Дворецкая Елизавета. Стоячие камни (Корабль во фьорде - 1)

   - О, каким мудрецом ты стал! - с показным уважением и скрытой издевкой протянул Асвальд. - Если ты однажды исчезнешь, я первым скажу, что ты отправился к богам испытать в беседе мудрость самого Властителя.
   Хродмар не ответил и пошел своей дорогой. Может быть, побеседовать с Властителем и было бы полезно, но вот от беседы с Асвальдом никакой пользы явно не было.
   - Впрочем, на твоем месте всякий жалел бы о потере! - крикнул вслед ему Асвальд, у которого еще что-то лежало на душе. - Ведь теперь ты больше не родич конунгу. Твоей тетки кюны Бломменатт больше нет, нет и троюродных братцев-наследников. Я бы на твоем месте покрепче держался за рога "Кленового Дракона". Как бы он не взбрыкнул теперь под тобой! Сдается мне, что скоро сыновья Хравна хёльда его у тебя отберут!
   Хродмар медленно обернулся, положил руки на пояс. Асвальд смотрел на него с насмешкой, но плечи и руки его незаметно готовились встретить удар. Хродмар на миг растерялся: в нем кипела ярость от столь открыто высказанных насмешек, но не драться же над не остывшим пеплом кюны и ее сыновей!
   - Чем рассуждать, что бы ты делал на моем месте, сначала попади на мое место! - сказал он, изо всех сил стараясь быть спокойным и радуясь, что Асвальд еще не научился угадывать его чувства по новому, изменившемуся лицу. - А с сыновьями Хравна хёльда я разберусь сам. Оставь догадки и сплетни женщинам. В походе станет ясно, кто из нас чего стоит.
   Асвальд уже не смеялся, его глаза враждебно сузились. Не дождавшись ответа, Хродмар повернулся и пошел прочь со двора. Асвальд остался стоять возле ворот, глядя ему вслед.
   - Асвальд, где же ты? - окликнул его со двора усадьбы голос сестры, Эренгерды.
   Когда болезнь отступила, отец поспешно вернул ее домой. Теперь именно ввиду новых обстоятельств она нужна была здесь. Медленно повернувшись, Асвальд пошел на зов. Эренгерда ждала его, стоя возле дверей, и куталась в плащ от свежего ночного ветра. Золотистые волосы, переливаясь в ярком свете луны, окружали ее голову легким сиянием, словно волшебный шлем. Асвальд оценивающе окинул сестру взглядом, словно видел впервые, потом вдруг усмехнулся чему-то, оглянулся вслед ушедшему Хродмару, обхватил сестру длинной рукой за плечи и повлек в дом.
   А Хродмар быстро шагал вверх по Аскефьорду к Медвежьей Долине, догоняя ушедших вперед родичей, и думал о своей невесте. Не проходило и дня, чтобы он не вспомнил о ней. При мысли об Инг-вильде на душе у Хродмара светлело, даже шаг делался легким, упругим, как будто на сапогах вырастали невидимые маленькие крылышки. Изумленные, порою жалостливые взгляды, бросаемые на его лицо, смущали его меньше, чем он раньше ожидал. Пусть ни одна из женщин больше не назовет его самым красивым парнем в Аскефьорде - что ему до них? Ведь Ингвильда любила его таким, каким он был теперь, и ее любовь давала ему право не бояться насмешек. "Разве тебе нужна любовь глупых женщин?" вспоминал Хродмар, и на память ему приходили глаза Ингвильды, серьезные и светлые, как чистейший источник. Хродмар и сам не замечал, как эти светлые струи смывали с его души горечь последних дней, печаль по умершим, досаду на многозначительные, не обещающие ничего доброго насмешки Асвальда. Ингвильда была сейчас далеко, но сознание, что она есть на свете, делало его сильнее. Скоро они увидятся. Пройдет еще какое-то время, сменится луна, и Ингвильда будет с ним, здесь, навсегда. И что ему Асвальд с Кольбейном, что ему следы болезни? Даже горечь от смерти кюны Бломменатт бледнела, отступала. Любую потерю можно перенести, если знаешь, ради чего жить дальше. А Хродмар знал.
   Море глухо шумело возле самой дороги, волны с перерывами накатывались на берег, как будто отвечая тяжелому, медленному дыханию морского великана Эгира. Драконьи головы на высоко поднятых носах кораблей резко чернели на фоне голубовато-серого неба. Головы драконов были обращены к горловине фьорда, и казалось, что они высматривают в морской дали дорогу будущих битв.
   Первой заметила Ауд; глянув на Ингвильду, она вдруг фыркнула, поспешно зажала рот ладонью и со смеющимися и плачущими глазами нагнулась над своим рукодельем. Фру Альмвейг удивленно посмотрела на нее, потом перевела взгляд на Ингвильду. И покачала головой. Руки Ингвильды прилежно трудились над новой рубахой Асольва, в которой он поедет на осенний тинг, но мысли, судя по плодам ее трудов, витали очень далеко. Ингвильда зашила боковой шов до самого конца, не оставив нужного для удобства в седле разреза, а вслед за тем так же прилежно принялась сшивать полы рубахи снизу, как будто хотела сделать из нее мешок.
   - Дочь моя, - мягко окликнула ее фру Альмвейг. - Что ты делаешь?
   - Что? - Ингвильда вскинула на мать умиротворенные глаза.
   - Асольв не так мал ростом, как тебе кажется. Ноги его не кончаются над коленями, они продолжаются и дальше. Ты же не думаешь, что отец повезет его на тинг в мешке?
   Девушки уже смеялись в голос, а Ингвильда смотрела на мать с недоумением.
   - Ноги? Асольва? Почему в мешке? Я ничего не понимаю.
   Ингвильда беспомощно улыбнулась, пожала плечами. Фру Альмвейг встревожилась:
   - Дочь моя! Погляди как следует на свою работу.
   Ингвильда поглядела и ахнула, даже покраснела от стыда, сжала шитье в руках, как будто хотела его спрятать.
   - С тех пор как тебя научили шить, такого с тобой не случалось! сказала ей мать. - Не больна ли ты?
   -Нет, нет! - поспешно ответила Ингвильда, зная,
   что мать до сих пор побаивается "гнилой смерти".
   - Может, у тебя голова болит?
   - Нет, не болит... кружится немного. Гудрун, мать Асольва, рослая, сильная, суровая нравом женщина, косо глянула на нее и так яростно перекусила нитку, словно это был ее личный враг. Ингвильда отложила шитье, не стала даже распарывать зашитое, побоявшись вовсе испортить работу. Стены девичьей мягко покачивались у нее перед глазами, затуманивались, но это было не страшно, а даже приятно, словно чья-то заботливая рука хотела оградить ее от суетности мира. В голове было легко и пусто. Сложив руки на коленях, Ингвильда почувствовала несказанное облегчение и вдруг поняла, что сидела до сих пор за шитьем только из привычного, вошедшего в кровь прилежания, но обычная женская работа сейчас почему-то тяготила ее. Ингвильда никогда не была ленивой, но бездельничать сейчас оказалось неожиданно приятно.
   - Я пойду пройдусь, - сказала она и встала со скамьи.
   Ей было немного стыдно, что она собирается гулять в то время, как все женщины работают, но Ингвильда ничего не могла с собой поделать - какая-то мягкая, но уверенная сила влекла ее за порог, к свету и простору, к морскому ветру над можжевеловыми склонами прибрежных гор.
   На полпути к морю, на середине склона Сосновой горы она встретила Асольва. Выглядел он удрученно и шел медленно, разглядывая тропу перед тем, как поставить ногу.
   - Куда ты собралась, сестричка? - невесело спросил он, увидев перед собой Ингвильду. - Если к Хёрдис, то я уже ходил.
   - Ну и что?
   - Она обозвала меня рабыниным отродьем и предрекла, что я никогда не буду провозглашен законным сыном, - уныло ответил Асольв.
   Мало что могло огорчить его сильнее, чем такое предсказание. Асольв любил свою мать, но самолюбие его страдало от того, что он родился сыном рабыни. Подобное рождение навсегда накладывает позорное пятно, которое не смыть никакими подвигами. Асольв хорошо ладил с отцом и жил надеждой на то, что на одном из тингов Фрейвид объявит-таки его своим наследником, тем более что у хёвдинга не было законных сыновей. Но Фрейвид все откладывал, и Асольв втайне тревожился. Ехидная Хёрдис, конечно, знала об этом и постаралась ужалить сводного брата в самое больное место.
   Асольв был так явно удручен, что Ингвильде стало его жаль: она взяла брата за руку и ободряюще улыбнулась ему.
   - Не слушай ее! - посоветовала она. - Просто она злится на весь свет! Уж ее-то саму отец никогда не признает, об этом и речи быть не может! А ты будешь его наследником. После него ты будешь хозяином в Кремнистом Склоне, ты женишься на очень знатной и доброй девушке, у тебя будут прекрасные дети, доблестный сын, который будет провозглашен хёвдингом после тебя. А твоя дочь станет женой конунга.
   - Что? - Асольв вытаращил глаза. - Ингвильда! Что за сагу ты наплела? Моя дочь... женой конунга! Смеешься?
   На лице его было недоумение: все сказанное можно было бы счесть жестокой шуткой, если бы он не услышал это от Ингвильды, которая, как он знал, не может быть к нему жестокой.
   - Я... - Ингвильда вдруг ахнула и прижала пальцы к губам, как будто хотела поймать сказанное. У нее снова закружилась голова, весь мир мягко сдвинулся в сторону и встал как-то боком, и Ингвильда крепче ухватилась за плечо брата. - Я не знаю... Просто мне вдруг подумалось, что так будет... Как будто мне кто-то сказал, притом уже давно, как будто я всегда это знала... Как будто я знаю всю твою жизнь, как предание, и в ней все ясно...
   - Вот так новости... - бормотал ошарашенный Асольв. Он помнил, что в сестре пробудились способности к ясновидению, но подобные предсказания скорее тревожили его, чем радовали.
   - Знаешь... у нас скоро будут гости, - сказала Ингвильда. Она вдруг забыла, о чем они говорили только что.
   - Кто?
   - Не знаю. Просто я кого-то жду. Они уже недалеко. Или... - Ингвильда нахмурилась, стараясь разобраться в своих ощущениях. - Я жду гостей. А кто они, откуда - я не знаю.
   - Зато я догадываюсь! - Асольв усмехнулся и дружески обнял сестру. Думается мне, что они приплывут с севера, на кораблях их будут головы рогатых драконов, и они привезут нам в подарок обетную чашу...
   - Ты тоже знаешь? - Лицо Ингвильды прояснилось. - Да, это будут фьялли.
   - Пора бы! Ведь уже месяц прошел, как от нас уплыл "Тюлень". Им пора и возвращаться. Ты успеешь к твоей свадьбе дошить мне новую рубаху? Ту, с желтыми полосами?
   Ингвильда отвела глаза. И не смехотворная судьба рубахи ее смутила. Хродмар не называл ей точного срока, когда ждать его назад, но до Аскефьорда не так уж далеко. Месяца отлично хватит на то, чтобы доплыть туда, устроить все дела и вернуться обратно. Может быть, Асольв прав, может быть, уже сегодня или завтра она снова увидит Хродмара. При мысли о нем Ингвильду наполняло странное двойственное ощущение: она так ясно видела Хродмара, слышала его дыхание, как будто он стоял с ней рядом, но в то же время почему-то не верилось, что он есть на свете. Иногда ей казалось, что она просто выдумала его. Каждая девушка, слушавшая древние сказания о Хельги* и Сигурде, невольно в мечтах представляет своего будущего мужа таким же героем. Несмотря на такое странное лицо, ее Сигурд был лучшим во всех девяти мирах*. Она жалела, что так мало сказала ему на прощанье о своей любви. Да и сказала ли хоть что-нибудь?
   Задумавшись, Ингвильда медленно брела по тропе к морю и казалась сама себе легкой-легкой, как частичка тумана. Асольв тихо шел за ней следом, полный простодушного любопытства. После того как в Ингвильде обнаружился дар ясновидения, Асольв все время ждал от сестры новых чудес. Ухмыляясь, он вспоминал, что она предрекла ему самому, и в душе его шевелилась надежда услышать еще что-нибудь в этом роде. Дар Ингвильды был гораздо приятнее, чем у Хёрдис!
   Они вышли из сосняка, перед ними открылось море. В ясный день оно казалось зеленоватым, верхние слои воды были напоены солнцем, в сверкающих бликах волн улыбалась самая кроткая и прекрасная из дочерей Эгира - Небесный Блеск.
   Выйдя на кромку обрыва, Ингвильда повернулась лицом к северу. Оттуда должны приплыть неведомые гости. Ингвильда не знала, кто они и почему она их ждет. Ожидание возникло в ней само по себе, пришло ниоткуда и прочно укрепилось. Она знала, что Прибрежному Дому следует ждать гостей с севера, и она ждала. Наверное, это опять начинается.
   - Вон там я вижу корабли! - ке оборачиваясь, чувствуя Асольва у себя за спиной, Ингвильда показала рукой на север.
   - Где? - Асольв встал рядом с ней, приложил ладонь к глазам. - Ну у тебя и зрение! Я ничего но вижу.
   - Я тоже не вижу. То есть вижу, но они еще слишком далеко. Я не глазами вижу, - спокойно пояснила Ингвильда.
   Она уже поняла, что в ее нынешнем чувстве плывущего сознания повинен дар, снова проснувшийся в ней. Теперь она не удивилась и не испугалась, а приняла его, как всякий дар богов.
   - А-а! - уважительно протянул Асольв. - Присмотрись получше! - с любопытством попросил он, глядя уже не на море, а в лицо сестре. - Какие это корабли? Те, что мы ждем? Там есть "Тюлень"?
   Ингвильда вглядывалась в морскую даль: ведь это то же самое море, что омывает и берега фьяллей, эти же самые волны плещутся и бьются о бурые острые скалы в их длинных узких фьордах - волны знают все, что творится на Морском Пути, и могут рассказать. И море делилось с ней частичкой своего знания: перед ее внутренним взором проступали образы, яснели, наливались жизнью и красками. Она видела, как издалека вырастают большие красивые корабли под цветными полосатыми парусами, с рогатыми драконьими головами на резных штевнях. Какие длинные ряды щитов, "лун корабля", блестят на бортах начищенными умбонами*! Не меньше двадцати пар гребцов на каждом корабле! И как их много! Не меньше полутора десятков! На них можно перевезти целое войско...
   Вдруг Ингвильда ахнула, прижала ладони к глазам, как будто ослепленная слишком яркой вспышкой света. Перед глазами у нее вспыхнула руна "хагаль", которую она вынула во время гадания на Тюленьем Камне. Руна гнева богов, руна бурной стихии, сметающей все на своем пути. Она вынулась второй, то есть описывала то, что может произойти.
   - Что с тобой? Что ты увидела? - Обеспокоенный Асольв взял ее за плечо.
   - Я видела... - Ингвильда отняла руки от лица и устремила на брата испуганно-недоверчивый взор. - Мне показалось... У них на бортах красные щиты... И у первого на мачте - как заходящее солнце!
   - Красные щиты... - недоуменно повторил Асольв. - Зачем? Мы же с ними не воюем...
   Еще не договорив, он прикусил язык. Он был неглупым парнем и отлично помнил речи Гримкеля и Модольва, говорившие вовсе не о дружбе и взаимном расположении.
   Ингвильда смотрела в морскую даль, как будто хотела получше разглядеть свое виденье, но его больше не было. Дочь Эгира, Небесный Блеск, ласково улыбалась людям в солнечных бликах, волны мягко катились по широкому простору, насколько хватало глаз. Море - открытая дорога и для дружбы, и Для вражды.
   С приходом темноты Ингвильда забеспокоилась сильнее. Самая простая работа валилась у нее из рук, за ужином она не съела ни кусочка. Не раз она замирала, переставая видеть и слышать окружающее, незрячими глазами глядя в стену, силясь собрать, прояснить, понять обрывки неясных образов, проносившихся перед ней, вокруг нее, внутри ее. Огонь на очаге притягивал ее, она смотрела в пламя, дышала вместе с ним и видела в нем очертания дракона - жадного, неутомимого. Если смотреть на него подольше, то он начинает быстро расти, шириться, расправляет крылья, готовясь взлететь над очагом; это страшно, но дракон затягивает и не отпускает взор...
   - Что ты видишь там? - сурово спросил Фрейвид. Он краем глаза наблюдал за дочерью, догадавшись, что проснувшийся дар богов снова дал о себе знать.
   - Я вижу... - Ингвильда вздрогнула от его голоса, очнулась и медленно повернулась к отцу. Ей было неловко пересказывать ему свои видения, но они властно требовали выхода, стучали, как запертые в доме люди, грозили выломать двери. - Я вижу огонь над крышами Прибрежного Дома. Он идет к нам. Он родился у нас здесь, и он грозит поглотить нас.
   По гриднице пронесся удивленный и испуганный ропот. Все домочадцы, исподтишка наблюдавшие за ней, бросили дела и напряженно ждали продолжения.
   - Откуда он идет? - спросил Фрейвид.
   - С моря... - шептала Ингвильда, опустив веки, но и с закрытыми глазами видя пляску огненного дракона. - Море мчит на берег огромные волны... Они заливают усадьбу. Они отходят назад и оставляют пламя. Оно поглотило весь Прибрежный Дом. Отец, уйдем отсюда! - вдруг вскрикнула она и умоляюще сжала руки. - Уйдем в Кремнистый Склон! Здесь опасно! Я знаю, здесь нам грозит беда!
   - Не пугай людей! - строго сказал Фрейвид, но даже его самообладания, проверенного во многих бурях и битвах, не хватило на то, чтобы разгладить тревожную складку на лбу. - Мы всегда проводим в Прибрежном Доме лето. А оно едва перевалило за середину. Какая беда нам грозит?
   Ингвильда молчала, беспомощно уронив руки. Неясный вихрь образов рассеялся, оставив пустоту.
   - Она сегодня утром говорила, что скоро у нас будут гости, - сказал Асольв.
   __ Там в ворота кто-то стучится! - вдруг раздался от дверей голос одного из рабов. - Трое или четверо, я не разобрал.
   По гриднице как будто пролетела тихая молния: все, и хирдманы, и женщины, и рабы, разом вздрогнули, встрепенулись, обернулись сначала к говорившему, потом к хозяину.
   - Кто они такие? - спросил Фрейвид. Такое быстрое исполнение одного из пророчеств дочери вовсе его не порадовало.
   - Их старший назвался Эгмундом Иволгой, торговым человеком с Острого мыса. Он говорит, что дружен с Гримкелем ярлом. И что ты его знаешь.
   - Это правда, я знаю его, - с заметным облегчением ответил Фрейвид. Едва ли приход такого человека грозит нам бедой. Впустите его.
   Асольв, торопясь рассеять тяжелое впечатление от пророчеств Ингвильды, сам бросился открывать ворота. На дворе было темно, с ясного неба посвечивали звезды, но луны не было. "Новолуние! - сообразил Асольв. - И ведь месяц назад, в прошлый раз..."
   Домочадцы тревожно гудели, дожидаясь, пока гости войдут. Не так уж далеко располагался гостиный двор Бранда Лепешки, один из множества дворов, разбросанных вдоль всего побережья Квиттинга на расстоянии дневного морского перехода. И если торговый гость является в гости к хёвдингу без приглашения, значит, для этого есть причины.
   Вскоре Асольв ввел гостей. Первым шел сам Эгмунд Иволга, непримечательный человек среднего роста и средних лет, с рыжеватыми, с ранней сединой, волосами, как у многих квиттов, и с ним было всего пять человек. Фрейвид хёвдинг приветствовал гостей спокойно, не поднимаясь со своего места; их усадили, поднесли им хлеба, мяса, пива.
   - Твое гостеприимство, Фрейвид, известно всему Квиттингу, - заговорил Эгмунд, устроившись за столом, - но сейчас я не потребую от тебя много. Мой корабль и дружина остались у Бранда Лепешки, а я пришел к тебе совсем ненадолго. Я просто хотел поделиться с тобой одной новостью, которая, быть может, покажется тебе любопытной. А если я ошибаюсь, то ты, как великодушный человек, простишь меня, что я напрасно потревожил тебя и твой дом в такой поздний час.
   - Уж наверное, у тебя найдется что порассказать, - отозвался Фрейвид. Он знал, что Эгмунд Иволга не простак и едва ли явился бы к нему в дом на ночь глядя с какими-нибудь пустяками. - Ты плывешь с Острого мыса? Я надеюсь, у нашего славного Стюрмира конунга все благополучно?
   - Гримкель ярл, провожая меня с Острого мыса на север, просил на обратном пути непременно побывать у тебя и рассказать ему после, как у вас идут дела, - неспешно начал Эгмунд.
   - Передай Гримкелю ярлу мою благодарность за заботу, - ответил Фрейвид, и в голосе его не было ни капли истинной признательности. Ему вовсе не понравилось то, что Гримкель ярл взялся за ним присматривать. - Я и сам неплохо справляюсь со своими делами. Пусть лучше Гримкель ярл получше смотрит за Вильмундом ярлом. Скоро ли он получит корабль и мы назовем его Вильмундом конунгом?
   - А Вильмунд ярл, мне так думается, будет спрашивать... - Насмешливо прищурясь, Эгмунд нашел взглядом Ингвильду. - Я слышал, твоя дочь теперь обручена?
   - Да, я обещал отдать мою дочь... достойному человеку, - мимоходом обронил Фрейвид. -Но они еще не обменялись обетами.
   - Может быть, это и неплохо, - многозначительно кивнул Эгмунд и снова принялся жевать. Свинина была мягкой, а во рту Эгмунда поблескивал полный ряд мелких, тесно сидящих зубов, но он жевал долго, словно нарочно давая всем в гриднице помучиться любопытством. - Ведь если ты выбрал зятья человека из племени фьяллей, то едва ли такое родство принесет тебе покой и довольство.
   Ингвильда вскинула глаза и впилась взглядом в гостя. Так его новости касаются фьяллей?
   - Я думаю, такой рассудительный человек, как ты, не станет говорить без достаточной причины, - заметил Фрейвид.
   - Я ценю твое уважение. - Эгмунд благодарно наклонил голову. Тянуть с вестями дальше было бы невежливо, и он продолжал: - Там на Остром мысу объявился один торговый человек, Альв Попрыгун из земли барскугов. Рассказывал, что плавал к вандрам, а обратно плыл, как водится, вдоль берегов Фьялленланда. Но в Аскефьорд, как он рассказывает, сейчас не стоит заходить. Лучше ночевать на пустом берегу, чем в усадьбе, где ходит "гнилая смерть"!
   Гридница ахнула: тревожные дни были у всех свежи в памяти.
   - Да, в Аскефьорде "гнилая смерть", - повторил Эгмунд. - И говорят, что сам Торбранд конунг лишился жены и детей.
   - Больше она не станет мечтать о земле квиттов для своего младшего! - с грубой радостью воскликнул Бедмод.
   - Да, но конунг фьяллей только и думает о нашей земле, - без особой радости ответил ему Эгмунд. - Там говорят, что "гнилую смерть" наслала на фьяллей какая-то квиттингская ведьма. Больше Альв Попрыгун ничего доподлинно не знает - он разговаривал только с рабами на пастбищах. Он уверен только в одном: Торбранд Тролль до отчаяния зол на квиттов. А я подумал - ведь Модольв Золотая Пряжка, его родич, перед этим был твоим гостем. Короче, ты умный человек и сам сделаешь выводы, которые могут быть тебе полезны.
   Фрейвид хёвдинг кивнул, однако при всем своем уме он еще не сообразил, чем "гнилая смерть" в Аскефьорде может обернуться для него.
   - Я же видела корабли! - вдруг вскрикнула Ингвильда. Все повернулись к ней. - Я видела корабли с красными щитами! Много, много боевых кораблей! позабыв смущение, почти кричала она, поворачиваясь то к отцу, то к Асольву, свидетелю ее утреннего пророчества. - И огонь над нашей крышей! Отец!
   - Боги велят нам уходить из Прибрежного Дома! - обеспокоенно воскликнула фру Альмвейг. - Хёвдинг, ты слышишь, что говорят? Если все это верно, если у конунга фьяллей жена и дети умерли от "гнилой смерти", то уж он недолго будет искать виноватого! Они же требовали утопить Хёрдис! А ты ее утопил? Вот с тебя-то они все и спросят! Нужно возвращаться в Кремнистый Склон. И скорее, пока не поздно! Это же наша смерть! От нашего дома камня на камне не останется!
   Фрейвид хёвдинг посмотрел на жену: он не часто считался с ее мнением, но на этот раз она была совершенно права. Ему вспомнились руны Тюленьего Камня: они обещали ему не много удачи. И самое правильное сейчас отступить.
   - Боги предостерегали нас, - помолчав, сказал Фрейвид. - Мы возвращаемся в Кремнистый Склон.
   Гридница зашумела, в голосах слышались тревога, волнение, облегчение. Как хорошо иметь такого мудрого хозяина, как Фрейвид Огниво, и такое надежное убежище, как усадьба Кремнистый Склон!
   - Я благодарю тебя за эти важные вести, - сказал Фрейвид Эгмунду. - И благодарность моя не ограничится одними словами. Возьми себе твой кубок в память о нашей дружбе...
   Перед отходом ко сну Эгмунду понадобилось выйти на задний двор. У него было еще одно небольшое поручение от Гримкеля ярла, о котором он не сказал хозяину: в мешочке на поясе у него лежала обломанная сосновая щепка, и теперь требовалось найти к ней пару. По пути он заметил возле крыльца на земле какое-то темное лохматое пятно. Потревоженная шагами и блеском факела, собака лениво приподнялась, потянулась, понюхала ноги гостя. Прищурившись, Эгмунд осмотрел собаку. Про этого пса Гримкель ярл тоже упоминал. Значит, старшая дочь Фрейвида, у которой вторая щепка, должна быть где-то здесь.
   - Пошел прочь, лохматый тролль! - Провожавший Эгмунда Стейн Бровастый махнул рукой на пса, и Серый отошел, улегся где-то поодаль.
   - Посмотри-ка, какую ракушку я нашел сегодня на берегу! - Эгмунд небрежно подбросил на ладони четверть разрубленного серебряного дирхема*. Хочешь, отдам тебе?
   Стейн остановился, немного опустил факел, озадаченно глядя на гостя. Он понимал, что даже очень богатые торговцы не раздают серебра просто так.
   - Где Хёрдис? - прямо спросил Эгмунд. - Помоги мне увидеть ее.
   Стейн нахмурился, глаза его угрюмо сверкнули из-под гривы нечесаных волос.
   - Иди куда шел, а не хочешь - так спать ложись! - грубо ответил он и дернул своим факелом.
   Из осторожности Эгмунд не стал настаивать. Пройдя вперед, он слышал за спиной злобное ворчание, полное проклятий "этой мерзавке ведьме".
   Фрейвиду хёвдингу не понадобилось много времени на сборы. Уже через день Прибрежный Дом опустел. От моря в глубь побережья потянулась вереница волокуш, рабы гнали скотину, дети перекрикивались и галдели, сидя на лошадях за спинами родителей. Ингвильда по пути то и дело оглядывалась назад. Она словно бы разрывалась пополам. Морской ветер казался ей полным опасности, какая-то неумолимая сила властно толкала ее прочь от побережья, в безопасность внутренних областей, и она Подчинялась этой силе. Но мысли о Хродмаре тянули ее назад. Ведь уходя от берега, она уходила и от Хродмара. Как он теперь ее найдет? И на что им надеяться, если пряжа норн снова подвела квиттов и фьяллей к порогу войны?
   Асольв все ловил взгляд Ингвильды, делал ей какие-то знаки бровями. Захваченная своими мыслями Ингвильда ничего не замечала, но фру Альмвейг несколько раз кивнула пасынку на отца. Наконец, когда последние волокуши выехали со двора, Асольв подскакал к Фрейвиду.