госпожи. Дождаться Шести церемоний[373] и стать чьей-то женой – это не так уж трудно. А моя хозяйка, когда встретилась с молодым господином Яном, сначала его помучила, поиграла с ним в любовь: помню, на пиру в Павильоне Умиротворенных Волн спела ему песню, полную любовных намеков, потом переоделась мужчиной, прочитала ему свои стихи и так пылала, что огонь ее сердца зажег бы самого скромного и стойкого юношу! Вот это любовь! Я хотела бы в другой жизни походить на свою госпожу! Быть как она мечтает каждая девушка – любой юноша попадет под ее чары!
Служанки переглянулись и расхохотались, а Хун сказала Фее:
– Су-цин и Лянь Юй рассуждают очень легкомысленно! Видно, и на них весна действует!
Фея улыбнулась и поведала Хун о том, как прощался Ма Да с Су-цин после сражения с негодяями, хотевшими опозорить Фею. Вспомнила и слова Дун Чу, которые тот сказал Лянь Юй, подстрелив фазана. Хун слушала и качала головой.
Проводив родителей, Ян вернулся в терем и никого там не нашел. Он спустился в сад. Лунный свет заливал землю и медленно сдвигал тени цветов, упоительные запахи кружили голову, при каждом шаге позвякивали нефритовые подвески на шляпе князя. Он остановился и огляделся: среди цветов сидят и о чем-то оживленно разговаривают, переплетя нефритовые руки, три его наложницы. Завидя, что к ним кто-то подходит, они в испуге разомкнули руки, но тут же узнали своего господина и облегченно рассмеялись.
– Луна сегодня светит только для вас! – проговорил Ян.
– Мы заговорились о своих делах, – почтительно ответила Хун.
Князь подсел к наложницам и приказал Су-цин и Лянь Юй принести вина. Все выпили, и князь попросил Лотос еще раз наполнить бокалы.
– Человек любит все новое, – вздохнув, промолвила Хун, – цветы, которые только что распустились, луну, которая только что народилась. А нам, старым, остается только горевать, ибо муж наш больше нас не любит!
Лотос смутилась, покраснела и отставила свой бокал.
– Хун, зачем ты смеешься над Лотос?! – улыбнулся Ян.
Между тем наступила глубокая ночь, все изрядно захмелели.
– Новобрачной досадно, что свадебное пиршество закончилось так быстро. Не пойти ли нам в дом, не продолжить ли там наши беседы?! – поднявшись, произнес Ян.
Хун покачала головой.
– Уже поздно, да и выпили мы предостаточно. Ну а молодым пора спать.
Когда Хун и Фея ушли, Ян взял Лотос за руку, привел девушку в терем, опустил занавеси на окнах, зажег светильники, обнял свою новую жену и прошептал ей ласково:
– Ты дочь южного варвара, а я бедный студент из Жунани, оба мы вдали от родины, но здесь свела нас судьба. Теперь я хочу узнать, ради кого приехала ты в нашу страну?
Лотос потупилась от смущения и ответила так:
– Вы спрашиваете о заветных моих желаниях, и я не стану таиться от вас. Я седьмая дочь Огненного князя. Некогда отец мой, охотясь, встретил на берегу Северного моря девушку, стиравшую белье, – ее звали Ели. Увлеченный ее красотой, он добился ответной любви. Вскоре родилась я, и когда мне исполнилось пять лет, мать усадила меня за спину и отправилась разыскивать отца, который бросил мать еще до моего рождения. Она нашла его, он пожалел нас и приказал отвести нам комнату в помещении, где жили его наложницы и их дети. Однако мать моя отказалась от этой милости и сказала: «Однажды вы уже пренебрегли мною и бросили свое дитя. Теперь я пришла не за подаянием для себя – моей дочери нужно законное положение и титул!» С этими словами она оставила меня князю и ушла неизвестно куда. Говорили, что она скиталась в горах и стала даосской монахиней, однако никаких вестей о себе не подавала. Я росла при дворе отца и терпела всяческие унижения от его жены. Когда мне минуло десять лет, я решила отыскать свою мать. Облазила все окрестные горы, но даже следа ее не обнаружила. В горах я встретила даоса, который научил меня владеть двумя копьями. С детства я отличалась от своих подруг любознательностью: не хотела окончить свои дни на землях варваров и мечтала побывать в вашей стране, хоть одним глазком взглянуть на нее. И когда я увидела в вашем стане молодого красавца воина – то была Хун, – я намеренно уступила ему в бою и сдалась в плен. Скоро узнала, что Хун – женщина, но назад пути уже не было. А потом увидела вас, поняла, что встретила того, о ком тосковала всю жизнь. Забыв про девичью скромность, я уехала за вами в страну Мин. Вы не заметили тогда меня, ибо человек обычно не замечает сразу душевных порывов другого, – как раз об этом поется в песне «Дар», и по этой причине печалится Феникс в песне Сыма Сян-жу! День ото дня я чувствовала себя все более одинокой и начала чахнуть от тоски: не раз ночью я обнажала кинжал, помышляя о смерти. Наконец, вы снизошли до меня, но до сих пор я не знаю, тронула ли вас моя горькая участь, или вы в самом деле поняли меня и полюбили?
Князь глубоко вздохнул.
– Чаще всего мужчинам достаточно одной красоты, но я всегда ценил в женщинах щедрость души. И я не мог не заметить и не полюбить тебя, потому что в душе твоей я нашел стойкость и верность. Однако после возвращения с юга на меня навалилось столько дел при дворе, потом началась война с сюнну. Вот почему так поздно состоялась наша свадьба!
Лотос благодарно поклонилась князю.
Три дня праздновал Ян свадьбу, а когда торжества завершились, он заметил, что дом его стал для семьи тесен, и принялся за его расширение. В середине усадьбы он выстроил терем Священный Родник для своей матери, госпожи Сюй, на востоке – флигель Кедровый Орех для госпожи Инь, на западе – флигель Белая Березка для госпожи Хуан, в саду терем Застольные Встречи для Хун, рядом терем Лазоревое Облако для Феи, а Лотос осталась жить в тереме Сонм Благоуханий.
Миновала весна, наступило лето: поднялись ароматные травы, раскидистыми стали тени деревьев. Столичная молодежь зачастила в места, где можно было погулять и выпить как следует. Как-то после приема во дворце к одному такому месту подъехали верхами храбрые воины Дун Чу и Ма Да и соскочили с коней.
– Когда-то мы не вылезали из зеленых теремов Цзяннани, – сказал Дун Чу, – а теперь слава и знатность стесняют нас, не дают разгуляться молодецкой удали, разве это дело? День сегодня чудесный, мы свободны, не заглянуть ли нам в трактир да не пропустить ли по чарочке доброго винца за холостяцкую жизнь?!
Они скинули халаты и шляпы, привязали коней и твердым шагом военных вошли в трактир. Выпив вина, посетили два-три зеленых терема, насладились песнями и танцами, полюбовались окрестными красотами и, переполненные впечатлениями от увиденного и услышанного, собрались было по домам.
– Хорошо, конечно, в столице, но у нас в Цзяннани лучше, – вздохнул вдруг Дун Чу. – Плохо воину, когда нет войны, – от скуки помереть можно. Так и растратим впустую молодость? Может, подыскать нам девиц по вкусу да поразвлечься с ними?
Ма Да усмехнулся.
– Мы с тобой только что из зеленого терема – ни одна мне по душе не пришлась!.. А тебе?
Дун Чу рассмеялся.
– У каждого свой вкус. Кто мечтает о семейном благополучии, тот ищет девушек скромных и добродетельных; человеку хозяйственному нужна такая, которая умела бы ткать, воду носить и зерно молоть, по ночам бы не спала, днем бы не хворала; кто мечтает о большом потомстве, тот выбирает себе бойкую да крепкую, болтушку да хохотушку. Ну а повесам, вроде меня, такие скромницы ни к чему, им подавай красотку поядреней да попроворней, чтоб и собой была хороша, словно луна или цветок, чтоб дом у нее был полной чашей!
Ма Да расхохотался.
– Все бабники мечтают о чем-то необыкновенном! А хочешь, я тебя познакомлю с одной девчонкой, как раз по тебе?
Дун Чу сложил ладони.
– Да разве есть у тебя глаза и уши – ты ведь как увидишь на дороге трактир или нарумяненную старуху, так и голову теряешь. Нет уж, кому угодно, только не тебе быть моим сватом!
– Не доверяешь моему вкусу, не надо, – ответил Ма Да. – Только имей в виду: я тебе эту девчонку предложил, а ты отказался, потому и не злись, когда она моей станет!
– Да про кого ты говоришь? – встрепенулся Дун Чу. Ма Да начал издалека:
– Она – как яшма в горах, как нераскрывшийся цветок. Кто отыщет эту яшму, кто окропит этот цветок росой, тот будет обладать сокровищем!
Дун Чу не вытерпел, схватил Ма Да за рукав и принялся выпытывать. Наконец Ма заговорил:
– Да это не одна, а целых две очаровательных девчонки: одну зовут Лянь Юй, и она в услужении у славной Хун, а другую звать Су-цин, и она служанка Феи Лазоревого града. Обе не знатные дамы, но кто понимает толк в женщинах, тот не пройдет мимо их молодости и красоты. Ну, что ты на это скажешь?
Дун Чу ударил себя по коленям и рассмеялся.
– Ах ты, обманщик! Да я прежде тебя приметил этих милашек, только не знал, как отнесутся к нашим притязаниям Хун и Фея. Ты первый вспомнил о девушках, ты и скажи, какая тебе больше по душе.
Ма Да рассказал другу, как, поспешая в столицу с вестью о победе над южными варварами, он спас от негодяев Фею и ее служанку и как Су-цин сразу ему понравилась.
– А ты греховодник, как я вижу, – улыбнулся Дун Чу. – Ты не столько хозяйку спасал, сколько служанку ее в сеть залавливал! Но перед тем как к ним поехать, нужно выпить еще для храбрости. Пошли-ка!
Весело подтрунивая друг над другом, они снова вошли в трактир, выпили несколько бокалов крепкого вина и изрядно захмелели.
И тут Дун Чу наклонился к Ма Да.
– Настоящий мужчина должен действовать решительно и быстро. Едем не откладывая к Яньскому князю и все ему расскажем!
Ма Да с сомнением покачал головой.
– Неловко вроде, уж очень мы с тобой пьяны! Дун Чу расхохотался.
– Князь Ян строгий начальник, но ведь он тоже мужчина и тоже молод, знает толк в вине и насчет девчонок поймет нас.
Они вскочили в седла и помчались к Яну. А что было потом, вы узнаете из следующей главы.
Глава сорок седьмая
Когда Дун Чу и Ма Да спешились у дома Яна и попросили доложить о себе, хозяин гулял с наложницами в саду. Едва сообщили о приезде закадычных приятелей, Ян радостно улыбнулся.
– Старые боевые друзья! Ма Да ведь спаситель нашей Феи!
Принять их как самых почетных гостей: распахнуть ворота и проводить в сад!
Гости вошли, остановились среди прекрасных цветов и причудливых камней и отвесили князю почтительный поклон. Ян созвал всех, кто был дома, и представил друзей:
– Вы видите перед собой прославленных военачальников нашей страны, моих боевых соратников. Как хорошо, что сегодня у меня нет дел, да и гости наши, видно, тоже не обременены службой! Мы славно побеседуем в саду!
Дун Чу и Ма Да чувствовали себя поначалу не очень ловко, но успокоились, когда наложницы Яна усадили их на почетные места, а Лянь Юй и Су-цин по знаку князя принесли вина и хозяин выпил с гостями. Наконец Дун Чу набрался храбрости и обратился к Яну:
– Князь! У нас с Ма Да есть заветное желание. Веря в неизменное ваше расположение, мы осмелились обратиться к вам с просьбой.
– Какой же? – улыбнулся Ян.
– Когда-то мы слыли отчаянными гуляками и в самом деле не вылезали из зеленых теремов, но благодаря милости Неба и вашему, князь, доверию удостоились высоких чинов, богатства и знатности. Ни славой, ни почестями мы не обижены, но мучаемся одиночеством – ни к кому до сих пор не прилепились душой! Потому готовы расстаться со свободой и обменять своих скакунов на хороших женушек. Ни одна из тех, которые пудрят щеки и подводят себе брови, нам не по нраву. Помыслы наши отданы Лянь Юй и Су-цин. Их мы мечтаем выкупить за тысячу золотых каждую, построить им золотые дома и до скончания жизни разделить с ними все, чем владеем!
– Вы и в самом деле богаты и знатны, прославлены в войнах! За вас с радостью пойдет любая девушка. Отчего же вы предпочли простолюдинок?! – удивился Ян.
– Что до еды или женщин, – улыбнулись гости, – то здесь у каждого свой вкус: кому подавай мясной суп, а кому с кореньями! Небо одарило наших избранниц миловидными личиками и добрым нравом, хватит им быть служанками!
Князь с улыбкой повернулся к Хун и Фее.
– Вот их госпожи, слово за ними!
– Когда-то вы, Ма Да, – проговорила Фея, – спасли меня от гибели, и до сего дня ничем не могла я вас отблагодарить. Неужели я откажу в вашей просьбе сегодня?!
– А я уже говорила с ним об этом, и он сказал мне так: «Родители всегда против того, чтобы сын их брал в наложницы молоденькую девушку, но разве можем мы отказать ей от дома? Нужно поразмыслить, как сделать долю Лотос счастливой!» Вот и думай, сынок, как тебе поступить!
Ян неторопливо направился к спальне Хун, но на пороге его встретила Лянь Юй.
– Госпожа Хун ушла к барышне Лотос в терем Сонм Благоуханий.
Ян зашел к Фее, та дремала, облокотившись на столик.
– В тебе еще не кончил бродить хмель? – спросил князь.
Фея испуганно вскочила.
– Как тебе понравился наш пир? – продолжал Ян. Фея потупилась и проговорила:
– Все люди отличаются друг от друга – и мыслят и живут каждый по-своему: одни при виде цветов смеются, другие плачут. А вам не бросилось в глаза, что один из гостей грустил на вашем пиру, когда все другие веселились вовсю?
– Кто же это? – удивился Ян.
А что ответила ему Фея, вы узнаете из следующей главы.
Глава сорок шестая
О ТОМ, КАК КНЯЗЬ СПРАВИЛ СВАДЬБУ В ТЕРЕМЕ СОНМ БЛАГОУХАНИЙ, А ПОД СЕНЬЮ СЛИВОВЫХ ДЕРЕВ НАЛОЖНИЦЫ СВЯЗАЛИ СЕБЯ КЛЯТВОЙ
– Как вы полагаете: хорошо, если некто относится ко мне с пониманием, а я его не замечаю?
– Плохо! – ответил князь.
– А хорошо ли, когда правитель выбирает министров по происхождению, а не по их способностям?
– Тоже плохо!
– Лотос – необыкновенная девушка и к тому же несравненная красавица! Бросив отца и мать на далекой родине, она приехала сюда только ради вас, поверила в ваше благородство и в ваше расположение к ней! Вот уже несколько лет она живет у вас в доме, и вы до сих пор не знаете, как составить ей счастье! Может, она для вас все еще чужая, дикарка, дочь варвара? Тогда вы как тот император, что выбирает министров не по способностям, а по происхождению, или как человек, совсем не понимающий другого! Сегодня на пиру я заметила: все веселились, и только Лотос почти весь вечер была печальна. А вы не видели этого?
– Лотос приехала сюда вовсе не ради меня, – усмехнулся Ян. – Она думала, что Хун – мужчина!
– Трудно в этом мире понять людей, – вздохнула Фея. – Вот вы – умный человек, но не в силах постичь душу Лотос! Она ведь не настолько глупа, чтобы не отличить мужчину от женщины, и, я уверена, знала, кто такая Хун, со дня их знакомства. Бы помните те три песни, что спела на пиру Лотос? В них она открыла нам свои думы. В первой излила тоску по совершенному миру, во второй открыла душу вам» в третьей поведала о своей печали. Мне захотелось утешить ее, и я сыграла ей мелодию «Дар», а госпожа Хун, чтобы заставить девушку забыть о печалях, запела «Плыву на лодочке в море». Мы обе старались ради нее, позаботьтесь же и вы, князь!
Ян ничего не ответил, только ласково улыбнулся Фее.
Между тем Хун пришла в терем Сонм Благоуханий. Над восточными холмами поднялась луна и залила серебристым сиянием террасу терема и цветы. Лотос спала, опершись на перила. Хун смогла как следует рассмотреть девушку: на персиковых щеках – весенний румянец, брови – как крылышки бабочек. Рукав кофты намок от слез, следы их остались на лице девушки.
Хун улыбнулась и воскликнула:
– Лотос! Ну не стыдно ли спать в такую дивную ночь!
Девушка встрепенулась, испуганно прикрыла ладонью мокрый рукав и пролепетала:
– Стыдно! Наверно, я захмелела! Но я еще так молода и не могла отказать дамам, угощавшим меня!
– Век человеческий – что капля росы на кончике былинки, – рассмеялась Хун, – зачем же отказываться от вина?!
Они облокотились на перила и стали любоваться луной и цветами, посеребренными лунным светом.
– Скажи, какую луну – когда она серпом или когда круглая – ты любишь больше? – неожиданно спросила Хун. – А еще: какие цветы – утренние, которые приоткрыты для росы, или вечерние, которые распахнуты солнцу?
Лотос улыбнулась.
– Луну люблю серпом, а цветы – приоткрытые для росы.
– Все так отвечают, – сказала Хун. – Но ведь луна не всегда серп, а цветы не всегда полуоткрыты. Так и человек: быстро пролетят молодые годы – и глядишь, уже седина в волосах заблестела! Скажи, почему поселилась ты в этом безлюдном саду, ведь здесь можно от тоски зачахнуть!
Смущенная Лотос не знала, что и ответить. Тогда Хун взяла девушку за руку и проговорила:
– Я-то понимаю, зачем ты оставила родину, своих друзей и родных и приехала сюда. Сегодняшняя ночь – для тебя: воспользуйся случаем, претвори свою мечту, не терзай понапрасну свою душу!
Щеки девушки стали пунцовыми, она опустила голову и после долгого молчания прошептала:
– Вы говорите, что понимаете меня, зачем же даете такой совет?
– Понимаю, понимаю! – рассмеялась Хун. – Хочешь, я сама все скажу князю?
Лотос еще сильней смутилась, но промолчала.
– Не обижайся, глупенькая! – продолжала Хун. – Замужество – важное событие в жизни женщины, с семьей связаны ее радости и горести. Ты здесь лишена поддержки близких, отчего же не хочешь послушаться доброго совета?
Лотос отвечала простодушно:
– Я хочу того же, что и вы. Верно, я покинула родину только ради того, чтобы быть с князем всю жизнь, делить с ним радость и горе. Других желаний у меня нет и не было. Я готова последовать вашему совету, но с тремя условиями. Я хочу, чтобы князь понимал мои чувства, понимал меня, а не просто оказался бы ослепленным моей красотой, чтобы он согласился взять меня в наложницы не из жалости, а по своей доброй воле и, наконец, чтобы он дал мне слово не по чьему-то совету, пусть даже доброму. Если же окажется нарушенным хоть одно из моих условий, я тотчас омочу уши водой из реки Инчуань[369] и убегу к Восточному морю, чтобы избежать позора!
Хун вздохнула и отправилась в спальню госпожи Инь, там она застала князя и Фею. Ян встретил Хун словами:
– Последнее время ты очень уж хлопотливая, оживленная, на месте никак не усидишь. Что принесла нам сейчас – не добрые ли вести?!
Хун в ответ:
– Добрые для меня, значит, и для вас тоже добрые, и таить их не стану. Древние, помнится, говорили: «Бывает, что и сокровище в грязь кидают, что и цветы под ноги швыряют». Все последние дни я присматривалась к Лотос – вот истинное сокровище и прекрасный цветок! Вы ведь знаете, почему она оставила родину и родителей и прибыла сюда, – меня не может не тревожить ее судьба. Женитесь на ней, князь, и скоро вы убедитесь, что она – самая лучшая ваша жена!
Князь с улыбкой повернулся к госпоже Инь.
– Когда жена ревнует – это нехорошо, но когда она сама приводит мужу молоденькую девушку – это, наверно, не намного лучше? А я-то считал Хун добродетельной супругой!
– Пусть я неразумна, – нахмурилась Хун, – но поверьте, я не хочу оскорблять вашу нравственность: если вы не желаете этого союза, то и Лотос не пожелает!
– Почему же?
– Потому что она сказала мне так: «Если князь не понимает моих чувств и только любуется моей красотой – я не согласна на брак, если он просто жалеет меня – я не согласна на брак, если он возьмет меня в наложницы против собственной воли, по чьему-то совету, – я не согласна на брак».
– Все это красиво сказано, – рассмеялся Ян. – Только много ли найдется в мире людей, способных понять другого? Не скажу, что я равнодушен к женщинам, и раз уж я привез из далекой страны «повергающую царства», зачем отказываться от нее? Я разговаривал с отцом и получил его согласие. Ну а тебе, Хун, раз уж ты взялась за сватовство, придется быть и Лунным старцем!
Весть о предстоящей женитьбе Яньского князя на девице Лотос широко разнеслась по столице и скоро достигла ушей Сына Неба и императрицы. Высокие особы отослали молодоженам в дар шелка и драгоценности, а сотни придворных направились в дом князя, торопясь принести хозяину поздравления и пожелания счастья.
В назначенный день гости собрались в тереме Сонм Благоухании на свадебный пир. Появились молодые: князь Ян в алом халате и шляпе с зубчатой тульей, рядом с ним Лотос – в кофте с пестроцветными рукавами, в волосах – цветы. Сад Очарование Весны заполнила толпа приглашенных, за оградой толпилось множество слуг знатнейших семейств столицы, любопытные и зеваки. Императрицу на торжестве представляла дама Цзя с десятью придворными барышнями.
Хун подняла бокал и обратилась к Яну:
– В этот чудесный весенний день мы приветствуем новобрачных! Примите, князь, бокал вина и осушите его до дна за то, чтобы вы и ваша супруга были счастливы до последних дней жизни, чтобы неотлучно находились при вас богатство и знатность, чтобы новые чувства не уступали старым, а старые – новым!
Князь осушил бокал и ответил с улыбкой:
– Я вижу, госпожа Хун, что вы умеете радоваться счастью других, как своему собственному!
Гости одобрительно зашумели, а Хун снова наполнила бокал и поднесла его невесте:
– Выпейте это вино, госпожа Лотос, и будьте счастливы со своим супругом до самой старости, оставайтесь всегда молодой, дабы супруг не вздумал шутить над вами так, как только что шутил надо мной!
Гости рассмеялись, и начался пир.
По окончании свадебной церемонии князь попросил своих жен Инь и Хуан подвести молодую невестку к свекру и свекрови. Старый Ян и госпожа Сюй усадили Лотос рядом с собой, любуясь ее красотой и скромным поведением. Когда же на землю спустился вечер, Ян велел зажечь в тереме Сонм Благоухании свечи и, оставив новобрачную на попечение наложниц, пошел проводить родителей.
Оставшись наедине с Феей и Хун, Лотос неожиданно разрыдалась.
– Что с тобой? Отчего ты плачешь? – удивилась Хун.
Девушка сквозь слезы прошептала:
– Из далекой страны южных варваров приехала я сюда и теперь навсегда останусь здесь, в доме супруга. Я очень счастлива, поверьте, поскольку все мечты мои исполнились. Но меня тревожит, что давно уже нет вестей от моего отца, да и я сама даже о замужестве своем не смогла дать ему знать!
Хун ласково взяла Лотос за руку.
– И я, и Фея – мы выросли без родителей, так что все трое обижены судьбой. Но раз уж отдали свои сердца на веки вечные одному человеку, то давайте будем вместе делить все радости и горести, все удачи и заботы. Допьем же оставшееся вино и поклянемся под ясной луной всю жизнь быть заодно, как Лю Бэй[370], Гуань Юй[371] и Чжан Фэй[372]!
Лотос и Фея радостно согласились, наполнили вином бокалы, уселись в кружок и, подняв глаза к небу, в один голос произнесли слова клятвы:
«Я, цзяннаньская Хун, двадцати восьми лет, родом из Ханчжоу, и я, Фея Лазоревого града, двадцати семи лет, родом из Цзянчжоу, и я, Лотос, двадцати пяти лет, родом из южных земель, все трое мы обращаемся к миротворной Луне. Мы собрались в этом доме из разных краев, мы разные по нраву женщины, но служим одному человеку, готовы разделить с ним жизнь и смерть, горе и радость, в чем и хотим поклясться. Если хоть одна из нас нарушит данную нами клятву, отрази, Луна, на своем лике, словно в зеркале, образ отступницы!»
Они осушили разом бокалы и, взявшись за руки, вернулись в терем.
– Никогда не забывайте клятву, – обратилась к Фее и Лотос верная Хун, – даже когда окончится наша земная жизнь и все мы встретимся в Нефритовой столице!
Луна манила своей красотой, и подруги снова вышли в сад. Вдруг за кустами раздался девичий смех. Хун остановилась и прислушалась: возле цветочной клумбы сидели и разговаривали Су-цин и Лянь Юй.
– Взгляни-ка, Су-цин, на луну, что освещает цветы, – как прекрасна она, какой дивный свет льет на весеннюю землю! Почему-то прежде, глядя на луну, я всегда радовалась, а теперь грущу, словно расстаюсь с милым. Отчего так?
Су-цин помолчала немного и проговорила:
– А я никак не могу уснуть в лунные ночи, все печалюсь о чем-то. Может, это в нас закралась болезнь?
– Говорят, после смерти начинается новая жизнь. Чего бы хотела ты в той жизни? Стать женой вельможного князя? Или оказаться единовластной хозяйкой зеленого терема, самой выбрать себе красавца юношу и миловаться с ним, сколько душе угодно? Не скрывай, скажи!
– Сначала ты скажи, – рассмеялась Су-цин, – а то меня все еще гложет зависть к счастливой судьбе барышни Лотос.
Лянь Юй начала мечтательным голосом:
– Ну вот, увидела ты сегодня свадьбу и позавидовала Лотос, а я тебе скажу, что далеко ей до моей госпожи. Дождаться Шести церемоний[373] и стать чьей-то женой – это не так уж трудно. А моя хозяйка, когда встретилась с молодым господином Яном, сначала его помучила, поиграла с ним в любовь: помню, на пиру в Павильоне Умиротворенных Волн спела ему песню, полную любовных намеков, потом переоделась мужчиной, прочитала ему свои стихи и так пылала, что огонь ее сердца зажег бы самого скромного и стойкого юношу! Вот это любовь! Я хотела бы в другой жизни походить на свою госпожу! Быть как она мечтает каждая девушка – любой юноша попадет под ее чары!
Служанки переглянулись и расхохотались, а Хун сказала Фее:
– Су-цин и Лянь Юй рассуждают очень легкомысленно! Видно, и на них весна действует!
Фея улыбнулась и поведала Хун о том, как прощался Ма Да с Су-цин после сражения с негодяями, хотевшими опозорить Фею. Вспомнила и слова Дун Чу, которые тот сказал Лянь Юй, подстрелив фазана. Хун слушала и качала головой.
Проводив родителей, Ян вернулся в терем и никого там не нашел. Он спустился в сад. Лунный свет заливал землю и медленно сдвигал тени цветов, упоительные запахи кружили голову, при каждом шаге позвякивали нефритовые подвески на шляпе князя. Он остановился и огляделся: среди цветов сидят и о чем-то оживленно разговаривают, переплетя нефритовые руки, три его наложницы. Завидя, что к ним кто-то подходит, они в испуге разомкнули руки, но тут же узнали своего господина и облегченно рассмеялись.
– Луна сегодня светит только для вас! – проговорил Ян.
– Мы заговорились о своих делах, – почтительно ответила Хун.
Князь подсел к наложницам и приказал Су-цин и Лянь Юй принести вина. Все выпили, и князь попросил Лотос еще раз наполнить бокалы.
– Человек любит все новое, – вздохнув, промолвила Хун, – цветы, которые только что распустились, луну, которая только что народилась. А нам, старым, остается только горевать, ибо муж наш больше нас не любит!
Лотос смутилась, покраснела и отставила свой бокал.
– Хун, зачем ты смеешься над Лотос?! – улыбнулся Ян.
Между тем наступила глубокая ночь, все изрядно захмелели.
– Новобрачной досадно, что свадебное пиршество закончилось так быстро. Не пойти ли нам в дом, не продолжить ли там наши беседы?! – поднявшись, произнес Ян.
Хун покачала головой.
– Уже поздно, да и выпили мы предостаточно. Ну а молодым пора спать.
Когда Хун и Фея ушли, Ян взял Лотос за руку, привел девушку в терем, опустил занавеси на окнах, зажег светильники, обнял свою новую жену и прошептал ей ласково:
– Ты дочь южного варвара, а я бедный студент из Жунани, оба мы вдали от родины, но здесь свела нас судьба. Теперь я хочу узнать, ради кого приехала ты в нашу страну?
Лотос потупилась от смущения и ответила так:
– Вы спрашиваете о заветных моих желаниях, и я не стану таиться от вас. Я седьмая дочь Огненного князя. Некогда отец мой, охотясь, встретил на берегу Северного моря девушку, стиравшую белье, – ее звали Ели. Увлеченный ее красотой, он добился ответной любви. Вскоре родилась я, и когда мне исполнилось пять лет, мать усадила меня за спину и отправилась разыскивать отца, который бросил мать еще до моего рождения. Она нашла его, он пожалел нас и приказал отвести нам комнату в помещении, где жили его наложницы и их дети. Однако мать моя отказалась от этой милости и сказала: «Однажды вы уже пренебрегли мною и бросили свое дитя. Теперь я пришла не за подаянием для себя – моей дочери нужно законное положение и титул!» С этими словами она оставила меня князю и ушла неизвестно куда. Говорили, что она скиталась в горах и стала даосской монахиней, однако никаких вестей о себе не подавала. Я росла при дворе отца и терпела всяческие унижения от его жены. Когда мне минуло десять лет, я решила отыскать свою мать. Облазила все окрестные горы, но даже следа ее не обнаружила. В горах я встретила даоса, который научил меня владеть двумя копьями. С детства я отличалась от своих подруг любознательностью: не хотела окончить свои дни на землях варваров и мечтала побывать в вашей стране, хоть одним глазком взглянуть на нее. И когда я увидела в вашем стане молодого красавца воина – то была Хун, – я намеренно уступила ему в бою и сдалась в плен. Скоро узнала, что Хун – женщина, но назад пути уже не было. А потом увидела вас, поняла, что встретила того, о ком тосковала всю жизнь. Забыв про девичью скромность, я уехала за вами в страну Мин. Вы не заметили тогда меня, ибо человек обычно не замечает сразу душевных порывов другого, – как раз об этом поется в песне «Дар», и по этой причине печалится Феникс в песне Сыма Сян-жу! День ото дня я чувствовала себя все более одинокой и начала чахнуть от тоски: не раз ночью я обнажала кинжал, помышляя о смерти. Наконец, вы снизошли до меня, но до сих пор я не знаю, тронула ли вас моя горькая участь, или вы в самом деле поняли меня и полюбили?
Князь глубоко вздохнул.
– Чаще всего мужчинам достаточно одной красоты, но я всегда ценил в женщинах щедрость души. И я не мог не заметить и не полюбить тебя, потому что в душе твоей я нашел стойкость и верность. Однако после возвращения с юга на меня навалилось столько дел при дворе, потом началась война с сюнну. Вот почему так поздно состоялась наша свадьба!
Лотос благодарно поклонилась князю.
Три дня праздновал Ян свадьбу, а когда торжества завершились, он заметил, что дом его стал для семьи тесен, и принялся за его расширение. В середине усадьбы он выстроил терем Священный Родник для своей матери, госпожи Сюй, на востоке – флигель Кедровый Орех для госпожи Инь, на западе – флигель Белая Березка для госпожи Хуан, в саду терем Застольные Встречи для Хун, рядом терем Лазоревое Облако для Феи, а Лотос осталась жить в тереме Сонм Благоуханий.
Миновала весна, наступило лето: поднялись ароматные травы, раскидистыми стали тени деревьев. Столичная молодежь зачастила в места, где можно было погулять и выпить как следует. Как-то после приема во дворце к одному такому месту подъехали верхами храбрые воины Дун Чу и Ма Да и соскочили с коней.
– Когда-то мы не вылезали из зеленых теремов Цзяннани, – сказал Дун Чу, – а теперь слава и знатность стесняют нас, не дают разгуляться молодецкой удали, разве это дело? День сегодня чудесный, мы свободны, не заглянуть ли нам в трактир да не пропустить ли по чарочке доброго винца за холостяцкую жизнь?!
Они скинули халаты и шляпы, привязали коней и твердым шагом военных вошли в трактир. Выпив вина, посетили два-три зеленых терема, насладились песнями и танцами, полюбовались окрестными красотами и, переполненные впечатлениями от увиденного и услышанного, собрались было по домам.
– Хорошо, конечно, в столице, но у нас в Цзяннани лучше, – вздохнул вдруг Дун Чу. – Плохо воину, когда нет войны, – от скуки помереть можно. Так и растратим впустую молодость? Может, подыскать нам девиц по вкусу да поразвлечься с ними?
Ма Да усмехнулся.
– Мы с тобой только что из зеленого терема – ни одна мне по душе не пришлась!.. А тебе?
Дун Чу рассмеялся.
– У каждого свой вкус. Кто мечтает о семейном благополучии, тот ищет девушек скромных и добродетельных; человеку хозяйственному нужна такая, которая умела бы ткать, воду носить и зерно молоть, по ночам бы не спала, днем бы не хворала; кто мечтает о большом потомстве, тот выбирает себе бойкую да крепкую, болтушку да хохотушку. Ну а повесам, вроде меня, такие скромницы ни к чему, им подавай красотку поядреней да попроворней, чтоб и собой была хороша, словно луна или цветок, чтоб дом у нее был полной чашей!
Ма Да расхохотался.
– Все бабники мечтают о чем-то необыкновенном! А хочешь, я тебя познакомлю с одной девчонкой, как раз по тебе?
Дун Чу сложил ладони.
– Да разве есть у тебя глаза и уши – ты ведь как увидишь на дороге трактир или нарумяненную старуху, так и голову теряешь. Нет уж, кому угодно, только не тебе быть моим сватом!
– Не доверяешь моему вкусу, не надо, – ответил Ма Да. – Только имей в виду: я тебе эту девчонку предложил, а ты отказался, потому и не злись, когда она моей станет!
– Да про кого ты говоришь? – встрепенулся Дун Чу. Ма Да начал издалека:
– Она – как яшма в горах, как нераскрывшийся цветок. Кто отыщет эту яшму, кто окропит этот цветок росой, тот будет обладать сокровищем!
Дун Чу не вытерпел, схватил Ма Да за рукав и принялся выпытывать. Наконец Ма заговорил:
– Да это не одна, а целых две очаровательных девчонки: одну зовут Лянь Юй, и она в услужении у славной Хун, а другую звать Су-цин, и она служанка Феи Лазоревого града. Обе не знатные дамы, но кто понимает толк в женщинах, тот не пройдет мимо их молодости и красоты. Ну, что ты на это скажешь?
Дун Чу ударил себя по коленям и рассмеялся.
– Ах ты, обманщик! Да я прежде тебя приметил этих милашек, только не знал, как отнесутся к нашим притязаниям Хун и Фея. Ты первый вспомнил о девушках, ты и скажи, какая тебе больше по душе.
Ма Да рассказал другу, как, поспешая в столицу с вестью о победе над южными варварами, он спас от негодяев Фею и ее служанку и как Су-цин сразу ему понравилась.
– А ты греховодник, как я вижу, – улыбнулся Дун Чу. – Ты не столько хозяйку спасал, сколько служанку ее в сеть залавливал! Но перед тем как к ним поехать, нужно выпить еще для храбрости. Пошли-ка!
Весело подтрунивая друг над другом, они снова вошли в трактир, выпили несколько бокалов крепкого вина и изрядно захмелели.
И тут Дун Чу наклонился к Ма Да.
– Настоящий мужчина должен действовать решительно и быстро. Едем не откладывая к Яньскому князю и все ему расскажем!
Ма Да с сомнением покачал головой.
– Неловко вроде, уж очень мы с тобой пьяны! Дун Чу расхохотался.
– Князь Ян строгий начальник, но ведь он тоже мужчина и тоже молод, знает толк в вине и насчет девчонок поймет нас.
Они вскочили в седла и помчались к Яну. А что было потом, вы узнаете из следующей главы.
Глава сорок седьмая
О ТОМ, КАК ДУН ЧУ И МА ДА ЖЕНИЛИСЬ НА СУ-ЦИН И ЛЯНЬ ЮЙ И КАК ВО ДВОРЦЕ ВЕЧНОЙ ВЕСНЫ ПИРОВАЛИ КНЯЗЬ ЯНЬСКИЙ И КНЯЗЬ ЦИНЬСКИЙ
– Старые боевые друзья! Ма Да ведь спаситель нашей Феи!
Принять их как самых почетных гостей: распахнуть ворота и проводить в сад!
Гости вошли, остановились среди прекрасных цветов и причудливых камней и отвесили князю почтительный поклон. Ян созвал всех, кто был дома, и представил друзей:
– Вы видите перед собой прославленных военачальников нашей страны, моих боевых соратников. Как хорошо, что сегодня у меня нет дел, да и гости наши, видно, тоже не обременены службой! Мы славно побеседуем в саду!
Дун Чу и Ма Да чувствовали себя поначалу не очень ловко, но успокоились, когда наложницы Яна усадили их на почетные места, а Лянь Юй и Су-цин по знаку князя принесли вина и хозяин выпил с гостями. Наконец Дун Чу набрался храбрости и обратился к Яну:
– Князь! У нас с Ма Да есть заветное желание. Веря в неизменное ваше расположение, мы осмелились обратиться к вам с просьбой.
– Какой же? – улыбнулся Ян.
– Когда-то мы слыли отчаянными гуляками и в самом деле не вылезали из зеленых теремов, но благодаря милости Неба и вашему, князь, доверию удостоились высоких чинов, богатства и знатности. Ни славой, ни почестями мы не обижены, но мучаемся одиночеством – ни к кому до сих пор не прилепились душой! Потому готовы расстаться со свободой и обменять своих скакунов на хороших женушек. Ни одна из тех, которые пудрят щеки и подводят себе брови, нам не по нраву. Помыслы наши отданы Лянь Юй и Су-цин. Их мы мечтаем выкупить за тысячу золотых каждую, построить им золотые дома и до скончания жизни разделить с ними все, чем владеем!
– Вы и в самом деле богаты и знатны, прославлены в войнах! За вас с радостью пойдет любая девушка. Отчего же вы предпочли простолюдинок?! – удивился Ян.
– Что до еды или женщин, – улыбнулись гости, – то здесь у каждого свой вкус: кому подавай мясной суп, а кому с кореньями! Небо одарило наших избранниц миловидными личиками и добрым нравом, хватит им быть служанками!
Князь с улыбкой повернулся к Хун и Фее.
– Вот их госпожи, слово за ними!
– Когда-то вы, Ма Да, – проговорила Фея, – спасли меня от гибели, и до сего дня ничем не могла я вас отблагодарить. Неужели я откажу в вашей просьбе сегодня?!