Страница:
Ян воспрянул духом и начал теснить предводителя. Варвар поднял копье и метнул его в Хань Би-ляня, тот приподнялся в стременах, и копье вонзилось в коня. Пытаясь вытащить его, варвар засуетился, забыл об осторожности, и тут над ним свистнул меч. Сюнну спрыгнул с коня и побежал, но меч настиг его, и голова шаром покатилась по земле. Ян подхватил ее, приторочил к седлу и вместе с Лэем и Ханем бросился в сражение. Увидев, что хан погиб, сюнну разбежались кто куда.
Минские богатыри вернулись в Дуньхуан и предстали перед императором.
– Простите меня, ваше величество, – начал Ян Чжан-син. – Это я, ничтожный, повинен в том, что варвары вынудили вас самого взяться за оружие! Но вот искупление моей вины!
И он швырнул к ногам Сына Неба голову предводителя сюнну. Император был доволен, повелел дать воинам отдых и вдоволь их накормить. На другой день государь взошел на возвышение, выставил на всеобщее обозрение свое знамя и голову поверженного врага, после чего велел записать послание предводителям монголов, чжурчжэней и туфаней. Вот что в нем говорилось:
Прочитав такое, все трое задрожали от страха и тотчас явились к Сыну Неба с повинной: понурив головы, покаялись в своих злодеяниях и преподнесли для войска императора дары.
На другой день Сын Неба взошел на гору Чилэшань, чтобы водрузить там каменную плиту и записать на ней повествование о подвигах воинов страны Мин в боях с северными варварами. А правители пришли к Яну проститься перед отъездом домой. Ян взял их за руки и говорит:
– На войне мы были врагами, но расстанемся друзьями! Увы, встретились мы в несчастливые для наших стран времена, но мне будет жаль, если мы с вами не увидимся больше!
Правители даже прослезились: не только сила и храбрость полководца покорили их, но его великодушие и сердечность. Они тепло распрощались с молодым полководцем и поклялись, что накажут детям и внукам жить в мире со страной Мин.
Возвратившись в столицу, государь повелел наградить участников похода: министру Ян Чжан-сину пожаловал титул циньского князя, начальнику передового отряда Лэй Тянь-фэну – поместье в двадцать тысяч дворов, начальнику отряда, что слева от середины, Ма Да, начальнику отряда, что справа от середины, Дун Чу левому тысяцкому Лэй Вэнь-цину и правому тысяцкому Хань Би-ляню – всем очередное воинское звание и по поместью в пять тысяч дворов. Начальник замыкающего отряда Су Юй-цин получил поместье в двадцать тысяч дворов. Выделив заслуги Ян Чжан-сина, император объявил о возвышении его матери Хун в сан циньской княгини. А князю Яну сказал:
– Ваш сын, князь, очень много сделал для нашей державы и спас нам жизнь. Мы пожаловали Чжан-сина титулом циньского князя, потому что княжество Цинь лежит на севере, и сын ваш сумеет надежно охранить рубежи империи от набегов варваров. Мы объявили также о возведении госпожи Хун в сан циньской княгини за ее великие заслуги в воспитании такого сына!
Итак, южные и северные варвары были разбиты и приведены к покорности, ничто не угрожало более стране Мин. И вот однажды предводители южных народов Начжа и Огненный князь попросили Сына Неба принять их. Император встретил их любезно, поблагодарил за принесенные дары. Низко поклонившись, оба приняли из его руки кубки, наполненные до краев, и провозгласили здравицу в честь Сына Неба.
Император улыбнулся.
– В стране Мин у вас нет знакомых, но князя Яна вы, кажется, знаете?
Начжа почтительно отвечал:
– Некогда презрел я священный долг правителя небольшого народа и совершил немало преступлений против вашего величества. Если бы не ваше милосердие и не великодушие князя Яна и госпожи Хун, я не сохранил бы ни своей жизни, ни своего титула. И потому чувства мои к стране Мин огромны, как небо, тверды, как скалы, широки, как река, и глубоки, как море! Я хотел бы ныне посетить князя и высказать ему благодарность за все, что он для меня сделал, однако чужестранцу не позволено бывать в частных домах в столице, потому я прошу кого-нибудь передать князю мои слова.
Император проговорил:
– Нам известно, что дочь Огненного князя стала наложницей князя Яна. Пусть он навестит ее, а вы получаете от нас разрешение сопровождать его.
Появился князь Ян, и оба варвара бросились к нему.
– Здравствуйте, князь! Давненько вас не видели! Да и понятное дело: живем в разных концах земли – вы на севере, мы на юге. И у вас и у нас дел полно, но мы всегда вас помним. Через горы и моря с великими тяготами добрались сюда, чтобы склониться перед Сыном Неба и повидаться с вами, уж простите нашу бесцеремонность.
Князь в ответ:
– И вам спасибо за то, что хорошо управляете своими народами и исправно платите дань, – это наилучшее исполнение воли Неба!
Заговорил Огненный князь:
– Мы только что от государя: он разрешил нам побывать в вашем доме, а мне – повидаться с дочерью, которую я не видел уже много лет.
На другой день Начжа и Огненный князь были в гостях у князя Яна, который принял их с подобающими почестями и представил сыновей.
Первым подошел Жэнь-син. Огненный князь спрашивает:
– Кто это?
– Мой третий сын, ваш внук.
Огненный князь взял юношу за руку и со слезами в глазах говорит:
– Ты родился в стране Мин, в семье могущественного и знатного вельможи, не постыдишься ли признать своего варвара-деда?
Жэнь-син в ответ:
– Мне стыдно только, что я прожил на свете уже более десяти лет, но из страха перед высокими горами и широкими реками до сего дня не собрался навестить вас.
Огненный князь, гладя руки внука, обратился к хозяину дома:
– У вас светлая и чистая душа, князь: вы приблизили к себе дочь варвара, никогда не обижали ее, позволили ей быть такой, какая она есть. Она подарила мне внука, и у меня нет слов от счастья!
Узнав о приезде отца, Лотос пришла в неописуемую радость. Хун и Фея разделяли ее восторг. Князь Ян велел Жэнь-сину проводить Огненного князя к Лотос, та бросилась к отцу в объятия и разрыдалась в голос, да и старый чародей не мог сдержать слез.
– После твоего отъезда одна радость у меня осталась – смотреть в сторону севера. Наконец я увидел тебя и теперь знаю, что живешь ты не хуже своего отца, правителя страны Хунду. Я так счастлив за тебя!
Лотос рассказала отцу, что и как было с ней после приезда в империю Мин, описала, как ее опекала Хун, и старик совсем растрогался.
– Великая воительница Хун – еще и великодушнейшая из женщин, по гроб жизни обязаны мы чтить и благодарить ее! Жаль, что я не могу увидеть ее!
Лотос пригласила отца отобедать, и Жэнь-син повел деда – вместе с Начжа к столам.
Заговорил Начжа:
– Раз уж я в стране Мин, то очень хотел бы посмотреть на славного Хун Хунь-то! Огненный князь здесь наполовину свой, я – все тот же чужой усмиренный варвар! Можно ли рассчитывать, что мне будет позволена эта встреча?
Князь Ян рассмеялся.
– Если вы так хотите, то обещаю устроить ее до вашего отъезда.
Между тем при дворе давно уже находился по государственным делам князь чуский Шэнь Хуа-цзинь. Однажды государь пригласил его и князя Яна к себе, чтобы по-родственному побеседовать о том-другом.
Князь Шэнь заговорил с князем Яном.
– Вы счастливый человек, князь, и везет вам, как Го Фэньяну[459]: родители ваши в добром здравии, сыновья преуспели на государственной службе и породнились с императорским семейством, дом у вас – полная чаша, вы жалованы высокими титулами и должностями, государь любит вас, словно брата! Но есть за вами грех: скуповаты – ни разу не пригласили ни меня, ни других почтенных людей столицы на дружескую пирушку! Князь Ян промолчал, а император улыбнулся:
– А мы и не знали, что князь Шэнь такой любитель попировать да повеселиться. Что ж, поводов для празднества в доме князя Яна предостаточно: Чжан-син стал князем, Цзи-син с блеском выдержал государственный экзамен, Ши-син обручился! Кроме того, прибыл в столицу князь Шэнь, приехал правитель страны Хунду, второй тесть князя Яна. Нужно отметить такие события пиршеством! Мы готовы помочь князю!
Князь Ян отвечал:
– Государь желает, чтобы я по-дружески принял вас, князь Шэнь, – прошу на днях пожаловать в мое скромное жилище и отобедать у нас, в семейном кругу!
На другой день император приказал казначею отослать в дом князя Яна тысячу лянов золота, несколько десятков голов скота, направить на пир музыкантов и гетер: пусть князь достойно примет гостей. Приглашения были посланы князю Шэню, Начжа и Огненному князю, сановным Хуану и Иню, а также славным военачальникам Лэй Тянь-фэну, Су Юй-цину и многим другим.
Князь Ян позвал своих жен и наложниц и объявил:
– Через пять дней в нашем доме назначен большой пир по случаю возвышения моих сыновей. Государь присылает к нам музыкантов и гетер – посмотрим, чем славны те и другие в столице!
Хун тотчас подумала о Цзи-сине: «Наверняка у него есть возлюбленная среди обитательниц зеленых теремов! Любопытно будет взглянуть на нее!»
Вечером, когда Цзи-син зашел к ней, она сказала ему:
– Государь посылает на наш пир музыкантов из дворца и гетер из зеленых теремов. Что можешь сказать о гетерах?
– Вы спрашиваете меня, как знатная дама! – ответил Цзи-син. – Разве могут девицы из зеленых теремов сравниться красотой с циньской княгиней?!
Хун рассмеялась и продолжала:
– В таком случае я охотно взгляну на них. Кто пользуется наибольшей известностью в столице?
– Говорят, что нет никого искусней в песнях и танцах, чем гетера по прозвищу Слива-в-снегу, нет никого умнее и скромнее, чем гетера по прозвищу Ледышка.
– А их пригласили?
– Раз государь присылает музыкантов, значит, будут и они.
Хун пристально посмотрела на юношу. Цзи-син понял, о чем она думает, улыбнулся и ушел.
С того дня, как Цзи-син занялся делом, он редко навещал Сливу и Ледышку, хотя изредка писал им. И вот однажды они получили письмо от своего возлюбленного. О чем в нем говорилось, вы узнаете из следующей главы.
Глава шестьдесят четвертая
Слива и Ледышка схватили письмо, принесенное слугой от Яна. В нем говорилось:
Слива и Ледышка тотчас занялись нарядами, желая блеснуть на празднике.
Настал назначенный день: широко распахнулись ворота и двери в доме князя Яна, а в нем – залы вымыты, павильоны и лотосовые пруды вычищены, всюду висят шелковые занавеси, стоят украшенные драгоценными каменьями ширмы, лежат шелковые подушки. В придворном наряде, подхваченном поясом с нефритовыми подвесками, князь Ян сидит в середине, по правую и по левую руку от него располагаются Ян Чжан-син и Ян Цин-син. Жэнь-син в бирюзовом халате и шляпе ученого встречает гостей, Цзи-син и зять императора Го Юй-цзинь следят за порядком.
Прибыли гости и заняли места сообразно своим титулам и званиям. Явился посланец императора, доставивший подарок, – вино из дворцовых подвалов, а следом за ним прибыли наконец гетеры и музыканты. Князь Ян начал знакомиться с гостьями: Слива-в-снегу, Ледышка, Облачко, Фея-на-журавле, Иволга, Милашка!
Сияющий князь говорит гетерам:
– Давно уже не видел я красавиц из зеленых теремов, – спасибо его величеству, что он прислал вас ко мне!
И тут князь Шэнь просит Сливу подойти к нему, берет ее за руку и подводит к князю Яну:
– Княжество Чу славно прелестными девушками, но всем им далеко до этой красавицы. Позвольте мне увезти с собой госпожу Сливу!
Академик Ян Цзи-син и министр Хо, сидевшие неподалеку, слышали эти слова: академик взглянул на Сливу и улыбнулся, а министр позеленел от злости.
Хозяин дома попросил музыкантов играть, а гетер петь и танцевать. Слива и Ледышка взмахнули пестрыми рукавами, поплыли в танце и запели чистыми, звонкими голосами. Гости были в восторге и не скупились на похвалы, а князья Ян и Шэнь обратились к правителям варваров:
– Что вы скажете о наших песнях и танцах?
Оба воскликнули разом:
– Да разве можно сравнивать наши дикие пляски с божественными танцами и песнями?!
Довольный князь Ян дал знак музыкантам и гетерам отдыхать. Гости занялись кто чем: одни беседовали на террасе, другие сели играть в шахматы, третьи начали метать стрелы в узкогорлые кувшины.
Затем гостей пригласили к столу и подали обезьяньи губы, верблюжатину, ароматное вино «Яшмовый сок» и жидкую сою под названием «Роса». Когда все кувшины опустели, а палочки для еды были отложены, князь Ян предложил гетерам погулять по саду и развлечь гостей. Слива и Ледышка тут же отправились на розыски Хун, о которой много слышали от своего возлюбленного.
А князь Ян заговорил с князем Шэнем:
– Я родился в Жунани, вышел из бедной семьи, сейчас же, благодаря милости Неба и государя, живу в знатности и богатстве. Но то и дело со страхом думаю: вот играет музыка и танцуют красавицы, вот идет горой пир, а я словно иду по тонкому льду…
Князь Шэнь в ответ:
– Золотые мысли, брат мой! Но счастье бывает разное: одно даруется Небом, другое человек добывает своими руками. То, что от Неба, – это на всю жизнь, то, что создано человеком, изменчиво и непостоянно. Вам, князь, нечего задумываться о проделках судьбы, ведь вы наверняка сошли на землю с неба, ибо талантливы и добродетельны выше всякой меры!
Слышавший эти слова Лэй Тянь-фэн вставил:
– Может, я покажусь вам глупым, но хочу сказать вот что. Я старый воин. Прочитал на своем веку немало древних книг и понял, что все великие полководцы прошлых веков страдали чрезмерной жестокостью: Бай Ци закопал живьем четыреста тысяч воинов страны Чжао[460], Ли Гуан стрелял из лука в плененных сюнну. Вы можете сказать, их заставляла так поступать судьба, а я скажу, что они совершали великое зло. Теперь возьмем князя Яна: он возглавлял миллионное войско за тысячи ли от дома, годы провел под стрелами и камнями жестоких врагов, но ни разу не убил просто так, ни за что, ни про что. Такого героя не знали доселе люди! Вы правы, князь Шэнь, – ему помогают духи земли и неба.
Между тем Слива и Ледышка бродили по дому в поисках Хун. В одной из комнат увидели они старую женщину с добрым лицом и счастливой улыбкой на устах, в ней они без труда узнали госпожу Сюй, мать князя Яна. Слева от нее сидела величавая спокойная дама, и это была госпожа Инь, первая жена князя, справа – красивая дама с царственной осанкой, и это была вторая жена князя, госпожа Хуан. Одна женщина распоряжалась служанками и накрывала на столы, двигалась ловко и быстро, лицо ее было красиво, глаза ясны, и на щеках играл румянец. «Наверно, это и есть госпожа Хун!» – подумала Слива. Еще одна, скромная и тихая, раскладывала на блюда вместе с двумя служанками уже приготовленные кушанья. Ее лицо как две капли воды напоминало лицо молодого Ян Цзи-сина. Гетеры сразу догадались, что это его мать – Фея Лазоревого града. Они посмотрели вокруг и увидели еще одну женщину, шестую: она стояла на террасе, опершись на перила, и, как девочка, дразнила попугая – то, конечно, была Лотос. Гетеры отвесили всем шестерым дамам церемонный поклон и, повинуясь приглашению старой госпожи, поднялись на террасу. Здесь они и увидели Хун: на ней старая кофта и старая юбка, волосы растрепаны, ничем не примечательное лицо! Гетеры даже огорчились, ибо совсем не такой представлялась им знаменитая княгиня.
И вдруг Хун обратилась к ним:
– Кто же из вас Слива-в-снегу, а кто Ледышка?
Гетеры обмерли: откуда известны их имена?
– Сливой зовут меня, а Ледышкой мою подругу! Хун улыбнулась, показав белые, как снег, зубы.
– Ваши имена на устах у всей столицы, и, видимо, не случайно!
Хун попросила Фею позвать Цзи-сина и, когда он явился, обратилась к нему:
– Пригласи музыкантов, мы хотим посмотреть на искусство Сливы и Ледышки!
Цзи-син улыбнулся.
– А зачем нам музыканты, ведь подруги сами умеют играть на чем угодно. Нужны только инструменты!
Другие гетеры пришли и начали играть, а Слива и Ледышка встали друг против друга и приготовились. Их волновало только одно – не ударить лицом в грязь перед Хун и Феей, ведь того, кто видел море, не удивишь рекой! Сообразуя позы и движения с древними правилами, гетеры исполнили «Из радуги яркий наряд, из сверкающих перьев убор», «Поклоны ханьских придворных дам» и «Танец с мечами» Гунсунь Данян[461], и казалось, налетевший вихрь закружил облака снежных хлопьев.
– Вы обе прекрасно танцуете, не могу сказать, кто лучше! – сказала Хун. – Танец госпожи Сливы волнует огнем и страстностью, госпожа Ледышка поражает знанием строгих старинных правил, сразу видно, что ею занимался хороший учитель!
Слива улыбнулась.
– Я училась танцевать в Музыкальной академии, а моя подруга переняла мастерство у своей матери, знаменитой танцовщицы Вэй У!
Услышав это имя, Фея встрепенулась.
– Живя в зеленом тереме, я училась искусству пения и движения у госпожи Вэй Сань, старшей сестры вашей матушки, госпожа Ледышка! Выходит, мы с вами прошли одну школу!
Расспросив гетер об их прошлом и настоящем, Фея и Хун прониклись к красавицам добрым чувством.
Хун подозвала Цзи-сина и сказала:
– Почтительный сын должен любить тех, кого любят его родители. Твоей матушке пришлась по сердцу госпожа Ледышка, полюби и ты ее!
Гетера смутилась при этих словах, а Цзи-син смолчал, только усмехнулся.
Щедро одарив музыкантов и танцовщиц, князь Ян отпустил их и пришел к Хун.
– Завтра князь Шэнь снова приедет. Он хочет поздравить тебя с саном циньской княгини. Распорядись, чтобы все было готово к приему дорогого гостя!
– Он будет один?
– Нет, видимо, пожалуют еще Начжа, Огненный князь, Лэй Тянь-фэн и наши с тобой соратники по боевым походам, все они хотят видеть тебя в этот день.
Хун засмеялась.
– Князья, может, и хотят, а вот Начжа едва ли!
– Если ты не выйдешь к нему, – улыбнулся князь Ян, – он обидится: ведь получится, что ты презираешь его как варвара или не уважаешь как гостя. А кроме того, я уже обещал ему встречу с тобой.
Хун решила не устраивать роскошного, пиршества, а обойтись хорошим вином и четырьмя-пятью холодными блюдами. Но гости остались вполне довольны угощением. После трапезы Начжа и Огненный князь встали и подошли к князю Яну.
– Мы скоро уезжаем на родину, неужели нам так и не удастся повидать госпожу Хун?!
Князь в ответ:
– Сегодня все смогут увидеть княгиню!
Он подозвал Чжан-сина и сказал ему, что гости хотят приветствовать его мать. Хун тотчас привела себя в порядок и надела лучший свой наряд с драгоценностями.
В сопровождении Сунь Сань и служанок Хун вышла в залу и приветствовала каждого гостя, начав с князя Шэня, который сказал ей так:
– Небо милостиво к вам: сын ваш удостоился титула циньского князя, сами вы – циньская княгиня! От души поздравляю вас с высокой наградой.
Хун низко поклонилась.
– Мой сын, возможно, еще не заслужил титула князя, но в одном я ручаюсь: он так же предан государю, как я.
Старый воин Лэй Тянь-фэн не выдержал.
– Мне уже далеко за семьдесят. Я видел Чжан-сина в бою: он такой же необыкновенный герой, как его мать! Когда он дрался с богатырями варваров и с предводителем северных сюнну, я все время вспоминал Лотосовые мечи нашей княгини!
Заговорил Су Юй-цин:
– В одном из боев сюнну окружили Сына Неба, прорваться было невозможно, но Чжан-син нашел выход. Он достойный сын своей матери, хотя и неизвестно, нашла бы она выход или нет!
Хун потупила глаза и улыбнулась.
– Ну разве могла бы я придумать что-нибудь дельное, ведь я всего лишь женщина. На войне бывает так: глаза не боятся – сердце дрожит, глаза боятся – сердце как камень. Сюнну перед нападением на империю Мин заключили союз с чжурчжэнями и туфанями – можно ли было надеяться, что, завидев войско минского императора, они побросают оружие и побегут? Тут-то и пригодился человек, у которого глаза боятся, зато сердце как камень. Мы не выставили своевременно заслонов на северных рубежах, потому и оказались в трудном положении! Дальновидный военачальник загодя заботится об обороне. А придумать что-либо, попав в окружение, не смог бы и сам Тянь Жан-цзюй, не то что полководец Хун Хунь-то!
Тут к Хун подошли Начжа и Огненный князь. Начжа начал так:
– Прошло уже десять лет с той поры, как мы с вами расстались, и все эти годы я мечтал вновь увидеть ваше мужественное, доброе лицо. Мне повезло: государь допустил меня в столицу. И я решил, что не вернусь домой, не повидав вас, потому и явился сегодня в ваш дом.
Затем заговорил Огненный князь:
– Я доверил вам свою дочь, и вы отнеслись к ней, как к родной. Никогда мне не расплатиться с вами за ваши безграничные милости!
Хун отвечала обоим так:
– Узнав, что великие князья прибыли в столицу, я сразу же вспомнила далекие суровые годы, и мне снова захотелось увидеть вас. Однако сегодняшняя Хун – не та, которую вы знали когда-то, и я смущена. Начжа засмеялся.
– А я до сих пор вспоминаю с досадой, как вы, слова мне не сказав, убежали с Лотосового пика в минский стан! Я тогда крепко осерчал и ринулся к даосу Белое Облако, чтобы излить на него весь свой гнев, но его и след простыл. Вы не знаете, где он теперь?
Хун отвечала:
– О даосе я больше ничего не слышала. Я ведь пошла за вами только потому, что не видела другого пути вернуться на родину. Неужели вы могли подумать, что Хун согласилась бы остаться в стане варваров?!
Начжа продолжал:
– И о чем я еще до сих пор жалею, так это о двух псах львиной породы. У вас сохранился тот меч, каким вы их убили? И нельзя ли на него взглянуть?
Хун попросила Сунь Сань принести мечи и показать их Начжа. Князь Шэнь, слышавший разговор, полюбопытничал узнать, что это были за псы.
Начжа потрогал Двойной меч, вздохнул и заговорил:
– Эти страшные звери охраняли мой дворец. Происходят они от льва, который водится у нас на юге, и охотничьей собаки, потому и называются львиными псами. Достать их было невероятно трудно, но мне удалось заполучить пару: они оказались такими свирепыми, что с ними можно было охотиться на волков, шакалов, тигров и барсов, такими чуткими, что слышали запах человека за сотню шагов, а шкура у них была железной – не проткнуть ни копьем, ни мечом. Однако госпожа Хун беспрепятственно прокралась ночью во дворец, срезала коралловый шарик с моего шлема и убила обоих псов, изрубив их тела на мелкие кусочки. До сих пор вспоминаю о той ночи с содроганием!
Князь Шэнь и другие гости раскрыли от удивления глаза. Но настало время расставаться. Хун подошла к Начжа и Огненному князю и тепло с ними простилась. Оба не в силах сдержать слез, оба говорят разом:
– Мы варвары, но нам грустно: мы никогда уже не увидим вас! Сердца наши обливаются кровью!
Когда Хун вернулась к остальным гостям, заговорила госпожа Шао:
– Я люблю Хун, словно родную, и не столько за красоту или ум, сколько за великодушие. Впервые оказавшись в Ханчжоу, я сразу поняла, что это самый красивый город Цзяннани, а жители его даже превосходят столичных! Хун тоже из тех краев и щедро одаряет нас богатствами своей души. Небо выбрало ее достойнейшей супругой князю Яну, а теперь она на веки вечные стала подругой нашей юной дочери. Наша славная Хун – настоящий образец для подражания!
Госпожа Сюй вздохнула.
– Я выросла в глуши, там же родила своего единственного сына. Мечтала всегда об одном – чтобы женился он на девушке, пусть бедной, но доброй. Вы знаете всех жен и наложниц моего сына, но полное счастье, мир и благоденствие воцарились в нашей большой семье, когда в нее вошла Хун!
К похвалам присоединилась и госпожа Вэй:
– Бывая у нас, дочь без конца нахваливает госпожу Хун: мол, и красавица она первая, и любви достойна больше всех других. А меня убеждать не требуется, я и сама это знаю!
Появился князь Ян, и госпожа Шао со смехом обратилась к нему:
– Как это вы, такой благовоспитанный юноша, который угождает старшим, как некогда своим родителям Лао Лай, и отличается скромностью, что была у Ван Си-чжи в отношениях с его будущей тещей, как это вы оказались в зеленом тереме госпожи Хун в свое время?
Князь улыбнулся.
– Говорят, что в любви героев нет. Посмотрите на красавицу Хун: разве не верны эти слова вдвойне и разве найдется мужчина, который устоит перед ее чарами?!
Минские богатыри вернулись в Дуньхуан и предстали перед императором.
– Простите меня, ваше величество, – начал Ян Чжан-син. – Это я, ничтожный, повинен в том, что варвары вынудили вас самого взяться за оружие! Но вот искупление моей вины!
И он швырнул к ногам Сына Неба голову предводителя сюнну. Император был доволен, повелел дать воинам отдых и вдоволь их накормить. На другой день государь взошел на возвышение, выставил на всеобщее обозрение свое знамя и голову поверженного врага, после чего велел записать послание предводителям монголов, чжурчжэней и туфаней. Вот что в нем говорилось:
«Мы выставили на шесте голову предводителя сюнну, и если в течение десяти дней вы не заявите о своей покорности, то мы двинем вперед наше непобедимое войско, дойдем до самого Северного моря и сровняем с землей ваши города и селения!»
Прочитав такое, все трое задрожали от страха и тотчас явились к Сыну Неба с повинной: понурив головы, покаялись в своих злодеяниях и преподнесли для войска императора дары.
На другой день Сын Неба взошел на гору Чилэшань, чтобы водрузить там каменную плиту и записать на ней повествование о подвигах воинов страны Мин в боях с северными варварами. А правители пришли к Яну проститься перед отъездом домой. Ян взял их за руки и говорит:
– На войне мы были врагами, но расстанемся друзьями! Увы, встретились мы в несчастливые для наших стран времена, но мне будет жаль, если мы с вами не увидимся больше!
Правители даже прослезились: не только сила и храбрость полководца покорили их, но его великодушие и сердечность. Они тепло распрощались с молодым полководцем и поклялись, что накажут детям и внукам жить в мире со страной Мин.
Возвратившись в столицу, государь повелел наградить участников похода: министру Ян Чжан-сину пожаловал титул циньского князя, начальнику передового отряда Лэй Тянь-фэну – поместье в двадцать тысяч дворов, начальнику отряда, что слева от середины, Ма Да, начальнику отряда, что справа от середины, Дун Чу левому тысяцкому Лэй Вэнь-цину и правому тысяцкому Хань Би-ляню – всем очередное воинское звание и по поместью в пять тысяч дворов. Начальник замыкающего отряда Су Юй-цин получил поместье в двадцать тысяч дворов. Выделив заслуги Ян Чжан-сина, император объявил о возвышении его матери Хун в сан циньской княгини. А князю Яну сказал:
– Ваш сын, князь, очень много сделал для нашей державы и спас нам жизнь. Мы пожаловали Чжан-сина титулом циньского князя, потому что княжество Цинь лежит на севере, и сын ваш сумеет надежно охранить рубежи империи от набегов варваров. Мы объявили также о возведении госпожи Хун в сан циньской княгини за ее великие заслуги в воспитании такого сына!
Итак, южные и северные варвары были разбиты и приведены к покорности, ничто не угрожало более стране Мин. И вот однажды предводители южных народов Начжа и Огненный князь попросили Сына Неба принять их. Император встретил их любезно, поблагодарил за принесенные дары. Низко поклонившись, оба приняли из его руки кубки, наполненные до краев, и провозгласили здравицу в честь Сына Неба.
Император улыбнулся.
– В стране Мин у вас нет знакомых, но князя Яна вы, кажется, знаете?
Начжа почтительно отвечал:
– Некогда презрел я священный долг правителя небольшого народа и совершил немало преступлений против вашего величества. Если бы не ваше милосердие и не великодушие князя Яна и госпожи Хун, я не сохранил бы ни своей жизни, ни своего титула. И потому чувства мои к стране Мин огромны, как небо, тверды, как скалы, широки, как река, и глубоки, как море! Я хотел бы ныне посетить князя и высказать ему благодарность за все, что он для меня сделал, однако чужестранцу не позволено бывать в частных домах в столице, потому я прошу кого-нибудь передать князю мои слова.
Император проговорил:
– Нам известно, что дочь Огненного князя стала наложницей князя Яна. Пусть он навестит ее, а вы получаете от нас разрешение сопровождать его.
Появился князь Ян, и оба варвара бросились к нему.
– Здравствуйте, князь! Давненько вас не видели! Да и понятное дело: живем в разных концах земли – вы на севере, мы на юге. И у вас и у нас дел полно, но мы всегда вас помним. Через горы и моря с великими тяготами добрались сюда, чтобы склониться перед Сыном Неба и повидаться с вами, уж простите нашу бесцеремонность.
Князь в ответ:
– И вам спасибо за то, что хорошо управляете своими народами и исправно платите дань, – это наилучшее исполнение воли Неба!
Заговорил Огненный князь:
– Мы только что от государя: он разрешил нам побывать в вашем доме, а мне – повидаться с дочерью, которую я не видел уже много лет.
На другой день Начжа и Огненный князь были в гостях у князя Яна, который принял их с подобающими почестями и представил сыновей.
Первым подошел Жэнь-син. Огненный князь спрашивает:
– Кто это?
– Мой третий сын, ваш внук.
Огненный князь взял юношу за руку и со слезами в глазах говорит:
– Ты родился в стране Мин, в семье могущественного и знатного вельможи, не постыдишься ли признать своего варвара-деда?
Жэнь-син в ответ:
– Мне стыдно только, что я прожил на свете уже более десяти лет, но из страха перед высокими горами и широкими реками до сего дня не собрался навестить вас.
Огненный князь, гладя руки внука, обратился к хозяину дома:
– У вас светлая и чистая душа, князь: вы приблизили к себе дочь варвара, никогда не обижали ее, позволили ей быть такой, какая она есть. Она подарила мне внука, и у меня нет слов от счастья!
Узнав о приезде отца, Лотос пришла в неописуемую радость. Хун и Фея разделяли ее восторг. Князь Ян велел Жэнь-сину проводить Огненного князя к Лотос, та бросилась к отцу в объятия и разрыдалась в голос, да и старый чародей не мог сдержать слез.
– После твоего отъезда одна радость у меня осталась – смотреть в сторону севера. Наконец я увидел тебя и теперь знаю, что живешь ты не хуже своего отца, правителя страны Хунду. Я так счастлив за тебя!
Лотос рассказала отцу, что и как было с ней после приезда в империю Мин, описала, как ее опекала Хун, и старик совсем растрогался.
– Великая воительница Хун – еще и великодушнейшая из женщин, по гроб жизни обязаны мы чтить и благодарить ее! Жаль, что я не могу увидеть ее!
Лотос пригласила отца отобедать, и Жэнь-син повел деда – вместе с Начжа к столам.
Заговорил Начжа:
– Раз уж я в стране Мин, то очень хотел бы посмотреть на славного Хун Хунь-то! Огненный князь здесь наполовину свой, я – все тот же чужой усмиренный варвар! Можно ли рассчитывать, что мне будет позволена эта встреча?
Князь Ян рассмеялся.
– Если вы так хотите, то обещаю устроить ее до вашего отъезда.
Между тем при дворе давно уже находился по государственным делам князь чуский Шэнь Хуа-цзинь. Однажды государь пригласил его и князя Яна к себе, чтобы по-родственному побеседовать о том-другом.
Князь Шэнь заговорил с князем Яном.
– Вы счастливый человек, князь, и везет вам, как Го Фэньяну[459]: родители ваши в добром здравии, сыновья преуспели на государственной службе и породнились с императорским семейством, дом у вас – полная чаша, вы жалованы высокими титулами и должностями, государь любит вас, словно брата! Но есть за вами грех: скуповаты – ни разу не пригласили ни меня, ни других почтенных людей столицы на дружескую пирушку! Князь Ян промолчал, а император улыбнулся:
– А мы и не знали, что князь Шэнь такой любитель попировать да повеселиться. Что ж, поводов для празднества в доме князя Яна предостаточно: Чжан-син стал князем, Цзи-син с блеском выдержал государственный экзамен, Ши-син обручился! Кроме того, прибыл в столицу князь Шэнь, приехал правитель страны Хунду, второй тесть князя Яна. Нужно отметить такие события пиршеством! Мы готовы помочь князю!
Князь Ян отвечал:
– Государь желает, чтобы я по-дружески принял вас, князь Шэнь, – прошу на днях пожаловать в мое скромное жилище и отобедать у нас, в семейном кругу!
На другой день император приказал казначею отослать в дом князя Яна тысячу лянов золота, несколько десятков голов скота, направить на пир музыкантов и гетер: пусть князь достойно примет гостей. Приглашения были посланы князю Шэню, Начжа и Огненному князю, сановным Хуану и Иню, а также славным военачальникам Лэй Тянь-фэну, Су Юй-цину и многим другим.
Князь Ян позвал своих жен и наложниц и объявил:
– Через пять дней в нашем доме назначен большой пир по случаю возвышения моих сыновей. Государь присылает к нам музыкантов и гетер – посмотрим, чем славны те и другие в столице!
Хун тотчас подумала о Цзи-сине: «Наверняка у него есть возлюбленная среди обитательниц зеленых теремов! Любопытно будет взглянуть на нее!»
Вечером, когда Цзи-син зашел к ней, она сказала ему:
– Государь посылает на наш пир музыкантов из дворца и гетер из зеленых теремов. Что можешь сказать о гетерах?
– Вы спрашиваете меня, как знатная дама! – ответил Цзи-син. – Разве могут девицы из зеленых теремов сравниться красотой с циньской княгиней?!
Хун рассмеялась и продолжала:
– В таком случае я охотно взгляну на них. Кто пользуется наибольшей известностью в столице?
– Говорят, что нет никого искусней в песнях и танцах, чем гетера по прозвищу Слива-в-снегу, нет никого умнее и скромнее, чем гетера по прозвищу Ледышка.
– А их пригласили?
– Раз государь присылает музыкантов, значит, будут и они.
Хун пристально посмотрела на юношу. Цзи-син понял, о чем она думает, улыбнулся и ушел.
С того дня, как Цзи-син занялся делом, он редко навещал Сливу и Ледышку, хотя изредка писал им. И вот однажды они получили письмо от своего возлюбленного. О чем в нем говорилось, вы узнаете из следующей главы.
Глава шестьдесят четвертая
О ТОМ, КАК НАЧЖА ИСПРАШИВАЛ РАЗРЕШЕНИЯ СВИДЕТЬСЯ С ХУН В ЕЕ ПОМЕСТЬЕ И КАК БОДИСАТВА РАСКРЫЛА ТАЙНУ СНА В НЕФРИТОВОМ ПАВИЛЬОНЕ
«Синяя птица с Яшмового пруда принесла весть, что рухнул Сорочий мост, – и омрачился яшмовый лик влюбленного, и потерял звонкость соловьиный голос, и печальные думы нарушают покой. По велению государя послезавтра в нашем доме быть большому пиру, на него приедут музыканты из дворца и обитательницы зеленых теремов. Надеюсь, что и вы не оставите нас своим вниманием!»
Слива и Ледышка тотчас занялись нарядами, желая блеснуть на празднике.
Настал назначенный день: широко распахнулись ворота и двери в доме князя Яна, а в нем – залы вымыты, павильоны и лотосовые пруды вычищены, всюду висят шелковые занавеси, стоят украшенные драгоценными каменьями ширмы, лежат шелковые подушки. В придворном наряде, подхваченном поясом с нефритовыми подвесками, князь Ян сидит в середине, по правую и по левую руку от него располагаются Ян Чжан-син и Ян Цин-син. Жэнь-син в бирюзовом халате и шляпе ученого встречает гостей, Цзи-син и зять императора Го Юй-цзинь следят за порядком.
Прибыли гости и заняли места сообразно своим титулам и званиям. Явился посланец императора, доставивший подарок, – вино из дворцовых подвалов, а следом за ним прибыли наконец гетеры и музыканты. Князь Ян начал знакомиться с гостьями: Слива-в-снегу, Ледышка, Облачко, Фея-на-журавле, Иволга, Милашка!
Сияющий князь говорит гетерам:
– Давно уже не видел я красавиц из зеленых теремов, – спасибо его величеству, что он прислал вас ко мне!
И тут князь Шэнь просит Сливу подойти к нему, берет ее за руку и подводит к князю Яну:
– Княжество Чу славно прелестными девушками, но всем им далеко до этой красавицы. Позвольте мне увезти с собой госпожу Сливу!
Академик Ян Цзи-син и министр Хо, сидевшие неподалеку, слышали эти слова: академик взглянул на Сливу и улыбнулся, а министр позеленел от злости.
Хозяин дома попросил музыкантов играть, а гетер петь и танцевать. Слива и Ледышка взмахнули пестрыми рукавами, поплыли в танце и запели чистыми, звонкими голосами. Гости были в восторге и не скупились на похвалы, а князья Ян и Шэнь обратились к правителям варваров:
– Что вы скажете о наших песнях и танцах?
Оба воскликнули разом:
– Да разве можно сравнивать наши дикие пляски с божественными танцами и песнями?!
Довольный князь Ян дал знак музыкантам и гетерам отдыхать. Гости занялись кто чем: одни беседовали на террасе, другие сели играть в шахматы, третьи начали метать стрелы в узкогорлые кувшины.
Затем гостей пригласили к столу и подали обезьяньи губы, верблюжатину, ароматное вино «Яшмовый сок» и жидкую сою под названием «Роса». Когда все кувшины опустели, а палочки для еды были отложены, князь Ян предложил гетерам погулять по саду и развлечь гостей. Слива и Ледышка тут же отправились на розыски Хун, о которой много слышали от своего возлюбленного.
А князь Ян заговорил с князем Шэнем:
– Я родился в Жунани, вышел из бедной семьи, сейчас же, благодаря милости Неба и государя, живу в знатности и богатстве. Но то и дело со страхом думаю: вот играет музыка и танцуют красавицы, вот идет горой пир, а я словно иду по тонкому льду…
Князь Шэнь в ответ:
– Золотые мысли, брат мой! Но счастье бывает разное: одно даруется Небом, другое человек добывает своими руками. То, что от Неба, – это на всю жизнь, то, что создано человеком, изменчиво и непостоянно. Вам, князь, нечего задумываться о проделках судьбы, ведь вы наверняка сошли на землю с неба, ибо талантливы и добродетельны выше всякой меры!
Слышавший эти слова Лэй Тянь-фэн вставил:
– Может, я покажусь вам глупым, но хочу сказать вот что. Я старый воин. Прочитал на своем веку немало древних книг и понял, что все великие полководцы прошлых веков страдали чрезмерной жестокостью: Бай Ци закопал живьем четыреста тысяч воинов страны Чжао[460], Ли Гуан стрелял из лука в плененных сюнну. Вы можете сказать, их заставляла так поступать судьба, а я скажу, что они совершали великое зло. Теперь возьмем князя Яна: он возглавлял миллионное войско за тысячи ли от дома, годы провел под стрелами и камнями жестоких врагов, но ни разу не убил просто так, ни за что, ни про что. Такого героя не знали доселе люди! Вы правы, князь Шэнь, – ему помогают духи земли и неба.
Между тем Слива и Ледышка бродили по дому в поисках Хун. В одной из комнат увидели они старую женщину с добрым лицом и счастливой улыбкой на устах, в ней они без труда узнали госпожу Сюй, мать князя Яна. Слева от нее сидела величавая спокойная дама, и это была госпожа Инь, первая жена князя, справа – красивая дама с царственной осанкой, и это была вторая жена князя, госпожа Хуан. Одна женщина распоряжалась служанками и накрывала на столы, двигалась ловко и быстро, лицо ее было красиво, глаза ясны, и на щеках играл румянец. «Наверно, это и есть госпожа Хун!» – подумала Слива. Еще одна, скромная и тихая, раскладывала на блюда вместе с двумя служанками уже приготовленные кушанья. Ее лицо как две капли воды напоминало лицо молодого Ян Цзи-сина. Гетеры сразу догадались, что это его мать – Фея Лазоревого града. Они посмотрели вокруг и увидели еще одну женщину, шестую: она стояла на террасе, опершись на перила, и, как девочка, дразнила попугая – то, конечно, была Лотос. Гетеры отвесили всем шестерым дамам церемонный поклон и, повинуясь приглашению старой госпожи, поднялись на террасу. Здесь они и увидели Хун: на ней старая кофта и старая юбка, волосы растрепаны, ничем не примечательное лицо! Гетеры даже огорчились, ибо совсем не такой представлялась им знаменитая княгиня.
И вдруг Хун обратилась к ним:
– Кто же из вас Слива-в-снегу, а кто Ледышка?
Гетеры обмерли: откуда известны их имена?
– Сливой зовут меня, а Ледышкой мою подругу! Хун улыбнулась, показав белые, как снег, зубы.
– Ваши имена на устах у всей столицы, и, видимо, не случайно!
Хун попросила Фею позвать Цзи-сина и, когда он явился, обратилась к нему:
– Пригласи музыкантов, мы хотим посмотреть на искусство Сливы и Ледышки!
Цзи-син улыбнулся.
– А зачем нам музыканты, ведь подруги сами умеют играть на чем угодно. Нужны только инструменты!
Другие гетеры пришли и начали играть, а Слива и Ледышка встали друг против друга и приготовились. Их волновало только одно – не ударить лицом в грязь перед Хун и Феей, ведь того, кто видел море, не удивишь рекой! Сообразуя позы и движения с древними правилами, гетеры исполнили «Из радуги яркий наряд, из сверкающих перьев убор», «Поклоны ханьских придворных дам» и «Танец с мечами» Гунсунь Данян[461], и казалось, налетевший вихрь закружил облака снежных хлопьев.
– Вы обе прекрасно танцуете, не могу сказать, кто лучше! – сказала Хун. – Танец госпожи Сливы волнует огнем и страстностью, госпожа Ледышка поражает знанием строгих старинных правил, сразу видно, что ею занимался хороший учитель!
Слива улыбнулась.
– Я училась танцевать в Музыкальной академии, а моя подруга переняла мастерство у своей матери, знаменитой танцовщицы Вэй У!
Услышав это имя, Фея встрепенулась.
– Живя в зеленом тереме, я училась искусству пения и движения у госпожи Вэй Сань, старшей сестры вашей матушки, госпожа Ледышка! Выходит, мы с вами прошли одну школу!
Расспросив гетер об их прошлом и настоящем, Фея и Хун прониклись к красавицам добрым чувством.
Хун подозвала Цзи-сина и сказала:
– Почтительный сын должен любить тех, кого любят его родители. Твоей матушке пришлась по сердцу госпожа Ледышка, полюби и ты ее!
Гетера смутилась при этих словах, а Цзи-син смолчал, только усмехнулся.
Щедро одарив музыкантов и танцовщиц, князь Ян отпустил их и пришел к Хун.
– Завтра князь Шэнь снова приедет. Он хочет поздравить тебя с саном циньской княгини. Распорядись, чтобы все было готово к приему дорогого гостя!
– Он будет один?
– Нет, видимо, пожалуют еще Начжа, Огненный князь, Лэй Тянь-фэн и наши с тобой соратники по боевым походам, все они хотят видеть тебя в этот день.
Хун засмеялась.
– Князья, может, и хотят, а вот Начжа едва ли!
– Если ты не выйдешь к нему, – улыбнулся князь Ян, – он обидится: ведь получится, что ты презираешь его как варвара или не уважаешь как гостя. А кроме того, я уже обещал ему встречу с тобой.
Хун решила не устраивать роскошного, пиршества, а обойтись хорошим вином и четырьмя-пятью холодными блюдами. Но гости остались вполне довольны угощением. После трапезы Начжа и Огненный князь встали и подошли к князю Яну.
– Мы скоро уезжаем на родину, неужели нам так и не удастся повидать госпожу Хун?!
Князь в ответ:
– Сегодня все смогут увидеть княгиню!
Он подозвал Чжан-сина и сказал ему, что гости хотят приветствовать его мать. Хун тотчас привела себя в порядок и надела лучший свой наряд с драгоценностями.
В сопровождении Сунь Сань и служанок Хун вышла в залу и приветствовала каждого гостя, начав с князя Шэня, который сказал ей так:
– Небо милостиво к вам: сын ваш удостоился титула циньского князя, сами вы – циньская княгиня! От души поздравляю вас с высокой наградой.
Хун низко поклонилась.
– Мой сын, возможно, еще не заслужил титула князя, но в одном я ручаюсь: он так же предан государю, как я.
Старый воин Лэй Тянь-фэн не выдержал.
– Мне уже далеко за семьдесят. Я видел Чжан-сина в бою: он такой же необыкновенный герой, как его мать! Когда он дрался с богатырями варваров и с предводителем северных сюнну, я все время вспоминал Лотосовые мечи нашей княгини!
Заговорил Су Юй-цин:
– В одном из боев сюнну окружили Сына Неба, прорваться было невозможно, но Чжан-син нашел выход. Он достойный сын своей матери, хотя и неизвестно, нашла бы она выход или нет!
Хун потупила глаза и улыбнулась.
– Ну разве могла бы я придумать что-нибудь дельное, ведь я всего лишь женщина. На войне бывает так: глаза не боятся – сердце дрожит, глаза боятся – сердце как камень. Сюнну перед нападением на империю Мин заключили союз с чжурчжэнями и туфанями – можно ли было надеяться, что, завидев войско минского императора, они побросают оружие и побегут? Тут-то и пригодился человек, у которого глаза боятся, зато сердце как камень. Мы не выставили своевременно заслонов на северных рубежах, потому и оказались в трудном положении! Дальновидный военачальник загодя заботится об обороне. А придумать что-либо, попав в окружение, не смог бы и сам Тянь Жан-цзюй, не то что полководец Хун Хунь-то!
Тут к Хун подошли Начжа и Огненный князь. Начжа начал так:
– Прошло уже десять лет с той поры, как мы с вами расстались, и все эти годы я мечтал вновь увидеть ваше мужественное, доброе лицо. Мне повезло: государь допустил меня в столицу. И я решил, что не вернусь домой, не повидав вас, потому и явился сегодня в ваш дом.
Затем заговорил Огненный князь:
– Я доверил вам свою дочь, и вы отнеслись к ней, как к родной. Никогда мне не расплатиться с вами за ваши безграничные милости!
Хун отвечала обоим так:
– Узнав, что великие князья прибыли в столицу, я сразу же вспомнила далекие суровые годы, и мне снова захотелось увидеть вас. Однако сегодняшняя Хун – не та, которую вы знали когда-то, и я смущена. Начжа засмеялся.
– А я до сих пор вспоминаю с досадой, как вы, слова мне не сказав, убежали с Лотосового пика в минский стан! Я тогда крепко осерчал и ринулся к даосу Белое Облако, чтобы излить на него весь свой гнев, но его и след простыл. Вы не знаете, где он теперь?
Хун отвечала:
– О даосе я больше ничего не слышала. Я ведь пошла за вами только потому, что не видела другого пути вернуться на родину. Неужели вы могли подумать, что Хун согласилась бы остаться в стане варваров?!
Начжа продолжал:
– И о чем я еще до сих пор жалею, так это о двух псах львиной породы. У вас сохранился тот меч, каким вы их убили? И нельзя ли на него взглянуть?
Хун попросила Сунь Сань принести мечи и показать их Начжа. Князь Шэнь, слышавший разговор, полюбопытничал узнать, что это были за псы.
Начжа потрогал Двойной меч, вздохнул и заговорил:
– Эти страшные звери охраняли мой дворец. Происходят они от льва, который водится у нас на юге, и охотничьей собаки, потому и называются львиными псами. Достать их было невероятно трудно, но мне удалось заполучить пару: они оказались такими свирепыми, что с ними можно было охотиться на волков, шакалов, тигров и барсов, такими чуткими, что слышали запах человека за сотню шагов, а шкура у них была железной – не проткнуть ни копьем, ни мечом. Однако госпожа Хун беспрепятственно прокралась ночью во дворец, срезала коралловый шарик с моего шлема и убила обоих псов, изрубив их тела на мелкие кусочки. До сих пор вспоминаю о той ночи с содроганием!
Князь Шэнь и другие гости раскрыли от удивления глаза. Но настало время расставаться. Хун подошла к Начжа и Огненному князю и тепло с ними простилась. Оба не в силах сдержать слез, оба говорят разом:
– Мы варвары, но нам грустно: мы никогда уже не увидим вас! Сердца наши обливаются кровью!
Когда Хун вернулась к остальным гостям, заговорила госпожа Шао:
– Я люблю Хун, словно родную, и не столько за красоту или ум, сколько за великодушие. Впервые оказавшись в Ханчжоу, я сразу поняла, что это самый красивый город Цзяннани, а жители его даже превосходят столичных! Хун тоже из тех краев и щедро одаряет нас богатствами своей души. Небо выбрало ее достойнейшей супругой князю Яну, а теперь она на веки вечные стала подругой нашей юной дочери. Наша славная Хун – настоящий образец для подражания!
Госпожа Сюй вздохнула.
– Я выросла в глуши, там же родила своего единственного сына. Мечтала всегда об одном – чтобы женился он на девушке, пусть бедной, но доброй. Вы знаете всех жен и наложниц моего сына, но полное счастье, мир и благоденствие воцарились в нашей большой семье, когда в нее вошла Хун!
К похвалам присоединилась и госпожа Вэй:
– Бывая у нас, дочь без конца нахваливает госпожу Хун: мол, и красавица она первая, и любви достойна больше всех других. А меня убеждать не требуется, я и сама это знаю!
Появился князь Ян, и госпожа Шао со смехом обратилась к нему:
– Как это вы, такой благовоспитанный юноша, который угождает старшим, как некогда своим родителям Лао Лай, и отличается скромностью, что была у Ван Си-чжи в отношениях с его будущей тещей, как это вы оказались в зеленом тереме госпожи Хун в свое время?
Князь улыбнулся.
– Говорят, что в любви героев нет. Посмотрите на красавицу Хун: разве не верны эти слова вдвойне и разве найдется мужчина, который устоит перед ее чарами?!