Дворецкая Елизавета. Стоячие камни (Корабль во фьорде - 1)

   - Хёвдинг! - негромко окликнул он. Фрейвид повернулся: его лицо было спокойно,
   но столь сурово, словно он заранее запрещал Асоль-ву его вопрос.
   Но Асольв все же решился.
   - А как же Хёрдис? - спросил он. - Ты не забыл о ней? Она ведь так и осталась в лодочном сарае.
   - Я не забыл о ней, - обронил Фрейвид, и лицо его сказало сыну, что он очень недоволен этим разговором. - Она останется там, где сейчас. Она накликала на фьяллей "гнилую смерть", она поссорила нас с Торбрандом Троллем и навлекла на нас его гнев. Фьялли хотят отомстить ей. И они ее найдут. Она это заслужила. А мне в доме больше не нужна эта ведьма.
   Фрейвид отвернулся от сына и тронул коня свернутой плетью. Асольв, напротив, придержал поводья, глядя в широкую, самоуверенную спину отца. От этой короткой суровой речи у него кровь застыла в жилах. При всех ее недостатках, несмотря на все обиды, которые ему пришлось от нее вытерпеть, Асольв все же не мог забыть, что Хёрдис - его сестра. Ее оставляли на верную смерть. Рассказывают, что когда-то давным-давно, еще в Века Великанов, в ночь Середины Зимы в лесу оставляли человека в жертву волкам - привязанного к дереву, чтобы Одиновы звери взяли свою долю и не трогали других людей и скотину. И теперь его собственный отец оставил родную дочь вот такой же беспомощной жертвой волкам, а значит, Века Великанов еще не прошли.
   - Ну, что ты тут застрял? - Мать, Гудрун, вывела Асольва из оцепенения сильным толчком в плечо. - Уж не собираешься ли ты жалеть эту волчицу? Побереги слезы для кого-нибудь другого. А эта дрянь не пропадет. Вот помяни мое слово - не пройдет и месяца, как мы опять о ней услышим. Хотя меня это не обрадует!
   Асольв тронул коня и поехал вслед за отцом. В общем-то мать права Хёрдис сумеет за себя постоять. Хотя поступок Фрейвида от этого не становился красивее.
   Впереди, за береговым выступом, за темно-зелеными верхушками разлохмаченных елей, мелькнуло большое рыже-коричневое пятно. На миг у Хродмара занялось дыхание, сердце дрогнуло - он узнал Тюлений Камень. Вот она, межа владений ведьмы, земля его врага, до которого он так страстно мечтал добраться все эти дни, почти месяц, прошедший от начала "гнилой смерти" в Аскефьорде. Четвертый день семь больших и девять малых кораблей Торбранда конунга плыли вдоль побережья Квиттинга, только ночью делая короткие остановки и почти не трогая прибрежных усадеб. У них была цель сначала разделаться с ведьмой.
   "Кленовый Дракон" шел быстро, и казалось, что Камень сам движется навстречу незваным гостям. Переводя дыхание, Хродмар похлопал ладонью по борту, словно хотел подбодрить своего морского скакуна. Ему казалось - он был уверен! - что не только он увидел Тюлений Камень, но и Камень увидел его. Где-то в морщинистых выбоинах и трещинах прятались его невидимые глаза - настороженные и враждебные. Но Хродмар смотрел прямо на Камень, как в лицо врагу, не боясь встретить его взгляд.
   И вдруг мир вокруг тихо вздрогнул и рывком провалился на два месяца назад. Хродмар ощутил себя снова на "Тюлене", рядом с ним стоял Модольв, а сам он был прежним - таким, как до болезни. И на вершине Тюленьего Камня ему привиделась тонкая фигурка высокой девушки в сером платье, ее темно-русые волосы от ветра почти стояли дыбом, руки были подняты над головой, и в одной из них сверкал нож. Его нож. А по откосу Камня пробежала дрожь, как по воде, его морщины-трещины усмехнулись и сложились в рисунок. На боку Камня бледно-голубым светом засияла в человеческий рост перевернутая руна "альгиз".
   Хродмар вздрогнул, прищурился, всмотрелся. Руна на камне исчезла, но перед его глазами так и стоял ее очерк - вершиной вниз, словно руна умоляюще тянула у нему руки. Плохой знак. Не торопись и не празднуй заранее победу, предостерегает руна защиты. Едва ли у тебя все получится так, как ты задумал, и не лучше ли тебе пока отступить? Коварный совет, способный и поселить в душе неуверенность, и раззадорить, что тоже не на пользу. Ведьма начертила эту руну на Тюленьем Камне! Хродмар стиснул зубы, чувствуя сильный прилив гнева. Тюлений Камень не хочет пускать фьяллей в землю квиттов - но они не собираются спрашивать у него разрешения!
   - Эй, Хродмар ярл! - окликнул его чей-то голос. Хродмар вздрогнул, как внезапно разбуженный,
   вскинул голову.
   - Это и есть Тюлений Камень? - спрашивал его кормчий Сигват. - Тогда мы можем пройти прямо под ним - там, я вижу, глубоко.
   - Там омут! - с жесткой усмешкой ответил Хродмар. - А в омуте живет здешний дух в виде старой селедки, которой квитты приносят жертвы.
   Гребцы засмеялись, но Сигват едва заметно качнул головой. Он был опытным кормчим и привык уважать море и его обитателей. И уж не Хродмару, носившему на лице зловещие следы чужого колдовства, было смеяться над духом квиттингского побережья. Но таков человек - голос рассудка в нем зачастую не самый громкий.
   Один за другим шестнадцать фьялленландских кораблей проходили мимо Тюленьего Камня. Перейдя на корму, Хродмар напряженно следил за их ходом. Когда корма последнего, "Дубового Дракона" Хравна хёльда, который вел его старший сын Халльмунд. миновала рыжее пятно Камня, Хродмар вздохнул с тайным облегчением. В глубине его души под жаждой мести и решимостью таился смутный страх. Ненавидя всех квиттингских духов, Хродмар не хотел даже верить в существование Большого Тюленя. Но все же ему было неспокойно.
   Граница осталась позади - и обиталище ведьмы лежало перед ними беззащитным. Хродмар начал узнавать знакомые места.
   За стеной сарая послышалось тонкое поскуливание. Хёрдис бросилась в угол и опустилась на колени, сунула руку в дыру. В ее пальцы ткнулся холодный нос, потом лизнул мокрый язык.
   - Ты что, ничего не принес? - прошипела Хёрдис, не находя рядом с собачьим носом ничего съедобного.
   Серый опять заскулил, и в его голосе Хёрдис услышала явное беспокойство.
   - Что случилось? - крикнула она в дыру под стеной, как будто Серый мог ей ответить. - Куда все провалились? Тролли их всех унесли, что ли?
   Никто не приходил к ней вчера, и Хёрдис почти обиделась: она привыкла, что каждый день кто-то из домочадцев является ее проведать. Последним был Асольв, он приходил позавчера. От отца не было вестей - хорошо еще, что Серый прибегал каждый день, а значит, сделка с Торгнюром Совой расстроилась. А ведь Хёрдис уже была почти готова согласиться на предложение Фрейвида. Она бесилась в сарае от тоски по простору, по свежему воздуху. Целый месяц не имея возможности даже умыться, она сама себе казалась грязной и липкой до отвращения, волосы слиплись и висели сосульками, голова Немилосердно чесалась, руки с неровно обкусанными ногтями стали походить на троллиные лапы.
   Хёрдис казалось, что она слепнет от вечной полутьмы, а из дальнего угла уже так ощутимо воняло, что она старалась сидеть возле самой большой щели под дверью, откуда веяло ветерком, и ее мучило несбыточное желание выскользнуть через эту щель вслед за собственным выдохом. Нельзя же сидеть так до бесконечности! Да, отцу не следует особо доверять, но сейчас для Хёрдис самым важным было выбраться из сарая - а уж на свободе она сумеет за себя постоять. Жаль только, не успела она показать всем этим глупцам, что может сделать огниво Синн-Ур-Берге в подходящих руках...
   Но вот уже второй день никто не приходил. Хёрдис наполняло смутное беспокойство, и с каждым часом оно становилось острей. Временами оно почти заглушало голод. Тишина за стенами сарая ничего не значила - он стоял достаточно далеко от усадьбы, и шума сюда не долетало, а лодки, которыми часто пользовались, из сарая забрали в то утро, когда водворяли туда пленницу. Но и сама тишина стала другой. Хёрдис умела различать голоса ветра и деревьев. Иное ухо не заметило бы в песнях Сосновой горы никакой перемены, но Хёрдис ее слышала. Сосны шумели так, как бывает в необитаемых местах, когда духи деревьев и тролли не боятся, что их подслушает человек.
   Внезапно Хёрдис стало страшно.
   - Серый! - крикнула она, чтобы услышать хоть какой-нибудь голос, хотя бы свой собственный. - Серый! Ты здесь?
   Пес жалобно заскулил, царапнул дно ямы. Когти его скребнули по камню прокопать глубже здесь было нельзя.
   - Серый, приведи кого-нибудь! - приказала Хёрдис, чувствуя, что волна соснового шума сейчас навалится на нее и сметет в океан. - Все равно кого, хоть отца!
   Но Серый снова заскулил. И у Хёрдис упало сердце: такая безнадежность слышалась в этом сиротливом, жалобном поскуливании. Она поняла, что люди ушли.
   -Нет! - взвизгнула Хёрдис, не веря, что с ней могли поступить так жестоко.
   Быть брошенной в запертом сарае показалось ей обидным, унизительным. Ее забыли, как ненужную вещь, как вон ту старую лодку, что валяется в углу дырявым днищем кверху. В ураганном порыве возмущения она бросилась к двери и со всей силой замолотила в нее кулаками. Но только равномерный шум моря отвечал ей.
   - Эй! Хоть кто-нибудь там есть? Отвечайте! Да возьмут вас всех тролли! - вопила Хёрдис.
   Ободрав кулаки, она всем телом несколько раз ударилась о дверь.
   Серый обежал вокруг сарая и заскулил под дверью, принялся царапать камень возле дверной щели. Хёрдис как будто видела его сосредоточенную морду, полные сочувствия и преданности желтые глаза. И какой-то внутренний голос твердил: "Торопись! Торопись выбраться отсюда, а не то погибнешь!"
   Внезапно Хёрдис прекратила биться о дверь и замерла. То ли какой-то звук снаружи, едва различимый ухом, заставил ее насторожиться, то ли мысль всплыла сама собой. До конца лета, до обычного срока ухода в Кремнистый Склон оставалось еще три месяца, не меньше. А Фрейвид хёвдинг не из тех, кто меняет свои привычки без достаточной на то причины. Что же могло сорвать с места домочадцев и дружину хёвдинга, которому уступают дорогу все соседи? Только серьезная опасность. А какая опасность может ему грозить? Такая грозная опасность, что гордый Фрейвид Огниво предпочел бежать, а не сражаться?
   Фьялли. Озарение пришло мгновенно, и Хёрдис невольно зарычала, как привязанная собака. "Гнилая смерть"! Даже сами фьялли не могли думать об этом больше, чем Хёрдис. Фьялли требовали ее смерти. Теперь они вернулись проверить, исполнил ли Фрейвид свое обещание. И они пришли с такой силой, что хозяин Прибрежного Дома предпочел уйти, бросив усадьбу. А ее, Хёрдис, он оставил в жертву им. И уж фьялли без колебаний доведут дело до конца.
   Осознав всю серьезность положения, Хёрдис мгновенно перестала кричать и биться. Нужно было что-то делать, и голова ее заработала строго и ясно. Никто ей не поможет, только она сама поможет себе. Уже без прежней ярости она налегла плечом на дверь, несколько раз толкнула, внимательно прислушиваясь к сотрясению дерева. В хозяйстве у Фрейвида все было устроено на совесть и хлипких дверей не водилось. И все же дверь содрогалась под ударами на всю высоту - кроме самой середины. Там был засов, и Хёрдис своим телом ощущала его железное тельце, врезавшееся в дверь и преграждавшее ей путь
   к свободе.
   Прижавшись лбом к шероховатой доске, Хёрдис закрыла глаза и попыталась мысленно увидеть засов. Ну же, Колдунья, покажи, что тебя бранили не зря! Она видела его весь, до рыжей сосновой хвоинки, упавшей откуда-то сверху и задержавшейся на второй скобе. Сначала железный брусок надо поднять, а потом опустить, но мимо скобы. Изнутри это сделать невозможно. И Серый не сумеет.
   - Серый! - позвала Хёрдис. Пес откликнулся тонким поскуливанием. Сквозь щели в двери Хёрдис ощущала его горячее дыхание. Он был так близко, и все же она не могла до него дотронуться. - Серый, ты помнишь, где мое огниво? спросила Хёрдис. Она вспомнила свою добычу, из-за которой и оказалась здесь, потом старательно, чтобы не расплескать ни капли, перенесла образ в лобастую башку пса.
   Серый взвизгнул с готовностью - он ее понял.
   - Пойди туда и принеси мне его! - приказала Хёрдис. - Откопай и принеси! Даже если все здешние тролли станут тебе мешать, ты должен его при нести!
   Пес снова взвизгнул. Слыша шорох когтей и сильное дыхание, Хёрдис мысленно видела, как он прыгает и припадает к земле, выражая полную готовность бежать куда угодно.
   - Беги! - крикнула она. - И берегись! Смотри не попадись этим козлиноголовым!
   Серый умчался. А Хёрдис села на землю, прижалась лбом к двери и стала слушать дыхание моря и Сосновой горы. Опасностью был наполнен весь воздух, вся сущность Хёрдис рвалась бежать, спасаться, а драгоценные мгновения утекали в бездействии одно за другим, и ей приходилось собрать в кулак всю свою волю, чтобы не биться о запертую дверь и не терять сил понапрасну.
   - Вон туда! - Хродмар показал гребцам на широкую низкую отмель. - Сюда приставали все корабли! И хозяйский тоже.
   - Что-то сейчас ни одного не видно! - крикнул с носа Эйвинд.
   - Квитты не так глупы, хоть и питаются иногда мхом! - сказал Сигват. Наверняка они заметили нас. А может, даже знали о нашем походе.
   "Кленовый Дракон" царапнул днищем песок и ткнулся в берег у дальнего края отмели. Вслед за ним тянулись к берегу и остальные корабли. Хирд-маны поднимались со скамей, разбирали с борта свои щиты и привычно один за другим выпрыгивали в воду с боков и кормы, брели к берегу, еще в воде занимая места, чтобы на берег выйти уже в боевом порядке.
   - Смотри, Хродмар ярл, побыстрее найди свою невесту! - крикнул где-то сзади голос Асвальда. - Иначе ее найдет кто-нибудь другой и уже не захочет отдавать!
   Хродмар даже не стал оборачиваться. Торбранд конунг твердо обещал отдать ему Ингвильду и даже все ее приданое вычесть из общей добычи, подлежащей разделу. А никакого сочувствия к будущему тестю Хродмар не испытывал. Фрейвид не выполнил обещания, оставил ведьме жизнь, и тем лишил Хродмара родства с конунгом, а фьяллей - кюны и наследников. Ингвильда казалась ему его собственностью, случайно оставшейся в чужом доме. Ее нужно забрать оттуда - а с домом поступить так, как поступают с домом всякого врага.
   Ветер, дувший в щели сарая, доносил до Хёрдис обрывки чужих голосов. Она различала говор фьяллей и всей кожей ощущала близкое присутствие сотни сильных мужчин, слышала позвякивание оружия. Тропа через Сосновую гору пролегала недалеко отстояла от широкой тропы, шедшей от моря к усадьбе. Едва ли враги начнут свой набег с лодочного сарая, но рано или поздно они непременно придут сюда.
   Враги не могли ее услышать, но Хёрдис сидела неподвижно и едва дышала. Ей хотелось стать совсем маленькой, превратиться в крошечного тролля и юркнуть в какую-нибудь норку. Если они все же придут, можно спрятаться под перевернутую дырявую лодку - такая добыча не прельстит даже жадных до чужого добра фьяллей. А если они просто подожгут сарай? Если правда все то, что она слышала про Торбранда Тролля, то он, выходя в море с красным щитом, не оставляет после себя на берегах ничего, кроме углей.
   За дверью послышалось легкое шуршание мха и хвои, слух Хёрдис различил тяжелое дыхание собаки и поскрипывание когтей но камню. Раз Серый подбежал к сараю, значит, фьяллей пока нет поблизости.
   - Серый! - прошептала Хёрдис в щель, и пес ответил ей чуть слышным поскуливанием, словно тоже шепотом.
   Что-то упало рядом с ним на камень, тихо звякнуло, и Хёрдис почудился целый сноп ярко-красных искр. Она тихо взвизгнула от радости: принес!
   - Давай же мне его, серая твоя голова! - с радостью и укором шептала она в щель. - Я же не могу достать его через дверь! Подай мне его в дыру!
   Наконец Серый сообразил; снова взяв огниво в зубы, он побежал вокруг сарая. Хёрдис со всех ног кинулась в угол, бросилась на колени и поспешно просунула руку в дыру. Тут же что-то тяжелое, железное ударило ее по пальцам. Извернувшись, чуть не вывихнув кисть, Хёрдис ухватила знакомый изгиб железной полоски и потянула к себе.
   Наконец она села на земляной пол, сжимая в руке драгоценное огниво, поспешно потерла его о свой грязный подол, очищая от земли. Кое-где на черном экелезе показались крохотные рыжие пятнышки ржавчины, словно приставшая глина. Хёрдис все терла и терла его о платье, едва переводя дух от радости, что огниво снова у нее в руках. И отчего она сразу не догадалась послать Серого за ним? Тогда ей и дня не пришлось бы здесь просидеть!
   Новый порыв ветра ударил по крыше сарая, все щели разом загудели, затрубили. Вспомнив о фьял-лях, Хёрдис вскочила на ноги и кинулась к двери. Теперь упрямый засов ей не противник.
   Крепко сжав огниво в кулаке, Хёрдис остановилась возле двери, унимая сердцебиение, постаралась сосредоточиться. Нужно было сложить подходящее заклинание, но она не могла собрать в кучу обрывки мыслей. Тревога выла и гудела в ней, слова не складывались в строчки. Ждать было некогда, с каждым мгновением опасность приближалась. Тогда Хёрдис просто ударила краем огниво по двери напротив скобы засова. Вся ее сила, вся ее сущность собралась сейчас в руке, держащей огниво; не имея ни одной ясной мысли, Хёрдис видела сквозь доски черную скобу засова. Прижав огниво к доске двери напротив засова, она медленно повела огнивом вверх, зажмурясь от напряжения, стараясь мысленно связать эти два куска железа. Огниво ползет вверх и тянет за собой засов по ту сторону доски, засов тоже ползет вверх, ползет, голубчик, ползет, как миленький, должен, обязан ползти... Внезапно обнаружив, что давно не дышит, Хёрдис резко выдохнула и бросила руку с огнивом вниз, яростно приказав засову - падай! Падай, троллячья поделка!
   За дверью звякнуло, как будто железо ударилось о дерево стены. Дверь подалась, и Хёрдис, не удержавшись на ногах, вместе с дверью вывалилась из сарая. Больно ударившись коленом о камень, она все же не выпустила огнива. Тесное пространство сарая, ставшее привычным, резко рванулось во все стороны и сделалось бесконечным; подобное мог бы испытать птенец, выходящий из яйца, обладай он зрением, слухом и чутьем Хёрдис Колдуньи. Правда, несколько первых мгновений она была беспомощна, как мокрый слепой птенец. От обилия света и свежего воздуха у нее закружилась голова, в глазах было темно и плыли мимо размытые цветные пятна. Могучий порыв ветра, казалось, сейчас разорвет ей грудь, не даст подняться на ноги. Хёрдис сидела на земле, опираясь руками о жесткий камень, опустив голову, и старалась прийти в себя.
   Рядом раздалось радостное пыхтенье, холодный нос ткнулся ей в шею, горячий язык Серого засновал по лицу, мохнатый лоб толкнул ее в плечо. Радостно прыгая, пес чуть не повалил ее на камень.
   - Отстань! - Сердито хмурясь, не открывая глаз, Хёрдис вслепую отмахнулась от собаки.
   Наконец в глазах прояснилось, голова перестала кружиться. Хёрдис медленно встала, отряхнула платье, мертвой хваткой сжимая в одной руке огниво. Знакомый, родной мир снова принял ее в объятия: поток морского ветра продувал ее насквозь, радостно шумели над головой сосны, под ногами был камень и мох, на котором не так-то легко отыскать ее следы. Молодые сосенки приветственно махали ветвями, и Хёрдис качалась под ветром в лад с ними, словно они с соснами плясали в общем кругу странный обрядовый танец. Для Хёрдис он стал танцем войны и мести. По членам ее растекалась сила. Она снова стала частью мира, мощь которого беспредельна. Вырвавшись на волю, Хёрдис чувствовала себя способной в одиночку одолеть целое войско.
   Несколькими отрядами дружины Торбранда конунга поднимались от берега к усадьбе, зажимая ее в клещи, стараясь отрезать обитателям пути к отступлению. Но еще по дороге фьялли заподозрили неладное. Берег был тих, слишком тих для обитаемого. Нигде не слышалось человеческих голосов, над
   лесом не тянуло дымом. А большая усадьба, где много очагов, даже летом издалека дает о себе знать запахом дыма. Но его давно унесло и развеяло ветром.
   - Смотрите, смотрите! - вдруг закричали впереди тревожные голоса. - Тор и Мйольнир! Копье Властелина!
   Торбранд конунг удивленно и раздосадованно вскинул брови: никогда еще его хирдманы не испускали таких детских криков, которые могут выдать их близкому врагу. Глянув вперед, он понял, в чем дело. По склону лежащей впереди лесистой горы наперерез фьяллям мчался серый зверь, то ли собака, то ли волк, а скорее всего - тролль, злобный дух этих мест. Морда зверя была черной, глаза обведены большими белыми кругами. Без лая или воя зверо-видный дух бесшумно мчался наперерез отряду через пологий склон горы. И эта тишина была страшнее всего: он казался не живым существом, а порождением скал и тумана.
   - Дух-двойник! - выдохнул кто-то за плечом у Торбранда.
   И то же самое подумали все остальные. Дух-двойник, предвещающий смерть кому-то из нападающих. Может быть, самому конунгу...
   - Что же вы застыли, храбрые фьялли? - вдруг раздался резкий и пронзительный, как крик чайки, голос со стороны леса. - Или у вас от страха ослабли ноги? Чую, кто-то из вас уже пустил лужу в штаны!
   Обернувшись на голос, все сразу увидели ее. На высоком гранитном валуне стояла тонкая женская фигура. Она взялась ниоткуда, вдруг возникла из воздуха, выросла из самой скалы, отделилась от ствола сосны. Вид ведьмы был так страшен, что руки фьял-лей невольно вместо мечей потянулись к молоточкам-оберегам на груди. Исхудалая, бледная, со слипшимися тусклыми волосами ниже колен, ведьма подняла над головой руки с тонкими острыми пальцами, похожими на когти, ее глаза горели злобным огнем, зубы оскалились, как будто готовясь укусить. В грязной, оборванной, висящей клочьями одежде она больше походила на мертвеца, который с большим трудом выполз из-под земли.
   - Смело идите вперед, храбрые сыны Небесных Козлов! - с торжествующей издевкой кричала ведьма. - Хозяева усадьбы оставили вам богатую добычу - ямы отхожего места полны до краев! Идите, ищите себе славы и памяти! Долго, долго потом во всех племенах Морского Пути будут рассказывать о вашей участи! Каждого из вас тролли растерзают на части, волки разгрызут ваши кости, вороны выпьют ваши глаза! Идите, идите навстречу своей судьбе!
   Торбранд конунг в первый миг онемел, как и все, но опомнился быстрее. Нашарив на груди, он вытащил из-под одежды маленький кремневый молоточек, плотно обвязанный тонким ремешком. Это был священный амулет, который уже много веков переходил от одного конунга Фьялленланда к другому. Он был сделан из осколка самого Мйольнира, и сила Рыжебородого Аса жила в нем. Сжав молоточек в руке, Торбранд быстро шепнул несколько слов древнего заклятья, отгоняющего ведьм.
   Сильный порыв упругого холодного ветра толкнул Хёрдис и едва не смёл с валуна. Взмахнув руками, она с трудом сумела удержать равновесие. Взгляд ее уперся в высокого человека, вышедшего вперед из рядов фьялленландской дружины. Длинный нос, как у тролля, взгляд холодный и недобрый, но шлем с золочеными накладками, красный плащ, богатый меч. Уж не сам ли конунг фьяллей ведет своих храбрых козлят? Со смесью любопытства и неприязни Хёрдис торопливо рассматривала его, словно искала средство его обезвредить. Пожалуй, так оно и есть, не зря же он держит в руке что-то маленькое, но обладающее могучей силой.
   Тонкогубый рот конунга снова шевельнулся, до предела обострившийся слух Хёрдис разобрал имя Тора, и новый порыв столкнул ее с камня. Ах, мерзкий сын Козлов! Обоих сразу! Любопытство Хёрдис мгновенно уступило место ненависти, той ненависти, которая наполняла ее силой, обостряла зрение и слух.
   - Стреляйте, что вы смотрите! - услышала она ровный, почти равнодушный голос.
   Но тот же злобный порыв и жажда мести не дали дороги страху и толкнули Хёрдис опять на камень. Пусть не думают, что ее так легко одолеть!
   - Попробуйте только! - крикнула она, видя, что фьялли торопливо извлекают стрелы. - Ни один из вас не попадет в меня! А тот, кто выстрелит, не попадет больше никогда и ни во что, даже в воловью шкуру с трех шагов!
   Две стрелы свистнули над ее головой и вонзились в ствол сосны, и Хёрдис торжествующе засмеялась. От ее пронзительного, злобного, нечеловеческого смеха закладывало уши, холодели руки, дрожали пальцы. Еще несколько стрел просвистело по сторонам мимо камня, несколько упало на мох, не долетев до него. А Хёрдис хохотала, взмахивая руками с зажатым огнивом.
   Торбранд конунг, сжав зубы, вырвал из рук хир-дмана лук с наложенной стрелой, коснулся ее наконечником кремневого молоточка у себя на груди, быстро прицелился, бормоча заклятье. Ведьма успела заметить лук в его руках: торжествующее презрение на ее лице мигом сменилось страхом, она дернулась, норовя соскочить с камня, но не успела. Стрела молнией рванулась к ней, Хёрдис увидела хищный железный наконечник совсем близко, и стрела, словно злая птица, клюнула ее в плечо - на счастье Хёрдис, не вонзилась, а только задела. Фьялли разом заревели, торжествуя победу, а Хёрдис соскочила с камня, почти упала, и бросилась бежать в глубину леса. Боль и обида сами несли ее, как поток холодного ветра; она знала, что скоро силы сменятся слабостью, и торопилась уйти подальше. Здесь ее лес, но противников у нее одной слишком много!
   Забежав подальше, Хёрдис села на мох и постаралась отдышаться. Одной рукой она зажимала рану в плече, по счастью неглубокую, а в другой держала огниво. Прижавшись к стволу ели, Хёрдис напряженно прислушивалась, но не различала шагов или голосов. Ее не преследуют, по крайней мере пока. Не так-то смелы потомки Козлов, чтобы соваться за ведьмой в чужой лес.
   Кривясь от боли, Хёрдис осторожно отняла руку от раны, потерла окровавленную ладонь о мох. Из-за стволов выскочил Серый, сел рядом, тяжело дыша. Пришлось ему сегодня побегать! На его морде еще чернело большое угольное пятно, а вокруг глаз белела известь, и пес терся мордой о мох, пытаясь от них избавиться.