Страница:
Парочка – стопроцентно городская, пронеслось у Мазура в голове. На флоте Федор, конечно, служил, но всё равно, баню видел только казённую, когда их туда водили скопом… Они не знают, что баньку протапливают долго и старательно, они предлагают взять в баню водку, они не умеют огородничать…
Все это – ещё не улики, но вот её вильнувший взгляд… И почему не признаться честно, что городские, зачем так живо и старательно выдавать себя за деревенских?
Едва они вошли в предбанник, Ольга обернулась к мужу.
– Марш в баню, – сказал он сквозь зубы. – Не высовываться, к окошку не подходить… Сиди тихонько, ни звука…
И медленно притворил за собой дверь – не до конца, быстро поставив меж ней и косяком обе стопочки ножками вверх. Не глядя, отставил бутылку подальше в угол. Встал вплотную к двери, превратившись в слух, сгруппировавшись для броска. У хозяев нервы тоже не железные, не решатся тянуть…
Едва слышное шлёпанье босых ног по мокрым доскам?
И тут же дверь захлопнулась от сильного толчка, рюмки звонко разлетелись в мелкое стеклянное крошево. Сигнал к бою – лучше не придумаешь… В следующий миг Мазур пнул дверь, не мешкая, бомбой вылетел наружу, время рвануло вперёд, как пришпоренное; двигаясь и воспринимая окружающее в ином, чертовски убыстрённом ритме, он увидел согнувшегося, державшегося левой рукой за лобешник Федора, а в правой у него был солидный блестящий замок с толстой дужкой, а свитер справа задран, и чёрная рукоять выглядывает на свет Божий…
Эть! Замок глухо стукнул, упав на доски, Федор с похвальной быстротой, ещё промаргиваясь от боли, рванул из-за пояса пистоль – ну, рутина! Мазур скруткой таза мгновенно ушёл с траектории выстрела, тело знало все наперёд.
Остальное вместилось в секунду – руки, как два гаечных ключа, захватили кисть с пистолетом, выкрутили её по «знаку вопроса», «катет, катет, гипотенуза», болевой приём на кисть…
Пистолет был у него в руке. Головой он ударил Федора в нос, снизу вверх, уже увидев Нину на крыльце, мгновенно развернул обмякшее, навалившееся на него тело лицом к дому, прикрылся им, чуть присев, не глядя, перекинув пистолет в руке…
Две тускло-жёлтых вспышки. Тело хозяина дважды содрогнулось под ударами пуль, потянуло Мазура вниз, и он, отпустив свитер Федора, уйдя влево – от направленного на тебя ствола надёжнее уходить именно влево, – ответил двумя выстрелами. Не теряя ни секунды, ракетой метнулся через двор, одним прыжком взлетел на крыльцо. Нина скрючилась, зажав левой рукой правую – на чёрном свитере не видно крови, пистолет валяется рядом. Пинком отправив его к стене, Мазур добавил хозяйке рукоятью своего, надёжно отключив, схватил за ворот и поволок в дом.
Без всяких церемоний швырнул на пол, рядом с плитой, где, как ни в чём не бывало, шкворчала на сковороде маралятина, присел на корточки, беглым взглядом оценив свою работу, – как и рассчитывал, одна пуля в плечо навылет, вторая пробила руку выше локтя – бросился к двери, заглянул во все имевшиеся комнаты. Их было три. В двух – кровати. Телевизор, сервант, платяной шкаф, ничего особенного… В третьей на широком столе – большая чёрная рация, светится зелёный глазок, лежат наушники с микрофоном на удобно искривлённом стержне, и рядом – другая рация, портативная, какую можно носить в кармане, с толстой и короткой кольчатой антенной.
Не было времени. Он кинулся назад, выдернул у бесчувственной Нины ремень из штанов, грубо вывернул руки и захватил запястья «мёртвой петлёй», чуть испачкав кровью рукав. Выскочил во двор, по пути схватив стоявшее на крыльце ведро и прикрыв им хозяйкин «ТТ». Федор лежал на том же месте, с ним все было кончено. Мазур схватил его под мышки, затащил в предбанник, а там и дальше, бросил на пол рядом с топившейся печкой, словно охапку дров.
Улыбнулся Ольге – точнее, ощерился мимолётным волчьим оскалом:
– Порядок. Давай в дом.
– Оба? – спросила она гораздо спокойнее, чем Мазур ожидал.
– Да нет, с хозяйкой мне побалакать нужно…
Ольга переступила через труп, как через бревно. Обогнав её, Мазур вошёл в дом первым. Нина уже очнулась, пыталась перевалиться на спину. Все в том же сумасшедшем ритме – вдруг на перевозе машины появятся? – Мазур снял ремень, содрал с женщины через голову свитер (она прямо-таки взвыла от боли), распахнул дверцу висевшего на стене шкафчика с красным крестом. Точно, довольно богатая аптечка. Дёрнул навощённую ниточку, располосовав пополам обёртку индпакета, быстро принялся бинтовать раны – под свитером на ней обнаружилась белая безрукавка, так что снимать не пришлось. Туго затянул бинты, мгновенно наплывшие кровью. Нина все это время сидела, как мёртвая, закрыв глаза.
За спиной затрещало, пахнуло мясом. Обернулся – это Ольга спокойно переворачивала коричневые, подрумяненные куски. Ну, молодцом, про себя похвалил её Мазур, пораскинув мозгами, достал ещё пакет и наложил сверху дополнительные повязки с ватными тампонами, – а то сомлеет ещё от вида крови, стерва…
Схватил свитер, полил его из чайника холодной водой и быстренько затёр пятна крови на полу. Пол был выкрашен в темно-коричневый цвет, так что, если не присматриваться, ничего и не заметно. Вышел на крыльцо, разделался с оставшимися там потёками крови. Во дворе, на досках, не осталось ни малейшего следа, все моментально смыл дождь, только под стенкой бани ещё пузырилась слегка розоватая водичка…
Вернулся в дом. Нина успела отползти в угол, к огромному старомодному буфету, уставилась на него, лицо искажено болью и страхом. Усмехнувшись, он бросил:
– Так и сидеть, сука… – передал пистолет Ольге и громко сказал:
– Если дёрнется, ногу прострели. Ногу, ясно? Она мне пока живая нужна…
Ольга взяла у него новёхонький «ТТ» – губы решительно сжаты, лицо спокойное. Боевая подруга, мимолётно умилился Мазур – надо же, как держится…
И прошёл в комнату с рацией. Не садясь, внимательно её осмотрел. Хорошая рация, мощная, ненашенская, но с такой он моментально справился бы – не будь замка…
А замок тут имелся. На панельке из чёрной пластмассы – десять клавиш с красными цифирками, от нуля до девяти. С такими штуками Мазур сталкивался редко, но был о них наслышан. Замок надёжнейший. Нет нужды в бронированных дверях, хитрых системах охраны и амбалах с суперсовременными автоматамитот, кто не знает шифра, рацией воспользоваться ни за что не сможет. Иногда блокируют приём, иногда передачу – а то и все вместе… Зелёный глазок издевательски светится, питание подключено, а вот поди ж ты…
Вернулся в комнату. Взял у Ольги пистолет, бросил:
– Можно и снимать сковородку, не до гурманства… – и повернулся к Нине: – Встать. Марш вперёд.
Завёл в комнату с рацией, кивнул в ту сторону:
– Код?
Нина присела на стул, похоже, не играла, и в самом деле малость обессилела от потери крови и шока. Шевельнула бледными губами:
– Я не знаю… Федя радист…
Мазур нагнулся над столом. Внимательно осмотрел наушники, даже поднёс к носу, принюхался. Снял с чёрной пластмассы едва заметный волос – длинный, тёмный. Кивнул на пепельницу, где покоились несколько длинных окурков:
– Не бреши, инфузория-тапочка. Волос определённо твой. И чинарики в твоей помаде. Ну?
– Не знаю…
Удар рукояткой, не столь уж сильный, пришёлся по одной из повязок. Она передёрнулась, закатила глаза, стала сползать со стула. Мазур вовремя подхватил её, схватил со стола красную одноразовую зажигалку и чиркнул, поднёс огонёк к подбородку. Не было ни времени, ни охоты вспоминать о гуманизме и различиях меж слабым и сильным полами. Перед ним был враг, и точка. Либо ты его, либо он тебя, других правил не имеется…
Нина резко отдёрнула голову, её лицо исказилось:
– Козёл сучий…
– Крыса, а тебе не кажется, что ты держишься чуточку иначе, чем следовало бы в такой вот ситуации простой паромщице? – спокойно спросил Мазур. – Боишься, но ничуточки не удивляешься. Что скажешь? – И, не давая ей опомниться, резко поднёс к самым её глазам рацию-портативку:
– Кому успела брякнуть? Ну? Кишки вырву, сука!
Он стрелял наугад – но угодил в десятку, Нина, инстинктивно отшатнувшись, быстро ответила:
– Я не знаю, где они…
– Точнее! – рявкнул Мазур. – Как это?
– Они где-то меж нами и Шантарой… Палатку поставили…
– Засада на дороге? – нажимал Мазур, не давая ей времени ни опомниться, ни подумать, держа кулак в опасной близости от толстых повязок.
– Да…
– Под видом?
– Не знаю!
– Что ты им сказала?
– Что вы появились…
– А они что?
– И дальше там сидят, так велено. Пока все не…
– Пока нас тут не упаковали прочно? И не прибыли за нами, кому надлежит, а?
Она кивнула.
– Какая у них рация?
– Только такая… – она повернула голову, показывая на портативку, отложенную Мазуром к пепельнице.
– Сколько их там!
– Не знаю… Несколько… (Он сделал вид, что готов ударить.) Ну, трое…
– На заимку стукнула?
– Не успела…
– Код!
Нина молчала.
– Ты понимаешь, что я сейчас с тобой сделаю?
Она чуть заметно кивнула.
– Ну так что ж ты мне тут Зою Космодемьянскую бездарно пародируешь, тварь? – почти ласково спросил Мазур, целясь ребром ладони на повязку. – Я ж с тебя шкуру начну драть полосочками… Ты кто? Полное имя, блядь!
– Юдичева, Нина Сергеевна… из Шантарска.
– Чем зарабатываешь?
– Служба безопасности «Синильги»…
– «Синильга» – это что, фирмочка господина Громова, Прохора Петровича?
– Да.
– Спортсменка?
– Да.
– Точнее?
– Пулевая стрельба и каратэ.
– Ого, – сказал Мазур, на всякий случай удвоив бдительность. – А что ж не пробуешь меня обидеть?
Она попыталась улыбнуться, но не вышло:
– Нет шансов…
– Что, наслышана обо мне малость?
– Малость.
– Покойный Федя тоже был «из оттуда»?
– Да.
Не спуская с неё глаз, Мазур свободной рукой нашарил на столе пачку, закурил сам и сунул ей сигарету в рот:
– Ты кого больше боишься, стерва? (Она молчала.) Давай решай побыстрее. Прохор побогаче денежками, пушками и возможностями, но я-то – ось туточки, а он – черт-те где… И некогда мне играть с тобой в психологию. Сейчас найду быстренько пару вилок, плоскогубцы паршивые, и запоёшь ты у меня, что курский соловей…
Откровенно говоря, он заранее готовился к своему поражению в этой партии.
Можно изрезать её на кусочки, но это ещё не даст уверенности, что названные ею цифры – верный код. Тут, как пишут в объявлениях о продаже квартир, возможны варианты. Скажем, при наборе определённых цифр рация автоматически испустит короткий условный сигнал, извещая, что захвачена противником. Или взорвётся к чёртовой матери. Или просто погорят предохранители.
– Ну? – спросил он и тут же поднял голову.
С того берега донёсся протяжный автомобильный гудок.
– Мать твою… – проворчал он. – Сядь на пол, сука! – и крикнул:
– Оля!
Ольга появилась моментально – смешно, но вид у неё был самую малость разочарованный, словно ожидала увидеть здесь нечто среднее меж вовсю функционирующей камерой пыток и бойней.
– Держи, – Мазур передал ей пистолет. – Если начнёт дёргаться, влепи в затылок. Она тут хвалилась, что каратэ знает, так что сядь подальше,передал ей стул. – И ушами не хлопай.
Он схватил с гвоздя висевший на крыльце плащ, поднялся в будку, установленную на высоких толстых сваях, словно таёжный лабаз – чтобы оттуда бью прекрасно виден противоположный берег, конечно. В самом деле, вид отменный добротный причал, на котором чуть ли не над самой водой стоит нетерпеливо орущий клаксоном синий ЗИЛ-130, в кузове громоздится нечто квадратное, тщательно покрытое брезентом…
Дизель, постукивавший на холостых оборотах был установлен на четырех железных листах, а приличных размеров ёмкость с горючим – на железных козлах в углу. Мазур, досадливо морщась при каждом гудке, высмотрел пульт управления. То, что можно было именовать столь громким словом, выглядело крайне примитивно: небольшой железный ящичек с несколькими кнопками, предусмотрительно снабжёнными надписями.
Он нажал «Работа», и дизель оглушительно затарахтел. Нажал «Паром» – и тут же увидел, как неспешно пополз по серой воде мощный деревянный помост. С одной стороны толстые перила, а – настоящий забор из толстых плах, и к нему во всю длину намертво прикреплён множеством стальных скоб хорошо смазанный канат толщиной с человеческую руку. Понятно, почему паром, а не мост – если здешний прииск принадлежит Прохору, вполне рационально было оборудовать именно такую переправу, посадить своего человека, мимо которого ни за что не прошмыгнёшь на колёсах…
Он внимательно следил за паромом и нажал «Стоп» как раз вовремя – ничего сложного, в общем, соединяет берега седой паромщик… Так, грузовик на пароме. Гудок в знак того, что готовы двинуться в плаванье. Какую же кнопку теперь давить? Да опять «Паром», надо думать. Ага, пополз…
Стоп. Грузовик, надсадно ревя мотором, съехал с причала в глубокую грязь.
Прополз немного и, остановившись у самых ворот, вновь засигналил. Что им надо-то, черт? А если они знают покойничка в лицо?
В конуре залаяла собака. Ничего не поделаешь, Мазур нахлобучил капюшон поглубже, распахнул калитку.
– Здорово, – спокойно и равнодушно, как незнакомому сказал шофёр – молодой парень в сине-красной синтетической куртке с капюшоном.
– Привет, – сказал Мазур.
– «Двадцать пять-семнадцать», «шестьдесят шестой», давно проезжал?
– Да часа два вроде, – сказал Мазур. – Защитный такой?
– Да нет, синий, как мой…
– Черт, не помню цвета, – сказал Мазур. – Я ж вас, мужики, в списочек не заношу… Но был, точно. А что?
– Да ничего, барахлил что-то… Ладно, бывай.
– Бывай, – сказал вслед Мазур, чувствуя на спине шевеленье ледяных мурашиков.
Захлопнул калитку. Сматываться отсюда нужно побыстрее, вот что. Пока не заглянули на огонёк обеспокоенные Прохоровы ребятки, знающие уже, что дичь вышла на приваду – контроля ради, для верности… Или шоферня, знающая Федора с Ниной.
Подсознательно он давно уже расстался с мечтой о рации. Но чересчур уж трудно было от мечты отказаться, когда рация – вот она, стоит только руку протянуть…
В доме самую малость припахивало горелым. Забрав пистолет у Ольги, распорядился:
– Снимай мясо быстренько… – и повернулся к Нине. – Вставай. Садись. Патроны к пистолетам где? Это, – кивнул на висевшее на стене охотничье ружьё,меня не интересует…
– В шкафу. На второй полке.
– Ну что, продолжим с кодами?
– А гарантии для меня какие? – спросила Нина почти спокойно. – Давай быстрее, я вот-вот свалюсь…
– Гарантии? – задумчиво повторил Мазур. – Приятно поболтать с образованной городской дамой, такие слова знает… Успела подумать, а?
– Мне плохо…
– Выживешь. Сосуды не затронуты, мышцы продырявил, и все. Девка спортивная, перенесёшь…
– Козёл…
– Вот видишь, далеко ещё до летального исхода, и даже дамских обмороков… Код?
– Два-шесть-два-два-три-пять.
– Великолепно, – сказал Мазур. – Вот и протяни-ка здоровую рученьку… нет, ты сядь поближе, вот так… и набирай этот самый код. Только если что, подыхать ты будешь долго, знаю я такие рецепты… Ну?
Она сидела на стуле, не шевелясь. Лицо словно бы ещё больше осунулось.
– Ага, – сказал Мазур и поднял пистолет вровень с её ухом. – Ну, наберёшь код?
Она мотнула головой.
– Ах ты ж сука, – сказал Мазур с ухмылкой. – Вот даже как… Там что, подрыв? Хозяин ваш обожает самую серьёзную технику, я с этим понемногу свыкся уже… Подрыв?
Нина кивнула.
– Как ты думаешь, что с тобой будет за такие фокусы? – спросил Мазур без особой злобы.
– Тебе же всё равно не прорваться…
– Торговаться начала?
– А почему б и нет?
– Чтобы торговаться, нужно что-то предложить – сказал Мазур. – А я, откровенно говоря, добротного товара у тебя и не вижу. Очень уж рискованно по твоему совету коды набирать…
Нина ещё больше побледнела, её бросило в обильный пот. Все-таки две дырки в шкуре давали о себе знать, в любой момент могла и свалиться…
– Я тебя могу провести мимо засады – сказала она тихо, кривясь от боли. – Мимо той, что на дороге. Они меня знают…
– И что, твои приказы выполняют? Не лепи горбатого…
– Я их могу по рации убрать оттуда. Сказать, чтобы куда-то перебрались…
Мазур, притворяясь, будто смотрит в другую сторону. проследил направление её взгляда. Это уже третий раз она туда косится, интересно…
– А откуда я знаю, какие у вас на такой вариант кодовые словечки предусмотрены? – пожал он плечами.
– Честное слово…
– Не смеши.
– Жить хочется, – сказала она обыденно. – Как-то же надо меж двумя жерновами проскользнуть…
– Это уж точно, – Мазур, делая вид, что это у него получается машинально, встал и прошёлся по комнате, несколько раз, туда-сюда. – Только ты не особенно-то изощряйся, скользкая дорожка куда только ни заводит, особенно…
Развернулся к ней, неожиданно и мгновенно – её левая рука уже нырнула в ящик стола, очень узкий, скорее уж, не ящик это был, а доска, присобаченная параллельно столешнице на небольшом расстоянии – без большого замаха ударил ребром ладони, метко, наповал.
Нину снесло со стула, шумно упала на пол. Из руки выпал, прокатился по полу небольшой пистолет, блестящий и красивый. Мазур присмотрелся – ну да, «Дрель», поздний внучек «Марголина», десять патронов, пуля без оболочки, на близкой дистанции влепит так, что мало не покажется…
Самовзвода вот только нет. Впрочем, патрон оказался в стволе, курок взведён.
Хозяйственно сунув трофей в карман, Мазур без особой нужды потрогал тело, присев на корточки. Мог и не проверять – перелом шейных позвонков, финита.
Грустно глянул на рацию, словно ребёнок на недоступное лакомство, вышел в кухню.
Ольга, как раз поставившая сковородку на старомодную чугунную подставку, обернулась и без эмоций спросила:
– Готова?
– Ага, – сказал Мазур. – Доигралась, сучка…
– Садись, поешь. Времени ж мало, я так понимаю?
Усаживаясь за стол, Мазур внимательно посмотрел на неё – и не обнаружил никаких оснований для беспокойства. Это не транс, не душевная чёрствость, и поехавшей крышей тоже не пахнет ничуточки. Она наконец вжилась, полностью приняла правила игры, навязанные окружающим миром. Любой человек с военным опытом тысячу раз такое наблюдал. Рано или поздно в голове у новичка что-то щёлкнет, и он начинает жить с ясным осознанием нехитрой истины: не ты затеял эту кровавую игру, но, если хочешь выжить, плюнь на сантименты и действуй так, чтобы сдох не ты, а враг. Те, кто на другой стороне, для тебя теперь не люди, а шахматные фигурки – – кто льёт слезы по взятой ладье? Не ты ж начал…
И все же на её лице застыла лёгкая, непреходящая печаль. Вот теперь-то Ольга как две капли воды была похожа на своего двойника – с картины Боттичелли «Возвращение Юдифи из лагеря Олоферна». Она и раньше это сходство знала, специально показывала Мазуру альбом с репродукциями, и он без малейшего лукавства соглашался, что она вылитая Юдифь, – но тогда не хватало чего-то неуловимого. Теперь оно появилось и подобие стало полным. Невеликий дока в живописи, Мазур считал эту картину гениальной – позади поспешает волокущая голову Олоферна служанка с тупо-радостной физиономией, а Юдифь шагает медленно, чуть ли не плетётся с мечом в руке, ей вроде бы, согласно исторической правде, полагается ликовать – но прекрасное личико в дымке неуловимой печали, которую невозможно истолковать и понять…
Он плюхнул себе на тарелку зажаренный до коричневой корочки кусок маралятины. Рука, потянувшаяся к банке с солёными болгарскими огурчиками, чуть промедлила. Он вдруг сообразил, что хотел убить Нину. Без всякого садизма или смакования, но с явным нетерпением ждал, когда она полезет за пистолетом, чтобы мгновенно появилось некое законное основание, чтобы все выглядело честным боем.
Ни о чём он не жалел, не желал переиграть, убил бы ещё раз, столь же хладнокровно. Дело в другом: впервые в жизни ему захотелось убить врага, не в мыслях, не по злобе или ненависти, не из мщения тело и сознание прямо-таки жаждали удара, ощущения ломающейся шеи… За этот миг он словно бы стал совершенно другим человеком. И испугался себя самого, открывшейся бездны тоже на миг, потом прошло… или затаилось?
– Горячее ещё, – буркнул Мазур, вставая. – Осмотрюсь пока…
У него осталось впечатление, будто Ольга неведомым путём прочла не просто его мысли – ощущения. Взглянула совершенно незнакомыми глазами:
– Кирилл, что с нами творится? Это, вообще, мы?
– Ничего не творится, – сказал он устало. – Жизнь свою спасаем, всего и делов…
Ухватил небольшое железное кольцо, отвалил крышку подполья. Спустился по аккуратной небольшой лесенке, огляделся. Подвал обширный, зацементированные стены, прочно сбитые полки из струганых досок. В углу – несколько открытых ящиков с хорошо смазанными железками, запчастями для дизеля. На полках картонные коробки: тушёнка, рыбные консервы, стеклянные импортные банки с овощами, компотами. Ничего домашнего, никаких солений своего приготовления.
Подполье выглядит совершенно не по-деревенски. Деревню эти двое видели только в кино…
Он огляделся, взял с полки пустой джутовый мешок, накидал туда десятка два разнокалиберных банок, вылез и шумно опустил крышку.
– Что там? – спросила Ольга с набитым ртом.
– Запас на дорогу, – сказал он. – Как поешь, посмотри какие-нибудь сумки, а я пока одежду пошукаю.
– Ешь, остынет.
– Потом, – буркнул он, направляясь в комнату.
Нина не соврала – в шкафу на полке отыскалась картонная коробка с патронами для «ТТ» и сотня марголинских, вставленных в гибкий листок пластика – в точности, как таблетки. Мазур методично перебрал одежду, бросая на кровать джинсы, свитера и куртки. С Фёдором они были одного роста, а вот Ольга гораздо субтильнее Нины, но это ничего, после всего пережитого на такие мелочи и внимания обращать не стоит…
На нижней полке, под стопками пахнущих чистотой простыней нашёл коробку из-под обуви. Золотые женские безделушки швырнул назад, рассовал по карманам деньги, тысяч триста, бегло пролистал паспорта. Точно, Федор… А лет ему, оказывается, было сорок один. Что ж, паспортом можно и воспользоваться волосы у них одного цвета, на фотографии Федор без усов, а у Мазура за это время пробились приличные усы с бородкой, сходства, признаться, мало, но всегда можно сослаться на неузнаваемо изменившую облик «ботву». Для беглой проверки вполне сойдёт. Ага, права, документы на машину, неплохо…
Ольге, увы, придётся оставаться беспаспортной, у них с Ниной совершенно разные лица, и пытаться нечего…
У ворот затрубил клаксон. Мазур на миг замер с паспортом в руке, тут же опомнился, уже привычно направился за плащом. На тот берег собрался «уазик» грязно-зеленого цвета с синей мигалкой и маленькими белыми буквами «Милиция» на дверцах. Сидящие в нём обратили на дом внимания не больше, чем городской пешеход на фонарный столб. Мазур со всем усердием их переправил, и машина скрылась с глаз.
Когда возвращался в дом, собака бдительно на него гавкнула. Неожиданно для себя он свернул, заглянул в баньку. Федор лежал в той же позе, конечно, свитер справа так и остался задранным.
– А ещё боцман… – тихо сказал Мазур, словно извиняясь перед самим собой.
Дождь лил совершенно в том же темпе, не ослабнув и не усилившись. В такую погоду верилось во всемирный потоп. Мазур без малейших моральных терзаний застегнул у себя на запястье снятые с мертвеца часы – тому наплевать, а в походе вещь нужная…
– Порубаем – и пора сматываться, – сказал он, усаживаясь. – Не стоит тут торчать. Опомнятся скоро, гады, запрашивать по рации начнут, отчёта потребуют…
– Интересно, у них дети были? – тихо спросила Ольга, уже покончившая с едой и сидевшая напротив него.
– Нет, – проворчал он. – Я паспорта видел. У обоих страничка чистая. Нашла сумку?
– Ага,
– Сначала…
Замолчал, прислушался. Ругнулся сквозь зубы:
– Застебали со своим пожаром…
К дому вновь подъезжала машина, судя по звуку мотора, небольшая легковушка или «УАЗ»… точно, «УАЗ». Прожевав кусок, Мазур вылез из-за стола, чтобы, упредив гудок, побыстрее выпихнуть на ту сторону и этих.
Гудка не последовало. Вместо этого заколотили в ворота. Не особенно и напористо, но так, что было ясно: непременно хотят видеть хозяина, без этого не уберутся…
Ольга замерла, глядя на него с немым ожиданием приказа.
– Сиди, – сказал он тихо. – Мы – это они, ясно? – и толкнул к ней по столу «дрелюшку». – Патрон в стволе, курок взведён…
Худо-бедно, стрелять он её научил. Особенной тяги к этой забаве она никогда не выказывала, но пистолет в руках держать умеет, с пары метров сумеет попасть в цель, а не себе в задницу…
– В карман, – приказал он. – Пойду гляну… А если что – мы смена. Из Пижмана. Сожрала хозяйка что-то не то, сегодня утром в больницу увезли, нас прислали… А там – по обстоятельствам.
Как держался с проезжающими Федор? Уже не спросишь… Пёс надрывался в будке. Приоткрыв калитку на ширину ладони, сжав пистолет в кармане, Мазур встал так, чтобы при нужде вмиг отпрыгнуть.
Зелёный «уазик» – фургон, съехав с дороги, стоял боком к воротам. В окошки видно было, что внутри сидят несколько человек. А перед Мазуром стоял один-единственный, высокий, в прожжённой, остро пахнущей дымом энцефалитке и таких же штанах, заправленных в низкие резиновые сапоги. Голова не покрыта кудрявый, с лихой шкиперской бородкой, белые зубы так и отсвечивают, по виду – первый парень на деревне, в момент способный завязать дружбу с любым обитателем планеты Земля. На поясе – здоровенный ножище в деревянных ножнах.
Все это – ещё не улики, но вот её вильнувший взгляд… И почему не признаться честно, что городские, зачем так живо и старательно выдавать себя за деревенских?
Едва они вошли в предбанник, Ольга обернулась к мужу.
– Марш в баню, – сказал он сквозь зубы. – Не высовываться, к окошку не подходить… Сиди тихонько, ни звука…
И медленно притворил за собой дверь – не до конца, быстро поставив меж ней и косяком обе стопочки ножками вверх. Не глядя, отставил бутылку подальше в угол. Встал вплотную к двери, превратившись в слух, сгруппировавшись для броска. У хозяев нервы тоже не железные, не решатся тянуть…
Едва слышное шлёпанье босых ног по мокрым доскам?
И тут же дверь захлопнулась от сильного толчка, рюмки звонко разлетелись в мелкое стеклянное крошево. Сигнал к бою – лучше не придумаешь… В следующий миг Мазур пнул дверь, не мешкая, бомбой вылетел наружу, время рвануло вперёд, как пришпоренное; двигаясь и воспринимая окружающее в ином, чертовски убыстрённом ритме, он увидел согнувшегося, державшегося левой рукой за лобешник Федора, а в правой у него был солидный блестящий замок с толстой дужкой, а свитер справа задран, и чёрная рукоять выглядывает на свет Божий…
Эть! Замок глухо стукнул, упав на доски, Федор с похвальной быстротой, ещё промаргиваясь от боли, рванул из-за пояса пистоль – ну, рутина! Мазур скруткой таза мгновенно ушёл с траектории выстрела, тело знало все наперёд.
Остальное вместилось в секунду – руки, как два гаечных ключа, захватили кисть с пистолетом, выкрутили её по «знаку вопроса», «катет, катет, гипотенуза», болевой приём на кисть…
Пистолет был у него в руке. Головой он ударил Федора в нос, снизу вверх, уже увидев Нину на крыльце, мгновенно развернул обмякшее, навалившееся на него тело лицом к дому, прикрылся им, чуть присев, не глядя, перекинув пистолет в руке…
Две тускло-жёлтых вспышки. Тело хозяина дважды содрогнулось под ударами пуль, потянуло Мазура вниз, и он, отпустив свитер Федора, уйдя влево – от направленного на тебя ствола надёжнее уходить именно влево, – ответил двумя выстрелами. Не теряя ни секунды, ракетой метнулся через двор, одним прыжком взлетел на крыльцо. Нина скрючилась, зажав левой рукой правую – на чёрном свитере не видно крови, пистолет валяется рядом. Пинком отправив его к стене, Мазур добавил хозяйке рукоятью своего, надёжно отключив, схватил за ворот и поволок в дом.
Без всяких церемоний швырнул на пол, рядом с плитой, где, как ни в чём не бывало, шкворчала на сковороде маралятина, присел на корточки, беглым взглядом оценив свою работу, – как и рассчитывал, одна пуля в плечо навылет, вторая пробила руку выше локтя – бросился к двери, заглянул во все имевшиеся комнаты. Их было три. В двух – кровати. Телевизор, сервант, платяной шкаф, ничего особенного… В третьей на широком столе – большая чёрная рация, светится зелёный глазок, лежат наушники с микрофоном на удобно искривлённом стержне, и рядом – другая рация, портативная, какую можно носить в кармане, с толстой и короткой кольчатой антенной.
Не было времени. Он кинулся назад, выдернул у бесчувственной Нины ремень из штанов, грубо вывернул руки и захватил запястья «мёртвой петлёй», чуть испачкав кровью рукав. Выскочил во двор, по пути схватив стоявшее на крыльце ведро и прикрыв им хозяйкин «ТТ». Федор лежал на том же месте, с ним все было кончено. Мазур схватил его под мышки, затащил в предбанник, а там и дальше, бросил на пол рядом с топившейся печкой, словно охапку дров.
Улыбнулся Ольге – точнее, ощерился мимолётным волчьим оскалом:
– Порядок. Давай в дом.
– Оба? – спросила она гораздо спокойнее, чем Мазур ожидал.
– Да нет, с хозяйкой мне побалакать нужно…
Ольга переступила через труп, как через бревно. Обогнав её, Мазур вошёл в дом первым. Нина уже очнулась, пыталась перевалиться на спину. Все в том же сумасшедшем ритме – вдруг на перевозе машины появятся? – Мазур снял ремень, содрал с женщины через голову свитер (она прямо-таки взвыла от боли), распахнул дверцу висевшего на стене шкафчика с красным крестом. Точно, довольно богатая аптечка. Дёрнул навощённую ниточку, располосовав пополам обёртку индпакета, быстро принялся бинтовать раны – под свитером на ней обнаружилась белая безрукавка, так что снимать не пришлось. Туго затянул бинты, мгновенно наплывшие кровью. Нина все это время сидела, как мёртвая, закрыв глаза.
За спиной затрещало, пахнуло мясом. Обернулся – это Ольга спокойно переворачивала коричневые, подрумяненные куски. Ну, молодцом, про себя похвалил её Мазур, пораскинув мозгами, достал ещё пакет и наложил сверху дополнительные повязки с ватными тампонами, – а то сомлеет ещё от вида крови, стерва…
Схватил свитер, полил его из чайника холодной водой и быстренько затёр пятна крови на полу. Пол был выкрашен в темно-коричневый цвет, так что, если не присматриваться, ничего и не заметно. Вышел на крыльцо, разделался с оставшимися там потёками крови. Во дворе, на досках, не осталось ни малейшего следа, все моментально смыл дождь, только под стенкой бани ещё пузырилась слегка розоватая водичка…
Вернулся в дом. Нина успела отползти в угол, к огромному старомодному буфету, уставилась на него, лицо искажено болью и страхом. Усмехнувшись, он бросил:
– Так и сидеть, сука… – передал пистолет Ольге и громко сказал:
– Если дёрнется, ногу прострели. Ногу, ясно? Она мне пока живая нужна…
Ольга взяла у него новёхонький «ТТ» – губы решительно сжаты, лицо спокойное. Боевая подруга, мимолётно умилился Мазур – надо же, как держится…
И прошёл в комнату с рацией. Не садясь, внимательно её осмотрел. Хорошая рация, мощная, ненашенская, но с такой он моментально справился бы – не будь замка…
А замок тут имелся. На панельке из чёрной пластмассы – десять клавиш с красными цифирками, от нуля до девяти. С такими штуками Мазур сталкивался редко, но был о них наслышан. Замок надёжнейший. Нет нужды в бронированных дверях, хитрых системах охраны и амбалах с суперсовременными автоматамитот, кто не знает шифра, рацией воспользоваться ни за что не сможет. Иногда блокируют приём, иногда передачу – а то и все вместе… Зелёный глазок издевательски светится, питание подключено, а вот поди ж ты…
Вернулся в комнату. Взял у Ольги пистолет, бросил:
– Можно и снимать сковородку, не до гурманства… – и повернулся к Нине: – Встать. Марш вперёд.
Завёл в комнату с рацией, кивнул в ту сторону:
– Код?
Нина присела на стул, похоже, не играла, и в самом деле малость обессилела от потери крови и шока. Шевельнула бледными губами:
– Я не знаю… Федя радист…
Мазур нагнулся над столом. Внимательно осмотрел наушники, даже поднёс к носу, принюхался. Снял с чёрной пластмассы едва заметный волос – длинный, тёмный. Кивнул на пепельницу, где покоились несколько длинных окурков:
– Не бреши, инфузория-тапочка. Волос определённо твой. И чинарики в твоей помаде. Ну?
– Не знаю…
Удар рукояткой, не столь уж сильный, пришёлся по одной из повязок. Она передёрнулась, закатила глаза, стала сползать со стула. Мазур вовремя подхватил её, схватил со стола красную одноразовую зажигалку и чиркнул, поднёс огонёк к подбородку. Не было ни времени, ни охоты вспоминать о гуманизме и различиях меж слабым и сильным полами. Перед ним был враг, и точка. Либо ты его, либо он тебя, других правил не имеется…
Нина резко отдёрнула голову, её лицо исказилось:
– Козёл сучий…
– Крыса, а тебе не кажется, что ты держишься чуточку иначе, чем следовало бы в такой вот ситуации простой паромщице? – спокойно спросил Мазур. – Боишься, но ничуточки не удивляешься. Что скажешь? – И, не давая ей опомниться, резко поднёс к самым её глазам рацию-портативку:
– Кому успела брякнуть? Ну? Кишки вырву, сука!
Он стрелял наугад – но угодил в десятку, Нина, инстинктивно отшатнувшись, быстро ответила:
– Я не знаю, где они…
– Точнее! – рявкнул Мазур. – Как это?
– Они где-то меж нами и Шантарой… Палатку поставили…
– Засада на дороге? – нажимал Мазур, не давая ей времени ни опомниться, ни подумать, держа кулак в опасной близости от толстых повязок.
– Да…
– Под видом?
– Не знаю!
– Что ты им сказала?
– Что вы появились…
– А они что?
– И дальше там сидят, так велено. Пока все не…
– Пока нас тут не упаковали прочно? И не прибыли за нами, кому надлежит, а?
Она кивнула.
– Какая у них рация?
– Только такая… – она повернула голову, показывая на портативку, отложенную Мазуром к пепельнице.
– Сколько их там!
– Не знаю… Несколько… (Он сделал вид, что готов ударить.) Ну, трое…
– На заимку стукнула?
– Не успела…
– Код!
Нина молчала.
– Ты понимаешь, что я сейчас с тобой сделаю?
Она чуть заметно кивнула.
– Ну так что ж ты мне тут Зою Космодемьянскую бездарно пародируешь, тварь? – почти ласково спросил Мазур, целясь ребром ладони на повязку. – Я ж с тебя шкуру начну драть полосочками… Ты кто? Полное имя, блядь!
– Юдичева, Нина Сергеевна… из Шантарска.
– Чем зарабатываешь?
– Служба безопасности «Синильги»…
– «Синильга» – это что, фирмочка господина Громова, Прохора Петровича?
– Да.
– Спортсменка?
– Да.
– Точнее?
– Пулевая стрельба и каратэ.
– Ого, – сказал Мазур, на всякий случай удвоив бдительность. – А что ж не пробуешь меня обидеть?
Она попыталась улыбнуться, но не вышло:
– Нет шансов…
– Что, наслышана обо мне малость?
– Малость.
– Покойный Федя тоже был «из оттуда»?
– Да.
Не спуская с неё глаз, Мазур свободной рукой нашарил на столе пачку, закурил сам и сунул ей сигарету в рот:
– Ты кого больше боишься, стерва? (Она молчала.) Давай решай побыстрее. Прохор побогаче денежками, пушками и возможностями, но я-то – ось туточки, а он – черт-те где… И некогда мне играть с тобой в психологию. Сейчас найду быстренько пару вилок, плоскогубцы паршивые, и запоёшь ты у меня, что курский соловей…
Откровенно говоря, он заранее готовился к своему поражению в этой партии.
Можно изрезать её на кусочки, но это ещё не даст уверенности, что названные ею цифры – верный код. Тут, как пишут в объявлениях о продаже квартир, возможны варианты. Скажем, при наборе определённых цифр рация автоматически испустит короткий условный сигнал, извещая, что захвачена противником. Или взорвётся к чёртовой матери. Или просто погорят предохранители.
– Ну? – спросил он и тут же поднял голову.
С того берега донёсся протяжный автомобильный гудок.
– Мать твою… – проворчал он. – Сядь на пол, сука! – и крикнул:
– Оля!
Ольга появилась моментально – смешно, но вид у неё был самую малость разочарованный, словно ожидала увидеть здесь нечто среднее меж вовсю функционирующей камерой пыток и бойней.
– Держи, – Мазур передал ей пистолет. – Если начнёт дёргаться, влепи в затылок. Она тут хвалилась, что каратэ знает, так что сядь подальше,передал ей стул. – И ушами не хлопай.
Он схватил с гвоздя висевший на крыльце плащ, поднялся в будку, установленную на высоких толстых сваях, словно таёжный лабаз – чтобы оттуда бью прекрасно виден противоположный берег, конечно. В самом деле, вид отменный добротный причал, на котором чуть ли не над самой водой стоит нетерпеливо орущий клаксоном синий ЗИЛ-130, в кузове громоздится нечто квадратное, тщательно покрытое брезентом…
Дизель, постукивавший на холостых оборотах был установлен на четырех железных листах, а приличных размеров ёмкость с горючим – на железных козлах в углу. Мазур, досадливо морщась при каждом гудке, высмотрел пульт управления. То, что можно было именовать столь громким словом, выглядело крайне примитивно: небольшой железный ящичек с несколькими кнопками, предусмотрительно снабжёнными надписями.
Он нажал «Работа», и дизель оглушительно затарахтел. Нажал «Паром» – и тут же увидел, как неспешно пополз по серой воде мощный деревянный помост. С одной стороны толстые перила, а – настоящий забор из толстых плах, и к нему во всю длину намертво прикреплён множеством стальных скоб хорошо смазанный канат толщиной с человеческую руку. Понятно, почему паром, а не мост – если здешний прииск принадлежит Прохору, вполне рационально было оборудовать именно такую переправу, посадить своего человека, мимо которого ни за что не прошмыгнёшь на колёсах…
Он внимательно следил за паромом и нажал «Стоп» как раз вовремя – ничего сложного, в общем, соединяет берега седой паромщик… Так, грузовик на пароме. Гудок в знак того, что готовы двинуться в плаванье. Какую же кнопку теперь давить? Да опять «Паром», надо думать. Ага, пополз…
Стоп. Грузовик, надсадно ревя мотором, съехал с причала в глубокую грязь.
Прополз немного и, остановившись у самых ворот, вновь засигналил. Что им надо-то, черт? А если они знают покойничка в лицо?
В конуре залаяла собака. Ничего не поделаешь, Мазур нахлобучил капюшон поглубже, распахнул калитку.
– Здорово, – спокойно и равнодушно, как незнакомому сказал шофёр – молодой парень в сине-красной синтетической куртке с капюшоном.
– Привет, – сказал Мазур.
– «Двадцать пять-семнадцать», «шестьдесят шестой», давно проезжал?
– Да часа два вроде, – сказал Мазур. – Защитный такой?
– Да нет, синий, как мой…
– Черт, не помню цвета, – сказал Мазур. – Я ж вас, мужики, в списочек не заношу… Но был, точно. А что?
– Да ничего, барахлил что-то… Ладно, бывай.
– Бывай, – сказал вслед Мазур, чувствуя на спине шевеленье ледяных мурашиков.
Захлопнул калитку. Сматываться отсюда нужно побыстрее, вот что. Пока не заглянули на огонёк обеспокоенные Прохоровы ребятки, знающие уже, что дичь вышла на приваду – контроля ради, для верности… Или шоферня, знающая Федора с Ниной.
Подсознательно он давно уже расстался с мечтой о рации. Но чересчур уж трудно было от мечты отказаться, когда рация – вот она, стоит только руку протянуть…
В доме самую малость припахивало горелым. Забрав пистолет у Ольги, распорядился:
– Снимай мясо быстренько… – и повернулся к Нине. – Вставай. Садись. Патроны к пистолетам где? Это, – кивнул на висевшее на стене охотничье ружьё,меня не интересует…
– В шкафу. На второй полке.
– Ну что, продолжим с кодами?
– А гарантии для меня какие? – спросила Нина почти спокойно. – Давай быстрее, я вот-вот свалюсь…
– Гарантии? – задумчиво повторил Мазур. – Приятно поболтать с образованной городской дамой, такие слова знает… Успела подумать, а?
– Мне плохо…
– Выживешь. Сосуды не затронуты, мышцы продырявил, и все. Девка спортивная, перенесёшь…
– Козёл…
– Вот видишь, далеко ещё до летального исхода, и даже дамских обмороков… Код?
– Два-шесть-два-два-три-пять.
– Великолепно, – сказал Мазур. – Вот и протяни-ка здоровую рученьку… нет, ты сядь поближе, вот так… и набирай этот самый код. Только если что, подыхать ты будешь долго, знаю я такие рецепты… Ну?
Она сидела на стуле, не шевелясь. Лицо словно бы ещё больше осунулось.
– Ага, – сказал Мазур и поднял пистолет вровень с её ухом. – Ну, наберёшь код?
Она мотнула головой.
– Ах ты ж сука, – сказал Мазур с ухмылкой. – Вот даже как… Там что, подрыв? Хозяин ваш обожает самую серьёзную технику, я с этим понемногу свыкся уже… Подрыв?
Нина кивнула.
– Как ты думаешь, что с тобой будет за такие фокусы? – спросил Мазур без особой злобы.
– Тебе же всё равно не прорваться…
– Торговаться начала?
– А почему б и нет?
– Чтобы торговаться, нужно что-то предложить – сказал Мазур. – А я, откровенно говоря, добротного товара у тебя и не вижу. Очень уж рискованно по твоему совету коды набирать…
Нина ещё больше побледнела, её бросило в обильный пот. Все-таки две дырки в шкуре давали о себе знать, в любой момент могла и свалиться…
– Я тебя могу провести мимо засады – сказала она тихо, кривясь от боли. – Мимо той, что на дороге. Они меня знают…
– И что, твои приказы выполняют? Не лепи горбатого…
– Я их могу по рации убрать оттуда. Сказать, чтобы куда-то перебрались…
Мазур, притворяясь, будто смотрит в другую сторону. проследил направление её взгляда. Это уже третий раз она туда косится, интересно…
– А откуда я знаю, какие у вас на такой вариант кодовые словечки предусмотрены? – пожал он плечами.
– Честное слово…
– Не смеши.
– Жить хочется, – сказала она обыденно. – Как-то же надо меж двумя жерновами проскользнуть…
– Это уж точно, – Мазур, делая вид, что это у него получается машинально, встал и прошёлся по комнате, несколько раз, туда-сюда. – Только ты не особенно-то изощряйся, скользкая дорожка куда только ни заводит, особенно…
Развернулся к ней, неожиданно и мгновенно – её левая рука уже нырнула в ящик стола, очень узкий, скорее уж, не ящик это был, а доска, присобаченная параллельно столешнице на небольшом расстоянии – без большого замаха ударил ребром ладони, метко, наповал.
Нину снесло со стула, шумно упала на пол. Из руки выпал, прокатился по полу небольшой пистолет, блестящий и красивый. Мазур присмотрелся – ну да, «Дрель», поздний внучек «Марголина», десять патронов, пуля без оболочки, на близкой дистанции влепит так, что мало не покажется…
Самовзвода вот только нет. Впрочем, патрон оказался в стволе, курок взведён.
Хозяйственно сунув трофей в карман, Мазур без особой нужды потрогал тело, присев на корточки. Мог и не проверять – перелом шейных позвонков, финита.
Грустно глянул на рацию, словно ребёнок на недоступное лакомство, вышел в кухню.
Ольга, как раз поставившая сковородку на старомодную чугунную подставку, обернулась и без эмоций спросила:
– Готова?
– Ага, – сказал Мазур. – Доигралась, сучка…
– Садись, поешь. Времени ж мало, я так понимаю?
Усаживаясь за стол, Мазур внимательно посмотрел на неё – и не обнаружил никаких оснований для беспокойства. Это не транс, не душевная чёрствость, и поехавшей крышей тоже не пахнет ничуточки. Она наконец вжилась, полностью приняла правила игры, навязанные окружающим миром. Любой человек с военным опытом тысячу раз такое наблюдал. Рано или поздно в голове у новичка что-то щёлкнет, и он начинает жить с ясным осознанием нехитрой истины: не ты затеял эту кровавую игру, но, если хочешь выжить, плюнь на сантименты и действуй так, чтобы сдох не ты, а враг. Те, кто на другой стороне, для тебя теперь не люди, а шахматные фигурки – – кто льёт слезы по взятой ладье? Не ты ж начал…
И все же на её лице застыла лёгкая, непреходящая печаль. Вот теперь-то Ольга как две капли воды была похожа на своего двойника – с картины Боттичелли «Возвращение Юдифи из лагеря Олоферна». Она и раньше это сходство знала, специально показывала Мазуру альбом с репродукциями, и он без малейшего лукавства соглашался, что она вылитая Юдифь, – но тогда не хватало чего-то неуловимого. Теперь оно появилось и подобие стало полным. Невеликий дока в живописи, Мазур считал эту картину гениальной – позади поспешает волокущая голову Олоферна служанка с тупо-радостной физиономией, а Юдифь шагает медленно, чуть ли не плетётся с мечом в руке, ей вроде бы, согласно исторической правде, полагается ликовать – но прекрасное личико в дымке неуловимой печали, которую невозможно истолковать и понять…
Он плюхнул себе на тарелку зажаренный до коричневой корочки кусок маралятины. Рука, потянувшаяся к банке с солёными болгарскими огурчиками, чуть промедлила. Он вдруг сообразил, что хотел убить Нину. Без всякого садизма или смакования, но с явным нетерпением ждал, когда она полезет за пистолетом, чтобы мгновенно появилось некое законное основание, чтобы все выглядело честным боем.
Ни о чём он не жалел, не желал переиграть, убил бы ещё раз, столь же хладнокровно. Дело в другом: впервые в жизни ему захотелось убить врага, не в мыслях, не по злобе или ненависти, не из мщения тело и сознание прямо-таки жаждали удара, ощущения ломающейся шеи… За этот миг он словно бы стал совершенно другим человеком. И испугался себя самого, открывшейся бездны тоже на миг, потом прошло… или затаилось?
– Горячее ещё, – буркнул Мазур, вставая. – Осмотрюсь пока…
У него осталось впечатление, будто Ольга неведомым путём прочла не просто его мысли – ощущения. Взглянула совершенно незнакомыми глазами:
– Кирилл, что с нами творится? Это, вообще, мы?
– Ничего не творится, – сказал он устало. – Жизнь свою спасаем, всего и делов…
Ухватил небольшое железное кольцо, отвалил крышку подполья. Спустился по аккуратной небольшой лесенке, огляделся. Подвал обширный, зацементированные стены, прочно сбитые полки из струганых досок. В углу – несколько открытых ящиков с хорошо смазанными железками, запчастями для дизеля. На полках картонные коробки: тушёнка, рыбные консервы, стеклянные импортные банки с овощами, компотами. Ничего домашнего, никаких солений своего приготовления.
Подполье выглядит совершенно не по-деревенски. Деревню эти двое видели только в кино…
Он огляделся, взял с полки пустой джутовый мешок, накидал туда десятка два разнокалиберных банок, вылез и шумно опустил крышку.
– Что там? – спросила Ольга с набитым ртом.
– Запас на дорогу, – сказал он. – Как поешь, посмотри какие-нибудь сумки, а я пока одежду пошукаю.
– Ешь, остынет.
– Потом, – буркнул он, направляясь в комнату.
Нина не соврала – в шкафу на полке отыскалась картонная коробка с патронами для «ТТ» и сотня марголинских, вставленных в гибкий листок пластика – в точности, как таблетки. Мазур методично перебрал одежду, бросая на кровать джинсы, свитера и куртки. С Фёдором они были одного роста, а вот Ольга гораздо субтильнее Нины, но это ничего, после всего пережитого на такие мелочи и внимания обращать не стоит…
На нижней полке, под стопками пахнущих чистотой простыней нашёл коробку из-под обуви. Золотые женские безделушки швырнул назад, рассовал по карманам деньги, тысяч триста, бегло пролистал паспорта. Точно, Федор… А лет ему, оказывается, было сорок один. Что ж, паспортом можно и воспользоваться волосы у них одного цвета, на фотографии Федор без усов, а у Мазура за это время пробились приличные усы с бородкой, сходства, признаться, мало, но всегда можно сослаться на неузнаваемо изменившую облик «ботву». Для беглой проверки вполне сойдёт. Ага, права, документы на машину, неплохо…
Ольге, увы, придётся оставаться беспаспортной, у них с Ниной совершенно разные лица, и пытаться нечего…
У ворот затрубил клаксон. Мазур на миг замер с паспортом в руке, тут же опомнился, уже привычно направился за плащом. На тот берег собрался «уазик» грязно-зеленого цвета с синей мигалкой и маленькими белыми буквами «Милиция» на дверцах. Сидящие в нём обратили на дом внимания не больше, чем городской пешеход на фонарный столб. Мазур со всем усердием их переправил, и машина скрылась с глаз.
Когда возвращался в дом, собака бдительно на него гавкнула. Неожиданно для себя он свернул, заглянул в баньку. Федор лежал в той же позе, конечно, свитер справа так и остался задранным.
– А ещё боцман… – тихо сказал Мазур, словно извиняясь перед самим собой.
Дождь лил совершенно в том же темпе, не ослабнув и не усилившись. В такую погоду верилось во всемирный потоп. Мазур без малейших моральных терзаний застегнул у себя на запястье снятые с мертвеца часы – тому наплевать, а в походе вещь нужная…
– Порубаем – и пора сматываться, – сказал он, усаживаясь. – Не стоит тут торчать. Опомнятся скоро, гады, запрашивать по рации начнут, отчёта потребуют…
– Интересно, у них дети были? – тихо спросила Ольга, уже покончившая с едой и сидевшая напротив него.
– Нет, – проворчал он. – Я паспорта видел. У обоих страничка чистая. Нашла сумку?
– Ага,
– Сначала…
Замолчал, прислушался. Ругнулся сквозь зубы:
– Застебали со своим пожаром…
К дому вновь подъезжала машина, судя по звуку мотора, небольшая легковушка или «УАЗ»… точно, «УАЗ». Прожевав кусок, Мазур вылез из-за стола, чтобы, упредив гудок, побыстрее выпихнуть на ту сторону и этих.
Гудка не последовало. Вместо этого заколотили в ворота. Не особенно и напористо, но так, что было ясно: непременно хотят видеть хозяина, без этого не уберутся…
Ольга замерла, глядя на него с немым ожиданием приказа.
– Сиди, – сказал он тихо. – Мы – это они, ясно? – и толкнул к ней по столу «дрелюшку». – Патрон в стволе, курок взведён…
Худо-бедно, стрелять он её научил. Особенной тяги к этой забаве она никогда не выказывала, но пистолет в руках держать умеет, с пары метров сумеет попасть в цель, а не себе в задницу…
– В карман, – приказал он. – Пойду гляну… А если что – мы смена. Из Пижмана. Сожрала хозяйка что-то не то, сегодня утром в больницу увезли, нас прислали… А там – по обстоятельствам.
Как держался с проезжающими Федор? Уже не спросишь… Пёс надрывался в будке. Приоткрыв калитку на ширину ладони, сжав пистолет в кармане, Мазур встал так, чтобы при нужде вмиг отпрыгнуть.
Зелёный «уазик» – фургон, съехав с дороги, стоял боком к воротам. В окошки видно было, что внутри сидят несколько человек. А перед Мазуром стоял один-единственный, высокий, в прожжённой, остро пахнущей дымом энцефалитке и таких же штанах, заправленных в низкие резиновые сапоги. Голова не покрыта кудрявый, с лихой шкиперской бородкой, белые зубы так и отсвечивают, по виду – первый парень на деревне, в момент способный завязать дружбу с любым обитателем планеты Земля. На поясе – здоровенный ножище в деревянных ножнах.