Страница:
Обошлось. Сержант с прибауточками переправил в карман пару пачек сигарет, не утруждая себя уплатой, подхватил с Ольгиного ящика три бутылки пива и вразвалочку направился к машине, напоследок бдительно погрозив:
– Смотрите у меня, нэпманы!
Было в этой сцене что-то умилительно средневековое, из тех времён, когда придорожные баронские дружиннички гребли налоги натурой, сколько влезет натуры за пазуху. Однако Ольга явственно побледнела. Мазур ободряюще похлопал её по плечу, молча подмигнул и вновь принял развинченную позу настроившегося на долгое ожидание лотошника.
То и дело он косился в сторону киосков. Видел, как подъехала белая «Газель» с брезентовым кузовом – но оттуда вылезли сразу три парня, а это не годилось: могут не испугаться одиночки, шум получится… Сноровисто перетаскали в киоск коробки с разноцветными надписями, отъехали. Мазур печально проводил грузовичок взглядом, начиная уже чуточку жалеть, что бросил здесь якорь.
И тут же повеселел – к другому киоску подрулила белая «японка» годочков этак десяти, и там сидел один-единственный субъект в коричневой кожанке с узорчатыми вязаными вставками на рукавах…
Мазур неприметно подтолкнул Ольгу локтем, показал ей глазами на киоск, мотнул головой: «За мной». Повернулся к соседке слева, крепкой старушке с пачками стирального порошка:
– Присмотри за пивом, мамань? Друг вон подъехал, сейчас вернусь…
«Друг» тем временем уже затаскивал в распахнутую дверь ларька картонную коробку с «Распутиным». Издали Мазур видел, что сидевшая там продавщица сопля соплей, и кроме неё никого вроде бы внутри не наблюдается.
Он, остановившись неподалёку, дал парню время затащить в ларёк ещё две коробки. Потом решительно двинулся вперёд, на ходу заглянул в машину. Ключ зажигания торчал в замке. Вышел водитель, обернувшись, напоследок сказал что-то накрашенной девчонке – а в следующий миг Мазур сильным толчком левой ладони отправил его назад в ларёк, вошёл сам, прикрыл дверь и медленно, демонстративно извлёк из кармана «Макаров». Подбросил на ладони, процедил:
– Молчать!
Размалёванная соплюшка обратилась в соляной столб. Парень в кожанке оказался не столь пугливым отпрянул в первый миг, потом чуть оклемался, проворчал недовольно:
– Чего наезжаешь? Все заплачено…
– Это тебе так кажется, – Мазур покосился на девчонку. – Окошко захлопни, сопля… Ага. Сядь и сиди тихо. – упёр дуло пистолета парню под челюсть и, гипнотизируя злым взглядом, продолжал:
– Тачку я беру. Через три часа будет стоять у автовокзала, там заберёшь. И чтоб не дёргаться мне! Начнёшь бегать по ментам – кончу, сусел! – прижал дуло посильнее. – Понял, нет? Через три часа. И не дёргаться.
– Че, офонарел? – просипел кожаный. – Барсук тебе потом…
– Понял, нет?
– Ну понял…
– Три часа сиди здесь, гнутый… – с соответствующим выражением морды лица прошипел Мазур. – Что там Барсук – не твоя забота… – бегло охлопал карманы прижатого к стенке в прямом и переносном смысле торговца. – Ну, я пошёл, а ты смотри у меня…
Спрятав на ходу пистолет, аккуратно прикрыл за собой дверь, обошёл машину, махнув Ольге. Постоял у правой дверцы с минуту, но в киоске стояла тишина, никто не спешил выскакивать с воплями – а окружающие и внимания не обратили на то, что за руль садится совсем другой человек.
Совсем другое дело, подумал Мазур, медленно выезжая на асфальт. Бинокля жалко, да всё равно он в городе ни к чему. Зато никакой милиции не придёт в голову, что беглецы столь быстро обзавелись колёсами. Даже если парнишечка кинется жаловаться, всё равно милиции или друзьям, время будет безвозвратно упущено – обокраденному придётся бегать на своих двоих, а телефонов-автоматов здесь что-то не видно, их и в стольном граде Шантарске днём с огнём не отыщешь…
Он уверенно вёл чужую машину по незнакомому городку и ни разу не увидел каких бы то ни было признаков облавы. Один раз навстречу проехал «луноход» и катил что-то очень уж медленно для деловой поездки – но старую «японку» не удостоили и взглядом.
И всё равно Мазур был неспокоен – правда, повод другой. Он так долго стремился к Мише Сомову, что поневоле начал считать его квартиру некоей землёй обетованной – но, если прикинуть логично, с должной дозой разумной подозрительности, что он о Сомове-младшем знал?
Что два раза сиживал с ним за бутылкой у Сомова-старшего – и Миша вроде бы показался неплохим парнем, но это ещё ничего не доказывает. И самые хвалебные аттестации, данные Володей младшему братишке, тоже не могут служить гарантией. С точки зрения теории вероятности, если у Прохора есть в пижманской милиции свои люди – а их не может не быть – одним из «кротов» может оказаться и Миша. Запросто. В юности мы все – золотые парни, но когда вступаем в суровую взрослую жизнь и погружаемся в неё с головушкой, возможны варианты. Володя, кстати говоря, лицезрел брата раз в год – и тот вряд ли бы стал ему исповедоваться, что связался с неким миллионером и стал на него работать…
Словом, нужно с самого начала допустить, что Миша заложит. Инспектор уголовного розыска – самая подходящая фигура для Прохоровых целей. Допускать нужно ещё, что Миша окажется ретивым служакой, и долг пересилит расположение к случайному, в общем, знакомому. Оба варианта одинаково плохи, что в лоб, что по лбу…
Но иного выхода нет. Рассуждая особенно уж цинично – идти к Мише гораздо безопаснее, чем мыкать горе самостоятельно, потому что при малейших подозрениях Мишу не так уж трудно обезопасить, а вот если он поможет – жизнь облегчится несказанно… Инспектору уголовного розыска, которого в Пижмане знает каждая собака, совсем нетрудно доставить их на вокзал и посадить в поезд, минуя все преграды и урегулировав все шероховатости. И потом, у него в квартире, скорее всего, отыщется телефон, можно позвонить по единственному шантарскому номеру, которым Мазур располагает, и, если там кто-нибудь есть, все сложности разрешатся ещё быстрее…
…Миша Сомов умел слушать как хороший профессионал. Он сидел, задумчиво уставясь в стол, лишь изредка, без всякой связи с повествованием, вскидывая на Мазура глаза – и Мазур никак не мог угадать в этом систему (если только была система). Вопросы задавал редко – и всякий раз речь шла о ключевых, самых важных деталях.
Безусловно, он держался хмуро и напряжённо. Но это ещё не означало, что следует его подозревать в самом худшем, на его месте Мазур был бы столь же озадачен, ошарашен, ушиблен пыльным мешком из-за угла…
Сам Мазур все время держал его в поле зрения, чтобы при нужде отреагировать мгновенно, без капли жалости. Хорошо ещё, что Миша, как уселся с час назад на жёсткий стул, так и остался на кухне – разве что вставал снять вскипевший чайник, доставал снедь из холодильника.
– Вот и все, пожалуй, – сказал Мазур, взял кружку с напрочь остывшим чаем, жадно выхлебал до дна. – Остальное – цветистые детали, можно свободно и без них обойтись…
Сомов запустил пальцы в полупустую пачку сигарет, не сводя глаз с Мазура, сунул в рот «Пегасину». Мазур напряжённо ждал. Миша был чертовски похож на старшего брата – только светлые волосы погуще, ещё не тронуты залысинами, да лицо пощуплее: милиция нынче, как и все бюджетники, хлебнула поганых прелестей с задержкой зарплаты, её довольствие – это вам не спецпаек «морского дьявола», не особенно-то разъешься. Да и обстановочка в квартире не ахти. Может, это в его пользу свидетельствует? Работал бы на Прохора водились бы шальные денежки?
– Ну? – нетерпеливо спросил Мазур. – Что думаешь?
– Фантастика какая-то, – покрутил головой Сомов. – Как триллер по видюшнику…
– Я с этой фантастикой которую неделю горе мыкаю, – сказал Мазур, печально усмехнувшись. – Володька говорил, что ты умный мужик, да мне и самому так всегда казалось. Вот и прикинь. Я ж прости, не юный наркоман и не слесарь-белогорячечник. Я полковник, ежели по-сухопутному. И чертовски засекреченный полковник, сам знаешь. Не держат в морском спецназе ни шизов, ни фантазёров…
– И всех доказательств – эти вот татуировочки… – протянул Сомов задумчиво.
– Эти татуировочки, мать их, мне всю карьеру могут поломать, – поморщился Мазур. – Если есть для нас что и запретное – так это наколки. Генералу спьяну в фуражку накакать – и то в сто раз безопаснее…
– Слышал я от Володьки что-то такое…
– Правду слышал. Кстати, что эти наколки обозначать должны? – Мазур, сидевший с засученными рукавами, расстегнул рубашку и продемонстрировал ещё солнце с разлапистыми лучами.
– Ну, это-то просто, – одними губами усмехнулся Миша. – Змей вокруг ножичка – судим за убийство. Черепушка в такой штриховке – судим за грабёж.
– Надо же, какой я крутой… – хмыкнул Мазур. – А солнце?
– Длинные лучи – число судимостей. Короткие – сроки.
Мазур посмотрел себе на грудь, прикинул и сплюнул:
– Да уж – «я по жизни загулял»… А дата?
– Вот тут уже – куча вариантов. Что угодно. Первая судимость, год, когда впервые откинулся… Масса вариантов. Не суть важно.
– А роза на бедре? – подала голос почти все это время молчавшая Ольга.
– Лесбиянка, – без промедления откликнулся Миша.
– Гады… – зло прокомментировала она, определённо удержав в последнюю минуту матерное словцо.
– А ты покажи, покажи, – сказал Мазур. – Пусть гражданин начальник своими глазами полюбуется… Давай, спускай штаны без стеснения… Во-от так. Ну что, Миша? Ради шутки я все это жене наколол?
Миша нейтральным тоном сказал:
– Вообще-то, ещё надо доказать, что до вашего пребывания в тайге у неё этих татуировок не было…
– Не веришь? – нехорошо прищурился Мазур.
– Просто прикидываю, сколько все это весит. На весах у той дамочки, что с завязанными глазами, безменом и ножичком наперевес изображается… Для возбуждения уголовного дела, Кирилл Степаныч, недостаточно.
– Нахрен мне уголовное дело? – пожал плечами Мазур. – Я к тебе не жалобу подавать пришёл, и не управу искать. Мне нужно как можно быстрее отсюда смыться, вот и всё. Потому что не оставят они нас в покое. Есть у них и тут людишки, обязательно… В открытую не выбраться.
– Это точно… – он цепко глянул на Мазура. – А вообще-то, человек законопослушный в первую очередь к властям кинется…
– А если он ещё и засекреченный? – пожал плечами Мазур. – Ну ты прикинь сам – сколько мы проживём, засветившись перед властями? Я не говорю, что тут все поголовно куплены я имею в виду, что до Шантарска нам нипочём не доехать, и конвою нашему тоже… – он понизил голос, стараясь говорить елико возможно убедительнее. – Миша, я понимаю, что у тебя на душе творится. Долг дело святое. Но времена нынче такие, что и долг не всегда чётко прописывается. Я тебе и намекнуть не могу, что за операцию ты сорвёшь, властям меня сдавая, но ты вот представь, что вместо меня здесь Володька сидит. И поступай соответственно.
– Может, позвонить ему? – с ноткой нерешительности предложил инспектор.
– Нет его в Шантарске, – махнул рукой Мазур. – А если ты для уверенности брякнешь моему начальству, оно тебя, извини, пошлёт по известному адресу. В целях сугубой конспирации. Правда, оно немедленно зашевелится, но пока доберутся сюда, может черт-те сколько неожиданностей произойти… Что-то я от загнанности жутко подозрительным сделался, почище Лаврентий Палыча. Мне и на междугородке шпионы чудятся, и вообще… Вы что, так и не слышали здесь об этой «Синильге»?
– Ну почему не слышали? Там, за Калтатом, – их прииск. А в том, примерно, месте, где вы на карте показывали – какой-то заповедник губернского подчинения. Реликтовые растения или что-то похожее…
– Ага! – удовлетворённо сказал Мазур. – Может, тут и ключик…
– Не знаю, – пожал плечами Сомов. – Золотишко с прииска возят вертолётами, перегружают на самолёт в нашем аэропорту, но это мимо меня, там вневедомственная задействована… А что до заповедника – это и вообще мимо Пижмана проходит. Знаю только, что охрана там хорошая, в связи с научной ценностью. Иностранцев туда частенько возят. Ходят слухи, что там под видом заповедника устраивают шикарную охоту на медведей для импортных богатиков источник валюты для губернии, золотое дно…
– Ну, сие нам знакомо, – сказал Мазур. – Если хочешь что-нибудь замаскировать, нужно не отрицать существование, а выпустить на свет божий кусочек картинки, как якобы утечку… Миша, это все была лирика. Ты скажи честно: что нам от тебя ждать?
Сомов смотрел в стол. Усмехнувшись, не поднимая глаз, процедил:
– Ну, по долгу службы вас бы задержать следовало для проверки фактов и выяснения некоторых… событий.
– Не получится, – вздохнул Мазур. – Ты, бога ради, не подумай, что я тебя пугать пытаюсь или в твой профессионализм не верю…
– Намёк понял, – Сомов поднял глаза.
– А ты что на моем месте делал бы? Сантиментами маялся? – спросил Мазур без всякого раскаяния – Или спасал жену? Я ведь не о себе забочусь, будь я один, и заходить в город не стал бы, попёр себе дальше по азимуту… Люблю я вот эту обормотку, знаешь ли. И, чтобы её доставить в безопасное место, не пожалею ни себя, ни встречных…
– Как вы вообще вышли, удивительно…
– Да ничего удивительного, – вяло сказал Мазур. – Учили нас с Володькой выходить из пункта А в пункт Б, при нужде – так, чтобы впереди все разбегалось, а позади все рыдало…
– И прапорщики тоже? – как бы невзначай бросил Сомов.
– Слышал уже?
– Уголовка, да не слышала? Вот честно скажите – вы?
– А свидетель есть?
– Есть.
– Чернявенький, весь расписанный? – хмыкнул Мазур.
– И раненый вдобавок.
Мазур посмотрел ему в глаза:
– Ну тогда это не я. По одной простой причине, Миша: парни вроде нас с Володей в такой ситуации свидетелей не оставляют, особенно легкораненых, которые потом могут излагать связно и красочно, какие мы плохие ребята. Очень уж хорошо нас учили, потому и живы до сих пор, оба-двое, и все остальные… Я бы свидетелей не оставил. Просто не умею портачить в такой ситуация. Какая у него рана, пулевая?
Сомов нехотя кивнул.
– Пистолет нашли?
– Нет. Говорит, ты с ним в тайгу драпанул… то есть, я хотел сказать, стрелявший. Положил обоих прапорщиков, а по нему промахнулся в расстройстве чувств, когда он за машину прятался…
– Ну, когда я стреляю, у меня расстройства чувств не бывает. Хорошо он счёты свёл моим хребтом…
– А с паромщиком тоже он счёты сводил?
– Ну я ж тебе все подробно объяснил…
– Так это ещё доказать надо.
– А ты можешь доказать, что я в том домике был? – усмехнулся Мазур.
– Вас без бороды, может, и не опознают. А её? – он кивнул на Ольгу. – Свидетелей куча, и все вас двоих одинаково описывают… то есть теперь-то ясно, что это вы…
– Может, есть свидетели, что паромщика я замочил?
– Вот таких пока нету…
– И не будет. Сомов усмехнулся:
– А мимо палаточки не вы проходили? Где трое покойников? Очень уж многозначительное совпадение: в трех точках – трупы. У паромщика вы были, прапоров вы… ну, по крайней мере, морды им набили. Палаточка как раз меж этими двумя точками и располагается.
– Вот, кстати, о палатке, – сказал Мазур. – Вы там ничего интересного не находили? Стволов каких-нибудь любопытных, какими законопослушным гражданам владеть как-то и не полагается? А?
– Находили, – сказал Сомов после долгого молчания. – Вот это в пользу вашей версии работает, что скрывать. Да и у паромщика кое-что интересное обнаружилось…
– Значит, веришь?
– По крайней мере, все события можно толковать и так, и этак. А это уже кое-что… – он провёл ладонями по краю стола и, сразу видно, на что-то решился. – Я ведь не вам верю, я Володьке верю… – и криво усмехнулся. – И, кроме того, прекрасно понимаю: судя по Володьке, шансов у меня против вас ни малейших, двумя пальцами в узел завяжете. Только вашего положения это не облегчит нисколечко, верно? – он помолчал:
– Может, вам в военкомат обратиться?
– Вот то-то что военкомат, – хмыкнул Мазур. – Был бы здесь приличный штаб воинской части – дело другое.
– Да уж, все штабы здесь – вертухаевские… И части тоже. А поезда у нас в Шантарск уходят регулярно – раз в день, в десять вечера, пассажирские, я имею в виду. И времени ещё… А мне на работу пора.
– Хочешь, я тебе расписку напишу? Я, такой-то, обязуюсь добровольно явиться в Шантарске в ближайший райотдел…
– Да глупости все это… – играя желваками, сказал Сомов. – Расписки, офицерское слово… Вы же в розыске, понимаете? Рост, комплекция, цвет глаз, наколочки… Я про змею и дату. И вашу супругу тоже описали довольно подробно – и лесные пожарнички, и продырявленный водила. И если поискать среди всех отпечатков, взятых в доме паромщика, то ваши там наверняка найдутся.
– Если что, в Шантарск обязательно повезут?
– Не обязательно. У нас здесь и городской суд, и СИЗО. С одной стороны, вы со временем непременно сможете связаться с начальством… а с другой, вам времени могут и не дать…. – он поморщился, чуть ли не с тоской выдохнул: – Надо же, на мою голову…
– А давай забудем про наши разноцветные погоны и поболтаем, как два мужика, – сказал Мазур. – Я твоему брату однажды жизнь спас, вот и ответь с той же карты…
– Да кто сказал, что не отвечу… – зло, раздражённо бросил Сомов. – Говорю же, ради Володьки… – он вновь мазнул цепким взглядом по фигуре Мазура. – Пистолет сдадите?
– Нет уж. Как пели в годы моей юности, тяжело в деревне без нагана…
– Не доверяете?
– Не в том дело. Тебе-то я доверяю…
– Тогда засядьте тут и носа на улицу не показывайте. Дочку я из садика заберу часов в семь, кроха ещё, ничего такого не подумает. У нас тут пережитки коммунизма остались детский садик в том числе…
– А жена?
– Она на дежурстве с утра. Сутки через двое. Диспетчером в пожарке. В общем, до поезда как-то прокантуетесь, и надо ещё подумать, как вас туда запихнуть, не привлекая внимания, – на вокзале вторые сутки наши ребята в цивильном толкаются… Ну, я, как только приду, попробую кое-кого порасспросить. Есть одна любопытная идея…
– Вот этого не надо бы, а? – сказал Мазур. – Я расспросы имею в виду. Ещё забеспокоится кто-то…
– Все-таки полагаете?
– Полагаю. Не может, Миша, такой охотничий заповедничек благоденствовать самое малое два сезона без хорошего прикрытия, это азбука…
– Так и я не пацан.
– Верю, – сказал Мазур. – Ещё как верю. Только в таких делах проигрывают вовсе не оттого, что пацаны, а потому, что ты вслепую ищешь, зато противник заранее просчитал твоё вторжение в игру… Миша, я серьёзно. Давай тихо и спокойно доживём до вечера, потом сядем и обмозгуем все ладком…
Он вышел в комнату вслед за Сомовым, смотрел, как тот без спешки одевается, пристёгивает кобуру. Инспектор почувствовал взгляд, обернулся:
– Присматриваете?
– Да глупости, – сказал Мазур. – Как только ты из квартиры выйдешь, тебя уже не проконтролируешь… Так что – все на доверии, – оглянулся на телефон. – У тебя городской?
– Ага. Звонить хотите?
– Да попробую. У тебя номер какой?
– Семь-двадцать пять-тридцать три. Через автоматику можно, нас недавно подключили. В общем, в холодильнике есть кое-что, хотите – поспите, только из квартиры – ни ногой. Часов в семь вернусь, – он забрал с тумбочки темно-красный мотоциклетный шлем. – С дочкой уже.
– Только не расспрашивай там никого, а?
– Да ладно… – он с озабоченным видом махнул рукой и вышел.
Глава 6
– Смотрите у меня, нэпманы!
Было в этой сцене что-то умилительно средневековое, из тех времён, когда придорожные баронские дружиннички гребли налоги натурой, сколько влезет натуры за пазуху. Однако Ольга явственно побледнела. Мазур ободряюще похлопал её по плечу, молча подмигнул и вновь принял развинченную позу настроившегося на долгое ожидание лотошника.
То и дело он косился в сторону киосков. Видел, как подъехала белая «Газель» с брезентовым кузовом – но оттуда вылезли сразу три парня, а это не годилось: могут не испугаться одиночки, шум получится… Сноровисто перетаскали в киоск коробки с разноцветными надписями, отъехали. Мазур печально проводил грузовичок взглядом, начиная уже чуточку жалеть, что бросил здесь якорь.
И тут же повеселел – к другому киоску подрулила белая «японка» годочков этак десяти, и там сидел один-единственный субъект в коричневой кожанке с узорчатыми вязаными вставками на рукавах…
Мазур неприметно подтолкнул Ольгу локтем, показал ей глазами на киоск, мотнул головой: «За мной». Повернулся к соседке слева, крепкой старушке с пачками стирального порошка:
– Присмотри за пивом, мамань? Друг вон подъехал, сейчас вернусь…
«Друг» тем временем уже затаскивал в распахнутую дверь ларька картонную коробку с «Распутиным». Издали Мазур видел, что сидевшая там продавщица сопля соплей, и кроме неё никого вроде бы внутри не наблюдается.
Он, остановившись неподалёку, дал парню время затащить в ларёк ещё две коробки. Потом решительно двинулся вперёд, на ходу заглянул в машину. Ключ зажигания торчал в замке. Вышел водитель, обернувшись, напоследок сказал что-то накрашенной девчонке – а в следующий миг Мазур сильным толчком левой ладони отправил его назад в ларёк, вошёл сам, прикрыл дверь и медленно, демонстративно извлёк из кармана «Макаров». Подбросил на ладони, процедил:
– Молчать!
Размалёванная соплюшка обратилась в соляной столб. Парень в кожанке оказался не столь пугливым отпрянул в первый миг, потом чуть оклемался, проворчал недовольно:
– Чего наезжаешь? Все заплачено…
– Это тебе так кажется, – Мазур покосился на девчонку. – Окошко захлопни, сопля… Ага. Сядь и сиди тихо. – упёр дуло пистолета парню под челюсть и, гипнотизируя злым взглядом, продолжал:
– Тачку я беру. Через три часа будет стоять у автовокзала, там заберёшь. И чтоб не дёргаться мне! Начнёшь бегать по ментам – кончу, сусел! – прижал дуло посильнее. – Понял, нет? Через три часа. И не дёргаться.
– Че, офонарел? – просипел кожаный. – Барсук тебе потом…
– Понял, нет?
– Ну понял…
– Три часа сиди здесь, гнутый… – с соответствующим выражением морды лица прошипел Мазур. – Что там Барсук – не твоя забота… – бегло охлопал карманы прижатого к стенке в прямом и переносном смысле торговца. – Ну, я пошёл, а ты смотри у меня…
Спрятав на ходу пистолет, аккуратно прикрыл за собой дверь, обошёл машину, махнув Ольге. Постоял у правой дверцы с минуту, но в киоске стояла тишина, никто не спешил выскакивать с воплями – а окружающие и внимания не обратили на то, что за руль садится совсем другой человек.
Совсем другое дело, подумал Мазур, медленно выезжая на асфальт. Бинокля жалко, да всё равно он в городе ни к чему. Зато никакой милиции не придёт в голову, что беглецы столь быстро обзавелись колёсами. Даже если парнишечка кинется жаловаться, всё равно милиции или друзьям, время будет безвозвратно упущено – обокраденному придётся бегать на своих двоих, а телефонов-автоматов здесь что-то не видно, их и в стольном граде Шантарске днём с огнём не отыщешь…
Он уверенно вёл чужую машину по незнакомому городку и ни разу не увидел каких бы то ни было признаков облавы. Один раз навстречу проехал «луноход» и катил что-то очень уж медленно для деловой поездки – но старую «японку» не удостоили и взглядом.
И всё равно Мазур был неспокоен – правда, повод другой. Он так долго стремился к Мише Сомову, что поневоле начал считать его квартиру некоей землёй обетованной – но, если прикинуть логично, с должной дозой разумной подозрительности, что он о Сомове-младшем знал?
Что два раза сиживал с ним за бутылкой у Сомова-старшего – и Миша вроде бы показался неплохим парнем, но это ещё ничего не доказывает. И самые хвалебные аттестации, данные Володей младшему братишке, тоже не могут служить гарантией. С точки зрения теории вероятности, если у Прохора есть в пижманской милиции свои люди – а их не может не быть – одним из «кротов» может оказаться и Миша. Запросто. В юности мы все – золотые парни, но когда вступаем в суровую взрослую жизнь и погружаемся в неё с головушкой, возможны варианты. Володя, кстати говоря, лицезрел брата раз в год – и тот вряд ли бы стал ему исповедоваться, что связался с неким миллионером и стал на него работать…
Словом, нужно с самого начала допустить, что Миша заложит. Инспектор уголовного розыска – самая подходящая фигура для Прохоровых целей. Допускать нужно ещё, что Миша окажется ретивым служакой, и долг пересилит расположение к случайному, в общем, знакомому. Оба варианта одинаково плохи, что в лоб, что по лбу…
Но иного выхода нет. Рассуждая особенно уж цинично – идти к Мише гораздо безопаснее, чем мыкать горе самостоятельно, потому что при малейших подозрениях Мишу не так уж трудно обезопасить, а вот если он поможет – жизнь облегчится несказанно… Инспектору уголовного розыска, которого в Пижмане знает каждая собака, совсем нетрудно доставить их на вокзал и посадить в поезд, минуя все преграды и урегулировав все шероховатости. И потом, у него в квартире, скорее всего, отыщется телефон, можно позвонить по единственному шантарскому номеру, которым Мазур располагает, и, если там кто-нибудь есть, все сложности разрешатся ещё быстрее…
…Миша Сомов умел слушать как хороший профессионал. Он сидел, задумчиво уставясь в стол, лишь изредка, без всякой связи с повествованием, вскидывая на Мазура глаза – и Мазур никак не мог угадать в этом систему (если только была система). Вопросы задавал редко – и всякий раз речь шла о ключевых, самых важных деталях.
Безусловно, он держался хмуро и напряжённо. Но это ещё не означало, что следует его подозревать в самом худшем, на его месте Мазур был бы столь же озадачен, ошарашен, ушиблен пыльным мешком из-за угла…
Сам Мазур все время держал его в поле зрения, чтобы при нужде отреагировать мгновенно, без капли жалости. Хорошо ещё, что Миша, как уселся с час назад на жёсткий стул, так и остался на кухне – разве что вставал снять вскипевший чайник, доставал снедь из холодильника.
– Вот и все, пожалуй, – сказал Мазур, взял кружку с напрочь остывшим чаем, жадно выхлебал до дна. – Остальное – цветистые детали, можно свободно и без них обойтись…
Сомов запустил пальцы в полупустую пачку сигарет, не сводя глаз с Мазура, сунул в рот «Пегасину». Мазур напряжённо ждал. Миша был чертовски похож на старшего брата – только светлые волосы погуще, ещё не тронуты залысинами, да лицо пощуплее: милиция нынче, как и все бюджетники, хлебнула поганых прелестей с задержкой зарплаты, её довольствие – это вам не спецпаек «морского дьявола», не особенно-то разъешься. Да и обстановочка в квартире не ахти. Может, это в его пользу свидетельствует? Работал бы на Прохора водились бы шальные денежки?
– Ну? – нетерпеливо спросил Мазур. – Что думаешь?
– Фантастика какая-то, – покрутил головой Сомов. – Как триллер по видюшнику…
– Я с этой фантастикой которую неделю горе мыкаю, – сказал Мазур, печально усмехнувшись. – Володька говорил, что ты умный мужик, да мне и самому так всегда казалось. Вот и прикинь. Я ж прости, не юный наркоман и не слесарь-белогорячечник. Я полковник, ежели по-сухопутному. И чертовски засекреченный полковник, сам знаешь. Не держат в морском спецназе ни шизов, ни фантазёров…
– И всех доказательств – эти вот татуировочки… – протянул Сомов задумчиво.
– Эти татуировочки, мать их, мне всю карьеру могут поломать, – поморщился Мазур. – Если есть для нас что и запретное – так это наколки. Генералу спьяну в фуражку накакать – и то в сто раз безопаснее…
– Слышал я от Володьки что-то такое…
– Правду слышал. Кстати, что эти наколки обозначать должны? – Мазур, сидевший с засученными рукавами, расстегнул рубашку и продемонстрировал ещё солнце с разлапистыми лучами.
– Ну, это-то просто, – одними губами усмехнулся Миша. – Змей вокруг ножичка – судим за убийство. Черепушка в такой штриховке – судим за грабёж.
– Надо же, какой я крутой… – хмыкнул Мазур. – А солнце?
– Длинные лучи – число судимостей. Короткие – сроки.
Мазур посмотрел себе на грудь, прикинул и сплюнул:
– Да уж – «я по жизни загулял»… А дата?
– Вот тут уже – куча вариантов. Что угодно. Первая судимость, год, когда впервые откинулся… Масса вариантов. Не суть важно.
– А роза на бедре? – подала голос почти все это время молчавшая Ольга.
– Лесбиянка, – без промедления откликнулся Миша.
– Гады… – зло прокомментировала она, определённо удержав в последнюю минуту матерное словцо.
– А ты покажи, покажи, – сказал Мазур. – Пусть гражданин начальник своими глазами полюбуется… Давай, спускай штаны без стеснения… Во-от так. Ну что, Миша? Ради шутки я все это жене наколол?
Миша нейтральным тоном сказал:
– Вообще-то, ещё надо доказать, что до вашего пребывания в тайге у неё этих татуировок не было…
– Не веришь? – нехорошо прищурился Мазур.
– Просто прикидываю, сколько все это весит. На весах у той дамочки, что с завязанными глазами, безменом и ножичком наперевес изображается… Для возбуждения уголовного дела, Кирилл Степаныч, недостаточно.
– Нахрен мне уголовное дело? – пожал плечами Мазур. – Я к тебе не жалобу подавать пришёл, и не управу искать. Мне нужно как можно быстрее отсюда смыться, вот и всё. Потому что не оставят они нас в покое. Есть у них и тут людишки, обязательно… В открытую не выбраться.
– Это точно… – он цепко глянул на Мазура. – А вообще-то, человек законопослушный в первую очередь к властям кинется…
– А если он ещё и засекреченный? – пожал плечами Мазур. – Ну ты прикинь сам – сколько мы проживём, засветившись перед властями? Я не говорю, что тут все поголовно куплены я имею в виду, что до Шантарска нам нипочём не доехать, и конвою нашему тоже… – он понизил голос, стараясь говорить елико возможно убедительнее. – Миша, я понимаю, что у тебя на душе творится. Долг дело святое. Но времена нынче такие, что и долг не всегда чётко прописывается. Я тебе и намекнуть не могу, что за операцию ты сорвёшь, властям меня сдавая, но ты вот представь, что вместо меня здесь Володька сидит. И поступай соответственно.
– Может, позвонить ему? – с ноткой нерешительности предложил инспектор.
– Нет его в Шантарске, – махнул рукой Мазур. – А если ты для уверенности брякнешь моему начальству, оно тебя, извини, пошлёт по известному адресу. В целях сугубой конспирации. Правда, оно немедленно зашевелится, но пока доберутся сюда, может черт-те сколько неожиданностей произойти… Что-то я от загнанности жутко подозрительным сделался, почище Лаврентий Палыча. Мне и на междугородке шпионы чудятся, и вообще… Вы что, так и не слышали здесь об этой «Синильге»?
– Ну почему не слышали? Там, за Калтатом, – их прииск. А в том, примерно, месте, где вы на карте показывали – какой-то заповедник губернского подчинения. Реликтовые растения или что-то похожее…
– Ага! – удовлетворённо сказал Мазур. – Может, тут и ключик…
– Не знаю, – пожал плечами Сомов. – Золотишко с прииска возят вертолётами, перегружают на самолёт в нашем аэропорту, но это мимо меня, там вневедомственная задействована… А что до заповедника – это и вообще мимо Пижмана проходит. Знаю только, что охрана там хорошая, в связи с научной ценностью. Иностранцев туда частенько возят. Ходят слухи, что там под видом заповедника устраивают шикарную охоту на медведей для импортных богатиков источник валюты для губернии, золотое дно…
– Ну, сие нам знакомо, – сказал Мазур. – Если хочешь что-нибудь замаскировать, нужно не отрицать существование, а выпустить на свет божий кусочек картинки, как якобы утечку… Миша, это все была лирика. Ты скажи честно: что нам от тебя ждать?
Сомов смотрел в стол. Усмехнувшись, не поднимая глаз, процедил:
– Ну, по долгу службы вас бы задержать следовало для проверки фактов и выяснения некоторых… событий.
– Не получится, – вздохнул Мазур. – Ты, бога ради, не подумай, что я тебя пугать пытаюсь или в твой профессионализм не верю…
– Намёк понял, – Сомов поднял глаза.
– А ты что на моем месте делал бы? Сантиментами маялся? – спросил Мазур без всякого раскаяния – Или спасал жену? Я ведь не о себе забочусь, будь я один, и заходить в город не стал бы, попёр себе дальше по азимуту… Люблю я вот эту обормотку, знаешь ли. И, чтобы её доставить в безопасное место, не пожалею ни себя, ни встречных…
– Как вы вообще вышли, удивительно…
– Да ничего удивительного, – вяло сказал Мазур. – Учили нас с Володькой выходить из пункта А в пункт Б, при нужде – так, чтобы впереди все разбегалось, а позади все рыдало…
– И прапорщики тоже? – как бы невзначай бросил Сомов.
– Слышал уже?
– Уголовка, да не слышала? Вот честно скажите – вы?
– А свидетель есть?
– Есть.
– Чернявенький, весь расписанный? – хмыкнул Мазур.
– И раненый вдобавок.
Мазур посмотрел ему в глаза:
– Ну тогда это не я. По одной простой причине, Миша: парни вроде нас с Володей в такой ситуации свидетелей не оставляют, особенно легкораненых, которые потом могут излагать связно и красочно, какие мы плохие ребята. Очень уж хорошо нас учили, потому и живы до сих пор, оба-двое, и все остальные… Я бы свидетелей не оставил. Просто не умею портачить в такой ситуация. Какая у него рана, пулевая?
Сомов нехотя кивнул.
– Пистолет нашли?
– Нет. Говорит, ты с ним в тайгу драпанул… то есть, я хотел сказать, стрелявший. Положил обоих прапорщиков, а по нему промахнулся в расстройстве чувств, когда он за машину прятался…
– Ну, когда я стреляю, у меня расстройства чувств не бывает. Хорошо он счёты свёл моим хребтом…
– А с паромщиком тоже он счёты сводил?
– Ну я ж тебе все подробно объяснил…
– Так это ещё доказать надо.
– А ты можешь доказать, что я в том домике был? – усмехнулся Мазур.
– Вас без бороды, может, и не опознают. А её? – он кивнул на Ольгу. – Свидетелей куча, и все вас двоих одинаково описывают… то есть теперь-то ясно, что это вы…
– Может, есть свидетели, что паромщика я замочил?
– Вот таких пока нету…
– И не будет. Сомов усмехнулся:
– А мимо палаточки не вы проходили? Где трое покойников? Очень уж многозначительное совпадение: в трех точках – трупы. У паромщика вы были, прапоров вы… ну, по крайней мере, морды им набили. Палаточка как раз меж этими двумя точками и располагается.
– Вот, кстати, о палатке, – сказал Мазур. – Вы там ничего интересного не находили? Стволов каких-нибудь любопытных, какими законопослушным гражданам владеть как-то и не полагается? А?
– Находили, – сказал Сомов после долгого молчания. – Вот это в пользу вашей версии работает, что скрывать. Да и у паромщика кое-что интересное обнаружилось…
– Значит, веришь?
– По крайней мере, все события можно толковать и так, и этак. А это уже кое-что… – он провёл ладонями по краю стола и, сразу видно, на что-то решился. – Я ведь не вам верю, я Володьке верю… – и криво усмехнулся. – И, кроме того, прекрасно понимаю: судя по Володьке, шансов у меня против вас ни малейших, двумя пальцами в узел завяжете. Только вашего положения это не облегчит нисколечко, верно? – он помолчал:
– Может, вам в военкомат обратиться?
– Вот то-то что военкомат, – хмыкнул Мазур. – Был бы здесь приличный штаб воинской части – дело другое.
– Да уж, все штабы здесь – вертухаевские… И части тоже. А поезда у нас в Шантарск уходят регулярно – раз в день, в десять вечера, пассажирские, я имею в виду. И времени ещё… А мне на работу пора.
– Хочешь, я тебе расписку напишу? Я, такой-то, обязуюсь добровольно явиться в Шантарске в ближайший райотдел…
– Да глупости все это… – играя желваками, сказал Сомов. – Расписки, офицерское слово… Вы же в розыске, понимаете? Рост, комплекция, цвет глаз, наколочки… Я про змею и дату. И вашу супругу тоже описали довольно подробно – и лесные пожарнички, и продырявленный водила. И если поискать среди всех отпечатков, взятых в доме паромщика, то ваши там наверняка найдутся.
– Если что, в Шантарск обязательно повезут?
– Не обязательно. У нас здесь и городской суд, и СИЗО. С одной стороны, вы со временем непременно сможете связаться с начальством… а с другой, вам времени могут и не дать…. – он поморщился, чуть ли не с тоской выдохнул: – Надо же, на мою голову…
– А давай забудем про наши разноцветные погоны и поболтаем, как два мужика, – сказал Мазур. – Я твоему брату однажды жизнь спас, вот и ответь с той же карты…
– Да кто сказал, что не отвечу… – зло, раздражённо бросил Сомов. – Говорю же, ради Володьки… – он вновь мазнул цепким взглядом по фигуре Мазура. – Пистолет сдадите?
– Нет уж. Как пели в годы моей юности, тяжело в деревне без нагана…
– Не доверяете?
– Не в том дело. Тебе-то я доверяю…
– Тогда засядьте тут и носа на улицу не показывайте. Дочку я из садика заберу часов в семь, кроха ещё, ничего такого не подумает. У нас тут пережитки коммунизма остались детский садик в том числе…
– А жена?
– Она на дежурстве с утра. Сутки через двое. Диспетчером в пожарке. В общем, до поезда как-то прокантуетесь, и надо ещё подумать, как вас туда запихнуть, не привлекая внимания, – на вокзале вторые сутки наши ребята в цивильном толкаются… Ну, я, как только приду, попробую кое-кого порасспросить. Есть одна любопытная идея…
– Вот этого не надо бы, а? – сказал Мазур. – Я расспросы имею в виду. Ещё забеспокоится кто-то…
– Все-таки полагаете?
– Полагаю. Не может, Миша, такой охотничий заповедничек благоденствовать самое малое два сезона без хорошего прикрытия, это азбука…
– Так и я не пацан.
– Верю, – сказал Мазур. – Ещё как верю. Только в таких делах проигрывают вовсе не оттого, что пацаны, а потому, что ты вслепую ищешь, зато противник заранее просчитал твоё вторжение в игру… Миша, я серьёзно. Давай тихо и спокойно доживём до вечера, потом сядем и обмозгуем все ладком…
Он вышел в комнату вслед за Сомовым, смотрел, как тот без спешки одевается, пристёгивает кобуру. Инспектор почувствовал взгляд, обернулся:
– Присматриваете?
– Да глупости, – сказал Мазур. – Как только ты из квартиры выйдешь, тебя уже не проконтролируешь… Так что – все на доверии, – оглянулся на телефон. – У тебя городской?
– Ага. Звонить хотите?
– Да попробую. У тебя номер какой?
– Семь-двадцать пять-тридцать три. Через автоматику можно, нас недавно подключили. В общем, в холодильнике есть кое-что, хотите – поспите, только из квартиры – ни ногой. Часов в семь вернусь, – он забрал с тумбочки темно-красный мотоциклетный шлем. – С дочкой уже.
– Только не расспрашивай там никого, а?
– Да ладно… – он с озабоченным видом махнул рукой и вышел.
Глава 6
У КАЖДОГО СВОЙ КРЕСТ
Щёлкнул автоматический замок. Мазур быстренько вернулся в кухню, прилип к окну. Сомов жил на окраине, в серой панельной пятиэтажке, околица была самая патриархальная – из кухни открывался вид на громадный огород, примыкающий к добротному пятистенку, а рядом протянулся двойной ряд дощатых сараев (за которые Мазур и загнал машину). Ага, вот и Миша показался, отпер простенький висячий замок, выкатил темно-вишнёвую старенькую «Яву» с коляской, завёл со второй попытки, укатил. Во дворе ни души. Мазур присел к столу, налил остывшей заварки, чуть разбавив её остывшей кипячёной водой. Спать хотелось изрядно, но приходилось терпеть.
– Как думаешь, не заложит? – спросила Ольга.
– Лексикончик у вас, мадам… – проворчал Мазур. – Я ж не господь бог, чтобы читать в душах безошибочно. Одно ясно: как писали в старинных романах – в душе у него происходило внутреннее борение. Происходило, ручаюсь… И очень хочу верить, что победила братская любовь, то бишь любовь к брату…
Он вышел в комнату, снял телефонную трубку и старательно принялся накручивать цифры – код межгорода, код Шантарска, тамошний номер… Проделал это трижды, и каждый раз противно пищали короткие гудки. Увы, это ещё не свидетельствовало о том, что в Шантарске кто-то из ребят болтает по данному телефону – вполне возможно, давала сбои автоматика, не особенно-то и совершенная, если честно, вовсе даже несовершенная…
Позвонил ещё раз – занято. Ещё раз – теперь чуть ли не пять минут звучали длинные гудки, вроде бы означавшие, что на другом конце провода не хотят снимать трубку.
– Может, по ноль семь? – предложила Ольга.
– Подожди, – сказал Мазур, бросил трубку и быстро направился в кухню.
Выдвинул верхний ящик белого кухонного шкафчика – ну так и есть, ещё когда Миша лазил туда за ложками, Мазур заметил связку ключей. Вышел в прихожую – точно, запасные, а этот определённо от сарая…
– Пошли, – позвал он, забирая с тумбочки в прихожей маленькое зеркальце.
– Куда?!
– Пошли, говорю! Платок завяжи…
Захлопнул дверь и первым пошёл вниз. Стараясь не торопиться, направился за сараи. Запертая машина стояла на том же месте. Он сел за руль, кивком велел Ольге устроиться рядом, дал задний ход, но ехал недалеко – остановился во дворе, неподалёку от Мишиного сарая.
– Зачем? – спросила Ольга.
– Сползи пониже, чтобы тебя со стороны незаметно было, – сказал Мазур. – Подождём немного. Все решится в первый же час – если он хочет нас заложить, тянуть не будет…
«И если он полезет с расспросами, тоже не будет тянуть», – мысленно добавил он, распахивая багажник. Инструментов там нашлось предостаточно.
Работая без спешки, в нормальном ритме, Мазур открутил спереди и сзади номера, швырнул их в багажник. Перешёл вперёд, задрал капот, разложил рядом с передним колесом все найденные инструменты, создавая впечатление, что здесь пахнет чуть ли не капитальным ремонтом. И нырнул под капот, пристроил зеркальце так, чтобы видеть подъезд.
Бесцельно постучал ключом по крышке блока цилиндров – всё равно со стороны незаметно в точности, чем занимается скрывшийся по пояс под капотом человек.
Откручивать что-нибудь взаправду он не решился – машина должна быть на ходу, если начнутся неожиданности…
Со стороны все выглядело мирно и ничуть не подозрительно – мужик возился с дряхлой машиной, лениво и неспешно, частенько отвлекался покурить, попинывал колёса, всем своим поведением давая понять, что японское изделие накрылось всерьёз и надолго, забастовав после общение с сибирскими дорогами. Задачу ему облегчало полное отсутствие зевак – и в окнах, он видел в зеркальце, любопытные лица не появлялись. В таких городках, что в деревне – с утра все при деле, а пенсионерки появляются на лавочке у подъезда ближе к вечеру.
Ольга сидела тихо, как мышка. Мазур старательно погромыхивал впустую инструментами, временами отвинчивая какую-нибудь гаечку и тут же заворачивая её назад. При шуме мотора он погрузился под капот, но в зеркальце увидел лишь потрёпанный «Москвич» старого образца, остановившийся через подъезд от Мишиного. Вылез седоватый мужичок пенсионного возраста в выцветшей брезентовой ветровке, принялся таскать в подвал пустые мешки – все в земле, из-под картошки, должно быть. Справился минут за десять и уехал.
Прошло ещё с четверть часа – и вновь появилась машина, защитного цвета «уазик» без опознавательных знаков. Но там сидели двое в форме. Невольно втянув голову в плечи, Мазур посунулся ближе к зеркальцу, и увидел, как Миша опрометью несётся в подъезд. Второй остался за рулём – не похоже что-то на попытку взять незваных гостей тёпленькими, уж Мише-то прекрасно понятно, что на Мазура следует поднимать парочку взводов в бронежилетах, да ещё пустить следом предназначенную исключительно для охотничков «Скорую помощь»… Или тут некий подвох? Нет, ну в чём тут подвох?
Внимание! Второй вылез из машины – на вид постарше Мазура, без головного убора, в майорских погонах – потоптался рядом, и Мазур отчётливо перехватил брошенные по сторонам цепкие взгляды. Лицо массивное, недоброе – или так только кажется из укрытия загнанному зверю?
Майор вошёл в подъезд. Мазур моментально завернул очередную гаечку, зажал ключ в руке, чтобы моментально отбросить, если придётся прыгать за руль.
Чуть передвинул зеркальце.
Из подъезда показался майор, не задерживаясь, прошёл к машине… и отъехал! Как ни велик был риск, ноги сами понесли Мазура к дому. Он на ходу вытащил ключи, взбежал, перескакивая через три ступеньки.
Миша лежал в большой комнате – лицом вниз, выбросив согнутую в локте правую руку, словно в последний момент почуял недоброе и попытался защититься. Заложив руки за спину, Мазур нагнулся. Форменная рубашка вытащена из брюк, расстёгнута, небрежно отброшенный китель, сбившись в комок, валяется на стуле, тут же кобура. Одна пуля попала в спину как раз против сердца, вторая – в затылок, контрольная… Гильз нигде не видно.
– Как думаешь, не заложит? – спросила Ольга.
– Лексикончик у вас, мадам… – проворчал Мазур. – Я ж не господь бог, чтобы читать в душах безошибочно. Одно ясно: как писали в старинных романах – в душе у него происходило внутреннее борение. Происходило, ручаюсь… И очень хочу верить, что победила братская любовь, то бишь любовь к брату…
Он вышел в комнату, снял телефонную трубку и старательно принялся накручивать цифры – код межгорода, код Шантарска, тамошний номер… Проделал это трижды, и каждый раз противно пищали короткие гудки. Увы, это ещё не свидетельствовало о том, что в Шантарске кто-то из ребят болтает по данному телефону – вполне возможно, давала сбои автоматика, не особенно-то и совершенная, если честно, вовсе даже несовершенная…
Позвонил ещё раз – занято. Ещё раз – теперь чуть ли не пять минут звучали длинные гудки, вроде бы означавшие, что на другом конце провода не хотят снимать трубку.
– Может, по ноль семь? – предложила Ольга.
– Подожди, – сказал Мазур, бросил трубку и быстро направился в кухню.
Выдвинул верхний ящик белого кухонного шкафчика – ну так и есть, ещё когда Миша лазил туда за ложками, Мазур заметил связку ключей. Вышел в прихожую – точно, запасные, а этот определённо от сарая…
– Пошли, – позвал он, забирая с тумбочки в прихожей маленькое зеркальце.
– Куда?!
– Пошли, говорю! Платок завяжи…
Захлопнул дверь и первым пошёл вниз. Стараясь не торопиться, направился за сараи. Запертая машина стояла на том же месте. Он сел за руль, кивком велел Ольге устроиться рядом, дал задний ход, но ехал недалеко – остановился во дворе, неподалёку от Мишиного сарая.
– Зачем? – спросила Ольга.
– Сползи пониже, чтобы тебя со стороны незаметно было, – сказал Мазур. – Подождём немного. Все решится в первый же час – если он хочет нас заложить, тянуть не будет…
«И если он полезет с расспросами, тоже не будет тянуть», – мысленно добавил он, распахивая багажник. Инструментов там нашлось предостаточно.
Работая без спешки, в нормальном ритме, Мазур открутил спереди и сзади номера, швырнул их в багажник. Перешёл вперёд, задрал капот, разложил рядом с передним колесом все найденные инструменты, создавая впечатление, что здесь пахнет чуть ли не капитальным ремонтом. И нырнул под капот, пристроил зеркальце так, чтобы видеть подъезд.
Бесцельно постучал ключом по крышке блока цилиндров – всё равно со стороны незаметно в точности, чем занимается скрывшийся по пояс под капотом человек.
Откручивать что-нибудь взаправду он не решился – машина должна быть на ходу, если начнутся неожиданности…
Со стороны все выглядело мирно и ничуть не подозрительно – мужик возился с дряхлой машиной, лениво и неспешно, частенько отвлекался покурить, попинывал колёса, всем своим поведением давая понять, что японское изделие накрылось всерьёз и надолго, забастовав после общение с сибирскими дорогами. Задачу ему облегчало полное отсутствие зевак – и в окнах, он видел в зеркальце, любопытные лица не появлялись. В таких городках, что в деревне – с утра все при деле, а пенсионерки появляются на лавочке у подъезда ближе к вечеру.
Ольга сидела тихо, как мышка. Мазур старательно погромыхивал впустую инструментами, временами отвинчивая какую-нибудь гаечку и тут же заворачивая её назад. При шуме мотора он погрузился под капот, но в зеркальце увидел лишь потрёпанный «Москвич» старого образца, остановившийся через подъезд от Мишиного. Вылез седоватый мужичок пенсионного возраста в выцветшей брезентовой ветровке, принялся таскать в подвал пустые мешки – все в земле, из-под картошки, должно быть. Справился минут за десять и уехал.
Прошло ещё с четверть часа – и вновь появилась машина, защитного цвета «уазик» без опознавательных знаков. Но там сидели двое в форме. Невольно втянув голову в плечи, Мазур посунулся ближе к зеркальцу, и увидел, как Миша опрометью несётся в подъезд. Второй остался за рулём – не похоже что-то на попытку взять незваных гостей тёпленькими, уж Мише-то прекрасно понятно, что на Мазура следует поднимать парочку взводов в бронежилетах, да ещё пустить следом предназначенную исключительно для охотничков «Скорую помощь»… Или тут некий подвох? Нет, ну в чём тут подвох?
Внимание! Второй вылез из машины – на вид постарше Мазура, без головного убора, в майорских погонах – потоптался рядом, и Мазур отчётливо перехватил брошенные по сторонам цепкие взгляды. Лицо массивное, недоброе – или так только кажется из укрытия загнанному зверю?
Майор вошёл в подъезд. Мазур моментально завернул очередную гаечку, зажал ключ в руке, чтобы моментально отбросить, если придётся прыгать за руль.
Чуть передвинул зеркальце.
Из подъезда показался майор, не задерживаясь, прошёл к машине… и отъехал! Как ни велик был риск, ноги сами понесли Мазура к дому. Он на ходу вытащил ключи, взбежал, перескакивая через три ступеньки.
Миша лежал в большой комнате – лицом вниз, выбросив согнутую в локте правую руку, словно в последний момент почуял недоброе и попытался защититься. Заложив руки за спину, Мазур нагнулся. Форменная рубашка вытащена из брюк, расстёгнута, небрежно отброшенный китель, сбившись в комок, валяется на стуле, тут же кобура. Одна пуля попала в спину как раз против сердца, вторая – в затылок, контрольная… Гильз нигде не видно.