Страница:
Сын Неба горестно вздохнул.
– Жизнь человеческая ничтожна, словно капля росы на острие травинки. Богатство и знатность человека преходящи, что облака. Мы желаем с вашей помощью добыть эликсир долголетия с Десяти островов и Трех гор и, заручившись поддержкой доброжелателей в Нефритовой столице, хотим творить благо по примеру Сюань-юаня и чжоуского Му-вана!
Даос проницательно посмотрел на императора и расплылся в улыбке.
– Вы, ваше величество, не простой смертный, вы небожитель, на время сошедший на землю, и раз вы пожелали ступить на путь Дао, я окажу вам посильную помощь – попрошу своих небесных друзей доставить этот эликсир.
Император обрадовался, приказал показать даосу Дворец Безупречной Честности и отбыл в свои покои. Даос обратился к Лу Цзюню:
– Сын Неба желает получить от небожителей эликсир долголетия, дабы он мог творить на земле благодеяния, подобно Му-вану и Сиванму. Но обитателям неба неприятен пыльный земной мир, да и ваш Дворец Безупречной Честности слишком мал, чтобы можно было принять таких высоких гостей. Требуется высокий, просторный павильон, куда не проникала бы грязь этого мира, только тогда я смогу обратиться к небожителям с приглашением.
Лу Цзюнь угодливо выслушал даоса и приказал немедленно начать строительство павильона. Когда работу закончили, глазам всех предстало величественное сооружение: яшмовые перила, двери с украшениями из жемчуга, множество окон в рамах зеленого и красного цвета, в залах – коралловые подвески, редкостные цветы и травы, словно шелковый ковер весны в третью луну.
Как только Голубое Облако завершил приготовления к приему небожителей, император прибыл в расположенный рядом Дворец Безупречной Честности. Вместе с Сыном Неба к трехдневному очищению души и тела приступили маги и высшие придворные чины. Это было необходимо для общения с обитателями мира чистоты. На четвертый день император показался в дверях дворца: на нем были парадный головной убор и алый шелковый халат, в руке – нефритовая дщица для записи повелений. Он поднялся в новый павильон и расположился на возвышении лицом к востоку. Голубое Облако – в даосской шляпе и халате из листьев лотоса, с драгоценным веером в руке – сел на второе место, тоже лицом на восток. Затем в одеждах из птичьих перьев расселись на свои места маги, а за ними, справа и слева, расположились Лу Цзюнь, Дун Хун и другие вельможи.
Когда спустился вечер, Голубое Облако встал, поклонился, обратив взор к северу, затем вместе с магами пал ниц, поднялся и приблизился к Сыну Неба:
– Сегодня ночью Нефритовый владыка устраивает пир у себя во дворце, все небожители будут гостями, среди них Сиванму, Чисун-цзы[285] и Ань Ци-шэн. В третью долю четвертой стражи они сойдут к нам, но в пятую долю пятой стражи вновь поднимутся на небо. Прикажите возжечь благовония и ожидайте гостей!
Сын Неба взглянул на Лу Цзюня – тот расставил повсюду огромные курильницы и зажег ароматные травы. Волшебные запахи наполнили павильон.
И вот в небе засверкали огни Семизвездья, по водяным часам наступила четвертая стража. На западе появились две синие птицы, небесные существа медленно подлетели к павильону и опустились на перила. Голубое Облако воскликнул:
– Прибывает Повелительница Запада богиня Сиванму!
Послышалась небесная музыка, и к павильону на луанях приблизились две феи – в их волосах семь драгоценных каменьев, на них многоцветные юбки, подхваченные поясами с жемчужными подвесками. Феи сошли с луаней и направились к императору. Он встал и приготовился к приветствиям, но феи проговорили:
– Мы служанки Повелительницы Запада, а наша госпожа – вот она!
Сын Неба посмотрел, куда указали феи: там небо затянула тончайшая дымка, появилось пестроцветное облако, на котором восседала Сиванму – в головном уборе, напоминавшем очертаниями птицу феникс и усыпанном драгоценностями, – в сопровождении десяти небесных дев с пышными веерами и великолепными стягами, и спутниц богини Запада несли на себе луани и фениксы. Ослепительное сияние и неземные ароматы исходили от небесной процессии.
Голубое Облако вместе с магами спустился к подножию павильона, чтобы приветствовать гостью и проводить ее в залу. Сын Неба, сложив на груди ладони, склонился перед Сиванму и пересел на второе место, обратившись теперь лицом на запад. Десять небесных дев расположились возле своей госпожи. Только теперь император поднял глаза на Повелительницу Запада: молодое красивое лицо, безыскусные манеры, вся она что прекрасный цветок, волосы отливают изумрудом, глаза светлые и чистые, будто осенняя река.
Сын Неба обратился к небесной гостье:
– Тысячу лет назад вы вместе с чжоуским князем напевали «Белые облака», но ваше лицо и сегодня молодо и прекрасно. Поведайте нам о радостях жизни в Небесной столице!
Улыбнулась Сиванму.
– Как странно: небесный конь не успел выщипать траву, что растет возле моего жилища под Персиковым древом, а в мире людей пролетела уже тысяча лет!
Сын Неба подивился ее словам и вдруг заметил, что в павильоне появились неизвестный юноша верхом на олене и старец с корзиной, наполненной травой. Повелительница Запада молвит:
– Этот юноша – мой сосед Ань Ци-шэн, а старца зовут Чисун-цзы, он собирает травы под горой Тайшань. Оба тоже ваши гости сегодня.
Сын Неба приветствовал прибывших и усадил их на третье место и на четвертое место. Сиванму обратилась к ним:
– Что же принесли вы в подарок повелителю великой Минской империи? Чем отличите вы его за добродетели?
Ань Ци-шэн с улыбкой вынул из рукава красный плод и протянул императору.
– Это небесный жужуб[286]. Стоит вкусить его, – вы забудете о чувстве голода и проживете пятьсот лет.
За ним к Сыну Неба подходит старец Чисун-цзы.
– Я житель гор, меня убаюкивает свист ветра в сосновых ветвях, питаюсь я сосновыми иглами, потому никогда не хвораю и сохранил бодрость и живость до старости, ведь мне как-никак пятнадцать тысяч лет. В корзине у меня сосновые иголки, дарю их вам.
Он передал императору свою корзину, а Сиванму улыбнулась и вымолвила:
– В саду у себя я вырастила персиковые деревья, да озорник Дунфан Шо[287] утащил их плоды. Осталось всего пять персиков, их я принесла вам в дар. Стоит съесть их простому смертному – он проживет пять тысяч лет!
Она приказала служанкам преподнести плоды Сыну Неба. Те положили персики на подносы, украшенные драгоценными каменьями, и выполнили повеление госпожи. Император с поклоном принял подарок и спрашивает Повелительницу Запада:
– Многим ли людям удалось обрести бессмертие, к которому они издавна так стремятся?
Усмехнулась Сиванму.
– К небожителям ведут три пути: первый недоступен смертным, второй – через мудрость, третий – через святость!
– Почему же ханьский У-ди и циньский Ши-хуан не удостоились бессмертия, если всю жизнь свою они посвятили отысканию путей к нему?
Сиванму вопросительно глянула на Ань Ци-шэна.
– Кто такие эти У-ди и Ши-хуан?
– Ханьский У-ди – это Лю Чэ, циньский Ши-хуан – это люйский Чжэн[288].
– Оба они были и остались смертными, – проговорила Сиванму. – Глупый Лю Чэ, чтобы привлечь внимание небожителей, собирал в медные подносы росу, но на берегах Фэньшуй вовремя одумался, потому в памяти людей он слывет великим. Люйский Чжэн, тот спалил лучами солнца пятьсот невинных юношей и девушек и закопал живыми в горах Лишань мудрейших людей своего государства – только глупец может после этого мечтать о бессмертии! Этот люйский Чжэн[289], ваш циньский Ши-хуан, – злодей, каких и вообразить трудно!
Сын Неба в сомнении покачал головой.
– А нам говорили, будто вы посетили ханьского У-ди в его Дворце Увядших Цветов и подарили ему семь небесных персиков, – значит, это неправда?
Нахмурилась Сиванму.
– Выдумка! Если бы У-ди получил от меня чудодейственные плоды[290], осенний ветер не завывал бы над его могилой.
– Почему же нас вы удостоили этого подарка? – спросил Сын Неба.
Сиванму уважительно отвечает:
– Вы родились не в пыльном земном мире, а в небесах, куда и вернетесь в свой срок, чтобы занять свое место среди обитателей Нефритовой столицы.
Довольный Сын Неба повелел, улыбаясь, принести чай. Однако гости не прикоснулись к угощению. Тогда император воскликнул:
– Начать песни и танцы!
Тотчас в сопровождении лютни зазвучала песня «Облачные ворота», запела флейта Цзы Юань, заиграла свирель Ван Цзы-цзиня, начались танцы, замелькали зеленые рукава женских нарядов, чарующие звуки музыки поплыли в небеса. Сын Неба ликовал, упиваясь зрелищем, ласкавшим его глаза и уши. Неожиданно ему доложили : наступила пятая доля пятой стражи, и Сиванму, Чисун-цзы и Ань Ци-шэн заторопились в обратный путь. Трижды император пытался удержать их, но они были непреклонны: сели на пестроцветные облака и уплыли на них, подгоняемых свежим ветром, в голубую даль. Долго в высях продолжала звучать небесная музыка, и слышались хвалы императору.
Государь стоял, глядя вослед небожителям, задумчивый и опечаленный. С этого дня он окончательно забросил дела и погрузился в изучение магии: с раннего утра закрывался во Дворце Безупречной Честности, проводя время за чтением древних книг. Даосу Голубое Облако он пожаловал звание академика и повелел министрам и всем прочим сановникам оказывать даосу высшие почести.
Тем временем при дворе началось брожение: те, кто были поумнее и пообразованнее, вспоминали добрым словом Яньского князя и сожалели об его отсутствии, простаки и невежды старались приспособиться к новым веяниям и предавались мечтам о бессмертии. А казна пустела, росли налоги и поборы, народ роптал. Император же требовал денег, ибо его занятия в Академии Безупречной Честности обходились недешево. Лу Цзюнь беспрекословно выполнял все желания государя, и однажды ему в голову пришла мысль: «Я слишком робко иду к намеченной цели – безраздельной власти в стране! Император полностью доверяет мне, но ведь есть у меня и враги, настал момент избавиться от них навсегда». Он придумал хитрый план, позвал даоса Голубое Облако и говорит ему:
– Самое трудное в нашей державе – это просветить народ. Сын Неба пригласил вас, чтобы вы помогли ему выбрать верный путь. Но невежественная толпа не признает вашего учения, не слушает вас и твердит: «Сын Неба доверился обманщику-даосу!» Это очень огорчает меня, ибо позорит нашу страну. Я прошу вас приложить все свое умение и утихомирить народ, положить конец его сомнениям и неверию, вернуть толпу к покорности и смирению.
– Это проще простого, – улыбнулся даос. – Я отлично знаю астрологию, медицину и гадание – мне ничего не стоит сделать людей счастливыми и избавить их от мучений, дабы они могли полностью отдать себя служению государю.
Обрадованный Лу Цзюнь тут же распорядился расклеить в Запретном городе и за его пределами обращение к народу. А что говорилось в нем – об этом в следующей главе.
Глава тридцатая
Итак, Лу Цзюнь повелел развесить в Запретном городе и за пределами его обращение к народу, в котором говорилось:
Читая обращение, жители столицы с сомнением качали головой, – ни один не рискнул пойти к даосу. Тогда Лу Цзюнь послал к нему свою жену и наложницу, наказав им вымолить у него детей для себя и знатности и богатства для мужа. Последовав его примеру, многие вельможи и сановники начали посылать своих жен и наложниц с просьбами о богатстве и славе. И поползли по столице слухи о том, что во Дворце Безупречной Честности творятся подозрительные дела…
Тем временем, получив приказ о высылке из столицы, Су Юй-цин отправился к Южному морю. Министр Инь, прочитав указ об отставке, отбыл вместе с семьей в родные края. При дворе остались лишь верные Лу Цзюню сановники. Хотел покинуть свой пост и Лэй Тянь-фэн, обеспокоенный событиями в столице и возмущенный ссылкой Яна, однако император задержал старого воина.
Как-то Лэй поднял глаза к небу и взмолился:
– О вечно голубое небо! Почему ты оставило своими заботами Минскую державу? Отчего верные подданные государя томятся в изгнании, а двор заполнили предатели и корыстолюбцы? Семьдесят лет над нашей страной простиралось твое благоволение, а ныне отчизна неудержимо идет к гибели. Я не могу смириться с этим!
Он схватил секиру, прошел в дворцовую приемную, пал ниц перед Сыном Неба и, не стыдясь своих слез, проговорил:
– Основатель нашей державы, великий Тай-цзу[291], дал своим потомкам возможность сотни лет править страной в мире и благополучии. Ныне же государство попало в руки предателей, которые ведут его в пропасть. Ваше величество не замечает, к несчастью, что творится вокруг него, поэтому прошу вас: позвольте мне этой секирой срубить голову шарлатану-даосу и изменникам-вельможам, дабы народ снова обрел счастье!
Император гневно сдвинул брови.
– Да как ты смеешь предлагать мне такое? Или забыл воинский устав?
Стоявший возле трона Лу Цзюнь накинулся на Лэя:
– Ты за кого, бессовестный? Наверно, за Яньского князя, а не за своего государя?!
Лэй вспыхнул, кинул на изменника испепеляющий взгляд и крикнул:
– Слушай, Лу Цзюнь! Ты разогнал всех преданных слуг государя и заполонил двор проходимцами, чтобы тебе одному достались ласка и доверие Сына Неба. Но куда денешься ты, когда настанет час гибели государства?
Лицо Лу Цзюня пошло красными пятнами. Он наклонился к императору.
– Этот нахал – верный пес Яньского князя, он готов служить только дерзкому ссыльному и пренебрегает вами. За оскорбление вашего величества должно лишить его всех наград и званий и выгнать вон из столицы!
Сын Неба кивнул и подписал указ о высылке Лэй Тянь-фэна на север, в земли Дуньхуан[292]. Глотая в бессильной ярости слезы, Лэй процедил сквозь зубы:
– Хорошо, пусть я грубый вояка! Я ухожу, не покарав предателей и оставляя войско в их грязных руках. Не знаю, что будет со мной, но верю: настанет день, и мы встретимся в преисподней!
Император обомлел от такой дерзости и велел Лэю немедленно убираться из дворца. Тот поклонился, поднял глаза к небу и вздохнул.
– Я слишком стар и не увижу, как вернется сюда Яньский князь, как полетят тогда головы предателей. А жаль!
Он выбежал из дворца, вскочил в седло и поскакал в Дуньхуан.
Теперь, после изгнания Лэя, Лу Цзюнь прибрал к рукам всю власть при дворе. Одно беспокоило его – народ продолжал выражать недовольство. Вельможа вновь призвал к себе даоса Голубое Облако:
– Глупый народ отвергает ваше учение, не желает следовать вашим наставлениям, используйте же свою магию, чтобы положить конец разброду в мыслях!
– И это не составит труда, – усмехнулся даос.
Он произнес заклинание, сорвал несколько травинок и подбросил их в воздух, они превратились в бесов, которые тотчас разбежались по столице и начали хватать всех недовольных деяниями властей и загонять их в темницы. Скоро жители впали в уныние, все недовольные смолкли, ибо каждый боялся теперь открыть рот.
Лу Цзюнь торжествовал. Он разослал во все концы страны гонцов собирать сведения о всеобщем счастье. Местные власти выдумывали вовсю: одни говорили, что видели пляшущих фениксов, другие утверждали, что объявился Единорог, третьи клялись, что стала прозрачной Желтая река. Лу Цзюнь велел составить опись доказательств счастья и преподнес свиток императору.
– Небо одарило нас своей милостью, указав верный путь к благоденствию! Вашему величеству следует вознести молитву со священной горы и принести в дар Небу драгоценные каменья, зарыв их на вершине, а затем очистить дух и тело от земной скверны и отправиться на берег моря, где встретиться с небожителями вторично и добиться исполнения всех своих желаний.
Обрадованный император справился об удачном дне и, когда он настал, отправился к горе Тайшань, наказав вельможам и чиновникам не оставлять государственных дел в его отсутствие. Сына Неба сопровождали в паломничестве Лу Цзюнь, Дун Хун и десять самых верных приближенных. С процессией шли более ста военных и гражданских чинов, тысяча телохранителей, десять тысяч воинов с военачальниками, даос Голубое Облако и маги. На сотни ли растянулось шествие с конями, экипажами, повозками, носильщиками. Императора от границы до границы каждого уезда провожали еще местные управители. Была третья, весенняя, луна. Крестьян понуждали бросать полевые работы и расчищать дороги для величественного шествия. По дворам переловили всех кур и даже собак – нужно было кормить воинов, у народа отобрали всех лошадей и волов – нужно было везти императорскую поклажу. Народ негодовал и роптал.
Процессия наконец достигла царства Лу[293]. Сын Неба пожертвовал на алтарь Конфуция вола, барана и свинью. Проезжая мимо Цюели, родного селения Совершенного мужа, император посетовал, что не слышно ни музыки, ни чтения стихов, и обратился к Лу Цзюню:
– Известно, что Совершенный муж был величайшим мудрецом. Что сказал бы он, проведав о цели нашего путешествия?
– Великий мудрец и сам возносил небесам молитвы, – ответил Лу Цзюнь, – это делали также прославленные правители древности Яо и Шунь. Будь они живы, непременно порадовались бы деяниям вашего величества!
Император удовлетворенно улыбнулся.
Когда шествие достигло наконец горы Тайшань, государь выбрал подходящее место, вознес небесам молитву и зарыл недалеко от вершины куски драгоценной яшмы, предназначенные в дар небожителям. Затем он начал спускаться вниз и, пройдя половину пути от вершины, оглянулся: над горой появилось белое облако и из него донеслись слова благодарности.
Во дворце, отведенном императору и свите, был устроен для приближенных роскошный пир. Лу Цзюнь и другие вельможи без конца поднимали кубки за здоровье императора, славили его мудрость и добродетели. Когда все, утомившись, уснули и была уже глубокая ночь, возле опочивальни императора вдруг появилась дымка, протянувшаяся с самого неба. Голубое Облако разбудил Лу Цзюня, воскликнув:
– Ищите послание, которое передает на землю Небо! Видите эту дымку?!
Лу Цзюнь растолкал слуг и велел отыскать небесное письмо. Вскоре слуги обнаружили пакет, на котором изящными знаками было что-то начертано, но, увы, никто не мог понять этих знаков. Вскрыли пакет, достали лист бумаги, испещренный неведомыми письменами, но и их прочесть не смогли.
– Это древние головастиковые письмена[294] – их может прочесть только один очень ученый человек, – сказал Лу Цзюнь, повертел письмо перед глазами и важно промямлил: – Я не все здесь разбираю, но понимаю, что Небо желает нашему государю долгих лет жизни.
Утром следующего дня процессия двинулась дальше и вскоре достигла берега Восточного моря. Полюбовавшись солнцем в час восхода, император подозвал даоса Голубое Облако.
– Говорят, в этом море плавают Три горы[295]. Кто-нибудь из смертных побывал на них?
Даос в ответ:
– Чтобы добраться до Трех гор, нужно преодолеть десятки тысяч ли, миновать Сяньло, Лана, Фусан и другие страны. Три горы находятся в самой середине. Восточного моря. Первая гора зовется Пэнлай, вторая – Фанчжан, третья – Инчжоу. Со времен Цинь и Хань никто не пытался добраться до них, но если ваше величество желает, я готов быть проводником.
Дождавшись ночи, даос повел императора на берег. Луны не было, небо и море слились в сплошную тьму, тускло мерцали звезды.
– Сейчас я призову на небосклон луну, и она осветит берег, – проговорил даос, – потом переброшу через море радужный мост, и по нему вы достигнете Трех гор.
Сын Неба кивнул, а Голубое Облако потряс рукавами, произнес заклинание – и тотчас из облаков выплыла луна, осветив землю на тысячи ли вокруг. Даос снова потряс рукавами, снова произнес заклинание – в небе появилась радуга, которая уперлась одним концом в берег, а другим в море.
– Мост готов, ваше величество, извольте начать путешествие к середине моря.
Император заколебался, не решаясь ступить на радужный мост. Даос улыбнулся, тряхнул рукавами – и с неба спустились красные облака, подхватили императора и даоса, подняли ввысь.
– Ваше величество, посмотрите туда!
Император с опаской глянул вниз, в направлении восточного края неба: там клубились кучевые облака, а над ними возвышались, словно вырастая из моря, три вершины, покрытые диковинными цветами и травами. Он различил ажурные, будто парящие в воздухе, беседки и павильоны, фениксов, парами резвящихся в зелени, небожителей в одеждах из птичьих перьев, фей в пестро-цветных радужных юбках.
– Это, наверно, и есть небесный рай последователей Будды? – спросил император.
– Нет, это столица фей Нижнего мира, – улыбнулся даос. – Вам просто не приходилось еще видеть Нефритовую столицу, особенно те ее уединенные уголки, где обитают небожители наивысших достоинств!
Сын Неба помолчал и молвит:
– Мы хотели бы побывать в столице фей и повидаться с Чисун-цзы и Ань Ци-шэном.
– О ваше величество, не подумайте, что до нее так близко, как кажется, – воскликнул даос, – отсюда восемьдесят тысяч ли. К тому же на море, над которым свирепствует буйный ветер, вздымаются громадные волны. Да и добраться туда может лишь тот, кто достиг совершенства, полностью очистился от скверны и отрешился от всего мирского!
Сказав так, Голубое Облако указал на северо-запад. – Теперь, ваше величество, взгляните туда!
Сын Неба посмотрел: все то же безбрежное море, а вдалеке – островок, чуть больше ладони, окутанный дымом и пылью.
– Что это? – удивился император.
– Страна Мин, которой вы правите, ваше величество!
Сын Неба устыдился своей недогадливости, опустил голову. Голубое Облако потряс рукавами, произнес заклинание – и они оказались на берегу. Император окончательно решил положиться на необычайные дарования даоса и заявил, что желает еще раз встретиться с небожителями.
Как несчастна страна, в которой светлая мудрость и высокое благородство попраны недоучками, вроде этого даоса, в руках которых находятся судьбы народа и будущее державы!
Возмечтав о встрече с небожителями, император повелел выстроить на берегу моря дворец и мост, по которому можно было бы отправиться в странствие по следам Му-вана и Ши-хуана[296]. Однажды приснилось ему, будто в этом дворце он слушает мелодию «Ровное небо» в обществе прославленных владык древности, неожиданно споткнувшись, падает и какой-то небожитель помогает ему подняться, и небожитель этот, по виду девушка, держит в руках флейту. Когда наутро Сын Неба рассказал о своем странном сне Лу Цзюню, тот истолковал его так:
– В давние времена чжоуский князь Му-ван тоже услышал во сне мелодию «Ровное небо», а после этого одержал победу над врагами отчизны. Значит, ваш сон – предвестник большой для вас радости. Что касается небожителя, то он напоминает мне Дун Хуна, ведь как раз его музыку ваше величество предпочло любой другой. И не он ли поддержал вас в трудные времена сомнений? Одно бесспорно – это вещий сон!
– Жизнь человеческая ничтожна, словно капля росы на острие травинки. Богатство и знатность человека преходящи, что облака. Мы желаем с вашей помощью добыть эликсир долголетия с Десяти островов и Трех гор и, заручившись поддержкой доброжелателей в Нефритовой столице, хотим творить благо по примеру Сюань-юаня и чжоуского Му-вана!
Даос проницательно посмотрел на императора и расплылся в улыбке.
– Вы, ваше величество, не простой смертный, вы небожитель, на время сошедший на землю, и раз вы пожелали ступить на путь Дао, я окажу вам посильную помощь – попрошу своих небесных друзей доставить этот эликсир.
Император обрадовался, приказал показать даосу Дворец Безупречной Честности и отбыл в свои покои. Даос обратился к Лу Цзюню:
– Сын Неба желает получить от небожителей эликсир долголетия, дабы он мог творить на земле благодеяния, подобно Му-вану и Сиванму. Но обитателям неба неприятен пыльный земной мир, да и ваш Дворец Безупречной Честности слишком мал, чтобы можно было принять таких высоких гостей. Требуется высокий, просторный павильон, куда не проникала бы грязь этого мира, только тогда я смогу обратиться к небожителям с приглашением.
Лу Цзюнь угодливо выслушал даоса и приказал немедленно начать строительство павильона. Когда работу закончили, глазам всех предстало величественное сооружение: яшмовые перила, двери с украшениями из жемчуга, множество окон в рамах зеленого и красного цвета, в залах – коралловые подвески, редкостные цветы и травы, словно шелковый ковер весны в третью луну.
Как только Голубое Облако завершил приготовления к приему небожителей, император прибыл в расположенный рядом Дворец Безупречной Честности. Вместе с Сыном Неба к трехдневному очищению души и тела приступили маги и высшие придворные чины. Это было необходимо для общения с обитателями мира чистоты. На четвертый день император показался в дверях дворца: на нем были парадный головной убор и алый шелковый халат, в руке – нефритовая дщица для записи повелений. Он поднялся в новый павильон и расположился на возвышении лицом к востоку. Голубое Облако – в даосской шляпе и халате из листьев лотоса, с драгоценным веером в руке – сел на второе место, тоже лицом на восток. Затем в одеждах из птичьих перьев расселись на свои места маги, а за ними, справа и слева, расположились Лу Цзюнь, Дун Хун и другие вельможи.
Когда спустился вечер, Голубое Облако встал, поклонился, обратив взор к северу, затем вместе с магами пал ниц, поднялся и приблизился к Сыну Неба:
– Сегодня ночью Нефритовый владыка устраивает пир у себя во дворце, все небожители будут гостями, среди них Сиванму, Чисун-цзы[285] и Ань Ци-шэн. В третью долю четвертой стражи они сойдут к нам, но в пятую долю пятой стражи вновь поднимутся на небо. Прикажите возжечь благовония и ожидайте гостей!
Сын Неба взглянул на Лу Цзюня – тот расставил повсюду огромные курильницы и зажег ароматные травы. Волшебные запахи наполнили павильон.
И вот в небе засверкали огни Семизвездья, по водяным часам наступила четвертая стража. На западе появились две синие птицы, небесные существа медленно подлетели к павильону и опустились на перила. Голубое Облако воскликнул:
– Прибывает Повелительница Запада богиня Сиванму!
Послышалась небесная музыка, и к павильону на луанях приблизились две феи – в их волосах семь драгоценных каменьев, на них многоцветные юбки, подхваченные поясами с жемчужными подвесками. Феи сошли с луаней и направились к императору. Он встал и приготовился к приветствиям, но феи проговорили:
– Мы служанки Повелительницы Запада, а наша госпожа – вот она!
Сын Неба посмотрел, куда указали феи: там небо затянула тончайшая дымка, появилось пестроцветное облако, на котором восседала Сиванму – в головном уборе, напоминавшем очертаниями птицу феникс и усыпанном драгоценностями, – в сопровождении десяти небесных дев с пышными веерами и великолепными стягами, и спутниц богини Запада несли на себе луани и фениксы. Ослепительное сияние и неземные ароматы исходили от небесной процессии.
Голубое Облако вместе с магами спустился к подножию павильона, чтобы приветствовать гостью и проводить ее в залу. Сын Неба, сложив на груди ладони, склонился перед Сиванму и пересел на второе место, обратившись теперь лицом на запад. Десять небесных дев расположились возле своей госпожи. Только теперь император поднял глаза на Повелительницу Запада: молодое красивое лицо, безыскусные манеры, вся она что прекрасный цветок, волосы отливают изумрудом, глаза светлые и чистые, будто осенняя река.
Сын Неба обратился к небесной гостье:
– Тысячу лет назад вы вместе с чжоуским князем напевали «Белые облака», но ваше лицо и сегодня молодо и прекрасно. Поведайте нам о радостях жизни в Небесной столице!
Улыбнулась Сиванму.
– Как странно: небесный конь не успел выщипать траву, что растет возле моего жилища под Персиковым древом, а в мире людей пролетела уже тысяча лет!
Сын Неба подивился ее словам и вдруг заметил, что в павильоне появились неизвестный юноша верхом на олене и старец с корзиной, наполненной травой. Повелительница Запада молвит:
– Этот юноша – мой сосед Ань Ци-шэн, а старца зовут Чисун-цзы, он собирает травы под горой Тайшань. Оба тоже ваши гости сегодня.
Сын Неба приветствовал прибывших и усадил их на третье место и на четвертое место. Сиванму обратилась к ним:
– Что же принесли вы в подарок повелителю великой Минской империи? Чем отличите вы его за добродетели?
Ань Ци-шэн с улыбкой вынул из рукава красный плод и протянул императору.
– Это небесный жужуб[286]. Стоит вкусить его, – вы забудете о чувстве голода и проживете пятьсот лет.
За ним к Сыну Неба подходит старец Чисун-цзы.
– Я житель гор, меня убаюкивает свист ветра в сосновых ветвях, питаюсь я сосновыми иглами, потому никогда не хвораю и сохранил бодрость и живость до старости, ведь мне как-никак пятнадцать тысяч лет. В корзине у меня сосновые иголки, дарю их вам.
Он передал императору свою корзину, а Сиванму улыбнулась и вымолвила:
– В саду у себя я вырастила персиковые деревья, да озорник Дунфан Шо[287] утащил их плоды. Осталось всего пять персиков, их я принесла вам в дар. Стоит съесть их простому смертному – он проживет пять тысяч лет!
Она приказала служанкам преподнести плоды Сыну Неба. Те положили персики на подносы, украшенные драгоценными каменьями, и выполнили повеление госпожи. Император с поклоном принял подарок и спрашивает Повелительницу Запада:
– Многим ли людям удалось обрести бессмертие, к которому они издавна так стремятся?
Усмехнулась Сиванму.
– К небожителям ведут три пути: первый недоступен смертным, второй – через мудрость, третий – через святость!
– Почему же ханьский У-ди и циньский Ши-хуан не удостоились бессмертия, если всю жизнь свою они посвятили отысканию путей к нему?
Сиванму вопросительно глянула на Ань Ци-шэна.
– Кто такие эти У-ди и Ши-хуан?
– Ханьский У-ди – это Лю Чэ, циньский Ши-хуан – это люйский Чжэн[288].
– Оба они были и остались смертными, – проговорила Сиванму. – Глупый Лю Чэ, чтобы привлечь внимание небожителей, собирал в медные подносы росу, но на берегах Фэньшуй вовремя одумался, потому в памяти людей он слывет великим. Люйский Чжэн, тот спалил лучами солнца пятьсот невинных юношей и девушек и закопал живыми в горах Лишань мудрейших людей своего государства – только глупец может после этого мечтать о бессмертии! Этот люйский Чжэн[289], ваш циньский Ши-хуан, – злодей, каких и вообразить трудно!
Сын Неба в сомнении покачал головой.
– А нам говорили, будто вы посетили ханьского У-ди в его Дворце Увядших Цветов и подарили ему семь небесных персиков, – значит, это неправда?
Нахмурилась Сиванму.
– Выдумка! Если бы У-ди получил от меня чудодейственные плоды[290], осенний ветер не завывал бы над его могилой.
– Почему же нас вы удостоили этого подарка? – спросил Сын Неба.
Сиванму уважительно отвечает:
– Вы родились не в пыльном земном мире, а в небесах, куда и вернетесь в свой срок, чтобы занять свое место среди обитателей Нефритовой столицы.
Довольный Сын Неба повелел, улыбаясь, принести чай. Однако гости не прикоснулись к угощению. Тогда император воскликнул:
– Начать песни и танцы!
Тотчас в сопровождении лютни зазвучала песня «Облачные ворота», запела флейта Цзы Юань, заиграла свирель Ван Цзы-цзиня, начались танцы, замелькали зеленые рукава женских нарядов, чарующие звуки музыки поплыли в небеса. Сын Неба ликовал, упиваясь зрелищем, ласкавшим его глаза и уши. Неожиданно ему доложили : наступила пятая доля пятой стражи, и Сиванму, Чисун-цзы и Ань Ци-шэн заторопились в обратный путь. Трижды император пытался удержать их, но они были непреклонны: сели на пестроцветные облака и уплыли на них, подгоняемых свежим ветром, в голубую даль. Долго в высях продолжала звучать небесная музыка, и слышались хвалы императору.
Государь стоял, глядя вослед небожителям, задумчивый и опечаленный. С этого дня он окончательно забросил дела и погрузился в изучение магии: с раннего утра закрывался во Дворце Безупречной Честности, проводя время за чтением древних книг. Даосу Голубое Облако он пожаловал звание академика и повелел министрам и всем прочим сановникам оказывать даосу высшие почести.
Тем временем при дворе началось брожение: те, кто были поумнее и пообразованнее, вспоминали добрым словом Яньского князя и сожалели об его отсутствии, простаки и невежды старались приспособиться к новым веяниям и предавались мечтам о бессмертии. А казна пустела, росли налоги и поборы, народ роптал. Император же требовал денег, ибо его занятия в Академии Безупречной Честности обходились недешево. Лу Цзюнь беспрекословно выполнял все желания государя, и однажды ему в голову пришла мысль: «Я слишком робко иду к намеченной цели – безраздельной власти в стране! Император полностью доверяет мне, но ведь есть у меня и враги, настал момент избавиться от них навсегда». Он придумал хитрый план, позвал даоса Голубое Облако и говорит ему:
– Самое трудное в нашей державе – это просветить народ. Сын Неба пригласил вас, чтобы вы помогли ему выбрать верный путь. Но невежественная толпа не признает вашего учения, не слушает вас и твердит: «Сын Неба доверился обманщику-даосу!» Это очень огорчает меня, ибо позорит нашу страну. Я прошу вас приложить все свое умение и утихомирить народ, положить конец его сомнениям и неверию, вернуть толпу к покорности и смирению.
– Это проще простого, – улыбнулся даос. – Я отлично знаю астрологию, медицину и гадание – мне ничего не стоит сделать людей счастливыми и избавить их от мучений, дабы они могли полностью отдать себя служению государю.
Обрадованный Лу Цзюнь тут же распорядился расклеить в Запретном городе и за его пределами обращение к народу. А что говорилось в нем – об этом в следующей главе.
Глава тридцатая
О ТОМ, КАК СЫН НЕБА ВОЗНОСИЛ МОЛИТВУ НА ГОРЕ ТАЙШАНЬ И КАК В ЗАГОРОДНОМ ДВОРЦЕ ФЕЯ ЛАЗОРЕВОГО ГРАДА ИГРАЛА НА ФЛЕЙТЕ
«Небо порешило спасти нашу страну и ниспослало народу Академика Безупречной Честности. Каждый, кто хочет обрести избавиться от бедствий и лишений и познать тайны бытия, может явиться во Дворец Безупречной Честности и получить наставления от Академика!»
Читая обращение, жители столицы с сомнением качали головой, – ни один не рискнул пойти к даосу. Тогда Лу Цзюнь послал к нему свою жену и наложницу, наказав им вымолить у него детей для себя и знатности и богатства для мужа. Последовав его примеру, многие вельможи и сановники начали посылать своих жен и наложниц с просьбами о богатстве и славе. И поползли по столице слухи о том, что во Дворце Безупречной Честности творятся подозрительные дела…
Тем временем, получив приказ о высылке из столицы, Су Юй-цин отправился к Южному морю. Министр Инь, прочитав указ об отставке, отбыл вместе с семьей в родные края. При дворе остались лишь верные Лу Цзюню сановники. Хотел покинуть свой пост и Лэй Тянь-фэн, обеспокоенный событиями в столице и возмущенный ссылкой Яна, однако император задержал старого воина.
Как-то Лэй поднял глаза к небу и взмолился:
– О вечно голубое небо! Почему ты оставило своими заботами Минскую державу? Отчего верные подданные государя томятся в изгнании, а двор заполнили предатели и корыстолюбцы? Семьдесят лет над нашей страной простиралось твое благоволение, а ныне отчизна неудержимо идет к гибели. Я не могу смириться с этим!
Он схватил секиру, прошел в дворцовую приемную, пал ниц перед Сыном Неба и, не стыдясь своих слез, проговорил:
– Основатель нашей державы, великий Тай-цзу[291], дал своим потомкам возможность сотни лет править страной в мире и благополучии. Ныне же государство попало в руки предателей, которые ведут его в пропасть. Ваше величество не замечает, к несчастью, что творится вокруг него, поэтому прошу вас: позвольте мне этой секирой срубить голову шарлатану-даосу и изменникам-вельможам, дабы народ снова обрел счастье!
Император гневно сдвинул брови.
– Да как ты смеешь предлагать мне такое? Или забыл воинский устав?
Стоявший возле трона Лу Цзюнь накинулся на Лэя:
– Ты за кого, бессовестный? Наверно, за Яньского князя, а не за своего государя?!
Лэй вспыхнул, кинул на изменника испепеляющий взгляд и крикнул:
– Слушай, Лу Цзюнь! Ты разогнал всех преданных слуг государя и заполонил двор проходимцами, чтобы тебе одному достались ласка и доверие Сына Неба. Но куда денешься ты, когда настанет час гибели государства?
Лицо Лу Цзюня пошло красными пятнами. Он наклонился к императору.
– Этот нахал – верный пес Яньского князя, он готов служить только дерзкому ссыльному и пренебрегает вами. За оскорбление вашего величества должно лишить его всех наград и званий и выгнать вон из столицы!
Сын Неба кивнул и подписал указ о высылке Лэй Тянь-фэна на север, в земли Дуньхуан[292]. Глотая в бессильной ярости слезы, Лэй процедил сквозь зубы:
– Хорошо, пусть я грубый вояка! Я ухожу, не покарав предателей и оставляя войско в их грязных руках. Не знаю, что будет со мной, но верю: настанет день, и мы встретимся в преисподней!
Император обомлел от такой дерзости и велел Лэю немедленно убираться из дворца. Тот поклонился, поднял глаза к небу и вздохнул.
– Я слишком стар и не увижу, как вернется сюда Яньский князь, как полетят тогда головы предателей. А жаль!
Он выбежал из дворца, вскочил в седло и поскакал в Дуньхуан.
Теперь, после изгнания Лэя, Лу Цзюнь прибрал к рукам всю власть при дворе. Одно беспокоило его – народ продолжал выражать недовольство. Вельможа вновь призвал к себе даоса Голубое Облако:
– Глупый народ отвергает ваше учение, не желает следовать вашим наставлениям, используйте же свою магию, чтобы положить конец разброду в мыслях!
– И это не составит труда, – усмехнулся даос.
Он произнес заклинание, сорвал несколько травинок и подбросил их в воздух, они превратились в бесов, которые тотчас разбежались по столице и начали хватать всех недовольных деяниями властей и загонять их в темницы. Скоро жители впали в уныние, все недовольные смолкли, ибо каждый боялся теперь открыть рот.
Лу Цзюнь торжествовал. Он разослал во все концы страны гонцов собирать сведения о всеобщем счастье. Местные власти выдумывали вовсю: одни говорили, что видели пляшущих фениксов, другие утверждали, что объявился Единорог, третьи клялись, что стала прозрачной Желтая река. Лу Цзюнь велел составить опись доказательств счастья и преподнес свиток императору.
– Небо одарило нас своей милостью, указав верный путь к благоденствию! Вашему величеству следует вознести молитву со священной горы и принести в дар Небу драгоценные каменья, зарыв их на вершине, а затем очистить дух и тело от земной скверны и отправиться на берег моря, где встретиться с небожителями вторично и добиться исполнения всех своих желаний.
Обрадованный император справился об удачном дне и, когда он настал, отправился к горе Тайшань, наказав вельможам и чиновникам не оставлять государственных дел в его отсутствие. Сына Неба сопровождали в паломничестве Лу Цзюнь, Дун Хун и десять самых верных приближенных. С процессией шли более ста военных и гражданских чинов, тысяча телохранителей, десять тысяч воинов с военачальниками, даос Голубое Облако и маги. На сотни ли растянулось шествие с конями, экипажами, повозками, носильщиками. Императора от границы до границы каждого уезда провожали еще местные управители. Была третья, весенняя, луна. Крестьян понуждали бросать полевые работы и расчищать дороги для величественного шествия. По дворам переловили всех кур и даже собак – нужно было кормить воинов, у народа отобрали всех лошадей и волов – нужно было везти императорскую поклажу. Народ негодовал и роптал.
Процессия наконец достигла царства Лу[293]. Сын Неба пожертвовал на алтарь Конфуция вола, барана и свинью. Проезжая мимо Цюели, родного селения Совершенного мужа, император посетовал, что не слышно ни музыки, ни чтения стихов, и обратился к Лу Цзюню:
– Известно, что Совершенный муж был величайшим мудрецом. Что сказал бы он, проведав о цели нашего путешествия?
– Великий мудрец и сам возносил небесам молитвы, – ответил Лу Цзюнь, – это делали также прославленные правители древности Яо и Шунь. Будь они живы, непременно порадовались бы деяниям вашего величества!
Император удовлетворенно улыбнулся.
Когда шествие достигло наконец горы Тайшань, государь выбрал подходящее место, вознес небесам молитву и зарыл недалеко от вершины куски драгоценной яшмы, предназначенные в дар небожителям. Затем он начал спускаться вниз и, пройдя половину пути от вершины, оглянулся: над горой появилось белое облако и из него донеслись слова благодарности.
Во дворце, отведенном императору и свите, был устроен для приближенных роскошный пир. Лу Цзюнь и другие вельможи без конца поднимали кубки за здоровье императора, славили его мудрость и добродетели. Когда все, утомившись, уснули и была уже глубокая ночь, возле опочивальни императора вдруг появилась дымка, протянувшаяся с самого неба. Голубое Облако разбудил Лу Цзюня, воскликнув:
– Ищите послание, которое передает на землю Небо! Видите эту дымку?!
Лу Цзюнь растолкал слуг и велел отыскать небесное письмо. Вскоре слуги обнаружили пакет, на котором изящными знаками было что-то начертано, но, увы, никто не мог понять этих знаков. Вскрыли пакет, достали лист бумаги, испещренный неведомыми письменами, но и их прочесть не смогли.
– Это древние головастиковые письмена[294] – их может прочесть только один очень ученый человек, – сказал Лу Цзюнь, повертел письмо перед глазами и важно промямлил: – Я не все здесь разбираю, но понимаю, что Небо желает нашему государю долгих лет жизни.
Утром следующего дня процессия двинулась дальше и вскоре достигла берега Восточного моря. Полюбовавшись солнцем в час восхода, император подозвал даоса Голубое Облако.
– Говорят, в этом море плавают Три горы[295]. Кто-нибудь из смертных побывал на них?
Даос в ответ:
– Чтобы добраться до Трех гор, нужно преодолеть десятки тысяч ли, миновать Сяньло, Лана, Фусан и другие страны. Три горы находятся в самой середине. Восточного моря. Первая гора зовется Пэнлай, вторая – Фанчжан, третья – Инчжоу. Со времен Цинь и Хань никто не пытался добраться до них, но если ваше величество желает, я готов быть проводником.
Дождавшись ночи, даос повел императора на берег. Луны не было, небо и море слились в сплошную тьму, тускло мерцали звезды.
– Сейчас я призову на небосклон луну, и она осветит берег, – проговорил даос, – потом переброшу через море радужный мост, и по нему вы достигнете Трех гор.
Сын Неба кивнул, а Голубое Облако потряс рукавами, произнес заклинание – и тотчас из облаков выплыла луна, осветив землю на тысячи ли вокруг. Даос снова потряс рукавами, снова произнес заклинание – в небе появилась радуга, которая уперлась одним концом в берег, а другим в море.
– Мост готов, ваше величество, извольте начать путешествие к середине моря.
Император заколебался, не решаясь ступить на радужный мост. Даос улыбнулся, тряхнул рукавами – и с неба спустились красные облака, подхватили императора и даоса, подняли ввысь.
– Ваше величество, посмотрите туда!
Император с опаской глянул вниз, в направлении восточного края неба: там клубились кучевые облака, а над ними возвышались, словно вырастая из моря, три вершины, покрытые диковинными цветами и травами. Он различил ажурные, будто парящие в воздухе, беседки и павильоны, фениксов, парами резвящихся в зелени, небожителей в одеждах из птичьих перьев, фей в пестро-цветных радужных юбках.
– Это, наверно, и есть небесный рай последователей Будды? – спросил император.
– Нет, это столица фей Нижнего мира, – улыбнулся даос. – Вам просто не приходилось еще видеть Нефритовую столицу, особенно те ее уединенные уголки, где обитают небожители наивысших достоинств!
Сын Неба помолчал и молвит:
– Мы хотели бы побывать в столице фей и повидаться с Чисун-цзы и Ань Ци-шэном.
– О ваше величество, не подумайте, что до нее так близко, как кажется, – воскликнул даос, – отсюда восемьдесят тысяч ли. К тому же на море, над которым свирепствует буйный ветер, вздымаются громадные волны. Да и добраться туда может лишь тот, кто достиг совершенства, полностью очистился от скверны и отрешился от всего мирского!
Сказав так, Голубое Облако указал на северо-запад. – Теперь, ваше величество, взгляните туда!
Сын Неба посмотрел: все то же безбрежное море, а вдалеке – островок, чуть больше ладони, окутанный дымом и пылью.
– Что это? – удивился император.
– Страна Мин, которой вы правите, ваше величество!
Сын Неба устыдился своей недогадливости, опустил голову. Голубое Облако потряс рукавами, произнес заклинание – и они оказались на берегу. Император окончательно решил положиться на необычайные дарования даоса и заявил, что желает еще раз встретиться с небожителями.
Как несчастна страна, в которой светлая мудрость и высокое благородство попраны недоучками, вроде этого даоса, в руках которых находятся судьбы народа и будущее державы!
Возмечтав о встрече с небожителями, император повелел выстроить на берегу моря дворец и мост, по которому можно было бы отправиться в странствие по следам Му-вана и Ши-хуана[296]. Однажды приснилось ему, будто в этом дворце он слушает мелодию «Ровное небо» в обществе прославленных владык древности, неожиданно споткнувшись, падает и какой-то небожитель помогает ему подняться, и небожитель этот, по виду девушка, держит в руках флейту. Когда наутро Сын Неба рассказал о своем странном сне Лу Цзюню, тот истолковал его так:
– В давние времена чжоуский князь Му-ван тоже услышал во сне мелодию «Ровное небо», а после этого одержал победу над врагами отчизны. Значит, ваш сон – предвестник большой для вас радости. Что касается небожителя, то он напоминает мне Дун Хуна, ведь как раз его музыку ваше величество предпочло любой другой. И не он ли поддержал вас в трудные времена сомнений? Одно бесспорно – это вещий сон!