- Ну, что смотришь? - сердито прошипела ему Хёрдис. - Хочешь, чтобы я истекла кровью и умерла?
   Она осторожно разорвала пошире дыру на рубахе, оставленную стрелой, и подставила плечо Серому. Пес принялся зализывать рану. Потом Хёрдис обвела вокруг раны огнивом. Оно само догадается, что нужно делать.
   Ее нижняя рубаха за время сидения в корабельном сарае приобрела такой вид, что любая бродяжка ею побрезговала бы. Едва отыскав клочок почище, Хёрдис оторвала его и перевязала рану, подложив лист подорожника. Теперь заживет, куда же оно денется?
   Поднявшись на ноги, Хёрдис старательно выщипала мох там, куда упало несколько капель крови. Вокруг елей кудрявились заросли черники, и в блестящих зеленых листочках синели крупные спелые ягоды. Торопливо набрав пригоршню, Хёрдис половину жадно засунула в рот, а половину раздавила в ладонях и обрызгала то место, где сидела. Испачканные соком пальцы она вытерла о повязку на плече, отчего там появилось несколько размазанных багрово-синих пятен.
   - Ну вот, Серый! - с некоторым удовлетворением сказала Хёрдис. - Теперь я настоящая ведьма - у меня синяя кровь. Пойдем поищем чего-нибудь съедобного. Надеюсь, храбрые Козлы не поплывут сразу в Озерную долину и не помешают нам надергать камыша. А потом мы еще посмотрим, кто кого!
   И оборванная грязная ведьма пошла через ельник к Озерной долине, гордо подняв растрепанную голову и не кланяясь еловым лапам. Она старалась не кривиться и не кусать губы, не выпускать наружу боли в раненом плече. Пусть ни один здешний тролль не догадается, что под повязкой медленно растекается настоящая человеческая кровь.
   - Так ты говоришь, Хродмар ярл, что у Фрейвида есть еще один дом? спросил Торбранд конунг.
   Он стоял посреди широкого двора Прибрежного Дома и рассматривал постройки. Двери были раскрыты, повсюду слышались шаги и голоса фьяллей, скрип дерева и постукивание железа. Выходящие из кладовок, хлевов и домов хирдманы разводили руками. Прибрежный Дом был покинут, Фрейвид хёвдинг ушел в глубь полуострова и увел всех своих людей.
   - Там остались скамьи, столы, всякое такое, - сказал Кольбейн ярл, побывавший в большом хозяйском доме. - В девичьей остались прялки. Ничего подходящего.
   Кольбейн бросил быстрый косой взгляд на Хрод-мара, как будто это он был во всем виноват.
   - Да, у него есть еще одна, внутренняя усадьба! - ответив презрительным взглядом Кольбейну, сказал Хродмар конунгу. - Она называется Флинтас-лют Кремнистый Склон. До нее три дня пути. Но дороги я не знаю.
   - Дорогу можно поискать! - уверенно сказал Арнвид Сосновая Игла. - На месте всегда ждет только дрянь, за хорошей добычей приходится побегать. Мы пойдем в глубь Квиттинга, конунг?
   Торбракд конунг не ответил. Он думал о ведьме, которая грозила им в лесу. Одно из ее предсказаний уже оправдалось - в усадьбе нет никакой добычи, о которой стоило бы упомянуть. Идти в глубь Квиттинга... Это очень опасное предприятие.
   - Зачем торопиться? - подал голос Модольв ярл, замечая, что конунг колеблется. - Мы должны отомстить ведьме. А ведьма здесь! Ты сам, конунг, стрелял в нее, но не смог попасть! Теперь ты знаешь ее силу, если она смогла сбить с пути даже твою стрелу!
   Мы должны найти ее, а уж потом думать, идти ли нам к Фрейвиду!
   - Пусть тролли возьмут эту ведьму! - перебил его Кольбейн ярл. - На кой нам нужны ее кости? А у Фрейвида во внутренней усадьбе такие богатства, что нам хватит на всю дружину! Он столько лет торгует железом и собирает подати! Его род уже не одно поколение дает квиттам хёвдингов! Пойдем к нему!
   Торбранд конунг перевел холодный взгляд с Мо-дольва на Кольбейна.
   - Вы оба правы, - сказал он наконец. - Мы должны уничтожить ведьму и отомстить Фрейвиду за то, что он не сделал этого сам и обрек на смерть мою жену и сыновей. Мы уничтожим ведьму и пойдем в Кремнистый Склон. Здесь мы переночуем, вытащим на берег корабли и завтра утром пойдем в горы.
   - Я согласен с тобой, конунг, - горячо поддержал Хродмар. - Мы должны идти в Кремнистый Склон. И быстрее!
   Вид молчащей и пустой усадьбы, которую он запомнил оживленной и многолюдной, подействовал на него угнетающе. Сейчас, когда возбуждение в ожидании битвы миновало и схлынуло первое разочарование, его душу наполнила тоска. Еще сегодня утром он надеялся, что к вечеру Ингвильда наконец будет с ним и первая половина его дела будет сделана. И вот - пустота. Его невесты здесь нет, и где она теперь? До Кремнистого Склона далеко. Даже мысли о ведьме отступили, прогнанные тоской по Ингвильде и беспокойством. Фрейвид был его врагом, а Ингвильда казалась пленницей, которую нужно скорее освободить! Ее дом теперь - в Аскефьорде, в усадьбе Бьёрндален, и Хродмар стремился скорее переправить ее туда, к своей матери, как будто это была и ее мать тоже.
   - Пусть люди устраиваются на ночь, - распорядился Торбранд конунг. - Я пойду к кораблям.
   - Это настоящая ведьма, - хмуро рассказывал Асвальд сын Кольбейна. Хирдманы вокруг очага жевали мясо, поглядывая на него поверх костей, и никому не хотелось говорить об этом. - Мы прошли по ее следам. Там на земле пятна синей крови. Она из рода великанов.
   - А как же хозяин считал ее своей дочерью? - недоверчиво спросил кто-то. - Он тоже из рода турсов*?
   Все посмотрели на Хродмара, и он хмуро кивнул. Отчасти он был доволен, что именно Асвальд обнаружил эти синие кровавые пятна, и теперь они с отцом больше не будут бросать колкие намеки: мол, Хродмар ярл испугался обыкновенной девчонки! Но мысли об Ингвильде не давали ему покоя, и никакого торжества он не испытывал.
   - Мало ли как нечисть дурит человеческий род! - сказал Модольв ярл. Должно быть, мать этой девки спуталась в лесу с троллем, а хозяин думал, что это его ребенок. Чего не бывает!
   "Да, чего не бывает! - думал Хродмар, сжимая свой серебряный молоточек на груди. Страшно было и представить, что это жуткое создание, женщина-тролль, столько лет жила в одном доме с Ингвильдой и даже считалась ее сестрой! - Если они сестры, то я - восьминогий Слейпнир*!"
   Фьялли доедали лосятину, укладывались спать в гриднице прямо на полу. Дружинный и гостевой дома не могли вместить всех, кого привел с собой Торбранд конунг, фьялли заняли для ночлега все постройки усадьбы, и многим даже пришлось ночевать под открытым небом.
   Дозорные стояли у ворот, расхаживали по двору, сидели у костра перед крыльцом хозяйского дома. Ворота на ночь были заперты, и фьялли считали себя в безопасности. Фрейвид окружил Страндхейм крепкой стеной из толстенных сосновых бревен, ворота оковал железными листами. Створки ворот открывались наружу, так что осаждающим, если бы такие нашлись, пришлось бы не толкать ворота бревном, а тянуть их на себя, что гораздо труднее. Спите спокойно, незваные гости Прибрежного Дома!
   Никто ведь не знал, что Хёрдис и Серый давным-давно прорыли лаз, через который можно было выбраться из конюшни сразу за стену усадьбы. Раньше они не раз пользовались лазом, чтобы уходить и приходить через закрытые ворота. Обитатели Стран-дхейма относили эти случаи на счет чудесных способностей Хёрдис.
   "Фьялли видели еще не все, на что я способна!" - посмеивалась Хёрдис про себя, выползая в углу конюшни из земляной норы, прикрытой старым сеном. Серого она на сей раз с собой не взяла, но огниво, ее оружие в неравной борьбе с целым войском, было крепко зажато в руке. Неслышной тенью Хёрдис скользнула через конюшню; отлично видя в темноте, она бесшумно ставила ноги возле самых голов спящих фьяллей, едва не наступая на волосы, но никто даже не пошевелился. Дверь конюшни оставалась приоткрытой, чтобы впустить свежего воздуха летней ночи, и Хёрдис легко проскользнула через щель наружу, не прикоснувшись к скрипучей двери.
   На дворе Хёрдис мгновенно метнулась за угол хозяйского дома, прижалась к бревнам, прислушалась. Ее тонкий слух различал за стеной приглушенные голоса, мысли, дыхание десятков сильных мужчин - чужих, пришельцев, врагов. Они все были здесь, и ненавистный Хродмар Метатель Ножа, и сам Торбранд Тролль. Сегодня Хёрдис впервые увидела конунга фьяллей и убедилась, что своим лицом он оправдывает прозвище.
   - Ничего, славный конунг! - шептала Хёрдис, прижавшись к бревнам и собираясь с силами. - Слышал, что говорит Один? В том убедится бившийся часто, что есть и сильнейшие! И ты скоро в этом убедишься! Рановато ты расположился отдохнуть у чужого очага! Конечно, мой доблестный отец-хёвдинг другого и не заслуживает, но вы пришли сюда за моей смертью - посмотрим, не найдете ли вы здесь своей смерти?
   Торбранд конунг не ответил. Он не слышал ее, но не мог заснуть, ворочался на широкой хозяйской лежанке, куда ему постелили сена взамен увезенных подстилок и перин. Подобное ложе не смущало конунга фьяллей, половину жизни проводящего в походах, но тревога, чувство опасности висело в воздухе и давило на грудь. В спальном покое было темно, на полу и на скамьях посапывали и похрапывали во сне хирдманы, но Торбранду смутно мерещилась какая-то тень, то выходящая из углов, то скользящая по воздуху. Резные столбы, отгоняющие нечисть, хозяева сняли с углов лежанки и тоже увезли с собой. Без них в доме было неуютно, и Торбранд положил руку на рукоять меча. Надо бы пойти самому проверить дозоры, - подумалось ему, но он прогнал эту мысль. Он вполне доверял своим дозорным, а ту опасность, которая не давала ему заснуть, простым оружием не победишь.
   А Хёрдис, присев на корточки за углом дома, ударила куском кремня, который подобрала в лесу, по волшебному огниву. Раздался звонкий удар, на землю и на стену посыпались ярко-красные пылающие искры. Сухого трута не требовалось, искры задержались в щелях бревенчатой стены, и Хёрдис торопливо подула, чтобы не дать им сразу угаснуть.
   Соперника асов
   зову я на помощь,
   Локи, приди!
   зашептала она, старательно выговаривая слова заклинания. Это была серьезная ворожба, требовалось сосредоточиться. Острым краем огнива Хёрдис нацарапала на бревне стены руну "фенад" - руну стихийной силы дикого огня. Ее не учили рунам, но огниво Синн-Ур-Берге знало их само.
   Жертва готова
   коварному богу,
   Лофта* зову!
   Жаркое пламя
   жадною пастью
   над домом раскрой!
   Кровли и стены,
   столбы и ворота
   скорей проглоти!
   Лавки и утварь,
   ложа и прялки
   в прах обрати!
   С каждой строфой она снова ударяла кремнем по огниву, и новые тучи искр вылетали из-под ее рук. Руна огня на стене уже пылала ярким багряным цветком, быстро занялись стена и угол дома, дым летел в лицо Хёрдис, так что она едва сумела окончить последнюю строфу. Локи услышал ее, очень хорошо услышал, и ее просьба пришлась по нраву Коварному Асу. Огонь стремительно полетел по стене вверх, к кровле, как будто свирепый пламенный дракон вырвался из-под земли и лижет стену дома жадным языком, стремясь скорее добраться до самой желанной поживы - до людей.
   Хрипло смеясь и кашляя от дыма, Хёрдис отшатнулась от горящей стены, закрыла руками лицо, постаралась подобрать волосы, чтобы не опалить их. Отблески пламени освещали угол двора, где она пряталась, до самого тына, и она бросилась прочь, к конюшне. Больше ей нечего здесь делать - это пламя не потушить никакими потоками воды. Нужно уходить!
   В доме послышались крики, кто-то перепрыгнул через порог, кто-то пробежал, едва не столкнувшись с ней, и Хёрдис отпрянула к дружинному дому, где еще было темно.
   - Пожар! Пожар! Большой дом горит! - кричали вокруг, и всполошенные голоса фьяллей доставляли Хёрдис острую тревожную радость.
   Одна половина ее души радовалась достигнутому, наслаждалась испуганными голосами и суетой врагов, а другая настойчиво твердила: уходи, скорее уходи! Локи не различает своих и чужих и не жалеет того, кто его призвал. Уходи, а не то сгоришь здесь вместе с ними! Но путь к конюшне был отрезан суетящимися фьяллями, отблески пламени ярко освещали угол двора и нужную дверь, и Хёрдис ждала, прижавшись к углу дружинного дома и слившись с ним. И всей кожей она ощущала голоса и движение за стеной - здесь тоже проснулись.
   Фьялли бежали из домов, торопливо оправляя одежду, сжимая в руках оружие и плащи, пытаясь на бегу затянуть пояса. Вся задняя стена хозяйского дома уже пылала, огонь плясал даже на дерновой кровле, хотя обычно она не сгорает, а просто проваливается. Густой дым был особенно едок и удушлив, словно подавал знак, что без колдовства здесь не обошлось. Мгновенно пламя с крыши хозяйского дома перекинулось на соседние постройки, на дружинный дом и на гостевой. Изо всех дверей горохом сыпались люди, над усадьбой повисло гуденье пламени, треск ломаемого дерева, крики и кашель, брань и призывы к богам.
   А пожар стремительно набирал силу, уже не оставалось ни одной постройки, где не плясали бы злобные драконы огня, порождения Коварного Аса. Охваченные пламенем постройки светились огненными полосами щелей, и черные бревна из-за этого казались странно тонкими. Между постройками метались люди, возле ворот слышались глухие удары. Закрытые изнутри ворота не открывались, засов будто прирос к скобам - его держала руна "иса", неприметно нацарапанная снаружи. Бревна тына занимались с колдовской быстротой, словно злая огненная птица перепархивала с одного на другое. Несколько мгновений - и усадьба оказалась заключена в пламенное кольцо, буйные языки пламени отталкивали прочь всякого, кто думал перелезть через ограду.
   Прижимаясь к стене, еще не тронутой огнем, Хёрдис ползла к конюшне, где был единственный путь к свободе. По двору метались люди, сильные удары сотрясали ворота и стену - фьялли пытались прорубить себе выход на волю. В хозяйстве у Фрейвида не могло быть хлипких ворот и подгнивших бревен; крепость и надежность усадьбы превратили ее в ловушку для тех, кто пытался из нее выбраться.
   От бушующего огня было светло почти как днем, люди пробегали мимо Хёрдис, и она едва успевала прятаться в тень. Но огненные драконы стремительно захватывали пространство, спасительной тьмы оставалось все меньше, еще немного - и она окажется на свету! А что будет, когда ее заметят, Хёрдис знала точно: ее зарубят, не тратя времени даже на проклятия. Проклинать ее будут потом, когда она ляжет окровавленным безголовым трупом. И ее оставят прямо здесь, чтобы ее тело сгорело и было погребено под горящими обломками. Нет, Хёрдис Колдунья не собиралась так скоро умирать!
   У конюшни уже занялась стена и крыша, но Хёрдис видела ее приоткрытую дверь совсем близко. Те, кто устроился там ночевать, уже давно выбежали и вместе с другими рубили ворота, помешать ей было некому. Сзади с треском упало горящее бревно, горячая волна жара лизнула Хёрдис по спине, волосы затрещали, в нос ударил запах паленого, и она с ужасом поняла, что горит! Не боясь обжечься, Хёрдис схватилась ладонями за пылающие пряди волос и крепко сжала их, сбивая пламя. Теперь ей было не до того, чтобы прятаться, и она со всех ног бросилась через двор к конюшне. Рядом раздались крики, и в них было больше ужаса, чем удивления или ярости. Ее заметили, но Хёрдис было уже все равно. За ее спиной бушевало пламя, с грохотом и треском рушились стены хозяйского дома, с жутким по силе хлопком провалилась крыша, по всему двору полетел огненный вздох, полный жара и жгучих искр. Толкнув бородатого фьялля, стоявшего у нее на дороге, Хёрдис кинулась к конюшне.
   - Ведьма! - донесся чей-то вопль из пляски пламенных теней, и Хродмар резко обернулся.
   С самого первого мгновения, едва заслышав крики о пожаре, он сразу подумал о ведьме. Только она могла поджечь усадьбу, только она могла запереть ворота снаружи, обмануть дозорных, отвести глаза! Это ее злоба пылала над крышами губительным пламенем, она должна быть где-то здесь, как сам дух этого ночного пожара.
   - Ведьма! - закричало несколько голосов.
   Хродмар кинулся на голоса, сжимая в руке секиру и не обращая внимания на рушащиеся вокруг стены и дождь пылающих искр. Его длинные волосы казались горячими, одежда тлела в нескольких местах; серебряная гривна на шее нагрелась и стала словно бы тяжелее обычного. Но сильнее огня над крышами Страндхейма в нем кипела ненависть к ведьме, жажда одним ударом прервать ее проклятую жизнь и окончить все ее злые дела. Где она? Где?
   И он ее увидел. Знакомая тонкая фигура, словно вышедшая из-под земли, тощая и оборванная, с тлеющими искрами в длинных волосах, с безумным лицом, где смешались ненависть и ужас, неслась через двор. Как олень, гигантским прыжком Хродмар оказался у нее на пути, замахнулся секирой, но ведьма, похожая на видение, порожденье огня и тьмы, метнулась в сторону, визжа неразборчивое проклятие. Она неслась к одной из горящих построек, где пламя плясало на крыше, грозя в любое мгновение обрушить ее в груду пылающих бревен. Хродмар на бегу выбросил вперед руку, схватил ведьму за кончики волос, дернул. Почти достал! Но ведьма вдруг резко остановилась, сама бросилась к нему, шипя, как кошка, и тонкими пальцами впилась в глаза. Хродмар вскрикнул, выронил секиру, схватил ее руки и оторвал от себя, а ведьма вдруг вцепилась зубами ему в запястье. От острой боли пальцы его сами собой разжались, в сердце кольнул ужас. Хродмар даже не понял, живое ли существо он держал в руках - здесь, в сердце пожара, все было тяжелым и горячим.
   Ведьма метнулась в дверь, уже очерченную по косяку лохматой огненной полосой, а Хродмар только моргнул, стараясь убедиться, что ведьма не вырвала ему глаза и он не ослеп. Рядом рухнула какая-то стена, Хродмар поспешно вскинул локоть, защищаясь кожаным рукавом от дождя искр и палящего Жара.
   Возле ворот послышались ликующие крики - хирдманы наконец подрубили несколько бревен, и рядом с запертыми воротами образовался проход на волю.
   - Все сюда! - сипло кричал, кашляя Торбранд конунг. - Выходим! Все сюда! Здесь выход!
   Постройка, в которой скрылась ведьма, рухнула, и теперь на ее месте бушевал исполинский костер. Хродмар несколько мгновений постоял, словно не веря, что злобная дочь троллей погребена под горящими бревнами и никогда не выйдет оттуда. Но петь ей погребальные песни не было ни времени, ни желания. Хродмар поспешно подхватил с раскаленной земли свою секиру, а ноги сами несли его к воротам, туда, где сквозь пылающий тын виднелся проход на волю, в прохладный сумрак сосновых ветвей.
   Остаток ночи дружина Торбранда конунга провела на берегу. Костров не разводили - огня всем было более чем достаточно, - но до рассвета дозоры стояли плотным кольцом вокруг каждого из кораблей. Потерять корабли было гораздо страшнее, чем крышу над головой. Крыша была чужая, а без кораблей дружина останется беззащитной.
   Каждый из ярлов и хёльдов к утру проверил своих людей. Погибших, слава Тору, не было, но многие обгорели, многие потеряли в пламени часть оружия или одежды. Из темноты раздавался то кашель, то хриплые проклятия ведьме. Никто не спрашивал у конунга, что он думает делать дальше. Торбранд молчал, и его молчание яснее слов говорило: решение остается неизменным.
   - Ведьмы больше нет! - только и сказал Хродмар ярл. - Она сгорела, Я сам видел.
   Смысл многочисленных замысловатых откликов сводился к тому, что туда ей и дорога.
   Рассвет застал Хёрдис в Озерной долине, на берегу мелкого озерка, где вода лучше прогревалась за день и была потеплее. Сидя на мху, Хёрдис дрожала от утренней прохлады и жадно грызла мучнистый камышовый корень. Ее обожженные руки болели, от волос даже после мытья несло паленым, одежда была прожжена и запачкана черным во многих местах, а во всем теле после ночных метаний ощущалась слабость и дрожь. Вспоминая безумно-яростное лицо Хродмара, отблески пламени в его глазах и на лезвии секиры, Хёрдис содрогалась - вот таким оно было, лицо ее смерти. Коварный Ас все-таки пожалел ее, почтившую его такой богатой жертвой. Если бы подрытое бревно рухнуло вместе с конюшней не внутрь двора, а наружу, то Хёрдис оказалась бы погребена в своей норе под пылающими развалинам и несомненно погибла бы. Но бревно упало внутрь, и Хёрдис выбралась за пределы усадьбы почти невредимой. Отойдя подальше, она даже смогла полюбоваться восхитительным костром, в который превратился Прибрежный Дом. И Хёрдис Колдунье ни на миг не стало жаль дома, где она жила каждое лето. Впрочем, родилась она не здесь, а в Кремнистом Склоне. Как раз в День Свиньи*.
   Когда совсем рассвело и солнечные лучи пригрели ее мокрую голову, Хёрдис поднялась на ноги. Сырые камышовые корни все-таки подкрепили ее, и она была готова к новым подвигам. Хёрдис догадывалась, что ночной пожар не настолько напугал конунга фьяллей, чтобы он решил отступить. На месте Торбранда Хёрдис из одного упрямства пошла бы в Кремнистый Склон, и она была убеждена, что он именно так и поступит. Но и сама она не намерена была отступать. Ночная лихорадка не прошла, а тихо тлела внутри, словно Хёрдис унесла в душе и сохранила несколько угольков от пожара. Вид грандиозного костра, зажженного ее ворожбой, укрепил веру в свои силы, а спасение вопреки всему из пламени убедило, что чудесное огниво ее не подведет. Пожар отнял у нее немало сил, но возбуждение не проходило и толкало идти дальше, вперед и вперед, пока не иссякло кипение таинственной колдовской мощи.
   Шагая через ельник к берегу, Хёрдис раздумывала, что теперь можно сделать. Фьялли не знают Дороги в глубь полуострова. Можно их поводить кругами - для этого есть разные способы...
   Серый первым выскочил из ельника и стрелой кинулся назад, вертясь и припадая к земле, шумно дыша, как всегда, когда хотел предупредить о чем-то. С берега не долетало никаких звуков, и на миг у Хёрдис замерло сердце - а вдруг фьялли все-таки ушли? Мысль эта наполнила ее таким разочарованием, что она ускорила шаг и поспешно высунула голову из-за крайней ели над береговым обрывом.
   Слава Коварному Асу! Берег был полон фьяллями, как морскими камнями. Множество кораблей лежали на песке, вся береговая полоса, сколько хватало глаз, представляла собой растянувшуюся стоянку. Люди лежали, сидели, ходили, кто-то осматривал оружие, кто-то заново при свете дня перевязывал ожоги. Зоркие глаза Хёрдис мигом выхватили из толпы красный плащ конунга. Надо же вытащил из огня, не дал пропасть хорошей вещи.
   Торбранд конунг сидел на бревне спиной к ней, а перед ним на песке расположились, сидя и полулежа, несколько человек. Хёрдис заметила знакомую фигуру Хродмара и со злорадством отметила, что его красивые золотистые волосы стали заметно короче. Ах, если бы прошедшей ночью ей удалось вырвать ему глаза! Тогда, Хродмар Рябой, ты остался бы совсем без украшений. Со странным, хищным чувством Хёрдис вспомнила ощущение, когда ее зубы пронзали его кожу, вкус его крови и судорожно сглотнула, как настоящий тролль. Ах, будь она волчицей, с каким наслаждением она впилась бы ему в горло, растерзала бы когтями грудь, вырвала сердце! У Хёрдис закружилась голова и по телу хлынула странная дрожь, как будто оно меняет свой облик в лад образам, возникающим в мыслях... Испугавшись, что станет волчицей или еще чем-нибудь похуже, Хёрдис поспешно тряхнула головой, заморгала, приходя в себя, и опять посмотрела на Торбранда.
   К конунгу фьяллей она не питала такой кровожадной смертельной ненависти и при взгляде на него даже повеселела. Как видно, этот пожар сбил с него спесь. Прищурившись, Хёрдис рассматривала его спину и голову с двумя косами над ушами, мысленно призывая обернуться. Ей хотелось заглянуть ему в лицо, поискать там следы впечатлений от минувшей ночи. Ну как, храбрый сын Небесных Козлов? Понравилось тебе у нас? Ведь тебя предупреждали, а кто предостерег, тот не виноват! Брани теперь свой упрямый нрав!
   Серый дернул зубами ее висящий неряшливыми клочьями подол, и Хёрдис обернулась. С юга, из-за выступов берега медленно выплывал огромный корабль с красной волчьей головой на штевне, яркий парус был наполнен ветром и пламенел на утреннем солнце как крыло летящего дракона. От изумления и восхищения у Хёрдис захватило дух. Как зачарованная она рассматривала прекрасный корабль, бесшумно, без плеска и без скрипа весел, как видение, выходящий из-за темных скал. Это же "Красный Волк"! Корабль Гримкеля ярла! А за ним еще один, не такой красивый, но тоже боевой, и на нем человек пятьдесят-шестьдесят. За кормой второго корабля показался нос третьего. Хёрдис снова обернулась к "Красному Волку" и нашла глазами Гримкеля ярла. Ее чернобородый рослый знакомый стоял на носу, и его красный плащ дрожал на ветру как малое отражение пламенеющего паруса.
   Хёрдис стояла, обняв шершавый ствол старой ели, наслаждаясь красотой плывущих кораблей и ощущением удачи. Он услышал! Гримкель ярл услышал ее призыв! Он пришел!
   Да, но у него всего три корабля, а там, под откосом берега шестнадцать, и из них семь не уступают "Красному Волку" размером и численностью дружин. А Гримкель даже не знает, что его ждет здесь вместо Фрейвида сам Торбранд Тролль. Сейчас он обогнет выступ, начнется битва, и Гримкель будет разбит. Саги говорят о многих славных подвигах, но так еще не бывало, чтобы три корабля одолели шестнадцать. Вот если бы вместо трех было тридцать...
   Хёрдис прижалась лбом к жестким чешуйкам еловой коры, закрыла глаза. Огниво висело у нее на груди, как второе сердце. Угли пожара ярче загорелись в ее душе, теплая волна силы хлынула по жилам, дышать стало легче и тяжелее разом, словно льющаяся от земли и моря сила грозила разорвать ее изнутри. Если только она не обманет...
   Оторвавшись от ели, Хёрдис встала над уступом так, чтобы видеть под собой всю стоянку фьяллей, завесила волосами лицо, сотворив перед собственным взором густую, дремучую тьму, протянула вперед руки и медленно протяжно запела: