Страница:
Такие ребята, как правило, безобидны и добродушны, и в самом деле могут стать отличными друзьями – но вот отвязаться от них неимоверно трудно, ибо полагают, что весь мир только и жаждет душевно посидеть с ними за бутылочкой до рассвета, обоюдно раскрыть душу до донышка, кунаком стать…
– Здорово, боцман, – улыбаясь, проорал кучерявый. – Гостей как, принимаешь?
– Да, вообще-то, – уклончиво сказал Мазур.
– Тебя вроде Фёдором крестили? Гена – Он сунул широкую ладонь, и Мазуру поневоле пришлось вынуть руку из кармана. – Мы тут с орлами потолковали, обкашляли и решили – а на кой нам засветло в Пижман возвращаться? Что там, что здесь, одинаково. У тебя плита фурычит? Ну, лады. Мы там оленя хлопнули, жертву пожара. Спирта три фляги. Так что не журись, в гости напираем со своим. Посидим часов несколько, лесной говядины зажарим, а? Не погонишь?
Он сверкал зубами и нетерпеливо притопывал сапогами, весь открытый, как на ладони, незамысловатый, словно инструкция по пользованию граблями, ни малейшего внимания не обращая на ливень, уже вымочивший жёсткие кудри.
Оружия, кроме тесака на поясе, Мазур при нем не засёк.
Один из сидевших в машине уже распахнул боковую дверцу, готовясь вылезти под дождь.
В голове молниеносно сменяли друг друга варианты. Можно и сыграть бирюка, выпроводить – но поди угадай, что и кому они ляпнут по дороге? Вдруг из одной-единственной обмолвочки кто-то моментально и сообразит, что паромщик с женой – не те? Если бы они направлялись в тайгу, другое дело…
– Ну, пошли, – сказал Мазур, приняв решение. – Гость в дом – бог в дом…
Гена обернулся к машине, лихо свистнул в два пальца, словно она стояла в километре, а не впритык:
– Ар-рлы, залетай!
Из машины полезли такие же, в прожжённых искрами энцефалитках и защитных телогрейках, последним выпрыгнул шофёр. Вместе с Геной – шестеро. Ножи ещё у двух, но больше никакого оружия. Во всяком случае, у тех, что в энцефалитках. Вытащили куски мяса, зеленые фляжки… Все поголовно смотрели на Мазура, как на незнакомого, ни тени недоумения. Может, это и к лучшему?
Посидеть часов несколько, и гости славно создадут ему алиби на случай визита кого-то непредвиденного. Не может быть, чтобы ребята Прохора не предусмотрели варианта, при котором Федору с женой придётся долгонько ублажать дичину щирым гостеприимством, а уж потом, когда бдительность притупится окончательно, можно и тюкнуть по темечку… Должны были предусмотреть. До темноты могут и подождать. Но потом…
Он чуть развёл руки, загораживая дорогу весёлой кучке:
– Да, мужики, тут такое дело… Я тут с женой немного поцапался, так что она малость узду грызёт, не обращайте внимания…
Его похлопали по плечу и с хохотом заверили, что все это донельзя знакомо. В конуре надрывался пёс. Шагая позади всех, Мазур зорко следил, как они держатся, – нет, ни намёка на профессиональную попытку непринуждённо якобы окружить его, блокировать, а ведь лучшего варианта, чем взять во дворе, и не придумаешь, Ольгу потом можно повязать без особого труда, Прохор-то прекрасно знает, что их только двое… Так что десантники настоящие.
Ему было немного неловко из-за того, как приходится использовать этих парней без их ведома. Но речь идёт о своей шкуре, так что укоры совести придётся перетерпеть.
Сейчас лесные пожарные служили великолепным средством запутать дело – в случае, если бы Мазура притянули к ответу ни о чём не подозревающие власти.
Через полчасика в доме будет полно и их отпечатков тоже. Дополнительные подозреваемые, целая куча. Мазур не сможет доказать, что в момент убийства находился вёрст за сто отсюда – но и десантнички не смогут. На пушке, из которой положили Федора, отпечатки пальцев Нины, пистолет почивает под ведром, тут все чисто. Доказать, что шею Нине сломал Мазур, практически невозможно. Не отвертеться от того факта, что они с Ольгой в доме был и – ну и что? Подозреваемых теперь не двое, а целых восемь… Дойдёт дело до пристрастного следствия, пожарнички будут твердить чистую правду: что появились в доме, когда хозяева были уже убиты – но то же самое могут твердить и Мазур с Ольгой. А ещё – что у них совершенно не было мотивов для столь зверского убийства. И в самом деле, зачем законопослушному и положительному офицеру, заработавшему кучу орденов на секретной службе во благо государства, вдруг убивать мирного паромщика и его жену, скажите на милость? Откуда они могли знать, что те – частные сыскари из Шантарска? В общем, все пройдёт как по маслу, родимая контора вступится – вот только надо добраться до мест, где можно безоговорочно рассчитывать на её поддержку, а ближайшее такое место – Шантарск… Или уголок, откуда можно установить связь, а такого уголка что-то не видно пока…
– Нин! – бодро позвал Мазур. – Давай гостей принимать, хватит дуться!
Одновременно вспомнил, что комната с рацией, где все ещё валяется посредине Нина – самая дальняя. Туда не полезут… пока трезвые. Пьяный куда угодно может забрести. И в баньку тоже. Может, выйти и замкнуть её? Нет, вызовет подозрения – с чего бы вдруг замок на бане?
Только бы не вздумали на ночлег напрашиваться, с них станется…
Ольга держалась чуть скованно, но её вид вполне вписывался в преподнесённую Мазуром легенду. Мясо моментально порезали и разместили на двух сковородках. Мазуру с Ольгой приходилось проявлять максимум непринуждённости, наугад распахивая дверцы буфета и шкафчика, не показывая вида, что содержимое ящиков для них – полная загадка.
Но все мелкие промахи сходили с рук, поскольку незваные гости ничего не подозревали. Они торопились разлить по первой, только и всего. И всё равно, Мазур мимоходом ввернул, что от него только что уехали пижманские знакомые нужно же было как-то замотивировать четыре тарелки на столе. Мульку эту пропустили мимо ушей, возясь с рюмками и откровенно пялясь на Ольгу.
Что до этой стороны дела, Мазура особенно беспокоил кудряш Гена, явно навострившийся утешать изобиженную суровым мужем красотку. Дело тут, конечно же, не в ревности – белозубый утешитель под предлогом джентльменской помощи шарашился следом за Ольгой, куда бы ни направилась и мог невзначай подметить то, что ему замечать не следовало. Мазур ни на миг не забывал: чтобы увидеть труп хозяйки, достаточно пройти через примыкавшую к кухне комнату, легонько толкнуть дверь… А запрятать тело некуда, в той комнате из мебели только стол с рацией и небольшая этажерка…
Он осушил до дна стопочку с чистым спиртом, мотнул головой и побыстрее прожевал кусок холодной маралятины. Напиваться нельзя, но поди ты, объясни… Краем уха он услышал, как Гена игриво интересуется:
– А почему – «Катя»?
Увидел татуировку, сукин кот… Большим пальцем Мазур коснулся сквозь свитер курка «ТТ», напоминавшего на ощупь шестерёнку. И успокоился, услышав последовавший почти без запинки ответ Ольги:
– Да мне почему-то «Нина» всю жизнь не нравилась. Катей хотелось быть… Вот в десятом классе и подурачилась…
Гена, понизив голос, сообщил, что прекрасно её понимает, «Катя» – и в самом деле великолепное имя, что до него, он всю жизнь мечтал познакомиться с очаровательной девушкой по имени Катя, вот только мечту все как-то не удавалось исполнить… И все такое прочее. Борец с огненной стихией держался вполне пристойно, не наглел и с руками не лез, так что даже таёжному бирюку пока не к чему прицепиться.
Хуже другое – Мазур, неустанно державший их всех в поле зрения, засёк, как Гена мимоходом пошептался о чём-то с двумя из соратников. А те, вернувшись за стол, усиленно принялись «хозяину» подливать – под перемигивания остальных. Знакомые дела, подумал Мазур, я, значит, под стол, а ты – к жёнушке с сочувствием? Стратег, бля…
И преспокойно отодвинул рюмку:
– Не, мужики, не в таком темпе. Вам хорошо, отстрелялись, а мне паром гонять до темноты… Спросят потом с меня, а не с вас.
Рослый Генин сообщник попытался было с обезоруживающей и простецкой ухмылкой настоять на своём, но Мазур без колебаний пропустил мимо ушей заклинания вроде: «Да брось, Федя, обижаешь…» Твёрдо повторил;
– У меня, Миша, работа.
Прошло больше часа, а гости располагались за столом все более уютно – что хуже, шофёр начал вскоре опрокидывать рюмаху наравне со всеми, и не походило, чтобы помнил о предстоящей дороге. Пару раз уже прозвучало:
– Ну, мы, если что, заночуем на полу?
За это время переправлять пришлось лишь две машины – с того берега на этот. «Феде» все чаще предлагали плюнуть, поднять красный флаг и примкнуть к честной компании – вон и мясо готово, а в машине ещё спиртяга… Он оставался непреклонен. Позволил себе лишь две стопочки. А вот гости малость рассолодели. Гена уже единожды попытался в сенях культурно приобнять Ольгу беда с теми, кто полагает себя неотразимыми… Шофёр притащил из «уазика» гитару, и пошли песни. Мазур понемногу начинал нервничать.
Самое скверное то, что частенько кто-то из них уходил в сортирестественно, не спрашивая позволения. У пьяного мысли движутся непредсказуемым зигзагом, сунет нос в баньку – и начнётся карусель…
Словно бы в дополнение к своим тягостным мыслям, Мазур вдруг явственно расслышал: «банька». Поднял голову:
– Что?
– Может, баньку истопим? – предложил широкоплечий Миша. – Оно бы самое то…
– Вы ж ехать собирались.
– А! Куда по такой погоде… Ты не против?
– Да чего там, – сказал Мазур. – Положить вас только негде…
– Я ж говорил – на полу, не аристократия… Давай баньку спроворим?
– Сейчас посмотрю, хватит ли дровишек… – медленно сказал Мазур, испытывая страстное желание влепить любителю чистоты в лоб.
– Да я ж видел, полная поленница…
– Тогда спроворим, – кивнул Мазур. – Ты мне вот что скажи – Генаша у вас от мужей часто в ухо получает?
– Федя, да ты, в натуре… Он же в шутку.
– А ты не слышал, что я тут с таким шутником сделал?
– С тем, пижманским? Федя, да не бери в голову, язык почешет, зубками поблестит…
– Ты его отведи-ка сюда, да попроси, чтобы не особенно хвост распускал. Ясно? Я смотрю, Миша, ты у них за старшего, вот и действуй. Я человек по-таёжному гостеприимный, но есть свои маленькие слабости, терпеть не могу, когда мою Нинку при мне за задницу треплют. Когда без меня, впрочем, тоже…
– Федя…
– Иди, проведи разъяснительную работу. Ведь и на дверь, Миша, показать могу…
– Тяжёлый вы народ, боцмана… – грустно сказал Миша. Чуть пошатываясь, выбрался из-за стола и пошёл в сени, где Гена, болтая без умолку, помогал Ольге открывать банки с огурцами.
Мазур двинулся следом, похлопал его по плечу:
– И другим то же скажи…
Накинул плащ, вышел во двор. Пара минут у него была – пока Миша напоминает своей бражке о необходимости держаться в чужом доме по-джентльменски.
Хватит, чтобы в темпе отволочь Федора в сараюшку. А там, по примеру покойничка, можно отправить всю кодлу в баню и запереть к чёртовой матери…
Дров там достаточно, не озябнут до утра, не графья, никто их, цинично рассуждая, в гости не загонял…
Оглянувшись на дом, вошёл в баньку. Света пока достаточно, и легко было рассмотреть, что лицо усопшего боцмана искажено ужасом. Он уже начал на совесть коченеть, правая рука нелепо согнута. Подхватив его под мышки, Мазур выволок жмурика под дождь, волоком потянул к сараюшке…
На крыльце раздался сдавленный возглас – нечто среднее меж громким иканьем и оханьем. Мазур мгновенно выпустил труп, с глухим стуком упавший на мокрые доски, потом только обернулся.
Там стоял Гена и, похоже, пребывал в оцепенении, пытаясь сообразить, чудится ему это, или как. Даже подошёл поближе к перилам:
– Эй…
Мазур метнулся к нему, стуча сапогами, в развевавшемся плаще, похожий, должно быть, на лубочного вампира здешних мест, – Гена, хоть и был уже изрядно поддатым, шарахнулся, искривив лицо в совершенно детском испуге. Но в дверь, конечно, не успел юркнуть…
Мазур действовал по всем правилам – ослепляющий, оглушающий удар в лицо, вдогонку пара-тройка послабее, по корпусу… Подхватил скрючившегося кудряша под микитки, понатужившись, поднял и головой вперёд швырнул в дверь. Ольга успела вовремя отшатнуться – Гена пролетел мимо неё, сбил стул и приземлился на полу.
Никто не успел ни обронить словечко, ни пошевелиться – Мазур выстрелил в потолок, рявкнул;
– Сидеть!!! – и навёл на них пистолет. Они вмиг протрезвели. Миша медленно-медленно, бледнея на глазах, вытянул руку:
– Федя, херню не гони…
– Молчать! – Мазур передвинулся вправо. – Встать, ты! Всем остальным сидеть!
– Федя, за такие штучки можно и по морде…
Мазур, осклабясь, нажал на спуск. Пуля, пролетев в паре миллиметров от Мишиного уха-так что не мог не ощутить зыканья – звонко ударила в стену.
– Встать, сказал! – рявкнул Мазур. – Пристрелю! Вторая пуля – в ногу, третья – в башку!
Все же лесные пожарные-десантники – народ не из робких. Из-за стола Миша вылез, но явственно пробормотал:
– Ох, я тебя потом найду…
– Подполье открой! – распорядился Мазур. – Живо! Так… Давай туда.
Покосившись влево и заметив движение руки к ножу (один из сидящих показал норов) послал пулю аккурат меж его расставленными ногами, в пол. – Без шуток тут! Лезь в подполье!
Миша слез, оборачиваясь к нему с немой мечтой во взоре, но кинуться не рискнул, не дурак. Глаза и макушка все ещё виднелись над полом, и Мазур повёл стволом:
– Вниз! Ты и ты – Геночку вниз! – и для убедительности прострелил одному просторный рукав энцефалитки, не задев тела.
Гену уволокли в подполье, и Мазур приказал:
– А теперь – по одному, и живенько!
Опустил за ними крышку, оглянулся. Ничуть не удивился, увидев Ольгу с пистолетом в руке, – наоборот, одобрительно кивнул.
Крышка чуть-чуть приподнялась. Мазур был начеку, выстрелил в неё. Пуля толстую доску всё равно не пробила бы, а внизу притихнут. И притихли.
Упёршись обеими руками, Мазур отодвинул тяжеленный стол к стене – звенели, разбиваясь, тарелки, падали стопки – схватился за витые стойки старомодного буфета, раскачал его и обрушил на крышку подполья. Грохот и звон был неописуемый.
– Пора сматываться, малыш, – сказал он тихо. – Складывай жратву в сумку, а я ружьё прихвачу…
Накинул куртку, распихал по карманам паспорт, документы на машину и охотничий билет, снял со стены двустволку ИЖ-27, неплохой стволик – сгрёб коробки с патронами. Зарядил ружьё картечью, поставил к стене, сел на ближайший стул и закурил. Предупредил:
– Стеклянных банок не бери, только железные, открывашку не забудь…
– А мясо?
– Туда же мечи… Фляжку захвати.
И задумался: которую машину взять? Что до проходимости – «уазик» предпочтительнее. Но по дороге может попасться кто-то, прекрасно её знающий, последуют вопросы… А «Ниву» Федора хорошо знает лишь угнездившаяся где-то за рекой засада – номера и регистрация у неё шантарские…
Посадив Ольгу на всякий случай караулить подполье, в темпе проверил «Ниву», обнаружив, что все в порядке, заправил бак по пробку, положил в багажник все три имевшихся в наличии канистры. Взял у Ольги сумку, уложил вместе с ружьём на заднее сиденье. Взглянул на небо – дождь самую чуточку унялся, но близились сумерки, скоро станет совсем темно… Сел за руль, вывел машину за ворота, хозяйственно притворил их за собой.
Вернулся в кухню. Снизу заколотились в крышку. Мазур что было сил, топнул ногой, и стук утих. Ольга стояла уже в куртке, готовая в дорогу, Мазур привстал было… и тут до него дошло.
Перед ним нежданно возникла очередная проблема – основанная на известной всем и каждому задачке про козу, капусту и волка.
Паромом можно управлять только с этого берега. Ольга водить машину ничуточки не умеет, так что с парома на берег её ни за что не сможет вывести, хоть дело и нехитрое. Количество рейсов парома нужно свести к минимуму – ещё появится случайная машина, заинтересуются люди странными манипуляциями паромщика… Рисковать, конечно, придётся, но ничего тут не поделаешь.
Он кратенько изложил Ольге план. Она, не вдаваясь в дискуссии, лишь кивнула. Пленники подозрительно притихли – вероятнее всего, как и положено подпольщикам, строили планы борьбы и освобождения. Мазур внезапно поймал себя на желании поджечь усадьбу – чтобы не осталось ни свидетелей, ни следов. Вот уж поистине, на войне – как на войне…
Мотор «Нивы» работал, как часы. Мазур завёл её на паром, обернулся к дому, помахал рукой. Потемнело, и он не различил Ольгу, стоявшую в неосвещённой будке. Но она его, надо полагать, видела прекрасно – моментально взвыл дизель, паром пополз к противоположному берегу. Никогда ещё Мазуру не казалось, что время ползёт так медленно. Он повторял себе, что Ольге, оставшейся в одиночестве, ничегошеньки не грозит, но вое равно тревога занозой сидела в сердце. Как во сне, когда хочешь бежать, но не можешь, увязаешь в окружающем воздухе, словно в густеющем янтаре… Берег наплывал удручающе медленно. Слава богу, впереди не видно света фар…
Все. Паром ткнулся в причал, машину едва заметно качнуло на рессорах.
Мазур моментально выжал сцепление, съехал с парома, остановился метрах в десяти от берега, на обочине. Бегом вернулся назад, помахал руками, скрещивая их над головой, нетерпеливо притопывая.
Паром двинулся назад. В несколько прыжков Мазур преодолел двор, взлетел в будку. Торопливо принялся раздеваться – догола, бросая одежду на расстеленный плащ. Сунул Ольге узел:
– Живо!
Увидев в широкое окно, что она поднялась на паром, нажал нужную кнопку.
Тут же голышом кинулся бежать к берегу, с разбегу прыгнул в воду, взметнув тучу брызг. Вода, конечно, оказалась холоднющая – но жить можно, это все же не зима… Сажёнками поплыл вслед за паромом в столь чемпионском темпе, словно за ним гналась голодная акула. Или миляга Драммонд со своими мальчиками. Сверху лило, волосы промокли, лицом он то и дело зарывался в россыпи плывущего по реке мусора – ветки, листья, черт-те что ещё…
Почти у самого берега догнал паром. Поднял руки, цепляясь за мокрые доски – пальцы соскользнули, тут же. приподнявшись из воды, в два яростных гребка вновь настиг неуправляемую громаду, бессмысленно ползущую вдоль троса, рывком выбросил тело на помост. Ольга торопливо протянула ему узел, он отмахнулся:
– Потом…
Паром ткнулся в причал – лёгонький толчок, приплыли…
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Глава 1
– Здорово, боцман, – улыбаясь, проорал кучерявый. – Гостей как, принимаешь?
– Да, вообще-то, – уклончиво сказал Мазур.
– Тебя вроде Фёдором крестили? Гена – Он сунул широкую ладонь, и Мазуру поневоле пришлось вынуть руку из кармана. – Мы тут с орлами потолковали, обкашляли и решили – а на кой нам засветло в Пижман возвращаться? Что там, что здесь, одинаково. У тебя плита фурычит? Ну, лады. Мы там оленя хлопнули, жертву пожара. Спирта три фляги. Так что не журись, в гости напираем со своим. Посидим часов несколько, лесной говядины зажарим, а? Не погонишь?
Он сверкал зубами и нетерпеливо притопывал сапогами, весь открытый, как на ладони, незамысловатый, словно инструкция по пользованию граблями, ни малейшего внимания не обращая на ливень, уже вымочивший жёсткие кудри.
Оружия, кроме тесака на поясе, Мазур при нем не засёк.
Один из сидевших в машине уже распахнул боковую дверцу, готовясь вылезти под дождь.
В голове молниеносно сменяли друг друга варианты. Можно и сыграть бирюка, выпроводить – но поди угадай, что и кому они ляпнут по дороге? Вдруг из одной-единственной обмолвочки кто-то моментально и сообразит, что паромщик с женой – не те? Если бы они направлялись в тайгу, другое дело…
– Ну, пошли, – сказал Мазур, приняв решение. – Гость в дом – бог в дом…
Гена обернулся к машине, лихо свистнул в два пальца, словно она стояла в километре, а не впритык:
– Ар-рлы, залетай!
Из машины полезли такие же, в прожжённых искрами энцефалитках и защитных телогрейках, последним выпрыгнул шофёр. Вместе с Геной – шестеро. Ножи ещё у двух, но больше никакого оружия. Во всяком случае, у тех, что в энцефалитках. Вытащили куски мяса, зеленые фляжки… Все поголовно смотрели на Мазура, как на незнакомого, ни тени недоумения. Может, это и к лучшему?
Посидеть часов несколько, и гости славно создадут ему алиби на случай визита кого-то непредвиденного. Не может быть, чтобы ребята Прохора не предусмотрели варианта, при котором Федору с женой придётся долгонько ублажать дичину щирым гостеприимством, а уж потом, когда бдительность притупится окончательно, можно и тюкнуть по темечку… Должны были предусмотреть. До темноты могут и подождать. Но потом…
Он чуть развёл руки, загораживая дорогу весёлой кучке:
– Да, мужики, тут такое дело… Я тут с женой немного поцапался, так что она малость узду грызёт, не обращайте внимания…
Его похлопали по плечу и с хохотом заверили, что все это донельзя знакомо. В конуре надрывался пёс. Шагая позади всех, Мазур зорко следил, как они держатся, – нет, ни намёка на профессиональную попытку непринуждённо якобы окружить его, блокировать, а ведь лучшего варианта, чем взять во дворе, и не придумаешь, Ольгу потом можно повязать без особого труда, Прохор-то прекрасно знает, что их только двое… Так что десантники настоящие.
Ему было немного неловко из-за того, как приходится использовать этих парней без их ведома. Но речь идёт о своей шкуре, так что укоры совести придётся перетерпеть.
Сейчас лесные пожарные служили великолепным средством запутать дело – в случае, если бы Мазура притянули к ответу ни о чём не подозревающие власти.
Через полчасика в доме будет полно и их отпечатков тоже. Дополнительные подозреваемые, целая куча. Мазур не сможет доказать, что в момент убийства находился вёрст за сто отсюда – но и десантнички не смогут. На пушке, из которой положили Федора, отпечатки пальцев Нины, пистолет почивает под ведром, тут все чисто. Доказать, что шею Нине сломал Мазур, практически невозможно. Не отвертеться от того факта, что они с Ольгой в доме был и – ну и что? Подозреваемых теперь не двое, а целых восемь… Дойдёт дело до пристрастного следствия, пожарнички будут твердить чистую правду: что появились в доме, когда хозяева были уже убиты – но то же самое могут твердить и Мазур с Ольгой. А ещё – что у них совершенно не было мотивов для столь зверского убийства. И в самом деле, зачем законопослушному и положительному офицеру, заработавшему кучу орденов на секретной службе во благо государства, вдруг убивать мирного паромщика и его жену, скажите на милость? Откуда они могли знать, что те – частные сыскари из Шантарска? В общем, все пройдёт как по маслу, родимая контора вступится – вот только надо добраться до мест, где можно безоговорочно рассчитывать на её поддержку, а ближайшее такое место – Шантарск… Или уголок, откуда можно установить связь, а такого уголка что-то не видно пока…
– Нин! – бодро позвал Мазур. – Давай гостей принимать, хватит дуться!
Одновременно вспомнил, что комната с рацией, где все ещё валяется посредине Нина – самая дальняя. Туда не полезут… пока трезвые. Пьяный куда угодно может забрести. И в баньку тоже. Может, выйти и замкнуть её? Нет, вызовет подозрения – с чего бы вдруг замок на бане?
Только бы не вздумали на ночлег напрашиваться, с них станется…
Ольга держалась чуть скованно, но её вид вполне вписывался в преподнесённую Мазуром легенду. Мясо моментально порезали и разместили на двух сковородках. Мазуру с Ольгой приходилось проявлять максимум непринуждённости, наугад распахивая дверцы буфета и шкафчика, не показывая вида, что содержимое ящиков для них – полная загадка.
Но все мелкие промахи сходили с рук, поскольку незваные гости ничего не подозревали. Они торопились разлить по первой, только и всего. И всё равно, Мазур мимоходом ввернул, что от него только что уехали пижманские знакомые нужно же было как-то замотивировать четыре тарелки на столе. Мульку эту пропустили мимо ушей, возясь с рюмками и откровенно пялясь на Ольгу.
Что до этой стороны дела, Мазура особенно беспокоил кудряш Гена, явно навострившийся утешать изобиженную суровым мужем красотку. Дело тут, конечно же, не в ревности – белозубый утешитель под предлогом джентльменской помощи шарашился следом за Ольгой, куда бы ни направилась и мог невзначай подметить то, что ему замечать не следовало. Мазур ни на миг не забывал: чтобы увидеть труп хозяйки, достаточно пройти через примыкавшую к кухне комнату, легонько толкнуть дверь… А запрятать тело некуда, в той комнате из мебели только стол с рацией и небольшая этажерка…
Он осушил до дна стопочку с чистым спиртом, мотнул головой и побыстрее прожевал кусок холодной маралятины. Напиваться нельзя, но поди ты, объясни… Краем уха он услышал, как Гена игриво интересуется:
– А почему – «Катя»?
Увидел татуировку, сукин кот… Большим пальцем Мазур коснулся сквозь свитер курка «ТТ», напоминавшего на ощупь шестерёнку. И успокоился, услышав последовавший почти без запинки ответ Ольги:
– Да мне почему-то «Нина» всю жизнь не нравилась. Катей хотелось быть… Вот в десятом классе и подурачилась…
Гена, понизив голос, сообщил, что прекрасно её понимает, «Катя» – и в самом деле великолепное имя, что до него, он всю жизнь мечтал познакомиться с очаровательной девушкой по имени Катя, вот только мечту все как-то не удавалось исполнить… И все такое прочее. Борец с огненной стихией держался вполне пристойно, не наглел и с руками не лез, так что даже таёжному бирюку пока не к чему прицепиться.
Хуже другое – Мазур, неустанно державший их всех в поле зрения, засёк, как Гена мимоходом пошептался о чём-то с двумя из соратников. А те, вернувшись за стол, усиленно принялись «хозяину» подливать – под перемигивания остальных. Знакомые дела, подумал Мазур, я, значит, под стол, а ты – к жёнушке с сочувствием? Стратег, бля…
И преспокойно отодвинул рюмку:
– Не, мужики, не в таком темпе. Вам хорошо, отстрелялись, а мне паром гонять до темноты… Спросят потом с меня, а не с вас.
Рослый Генин сообщник попытался было с обезоруживающей и простецкой ухмылкой настоять на своём, но Мазур без колебаний пропустил мимо ушей заклинания вроде: «Да брось, Федя, обижаешь…» Твёрдо повторил;
– У меня, Миша, работа.
Прошло больше часа, а гости располагались за столом все более уютно – что хуже, шофёр начал вскоре опрокидывать рюмаху наравне со всеми, и не походило, чтобы помнил о предстоящей дороге. Пару раз уже прозвучало:
– Ну, мы, если что, заночуем на полу?
За это время переправлять пришлось лишь две машины – с того берега на этот. «Феде» все чаще предлагали плюнуть, поднять красный флаг и примкнуть к честной компании – вон и мясо готово, а в машине ещё спиртяга… Он оставался непреклонен. Позволил себе лишь две стопочки. А вот гости малость рассолодели. Гена уже единожды попытался в сенях культурно приобнять Ольгу беда с теми, кто полагает себя неотразимыми… Шофёр притащил из «уазика» гитару, и пошли песни. Мазур понемногу начинал нервничать.
Самое скверное то, что частенько кто-то из них уходил в сортирестественно, не спрашивая позволения. У пьяного мысли движутся непредсказуемым зигзагом, сунет нос в баньку – и начнётся карусель…
Словно бы в дополнение к своим тягостным мыслям, Мазур вдруг явственно расслышал: «банька». Поднял голову:
– Что?
– Может, баньку истопим? – предложил широкоплечий Миша. – Оно бы самое то…
– Вы ж ехать собирались.
– А! Куда по такой погоде… Ты не против?
– Да чего там, – сказал Мазур. – Положить вас только негде…
– Я ж говорил – на полу, не аристократия… Давай баньку спроворим?
– Сейчас посмотрю, хватит ли дровишек… – медленно сказал Мазур, испытывая страстное желание влепить любителю чистоты в лоб.
– Да я ж видел, полная поленница…
– Тогда спроворим, – кивнул Мазур. – Ты мне вот что скажи – Генаша у вас от мужей часто в ухо получает?
– Федя, да ты, в натуре… Он же в шутку.
– А ты не слышал, что я тут с таким шутником сделал?
– С тем, пижманским? Федя, да не бери в голову, язык почешет, зубками поблестит…
– Ты его отведи-ка сюда, да попроси, чтобы не особенно хвост распускал. Ясно? Я смотрю, Миша, ты у них за старшего, вот и действуй. Я человек по-таёжному гостеприимный, но есть свои маленькие слабости, терпеть не могу, когда мою Нинку при мне за задницу треплют. Когда без меня, впрочем, тоже…
– Федя…
– Иди, проведи разъяснительную работу. Ведь и на дверь, Миша, показать могу…
– Тяжёлый вы народ, боцмана… – грустно сказал Миша. Чуть пошатываясь, выбрался из-за стола и пошёл в сени, где Гена, болтая без умолку, помогал Ольге открывать банки с огурцами.
Мазур двинулся следом, похлопал его по плечу:
– И другим то же скажи…
Накинул плащ, вышел во двор. Пара минут у него была – пока Миша напоминает своей бражке о необходимости держаться в чужом доме по-джентльменски.
Хватит, чтобы в темпе отволочь Федора в сараюшку. А там, по примеру покойничка, можно отправить всю кодлу в баню и запереть к чёртовой матери…
Дров там достаточно, не озябнут до утра, не графья, никто их, цинично рассуждая, в гости не загонял…
Оглянувшись на дом, вошёл в баньку. Света пока достаточно, и легко было рассмотреть, что лицо усопшего боцмана искажено ужасом. Он уже начал на совесть коченеть, правая рука нелепо согнута. Подхватив его под мышки, Мазур выволок жмурика под дождь, волоком потянул к сараюшке…
На крыльце раздался сдавленный возглас – нечто среднее меж громким иканьем и оханьем. Мазур мгновенно выпустил труп, с глухим стуком упавший на мокрые доски, потом только обернулся.
Там стоял Гена и, похоже, пребывал в оцепенении, пытаясь сообразить, чудится ему это, или как. Даже подошёл поближе к перилам:
– Эй…
Мазур метнулся к нему, стуча сапогами, в развевавшемся плаще, похожий, должно быть, на лубочного вампира здешних мест, – Гена, хоть и был уже изрядно поддатым, шарахнулся, искривив лицо в совершенно детском испуге. Но в дверь, конечно, не успел юркнуть…
Мазур действовал по всем правилам – ослепляющий, оглушающий удар в лицо, вдогонку пара-тройка послабее, по корпусу… Подхватил скрючившегося кудряша под микитки, понатужившись, поднял и головой вперёд швырнул в дверь. Ольга успела вовремя отшатнуться – Гена пролетел мимо неё, сбил стул и приземлился на полу.
Никто не успел ни обронить словечко, ни пошевелиться – Мазур выстрелил в потолок, рявкнул;
– Сидеть!!! – и навёл на них пистолет. Они вмиг протрезвели. Миша медленно-медленно, бледнея на глазах, вытянул руку:
– Федя, херню не гони…
– Молчать! – Мазур передвинулся вправо. – Встать, ты! Всем остальным сидеть!
– Федя, за такие штучки можно и по морде…
Мазур, осклабясь, нажал на спуск. Пуля, пролетев в паре миллиметров от Мишиного уха-так что не мог не ощутить зыканья – звонко ударила в стену.
– Встать, сказал! – рявкнул Мазур. – Пристрелю! Вторая пуля – в ногу, третья – в башку!
Все же лесные пожарные-десантники – народ не из робких. Из-за стола Миша вылез, но явственно пробормотал:
– Ох, я тебя потом найду…
– Подполье открой! – распорядился Мазур. – Живо! Так… Давай туда.
Покосившись влево и заметив движение руки к ножу (один из сидящих показал норов) послал пулю аккурат меж его расставленными ногами, в пол. – Без шуток тут! Лезь в подполье!
Миша слез, оборачиваясь к нему с немой мечтой во взоре, но кинуться не рискнул, не дурак. Глаза и макушка все ещё виднелись над полом, и Мазур повёл стволом:
– Вниз! Ты и ты – Геночку вниз! – и для убедительности прострелил одному просторный рукав энцефалитки, не задев тела.
Гену уволокли в подполье, и Мазур приказал:
– А теперь – по одному, и живенько!
Опустил за ними крышку, оглянулся. Ничуть не удивился, увидев Ольгу с пистолетом в руке, – наоборот, одобрительно кивнул.
Крышка чуть-чуть приподнялась. Мазур был начеку, выстрелил в неё. Пуля толстую доску всё равно не пробила бы, а внизу притихнут. И притихли.
Упёршись обеими руками, Мазур отодвинул тяжеленный стол к стене – звенели, разбиваясь, тарелки, падали стопки – схватился за витые стойки старомодного буфета, раскачал его и обрушил на крышку подполья. Грохот и звон был неописуемый.
– Пора сматываться, малыш, – сказал он тихо. – Складывай жратву в сумку, а я ружьё прихвачу…
Накинул куртку, распихал по карманам паспорт, документы на машину и охотничий билет, снял со стены двустволку ИЖ-27, неплохой стволик – сгрёб коробки с патронами. Зарядил ружьё картечью, поставил к стене, сел на ближайший стул и закурил. Предупредил:
– Стеклянных банок не бери, только железные, открывашку не забудь…
– А мясо?
– Туда же мечи… Фляжку захвати.
И задумался: которую машину взять? Что до проходимости – «уазик» предпочтительнее. Но по дороге может попасться кто-то, прекрасно её знающий, последуют вопросы… А «Ниву» Федора хорошо знает лишь угнездившаяся где-то за рекой засада – номера и регистрация у неё шантарские…
Посадив Ольгу на всякий случай караулить подполье, в темпе проверил «Ниву», обнаружив, что все в порядке, заправил бак по пробку, положил в багажник все три имевшихся в наличии канистры. Взял у Ольги сумку, уложил вместе с ружьём на заднее сиденье. Взглянул на небо – дождь самую чуточку унялся, но близились сумерки, скоро станет совсем темно… Сел за руль, вывел машину за ворота, хозяйственно притворил их за собой.
Вернулся в кухню. Снизу заколотились в крышку. Мазур что было сил, топнул ногой, и стук утих. Ольга стояла уже в куртке, готовая в дорогу, Мазур привстал было… и тут до него дошло.
Перед ним нежданно возникла очередная проблема – основанная на известной всем и каждому задачке про козу, капусту и волка.
Паромом можно управлять только с этого берега. Ольга водить машину ничуточки не умеет, так что с парома на берег её ни за что не сможет вывести, хоть дело и нехитрое. Количество рейсов парома нужно свести к минимуму – ещё появится случайная машина, заинтересуются люди странными манипуляциями паромщика… Рисковать, конечно, придётся, но ничего тут не поделаешь.
Он кратенько изложил Ольге план. Она, не вдаваясь в дискуссии, лишь кивнула. Пленники подозрительно притихли – вероятнее всего, как и положено подпольщикам, строили планы борьбы и освобождения. Мазур внезапно поймал себя на желании поджечь усадьбу – чтобы не осталось ни свидетелей, ни следов. Вот уж поистине, на войне – как на войне…
Мотор «Нивы» работал, как часы. Мазур завёл её на паром, обернулся к дому, помахал рукой. Потемнело, и он не различил Ольгу, стоявшую в неосвещённой будке. Но она его, надо полагать, видела прекрасно – моментально взвыл дизель, паром пополз к противоположному берегу. Никогда ещё Мазуру не казалось, что время ползёт так медленно. Он повторял себе, что Ольге, оставшейся в одиночестве, ничегошеньки не грозит, но вое равно тревога занозой сидела в сердце. Как во сне, когда хочешь бежать, но не можешь, увязаешь в окружающем воздухе, словно в густеющем янтаре… Берег наплывал удручающе медленно. Слава богу, впереди не видно света фар…
Все. Паром ткнулся в причал, машину едва заметно качнуло на рессорах.
Мазур моментально выжал сцепление, съехал с парома, остановился метрах в десяти от берега, на обочине. Бегом вернулся назад, помахал руками, скрещивая их над головой, нетерпеливо притопывая.
Паром двинулся назад. В несколько прыжков Мазур преодолел двор, взлетел в будку. Торопливо принялся раздеваться – догола, бросая одежду на расстеленный плащ. Сунул Ольге узел:
– Живо!
Увидев в широкое окно, что она поднялась на паром, нажал нужную кнопку.
Тут же голышом кинулся бежать к берегу, с разбегу прыгнул в воду, взметнув тучу брызг. Вода, конечно, оказалась холоднющая – но жить можно, это все же не зима… Сажёнками поплыл вслед за паромом в столь чемпионском темпе, словно за ним гналась голодная акула. Или миляга Драммонд со своими мальчиками. Сверху лило, волосы промокли, лицом он то и дело зарывался в россыпи плывущего по реке мусора – ветки, листья, черт-те что ещё…
Почти у самого берега догнал паром. Поднял руки, цепляясь за мокрые доски – пальцы соскользнули, тут же. приподнявшись из воды, в два яростных гребка вновь настиг неуправляемую громаду, бессмысленно ползущую вдоль троса, рывком выбросил тело на помост. Ольга торопливо протянула ему узел, он отмахнулся:
– Потом…
Паром ткнулся в причал – лёгонький толчок, приплыли…
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
БЕГ МЕЖ ЗАБОРОВ
Глава 1
НЕТ ТАМ НИКАКОГО ШЛАГ-БАУМММ-МА…
Мазур подтолкнул Ольгу:
– Живенько в машину!
Схватил из узла предусмотрительно прихваченное полотенце, быстренько растёрся. Под дождём оно вроде бы и ни к чему, но кровь чуточку разгонит…
Натянул одежду. Джинсы и рубашка тут же стали липнуть к телу. Выбросил полотенце в реку, оно неспешно уплыло по серой воде. Добежал до машины, плюхнулся за руль и рванул на второй передаче, колёса прокрутились в жидкой грязи, не хуже, чем в штатовском боевике. Протянув, не глядя, руку, взял у Ольги свой пистолет, сунул в карман куртки. Прошло несколько минут, прежде чем он заново привык к рулю.
Начинался новый этап, гораздо более сложный и опасный, чем шатания по тайге – идти предстояло по относительно цивилизованным местам…
Чертовски подмывало рвануть на трофейной машине до самого Шантарска – не заезжая в Пижман, обогнув его, напрямик. Но это, трезво оценил Мазур, очень уж рискованно: кто знает, какие засады на пути сможет устроить прохоровская братия. С Сомовым просто необходимо увидеться…
Оставшиеся в Подполье пленники его особенно не беспокоили. Вариантов тут немного, всего два. Если со стороны пожара подойдёт машина, и сидящие там пойдут в дом – а они пойдут непременно, не захотят же торчать до утра на том берегу – незадачливых пожарных освободят мгновенно… Ну, а дальше? Дизель продолжает работать, потому что выключить его было некому. Либо в конце концов трос сорвёт со шкива, либо тупая, непрестанная работа движка вырвет из парома все скобы. И в том, и в другом случае паром накроется. Из случайных обмолвок пожарников Мазур уяснил, что штаб по тушению развернут часах в четырех езды от реки. Там, разумеется, есть рация, не может не быть.
У тех, кто освободит пленников, будет только один выход – вернуться в лагерь, в штаб. Произойдёт это глубокой ночью, а к утру в Пижмане уже будут подняты по тревоге все наличные милицейские силы. Скверно.
Вариант номер два – машина не появится, не поедет никто на ночь глядя.
При таком раскладе узники смогут освободиться сами через два-три часа народ здоровый, тёртый, у них там три приличных тесака, удостоверившись, что наверху наступила тишина, начнут ковырять изнутри доски… ну, предположим, сверху навален буфет. Нет, не препятствие. Сам Мазур с таким тесачком освободился бы часа через два – то же и с ними будет, как только пораскинут мозгами и выработают чёткий план.
Потом им, правда, придётся нелегко. Все четыре шины «уазика» он старательно пропорол, да вдобавок вывернул карбюратор и закинул в реку.
Возвращаться пешком в лагерь, да по темноте – пройдёт черт-те сколько времени… но и при этом варианте к утру Пижман встанет на уши. Ну не станут же они дожидаться утра в доме, где лежат двое убитых? Рванут быстрее лани, чтобы не подумали, будто они в этом замешаны… Опишут внешность Лжефедора и его белокурой супружницы…
Против него – внешность и эта «Нива». Следует либо достичь места, где можно мало-мальски внешность изменить (интересно, как? Побриться? А с Ольгиной косой что делать, остричь? Вздор, вилами на воде писано), либо ещё до утра добраться до Пижмана. А как это сделать вот вопрос. До городка километров сто, но дело не в том. В этих местах нет мостов через Шантару, одни паромы. Не такие, на котором пришлось поработать Мазуру, – самые настоящие суда специальной постройки. Но ходят ли они через реку ночью? И не угодишь ли в ловушку, на паром сунувшись? Но как иначе переправиться? Плот сколачивать? Ну, это уж и вовсе утопия, неделю провозишься…
Жалко, нет карты. Все его знания – приблизительные. Точно знает, что дорога, по которой они мчат, должна где-то упереться в Шантару – и все. То ли есть деревни по дороге, то ли нет…
«Нива» неслась в густеющих сумерках, временами её заносило, шла юзом, но Мазур легко справлялся с машиной, а второй мост пока что не подключал и без того шум мотора далеко разносится. Правда, он старался обходиться ближним светом, а то и вовсе выключал фары при первой возможности где-то впереди сидела засада, трое, а может, и больше, Нине приврать ничего не стоило…
– Ты фонарь положила? – спросил он, не отрывая глаз от дороги.
– Обижаешь. И бинокль тоже. На полке в кухне стоял.
– Совсем молодец, – сказал Мазур. Поморщившись, чихнул. А вот это совсем некстати…
– Дай-ка фляжку, глотну чуток… Как кроссовки?
– Велики, конечно, – сказала Ольга. – Ничего, я два носка натянула, толстых…
– Лучше большие, чем тесные, – сказал Мазур, возвращая флягу. – Ты уж перетерпи…
– А что будет, когда к этой их засаде подъедем?
Он громко фыркнул:
– Понятно, что будет…
– Нет, я имела в виду – что мне делать?
– Если я начну палить – не отставай, – сказал Мазур, подумав. – Но не раньше. Попасть всё равно не попадёшь, но на нервы беглый огонь здорово действует… Так что лупи в белый свет, как в ту пресловутую копеечку…
И надолго замолчал, пытаясь предугадать тактику засады. Героический товарищ Сухов был прав: война это не кто кого перестреляет, а кто кого передумает. Кто заранее вычислил – наполовину победил.
Они заранее знают, откуда беглецы появятся – со стороны переправы (ведь любой мало-мальски умный человек в их банде просто обязан допустить вариант, при котором Мазур положит «сладкую парочку», переправится на тот берег и двинется на юг). Эрго? Эрго тут незамысловатое: едва заслышав шум мотора, выскакивают на дождь и смотрят в оба. Вполне возможно, у них под открытым небом поставлен постоянный часовой. Нет, вряд ли – это все же не более чем частные цепные псы, дисциплинка на должном удалении от хозяина хоть немного, да ослабнет, не за идею работают, не из воинской чести, за бабки служат…
Да и звук мотора слышно издалека, есть время сыграть боевую тревогу. Значит, выйдут на дорогу… Хватит у них ума спрятать одного (или двух, если там все же четверо) за ближними деревьями, чтобы страховал из укрытия? Предположим, что хватит – в частной охране кого только нет, попадается и на совесть вышколенный государством народ из серьёзных подразделений… Есть деталька, которую угадать невозможно. Отданный засаде приказ. Совершенно не предугадаешь, велели им брать живыми или бить на поражение, и пытаться нечего… Прохор – шиз несомненный, а потому непредсказуем.
…Свет он увидел издали точнее, туманное и расплывчатое, тускловатое пятно, светившееся справа, словно бы над самой землёй. Так выглядит палатка, в которой горит неяркий фонарь. Ну вот и приехали, кажется.
– Живенько в машину!
Схватил из узла предусмотрительно прихваченное полотенце, быстренько растёрся. Под дождём оно вроде бы и ни к чему, но кровь чуточку разгонит…
Натянул одежду. Джинсы и рубашка тут же стали липнуть к телу. Выбросил полотенце в реку, оно неспешно уплыло по серой воде. Добежал до машины, плюхнулся за руль и рванул на второй передаче, колёса прокрутились в жидкой грязи, не хуже, чем в штатовском боевике. Протянув, не глядя, руку, взял у Ольги свой пистолет, сунул в карман куртки. Прошло несколько минут, прежде чем он заново привык к рулю.
Начинался новый этап, гораздо более сложный и опасный, чем шатания по тайге – идти предстояло по относительно цивилизованным местам…
Чертовски подмывало рвануть на трофейной машине до самого Шантарска – не заезжая в Пижман, обогнув его, напрямик. Но это, трезво оценил Мазур, очень уж рискованно: кто знает, какие засады на пути сможет устроить прохоровская братия. С Сомовым просто необходимо увидеться…
Оставшиеся в Подполье пленники его особенно не беспокоили. Вариантов тут немного, всего два. Если со стороны пожара подойдёт машина, и сидящие там пойдут в дом – а они пойдут непременно, не захотят же торчать до утра на том берегу – незадачливых пожарных освободят мгновенно… Ну, а дальше? Дизель продолжает работать, потому что выключить его было некому. Либо в конце концов трос сорвёт со шкива, либо тупая, непрестанная работа движка вырвет из парома все скобы. И в том, и в другом случае паром накроется. Из случайных обмолвок пожарников Мазур уяснил, что штаб по тушению развернут часах в четырех езды от реки. Там, разумеется, есть рация, не может не быть.
У тех, кто освободит пленников, будет только один выход – вернуться в лагерь, в штаб. Произойдёт это глубокой ночью, а к утру в Пижмане уже будут подняты по тревоге все наличные милицейские силы. Скверно.
Вариант номер два – машина не появится, не поедет никто на ночь глядя.
При таком раскладе узники смогут освободиться сами через два-три часа народ здоровый, тёртый, у них там три приличных тесака, удостоверившись, что наверху наступила тишина, начнут ковырять изнутри доски… ну, предположим, сверху навален буфет. Нет, не препятствие. Сам Мазур с таким тесачком освободился бы часа через два – то же и с ними будет, как только пораскинут мозгами и выработают чёткий план.
Потом им, правда, придётся нелегко. Все четыре шины «уазика» он старательно пропорол, да вдобавок вывернул карбюратор и закинул в реку.
Возвращаться пешком в лагерь, да по темноте – пройдёт черт-те сколько времени… но и при этом варианте к утру Пижман встанет на уши. Ну не станут же они дожидаться утра в доме, где лежат двое убитых? Рванут быстрее лани, чтобы не подумали, будто они в этом замешаны… Опишут внешность Лжефедора и его белокурой супружницы…
Против него – внешность и эта «Нива». Следует либо достичь места, где можно мало-мальски внешность изменить (интересно, как? Побриться? А с Ольгиной косой что делать, остричь? Вздор, вилами на воде писано), либо ещё до утра добраться до Пижмана. А как это сделать вот вопрос. До городка километров сто, но дело не в том. В этих местах нет мостов через Шантару, одни паромы. Не такие, на котором пришлось поработать Мазуру, – самые настоящие суда специальной постройки. Но ходят ли они через реку ночью? И не угодишь ли в ловушку, на паром сунувшись? Но как иначе переправиться? Плот сколачивать? Ну, это уж и вовсе утопия, неделю провозишься…
Жалко, нет карты. Все его знания – приблизительные. Точно знает, что дорога, по которой они мчат, должна где-то упереться в Шантару – и все. То ли есть деревни по дороге, то ли нет…
«Нива» неслась в густеющих сумерках, временами её заносило, шла юзом, но Мазур легко справлялся с машиной, а второй мост пока что не подключал и без того шум мотора далеко разносится. Правда, он старался обходиться ближним светом, а то и вовсе выключал фары при первой возможности где-то впереди сидела засада, трое, а может, и больше, Нине приврать ничего не стоило…
– Ты фонарь положила? – спросил он, не отрывая глаз от дороги.
– Обижаешь. И бинокль тоже. На полке в кухне стоял.
– Совсем молодец, – сказал Мазур. Поморщившись, чихнул. А вот это совсем некстати…
– Дай-ка фляжку, глотну чуток… Как кроссовки?
– Велики, конечно, – сказала Ольга. – Ничего, я два носка натянула, толстых…
– Лучше большие, чем тесные, – сказал Мазур, возвращая флягу. – Ты уж перетерпи…
– А что будет, когда к этой их засаде подъедем?
Он громко фыркнул:
– Понятно, что будет…
– Нет, я имела в виду – что мне делать?
– Если я начну палить – не отставай, – сказал Мазур, подумав. – Но не раньше. Попасть всё равно не попадёшь, но на нервы беглый огонь здорово действует… Так что лупи в белый свет, как в ту пресловутую копеечку…
И надолго замолчал, пытаясь предугадать тактику засады. Героический товарищ Сухов был прав: война это не кто кого перестреляет, а кто кого передумает. Кто заранее вычислил – наполовину победил.
Они заранее знают, откуда беглецы появятся – со стороны переправы (ведь любой мало-мальски умный человек в их банде просто обязан допустить вариант, при котором Мазур положит «сладкую парочку», переправится на тот берег и двинется на юг). Эрго? Эрго тут незамысловатое: едва заслышав шум мотора, выскакивают на дождь и смотрят в оба. Вполне возможно, у них под открытым небом поставлен постоянный часовой. Нет, вряд ли – это все же не более чем частные цепные псы, дисциплинка на должном удалении от хозяина хоть немного, да ослабнет, не за идею работают, не из воинской чести, за бабки служат…
Да и звук мотора слышно издалека, есть время сыграть боевую тревогу. Значит, выйдут на дорогу… Хватит у них ума спрятать одного (или двух, если там все же четверо) за ближними деревьями, чтобы страховал из укрытия? Предположим, что хватит – в частной охране кого только нет, попадается и на совесть вышколенный государством народ из серьёзных подразделений… Есть деталька, которую угадать невозможно. Отданный засаде приказ. Совершенно не предугадаешь, велели им брать живыми или бить на поражение, и пытаться нечего… Прохор – шиз несомненный, а потому непредсказуем.
…Свет он увидел издали точнее, туманное и расплывчатое, тускловатое пятно, светившееся справа, словно бы над самой землёй. Так выглядит палатка, в которой горит неяркий фонарь. Ну вот и приехали, кажется.