Страница:
Мазур сбавил скорость, не поворачивая голову, приказал:
– Опусти стекло со своей стороны. До упора, – и, сняв левую руку с руля, опустил своё. – Сползи чуток с сиденья, пониже, чтоб одни глаза торчали, стрелять будут, рассчитывая, что ты сидишь нормально, фокус нехитрый, но многих спас… Что впереди – моя забота. Твоё дело – сектор три-шесть…
– Что? – переспросила Ольга.
– Тьфу ты… Привычка. По циферблату, меж цифрами «три» и «шесть»… Держишь всё, что справа от тебя и сзади. Теперь ясно?
– Ага.
– Побольше шуму…
Холодный ветер обдувал им лица. Машина мчалась вперёд, не сбавляя скорости. На фоне пятна мелькнуло что-то, заслонившее на миг свет – и ещё раз. Встрепенулись, выскакивают…
Когда до палатки – теперь можно было рассмотреть светлое продолговатое пятно и без ошибки определить, что это именно палатка и есть – оставалось метров двести, Мазур принялся отчаянно сигналить. И сигналил почти непрерывно, подлетая к ним на приличной скорости. Расчёт был незатейливый так поведёт себя только свой, тот, кто точно знает, что за народ обитает в палатке и захочет привлечь внимание корешков. На какие-то секунды это их собьёт с толку. Палатка большая, там и десяток человек уместится. Рядом, радиатором к дороге – «уазик» – фургон… Двое, точно, двое, по обе стороны колеи… Ещё сигнал, подлиннее… фонарь, скорее всего, «летучая мышь»…
Ольга сползла с сиденья… Если у них и есть фонарики, пока не включают, умно… все!
Вспыхнул луч сильного фонаря, но в лицо не ударил, шёл понизу, над дорогой. Осветили номер, сообразил Мазур, и тут же луч вильнул в сторону, погас. Совсем хорошо…
Мазур нажал на тормоз, машина, вспахивая грязь, гасила скорость, её занесло влево, вправо… Горели только подфарники. «Нива» остановилась окончательно – ну не проскакивать же на скорости, мигом прострелят шины, а то и в затылок влепят… Автоматов у них не видно, только пистоли…
Оба отскочили, спасаясь от хлынувшей косым фонтаном жидкой грязи, один заорал:
– Федя, одурел?
«Великолепно!» – пронеслось в мозгу у Мазура, не заглушив мотора, он распахнул дверцу и выпрыгнул.
– Где они? Что летишь, как чумной? – крикнул второй.
Теперь сомнений не оставалось никаких. Решали секунды – ещё миг, и посветят фонариком в лицо, один уже поднял левую руку…
Дважды бабахнул «ТТ» Мазура и тёмные фигуры словно сломались, подломились в коленках, они ещё падали, а Мазур уже, крутнувшись на месте, развернулся к машине: оттуда вдруг заработал Ольгин ствол, без передышки выбрасывая череду жёлтых вспышек. Моментально установив направление, он дважды выстрелил туда.
От тёмной стены леса сверкнула ослепительно-жёлтая бабочка – автоматная очередь! Слева от Мазура взлетела грязь чередой чавкающих всплесков.
Неприцельно, ага…
Ольга палила, как из пулемёта – молоток! Кенгурячьими прыжками Мазур понёсся в ту сторону, петляя по всем правилам. Вторая короткая очередь – пули ушли неизвестно куда, вспышки блеснули меж деревьев. Ну да, шарахнулся в тайгу, с перепугу, не ожидал такого расклада, и он там один, иначе не драпал бы так…
Ольга больше не стреляла – патроны кончились. И нормалёк. Мазур осторожно выглянул из-за дерева, пытаясь рассмотреть хоть что-то на фоне темени.
Перебежал немного, ещё перебежка, ещё… На дороге все тихо, значит, их и впрямь было только трое… Черт, так и глаза выхлестнешь… Где ж он, сука?
Мазур выстрелил наугад – и тут же присел, на корточках перебежал метра на три. У одинокого противника не выдержали нервишки – огрызнулся короткой очередью, чем выдал себя с потрохами. Да и палил совсем в другую сторону, где Мазура и вовсе не было, с самого начала…
Хорошо, что убегает – у того, кто в бою ощутил себя загнанной крысой, психология меняется вмиг, соображалку отшибает начисто. Нет, прост ты, парень, как пятирублевик нового образца, – любой понимающий человек затаился бы, предоставив передвигаться противнику, а там и высмотрел обязательно, услышал треск веток, улучил момент, полоснул очередью из укрытия…
Пока что бежал противник – Мазур, выставив перед глазами согнутую левую руку, стараясь бесшумно отводить ветки, крался следом за производившим массу шума автоматчиком. Ага, забирает к дороге, страшно в чащобу-то переть вслепую… Ну, не столь уж глупо…
Мазур понял, что вычислил траекторию партнёра, и свернул влево, короткими рывками перебегая от ствола к стволу, двигаясь наперерез. Все, пора.
Остановился, чуть высунувшись из-за шершавого ствола, поднял пистолет на уровень глаз, прищурил левый глаз, приготовился. Ничего трудного, почти так же все обстояло в Ремати, только там противник был поопытнее… Левой рукой поддержал правое запястье.
Когда меж деревьями, почти там, где он рассчитал, метнулась шумно ступавшая фигура, потянул спуск, прямо-таки закаменев от усердия. Шум падающего тела. Вторая пуля – вслед за первой, для страховки. Немного выждав, двинулся вперёд, заходя справа, с неожиданной стороны. Ни малейшего звука впереди…
Ага, вот он, сучий потрох. Напрягшись, как пружина, Мазур преодолел последние метры, держа под прицелом едва различимое тело. Сюрпризов не последовало, жмурик получился качественный. Выпрямившись, Мазур прислушался.
Полная тишина вокруг, видны подфарники «Нивы» и освещённая палатка. И дождя не слышно – определённо унимается, пора бы…
Накинув на шею ремень автомата, Мазур поволок очередного крестничка к палатке. У крайних деревьев непочтительно бросил наземь, осторожно высунулся из-за ствола – не хватало только получить пулю от любящей жены… Окликнул:
– Ты где, скво?
Чуть слышно брякнул металл. Ольга вышла из-за машины, похвасталась:
– А я обойму перезарядить сумела, чуть не на ощупь…
– Хвалю, – сказал Мазур. – Иди, в машине посиди.
– Что, все?
– Похоже…
С пистолетом наготове заглянул в палатку. Ага, троица была хозяйственная и обустраивалась надолго добротно сколоченные нары с тремя спальниками на них, стол на перекрещённых неошкуренных стволиках сосен вместо ножек. На столе – термосы, портативная газовая плитка, «уоки-токи», ярко горящая «летучая мышь». В углу, на разостланном прозрачном пластике – коробки с тушёнкой и китайской лапшой, посуда, чайник, небольшие рюкзаки.
Бегло окинув все это взглядом, он вышел в темноту (дождь практически перестал) и в темпе перетаскал в палатку усопших, положил рядышком в свободном углу, не ощущая ни малейших эмоций. Выглянул. Тишина, в машине рдеет огонёк сигареты. Молодец, скво, мельком подумал Мазур и принялся быстро, но тщательно и педантично обыскивать жмуриков, пока не закоченели.
В карманах не обнаружилось ничего интересного – кроме удостоверения на имя Ярогова Георгия Владимировича, капитана криминальной милиции Шантарского УВД. При тусклом свете фонаря и беглом осмотре трудно сделать заключение с маху, но документ Мазуру показался настоящим. Правда, двое спутников капитана оказались Иванами, родства не помнящими – ни единой бумажки, удостоверяющей личность, а документы на машину выправлены на имя некоего В.М. Наумова, проживающего в Пижмане. При этом не имелось ни доверенности, ни дарственной, так что непонятно, на каком основании бравый капитан на этой машине разъезжал.
Мазур задумчиво оглядел капитана. Сходство с фотографией полное (аккуратное входное отверстие во лбу опознанию не помешало), номер «Макарова» соответствует указанному в удостоверении. У тех двоих тоже «Макаровы» – и автомат. Он-то и придавал ситуации определённую пикантность:
Мазур плохо разбирался в нынешней экипировке милиции, но сомнительно было, чтобы у них состоял на вооружении гэдээровский АКС-74, в точности такой, как захваченный Мазуром в тайге, прямо-таки близнец… Капитан, очень похоже, настоящий, но вот его подельники, как выражались на исторической родине Мазура – типы из-под тёмной звезды…
Обшарил рюкзаки, но и там не нашлось ничего, способного пролить свет – носки, рубашки, сигареты, парочка потрёпанных детективов, плеер с кассетами… Деньги – с миллиончик рублями и несколько двадцатидолларовых бумажек – бог весть зачем прихваченные в тайгу, он переправил себе в карман, а пару блоков сигарет отложил на спальник, чтобы потом забрать. С мимолётной ухмылкой подумал, что ведёт себя совершенно в стиле чингисхановских воинов, без зазрения совести набивавших себе в торока всё, что может пригодиться в странствиях. Ну, не он же затевал эти игры…
Закурил и наскоро прокачал будущие действия. Автомат, увы, придётся оставить здесь. Во-первых, не стоит расхаживать с ним посреди более-менее цивилизованных мест, а во-вторых, когда сюда прибудет местная милиция (рано или поздно она в палатку непременно заглянет), совершенно нетабельный автомат даст неплохую пищу для размышлений, попадёт во все официальные бумаги…
Милицейское удостоверение он без колебаний упрятал себе в карман. Риск, конечно, жуткий, но при нужде не помешает пугнуть кого-нибудь из мирных обывателей, предъявляя в нераскрытом виде – мало кто решается попросить у «насяльника» корочки, и сличить личность с фотографией…
Может, взять их машину? Нет, не стоит – номер незнакомый, но явно пижманский, судя по документам В. М. Наумова, ещё узнает кто тачку… А вот поменять нашкодивший «ТТ» на «Макаров» одного из безымянных жмуриков безусловно следует… Вообще-то, он терпеть не мог работать непристрелянным самолично пистолетом, но тут не до капризов – «ТТ» тоже был непристрелянный, а показал себя в лучшем виде…
Он тщательно стёр отпечатки с «ТТ», протёр все в палатке, где только мог оставить свои пальчики, принёс из «Нивы» коробку тэтэшных патронов и сунул в один из рюкзаков. Порвал пополам одну двадцатку с благообразным чужестранным президентом, сунул половинку в карман, а другую указательным пальцем затолкал в рот капитану. Получилась великолепная ложная улика, над которой кому-то обязательно придётся поломать голову. Огляделся что бы ещё сотворить? Достал нож и распорол сверху донизу боковину палатки, обращённую к тайге, выкинул в дыру на ту сторону вязаную шапочку одного из безымянных.
Откупорил бутылку «Абсолюта», выставил на стол, а вокруг расставил шесть пластиковых стаканчиков – их в рюкзаке нашлась куча – невскрытые консервные банки, вонзил в столешницу найденный в кармане капитана выкидной нож. Чем больше непонятного, тем лучше.
Опорожнил один из рюкзаков, побросал туда плитку, чайник, нераспечатанную упаковку баночного пива, вскинул рюкзак на плечо, задул лампу и вышел из палатки.
Глянул на небо – кое-где уже обозначились прорехи в тучах, колюче поблёскивали редкие звезды. К утру совсем распогодится.
Сев за руль, зажёг на минутку свет и впервые за много дней узнал, какое сегодня число. Часики у Федора были роскошные – показывали числа и дни недели, а окромя того были снабжены календарём, нарисованным на циферблате, и двумя кнопками, перемещавшими диски с обозначениями года и месяца. Раньше просто не выдалось времени на все это глянуть…
– Пива хочешь? – спросил он.
– Ага.
– Таскай жестянки из рюкзака. И мне открой. Знаешь, какое сегодня число? Пятое сентября, вторник… нет, банку в окно не выбрасывай, под ноги кинь. К чему тут оставлять свои пальчики? Значит, пятое сентября, дети в школу давно пошли… а у меня ещё целых одиннадцать дней отпуска да и у тебя тоже…
Он тронул машину, на сей раз без опасений включив дальний свет. Вёл одной рукой, временами прихлёбывая пиво из холодной жестянки и мурлыкая давнюю песенку господ засекреченных морских офицеров:
…Они ехали часа три. Звёзд на небе становилось все больше, а дождевых облаков – все меньше, наконец вынырнула и луна, уже самую чуточку пошедшая на ущерб, но все ещё яркая, почти круглая. Дорога почти не петляла, и машина неслась навстречу луне, а та, как положено, оставалась на месте, ничуть не приблизившись. Справа и слева появились сопки. Дорога шла то на подъем, то под уклон. Однажды они оказались на самом натуральном перекрёстке – дорогу почти под прямым углом пересекала другая, поуже. Земля там была уже совершенно сухая, и Мазур, посветив фонариком, побродив немного, легко высмотрел следы шин. Но сворачивать, понятно, не стал.
Снова длинный, пологий подъем. Когда он кончился и «Нива» устремилась вниз по столь же отлогому спуску, впереди тускло блеснуло что-то протяжённое, ровное, гладкое…
Мазур остановил машину, легонько подтолкнул локтем Ольгу – она, вдоволь насосавшись пивка, подрёмывала:
– Подъем!
– Что такое? – мгновенно очнулась боевая подруга.
– Не что, а кто, – сказал он обрадованно. – Поздравляю. Впереди Шантара-матушка…
И нажал на газ. Тайга впереди расступалась, ещё одна дорога, только гораздо шире, пересекала тракт, тянулась вдоль берега, отделённая от него неширокой полосой сосен. Мазур сбросил газ. Слева показалось низкое, широкое кирпичное строение с крышей из бетонных плит – окна зарешечены, на двустворчатой двери два громадных замка. Какой-то склад. Куда-то в тайгу, влево, уходят от крыши электрические провода, числом четыре – ну вот, полная цивилизация…
Мазур подогнал машину поближе к берегу. Выключил мотор, загнал патрон в ствол «Макарова», прихватил бинокль с заднего сиденья.
– Пойдём прогуляемся? – и заботливо спрятал в карман ключи от машины, как-никак вокруг цивилизация началась…
Прежде всего направился к складу, обошёл его вокруг. Над входом – тусклая лампочка в металлическом «наморднике». Стекла в окнах мутные, то ли грязные, то ли крашеные, так что не рассмотреть ничего внутри. Он вернулся назад ещё метров на пятьдесят, но так и не увидел сквозь непроницаемую стену тайги, куда ведут провода – а тропинок там не было.
Пошёл к берегу. Ольга уже стояла на краешке солидного, основательного причала – берег забран в бетон на протяжении метров двадцати, заасфальтирована обширная площадка. Метрах в пяти внизу неспешно, едва слышно журча и побулькивая, струится поток.
Перед ними во всей красе и мощи раскинулась Шантара – великая река, «медленная вода» на одном из местных языков, открытая казаками аккурат перед Смутным временем и потому забытая Москвой на четверть века, до лучших времён; Шантара, протянувшаяся от монгольской границы до Северного Ледовитого океана, где-то загаженная радиацией, где-то превратившаяся из-за воспетых поэтом Евтушенко ГЭС в незамерзающие зимой многоверстные, исполинские лужи – но все ещё полная дикой мощи и дикой прелести, потому что человек до сих пор оставался по сравнению с ней мал, ничтожен и мелкопакостен…
Луна висела над сопками на противоположном берегу, высветляя чётко неисчислимое множество крохотных деревьев по крутым и пологим склонам, широкую дорогу, упиравшуюся в берег прямо напротив причала, где стояли Мазур с Ольгой. Мазур поднял к глазам бинокль. Вот и паром, пришвартованный к берегу левым бортом – внушительное судно с обширной палубой и высокой, наклонённой вперёд рубкой. На том берегу немаленький посёлок: с полсотни частных домов. Среди них там и сям виднеются более высокие казённые склады.
Правее – причал леспромхоза: широкие «карманы», собирающие и задерживающие плывущие с верховьев бревна, краны с горящими на них пронзительно-белыми фонарями, нагруженные штабелями сортового леса баржи. Звук по воде разносится далеко, особенно в ночной тиши – и Мазур отчётливо слышал непрестанное пронзительное лязганье погрузчиков, тявканье собак, неразборчивое хрипенье репродуктора громкой связи. Левее посёлка – пристань: несколько небольших корабликов, речных трудяг, множество лодок и катеров, деревянных, дюралевых, иные – с застеклёнными кабинами. Справа налево, против течения, почти посередине реки тарахтела лодка, оставляя широкий расходящийся след. Зыбковатые отражения фонарей лежали на тёмной воде длинными полосами, белыми и жёлтыми, а меж ними блестела россыпь огоньков поменьше – это отражались в реке стоявшие близко к ней дома.
Словом, на том берегу даже сейчас не утихала жизнь, после всех блужданий по дикой тайге казавшаяся прямо-таки средоточием цивилизации, здешним Парижем или иным мегаполисом. Зато на этом – если не считать склада, никаких технических достижений. И ни единой живой душив пределах видимости. И, что всего печальнее – никакого переправочного средства. Ни единой лодки, которую можно украсть.
– Паром… – мечтательно сказала Ольга, глядя на красавец корабль, видимый и невооружённым глазом, освещённый тремя леспромхозовскими прожекторами на решётчатых мачтах, так что и отсюда заметно: борта у него белые, а рубка салатно-зелёная.
– Есть вещи поинтереснее, – сказал Мазур, протянул ей бинокль и развернул чуть вправо. – Видишь кран, где лампы не белые, а желтоватые? Он там один такой…
– Ну?
– Наведи прямо на него – и по прямой, к нашему берегу… А?
Она старательно повела биноклем:
– Ничего… ничего… лодка?
– Ага, – сказал Мазур. – Крытый катерок, точнее. На якоре стоит, иначе давно снесло бы течением.
– Может, рыбачат?
– Может, – сказал он. – Самому чертовски хочется, чтобы это были мирные рыбаки… Как ты думаешь, на месте Прохора поставила бы засаду в столь бойком месте? И ключевой точке, заметь…
– Ага.
– Что – ага?
– Непременно поставила бы.
– И я тоже, – сказал Мазур. – Это ещё не значит, что означенный катерок и есть засада. Но она тут имеется. При переправе. Не может её не быть… Знаешь что, пошли-ка в машину. Нынче любой дурак, если у него завалялся миллиончик, а то и менее, может прибор ночного видения в магазине купить…
Они залезли в машину, Мазур, не включая фар, отъехал задним ходом метров на пятьдесят, заглушил мотор и сказал:
– Ну что, устроим военный совет? По старому морскому обычаю: первым высказывается младший по званию, то бишь юнга…
– А если у меня предложений нет?
– А соображения?
– Я так поняла, мы завтра на паром и не подумаем соваться?
– Вот именно, – сказал Мазур. – Очень уж рискованно. На нас уже столько всякого можно навесить… И зацапать на совершенно законном основании. Я бы этого не боялся где-нибудь на окраинах Шантарска, знай о нас контора – но тут, в глуши, пришибут по дороге и нас, и конвой…
– Понятно, – грустно сказала Ольга. – Я уж, грешна, расслабилась душою, к машине привыкать начала…
– Отвыкай заранее, на всякий случай, – сказал он. – Чтобы потом не грустить. Нам, главное, переправиться…
– Идиотское предложение можно?
– Ну?
– А если нам – бережком? – спросила Ольга. – До самого града Шантарска? Пешком? Уж мимо-то ни за что не пройдём… Вроде бы хорошо до этого такая эскапада получалась.
– Не столь уж идиотская идея… – великодушно сказал Мазур, – Но не пойдёт. Километров шестьсот тащиться, обходя деревни, – они чуть подальше густо пойдут. Слишком долго. А в тайге уже прохладненько, ещё привяжется простуда… Вот если бы я точно помнил, какая из деревень автобусным сообщением с Шантарском связана – можно бы и рискнуть. А так… Переправляться надо. И – курс на Пижман…
– Тогда я умолкаю, – без тени обиды сообщила Ольга. – Нет у меня больше идей, даже идиотских. Как ни пялюсь свежим взглядом, не приходит в голову ничего… Решай уж ты, адмирал.
– Мы тут непременно должны были проплывать, – раздумчиво сказал Мазур. – Логично? Но я ни паромного причала, ни леспромхоза не помню.
– Я тоже.
– Значит, что? Значит, проплывали мы мимо этих мест ночью – в одну из трех ночей, когда играли в Гека Финна и негра Джима, то бишь, плыли, не разбирая поры суток. Если прикинуть по расстоянию и времени… ну да, на третью ночь нас мимо и пронесло. Чем мы тогда занимались? – он перехватил в полумраке улыбку Ольги, фыркнул. – А, ну да… Тем, чем Гек с Джимом никак заниматься не могли… Потом, когда на «палубе» идиллически сидели, и подвернулась та лайба, из-за которой решили, не полагаясь на японскую технику, плыть только посветлу, чтобы очередной дурак на дно не отправил…
– Ты к чему меня подводишь?
– А к тому, что на берегу на правом – то бишь на том, где мы сейчас и есть, – вроде огоньки маячили. Когда мы из палатки выбрались… Вспомни хорошенько. По-моему, ты что-то говорила на эту тему… или у меня ложная память? Вспомни-ка все о той чудесной ночи, а? Вылезаем мы из палатки…
Она старательно думала. Мазур открыл ей банку пива и терпеливо ждал.
– Вспомнила, – сказала Ольга. – Пароходики. По правому борту. Смешные такие, крохотные… Так я тебе тогда и сказала.
– Точно, – удовлетворённо сказал Мазур. – «Ой, пароходики!» Нечто вроде. А отсюда вытекает, что повыше по течению, не столь уж и далеко, что-то такое есть… Вот туда и двинем.
Ольга с любопытством спросила:
– Ты что, и пароходом можешь править?
– Этим-то корытцем? – презрительно хмыкнул Мазур. – Вроде тех скорлупочек, что на том берегу? Да это ж не сложнее машины. Нашей «Нивы», я имею в виду. Что касается того шикарного парома – тут и мне пришлось бы подучиться…
Он включил мотор, выехал на дорогу, идущую параллельно Шантаре и покатил километров под тридцать.
Вскоре дорога раздвоилась: правая вела куда-то вверх, по склону сопки, левая – все так же вдоль реки, разве что чуточку отклоняясь вправо, огибая подножие той же сопки.
– А если там и в самом деле деревня, на ночлег проситься будем? – спросила Ольга.
– Не стоит, – сказал он. – Начнут расспрашивать – запутаемся. Местности не знаем. А прежняя легенда о бедных погорельцах, которые в одних трусах из пожара выскочили, теперь не годится. По крайней мере, пока мы на машине… Вдруг её узнает кто?
Минут через сорок неспешной езды Мазур увидел слева долгожданный причал длинный, дощатый, шириной не более чем в метр. Он тянулся параллельно берегу, и на него в трех местах вели мостки, излаженные на тонких сваях.
Остановил машину, присмотрелся, потом вылез и решительно направился туда.
Прошёл по первым же мосткам, пружинившим, качавшимся под ногой.
Огляделся.
Всего три лодки – дюралька и две деревянных, пришвартованы не на цепях, на толстых верёвках. Но весел, увы, нет ни при одной. Прошли патриархальные времена, если вообще были когда-то. Справа светятся огни точно, деревня, крайние дома стоят вплотную к берегу. Вот только ни единой лодки не видно.
Вернувшись, он развернул машину и поехал назад. Не дожидаясь вопросов, сказал:
– Утро вечера мудрёнее, малыш. Выберу хорошее местечко для ночлега, а там посмотрим. Не тянет меня что-то впотьмах лазить по этому стойбищу…
То и дело посматривал вправо, пока Ольга наконец не обратила внимание:
– Заметил что-то?
Вместо ответа он плавно нажал на тормоз. Машина остановилась, Мазур жестом велел Ольге откинуться на спинку, перегнулся через её колени, опустил стекло и поднял к глазам бинокль. Несколько минут не отрывался от окуляров.
На воде слабо светилась бледной рябью, осколками серебристой лунной дорожки напоминавшая нарукавный шеврон полоса – некое крохотное судёнышко остановилось на реке почти напротив машины, явственно слышалось мерное тарахтенье мотора, удерживавшего кораблик на месте, сопротивлявшегося течению.
– Катер? – спросила Ольга.
– Похоже, давешний катер… – не отрываясь от бинокля, сказал он. – Что-то я его на старом месте не вижу, кстати… Понимаешь, как только вышел на причал, сразу увидел – ползёт что-то по реке, полное впечатление, что следит, как умеет… Как ни старайся, а мотор слышно.
– Думаешь, засекли?
– Если у них есть прибор ночного видения – что два пальца… Вот только сомневаюсь я, что номер разглядят на таком-то расстоянии. Скорее всего, интересно стало, что это за тачка в два часа ночи по берегу крутится…
Он бросил бинокль на заднее сиденье, тронул машину. Доехав до развилки, круто повернул, по-прежнему не зажигая ни фар, ни подфарников, врубил второй мост и стал взбираться наверх, к вершине сопки, бормоча сквозь зубы:
– Применим нашу старую тактику – поутру с вершинки оглядимся. До сих пор здорово выручало… Ну вот здесь и тормознемся. Раскладывай сиденья.
Глава 2
– Опусти стекло со своей стороны. До упора, – и, сняв левую руку с руля, опустил своё. – Сползи чуток с сиденья, пониже, чтоб одни глаза торчали, стрелять будут, рассчитывая, что ты сидишь нормально, фокус нехитрый, но многих спас… Что впереди – моя забота. Твоё дело – сектор три-шесть…
– Что? – переспросила Ольга.
– Тьфу ты… Привычка. По циферблату, меж цифрами «три» и «шесть»… Держишь всё, что справа от тебя и сзади. Теперь ясно?
– Ага.
– Побольше шуму…
Холодный ветер обдувал им лица. Машина мчалась вперёд, не сбавляя скорости. На фоне пятна мелькнуло что-то, заслонившее на миг свет – и ещё раз. Встрепенулись, выскакивают…
Когда до палатки – теперь можно было рассмотреть светлое продолговатое пятно и без ошибки определить, что это именно палатка и есть – оставалось метров двести, Мазур принялся отчаянно сигналить. И сигналил почти непрерывно, подлетая к ним на приличной скорости. Расчёт был незатейливый так поведёт себя только свой, тот, кто точно знает, что за народ обитает в палатке и захочет привлечь внимание корешков. На какие-то секунды это их собьёт с толку. Палатка большая, там и десяток человек уместится. Рядом, радиатором к дороге – «уазик» – фургон… Двое, точно, двое, по обе стороны колеи… Ещё сигнал, подлиннее… фонарь, скорее всего, «летучая мышь»…
Ольга сползла с сиденья… Если у них и есть фонарики, пока не включают, умно… все!
Вспыхнул луч сильного фонаря, но в лицо не ударил, шёл понизу, над дорогой. Осветили номер, сообразил Мазур, и тут же луч вильнул в сторону, погас. Совсем хорошо…
Мазур нажал на тормоз, машина, вспахивая грязь, гасила скорость, её занесло влево, вправо… Горели только подфарники. «Нива» остановилась окончательно – ну не проскакивать же на скорости, мигом прострелят шины, а то и в затылок влепят… Автоматов у них не видно, только пистоли…
Оба отскочили, спасаясь от хлынувшей косым фонтаном жидкой грязи, один заорал:
– Федя, одурел?
«Великолепно!» – пронеслось в мозгу у Мазура, не заглушив мотора, он распахнул дверцу и выпрыгнул.
– Где они? Что летишь, как чумной? – крикнул второй.
Теперь сомнений не оставалось никаких. Решали секунды – ещё миг, и посветят фонариком в лицо, один уже поднял левую руку…
Дважды бабахнул «ТТ» Мазура и тёмные фигуры словно сломались, подломились в коленках, они ещё падали, а Мазур уже, крутнувшись на месте, развернулся к машине: оттуда вдруг заработал Ольгин ствол, без передышки выбрасывая череду жёлтых вспышек. Моментально установив направление, он дважды выстрелил туда.
От тёмной стены леса сверкнула ослепительно-жёлтая бабочка – автоматная очередь! Слева от Мазура взлетела грязь чередой чавкающих всплесков.
Неприцельно, ага…
Ольга палила, как из пулемёта – молоток! Кенгурячьими прыжками Мазур понёсся в ту сторону, петляя по всем правилам. Вторая короткая очередь – пули ушли неизвестно куда, вспышки блеснули меж деревьев. Ну да, шарахнулся в тайгу, с перепугу, не ожидал такого расклада, и он там один, иначе не драпал бы так…
Ольга больше не стреляла – патроны кончились. И нормалёк. Мазур осторожно выглянул из-за дерева, пытаясь рассмотреть хоть что-то на фоне темени.
Перебежал немного, ещё перебежка, ещё… На дороге все тихо, значит, их и впрямь было только трое… Черт, так и глаза выхлестнешь… Где ж он, сука?
Мазур выстрелил наугад – и тут же присел, на корточках перебежал метра на три. У одинокого противника не выдержали нервишки – огрызнулся короткой очередью, чем выдал себя с потрохами. Да и палил совсем в другую сторону, где Мазура и вовсе не было, с самого начала…
Хорошо, что убегает – у того, кто в бою ощутил себя загнанной крысой, психология меняется вмиг, соображалку отшибает начисто. Нет, прост ты, парень, как пятирублевик нового образца, – любой понимающий человек затаился бы, предоставив передвигаться противнику, а там и высмотрел обязательно, услышал треск веток, улучил момент, полоснул очередью из укрытия…
Пока что бежал противник – Мазур, выставив перед глазами согнутую левую руку, стараясь бесшумно отводить ветки, крался следом за производившим массу шума автоматчиком. Ага, забирает к дороге, страшно в чащобу-то переть вслепую… Ну, не столь уж глупо…
Мазур понял, что вычислил траекторию партнёра, и свернул влево, короткими рывками перебегая от ствола к стволу, двигаясь наперерез. Все, пора.
Остановился, чуть высунувшись из-за шершавого ствола, поднял пистолет на уровень глаз, прищурил левый глаз, приготовился. Ничего трудного, почти так же все обстояло в Ремати, только там противник был поопытнее… Левой рукой поддержал правое запястье.
Когда меж деревьями, почти там, где он рассчитал, метнулась шумно ступавшая фигура, потянул спуск, прямо-таки закаменев от усердия. Шум падающего тела. Вторая пуля – вслед за первой, для страховки. Немного выждав, двинулся вперёд, заходя справа, с неожиданной стороны. Ни малейшего звука впереди…
Ага, вот он, сучий потрох. Напрягшись, как пружина, Мазур преодолел последние метры, держа под прицелом едва различимое тело. Сюрпризов не последовало, жмурик получился качественный. Выпрямившись, Мазур прислушался.
Полная тишина вокруг, видны подфарники «Нивы» и освещённая палатка. И дождя не слышно – определённо унимается, пора бы…
Накинув на шею ремень автомата, Мазур поволок очередного крестничка к палатке. У крайних деревьев непочтительно бросил наземь, осторожно высунулся из-за ствола – не хватало только получить пулю от любящей жены… Окликнул:
– Ты где, скво?
Чуть слышно брякнул металл. Ольга вышла из-за машины, похвасталась:
– А я обойму перезарядить сумела, чуть не на ощупь…
– Хвалю, – сказал Мазур. – Иди, в машине посиди.
– Что, все?
– Похоже…
С пистолетом наготове заглянул в палатку. Ага, троица была хозяйственная и обустраивалась надолго добротно сколоченные нары с тремя спальниками на них, стол на перекрещённых неошкуренных стволиках сосен вместо ножек. На столе – термосы, портативная газовая плитка, «уоки-токи», ярко горящая «летучая мышь». В углу, на разостланном прозрачном пластике – коробки с тушёнкой и китайской лапшой, посуда, чайник, небольшие рюкзаки.
Бегло окинув все это взглядом, он вышел в темноту (дождь практически перестал) и в темпе перетаскал в палатку усопших, положил рядышком в свободном углу, не ощущая ни малейших эмоций. Выглянул. Тишина, в машине рдеет огонёк сигареты. Молодец, скво, мельком подумал Мазур и принялся быстро, но тщательно и педантично обыскивать жмуриков, пока не закоченели.
В карманах не обнаружилось ничего интересного – кроме удостоверения на имя Ярогова Георгия Владимировича, капитана криминальной милиции Шантарского УВД. При тусклом свете фонаря и беглом осмотре трудно сделать заключение с маху, но документ Мазуру показался настоящим. Правда, двое спутников капитана оказались Иванами, родства не помнящими – ни единой бумажки, удостоверяющей личность, а документы на машину выправлены на имя некоего В.М. Наумова, проживающего в Пижмане. При этом не имелось ни доверенности, ни дарственной, так что непонятно, на каком основании бравый капитан на этой машине разъезжал.
Мазур задумчиво оглядел капитана. Сходство с фотографией полное (аккуратное входное отверстие во лбу опознанию не помешало), номер «Макарова» соответствует указанному в удостоверении. У тех двоих тоже «Макаровы» – и автомат. Он-то и придавал ситуации определённую пикантность:
Мазур плохо разбирался в нынешней экипировке милиции, но сомнительно было, чтобы у них состоял на вооружении гэдээровский АКС-74, в точности такой, как захваченный Мазуром в тайге, прямо-таки близнец… Капитан, очень похоже, настоящий, но вот его подельники, как выражались на исторической родине Мазура – типы из-под тёмной звезды…
Обшарил рюкзаки, но и там не нашлось ничего, способного пролить свет – носки, рубашки, сигареты, парочка потрёпанных детективов, плеер с кассетами… Деньги – с миллиончик рублями и несколько двадцатидолларовых бумажек – бог весть зачем прихваченные в тайгу, он переправил себе в карман, а пару блоков сигарет отложил на спальник, чтобы потом забрать. С мимолётной ухмылкой подумал, что ведёт себя совершенно в стиле чингисхановских воинов, без зазрения совести набивавших себе в торока всё, что может пригодиться в странствиях. Ну, не он же затевал эти игры…
Закурил и наскоро прокачал будущие действия. Автомат, увы, придётся оставить здесь. Во-первых, не стоит расхаживать с ним посреди более-менее цивилизованных мест, а во-вторых, когда сюда прибудет местная милиция (рано или поздно она в палатку непременно заглянет), совершенно нетабельный автомат даст неплохую пищу для размышлений, попадёт во все официальные бумаги…
Милицейское удостоверение он без колебаний упрятал себе в карман. Риск, конечно, жуткий, но при нужде не помешает пугнуть кого-нибудь из мирных обывателей, предъявляя в нераскрытом виде – мало кто решается попросить у «насяльника» корочки, и сличить личность с фотографией…
Может, взять их машину? Нет, не стоит – номер незнакомый, но явно пижманский, судя по документам В. М. Наумова, ещё узнает кто тачку… А вот поменять нашкодивший «ТТ» на «Макаров» одного из безымянных жмуриков безусловно следует… Вообще-то, он терпеть не мог работать непристрелянным самолично пистолетом, но тут не до капризов – «ТТ» тоже был непристрелянный, а показал себя в лучшем виде…
Он тщательно стёр отпечатки с «ТТ», протёр все в палатке, где только мог оставить свои пальчики, принёс из «Нивы» коробку тэтэшных патронов и сунул в один из рюкзаков. Порвал пополам одну двадцатку с благообразным чужестранным президентом, сунул половинку в карман, а другую указательным пальцем затолкал в рот капитану. Получилась великолепная ложная улика, над которой кому-то обязательно придётся поломать голову. Огляделся что бы ещё сотворить? Достал нож и распорол сверху донизу боковину палатки, обращённую к тайге, выкинул в дыру на ту сторону вязаную шапочку одного из безымянных.
Откупорил бутылку «Абсолюта», выставил на стол, а вокруг расставил шесть пластиковых стаканчиков – их в рюкзаке нашлась куча – невскрытые консервные банки, вонзил в столешницу найденный в кармане капитана выкидной нож. Чем больше непонятного, тем лучше.
Опорожнил один из рюкзаков, побросал туда плитку, чайник, нераспечатанную упаковку баночного пива, вскинул рюкзак на плечо, задул лампу и вышел из палатки.
Глянул на небо – кое-где уже обозначились прорехи в тучах, колюче поблёскивали редкие звезды. К утру совсем распогодится.
Сев за руль, зажёг на минутку свет и впервые за много дней узнал, какое сегодня число. Часики у Федора были роскошные – показывали числа и дни недели, а окромя того были снабжены календарём, нарисованным на циферблате, и двумя кнопками, перемещавшими диски с обозначениями года и месяца. Раньше просто не выдалось времени на все это глянуть…
– Пива хочешь? – спросил он.
– Ага.
– Таскай жестянки из рюкзака. И мне открой. Знаешь, какое сегодня число? Пятое сентября, вторник… нет, банку в окно не выбрасывай, под ноги кинь. К чему тут оставлять свои пальчики? Значит, пятое сентября, дети в школу давно пошли… а у меня ещё целых одиннадцать дней отпуска да и у тебя тоже…
Он тронул машину, на сей раз без опасений включив дальний свет. Вёл одной рукой, временами прихлёбывая пиво из холодной жестянки и мурлыкая давнюю песенку господ засекреченных морских офицеров:
Сам он никогда не строил наполеоновских планов, а вот Морской Змей, ещё будучи старлеем, не единожды выдавал по пьянке свою заветную мечту: когда начнётся, вынырнуть со своим взводом из Темзы, как чёртик из коробочки, и по всем правилам, как учили, моментально взять штурмом что-нибудь такое историческое, типа парламента, разгоняя пинками под зад сэров и милордов, чтобы не путались под ногами. За что его и прозвали Кромвелем, это потом он стал Морским Змеем – но долго ещё верил, что однажды начнётся все же…
По Пикадилли шпарят танки,
и королева на Лубянке,
и тут же в Темзе тонут янки,
и в стратосферу валит дым…
…Они ехали часа три. Звёзд на небе становилось все больше, а дождевых облаков – все меньше, наконец вынырнула и луна, уже самую чуточку пошедшая на ущерб, но все ещё яркая, почти круглая. Дорога почти не петляла, и машина неслась навстречу луне, а та, как положено, оставалась на месте, ничуть не приблизившись. Справа и слева появились сопки. Дорога шла то на подъем, то под уклон. Однажды они оказались на самом натуральном перекрёстке – дорогу почти под прямым углом пересекала другая, поуже. Земля там была уже совершенно сухая, и Мазур, посветив фонариком, побродив немного, легко высмотрел следы шин. Но сворачивать, понятно, не стал.
Снова длинный, пологий подъем. Когда он кончился и «Нива» устремилась вниз по столь же отлогому спуску, впереди тускло блеснуло что-то протяжённое, ровное, гладкое…
Мазур остановил машину, легонько подтолкнул локтем Ольгу – она, вдоволь насосавшись пивка, подрёмывала:
– Подъем!
– Что такое? – мгновенно очнулась боевая подруга.
– Не что, а кто, – сказал он обрадованно. – Поздравляю. Впереди Шантара-матушка…
И нажал на газ. Тайга впереди расступалась, ещё одна дорога, только гораздо шире, пересекала тракт, тянулась вдоль берега, отделённая от него неширокой полосой сосен. Мазур сбросил газ. Слева показалось низкое, широкое кирпичное строение с крышей из бетонных плит – окна зарешечены, на двустворчатой двери два громадных замка. Какой-то склад. Куда-то в тайгу, влево, уходят от крыши электрические провода, числом четыре – ну вот, полная цивилизация…
Мазур подогнал машину поближе к берегу. Выключил мотор, загнал патрон в ствол «Макарова», прихватил бинокль с заднего сиденья.
– Пойдём прогуляемся? – и заботливо спрятал в карман ключи от машины, как-никак вокруг цивилизация началась…
Прежде всего направился к складу, обошёл его вокруг. Над входом – тусклая лампочка в металлическом «наморднике». Стекла в окнах мутные, то ли грязные, то ли крашеные, так что не рассмотреть ничего внутри. Он вернулся назад ещё метров на пятьдесят, но так и не увидел сквозь непроницаемую стену тайги, куда ведут провода – а тропинок там не было.
Пошёл к берегу. Ольга уже стояла на краешке солидного, основательного причала – берег забран в бетон на протяжении метров двадцати, заасфальтирована обширная площадка. Метрах в пяти внизу неспешно, едва слышно журча и побулькивая, струится поток.
Перед ними во всей красе и мощи раскинулась Шантара – великая река, «медленная вода» на одном из местных языков, открытая казаками аккурат перед Смутным временем и потому забытая Москвой на четверть века, до лучших времён; Шантара, протянувшаяся от монгольской границы до Северного Ледовитого океана, где-то загаженная радиацией, где-то превратившаяся из-за воспетых поэтом Евтушенко ГЭС в незамерзающие зимой многоверстные, исполинские лужи – но все ещё полная дикой мощи и дикой прелести, потому что человек до сих пор оставался по сравнению с ней мал, ничтожен и мелкопакостен…
Луна висела над сопками на противоположном берегу, высветляя чётко неисчислимое множество крохотных деревьев по крутым и пологим склонам, широкую дорогу, упиравшуюся в берег прямо напротив причала, где стояли Мазур с Ольгой. Мазур поднял к глазам бинокль. Вот и паром, пришвартованный к берегу левым бортом – внушительное судно с обширной палубой и высокой, наклонённой вперёд рубкой. На том берегу немаленький посёлок: с полсотни частных домов. Среди них там и сям виднеются более высокие казённые склады.
Правее – причал леспромхоза: широкие «карманы», собирающие и задерживающие плывущие с верховьев бревна, краны с горящими на них пронзительно-белыми фонарями, нагруженные штабелями сортового леса баржи. Звук по воде разносится далеко, особенно в ночной тиши – и Мазур отчётливо слышал непрестанное пронзительное лязганье погрузчиков, тявканье собак, неразборчивое хрипенье репродуктора громкой связи. Левее посёлка – пристань: несколько небольших корабликов, речных трудяг, множество лодок и катеров, деревянных, дюралевых, иные – с застеклёнными кабинами. Справа налево, против течения, почти посередине реки тарахтела лодка, оставляя широкий расходящийся след. Зыбковатые отражения фонарей лежали на тёмной воде длинными полосами, белыми и жёлтыми, а меж ними блестела россыпь огоньков поменьше – это отражались в реке стоявшие близко к ней дома.
Словом, на том берегу даже сейчас не утихала жизнь, после всех блужданий по дикой тайге казавшаяся прямо-таки средоточием цивилизации, здешним Парижем или иным мегаполисом. Зато на этом – если не считать склада, никаких технических достижений. И ни единой живой душив пределах видимости. И, что всего печальнее – никакого переправочного средства. Ни единой лодки, которую можно украсть.
– Паром… – мечтательно сказала Ольга, глядя на красавец корабль, видимый и невооружённым глазом, освещённый тремя леспромхозовскими прожекторами на решётчатых мачтах, так что и отсюда заметно: борта у него белые, а рубка салатно-зелёная.
– Есть вещи поинтереснее, – сказал Мазур, протянул ей бинокль и развернул чуть вправо. – Видишь кран, где лампы не белые, а желтоватые? Он там один такой…
– Ну?
– Наведи прямо на него – и по прямой, к нашему берегу… А?
Она старательно повела биноклем:
– Ничего… ничего… лодка?
– Ага, – сказал Мазур. – Крытый катерок, точнее. На якоре стоит, иначе давно снесло бы течением.
– Может, рыбачат?
– Может, – сказал он. – Самому чертовски хочется, чтобы это были мирные рыбаки… Как ты думаешь, на месте Прохора поставила бы засаду в столь бойком месте? И ключевой точке, заметь…
– Ага.
– Что – ага?
– Непременно поставила бы.
– И я тоже, – сказал Мазур. – Это ещё не значит, что означенный катерок и есть засада. Но она тут имеется. При переправе. Не может её не быть… Знаешь что, пошли-ка в машину. Нынче любой дурак, если у него завалялся миллиончик, а то и менее, может прибор ночного видения в магазине купить…
Они залезли в машину, Мазур, не включая фар, отъехал задним ходом метров на пятьдесят, заглушил мотор и сказал:
– Ну что, устроим военный совет? По старому морскому обычаю: первым высказывается младший по званию, то бишь юнга…
– А если у меня предложений нет?
– А соображения?
– Я так поняла, мы завтра на паром и не подумаем соваться?
– Вот именно, – сказал Мазур. – Очень уж рискованно. На нас уже столько всякого можно навесить… И зацапать на совершенно законном основании. Я бы этого не боялся где-нибудь на окраинах Шантарска, знай о нас контора – но тут, в глуши, пришибут по дороге и нас, и конвой…
– Понятно, – грустно сказала Ольга. – Я уж, грешна, расслабилась душою, к машине привыкать начала…
– Отвыкай заранее, на всякий случай, – сказал он. – Чтобы потом не грустить. Нам, главное, переправиться…
– Идиотское предложение можно?
– Ну?
– А если нам – бережком? – спросила Ольга. – До самого града Шантарска? Пешком? Уж мимо-то ни за что не пройдём… Вроде бы хорошо до этого такая эскапада получалась.
– Не столь уж идиотская идея… – великодушно сказал Мазур, – Но не пойдёт. Километров шестьсот тащиться, обходя деревни, – они чуть подальше густо пойдут. Слишком долго. А в тайге уже прохладненько, ещё привяжется простуда… Вот если бы я точно помнил, какая из деревень автобусным сообщением с Шантарском связана – можно бы и рискнуть. А так… Переправляться надо. И – курс на Пижман…
– Тогда я умолкаю, – без тени обиды сообщила Ольга. – Нет у меня больше идей, даже идиотских. Как ни пялюсь свежим взглядом, не приходит в голову ничего… Решай уж ты, адмирал.
– Мы тут непременно должны были проплывать, – раздумчиво сказал Мазур. – Логично? Но я ни паромного причала, ни леспромхоза не помню.
– Я тоже.
– Значит, что? Значит, проплывали мы мимо этих мест ночью – в одну из трех ночей, когда играли в Гека Финна и негра Джима, то бишь, плыли, не разбирая поры суток. Если прикинуть по расстоянию и времени… ну да, на третью ночь нас мимо и пронесло. Чем мы тогда занимались? – он перехватил в полумраке улыбку Ольги, фыркнул. – А, ну да… Тем, чем Гек с Джимом никак заниматься не могли… Потом, когда на «палубе» идиллически сидели, и подвернулась та лайба, из-за которой решили, не полагаясь на японскую технику, плыть только посветлу, чтобы очередной дурак на дно не отправил…
– Ты к чему меня подводишь?
– А к тому, что на берегу на правом – то бишь на том, где мы сейчас и есть, – вроде огоньки маячили. Когда мы из палатки выбрались… Вспомни хорошенько. По-моему, ты что-то говорила на эту тему… или у меня ложная память? Вспомни-ка все о той чудесной ночи, а? Вылезаем мы из палатки…
Она старательно думала. Мазур открыл ей банку пива и терпеливо ждал.
– Вспомнила, – сказала Ольга. – Пароходики. По правому борту. Смешные такие, крохотные… Так я тебе тогда и сказала.
– Точно, – удовлетворённо сказал Мазур. – «Ой, пароходики!» Нечто вроде. А отсюда вытекает, что повыше по течению, не столь уж и далеко, что-то такое есть… Вот туда и двинем.
Ольга с любопытством спросила:
– Ты что, и пароходом можешь править?
– Этим-то корытцем? – презрительно хмыкнул Мазур. – Вроде тех скорлупочек, что на том берегу? Да это ж не сложнее машины. Нашей «Нивы», я имею в виду. Что касается того шикарного парома – тут и мне пришлось бы подучиться…
Он включил мотор, выехал на дорогу, идущую параллельно Шантаре и покатил километров под тридцать.
Вскоре дорога раздвоилась: правая вела куда-то вверх, по склону сопки, левая – все так же вдоль реки, разве что чуточку отклоняясь вправо, огибая подножие той же сопки.
– А если там и в самом деле деревня, на ночлег проситься будем? – спросила Ольга.
– Не стоит, – сказал он. – Начнут расспрашивать – запутаемся. Местности не знаем. А прежняя легенда о бедных погорельцах, которые в одних трусах из пожара выскочили, теперь не годится. По крайней мере, пока мы на машине… Вдруг её узнает кто?
Минут через сорок неспешной езды Мазур увидел слева долгожданный причал длинный, дощатый, шириной не более чем в метр. Он тянулся параллельно берегу, и на него в трех местах вели мостки, излаженные на тонких сваях.
Остановил машину, присмотрелся, потом вылез и решительно направился туда.
Прошёл по первым же мосткам, пружинившим, качавшимся под ногой.
Огляделся.
Всего три лодки – дюралька и две деревянных, пришвартованы не на цепях, на толстых верёвках. Но весел, увы, нет ни при одной. Прошли патриархальные времена, если вообще были когда-то. Справа светятся огни точно, деревня, крайние дома стоят вплотную к берегу. Вот только ни единой лодки не видно.
Вернувшись, он развернул машину и поехал назад. Не дожидаясь вопросов, сказал:
– Утро вечера мудрёнее, малыш. Выберу хорошее местечко для ночлега, а там посмотрим. Не тянет меня что-то впотьмах лазить по этому стойбищу…
То и дело посматривал вправо, пока Ольга наконец не обратила внимание:
– Заметил что-то?
Вместо ответа он плавно нажал на тормоз. Машина остановилась, Мазур жестом велел Ольге откинуться на спинку, перегнулся через её колени, опустил стекло и поднял к глазам бинокль. Несколько минут не отрывался от окуляров.
На воде слабо светилась бледной рябью, осколками серебристой лунной дорожки напоминавшая нарукавный шеврон полоса – некое крохотное судёнышко остановилось на реке почти напротив машины, явственно слышалось мерное тарахтенье мотора, удерживавшего кораблик на месте, сопротивлявшегося течению.
– Катер? – спросила Ольга.
– Похоже, давешний катер… – не отрываясь от бинокля, сказал он. – Что-то я его на старом месте не вижу, кстати… Понимаешь, как только вышел на причал, сразу увидел – ползёт что-то по реке, полное впечатление, что следит, как умеет… Как ни старайся, а мотор слышно.
– Думаешь, засекли?
– Если у них есть прибор ночного видения – что два пальца… Вот только сомневаюсь я, что номер разглядят на таком-то расстоянии. Скорее всего, интересно стало, что это за тачка в два часа ночи по берегу крутится…
Он бросил бинокль на заднее сиденье, тронул машину. Доехав до развилки, круто повернул, по-прежнему не зажигая ни фар, ни подфарников, врубил второй мост и стал взбираться наверх, к вершине сопки, бормоча сквозь зубы:
– Применим нашу старую тактику – поутру с вершинки оглядимся. До сих пор здорово выручало… Ну вот здесь и тормознемся. Раскладывай сиденья.
Глава 2
ВЕСЁЛЫЙ РОДЖЕР
Он проснулся незадолго до рассвета – как по будильнику, успел настроить внутренние часы на такой распорядок. В салоне было прохладно, вокруг почти нет тумана – лишь в самой чащобе кое-где стоят меж деревьев зыбкие косые полосы. Значит, погода будет прекрасная. Лучше бы, конечно, ненастье, с ливнем и ветром – чтобы самые рьяные караульщики поневоле попрятались под крышу…
Ольга безмятежно дрыхла. Он вылез, бесшумно притворив дверцу, справил дела за ближайшим деревом, достал из машины плитку и заранее наполненный вчера чайник. Подсоединил маленький красный баллон, зажёг, поставил чайник.
С таким комфортом они ещё не путешествовали. Интересно, куда эта дорога ведёт? По ней, похоже, ездят много и часто…
Ольга безмятежно дрыхла. Он вылез, бесшумно притворив дверцу, справил дела за ближайшим деревом, достал из машины плитку и заранее наполненный вчера чайник. Подсоединил маленький красный баллон, зажёг, поставил чайник.
С таким комфортом они ещё не путешествовали. Интересно, куда эта дорога ведёт? По ней, похоже, ездят много и часто…