Дворецкая Елизавета. Стоячие камни (Корабль во фьорде - 1)

   - Тогда подождем, пока ты окрепнешь, и попробуем еще раз. Ведь мы сами остались те же самые, верно? А это - самое главное. Кто знает себя, тот всегда найдет свою дорогу.
   - Как видно, здешняя округа дает Стюрмиру конунгу не меньше пяти кораблей! - проговорил Кольбейн ярл, выслушав рассказы о многочисленности и богатстве окрестных усадеб.
   - Шесть, я спрашивал у людей, - уточнил Модольв Золотая Пряжка.
   - Вот, а я что говорю! - со смесью удивления и зависти продолжал Кольбейн ярл. - Конунг, почему мы только прошлым летом догадались пойти на квиттов? Я сам себе завидую, когда думаю о добыче! Сколько мы уже взяли, а сколько еще нас ждет! И квитты совсем не сопротивляются! Должно быть, Стюрмир убежал прятаться в горы. Мы так дойдем до самого Острого мыса и не поучаствуем ни в одной хорошей битве!
   - Ну, отважный человек всегда найдет себе хорошую битву! - пробормотал Альвор Светлобровый, недолюбливавший Кольбейна ярла за неумеренную и часто неумную отвагу.
   - До Острого мыса еще не меньше четырех переходов, - отозвался Торбранд конунг. - И мне думается, что они будут самыми трудными. Стюрмир сопротивляется меньше, чем я ожидал, но когда-нибудь и он перестанет пятиться. Мне думается, что он отступает, собирая войско для решающей битвы. Он ведь любит наносить только один удар.
   - Он наверняка ждет войско с востока или даже от слэттов! - добавил Хродмар.
   Кольбейн ярл с неудовольствием покосился на него. Хродмар, по его мнению, был слишком молод, чтобы перебивать прославленных воинов,
   А Торбранд конунг согласно кивнул.
   - Так скорее бы Стюрмир решился, - проворчал Кольбейн ярл, надеясь все-таки оставить последнее слово за собой. - Мне не терпится поглядеть, что хорошего есть в усадьбах на Остром мысу. А здесь нашему войску слишком тесно.
   Вопреки ожиданиям Кольбейна ярла, Хродмар не стал возражать ни первому, ни второму. Не было в войске фьяллей человека, который больше его стремился бы к Острому мысу. А усадьба Можжевельник, хоть и была одной из самых крупных на западном побережье, для большого войска была тесна, так что большие дружины хёвдингов и ярлов разместились по соседству.
   Возле Можжевельника Торбранда конунга ожидала первая большая битва. Поверив словам квиттов, в один голос твердивших, что Фрейвид хёвдинг собрал здесь войско и по приказу Стюрмира увел его к Острому мысу, Торбранд надеялся взять полупустую усадьбу без боя. Но Вальгаут Кукушка, смелый и расторопный человек, оказался дома со всей своей дружиной и выдержал жестокий бой. Торбранд конунг вошел в ворота Можжевельника только на третий день. Сам Вальгаут хёльд к тому времени уже умирал от тяжелой раны в груди и был без памяти. Его люди остались без предводителя и скоро сдались, зная, что ждать помощи неоткуда. От них Торбранд узнал важные новости - что далеко не все жители западного побережья поверили в обещанную милость Стюрмира конунга и пошли с Фрейвидом на Острый мыс.
   - Это очень хорошо! - обрадованно говорил Торбранд, в честь победы немало выпивший за ужином. - Пусть квитты сами разбивают свою силу на части! Вот и еще кусок отвалился! Мы перебьем их по клочкам! Потерял уздечку - не сыщешь и лошадки!
   Войско фьяллей уже готовилось не сегодня-завтра двигаться дальше и ждало только вестей от дозорного отряда. Ревнуя к успехам Хродмара, в дозор на сей раз пошел Асвальд сын Кольбейка. Хирдманы скучали на переполненной усадьбе и стремились дальше.
   Когда в воротах показался высокий мужчина с девушкой на руках, его сразу заметили все. По одежде, по тонким косичкам за углами, по оружию в нем сразу признали квитта. Но он шел спокойно, как к себе домой, будто и не видя на дворе толпы вооруженных фьяллей. Вытаращив глаза от такой наглости, фьялли переводили изумленные взгляды с его лица на девушку у него на руках. Это была красивая девушка, в нарядной, богатой одежде, а глаза ее были закрыты, как будто она спала. Все это было похоже на видение, на какое-то волшебное предание о заколдованной спящей красавице. А если это все-таки не видение, если эта девушка принадлежит к какому-то знатному квиттингскому роду, то что могло заставить ее искать пристанища у конунга фьяллей?
   - Эй! - первым опомнился любопытный Сне-колль Китовое Ребро. - Вы кто такие? Вас что, морем принесло?
   - Не кричи, - со спокойной властностью посоветовал ему квитт. - Не беспокой йомфру. Она совершила такой подвиг, какой тебе не по плечу. Лучше скажи мне: чья это дружина?
   - Это дружина Торбранда сына Тородда, конунга фьяллей! - гордо ответил Снеколль. - И всякий квитт, если он не сумасшедший, должен бежать отсюда со всех ног!
   - Я сумасшедший! - успокоил его пришелец. - Где здесь женские покои?
   - Вон там! - ответил ошарашенный Снеколль. Такое поведение даже его сбило с толку. Фьялли толпились вокруг них, ко близко не подходили, подозревая колдовство.
   - Там остался хоть кто-то из женщин? - спросил квитт по дороге к девичьей.
   - Да сколько угодно... - оживленно начал Снеколль, напав на знакомый предмет, но тут же сам себя перебил: - И все-таки - кто ты такой?
   Квитт вошел в девичью, уверенно прошел между изумленными служанками и положил девушку на самую лучшую лежанку. Здесь было довольно много женщин: всех своих домочадцев Вальгаут Кукушка заранее отослал в горы, но на опустевшее место пришло немало беженцев, оставшихся без крыши над головой, и теперь они делили эту крышу с фьяллями, потому что деваться им было некуда. Как птичья стая, обитательницы девичьей вспорхнули с мест и снова сели. В дверях столпились хирдманы - каждому было любопытно, что это все значит и чем кончится.
   - Скажи-ка мне, дуб секиры! - Квитт повернулся к Снеколлю, как будто только теперь мог уделить ему немного внимания. - Среди приближенных Торбранда Тр... Торбранда конунга должен быть один человек - Хродмар ярл сын Кари из усадьбы Бьёрндален, Где он?
   - Он здесь, - недоуменно ответил Снеколль. - Откуда ты его знаешь? Зачем он тебе?
   - Найди его и передай, что здесь та девушка, которую он очень хочет видеть, - спокойно ответил сумасшедший квитт. - Дочь Фрейвида Огниво.
   - Дочь Фрейвида! - воскликнул Снеколль и впился глазами в лицо лежащей девушки.
   Она так и не пошевелилась. Длинные ресницы закрытых глаз резко чернели на бледном лице, и она казалась истомленной, как после долгой тяжелой болезни.
   - Так ее все-таки не принесли в жертву? - с горячим любопытством продолжал Снеколль. - Как же она спаслась? Или вы передумали? Как же вы так быстро добрались сюда от Стоячих Камней, когда мы забрали всех ваших лошадей? Да и тех затоптал великан!
   Снеколль было засмеялся, но тут же бросился вон из девичьей. Удивительная, восхитительная новость бурлила в нем, как горячие бешеные ключи Эльденланда - Огненной Страны. Вот Хродмар удивится! А как он обрадуется! Ведь он столько месяцев гонялся за ней!
   - Хродмар ярл! Хродмар! - ликующе закричал Снеколль, ворвавшись в гридницу, где Хродмар сидел возле Торбранда.
   - Чего тебе?
   - Прости, что я мешаю твоей беседе со знатными и мудрыми людьми! - с нарочитой учтивостью заговорил Снеколль, а смех бурлил в нем, как каша в закрытом котле, и даже пар тонкими струйками вырывался из ушей. Глядя на него, и Хродмар, и даже Торбранд конунг заранее начали улыбаться. - Но там пришла одна женщина, всадница волка... Она и приехала на волке, забодай меня Небесные Козлы, если это неправда! Женщина, которую ты давно хотел видеть! Та самая ведьма, дочь Фрейвида!
   - Дочь Фрейвида! - Хродмар вскочил на ноги. -Хёрдис?
   - На свете так много женщин - не моей бедной голове запомнить все их имена! Она лежит в девичьей. Ее притащил какой-то квитт и велел найти тебя! Он такой наглец! Можно подумать, что он в одиночку захватил эту усадьбу и теперь распоряжается!
   Не слушая его, Хродмар бросился вон из гридницы. Он не знал, что тут можно подумать, и бежал, как не бегал даже от великана. Теперь-то он помнил" что у Фрейвида две дочери! И обеих он очень, очень хотел видеть! Одна из них осветила его жизнь, а другая не раз пыталась ее сломать, а Хродмар не из тех, кто забывает добро или зло. "Лежит в девичьей"! Второпях он даже не спросил о самом главном - живая ли она... Отбросив все сомнения и вопросы, Хродмар мчался по просторному дому, раскидывая встречных и чудом не прошибая стены, как берсерк. Еще мгновение - и все будет ясно.
   В девичьей гудела толпа народа, хирдманы и женщины толпились вокруг лежанки и разглядывали кого-то. А Хродмар остановился на пороге, как будто выдохся и не имел сил сделать последние шаги. Она или не она? Еще одного разочарования ему не пережить - у всяких человеческих сил есть предел. Возле изголовья лежанки он увидел высокого квитта, и это лицо показалось Хродмару смутно знакомым, напомнило Прибрежный Дом. Квитт тоже заметил Хродмара и оттолкнул ближайшую женщину каким-то неуловимо легким и сильным движением. И толпа рассыпалась, как будто только ждала знака.
   Не чувствуя под ногами пола, Хродмар шагнул к лежанке. Это была она, Ингвильда. И именно поэтому он не верил своим глазам. Она казалась видением, ожившей мечтой. Вот так, должно быть, Си-гурд Убийца Дракона, преодолев огненную стену, взошел на вершину горы и увидел на ложе спящую валькирию, одетую в боевой доспех. Хродмар столько раз видел Ингвильду в своих мечтах, столько раз представлял себе их новую встречу, что ее внезапное появление наяву изумило его. Ингвильда уже казалась ему плодом собственного тоскующего воображения, и он удивился, что она существует на самом деле.
   Хродмар стал коленями на приступку лежанки, не сводя глаз с лица Ингвильды. Она не видела его, ее глаза были закрыты, лицо бледно, а дыхание совсем неслышно. И Хродмару вдруг стало страшно. Она жива? Откроет ли она глаза, увидит ли его? Узнает ли? Он взял ее руку, и рука была холодна. На кончиках пальцев виднелись следы земли, и только сейчас Хродмар поверил, что это не видение.
   - Она живая? - спросил он неведомо у кого, и голос его дрогнул.
   - Да, она жива, - ответил квитт, и его голос показался Хродмару чудовищно равнодушным. - Но с ней дело плохо, Хродмар ярл. Она потеряла слишком много сил. Ее продуло самым холодным ветром, какой только есть в мирах и между мирами.
   Не выпуская руки Ингвильды, Хродмар наконец поднял глаза на квитта.
   - Как вы сюда попали? - растерянно спрашивал Хродмар, пытаясь припомнить имя этого человека. - Что случилось? Фенрир меня пожри...
   - Я думаю, было бы хорошо, если бы ты, Хродмар ярл, вышел отсюда и выгнал всех твоих доблестных воинов, - ответил квитт. - Пусть женщины займутся госпожой, и хорошо бы найти какую-нибудь хорошую знахарку. А я расскажу тебе обо всем, что ты хочешь знать. У меня много занятных новостей. Но в другом месте. А этой девушке нужно помочь скорее. Иначе она достанется не Вильмунду, не Аслаку Облако и не тебе, а только одной Гевьюн*.
   - Ну, что, это та самая ведьма? - с любопытством спросил Скеколль из-за плеча Хродмара.
   Услышав новости Оддбранда, Торбранд конунг послал гестов по окрестным усадьбам за всеми предводителями дружин. Новости стоили того, чтобы собрать людей на ночь глядя. Фрейвид хёвдинг убит, и убит самим Стюрмиром!
   - Теперь все войско западного побережья разбежится! - уверенно доказывал Модольв ярл. - Все западные квитты смотрели на Фрейвида, как овцы на козла, что идет впереди стада! Теперь они остались без хёвдинга и без головы! Они не станут воевать, потому что не верят больше Стюрмиру! Ведь он звал Фрейвида, чтобы помириться, а сам убил его! Все западные квитты назовут это недостойным делом, обманом и предательством! В этом деле Стюрмир поступил очень плохо!
   - Да, вернее всего, западное войско разбежится! - соглашался с ним и умный Альвор ярл. - Квитты не захотят воевать под стягом конунга, который может когда угодно обратить оружие против своих собственных людей.
   - Но куда они побегут, эти западные квитты? - восклицал Кольбейн ярл. Они побегут домой! По своим усадьбам! Нам придется возле каждого двора стоять по три дня и терять людей, как здесь! Нужно скорее идти вперед! Нужно занять как можно больше земли, пока квитты не вернулись!
   - Подумай, что тогда выйдет! - втолковывал ему Модольв ярл. - Если мы будем наступать, то квитты будут отступать снова на юг.
   - И пусть отступают!
   - Мы будем прямо-таки прижимать их к Острому мысу, то есть сами толкнем их назад в объятия Стюрмира конунга! Западным квиттам не останется ничего другого, кроме как принести Стюрмиру эти самые обеты верности! А он не так глуп, как нам хотелось бы, хотя и носит прозвище Метельный Великан! Он примет их всех! И его войско возрастет на... на сколько? тысячи на две, пожалуй, сколько тут можно набрать?
   - И все это войско будет собрано в один мощный кулак! - подхватил Альвор ярл. - Разве нам это надо? Да пусть они все бегут по домам, а мы будем разбивать их поодиночке! Конечно, так мы пойдем чуть медленнее, но зато гораздо вернее! Не зря говорят: тот, кто едет тихо, тоже добирается до цели!
   - Наш конунг не из тех, кто хочет ездить тихо! Торбранд конунг слушал горячий спор своих людей, покусывая соломинку и переводя веселый взгляд с одного на другого. Вести этого сумасшедшего квитта можно было истолковать по-разному, но фьяллям они в любом случае пойдут на пользу. Насколько прав был Стюрмир в своем недоверии к Фрейвиду Огниво - неизвестно, но с его смертью другие знатные квитты будут настороже и не один раз подумают, прежде чем доверить Стюрмиру конунгу свою судьбу.
   - Я рад, что моя дружина так высоко ценит мою доблесть! - весело сказал Торбранд, когда ярлы обратились к нему за решением. - Но и мой разум не ставит слишком низко. Не стоит лезть на дерево за птицей, которая сама вот-вот упадет. Мы не станем торопиться и не побежим к Острому мысу, как будто нам больше негде ночевать. Пусть западные квитты вернутся по домам, мы не будем насильно толкать их в объятия Стюрмира, раз уж его любовь им не нравится. Пусть возвращаются по домам. Кто-то наверняка уйдет в глубь страны, к Медному Лесу. Но большого войска, способного остановить нас, квитты не соберут никогда! А ты что скажешь, Хродмар ярл? Ты у нас лучший знаток Медного Леса!
   Торбранд конунг с улыбкой огляделся, но Хродмара не нашел. Его просто здесь не было.
   В то время как конунг на совете с дружиной решал дальнейшую судьбу всей войны, его доблестный любимец сидел на полу под дверью девичьей, бок о бок с тем самым гостем, которого Снеколль прозвал Сумасшедшим Квиттом и подарил чистую рубашку, поскольку у того ничего с собой не было*. Они сидели здесь уже полдня. Среди беженцев отыскалась одна рабыня, понимающая в болезнях, рослая и сильная женщина средних лет, по имени Хрефна. Уже считая себя пленницей, она спокойно ожидала, пока ее снова продадут, и вдруг молодой фьялленландский ярл, судя по его лицу, близко знакомый с самой Хель, вытащил ее из дома, обещал осыпать серебром и отпустить на свободу, если она спасет девушку, которая больна неизвестно чем и может умереть.
   ______________
   * По обычаю, тот, кто дает кому-то имя или прозвище, в придачу должен сделать подарок.
   Может умереть! Услышав об этом, Хродмар даже перестал волноваться. Он не слышал биения собственного сердца, как будто оно остановилось. До этого он то и дело задавал Оддбранду какие-то вопросы, выспрашивая подробности об Ингвильде и ее жизни за это время, но тут же забывал ответы и спрашивал снова.
   - Уймись, Хродмар ярл! - наконец сказал ему Оддбранд. - Все это не важно. Если она выживет, то все расскажет тебе сама. А если не выживет, то все это не имеет значения. Она сумела попасть сюда, потому что любила тебя. А если ее любовь превысит ее силы, то она умрет. Вот и все, что я могу тебе сказать.
   И Хродмар замолчал. Тупо глядя в стену узкого перехода перед собой, он ничего не видел и не слышал. Ему приходили на ум смутные воспоминания о его болезни - когда он лежал в плену "гнилой смерти" и не отличал ночь от дня. Она спасла его, его богиня Эйр, которая теперь может уйти от него навсегда.
   Скрипнула дверь покоя, в сени выглянула Хрефна. Хродмар и Оддбранд повернулись к ней.
   - Иди сюда, ярл! - сказала знахарка. - Я пропела над ней все заклинания, которые только могут помочь. Я вижу возле нее добрых дис, но они еще слишком слабы - весна еще впереди. Дисы сказали, что если она не очнется сейчас, то не доживет до рассвета.
   Поднявшись, Хродмар вошел вслед за женщиной в покой и подошел к лежанке.
   - Одна диса стояла вот здесь, в изголовье, а другая вон там! - Хрефна показала на другой конец лежанки. - Это означает, что у нее две дороги - и к смерти, и к жизни. Лучше было бы, если бы обе дисы стояли в головах, но если бы обе были в ногах, это было бы гораздо хуже! Они сказали, что она потеряла слишком много сил, когда шла через Ничто. Огонь ее сердца почти весь выгорел. Если он не сумеет разгореться вновь, она погибнет.
   Хродмар пытался слушать ее, но не мог сосредоточиться: бледное, неподвижное лицо Ингвильды не оставляло места в сознании ни для чего больше. Огонь ее сердца почти выгорел! Он погаснет - и она умрет! Здесь не помогут травы, а заклятий знахарки оказалось мало, чтобы раздуть его вновь.
   - Огню ее сердца нужно помочь, - тихо сказал Оддбранд. - И ты можешь это сделать, Хродмар ярл, если она в тебе не ошиблась.
   - Я? - Хродмар мельком оглянулся на него. - Я не знаю никаких заклятий...
   - Ты найдешь их, если любишь ее. Если она нужна тебе - ты ее удержишь.
   "Нужна тебе"... Хродмар встал на колени возле головы Ингвильды, чтобы быть поближе к ней. Он не слышал ее дыхания, не видел ее глаз, которые вспоминал так часто все эти долгие месяцы, и в воспоминаниях они были живыми. Он привык считать се недостижимо далекой, и сейчас она тоже казалась далеко, а то, что лежало здесь, было лишь оболочкой, жилищем духа, покинутым и почти остывшим.
   И именно сейчас, рядом с бесчувственным телом Ингвильды, Хродмар понял, что она может никогда не вернуться к нему. Он так долго стремился к ней, так долго ждал встречи, не желал даже думать о том, что эта встреча может никогда не состояться. И вот Ингвильда перед ним, но именно сейчас, когда он видит ее лицо, опасность потерять ее навсегда наиболее близка и грозна. Он может никогда больше не увидеть наяву ее ласковых глаз, взгляд которых вернул его к жизни в те дни, когда он едва оправлялся от болезни, от отчаяния и не мог привыкнуть к своему новому лицу. Безжалостная великанша Хель столько раз протягивала к нему руки, и вот теперь она хочет взять у него нечто более дорогое, чем сама жизнь. Его грызла болезнь, его жег огонь, топило морское чудовище, топтал великан - он из всего вышел почти невредимым, надежда на встречу с Ингвильдой придавала ему сил, упорства, боли и жизни. Но если она, его богиня Суль, покинет его, то зачем ему самому жить? Для кого? Для чего он тогда спасался от Хель? Неужели для того, чтобы похоронить ее?
   Хродмар вспомнил Ингвильду такой, какой увидел в день Середины Лета, когда впервые вышел на свет после болезни и ощутил себя заново рожденным. Она стояла на большом валуне, протянув руки к солнцу, как валькирия, прилетевшая на лебединых крыльях. И как сердце в нем забилось при виде ее сильнее и радостнее, как ему захотелось жить, и в уме сами сложились те строчки, которые он потом рассказывал ей, замирая от счастья, видя ответ на свою радость ее глазах... "Я все жду, когда же из этих кеннингов сложится хоть один стих, а он все никак не приходит, - сказал он ей тогда, желая высказать этим, что никогда еще не складывал стихов о женщине, потому что никому не отдавал своей любви. - Как ты думаешь - придет когда-нибудь?" "Можно ли мне будет сложить стих о тебе и не оскорбит ли тебя это? Примешь ли ты мою любовь?" - хотел он спросить этим, и она ответила тогда: "Придет когда-нибудь".
   Придет когда-нибудь! Если он не придет сейчас, то ему будет не к кому больше прийти! И Хродмар услышал, как будто чужой голос зашептал внутри его, перебирая все те бесчисленные кеннинги, которые он складывал за свою жизнь. Только эти несколько пригодились, остальные пропали напрасно. Ну и пусть пропадают. В битве приходится сделать неисчислимо много ударов, но врага убивает только один. И Хродмар тихо зашептал, склонясь к самому лицу Ингвильды, чтобы услышала только она:
   Ньёрда битв вернула к жизни
   Нанна платья доброй дланью,
   к Хель заботы Фригг обручий
   Фрейру стрел пути закрыли.
   Жар любви к той Ринд нарядов
   радость сердца клёна ратей.
   Но пропала Кольга колец
   скальда жжет тоска жестоко.
   Скальд в огне горел, не дрогнув,
   Ран* грозила Бальдру брани.
   Но застыла кровь от страха
   Фрейя гребней бездыханна!
   Все отдам за вздох девицы,
   дивных глаз за взгляд единый.
   Крови жар отдать не жаль мне
   жизнь одна у нас отныне*.
   ______________
   * Стих построен по правилам поэзии скальдов: понятия мужчины и женщины, то есть его героев, заменены соответствующими кеннингами. Ньёрд битв, Фрейр стрел, клён ратей, Тор брани - кеннинги мужчины, то есть Хродмара. Нанна* платья, Фригг обручий, Ринд* нарядов, Кольга* колец, Фрейя гребней - кеннинги женщины, то есть Ингвильды. Также, говоря о себе, автор стиха часто называл себя скальдом, поскольку это слово в древности обозначало не профессионального поэта, а просто "автора данного стиха".
   Он замолчал, прижимая руку Ингвильды к своему сердцу, словно предлагая ей взять его. Сердце билось, словно рвалось к ней, и рука ее медленно стала теплеть. Хродмар смотрел ей в лицо, почти не дыша, и вся жизнь его сжалась в эти короткие, тонкие, как игла, мгновения. Ее ресницы дрогнули, грудь поднялась чуть выше в глубоком вздохе. И чувство счастья горячей волной хлынуло из сердца Хродма-ра, растеклось по жилам, закипело в крови: она оживает! Оживает, как земля под горячим солнечным лучом!
   Ингвильда открыла глаза. Сначала она смотрела неосмысленно, не понимая, где она и что с ней. Хродмар молчал, боясь неосторожным вздохом спугнуть это чудо. Потом ее взгляд встретился с его взглядом. И в нем появилась жизнь она его узнала.
   - Ингвильда! - шепнул Хродмар, и в одно ее имя он вложил больше чувства, чем могли вместить длинные песни. - Ингвильда, ты помнишь, я обещал сложить для тебя стих? Я это сделал. Ты слышала его?
   Ингвильда смотрела на него и молчала. Она сразу поверила, что это не сон и не видение, что это он, Хродмар сын Кари, любовь к которому провела ее через холодные ворота небытия, склоняется над ней и держит ее руку в своей горячей руке. И он был не таким, какой привиделся ей в последние мгновения перед провалом в холодные ворота Ничто, а таким, каким она знала его всегда. Значит, они не попали в чужой мир. Ее любовь, самый надежный проводник, привела ее туда, где был ее истинный дом.
   Костер, сложенный из небрежно наломанных еловых стволов, был так велик, что напоминал погребальный. "Мало кому удавалось посидеть возле своего собственного погребального костра! - уныло думала Хёрдис, но даже такое сознание своей исключительности не могло ее порадовать и подбодрить. - И огонь-то у него не как у людей!" - с раздражением ворчала она наедине с собой, неприязненно косясь на багровые языки пламени. Наверное, она никогда к нему не привыкнет. Вот именно что - не как у людей! Как у троллей и свартальвов, что выращивают на своих очагах ростки багрового подземного пламени, враждебного светлому небесному огню.
   Языки троллиного пламени буйно рвались вверх, жадно лизали могильный сумрак пещеры, но напрасно силились дотянуться до потолка. Потолок и стены пещеры потерялись во мраке так безнадежно, что их не найти и с собаками. Тем более что собака всего одна, и та боится отойти от хозяйки дальше трех шагов. Свальнир легко помещался в этой пещере даже в своем настоящем, великаньем обличье. А Хёрдис впервые в жизни готова была признать, что и жадность имеет границы. Всего этого было слишком много для нее: и мужа-великана, и дома-горы.
   Задней стены у пещеры не было вовсе: она все тянулась и тянулась, постепенно понижаясь и уходя куда-то в подгорную глубину, должно быть прямо в Нифльхейм. В один из первых дней Хёрдис от тоски попробовала пройти подальше и шла, пока не начал меркнуть свет от входа. Но там вдруг потянуло противным стылым ветром, и этот ветер дул в глубину горы, с ощутимой силой затягивая Хёрдис, как течение реки. Не помня себя от ужаса, она встала на четвереньки и проворно поползла назад. Добравшись до костра, она рухнула на каменный пол, как собака, и тихо завыла от бессильной тоски. Никогда, даже в лодочном сарае, ей не было так плохо. Там к ней хотя бы приходили люди. А теперь она осталась одна во власти великана с каменным телом и инеистой кровью. И люди к ней больше не придут. Никогда-никогда.
   И вот теперь она, Хёрдис Колдунья, Победительница Фьяллей и Квиттов, жена великана Свальнира, сидела возле костра и смотрела в отверстие пещеры. Пещера была расположена в склоне горы так высоко, что сама Хёрдис не сумела бы выбраться оттуда, и Свальнир спокойно отправлялся каждый день на охоту или еще по каким-то своим великаньим делам, будучи уверен, что его обожаемая пленница не сбежит. Где уж тут сбежать? Она же не птица!
   Хёрдис окинула взглядом лесистые хребты, протянувшиеся во все стороны насколько хватало глаз, рыжее пятно Раудберги вдали. Даже черно-серые пятнышки стоячих валунов на ее вершине отсюда были хорошо видны, но Хёрдис старалась туда не смотреть. При виде этого места, где она в последний раз была человеком среди людей, ее сердце пронзали боль, обида на весь человеческий мир, так жестоко бросивший ее великану, ненависть ко всему свету и жажда мести. Только два этих голодных чувства - ненависть и стремление к мести - не дали ей еще в первый день броситься в пропасть вниз головой.