Дворецкая Елизавета. Стоячие камни (Корабль во фьорде - 1)

   Двор Лейрингов напоминал муравейник. В домах и на дворе сновали нарядно одетые люди, из дверей и дымовых отверстий неслись, перебивая друг друга, запахи жареного мяса и рыбы, разных похлебок, душистого меда. Ингвильда беспокойно оглядывалась по сторонам, не зная, на что решиться. Сейчас они пройдут в гридницу, их усадят за столы, Вильмунд будет за мужским столом очень далеко от нее, и она не сможет сказать ему ни единого слова.
   Ингвильда схватила Бломму за руку и притянула к себе.
   - Пойди разыщи Вильмунда ярла, - шепотом приказала она. - Скажи, что мне нужно сейчас поговорить с ким, пока не качался пир. И приведи его на задний двор, туда, в угол за стену. Помнишь?
   - Ой! - Бломма сморщила нос.
   В прошлом году, когда она тоже приезжала с Альмзейг и Ингвильдой на осенний тинг, какой-то пьяный хирдман Лейрингов чуть не утащил ее в угол за отхожим местом, и это неприятное событие навек врезалось ей в память. Ингвильда тоже без удовольствия вспоминала шум по этому поводу, да и место для свидания с сыном конунга было малоподходящим, но выбирать не приходилось.
   - Иди! - прошипела Ингвильда к подтолкнула служанку к гриднице. Наверняка он уже здесь.
   Сама она замедлила шаг; Фрейвид вопросительно обернулся.
   - Идите, - стараясь скрыть дрожь в голосе, сказала Ингвильда. - Я... зайду ненадолго в девичью. Мне надо... кое-что поправить.
   - Не задерживайся. Нас ждут.
   - Я провожу тебя, - сказал Оддбранд Наследство. - Хирдманы Лейрингов, как и хозяева, пьяны с утра. Лучше, если с тобой будет надежный человек.
   Фрейвид со всеми вошел в дом, а Ингвильда помедлила, делая вид, что собирается войти в другую дверь, а потом поспешно завернула за угол большого хозяйского дома. Ее не пугало то, что Оддбранд станет свидетелем свидания: обладая независимым нравом, он и за всеми остальными признавал право решать свою судьбу по-своему. Вздумай йомфру бежать из дома с тем же Хродмаром, Оддбранд и не подумал бы им мешать.
   Может быть, Оддбранд удивился, что йомфру выбрала такой странный путь в девичью, но ничего не сказал; даже увидев, что она миновала двери отхожего места и завернула за угол длинной бревенчатой постройки, он оставался невозмутимым. Между задней стеной отхожего места и земляной стеной усадьбы оставалось пространство шага в два шириной, заваленное мелким мусором. Земля была порядком утоптана: должно быть, не она первая придумала использовать этот закоулок для свидания без посторонних глаз. Оддбранд встал возле угла постройки и упер руки в бока, всем видом выражая намерение никого сюда не пустить.
   Место было не слишком приятное, да и от стены отхожего места тянуло запахом, с которым мирятся только по суровой необходимости. Ингвильда нетерпеливо переступала с ноги на ногу, беспокойно обхватив себя за плечи, и гадала, долго ли ей придется ждать. Каждое мгновение тянулось долго и мучительно: ее унижало это место, и скрытность этой встречи, и все то, что ей предстояло сказать Виль-мунду. А если кто-то увидит ее здесь? Она не сомневалась, что Вильмунд охотно придет ка ее зов, но скоро ли Бломма сможет его разыскать?
   - Я вижу сына конунга, - спокойно обронил Оддбранд, не оборачиваясь. Не его ли ты ждешь?
   - Да, его! - с облегчением воскликнула Ингвильда.
   - Значит, я его пропущу, - отметил Оддбранд. - Хотя мне казалось, что уже на днях у вас появится сколько угодно времени для бесед наедине.
   Ингвильда не ответила. Хирдман посторонился, и в закуток шагнул Вильмунд. Легкое недоумение на его лице при виде Ингвильды сменилось радостью, и он шагнул к ней, протягивая руки.
   - Я не очень-то поверил! - обрадованно воскликнул он. - С какой стати тебе было звать меня в такое место? Но все равно я так рад!
   Ингвильда попыталась уклониться, но Вильмунд крепко обнял ее и поцеловал, не замечая того, что она уперлась руками ему в грудь. Он, как видно, уже обо всем знал и обращался с ней как со своей собственностью. Сейчас Ингвильда могла бы подумать, что разлука и перемены сказались на нем не лучшим образом: перестав робеть перед ней, Вильмунд оказался очень сильным. Раньше, живя у Фрейвида, он не позволял себе такой настойчивости. Как видно, месяцы похода наградили его опытом и такого рода тоже.
   - Пусти! - сначала просительно, потом сердито воскликнула Ингвильда, отворачивая лицо, но Вильмунд не слушал и горячо целовал ей шею и щеку, пытаясь добраться до губ. - Пусти же! - повторила Ингвильда и даже ударила его сжатым кулаком по плечу.
   Эти непрошеные знаки любви показались ей нелепыми и унизительными, мелькнула беспокойная мысль: а что же будет потом? При виде радости Вильмунда ей стало еще более стыдно и неловко. Она вспомнила, как давно он мечтал о женитьбе на ней, и вдруг поняла, до чего глупо было с ее стороны надеяться найти в нем союзника. Да он же просто счастлив, что их хотят поженить! Но раз уж она пришла сюда говорить с ним, это нужно было сделать.
   Ее сопротивление не слишком ему мешало, но Вильмунд хотя бы понял, что его предполагаемая невеста противится не из стыдливости, а всерьез.
   - Чем ты недовольна? - весело спросил он, подняв голову, но не выпуская ее из объятий. - Ведь сегодня уже наше обручение, а завтра или послезавтра будет свадьба. Даже если кто и увидит - только посмеются, что мы выбрали плоховатое место. И я с ними согласен!
   Вильмунд смеялся, и видно было, что мысли о близкой свадьбе доставляют ему большое удовольствие.
   - Пусти меня! - настойчиво повторила Ингвильда.
   - Послушай ее, ярл, - спокойно посоветовал Одд-бранд, стоявший к ним спиной и заслонявший закуток между стенами от чужих глаз. - Если ты вздумаешь обидеть йомфру Ингвильду, то твой высокий род меня не остановит.
   Ингвильда была благодарна Оддбранду за эти слова; они не слишком встревожили Вильмунда, но он по крайней мере опомнился, посмотрел ей в лицо и выпустил. Глаза Ингвильды смотрели на него так же строго, как бывало в детстве, без следа той любви, которую он мечтал увидеть.
   - Я пришла поговорить с тобой! - решительно начала Ингвильда. Ей было тяжело и хотелось скорее покончить с этим разговором. - У нас мало времени, слушай внимательно. Я не могу быть твоей женой, я обещана другому.
   - Кому? - коротко выкрикнул Вильмунд, и его лицо вдруг стало злым. Он нисколько не удивился. - Тому рябому уроду? Мне рассказывали, но я не мог поверить, что ты или твой отец настолько обезумели! Да, я слышал, что Фрейвид чем-то провинился перед ними и должен был расплачиваться. Но не тобой же! А теперь все это в прошлом! У нас война с фьяллями, и ни один безумец не сочтет тебя обязанной Держать слово!
   Ингвильда смотрела в его ожесточившееся лицо, и на память ей пришел тот далекий день Середины Лета. День, когда Вильмунд поссорился с Хродмаром и сам своими злыми словами заставил Ингвильду заговорить с Хродмаром о любви. Со всей ясностью она поняла, что ее надежды на забвение ссоры были наивными совсем по-детски. Озлобленность Вильмунда шла из самого сердца; такая злоба не проходит и за десятилетия. Врага, вызвавшего ее, Разыскивают всю жизнь, а если судьба не позволяет отомстить, долг мести завещают наследникам. И с каждым поколением такая месть приобретает все больший вес, делается священной. Почему? - уголком сознания изумилась Ингвильда. Что такого произошло тогда между ними тремя? Может быть, Хродмар в глазах Вильмунда посягнул на его первое настоящее сокровище - на Ингвильду и ее любовь, а значит, стал его первым настоящим врагом? А первая ненависть, как и первая любовь, врезается в сердце глубже всех.
   - Послушай меня! - настойчиво заговорила Ингвильда. - Я всегда верила, что ты будешь достойным человеком и славным конунгом. Но я вовсе не хочу быть твоей женой. И боги против этого. Мне было виденье. Судьба готовит нам всем что-то очень страшное, если вы будете настаивать. Так или иначе, отец дал фьяллям слово...
   Она понимала, что рассказ о ее любви к Хродма-ру только причинит Вильмунду боль и ожесточит его. Но он так молод - не может быть, чтобы его понятия о чести и верности слову были так же послушны велениям выгоды, как и у Фрейвида. Однако Вильмунд смотрел на нее сузившимися от гнева глазами, без тени понимания или сочувствия.
   - Время сильно переменило нас обоих! - сказал он. - Вспомни, что ты сама говорила мне раньше. Что ты говорила мне в тот самый день, когда к нам... к вам в Прибрежный Дом приплыли эти фьялли со своей "гнилой смертью"! Жаль, что Хель не пожрала их всех до одного! Ты тогда говорила мне, что каждый должен следовать своему долгу и стараться прославить свой род, даже если для этого придется заниматься не очень-то желанным делом! Так ты утешала меня, когда я, дурак, не хотел уезжать от вас! В одном я был прав мне стоило убить того рябого урода прямо тогда, не дожидаясь, пока он выздоровеет! Что же ты теперь не вспомнишь о долге? Самый глупый раб сообразил бы, что теперь велит тебе долг! Разве ты не хочешь, чтобы твой отец стал родичем конунга? Отец решил сам плыть к слэттам, а вместо себя он оставит правителем или Гримкеля, или Фрейвида. И выбор будет зависеть от того, состоится ли свадьба. Разве ты хочешь, чтобы Гримкель правил Квиттингом вместо твоего отца? Что же ты не вспомнишь о своем долге?
   - Но это совсем другое! - воскликнула Ингвильда, перебивая его горячую речь. - Совсем другое! Я говорила тебе, что нужно смирить свои желания! Свои! А сейчас речь идет о данном слове, об обещаниях, которые мы дали другим! Я могу распоряжаться собой, но этим я поломаю судьбу и другому человеку! И мало хорошего из этого будет для моего рода! Мой отец будет ославлен как не умеющий держать слово! А фьялли будут мстить! И отцу, и тебе!
   - Я только этого и хочу! - яростно крикнул Вильмунд. Он подался к Ингвильде и хотел схватить ее за плечи, но она отшатнулась, и в глазах ее было такое отчуждение, что он даже в порыве ярости не посмел настаивать. - Я только и хочу, чтобы встретиться с ним и рассчитаться, кто кому и чего должен!
   - Так сделай это! - крикнула Ингвильда. - Или ты забыл? Вы с ним дали друг другу и богам обет встретиться снова на Середине Зимы. Если бы он был бесчестным, он мог бы увезти меня из дома. Он этого не сделал. Я дала ему слово. И пока он...
   - Хорошо! - перебил ее Вильмунд, не дослушав. - Пусть! Я сначала убью его, а потом возьму тебя в жены. У тебя есть жених, как ты полагаешь, - так скоро у тебя его не будет! Тогда ничто не будет тебе мешать!
   - Будет! - тихо сказала Ингвильда. - Я не люблю тебя.
   - Ну и что? - раздельно и нарочито спокойно ответил Вильмунд. Он взял себя в руки и почти успокоился. - Многие женщины так говорят... поначалу.
   Он усмехнулся, в упор глядя на Ингвильду, и в его глазах было что-то такое нехорошее, что ей захотелось зажмуриться и не смотреть. Вильмунд вполне представлял себе средства, которыми думал привести Ингвильду к покорности и любви. Но она нашла в себе силы не отвести глаз.
   - Хорошо, - тихо сказала она. После недавних криков они оба вдруг стали говорить чуть слышно, но оба чувствовали, что боги остаются свидетелями их разговора, - Ты хочешь убить его - попробуй. Я стану твоей женой не раньше, чем увижу его голову, отделенную от тела. И не надейся, что я смогу принять за него кого-то другого.
   - Еще бы! - Вильмунд усмехнулся с неприкрытой издевкой. - Второго такого урода не найдешь во всем Морском Пути! Разве что среди троллей,
   Он видел, что потерял дружбу Ингвильды безвозвратно, но хотел получить хотя бы то, что можно получить силой.
   - А если ты попытаешься взять меня в жены раньше этого, - переждав его слова, продолжала Ингвильда тем же голосом, как будто обогнула камень на дороге, - то знай: я самому Бальдру скажу, что я принадлежу другому. Ни боги, ни люди не признают наш брак.
   - Я уже все понял. Незачем дальше тратить слова. В гриднице нас заждались.
   Вильмунд отступил в сторону, намереваясь пропустить Ингвильду вперед, но она отступила и коротко мотнула головой - она вовсе не хотела оставлять Вильмунд а у себя за спиной. Отныне они были врагами, и даже такого маленького знака доверия она не намеревалась ему оказать.
   Пожав плечами, Вильмунд первым вышел из закутка и в обход дома пошел к дверям. Ингвильда медленно шла за ним, стараясь восстановить покой если не в мыслях, то хотя бы на лице.
   Возле самых дверей хозяйского дома кто-то вдруг взял ее за плечо. Она резко обернулась и увидела Оддбранда Наследство.
   - Ты понимаешь, что я все слышал, йомфру, - обыкновенным голосом сказал хирдман. - И вот что я тебе скажу. Люди говорят: кто предостерег, тот не виноват. Ты сделала все, что могла. Теперь пусть Вильмунд ярл пеняет на себя. И боги не принимают всерьез клятвы, данные под угрозой силы. Теперь ты имеешь право слушать только свое сердце. И можешь во всем рассчитывать на меня.
   Ингвильде стало легче от этих слов. Даже не обещание помощи порадовало ее, а признание ее правоты: это сейчас было ей необходимо. Она хотела поблагодарить Оддбранда, но успела только кивнуть несколько раз и торопливо прошла в двери дома.
   В гриднице, где все гости уже были рассажены по местам и сама кюна Далла сияла пестрым нарядом в середине женского стола, не хватало только ее. Гости гудели в ожидании первых кубков, но никто не спрашивал, кого все ждут. Слухи о сговоре разлетелись по Острому мысу быстрее огня по сухой траве, и все гости до последнего знали, что этот пир будет пиром в честь Вильмунда ярла и Ингвильды, дочери Фрейвида Огниво.
   Весь вечер молодой Вильмунд ярл почти не отводил глаз от золотого обручья у себя на запястье. Фрейвид хёвдинг не обманул, оно действительно обладало чудесными свойствами: едва лишь Вильмунд надел его, как золотая полоска сжалась и обхватила его запястье так ловко и плотно, как будто была выкована и подогнана нарочно для него. Блеск золота, белые искры камешков в глазах дракона, чудесная работа привлекали всеобщее внимание; Вильмунд однажды подумал с усмешкой, что из-за обручья ему завидуют даже больше, чем из-за невесты. Но Ингвильда не отвечала на его улыбки, она вообще не смотрела на него.
   - Отчего ты такая невеселая, дочь моя? - тихо, со скрытым ехидством шепнула ей кюна Далла. Она была старше Ингвильды всего на два года, и обращение "дочь моя" в ее устах было насмешкой. - Разве ты не рада, что со временем станешь кюной? Уже скоро ты будешь сидеть на этом месте рядом со мной каждый день. А потом, может быть, и вовсе вытеснишь меня. Мой доблестный конунг немолод, но задирист, как мальчишка, а у нас скоро будет война. Стоит ему погибнуть - и почетное место займет жена молодого конунга, а меня, бедную вдову, отправят с глаз долой! Ты уж пожалей меня с моим малышом не оставь нас без крова над головой!
   Все это тоже было похоже скорее на насмешку: уж чего-чего, а лишить себя крова и хлеба дочь Бергтора Железного Дуба из рода Лейрингов никому не позволит. В заботах о своей выгоде эта молодая женщина была отважна и неутомима, о чем знал весь Квиттинг. Ингвильда повернула голову и с непочтительно прямым интересом посмотрела на кюну Даллу. По рождению они были равны, и только брак с конунгом поставил Даллу выше, поэтому Ингвильда не робела перед ней. Слова Даллы указали ей еще одну сторону этого дела. Далла, при всей показной скромности, была честолюбива и завистлива. Зачем ей рядом еще одна кюна? Зачем ей вообще женитьба Вильмунда, а потом рождение его детей? У Даллы тоже имеется ребенок - сын Бергвид, которому недавно сровнялся год. Как сказал бы Вильмунд, самый глупый раб догадается, кого кюна Далла в мечтах видит на верхней ступени Престола Закона, с Кубком Конунгов в руках*. Конечно, Бергвида, и ей вовсе не нужна женитьба Вильмунда, его новая сильная родня, будущие сыновья, которые вырастут одновременно с Бергвидом и всеми силами преградят ему путь к престолу конунгов. Все ее стремления сейчас должны быть сосредоточены на том, чтобы Вильмунд ярл доблестно погиб, не успев оставить наследников.
   ______________
   * В древности кубок служил символом власти.
   - Нет, я не рада, - наконец сказала Ингвильда. Далла смотрела на нее с недоверием, ожидая какого-то подвоха. - У себя дома я была хозяйкой, а в Конунгагорде такой не буду. И я не хочу, чтобы фьялли мстили моему мужу и моему отцу за нарушенные обеты.
   Кюна Далла помолчала в ответ, задумчиво обгрызая тонкую косточку гусиного крыла. На ее лице отражалось сомнение. Она-то, в отличие от Ингвильды, не пропускала ни одной сплетни и знала о неполном, условном обручении Ингвильды с фьяллем, родичем Торбранда конунга. Выходит, дочь Фрейвида предпочитает хранить верность первому жениху. Что именно тянет ее в далекий Аскефьорд, кюна Далла не задумывалась, на уме у нее были только последствия, касающиеся ее самой: дочь Фрейзида не хочет выходить за Вильмунда ярла. Это очень устраивало кюну Даллу, и она ощутила прилив воодушевления: дело можно было обернуть к своей пользе!
   - Послушай, - тихо и вкрадчиво начала кюна Далла, склонившись к Ингвильде с истинно родственной нежностью. - По-моему, богам не понравится, если тебя выдадут замуж против воли. Завтра Стюрмир конунг объявит с Престола Закона о вашем сговоре, тут уже ничего нельзя изменить. Но я постараюсь сделать так, чтобы он не назвал точного срока свадьбы. И чтобы на зтом тинге она не состоялась. А там придется ждать, пока конунг вернется от слэттов... а до тех пор может пройти много времени. Мало ли что случится за зиму?
   Ингвильда только посмотрела на кюну и ничего не ответила. Она достаточно хорошо знала Даллу из рода Лейрингов, чтобы не ждать от нее чистосердечной бескорыстной помощи. Ингвильде было неприятно, словно она прибегает к нечестному средству, но злоба Вильмунда несколько ожесточила и ее и сделала менее разборчивой. К тому же ей самой не пришлось ни намекать, ни уговаривать, ни заискивать. От нее требовалось только одно - не мешать, а кюна Далла все сделает сама. И в данном случае на нее вполне молено было положиться: эта женщина по своей сути была той каплей, которая мягко и незаметно долбит камень и в конце концов добьется цели вернее, чем сам молот Мйольнир.
   За время долгого пира кюна Далла как следует обдумала дело и приступила к действию незамедлительно. Когда Стюрмир конунг почувствовал усталость и ушел спать, она тут же последовала за ним в спальный покой - отгороженную стеной от гридницу клетушку, почти все пространство которой занимала широкая лежанка.
   - Послушай-ка, конунг! - заговорила Далла, неспешно обирая с себя многочисленные золотые украшения. - Я вижу, что вышла замуж за очень умного и дальновидного человека!
   - Я рад, что ты меня ценишь! - снисходительно отозвался Стюрмир.
   Он никогда не советовался с женой в делах племени, оставив ей только хозяйство, и о сговоре Вильмунда она узнала так же, как и все посторонние. Стюрмир ждал от нее упреков и был приятно удивлен похвалой.
   - Ты очень верно придумал сговорить Вильмунда с дочкой Фрейвида! продолжала кюна. - Теперь ты можешь спокойно плыть к слэттам и оставаться там хоть всю зиму, не беспокоясь об озере Фрейра. Конечно, ты и раньше мог надеяться на моих родичей, как на самого себя, но Лейринги - это только Южная Четверть. Теперь же ты можешь считать, что и все западное побережье висит у тебя на поясе, крепко застегнутое на Фрейвида. Да и Медный Лес в придачу.
   - У меня умная жена! - с хмельным удовольствием отозвался Стюрмир. Умнее всей своей родни. Что-то твои дядьки и братья сидели хмурые. Не думали же они, что и мой сын тоже возьмет себе жену из вашего вороньего гнезда!
   - А почему бы и нет! - воскликнула кюна, задетая насмешкой и от обиды забывшая тонкий ход своих речей. - Наша Мальфрид ничуть не хуже этой Ингвильды! Ведь они с Вильмундом не родня по крови!
   Стюрмир конунг рассмеялся, и Далла опомнилась. Говорить о Мальфрид сейчас было не время.
   - Но я хотела сказать не об этом! - продолжила кюна. - Еще умнее ты поступишь, не назвав точного срока свадьбы.
   - Это еще почему? - Стюрмир перестал смеяться. Только сейчас он заподозрил, что жена завела этот разговор неспроста. - Фрейвид обидится, если мы не сыграем свадьбу еще здесь, на тинге.
   - А ты подумал, что может случиться в Эльвенэсе? Вдруг Хильмир конунг захочет для укрепления союза предложить тебе женщину из своего рода? Сам ты уже женат, и я, поверь мне, не собираюсь умирать. Остается Вильмунд.
   Стюрмир конунг ответил не сразу - такая возможность не приходила ему в голову. На сей раз правота жены была настолько очевидна, что от нее отмахнулся бы только последний безнадежный дурак. А Стюрмир конунг, хоть и не славился благоразумием, дураком отнюдь не был.
   - У Хильмира конунга в роду нет подходящей женщины, - неуверенно пробормотал он, обдумывая новую мысль. - У него только дочь Альвборг, та, что овдовела и вернулась домой с дочкой. Но ей уж под тридцать, а дочке ее всего семь. Только Один и Фригг знают, проживет ли она еще семь лет. Не станет же Хильмир предлагать нам саму Альвборг! Она лет на десять старше Вильмунда!
   - Во-первых, не на десять, а всего на восемь, - поправила Далла. Ревнуя ко всем знатным красавицам Морского Пути, она точно знала, сколько лет той или иной из них. - Ей всего двадцать пять. А во-вторых - ну и что? - Далла с небрежной насмешкой повела плечом. - Ради такого союза можно взять жену и на двадцать лет старше!
   И Стюрмир конунг не возразил. В самом деле: когда речь идет о союзе двух могущественных держав, соотношение возраста жениха и невесты значит очень мало.
   - Нет, погоди! - словно проснувшись, Стюрмир резко затряс волосами. Его лицо, красное после пира, стало багровым от досады. - Что ты мне такое говоришь, женщина? Ты в своем угле? Я, видно, настолько пьян, что сразу не сообразил и слушаю твои безумные речи! Ты что же, думаешь, что я нарушу слово, которое только что дал Фрейвиду! Что я велю сыну отдать обратно то обручье, которое он получил? Кстати я от тебя до сих пор не видел подобных сокровищ! Ты что же, думаешь, что я окажусь таким подлецом? Сначала при сотне свидетелей пообещаю женить Вильмунда на дочери Фрейвида, а потом вдруг возьму и привезу ему жену из слзттов? Тьфу... возьми... - Стюрмир хмыкнул, словно подавился, но все же не посмел послать к троллям мать своего младшего сына.
   Не окончив, он в гневе повернулся к жене спиной и затих. Кюна Далла, обиженно поджав губы, разделась и легла, стараясь не прикасаться к сердитой спине своего повелителя. "Сокровище! - с обидой и негодованием думала она. Как будто наш сын недостаточное сокровище!"
   Впрочем, ее не так легко было смутить, а к презрительным и гневным словам мужа она привыкла. Стюрмир был бы изумлен, если бы узнал, как хорошо она запоминает каждое такое слово. А главное ока сделала - заронила в его душу семена сомнения. Стюрмир умен, притом ум его как раз такого склада, который ценят Лейринги и даже Фрейвид хёвдинг, их тайный соперник. Конечно, он скоро сообразит, что, имея родичем могущественного и богатого конунга слэттов, можно без боязни поссориться с хёвдингом западного побережья. И Далла не сомневалась, что к утру Стюрмир это поймет. А если Вильмунд потом вздумает возмущаться и настаивать на браке с Ингвильдой, ну, что же... Ссора между Стюрмиром и Вильмундом была пределом мечтаний кюны Даллы.
   Наутро вся долина тинга была заполнена народом. Многоголовое людское море бурлило вокруг Престола Закона. Рассказывали, что это сам Тюр снес своим мечом верхушку скалы, сделав гладкую ровную площадку с несколькими уступами. С нижнего уступа обсуждались тяжбы, здесь выступали с речами жалобщики и свидетели. Со средних уступов говорили знатные люди. Наконец, на верхнюю площадку имел право подниматься только конунг, его родичи и жрецы.
   Сегодня Стюрмир конунг привел с собой на Престол Закона двоих - своего старшего сына Вильмунда и Фрейвида хёвдинга. Объявив о сговоре Вильмунда с дочерью Фрейвида, он велел сыну показать людям обручье - таким образом, весь тинг, даже те, кто не был вчера приглашен на пир в усадьбу Лейрингов, стали свидетелями обрученья. Яркий блеск сокровища был виден даже самым последним рядам толпы, и вся долина восхищенно загудела. Да, это достойный подарок для будущего конунга!
   О сроке свадьбы Стюрмир конунг ничего не сказал, но каждый и сам догадался, что такое важное дело не годится делать второпях. Уже на днях Стюрмир собрался отплыть к Эльвенэсу, где жил конунг слэттов Хильмир, и ему приходилось спешить, пока не начались зимние бури.
   Вильмунда ярла Стюрмир конунг оставлял править Квиттингом вместо себя, обязав его слушаться советов Фрейвида хёвдинга и Гримкеля ярла. Принеся друг другу клятвы дружбы и верности, знатные люди разошлись по своим делам, а тинг занялся тяжбами. Но повседневные дела казались мелкими, незначительными и вызывали мало споров. Каждый из бондов и хёльдов понимал - на этом тинге племя квиттов выбрало войну и тем начало тяжбу то ли с племенем фьяллей, то ли с самой судьбой.
   Во всех землях Морского Пути отшумели осенние пиры*, листья с деревьев почти облетели, снег уже несколько раз принимался идти, но быстро таял. В последние дни наконец ударили морозы, земля промерзла, и конские копыта звонко цокали по ней. Шел легкий влажный снег, и Торбранд конунг с удовольствием подставлял лицо под холодные пушистые хлопья: теперь, когда снег ляжет, кони не будут то-нуть в грязи и можно будет выступать в поход.
   Они возвращались в усадьбу Чельборг после объезда нескольких глухих долин у истоков реки Аспэльвен, куда в прежних поездках по стране не заворачивали. Тамошние люди никогда не видели конунга у себя дома и, потрясенные этой честью, легче соглашались идти в поход. А Торбранд конунг знал, что в предстоящем ему походе ни один человек не будет лишним.