Страница:
Не успела она закончить, как за дверью послышался шум шагов, и вошел Яньский князь в сопровождении Хуан И-бина и Хуан Жу-юя. Мать и дочь застыли в изумлении. Ян прошел в комнату, огляделся: обшарпанные глиняные стены, смятые грязные постели, заплаканные женщины. Он приблизился к ним и вежливо поклонился. Госпожа Вэй только опустила голову, не в силах выговорить слова.
– Весьма сожалею, – начал Ян, – что поступил с вами сурово и вынудил свою жену и вас терпеть такие лишения!
При этих словах лицо госпожи Вэй озарилось радостью и засияло, как огонь в потухшей было жаровне. С трудом подбирая слова, она проговорила:
– Велика милость Неба, простившего нас!..
– Не будем вспоминать прошлое! Горе и радость не перестают чередоваться в жизни человека. Вы пережили большие невзгоды, значит, впереди вас ждут большие радости! Мне сообщили, что дочь ваша тяжело больна, не стало ли ей лучше?
– Это я чуть не сгубила ее! О, как вас благодарить за заботу о ней!
Князь взглянул на Хуан и поразился: до чего исхудала несчастная, до чего изменилась, хотя и осталась по-прежнему красивой. Уловив ее неровное дыхание, князь взял Хуан за белую руку, стараясь найти пульс. И тут из глаз страдалицы брызнули слезы.
– Небо не наделило меня благоразумием, – проговорил растроганным голосом Ян, – но я читал древние книги, слышал речи умудренных жизнью старцев, которые научили меня великодушию. Нет проку вспоминать былое, нужно создавать будущее! Я счастлив, что вы нашли в себе силы раскаяться! Сегодня вас ждут в родном доме и в доме мужа. О вас позаботятся. Ни о чем не тревожьтесь, выздоравливайте!
Хуан продолжала беззвучно плакать. Князь подошел к министру Хуану.
– Вашей сестре никак нельзя оставаться здесь дольше, – нужно попросить императрицу о разрешении перевезти ее в столицу, там она быстро поправится.
Министр в ответ:
– Мы только что получили такое разрешение, и я намерен немедленно забрать отсюда мать и сестру!
Госпожа Вэй подошла к ним и говорит:
– Этим мы обязаны госпоже Цзя, Фее Лазоревого града, так она отплатила нам: добром за зло!
В тот же день сановный Хуан перевез жену с дочерью в столицу. Госпожа Хуан скоро поправилась совсем, но видеть никого не хотела и все дни проводила в полном одиночестве. Отец выстроил для нее Павильон Сливы и Снега[362] в глубине своего сада, куда не проникали взоры посторонних, – там и поселилась она с несколькими служанками, намереваясь прожить в уединении оставшиеся ей годы, отказавшись от румян и пудры, забыв о мирской суете и читая только жизнеописания верных жен. А что было потом, вы узнаете из следующей главы.
Глава сорок пятая
Узнав, что госпожа Вэй с дочерью прибыла в столицу, Ян поспешил в дом сановного Хуана. Госпожа Вэй встретила князя как самого желанного гостя, не знала, куда усадить, чем потчевать. Яна порадовала происшедшая перемена. Он выпил вина, поблагодарил хозяйку и с улыбкой сказал:
– Я пришел узнать о здоровье вашей дочери. Как она?
Госпожа Вэй почтительно наклонила голову.
– После болезни она переменилась, никого не хочет видеть, уединилась в садовом павильоне и пребывает там безвыходно.
Она велела служанке проводить князя в павильон. Миновав несколько оград, Ян вошел в сад, утопавший в цветах, которые росли здесь высокие и пышные, словно деревья в лесу, – даже журавли находили под ними тень. Через несколько шагов ему преградила дорогу живая изгородь из зеленого бамбука и стройных сосен. Под ногами стелился зеленый и красный мох, ветерок шевелил листья деревьев и разносил по саду пение птиц. Было тихо и грустно: казалось, этот волшебный уголок предназначен не для людей. Ян постучал в калитку, вышла служанка и провела его к павильону: на террасе разложены камышовые циновки, три ступеньки, ведущие вверх, поросли мхом, воздух напоен ароматом. Вокруг павильона сомкнулись кроны сливовых деревьев.
Ян поднялся по ступенькам и открыл дверь опочивальни – навстречу ему встала изумленная Хуан. Ян оглядел почти пустую комнату, в которой стоял только крохотный столик, а на нем курильница с благовониями и раскрытая книга. Хуан, как и прежде, была красавицей, только лицо чуть осунулось после болезни, и поникли крылышки бровей-бабочек, и померкли блестящие глаза. Совсем как бодисатва, стряхнувшая с себя мирской прах, или Фея Яшмовой беседки[363]!
Князь присел.
– Я пришел справиться о вашем здоровье, да, видно, сбился с пути и попал в монастырскую келью!
Хуан промолчала, тогда Ян взял ее за яшмовую руку и вздохнул.
– Сегодня вы уже не прежняя Хуан, но и я не прежний, беззаботный Ян Чан-цюй! Я вижу, какой образ жизни вы предпочли, и прочел ваши мысли, но женщине не подобает такое затворничество. Вы знаете, подданный принадлежит государю, как жена принадлежит мужу и должна делить с ним горе и радость, должна жить его мыслями и делами. Знаю, что вы раскаялись в прошлом и стыдитесь его, но теперь вы делаете новую ошибку, решив отгородиться от мира! Вы избегаете меня и моих родных, изнуряете себя одиночеством – такую жизнь осуждают даже даосы и буддийские монахи! Вы умная женщина, и вам следует отказаться от одиночества, пусть не ради меня, так для собственного блага. Стыдясь быть моей женой, вы не только не способствуете забвению вашего прошлого, но напоминаете о нем.
Глотая слезы, Хуан отвечает:
– Я не бездушное существо, у меня и в мыслях не было приносить вам огорчения, напоминая о прошлом. Просто после болезни я поняла, что не так легко стать достойным человеком. Прошу вас простить глупые мои суждения, позволить отойти от мирских занятии и дать мне возможность уединиться здесь, дабы навсегда избавиться от стыда перед людьми!
Ян сурово нахмурился.
– Я-то, глупец, думал, что вы и в самом деле стали другой! Теперь вижу: нет, вы не изменились! Родители холили и лелеяли вас долгие годы, поэтому вы привыкли думать только о себе, считаться лишь с собственными желаниями и поступать всегда, как вам заблагорассудится. Я не могу одобрить вашего поведения!
Хуан молчала, низко опустив голову. Князь поднялся и проговорил на прощанье:
– Если продолжаете считать меня своим супругом, вы должны вернуться в наш дом, успокоить свекра и свекровь и помириться со всеми!
Между тем весна приближалась к концу. В стране царил мир, народ благоденствовал, столица процветала, на южных холмах и в восточных крепостях распустились цветы, зазеленели ивы. Повсюду покой и достаток радовали сердца людей. Однажды, вернувшись из дворца, Ян заглянул к матери:
– Матушка, отчего вы сидите дома? В саду прекрасно: раскрылись цветы, благоухают травы. Почему бы вам не пойти в сад, не полюбоваться роскошью природы?
Госпожа Сюй ласково улыбнулась сыну.
– Я уж подумывала, что пора в самом деле прогуляться. Завтра пойду в сад вместе с невестками. А ты приведи-ка нашу Хуан.
На другой день Ян отрядил нескольких слуг с богато разубранным паланкином в дом сановного Хуана и наказал им передать княгине пожелание свекрови. Хуан не решилась отклонить приглашения: нарядилась в новое платье, украсила его драгоценностями и отправилась в дом мужа. В этой скромной, почтительной женщине нельзя было узнать прежнюю вздорную Хуан! Свекор и свекровь встретили ее радостно и сердечно, слуги не переставали удивляться перемене и восторгаться происшедшим преображением.
Свекровь взяла невестку за руку.
– Небо снизошло к нам, и мы снова видим вас в нашем доме. Хотя нам кажется, что только сегодня вы пришли к нам в первый раз!
Старый Ян добавил:
– Совершив ошибку, человек обязан задуматься о будущем, и ты, невестушка, подумай о своем женском долге!
Выслушав приветствия и наставления, Хуан удалилась в свою опочивальню. Вскоре туда пожаловали Хун и Фея. В первый миг Хуан смутилась, но быстро овладела собой и подошла к Фее.
– Мне стыдно смотреть вам в глаза, потому что я причинила вам столько горя и сознаю себя преступницей. Особенно в этом доме, где пыталась очернить вас!
– Не говорите так, – отвечала Фея, – и я тоже виновата, за что казню себя.
Каждая старалась взять вину на себя, и госпожа Инь, которая вошла в комнату последней, в конце концов не выдержала.
– Прошлое, как весенний сон, давно осталось позади, стоит ли его вспоминать?! Будем считать, что госпожа Хуан появилась в этом доме впервые, – вот давайте и поздороваемся для начала!
Как раз в этот момент вошел Ян и обратился к женам и наложницам с просьбой сопровождать свекровь во время прогулки по саду, на что все охотно согласились, после чего добавил:
– В доме нет ничего вкусного, вы бы приготовили что-нибудь, показали свое искусство стряпать!
Женщины тотчас отправились на кухню.
За домом был сад, называвшийся Очарование Весны, красивей его не было во всей столице: в нем росли редкостные цветы и травы, жили диковинные птицы, повсюду лежали огромные камни самых причудливых очертаний. В саду стоял терем Сонм Благоуханий, в нем жила дочь Огненного князя – Лотос. В этом павильоне Ян и собрал всех жен и наложниц, пригласил госпожу Сюй и устроил пиршество. Сам князь – в алом халате и шляпе с зубчатой тульей – уселся у ног матери, которая восседала на самом почетном месте. Госпожа Инь и госпожа Хуан заняли места слева от князя, а Фея и Хун – справа. Лотос, как незамужняя девушка, постеснялась расположиться рядом и устроилась поодаль ото всех. Кормилица Сюэ, Сунь Сань, Лянь Юй, Су-цин, Цзы-янь и Тао-хуа расположились по правую или по левую руку от своих хозяек. Павильон был украшен множеством цветов, их благоухание наполняло пиршественный зал. Госпожа Сюй оглядела невесток и проговорила:
– Прекрасны все цветы в мире, но у каждого человека есть свой, самый любимый цветок. Скажите же, невестушки, каждая, кто какой цветок любит, только отвечайте без утайки!
Первой нарушила молчание госпожа Инь:
– Я люблю лотос – он скромен и незатейлив. Потом сказала Хуан:
– Я предпочитаю пион, это настоящий царь цветов – яркий и пышный.
Раздался голос Хун:
– Я выбираю из всех цветок красной сливы: он не только красив, но и расцветает раньше других, и пахнет необыкновенно!
Настал черед Феи:
– Мой любимый цветок – нарцисс: его небесный чистый аромат развеивает мрачные думы и вселяет радость.
Госпожа Сюй улыбнулась и повернулась к Лотос.
– Скажите и вы о своем любимом цветке.
Лотос потупилась. Госпожа Сюй еще и еще раз спрашивала ее, а та только смущенно улыбалась, но, наконец, ответила:
– Я выросла на юге, где много персиковых деревьев, поэтому их цветы я люблю больше других.
Вмешалась Хун.
– В «Книге песен»[364] говорится:
Все рассмеялись, а Лотос, вконец смутившись, убежала в свою комнатку.
Госпожа Сюй продолжала спрашивать:
– Ну а тебе какой цветок нравится, Лянь Юй?
– Цветок абрикоса, – ответила та.
– А почему?
– Он чудо как красив, если на него любоваться издали.
– Однако, вижу, ты находчива, – проговорила госпожа Сюй, – легко тебе будет жить! А ты, Су-цин, что предпочитаешь?
– Цветы вишни.
– За что?
– В них цвет весны, который потом переходит в ее плоды и становится духом весны.
Госпожа Сюй похвалила служанку.
– Очень хороший ответ, достойный того, чтобы его запомнить! А что нравится Цзы-янь?
– Мне нравятся цветы бальзамина, – ответила та, – а почему, сама не понимаю.
– Мысли у тебя неглубокие, – улыбнулась госпожа Сюй, – зато жизнь твоя будет спокойной, без тревог и волнении.
И она повернулась к Тао-хуа.
– А ты какие цветы любишь?
– Гортензию!
– Почему?
– Потому что на одной веточке у нее все цветы разные.
– Ты дала изящный ответ – и в жизни твоей будет много красивого.
Настала очередь Сунь Сань, которая на вопрос госпожи Сюй ответила так:
– Я ведь рыбачка из Цзяннани, потому и люблю больше всех цветы камыша.
– В этом нет ничего удивительного, – улыбнулась госпожа Сюй, – ведь камыш славится как «поющая трава»!
Наконец, госпожа Сюй обратилась к кормилице:
– Какие цветы вы любите, бабушка?
– А кого мне любить на старости лет? – замотала старушка головой. – Старость не радость!
– Да мы не о людях, а о цветах, бабуся! – прыснула Лянь Юй.
– Молода еще учить меня! – отвечала кормилица. – Известно, худая слава – что болезнь: нынче на мне, а завтра на тебя перекинется.
Зажав рот руками, чтобы не расхохотаться, Лянь Юй отошла в сторонку, а старушка не может остановиться:
– Что, не любишь правду-то?!
Все так и залились веселым смехом. А госпожа Сюй наклонилась к сыну.
– Ну а ты что скажешь, сынок? Князь улыбнулся и говорит:
– Я люблю все цветы, ведь они словно бабочки по весне. Не любить их и не любоваться ими невозможно. Но все они разные, каждый на свой лад. Лотос – цветок чистый и нежный, он символ женственности. Пион – яркий и пышный, он к лицу дочери или жене знатного вельможи. Цветок красной сливы первый приносит благоухание весны, он красив и наряден, он заглядывает к нам в окна с низких ветвей и просит полюбоваться им, а с высоких ветвей перевешивается за ограду сада и кружит прохожим голову своим ароматом. Нарцисс благороден и чист, отличается тонким запахом. Я люблю чистоту нарцисса и равнодушен к кичливой красоте цветов сливы!
– Когда подует весенний ветерок, – улыбнулась Хун, – распустятся цветы и зазеленеют травы, все они являют нам свою красоту, о которой позаботилась природа. Так почему же непритязательный нарцисс вы считаете самым лучшим?
Госпожа Сюй вмешалась.
– Чан-цюй просто пошутил. Я-то хорошо помню, что он говорил о цветах в далеком детстве, когда мы жили у подножия горы Белый Лотос. Сыну было тогда лет шесть или семь. Он играл со своими сверстниками и сказал им: «Я признаю только знаменитые цветы: скромную чистоту сливы с берегов озера Сиху и царственность лоянского пиона». Но ведь эти слова относятся и к красной сливе! Выходит, что сын мой всю жизнь любил как раз красную сливу!
Князь и все женщины рассмеялись. Тут за оградой послышался стук посоха, и вскоре на террасу поднялся старый Ян.
– Значит, без меня веселитесь? Почему же так?
Он сел и спросил, о чем идет беседа. Когда госпожа Сюй пересказала ему спор о красоте цветов, старик усмехнулся.
– Я вижу, все были откровенны, и ответ каждого был прекрасен. Может, и ты откроешь свой любимый цветок?!
– Я родилась в провинции, – начала госпожа Сюй, – и прожила в глуши чуть не всю жизнь. У нас было заведено сажать возле плетня тыквы, вот мы и любовались их цветами, ну а потом, конечно, лакомились плодами, наверно, поэтому больше всего я люблю цветы тыквы.
– Сразу видно глупую женщину, – расхохотался старый Ян. – Правда, цветок тыквы сидит на длинном стебельке, значит, и счастье твое тоже долгим будет!
– А вы, муженек, что нам скажете, – лукаво спросила госпожа Сюй, – каков ваш вкус?!
– На склоне лет, старуха, мы с тобой обрели счастье и славу: ты посмотри только на сына и невесток! Вот они – мои любимые цветы, и других мне не надо!
И началось пиршество. Князь улыбнулся и сказал наложницам:
– Слышал я, будто самые искусные кулинары живут в Цзяннани! Может, вы сумеете подтвердить их славу, приготовите нам что-нибудь необычное, на свой вкус, и поддержите цзяннаньские традиции?!
Не успел он закончить, как Фея мигнула Су-цин – и та внесла и поставила на стол яшмовое блюдо с речным окунем: белая сырая рыба нарезана тонкими ровными ломтиками – хочешь не хочешь, а попробуешь!
– Это вам не угощение на каждый день! – повеселел Ян. – Серебристое рагу – так, кажется, этому кушанью прозвание? Мне говорили, что больше нигде на земле его не готовят, кроме как в империи Мин, ведь нужны окуни с реки Сунцзян[366] и нож «Лотосовый лист» из Бинчжоу! Вот уж не думал, что наша Фея такая искусница!
Хун не понравились похвалы Яна и, наклонившись к Инь и Хуан, она прошептала:
– Вот и верь после этого заверениям в дружбе! Всегда считала Фею лучшей подругой, ведь обе мы из зеленого терема и не должны друг другу каверзы строить. Но не пойму, чего она вздумала хвастаться своим уменьем готовить, – не затем ли, чтобы князю угодить, а наши таланты принизить?!
Ян заметил недовольное лицо Хун и проговорил:
– Стоит ли принимать такие пустяки близко к сердцу, Хун?
Хун вспыхнула.
– Конечно, у меня не такие ловкие руки, как у вас, Фея, да к тому же я не сообразила заранее спросить у князя, чего он желает. Но у меня как будто завалялась рисовая лепешка, вот ее и могу я предложить нашему господину. Вы уж не обессудьте, князь, лишена я талантов циньского Ди Я[367]!
Она сделала знак Лянь Юй, та улыбнулась, выбежала из залы и вскоре вошла с зеленым блюдом, на котором в виде листа лотоса были разложены сотни лепестков этого цветка. Лепестки казались живыми, и не выразить словами, с каким искусством их разложили.
– Это напоминает цзяннаньские лепешки из «лотосового риса», – обратилась Инь к госпоже Сюй. – Мне доводилось их пробовать, когда я с отцом ездила в Ханчжоу. Но то, что приготовила госпожа Хун, не идет с тем блюдом ни в какое сравнение!
Госпожа Сюй спросила Хун о рецепте приготовления чудесных лепешек.
– Их делают из стеблей лотоса, – начала Хун. – Сперва стебли измельчают, полученную муку замешивают на сахарной воде и гранатовом соке, потом месят тесто и делают из него лепешки в форме лотоса, а их бросают на сито, чтобы стек сок лотосовых стеблей. Под конец лепешки нужно пропитать еще раз гранатовым соком и погрузить их в сахарную воду. Вот и весь рецепт.
Госпожа Сюй отведала лепешки и похвалила Хун:
– Молодец! Теперь пусть попробует князь!
Она передала блюдо сыну. Хуан и Инь угостили изысканным яством своих служанок, те затараторили от удовольствия и разбежались кто куда по саду. Словно наступила восьмая луна[368] и девушки из У и Юэ принялись собирать лотосы в Наньпу!
Госпожа Инь обратилась к Яну:
– Вы хотели подшутить над Хун, а выходит, она над вами подшутила!
– Вы, князь, умело ведете за собой тысячное войско, но в хитростях я сильнее вас, здесь вам меня не одолеть! – проговорила Хун, и князь весело рассмеялся.
– Сегодня за нашим столом все радуются, – обратился он к Фее, – и хозяева, и слуги. Но кое-кто избегает нашего общества, почему бы это?!
Фея поднялась, вышла из павильона, но скоро вернулась, ведя за руку смущенную Лотос. Усадила ее рядом с собой и говорит:
– Вы проявили такое мужество в годы войны, завоевали себе стольких друзей, а нас почему-то робеете и ведете себя не по-дружески! Если вы относитесь ко мне хорошо, выпейте, прошу вас, вина с нами!
Лотос отказалась принять бокал – стеснялась присутствия князя.
– Что вас смущает? – спросила Фея. – Здесь собрались только свои, никого чужого! Или вам не нравится, что я сижу подле вас?
– Я ведь чужестранка, – проговорила Лотос, – мои родные и близкие далеко отсюда. Как же мне не робеть?!
– Ну что вы говорите! – воскликнула Фея. – Посмотрите-ка! На самом почетном месте – госпожа Сюй, она уже в таком преклонном возрасте, что относится ко всем молодым женщинам доброжелательно, разве можно робеть перед нею?! Рядом с князем сидят его жены: вы уже давно в этом доме, но ни одна из них ни разу не обидела вас – не их же вам страшиться?! С госпожой Хун вы дружны много лет, поэтому о ней говорить не стоит. У ног госпожи Сюй – сам князь: с ним вы познакомились еще на полях сражений. Только меня вы знаете плохо – наверно, меня вы и смущаетесь? Хорошо, не стану вас смущать и уйду.
Лотос застенчиво улыбнулась, взяла из рук Феи бокал и осушила его.
Теперь заговорила Хун:
– Да, верна старая пословица: «Старых друзей не замечают – случайных гостей, как родных, привечают!» Мы с вами знакомы давным-давно, вместе терпели военные невзгоды, – неужели откажетесь выпить со мной бокал вина?!
Лотос виновато улыбнулась.
– За что вы меня осуждаете, ведь вы даже не предлагали мне осушить кубок с вами!
Хун хитро улыбнулась, наполнила огромный кубок и поднесла девушке, – та осушила его, не моргнув глазом: никто не знал, что вино почти не действовало на нее. Князь подивился и обратился к женам:
– Послушайте, хозяюшки, почему бы и вам не угостить добрым вином нашу дорогую гостью?
Инь и Хуан тут же наполнили бокалы и предложили их Лотос – та опорожнила оба. Вскоре девушка оживилась, как трава под весенним солнцем, как цветок персика, увлажненный вечерним дождем. Увидев такую перемену, Фея обрадовалась, взяла девушку за руку и с улыбкой сказала:
– Друзья ничего не таят друг от друга. Вы не первый день в нашем доме, но еще ни разу ни с кем не откровенничали. А ведь если человек никому не открывает своих мыслей, то и с ним никто не делится сокровенным! Лотос робко ответила:
– Нрав у меня такой, стеснительный, и я не умею раскрывать душу в словах. Но сегодня у меня на сердце так хорошо, и я всех вас так люблю, поэтому хочу спеть вам – порадовать музыкой госпожу Сюй и поведать вам свои мысли!
Фея не знала, что Лотос умеет играть и петь, и очень обрадовалась, услышав ее слова.
– А какие песни вы любите?
– Ну какие песни могут быть у варваров? – ответила Лотос. – Я знаю всего двадцать пять мелодий, а играю на лютне супруги императора Шуня, которая утонула в реке Сян. Эту лютню как-то вынесла на наш берег волна реки Луцзян, которая через озеро Дунтин связана с реками Сяо и Сян.
Фея велела Су-цин принести лютню. Лотос склонила голову, тронула яшмовой рукой струны и запела:
Сдерживая рыдания, Фея взяла девушку за руку.
– Парча в западных землях прекраснее шелка, павлин в южных краях – первая птица. Так и ваши песни! Как научились вы трогать своим искусством сердца?!
Она попросила служанок принести цитру и сыграла для Лотос мелодию «Дар», сочиненную Чжун Цзы-ци. Музыка была такой веселой, что все отвлеклись от грустных мыслей и забыли о мирских заботах. Тут Хун взяла яшмовую флейту и заиграла задорную песню «Плыву на лодочке в море», все подхватили, и скоро даже тени печали не осталось на лицах пирующих. До заката, пока солнце не скрылось на западе за горами и не опустилась на цветы тень, князь и его подруги услаждали себя вином и музыкой. На нефритовом лице князя расцвела весна, луноликие девы своей красотой превзошли цветы, чистые звуки флейты лились согласно со звонкими аккордами лютни!
Но пришла ночь, и кончился пир. Госпожа Сюй поблагодарила невесток:
– Вы доставили мне сегодня огромное удовольствие!
Когда все разошлись по своим комнатам, госпожа Сюй обратилась к сыну:
– Наконец-то я рассмотрела как следует барышню Лотос: она обладает не только военным талантом, как ты рассказывал, она вдобавок неглупа и жизнерадостна! Прелестная девушка, и чем-то похожа на госпожу Хун! На каких же правах она будет жить в нашем доме?
– Я привез ее с далекого юга, – улыбнулся Ян, – не отдавать же ее чужому! Однако иметь трех наложниц, наверно, не очень пристойно, надо будет посоветоваться с отцом!
– Весьма сожалею, – начал Ян, – что поступил с вами сурово и вынудил свою жену и вас терпеть такие лишения!
При этих словах лицо госпожи Вэй озарилось радостью и засияло, как огонь в потухшей было жаровне. С трудом подбирая слова, она проговорила:
– Велика милость Неба, простившего нас!..
– Не будем вспоминать прошлое! Горе и радость не перестают чередоваться в жизни человека. Вы пережили большие невзгоды, значит, впереди вас ждут большие радости! Мне сообщили, что дочь ваша тяжело больна, не стало ли ей лучше?
– Это я чуть не сгубила ее! О, как вас благодарить за заботу о ней!
Князь взглянул на Хуан и поразился: до чего исхудала несчастная, до чего изменилась, хотя и осталась по-прежнему красивой. Уловив ее неровное дыхание, князь взял Хуан за белую руку, стараясь найти пульс. И тут из глаз страдалицы брызнули слезы.
– Небо не наделило меня благоразумием, – проговорил растроганным голосом Ян, – но я читал древние книги, слышал речи умудренных жизнью старцев, которые научили меня великодушию. Нет проку вспоминать былое, нужно создавать будущее! Я счастлив, что вы нашли в себе силы раскаяться! Сегодня вас ждут в родном доме и в доме мужа. О вас позаботятся. Ни о чем не тревожьтесь, выздоравливайте!
Хуан продолжала беззвучно плакать. Князь подошел к министру Хуану.
– Вашей сестре никак нельзя оставаться здесь дольше, – нужно попросить императрицу о разрешении перевезти ее в столицу, там она быстро поправится.
Министр в ответ:
– Мы только что получили такое разрешение, и я намерен немедленно забрать отсюда мать и сестру!
Госпожа Вэй подошла к ним и говорит:
– Этим мы обязаны госпоже Цзя, Фее Лазоревого града, так она отплатила нам: добром за зло!
В тот же день сановный Хуан перевез жену с дочерью в столицу. Госпожа Хуан скоро поправилась совсем, но видеть никого не хотела и все дни проводила в полном одиночестве. Отец выстроил для нее Павильон Сливы и Снега[362] в глубине своего сада, куда не проникали взоры посторонних, – там и поселилась она с несколькими служанками, намереваясь прожить в уединении оставшиеся ей годы, отказавшись от румян и пудры, забыв о мирской суете и читая только жизнеописания верных жен. А что было потом, вы узнаете из следующей главы.
Глава сорок пятая
О ТОМ, КАК В САДУ ОЧАРОВАНИЕ ВЕСНЫ ГОСПОЖА СЮЙ ЗАВЕЛА РЕЧЬ О ЦВЕТАХ И КАК ЛОТОС ПЕЛА ПОД ЛЮТНЮ ПЕСНИ ЮЖНЫХ ВАРВАРОВ
– Я пришел узнать о здоровье вашей дочери. Как она?
Госпожа Вэй почтительно наклонила голову.
– После болезни она переменилась, никого не хочет видеть, уединилась в садовом павильоне и пребывает там безвыходно.
Она велела служанке проводить князя в павильон. Миновав несколько оград, Ян вошел в сад, утопавший в цветах, которые росли здесь высокие и пышные, словно деревья в лесу, – даже журавли находили под ними тень. Через несколько шагов ему преградила дорогу живая изгородь из зеленого бамбука и стройных сосен. Под ногами стелился зеленый и красный мох, ветерок шевелил листья деревьев и разносил по саду пение птиц. Было тихо и грустно: казалось, этот волшебный уголок предназначен не для людей. Ян постучал в калитку, вышла служанка и провела его к павильону: на террасе разложены камышовые циновки, три ступеньки, ведущие вверх, поросли мхом, воздух напоен ароматом. Вокруг павильона сомкнулись кроны сливовых деревьев.
Ян поднялся по ступенькам и открыл дверь опочивальни – навстречу ему встала изумленная Хуан. Ян оглядел почти пустую комнату, в которой стоял только крохотный столик, а на нем курильница с благовониями и раскрытая книга. Хуан, как и прежде, была красавицей, только лицо чуть осунулось после болезни, и поникли крылышки бровей-бабочек, и померкли блестящие глаза. Совсем как бодисатва, стряхнувшая с себя мирской прах, или Фея Яшмовой беседки[363]!
Князь присел.
– Я пришел справиться о вашем здоровье, да, видно, сбился с пути и попал в монастырскую келью!
Хуан промолчала, тогда Ян взял ее за яшмовую руку и вздохнул.
– Сегодня вы уже не прежняя Хуан, но и я не прежний, беззаботный Ян Чан-цюй! Я вижу, какой образ жизни вы предпочли, и прочел ваши мысли, но женщине не подобает такое затворничество. Вы знаете, подданный принадлежит государю, как жена принадлежит мужу и должна делить с ним горе и радость, должна жить его мыслями и делами. Знаю, что вы раскаялись в прошлом и стыдитесь его, но теперь вы делаете новую ошибку, решив отгородиться от мира! Вы избегаете меня и моих родных, изнуряете себя одиночеством – такую жизнь осуждают даже даосы и буддийские монахи! Вы умная женщина, и вам следует отказаться от одиночества, пусть не ради меня, так для собственного блага. Стыдясь быть моей женой, вы не только не способствуете забвению вашего прошлого, но напоминаете о нем.
Глотая слезы, Хуан отвечает:
– Я не бездушное существо, у меня и в мыслях не было приносить вам огорчения, напоминая о прошлом. Просто после болезни я поняла, что не так легко стать достойным человеком. Прошу вас простить глупые мои суждения, позволить отойти от мирских занятии и дать мне возможность уединиться здесь, дабы навсегда избавиться от стыда перед людьми!
Ян сурово нахмурился.
– Я-то, глупец, думал, что вы и в самом деле стали другой! Теперь вижу: нет, вы не изменились! Родители холили и лелеяли вас долгие годы, поэтому вы привыкли думать только о себе, считаться лишь с собственными желаниями и поступать всегда, как вам заблагорассудится. Я не могу одобрить вашего поведения!
Хуан молчала, низко опустив голову. Князь поднялся и проговорил на прощанье:
– Если продолжаете считать меня своим супругом, вы должны вернуться в наш дом, успокоить свекра и свекровь и помириться со всеми!
Между тем весна приближалась к концу. В стране царил мир, народ благоденствовал, столица процветала, на южных холмах и в восточных крепостях распустились цветы, зазеленели ивы. Повсюду покой и достаток радовали сердца людей. Однажды, вернувшись из дворца, Ян заглянул к матери:
– Матушка, отчего вы сидите дома? В саду прекрасно: раскрылись цветы, благоухают травы. Почему бы вам не пойти в сад, не полюбоваться роскошью природы?
Госпожа Сюй ласково улыбнулась сыну.
– Я уж подумывала, что пора в самом деле прогуляться. Завтра пойду в сад вместе с невестками. А ты приведи-ка нашу Хуан.
На другой день Ян отрядил нескольких слуг с богато разубранным паланкином в дом сановного Хуана и наказал им передать княгине пожелание свекрови. Хуан не решилась отклонить приглашения: нарядилась в новое платье, украсила его драгоценностями и отправилась в дом мужа. В этой скромной, почтительной женщине нельзя было узнать прежнюю вздорную Хуан! Свекор и свекровь встретили ее радостно и сердечно, слуги не переставали удивляться перемене и восторгаться происшедшим преображением.
Свекровь взяла невестку за руку.
– Небо снизошло к нам, и мы снова видим вас в нашем доме. Хотя нам кажется, что только сегодня вы пришли к нам в первый раз!
Старый Ян добавил:
– Совершив ошибку, человек обязан задуматься о будущем, и ты, невестушка, подумай о своем женском долге!
Выслушав приветствия и наставления, Хуан удалилась в свою опочивальню. Вскоре туда пожаловали Хун и Фея. В первый миг Хуан смутилась, но быстро овладела собой и подошла к Фее.
– Мне стыдно смотреть вам в глаза, потому что я причинила вам столько горя и сознаю себя преступницей. Особенно в этом доме, где пыталась очернить вас!
– Не говорите так, – отвечала Фея, – и я тоже виновата, за что казню себя.
Каждая старалась взять вину на себя, и госпожа Инь, которая вошла в комнату последней, в конце концов не выдержала.
– Прошлое, как весенний сон, давно осталось позади, стоит ли его вспоминать?! Будем считать, что госпожа Хуан появилась в этом доме впервые, – вот давайте и поздороваемся для начала!
Как раз в этот момент вошел Ян и обратился к женам и наложницам с просьбой сопровождать свекровь во время прогулки по саду, на что все охотно согласились, после чего добавил:
– В доме нет ничего вкусного, вы бы приготовили что-нибудь, показали свое искусство стряпать!
Женщины тотчас отправились на кухню.
За домом был сад, называвшийся Очарование Весны, красивей его не было во всей столице: в нем росли редкостные цветы и травы, жили диковинные птицы, повсюду лежали огромные камни самых причудливых очертаний. В саду стоял терем Сонм Благоуханий, в нем жила дочь Огненного князя – Лотос. В этом павильоне Ян и собрал всех жен и наложниц, пригласил госпожу Сюй и устроил пиршество. Сам князь – в алом халате и шляпе с зубчатой тульей – уселся у ног матери, которая восседала на самом почетном месте. Госпожа Инь и госпожа Хуан заняли места слева от князя, а Фея и Хун – справа. Лотос, как незамужняя девушка, постеснялась расположиться рядом и устроилась поодаль ото всех. Кормилица Сюэ, Сунь Сань, Лянь Юй, Су-цин, Цзы-янь и Тао-хуа расположились по правую или по левую руку от своих хозяек. Павильон был украшен множеством цветов, их благоухание наполняло пиршественный зал. Госпожа Сюй оглядела невесток и проговорила:
– Прекрасны все цветы в мире, но у каждого человека есть свой, самый любимый цветок. Скажите же, невестушки, каждая, кто какой цветок любит, только отвечайте без утайки!
Первой нарушила молчание госпожа Инь:
– Я люблю лотос – он скромен и незатейлив. Потом сказала Хуан:
– Я предпочитаю пион, это настоящий царь цветов – яркий и пышный.
Раздался голос Хун:
– Я выбираю из всех цветок красной сливы: он не только красив, но и расцветает раньше других, и пахнет необыкновенно!
Настал черед Феи:
– Мой любимый цветок – нарцисс: его небесный чистый аромат развеивает мрачные думы и вселяет радость.
Госпожа Сюй улыбнулась и повернулась к Лотос.
– Скажите и вы о своем любимом цветке.
Лотос потупилась. Госпожа Сюй еще и еще раз спрашивала ее, а та только смущенно улыбалась, но, наконец, ответила:
– Я выросла на юге, где много персиковых деревьев, поэтому их цветы я люблю больше других.
Вмешалась Хун.
– В «Книге песен»[364] говорится:
Наша милая Лотос имела в виду эти строки, когда говорила о персике, не так ли?!
Персик прекрасен и нежен весной –
Ярко сверкают, сверкают цветы.
Девушка, в дом ты вступаешь женой –
Дом убираешь и горницу ты[365]
Все рассмеялись, а Лотос, вконец смутившись, убежала в свою комнатку.
Госпожа Сюй продолжала спрашивать:
– Ну а тебе какой цветок нравится, Лянь Юй?
– Цветок абрикоса, – ответила та.
– А почему?
– Он чудо как красив, если на него любоваться издали.
– Однако, вижу, ты находчива, – проговорила госпожа Сюй, – легко тебе будет жить! А ты, Су-цин, что предпочитаешь?
– Цветы вишни.
– За что?
– В них цвет весны, который потом переходит в ее плоды и становится духом весны.
Госпожа Сюй похвалила служанку.
– Очень хороший ответ, достойный того, чтобы его запомнить! А что нравится Цзы-янь?
– Мне нравятся цветы бальзамина, – ответила та, – а почему, сама не понимаю.
– Мысли у тебя неглубокие, – улыбнулась госпожа Сюй, – зато жизнь твоя будет спокойной, без тревог и волнении.
И она повернулась к Тао-хуа.
– А ты какие цветы любишь?
– Гортензию!
– Почему?
– Потому что на одной веточке у нее все цветы разные.
– Ты дала изящный ответ – и в жизни твоей будет много красивого.
Настала очередь Сунь Сань, которая на вопрос госпожи Сюй ответила так:
– Я ведь рыбачка из Цзяннани, потому и люблю больше всех цветы камыша.
– В этом нет ничего удивительного, – улыбнулась госпожа Сюй, – ведь камыш славится как «поющая трава»!
Наконец, госпожа Сюй обратилась к кормилице:
– Какие цветы вы любите, бабушка?
– А кого мне любить на старости лет? – замотала старушка головой. – Старость не радость!
– Да мы не о людях, а о цветах, бабуся! – прыснула Лянь Юй.
– Молода еще учить меня! – отвечала кормилица. – Известно, худая слава – что болезнь: нынче на мне, а завтра на тебя перекинется.
Зажав рот руками, чтобы не расхохотаться, Лянь Юй отошла в сторонку, а старушка не может остановиться:
– Что, не любишь правду-то?!
Все так и залились веселым смехом. А госпожа Сюй наклонилась к сыну.
– Ну а ты что скажешь, сынок? Князь улыбнулся и говорит:
– Я люблю все цветы, ведь они словно бабочки по весне. Не любить их и не любоваться ими невозможно. Но все они разные, каждый на свой лад. Лотос – цветок чистый и нежный, он символ женственности. Пион – яркий и пышный, он к лицу дочери или жене знатного вельможи. Цветок красной сливы первый приносит благоухание весны, он красив и наряден, он заглядывает к нам в окна с низких ветвей и просит полюбоваться им, а с высоких ветвей перевешивается за ограду сада и кружит прохожим голову своим ароматом. Нарцисс благороден и чист, отличается тонким запахом. Я люблю чистоту нарцисса и равнодушен к кичливой красоте цветов сливы!
– Когда подует весенний ветерок, – улыбнулась Хун, – распустятся цветы и зазеленеют травы, все они являют нам свою красоту, о которой позаботилась природа. Так почему же непритязательный нарцисс вы считаете самым лучшим?
Госпожа Сюй вмешалась.
– Чан-цюй просто пошутил. Я-то хорошо помню, что он говорил о цветах в далеком детстве, когда мы жили у подножия горы Белый Лотос. Сыну было тогда лет шесть или семь. Он играл со своими сверстниками и сказал им: «Я признаю только знаменитые цветы: скромную чистоту сливы с берегов озера Сиху и царственность лоянского пиона». Но ведь эти слова относятся и к красной сливе! Выходит, что сын мой всю жизнь любил как раз красную сливу!
Князь и все женщины рассмеялись. Тут за оградой послышался стук посоха, и вскоре на террасу поднялся старый Ян.
– Значит, без меня веселитесь? Почему же так?
Он сел и спросил, о чем идет беседа. Когда госпожа Сюй пересказала ему спор о красоте цветов, старик усмехнулся.
– Я вижу, все были откровенны, и ответ каждого был прекрасен. Может, и ты откроешь свой любимый цветок?!
– Я родилась в провинции, – начала госпожа Сюй, – и прожила в глуши чуть не всю жизнь. У нас было заведено сажать возле плетня тыквы, вот мы и любовались их цветами, ну а потом, конечно, лакомились плодами, наверно, поэтому больше всего я люблю цветы тыквы.
– Сразу видно глупую женщину, – расхохотался старый Ян. – Правда, цветок тыквы сидит на длинном стебельке, значит, и счастье твое тоже долгим будет!
– А вы, муженек, что нам скажете, – лукаво спросила госпожа Сюй, – каков ваш вкус?!
– На склоне лет, старуха, мы с тобой обрели счастье и славу: ты посмотри только на сына и невесток! Вот они – мои любимые цветы, и других мне не надо!
И началось пиршество. Князь улыбнулся и сказал наложницам:
– Слышал я, будто самые искусные кулинары живут в Цзяннани! Может, вы сумеете подтвердить их славу, приготовите нам что-нибудь необычное, на свой вкус, и поддержите цзяннаньские традиции?!
Не успел он закончить, как Фея мигнула Су-цин – и та внесла и поставила на стол яшмовое блюдо с речным окунем: белая сырая рыба нарезана тонкими ровными ломтиками – хочешь не хочешь, а попробуешь!
– Это вам не угощение на каждый день! – повеселел Ян. – Серебристое рагу – так, кажется, этому кушанью прозвание? Мне говорили, что больше нигде на земле его не готовят, кроме как в империи Мин, ведь нужны окуни с реки Сунцзян[366] и нож «Лотосовый лист» из Бинчжоу! Вот уж не думал, что наша Фея такая искусница!
Хун не понравились похвалы Яна и, наклонившись к Инь и Хуан, она прошептала:
– Вот и верь после этого заверениям в дружбе! Всегда считала Фею лучшей подругой, ведь обе мы из зеленого терема и не должны друг другу каверзы строить. Но не пойму, чего она вздумала хвастаться своим уменьем готовить, – не затем ли, чтобы князю угодить, а наши таланты принизить?!
Ян заметил недовольное лицо Хун и проговорил:
– Стоит ли принимать такие пустяки близко к сердцу, Хун?
Хун вспыхнула.
– Конечно, у меня не такие ловкие руки, как у вас, Фея, да к тому же я не сообразила заранее спросить у князя, чего он желает. Но у меня как будто завалялась рисовая лепешка, вот ее и могу я предложить нашему господину. Вы уж не обессудьте, князь, лишена я талантов циньского Ди Я[367]!
Она сделала знак Лянь Юй, та улыбнулась, выбежала из залы и вскоре вошла с зеленым блюдом, на котором в виде листа лотоса были разложены сотни лепестков этого цветка. Лепестки казались живыми, и не выразить словами, с каким искусством их разложили.
– Это напоминает цзяннаньские лепешки из «лотосового риса», – обратилась Инь к госпоже Сюй. – Мне доводилось их пробовать, когда я с отцом ездила в Ханчжоу. Но то, что приготовила госпожа Хун, не идет с тем блюдом ни в какое сравнение!
Госпожа Сюй спросила Хун о рецепте приготовления чудесных лепешек.
– Их делают из стеблей лотоса, – начала Хун. – Сперва стебли измельчают, полученную муку замешивают на сахарной воде и гранатовом соке, потом месят тесто и делают из него лепешки в форме лотоса, а их бросают на сито, чтобы стек сок лотосовых стеблей. Под конец лепешки нужно пропитать еще раз гранатовым соком и погрузить их в сахарную воду. Вот и весь рецепт.
Госпожа Сюй отведала лепешки и похвалила Хун:
– Молодец! Теперь пусть попробует князь!
Она передала блюдо сыну. Хуан и Инь угостили изысканным яством своих служанок, те затараторили от удовольствия и разбежались кто куда по саду. Словно наступила восьмая луна[368] и девушки из У и Юэ принялись собирать лотосы в Наньпу!
Госпожа Инь обратилась к Яну:
– Вы хотели подшутить над Хун, а выходит, она над вами подшутила!
– Вы, князь, умело ведете за собой тысячное войско, но в хитростях я сильнее вас, здесь вам меня не одолеть! – проговорила Хун, и князь весело рассмеялся.
– Сегодня за нашим столом все радуются, – обратился он к Фее, – и хозяева, и слуги. Но кое-кто избегает нашего общества, почему бы это?!
Фея поднялась, вышла из павильона, но скоро вернулась, ведя за руку смущенную Лотос. Усадила ее рядом с собой и говорит:
– Вы проявили такое мужество в годы войны, завоевали себе стольких друзей, а нас почему-то робеете и ведете себя не по-дружески! Если вы относитесь ко мне хорошо, выпейте, прошу вас, вина с нами!
Лотос отказалась принять бокал – стеснялась присутствия князя.
– Что вас смущает? – спросила Фея. – Здесь собрались только свои, никого чужого! Или вам не нравится, что я сижу подле вас?
– Я ведь чужестранка, – проговорила Лотос, – мои родные и близкие далеко отсюда. Как же мне не робеть?!
– Ну что вы говорите! – воскликнула Фея. – Посмотрите-ка! На самом почетном месте – госпожа Сюй, она уже в таком преклонном возрасте, что относится ко всем молодым женщинам доброжелательно, разве можно робеть перед нею?! Рядом с князем сидят его жены: вы уже давно в этом доме, но ни одна из них ни разу не обидела вас – не их же вам страшиться?! С госпожой Хун вы дружны много лет, поэтому о ней говорить не стоит. У ног госпожи Сюй – сам князь: с ним вы познакомились еще на полях сражений. Только меня вы знаете плохо – наверно, меня вы и смущаетесь? Хорошо, не стану вас смущать и уйду.
Лотос застенчиво улыбнулась, взяла из рук Феи бокал и осушила его.
Теперь заговорила Хун:
– Да, верна старая пословица: «Старых друзей не замечают – случайных гостей, как родных, привечают!» Мы с вами знакомы давным-давно, вместе терпели военные невзгоды, – неужели откажетесь выпить со мной бокал вина?!
Лотос виновато улыбнулась.
– За что вы меня осуждаете, ведь вы даже не предлагали мне осушить кубок с вами!
Хун хитро улыбнулась, наполнила огромный кубок и поднесла девушке, – та осушила его, не моргнув глазом: никто не знал, что вино почти не действовало на нее. Князь подивился и обратился к женам:
– Послушайте, хозяюшки, почему бы и вам не угостить добрым вином нашу дорогую гостью?
Инь и Хуан тут же наполнили бокалы и предложили их Лотос – та опорожнила оба. Вскоре девушка оживилась, как трава под весенним солнцем, как цветок персика, увлажненный вечерним дождем. Увидев такую перемену, Фея обрадовалась, взяла девушку за руку и с улыбкой сказала:
– Друзья ничего не таят друг от друга. Вы не первый день в нашем доме, но еще ни разу ни с кем не откровенничали. А ведь если человек никому не открывает своих мыслей, то и с ним никто не делится сокровенным! Лотос робко ответила:
– Нрав у меня такой, стеснительный, и я не умею раскрывать душу в словах. Но сегодня у меня на сердце так хорошо, и я всех вас так люблю, поэтому хочу спеть вам – порадовать музыкой госпожу Сюй и поведать вам свои мысли!
Фея не знала, что Лотос умеет играть и петь, и очень обрадовалась, услышав ее слова.
– А какие песни вы любите?
– Ну какие песни могут быть у варваров? – ответила Лотос. – Я знаю всего двадцать пять мелодий, а играю на лютне супруги императора Шуня, которая утонула в реке Сян. Эту лютню как-то вынесла на наш берег волна реки Луцзян, которая через озеро Дунтин связана с реками Сяо и Сян.
Фея велела Су-цин принести лютню. Лотос склонила голову, тронула яшмовой рукой струны и запела:
Кончив первую песню, Лотос тут же начала вторую:
Не растет трава по земле,
Ходят в море высокие волны –
То под сводом огненных туч
Бьются чудища насмерть.
С края неба Серебряный Ковш,
Там живет государь-владыка:
Впереди Ковша – Красный Барс,
Сзади – Белый Дракон.
Третья ее песня звучала так:
На охоте Огненный князь,
Кони варваров ржут.
Но не весело мне –
Сердце мучает страх.
Лотос кончила петь свои тревожные и печальные песни, которые тронули всех.
Вот и ветер осенний подул,
В путь далекий пустился гусь.
Полететь бы в Большую страну,
Да родителей жаль!
Не забыть им свое дитя,
Но дитя не вернется к ним –
Станет где-то жить-поживать!
Сдерживая рыдания, Фея взяла девушку за руку.
– Парча в западных землях прекраснее шелка, павлин в южных краях – первая птица. Так и ваши песни! Как научились вы трогать своим искусством сердца?!
Она попросила служанок принести цитру и сыграла для Лотос мелодию «Дар», сочиненную Чжун Цзы-ци. Музыка была такой веселой, что все отвлеклись от грустных мыслей и забыли о мирских заботах. Тут Хун взяла яшмовую флейту и заиграла задорную песню «Плыву на лодочке в море», все подхватили, и скоро даже тени печали не осталось на лицах пирующих. До заката, пока солнце не скрылось на западе за горами и не опустилась на цветы тень, князь и его подруги услаждали себя вином и музыкой. На нефритовом лице князя расцвела весна, луноликие девы своей красотой превзошли цветы, чистые звуки флейты лились согласно со звонкими аккордами лютни!
Но пришла ночь, и кончился пир. Госпожа Сюй поблагодарила невесток:
– Вы доставили мне сегодня огромное удовольствие!
Когда все разошлись по своим комнатам, госпожа Сюй обратилась к сыну:
– Наконец-то я рассмотрела как следует барышню Лотос: она обладает не только военным талантом, как ты рассказывал, она вдобавок неглупа и жизнерадостна! Прелестная девушка, и чем-то похожа на госпожу Хун! На каких же правах она будет жить в нашем доме?
– Я привез ее с далекого юга, – улыбнулся Ян, – не отдавать же ее чужому! Однако иметь трех наложниц, наверно, не очень пристойно, надо будет посоветоваться с отцом!