Страница:
- Я говорю сейчас не об этом, - медленно краснея от гнева, ответил Стюрмир конунг. В обрамлении длинных полуседых прядей его лицо казалось особенно красным, и Ингвильде было страшно смотреть на него. - В битву можно идти только с теми, кому доверяешь. Я доверял тебе, но ты воспользовался первым же удобным случаем, чтобы предать меня. Молчи! - воскликнул конунг, видя, что Фрейвид в порыве негодования шагнул вперед с готовым восклицанием на устах. - Я сказал еще не все. Пока я был в земле слзттов, меня пытались убить. Ты скажешь, что тебе об этом ничего на известно?
- Да, мне об этом ничего не известно! - твердо и уверенно ответил Фрейвид, глядя в потемневшие глаза Стюрмира. - Спроси об этом у других, кому больше меня была выгодна твоя смерть.
- И ты знаешь таких людей? - с презрительным недоверием ответил Стюрмир, - Умри я ка самом деле, как ты объявил меня умершим, кто стал бы править Квиттингом? Да, Кубком Конунгов владел бы Вильмунд, мой сын и твой зять! Но он мало способен к управлению державой. Ты научил его владеть оружием и управлять кораблем, он готов биться в первых рядах самой страшной схватки. Но он мало способен думать за все племя, и никто не знает этого лучше, чем ты! Правителем Квиттинга стал бы ты!
- Может быть, им стал бы и я! - сурово ответил Фрейвид. - А может быть, на Квиттинге еще много лет шла бы война между мною и твоей южной родней! Фрейвид кивнул на Гримкеля ярла, стоявшего за спиной Стюрмира. Тот возмущенно двинул бровями и на всякий случай схватился за меч. - Ведь у тебя есть и второй сын. По матери он - Лейринг, а Лейринги не из тех, кто упускает свою выгоду! Только норны знают, долго ли удержал бы Вильмунд и власть, и саму жизнь, доведись ему соперничать с ними!
- Ты обвиняешь нас в том, что мы хотели убить конунга? - возмущенно закричал Гримкель ярл, едва дав ему кончить.
- Я не обвиняю вас! Я говорю о том, что обвинить можно не только меня одного! А как снимают несправедливые обвинения, ты знаешь не хуже меня!
- Я не допущу вашего поединка сейчас, когда так близок наш общий враг! - жестко сказал Стюрмир конунг. - Сейчас вам следует не ссориться, а забыть обиды и стать союзниками. Квиттингу нужно войско западного побережья, то самое, которое ты привел, Фрейвид хёвдикг. Я должен услышать клятву верности от всех твоих людей и от тебя самого.
- Ты получишь ее, - ответил Фрейвид, внешне взявший себя в руки, - Но не прежде, чем я получу назад мою дочь!
Он кивнул на Ингвильду, и только теперь она обрела уверенность, что отец ее заметил. До сих пор он удостоил ее лишь беглым взглядом, как будто она была ему совсем чужой и безразличной.
- Ты хочешь получить твою дочь? - Стюрмир даже не глянул на Ингвильду, но прищурился, глядя на Фрейвида. - А я как раз думал оставить ее у себя для того, чтобы быть уверенным в прочности твоей клятвы.
- Если ты сомневаешься в прочности моей клятвы, то зачем тебе было нужно разрывать обручение?-с прямым вызовом ответил Фрейвид. - Если бы моя дочь стала женой твоего сына, то ты мог бы верить мне, как самому Престолу Закона.
- К счастью, иногда родню молено выбрать. И мне не слишком нравится тот выбор, который ты сделал раньше.
- О чем ты ведешь речь, конунг?
- Я веду речь о первом обручении твоей дочери. Когда ты обещал ее фьяллю, родичу самого Торбранда Тролля!
При упоминании Хродмара Ингвильда вздрогнула. Ей стало нестерпимо тревожно за всех: и за отца, и за себя, и за Хродмара, Оддбранд незаметно положил руку ей на плечо.
- Тогда обручение не было совершено! - сказал тем временем Фрейвид. - Я обещал скрепить уговор клятвами, но не раныше, чем ко мне приедут родичи того фьялля. Вместо этого пришло войско, разорившее мою прибрежную усадьбу.
- Однако с тех пор ты мог помириться с ними! Люди говорят, что ты встречался со своим несостоявшимся зятем и он говорил с тобой от имени Торбранда Тролля.
Фрейвид переменился в лице. Ингвильда чуть не задохнулась: неужели это могло быть правдой? Неужели ее отец встречался с Хродмаром в то время, когда она томилась на озере Фрейра, всеми способами стараясь избегать Вильмунда?
- Кто это говорит? - с негодованием воскликнул Фрейвид и бросил мгновенный ненавидящий взгляд на Гримкеля. - Пусть мне в лицо повторят этот навет! Я могу поклясться на Волчьем камне, что не виделся с тем человеком, что ни он, ни кто-то другой не вел со мной бесед от имени Торбранда Тролля! Фьялли - враги мне, как и тебе, конунг. И все. что я хочу - это биться с ними и прогнать их с моей земли прямо в Нифльхель!
- Тогда я жду твоей клятвы! - Стюрмир показал ему на Волчий камень.
- Не раньше, чем моя дочь перейдет на мой корабль! - непреклонно ответил Фрейвид.
- Тогда ответь мне, где мой сын Вильмунд! - воскликнул Стюрмир, заново разъяренный отказом.
- Это тебе лучше знать! Ведь он твой сын! Спроси у твоей жены! Она была с ним очень дружна перед тем, как я уехал с озера Фрейра!
- Ты сам не пускаешь ко мне моего сына! Ты хочешь отдать его фьяллям!
- Если бы твой сын был у меня, то я не просил бы вернуть мне мою дочь! Я требовал бы этого, потому что располагал бы равноценным залогом!
- Равноценным! - закричал Стюрмир в полный голос, уже не заботясь ни о вежливости, ни о приличии. - Как бы не так! Зачем мне нужен этот предатель, который только и ждет, пока я умру, но даже не имеет терпения дождаться! Этот трус, который теперь не смеет показаться мне на глаза! У меня есть другой сын! А у тебя есть ли наследник? Тот, кто отомстит за тебя?
- Я сам сумею отомстить за себя! - рявкнул Фрейвид и снова шагнул вперед, хватаясь за рукоять меча. - У меня здесь три десятка кораблей, и если ты...
Не дослушав, Стюрмир выхватил меч и бросился на Фрейвида. Фрейвид отбил его удар; Ингвильда закричала, сама себя не слыша, спиной прижалась к Оддбранду и на какое-то мгновение помешала ему выхватить меч. Железный звон сшибаемых клинков осыпал ее, как громадные осколки льда. А Гримкель ярл, в первые мгновения схватки растерявшийся, вдруг тоже выхватил свой меч, бросился к Фрейвиду сзади и одним ударом почти отделил его голову от шеи. Фрейвид рухнул на землю перед самым подножием Волчьего камня, и Оддбранд, бросившийся было вперед, когда Гримкель сорвался с места, застыл возле Ингвильды. Вмешиваться стало незачем.
Стюрмир отпрянул, опустив меч, так и оставшийся чистым. Фрейвид лежал лицом вниз, и рыжеватые пряди его волос мокли в огромной луже крови, которая быстро вытекала из разрубленных шейных вен. В прохладном воздухе горячая кровь дымилась, растапливала изморозь и впитывалась в землю. Ветерок шевельнул волосы на затылке Фрейвида. И на другие движения это тело больше не будет способно.
Ингвильда стояла, прижав ладони к лицу, зажимая пальцами рот, но оставив открытыми глаза. У нее было странное, двойственное ощущение: она видела эту страшную картину в первый раз и в то же время вспоминала как уже виденное. Это было уже с ней. Да, было. Она видела это осенью, в день обручения с Вильмундом.
Страшное горе вдруг пронзило сердце Ингвильды: отец был для нее опорным столбом всего мироздания, и вот он рухнул на ее глазах! Между нею и Фрейвидом не было особой любви, но Ингвильда почитала его и верила, что при нем все в мире будет идти своим чередом. И вот его нет. Половина ее собственного существа с болью и треском отрывалась от нее, потому что без отца мир станет другим, и она сама отныне будет другой. Ингвильде не верилось, что это - непоправимо, что отец никогда не поднимется и она больше не встретит взгляда его голубых глаз, холодных и уверенных.
Ах, она сама во всем виновата! Если бы она тогда больше верила своим предсказаниям, как бы страшны они ни были, если бы она не побоялась рассказать отцу обо всем, что открыли ей боги, то все могло бы сложиться иначе! Фрейвид не стал бы заставлять ее обручаться с Вильмундом, и тогда у него не было бы причин провозглашать того конунгом, и Стгормир не объявил бы его своим врагом и не поднял бы на него оружия здесь, в священном Доме Тюра... однорукого бога войны, которого никто не называет миротворцем...
Ингвильда подняла потрясенный взгляд на Стгормира конунга. Он выглядел недовольным, но вовсе не был потрясен ни предательским ударом своего родича, ни смертью того, кому он вот только что предлагал мир и дружбу. Так мира ли он хотел, Метельный Великан, топтавший ее во сне и растоптавший наяву...
Оддбранд встал перед ней и заслонил всех - и убитого, и убийц. Поначалу он не вмешивался, уверенный, что таким людям, как Фрейвид и Стюрмир, пристало решать свой спор между собой. А когда оказалось, что Гримкель думает иначе, уже было поздно. Помочь Фрейвиду он не успел, но умереть раньше госпожи, у которой больше нет иной защиты, ему не помешают и все великаны Йотунхейма. Его по-змеиному острый и страшный взгляд не отрывался от Стюрмира и Гримкеля, стоявших против них над телом Фрейвида. И Оддбранд был уверен, что в случае надобности сумеет отправить в Нифльхель их обоих прежде, чем они доберутся до Ингвильды.
Стюрмир конунг опомнился первым. Ему было неприятно, что разговор в святилище кончился пролитием крови, но он был готов к этому, если другой возможности усмирить мятежного хёвдинга не найдется, и заранее велел Гримкелю ярлу не теряться и поддержать его.
- Фрейвид Огниво был очень смел и умен, - сказал Стюрмир, как будто говорил на поминальном пиру. - Он только забыл советы мудрой валькирии:
Клятв не давай
заведомо ложных;
злые побеги
у лживых обетов,
и проклят предатель*.
______________
* "Старшая Эдда".
- А нам не стоит забывать о мести! - поспешно сказал Гримкель ярл и поверх лежащего тела Фрейвида посмотрел на Кнгвильду. - У него осталась дочь. Что-то мне не думается, что она нас простит. Она заставит своих детей мстить.
- Я же обещал ее в жены Аслану Облако, если вы докажете мне вашу верность, - сказал Стюрмир, тоже поглядев на Ингвилъду. Ее бледное от ужаса лицо не наводило на мысли о мести. - Она выйдет за него, и ее дети не будут мстить своей же родне.
- Я не хотел бы брать ее в род! - Гримкель беспокойно потряс головой. Я готов доказывать тебе мою верность, конунг, как ты захочешь. Но эта женщина не нужна нам в доме! Я знаю этих, из Кремнистого Склона. Все их женщины - ведьмы! Это сейчас она такая тихая! А потом она опомнится и как-нибудь ночью зарежет Аслана и подожжет всю нашу усадьбу! Хорошо еще, если перед этим она не накормит его сердцами их собственных детей!*
______________
* Намек на миф о Гудрун, которая отомстила подобным образом своему мужу Атли за убийство ее братьев.
Стюрмир конунг с презрением покосился на Гримкеля. Напасть сзади на Фрейвида он не побоялся, но перед угрозой женской мести струсил. Впрочем, Гримкель всегда был трусоват. Все эти Лейринги таковы - горазды только кричать, как вороны перед битвой. А как дойдет до честного звона мечей ищите их на дереве. Потому-то Вильмунд и не был отдан на воспитание в их род - Стюрмир надеялся, что Фрейвид Огниво сумеет передать воспитаннику часть своей твердости. Но увы - властолюбивый хёвдинг предпочел воспитать послушного исполнителя своих замыслов.
- Я вижу, тебе не знать покоя, пока она жива, - обронил Стюрмир.
Гримкель опять потряс головой.
- Не пачкайте ваше оружие еще раз, - сказал вдруг Сиггейр. С самого начала он впервые напомнил о себе, и конунг с ярлом повернулись к нему. - Не берите на себя еще одного убийства. Перед людьми ты можешь объяснять это как хочешь, конунг, но Однорукого Аса ты не обманешь - это было убийство. И убийство в доме бога. Конечно, Тюрсхейм - не роща Бальдра, где убийства запрещены, но Однорукому это не понравится. Ты послал Фрейвида в палаты Одина, но можешь искупить свою вину перед Тюром, если отдашь девушку ему.
- Ты хочешь, чтобы я принес его дочь в жертву Тюру? - переспросил Стюрмир.
Сиггейр кивнул, и конунг опустил глаза, задумавшись. Впрочем, долго думать не приходилось: из древности дошло немало страшных саг о том, как женщина мстила убийцам родичей, даже если сама была связана с ними замужеством и детьми. Пусть Лейринги спят спокойно. И зачем отдавать им богатства Фрейвида в приданое, если их можно просто взять себе? Ночной покой тоже чего-то стоит!
А Оддбранд еще в самом начале этого разговора повернул Ингвильду лицом к себе. Как бы там ни договорились между собой конунг, его верный ярл и хитроумный жрец, Ингвильде не приходится ждать добра от их решения.
- Сейчас не время плакать и взывать к богам! - жестко сказал Оддбранд, крепко сжимая свободной рукой плечо Ингвильды. Он видел, что девушка еще не опомнилась от потрясения, и хотел направить ее волю в нужное русло. - Твой отец убит, и у тебя нет иных защитников, кроме меня, а меня не хватит надолго. У тебя остался один только Хродмар сын Кари. Ты должна увидеть его. Прямо сейчас! Ты сможешь это сделать!
С трудом понимая, чего он от нее хочет, Ингвильда слабо покачала головой. Сейчас она не могла ничего! На глаза ее просились слезы и не текли ручьем только потому, что она была слишком потрясена и сознание еще не пускало внутрь ее горе.
- Ты сможешь! - требовательно и злобно прошипел Оддбранд, и змеиный взгляд его обычно спокойных глаз пронзил Ингвильду насквозь. - Ты сможешь! Куда ты денешься - ведь у тебя больше нет никого в целом мире! Тебе никто больше не поможет! Или он - или смерть! Зови его, ну! Вспомни о нем, думай о нем! Быстрее, ярче! Вспомни все самое-самое! Так нужно!
Взгляд его жег Ингвильду, как близко поднесенный к глазам стальной клинок, угрожающий гибелью. Чтобы не видеть этого, она закрыла глаза, и мысли ее сами собой свернули на ту дорогу, куда Оддбранд толкал ее - к Хродмару.
Ей вспомнилось предыдущее видение, когда она увидела Хродмара среди дружины фьяллей и раудов в Трехрогом фьорде. Она вспомнила серые холодные волны и инеистый камень с черным отпечатком ладони. Но это все было очень далеко и не могло ей помочь спрятаться от той страшной беды, которая сейчас нависала над ее головой, как пронзительно холодная и тяжелая тень великана. Тогда она попыталась вспомнить живого Хродмара - такого, каким она его знала. Ах, как давно это было - больше полугода назад! Тогда только миновала Середина Лета, а теперь уже давно осталась позади Середина Зимы, и влажный ветерок с запахом оттаявшей земли несет весть о скором начале весны и Празднике Дне...
Хродмар, такой, с каким она прощалась на берегу возле стоячего камня; его глаза, глядящие на нее с любовью и тоской, с предчувствием долгой разлуки. Ведь ока знала, знала еще тогда, что они увидятся не скоро. "Я не ясновидящий и не знаю, когда мы теперь увидимся, - сказал он ей тогда. - Но я знаю: даже если это будет через год, через два года, я буду любить тебя так же сильно, как сейчас".
В сердце Икгвильды вспыхнуло чувство, пережитое тогда, в мгновения их прощания - чувство, что Хродмар ей ближе всех на свете, дороже отца и брата, что расстаться с ним так же невозможно, как потерять часть себя самой, И сильный поток невидимого ветра заструился где-то рядом, словно хотел пробиться к ней и еще не мог. Такой ветер ока ощущала, когда видела корабль Стюрмира, только тогда он был холодным.
А какая-то часть ее души оставалась на площадке Тюрсхейма перед Волчьим камнем, где на холодной земле стыла кровь ее отца. И эта часть истошно кричала, что нужно торопиться, что у нее слишком мало времени. Но для того, что Ингвильда пыталась сделать, требовался покой и сосредоточенность.
Она снова вспоминала, как сидела рядом с Хрод-маром возле землянки фьяллей на той отмели, где он впервые увидел свет после долгой болезни. Как радовалась она тогда, что он выжил... Как удивилась поначалу, увидев .жизнь и чувство в его глазах, заново открывшихся на той страшной личине, каким стало его лицо... Могла ли она подумать, пока он болел, что это страшное существо, покрытое гнойными язвами, не помнящее себя и родных от горячечных страданий, станет ее судьбой, ее любовью, ее жизнью.
Словно ныряя к самому дну моря, Ингвильда вспомнила, как она увидела Хродмара в первый раз. Тогда "Тюлень" только подошел к отмели, Модольв и Геллир, тогда еще зрячий и почти здоровый, подняли ее на корабль, а на кормовом настиле лежал молодой фьялль с длинными светлыми волосами и покрасневшим, мокрым от пота лицом, с закрытыми глазами...
Погрузившись в прошлое, Ингвильда перестала осознавать настоящее, забыла, зачем ей нужны эти усилия, но вдруг изумилась тому, что оказалось на самом дне воспоминаний. Это был не Хродмар! Тот, кто лежал тогда на корме "Тюленя", на чьей ладони она впервые разглядела красную сыпь - страшную печать "гнилой смерти", - казался совсем другим человеком. У него было другое лицо. Даже тогда оно было красиво. "Он парень самый красивый во Фьялленланде!" - звучали в ушах горестные жалобы Модольва.
У Ингвильды перехватило дыхание: она как будто только сейчас узнала настоящего Хродмара. Того Хродмара, которого знала его мать, знали родичи, соседи, товарищи по дружине и которого только она, его будущая жена, не видела и не знала! Но теперь она вспомнила! Теперь она знала его таким, каким сам он знал себя. Ингвильде казалось, что она прикоснулась к его духу, к его внутренней памяти о себе, и расстояние между ними исчезло. Она смотрела на него его же глазами, и они были рядом.
- Не подходи, конунг! - издалека, как сквозь сон, донесся до нее глухой и резкий голос, которого она сейчас не узнавала. - Я вижу дорогу!
Сильные руки обняли ее, наверху прянул резкий железный свист, как во сне, когда великан рубил мечом лес над ее головой. В сером тумане, застлавшем взор, мелькнул яркий огненный прочерк, нарисовавший черты руны "эваз" - руны движения и колдовского путешествия между мирами. Вздрогнув, Ингвильда хотела открыть глаза, но вдруг ощутила, что стремительно проваливается куда-то вниз. От ужаса она зажмурилась крепче и прижалась к кому-то, кто был рядом с ней, не зная, кто это и куда их несет. Под ногами не было земли, не было ничего. Это было даже не падение с высоты - вокруг них не было ветра и воздуха. Просто было Ничто, то самое, которое страшнее самого страха.
А потом мир вокруг резко содрогнулся - мир снова был. Ингвильду охватил холод, навалилась тяжесть воздуха и собственного тела, и по сравнению с прежним Ничем это показалось тяжело. Она катилась по земле, твердые камни впивались ей в бока, снег обжигал холодом лицо и руки. Голова кружилась так, что невозможно было понять, наверху она или внизу. Наконец все успокоилось, движение погасло. Ингвильда стала медленно приходить в себя.
Когда она очнулась, все было точно так же - может быть, она была без сознания всего несколько мгновений. Что-то твердое и холодное упиралось ей в спину. Ингвильда с трудом подняла веки, но свет снега так остро резанул по глазам, что она поспешно вскинула руку к лицу, стараясь защититься. Но раз есть снег, значит, она жива.
- Иомфру, ты жива? - услышала она хриплый голос.
Это Оддбранд.
Значит, это с ним она провалилась неведомо куда.
- Ингвильда!
Ингвильда попыталась приподнять голову. Руки Оддбранда подняли ее и посадили. Медленно, как прозревший слепец, она подняла ресницы. Перед ней был извилистый морской берег, похожий на хорошо ей знакомое западное побережье. Море с мелкой ледяной крошкой в серых волнах накатывалось на смерзшийся песок, чуть выше начинались еловые корни и рыжие метелки можжевельника. На самом дальнем уступе берега темнело пятно стоячего валуна. Ингвильда почему-то подумала, что это младший "смотрельный камень". А где же старший?
А к чему она прислоняется спиной, как не к нему? Где один, там и второй... Вот только где они?
- Очнулась? - спросил Оддбранд. Придерживая ее одной рукой за плечо, он сидел прямо на земле перед Ингвильдои и с тревогой смотрел ей в лицо. Сам он выглядел очень усталым, как будто не спал пять ночей, острый блеск его глаз погас. - Мало кто мог меня напугать, но тебе это удалось! Я уже думал, что тебе это стоило жизни... Я знал, что у тебя мало сил, но это было наше единственное спасение, поверь мне. Ты ничего не слышала, я думаю, но колдун потребовал тебя в жертву Тюру, и конунг согласился.
- Что? - потерянно выговорила Ингвильда.
С трудом подняв тяжелую, непослушную руку, она прикоснулась ко лбу, словно хотела убедиться, что у нее есть и рука, и лоб. Все ее тело казалось очень легким и каким-то чужим, ее била дрожь, с которой не было сил справиться. Слова Оддбранда достигали ее слуха и там запутывались, не добравшись до сознания.
- Где мы?
- Не знаю, - честно ответил Оддбранд. - Не хочу тебя пугать, йомфру, но ты должна быть готова ко всему. Это зависело от тебя, потому что я только вел коня, а дорогу выбирала ты. Мы можем оказаться где угодно. В любом из миров.
"Вел коня..." "Коня", то есть руну "эваз", имя которой означает "лошадь". Ингвильде вспомнилась руна движения, начертанная на сером тумане видения чьим-то быстрым огненным росчерком. Руна движения вырвала их из святилища Тюрсхейм и перенесла на этот зимний берег, так похожий на то, к чему она привыкла, и все же... Никто не поручится, что это действительно Квиттингский Запад. А не другое место, очень похожее на него. У Оддбранда не было возможности как следует подготовить свою спасительную ворожбу, и успех их опасного шага зависел от того, насколько она, Ингвильда, сумела сосредоточить свои мысли на цели. А целью ее был Хродмар...
- Но это не похоже ни на Асгард, ни на Нифльхель. - Ингвильда попыталась улыбнуться, но голос ее звучал жалобно. - И... что-то я не вижу здесь... Хродмара...
- Миров не девять, как учат! - с мягкой грустью, странной для этого жесткого и независимого человека, сказал Оддбранд. - Их гораздо больше, и иные из них так похожи на наш, что не сразу отличишь. А мой Ключ подходит ко всем мирам, сотворенным нашими богами.
- Разве их много? - Ингвильда соображала с большим трудом и не могла разобраться в этих темных словах.
- Конечно. Ко времени смерти Имира в мире было уже полным-полно других великанов. И из тела каждого боги могли сделать такой же мир, как наш, ничуть не хуже. И не одна великанша дарила Локи свою любовь и рожала ему детей, чтобы они потом принимали у себя умерших, как Хель.
- Но нам не нужно других миров. - Ингвильда хмурилась, недоумевая, зачем Оддбранд говорит ей совсем не о том. - Объясни мне толком. Мы были в Тюрсхейме, да, мне это не приснилось?
Оддбранд кивнул.
- А теперь мы не в Тюрсхейме. Мы где-то на берегу моря, возле какой-то пары "смотрельных камней". Это совсем не то место. Я его не знаю, это, должно быть, очень далеко от Тюрсхейма и от Острого мыса. Как мы сюда попали?
- Послушай, я объясню тебе, если ты поймешь. А может, и не поймешь. Оддбранд пристально заглянул в глаза Ингвильде. - Тебе дорого дался проход в мои ворота. Но слушай. Мой Ключ не зря носит такое имя. - Оддбранд показал Ингвильде свой меч, на клинке которого изморозь начертила ту самую руну "эваз". - Он может открыть ворота в то место, которое ты видишь, даже если оно очень далеко. Мой меч тоже ясновидящий, можно так сказать. Но ему нужен ясновидящий хозяин. Тот, кто сумеет увидеть верную дорогу, попадет туда мгновенно, как бы это ни было далеко. Главное - видеть дорогу. Я владею зтим мечом, но ему скучно со мной - я не умею видеть. Это умеешь ты. Ты смогла увидеть Хродмара, и Ключ открыл, нам дорогу к нему. То есть должен был открыть. Но я не знаю, насколько хватило твоих сил. Если твой дар далекого зрения что-то напутал, то Ключ мог забросить нас куда угодно. Ведь обладать волшебным даром мало - надо еще уметь его применять. А тебя никто не учил. Но не надо бояться. Будем надеяться, что ты любишь его достаточно сильно и твое сердце указало Ключу верную дорогу.
Ингвильда слушала и не верила, что все зто говорится о ней самой. Ей вспомнилось ощущение полета не в пустоте, а там, где кет даже пустоты, и снова стало так страшно, что она вцепилась пальцами в промерзшую землю с остатками прошлогодней травы.
- Но это же никакой не другой мир, - неуверенно, скорее потому, что ей так хотелось, сказала она. - Я сижу возле "смотрельного камня". Здесь все как на нашем побережье!
- Эх, йомфру! - усмехнулся Оддбранд так ласково и грустно, как, казалось, он вовсе не должен уметь. - Именно такие "смотрельные камни" и стоят по берегам моря во всех мирах, сотворенных нашими богами. Они и есть ворота. Недаром мы оказались возле камня. Возле старшего камня, указывающего цель. Это значит, что наш переход удался. Ну, довольно сидеть.
Оддбранд встал, быстро стряхнул с одежды снег и сухие травинки, убрал Ключ в ножны и поднял Ингвильду. Она с трудом устояла на ногах, чувствуя себя такой слабой, как будто месяц лежала в жару без памяти и вот только теперь возвращается к жизни. Оддбранд поддержал ее.
- "Смотрельные камни" во все мирах стоят возле жилья, - сказал он. Пойдем, йомфру. В первом же доме мы узнаем, в свой ли мир попали. А может быть... Может быть, этот мир так похож на наш, что в нем есть и свой Хродмар сын Кари. Точь-в-точь похожий на твоего.
Ингвильда посмотрела на него, соображая, не обидеться ли ей. Другой Хродмар? А может, рядом с ним будет другая Ингвильда, тоже точь-в-точь похожая на нее?
- А если нет? - спросила Ингвильда. - А если это все же не наш мир?
Оддбранд повел плечами, как часто делал прежде.
- Да, мне об этом ничего не известно! - твердо и уверенно ответил Фрейвид, глядя в потемневшие глаза Стюрмира. - Спроси об этом у других, кому больше меня была выгодна твоя смерть.
- И ты знаешь таких людей? - с презрительным недоверием ответил Стюрмир, - Умри я ка самом деле, как ты объявил меня умершим, кто стал бы править Квиттингом? Да, Кубком Конунгов владел бы Вильмунд, мой сын и твой зять! Но он мало способен к управлению державой. Ты научил его владеть оружием и управлять кораблем, он готов биться в первых рядах самой страшной схватки. Но он мало способен думать за все племя, и никто не знает этого лучше, чем ты! Правителем Квиттинга стал бы ты!
- Может быть, им стал бы и я! - сурово ответил Фрейвид. - А может быть, на Квиттинге еще много лет шла бы война между мною и твоей южной родней! Фрейвид кивнул на Гримкеля ярла, стоявшего за спиной Стюрмира. Тот возмущенно двинул бровями и на всякий случай схватился за меч. - Ведь у тебя есть и второй сын. По матери он - Лейринг, а Лейринги не из тех, кто упускает свою выгоду! Только норны знают, долго ли удержал бы Вильмунд и власть, и саму жизнь, доведись ему соперничать с ними!
- Ты обвиняешь нас в том, что мы хотели убить конунга? - возмущенно закричал Гримкель ярл, едва дав ему кончить.
- Я не обвиняю вас! Я говорю о том, что обвинить можно не только меня одного! А как снимают несправедливые обвинения, ты знаешь не хуже меня!
- Я не допущу вашего поединка сейчас, когда так близок наш общий враг! - жестко сказал Стюрмир конунг. - Сейчас вам следует не ссориться, а забыть обиды и стать союзниками. Квиттингу нужно войско западного побережья, то самое, которое ты привел, Фрейвид хёвдикг. Я должен услышать клятву верности от всех твоих людей и от тебя самого.
- Ты получишь ее, - ответил Фрейвид, внешне взявший себя в руки, - Но не прежде, чем я получу назад мою дочь!
Он кивнул на Ингвильду, и только теперь она обрела уверенность, что отец ее заметил. До сих пор он удостоил ее лишь беглым взглядом, как будто она была ему совсем чужой и безразличной.
- Ты хочешь получить твою дочь? - Стюрмир даже не глянул на Ингвильду, но прищурился, глядя на Фрейвида. - А я как раз думал оставить ее у себя для того, чтобы быть уверенным в прочности твоей клятвы.
- Если ты сомневаешься в прочности моей клятвы, то зачем тебе было нужно разрывать обручение?-с прямым вызовом ответил Фрейвид. - Если бы моя дочь стала женой твоего сына, то ты мог бы верить мне, как самому Престолу Закона.
- К счастью, иногда родню молено выбрать. И мне не слишком нравится тот выбор, который ты сделал раньше.
- О чем ты ведешь речь, конунг?
- Я веду речь о первом обручении твоей дочери. Когда ты обещал ее фьяллю, родичу самого Торбранда Тролля!
При упоминании Хродмара Ингвильда вздрогнула. Ей стало нестерпимо тревожно за всех: и за отца, и за себя, и за Хродмара, Оддбранд незаметно положил руку ей на плечо.
- Тогда обручение не было совершено! - сказал тем временем Фрейвид. - Я обещал скрепить уговор клятвами, но не раныше, чем ко мне приедут родичи того фьялля. Вместо этого пришло войско, разорившее мою прибрежную усадьбу.
- Однако с тех пор ты мог помириться с ними! Люди говорят, что ты встречался со своим несостоявшимся зятем и он говорил с тобой от имени Торбранда Тролля.
Фрейвид переменился в лице. Ингвильда чуть не задохнулась: неужели это могло быть правдой? Неужели ее отец встречался с Хродмаром в то время, когда она томилась на озере Фрейра, всеми способами стараясь избегать Вильмунда?
- Кто это говорит? - с негодованием воскликнул Фрейвид и бросил мгновенный ненавидящий взгляд на Гримкеля. - Пусть мне в лицо повторят этот навет! Я могу поклясться на Волчьем камне, что не виделся с тем человеком, что ни он, ни кто-то другой не вел со мной бесед от имени Торбранда Тролля! Фьялли - враги мне, как и тебе, конунг. И все. что я хочу - это биться с ними и прогнать их с моей земли прямо в Нифльхель!
- Тогда я жду твоей клятвы! - Стюрмир показал ему на Волчий камень.
- Не раньше, чем моя дочь перейдет на мой корабль! - непреклонно ответил Фрейвид.
- Тогда ответь мне, где мой сын Вильмунд! - воскликнул Стюрмир, заново разъяренный отказом.
- Это тебе лучше знать! Ведь он твой сын! Спроси у твоей жены! Она была с ним очень дружна перед тем, как я уехал с озера Фрейра!
- Ты сам не пускаешь ко мне моего сына! Ты хочешь отдать его фьяллям!
- Если бы твой сын был у меня, то я не просил бы вернуть мне мою дочь! Я требовал бы этого, потому что располагал бы равноценным залогом!
- Равноценным! - закричал Стюрмир в полный голос, уже не заботясь ни о вежливости, ни о приличии. - Как бы не так! Зачем мне нужен этот предатель, который только и ждет, пока я умру, но даже не имеет терпения дождаться! Этот трус, который теперь не смеет показаться мне на глаза! У меня есть другой сын! А у тебя есть ли наследник? Тот, кто отомстит за тебя?
- Я сам сумею отомстить за себя! - рявкнул Фрейвид и снова шагнул вперед, хватаясь за рукоять меча. - У меня здесь три десятка кораблей, и если ты...
Не дослушав, Стюрмир выхватил меч и бросился на Фрейвида. Фрейвид отбил его удар; Ингвильда закричала, сама себя не слыша, спиной прижалась к Оддбранду и на какое-то мгновение помешала ему выхватить меч. Железный звон сшибаемых клинков осыпал ее, как громадные осколки льда. А Гримкель ярл, в первые мгновения схватки растерявшийся, вдруг тоже выхватил свой меч, бросился к Фрейвиду сзади и одним ударом почти отделил его голову от шеи. Фрейвид рухнул на землю перед самым подножием Волчьего камня, и Оддбранд, бросившийся было вперед, когда Гримкель сорвался с места, застыл возле Ингвильды. Вмешиваться стало незачем.
Стюрмир отпрянул, опустив меч, так и оставшийся чистым. Фрейвид лежал лицом вниз, и рыжеватые пряди его волос мокли в огромной луже крови, которая быстро вытекала из разрубленных шейных вен. В прохладном воздухе горячая кровь дымилась, растапливала изморозь и впитывалась в землю. Ветерок шевельнул волосы на затылке Фрейвида. И на другие движения это тело больше не будет способно.
Ингвильда стояла, прижав ладони к лицу, зажимая пальцами рот, но оставив открытыми глаза. У нее было странное, двойственное ощущение: она видела эту страшную картину в первый раз и в то же время вспоминала как уже виденное. Это было уже с ней. Да, было. Она видела это осенью, в день обручения с Вильмундом.
Страшное горе вдруг пронзило сердце Ингвильды: отец был для нее опорным столбом всего мироздания, и вот он рухнул на ее глазах! Между нею и Фрейвидом не было особой любви, но Ингвильда почитала его и верила, что при нем все в мире будет идти своим чередом. И вот его нет. Половина ее собственного существа с болью и треском отрывалась от нее, потому что без отца мир станет другим, и она сама отныне будет другой. Ингвильде не верилось, что это - непоправимо, что отец никогда не поднимется и она больше не встретит взгляда его голубых глаз, холодных и уверенных.
Ах, она сама во всем виновата! Если бы она тогда больше верила своим предсказаниям, как бы страшны они ни были, если бы она не побоялась рассказать отцу обо всем, что открыли ей боги, то все могло бы сложиться иначе! Фрейвид не стал бы заставлять ее обручаться с Вильмундом, и тогда у него не было бы причин провозглашать того конунгом, и Стгормир не объявил бы его своим врагом и не поднял бы на него оружия здесь, в священном Доме Тюра... однорукого бога войны, которого никто не называет миротворцем...
Ингвильда подняла потрясенный взгляд на Стгормира конунга. Он выглядел недовольным, но вовсе не был потрясен ни предательским ударом своего родича, ни смертью того, кому он вот только что предлагал мир и дружбу. Так мира ли он хотел, Метельный Великан, топтавший ее во сне и растоптавший наяву...
Оддбранд встал перед ней и заслонил всех - и убитого, и убийц. Поначалу он не вмешивался, уверенный, что таким людям, как Фрейвид и Стюрмир, пристало решать свой спор между собой. А когда оказалось, что Гримкель думает иначе, уже было поздно. Помочь Фрейвиду он не успел, но умереть раньше госпожи, у которой больше нет иной защиты, ему не помешают и все великаны Йотунхейма. Его по-змеиному острый и страшный взгляд не отрывался от Стюрмира и Гримкеля, стоявших против них над телом Фрейвида. И Оддбранд был уверен, что в случае надобности сумеет отправить в Нифльхель их обоих прежде, чем они доберутся до Ингвильды.
Стюрмир конунг опомнился первым. Ему было неприятно, что разговор в святилище кончился пролитием крови, но он был готов к этому, если другой возможности усмирить мятежного хёвдинга не найдется, и заранее велел Гримкелю ярлу не теряться и поддержать его.
- Фрейвид Огниво был очень смел и умен, - сказал Стюрмир, как будто говорил на поминальном пиру. - Он только забыл советы мудрой валькирии:
Клятв не давай
заведомо ложных;
злые побеги
у лживых обетов,
и проклят предатель*.
______________
* "Старшая Эдда".
- А нам не стоит забывать о мести! - поспешно сказал Гримкель ярл и поверх лежащего тела Фрейвида посмотрел на Кнгвильду. - У него осталась дочь. Что-то мне не думается, что она нас простит. Она заставит своих детей мстить.
- Я же обещал ее в жены Аслану Облако, если вы докажете мне вашу верность, - сказал Стюрмир, тоже поглядев на Ингвилъду. Ее бледное от ужаса лицо не наводило на мысли о мести. - Она выйдет за него, и ее дети не будут мстить своей же родне.
- Я не хотел бы брать ее в род! - Гримкель беспокойно потряс головой. Я готов доказывать тебе мою верность, конунг, как ты захочешь. Но эта женщина не нужна нам в доме! Я знаю этих, из Кремнистого Склона. Все их женщины - ведьмы! Это сейчас она такая тихая! А потом она опомнится и как-нибудь ночью зарежет Аслана и подожжет всю нашу усадьбу! Хорошо еще, если перед этим она не накормит его сердцами их собственных детей!*
______________
* Намек на миф о Гудрун, которая отомстила подобным образом своему мужу Атли за убийство ее братьев.
Стюрмир конунг с презрением покосился на Гримкеля. Напасть сзади на Фрейвида он не побоялся, но перед угрозой женской мести струсил. Впрочем, Гримкель всегда был трусоват. Все эти Лейринги таковы - горазды только кричать, как вороны перед битвой. А как дойдет до честного звона мечей ищите их на дереве. Потому-то Вильмунд и не был отдан на воспитание в их род - Стюрмир надеялся, что Фрейвид Огниво сумеет передать воспитаннику часть своей твердости. Но увы - властолюбивый хёвдинг предпочел воспитать послушного исполнителя своих замыслов.
- Я вижу, тебе не знать покоя, пока она жива, - обронил Стюрмир.
Гримкель опять потряс головой.
- Не пачкайте ваше оружие еще раз, - сказал вдруг Сиггейр. С самого начала он впервые напомнил о себе, и конунг с ярлом повернулись к нему. - Не берите на себя еще одного убийства. Перед людьми ты можешь объяснять это как хочешь, конунг, но Однорукого Аса ты не обманешь - это было убийство. И убийство в доме бога. Конечно, Тюрсхейм - не роща Бальдра, где убийства запрещены, но Однорукому это не понравится. Ты послал Фрейвида в палаты Одина, но можешь искупить свою вину перед Тюром, если отдашь девушку ему.
- Ты хочешь, чтобы я принес его дочь в жертву Тюру? - переспросил Стюрмир.
Сиггейр кивнул, и конунг опустил глаза, задумавшись. Впрочем, долго думать не приходилось: из древности дошло немало страшных саг о том, как женщина мстила убийцам родичей, даже если сама была связана с ними замужеством и детьми. Пусть Лейринги спят спокойно. И зачем отдавать им богатства Фрейвида в приданое, если их можно просто взять себе? Ночной покой тоже чего-то стоит!
А Оддбранд еще в самом начале этого разговора повернул Ингвильду лицом к себе. Как бы там ни договорились между собой конунг, его верный ярл и хитроумный жрец, Ингвильде не приходится ждать добра от их решения.
- Сейчас не время плакать и взывать к богам! - жестко сказал Оддбранд, крепко сжимая свободной рукой плечо Ингвильды. Он видел, что девушка еще не опомнилась от потрясения, и хотел направить ее волю в нужное русло. - Твой отец убит, и у тебя нет иных защитников, кроме меня, а меня не хватит надолго. У тебя остался один только Хродмар сын Кари. Ты должна увидеть его. Прямо сейчас! Ты сможешь это сделать!
С трудом понимая, чего он от нее хочет, Ингвильда слабо покачала головой. Сейчас она не могла ничего! На глаза ее просились слезы и не текли ручьем только потому, что она была слишком потрясена и сознание еще не пускало внутрь ее горе.
- Ты сможешь! - требовательно и злобно прошипел Оддбранд, и змеиный взгляд его обычно спокойных глаз пронзил Ингвильду насквозь. - Ты сможешь! Куда ты денешься - ведь у тебя больше нет никого в целом мире! Тебе никто больше не поможет! Или он - или смерть! Зови его, ну! Вспомни о нем, думай о нем! Быстрее, ярче! Вспомни все самое-самое! Так нужно!
Взгляд его жег Ингвильду, как близко поднесенный к глазам стальной клинок, угрожающий гибелью. Чтобы не видеть этого, она закрыла глаза, и мысли ее сами собой свернули на ту дорогу, куда Оддбранд толкал ее - к Хродмару.
Ей вспомнилось предыдущее видение, когда она увидела Хродмара среди дружины фьяллей и раудов в Трехрогом фьорде. Она вспомнила серые холодные волны и инеистый камень с черным отпечатком ладони. Но это все было очень далеко и не могло ей помочь спрятаться от той страшной беды, которая сейчас нависала над ее головой, как пронзительно холодная и тяжелая тень великана. Тогда она попыталась вспомнить живого Хродмара - такого, каким она его знала. Ах, как давно это было - больше полугода назад! Тогда только миновала Середина Лета, а теперь уже давно осталась позади Середина Зимы, и влажный ветерок с запахом оттаявшей земли несет весть о скором начале весны и Празднике Дне...
Хродмар, такой, с каким она прощалась на берегу возле стоячего камня; его глаза, глядящие на нее с любовью и тоской, с предчувствием долгой разлуки. Ведь ока знала, знала еще тогда, что они увидятся не скоро. "Я не ясновидящий и не знаю, когда мы теперь увидимся, - сказал он ей тогда. - Но я знаю: даже если это будет через год, через два года, я буду любить тебя так же сильно, как сейчас".
В сердце Икгвильды вспыхнуло чувство, пережитое тогда, в мгновения их прощания - чувство, что Хродмар ей ближе всех на свете, дороже отца и брата, что расстаться с ним так же невозможно, как потерять часть себя самой, И сильный поток невидимого ветра заструился где-то рядом, словно хотел пробиться к ней и еще не мог. Такой ветер ока ощущала, когда видела корабль Стюрмира, только тогда он был холодным.
А какая-то часть ее души оставалась на площадке Тюрсхейма перед Волчьим камнем, где на холодной земле стыла кровь ее отца. И эта часть истошно кричала, что нужно торопиться, что у нее слишком мало времени. Но для того, что Ингвильда пыталась сделать, требовался покой и сосредоточенность.
Она снова вспоминала, как сидела рядом с Хрод-маром возле землянки фьяллей на той отмели, где он впервые увидел свет после долгой болезни. Как радовалась она тогда, что он выжил... Как удивилась поначалу, увидев .жизнь и чувство в его глазах, заново открывшихся на той страшной личине, каким стало его лицо... Могла ли она подумать, пока он болел, что это страшное существо, покрытое гнойными язвами, не помнящее себя и родных от горячечных страданий, станет ее судьбой, ее любовью, ее жизнью.
Словно ныряя к самому дну моря, Ингвильда вспомнила, как она увидела Хродмара в первый раз. Тогда "Тюлень" только подошел к отмели, Модольв и Геллир, тогда еще зрячий и почти здоровый, подняли ее на корабль, а на кормовом настиле лежал молодой фьялль с длинными светлыми волосами и покрасневшим, мокрым от пота лицом, с закрытыми глазами...
Погрузившись в прошлое, Ингвильда перестала осознавать настоящее, забыла, зачем ей нужны эти усилия, но вдруг изумилась тому, что оказалось на самом дне воспоминаний. Это был не Хродмар! Тот, кто лежал тогда на корме "Тюленя", на чьей ладони она впервые разглядела красную сыпь - страшную печать "гнилой смерти", - казался совсем другим человеком. У него было другое лицо. Даже тогда оно было красиво. "Он парень самый красивый во Фьялленланде!" - звучали в ушах горестные жалобы Модольва.
У Ингвильды перехватило дыхание: она как будто только сейчас узнала настоящего Хродмара. Того Хродмара, которого знала его мать, знали родичи, соседи, товарищи по дружине и которого только она, его будущая жена, не видела и не знала! Но теперь она вспомнила! Теперь она знала его таким, каким сам он знал себя. Ингвильде казалось, что она прикоснулась к его духу, к его внутренней памяти о себе, и расстояние между ними исчезло. Она смотрела на него его же глазами, и они были рядом.
- Не подходи, конунг! - издалека, как сквозь сон, донесся до нее глухой и резкий голос, которого она сейчас не узнавала. - Я вижу дорогу!
Сильные руки обняли ее, наверху прянул резкий железный свист, как во сне, когда великан рубил мечом лес над ее головой. В сером тумане, застлавшем взор, мелькнул яркий огненный прочерк, нарисовавший черты руны "эваз" - руны движения и колдовского путешествия между мирами. Вздрогнув, Ингвильда хотела открыть глаза, но вдруг ощутила, что стремительно проваливается куда-то вниз. От ужаса она зажмурилась крепче и прижалась к кому-то, кто был рядом с ней, не зная, кто это и куда их несет. Под ногами не было земли, не было ничего. Это было даже не падение с высоты - вокруг них не было ветра и воздуха. Просто было Ничто, то самое, которое страшнее самого страха.
А потом мир вокруг резко содрогнулся - мир снова был. Ингвильду охватил холод, навалилась тяжесть воздуха и собственного тела, и по сравнению с прежним Ничем это показалось тяжело. Она катилась по земле, твердые камни впивались ей в бока, снег обжигал холодом лицо и руки. Голова кружилась так, что невозможно было понять, наверху она или внизу. Наконец все успокоилось, движение погасло. Ингвильда стала медленно приходить в себя.
Когда она очнулась, все было точно так же - может быть, она была без сознания всего несколько мгновений. Что-то твердое и холодное упиралось ей в спину. Ингвильда с трудом подняла веки, но свет снега так остро резанул по глазам, что она поспешно вскинула руку к лицу, стараясь защититься. Но раз есть снег, значит, она жива.
- Иомфру, ты жива? - услышала она хриплый голос.
Это Оддбранд.
Значит, это с ним она провалилась неведомо куда.
- Ингвильда!
Ингвильда попыталась приподнять голову. Руки Оддбранда подняли ее и посадили. Медленно, как прозревший слепец, она подняла ресницы. Перед ней был извилистый морской берег, похожий на хорошо ей знакомое западное побережье. Море с мелкой ледяной крошкой в серых волнах накатывалось на смерзшийся песок, чуть выше начинались еловые корни и рыжие метелки можжевельника. На самом дальнем уступе берега темнело пятно стоячего валуна. Ингвильда почему-то подумала, что это младший "смотрельный камень". А где же старший?
А к чему она прислоняется спиной, как не к нему? Где один, там и второй... Вот только где они?
- Очнулась? - спросил Оддбранд. Придерживая ее одной рукой за плечо, он сидел прямо на земле перед Ингвильдои и с тревогой смотрел ей в лицо. Сам он выглядел очень усталым, как будто не спал пять ночей, острый блеск его глаз погас. - Мало кто мог меня напугать, но тебе это удалось! Я уже думал, что тебе это стоило жизни... Я знал, что у тебя мало сил, но это было наше единственное спасение, поверь мне. Ты ничего не слышала, я думаю, но колдун потребовал тебя в жертву Тюру, и конунг согласился.
- Что? - потерянно выговорила Ингвильда.
С трудом подняв тяжелую, непослушную руку, она прикоснулась ко лбу, словно хотела убедиться, что у нее есть и рука, и лоб. Все ее тело казалось очень легким и каким-то чужим, ее била дрожь, с которой не было сил справиться. Слова Оддбранда достигали ее слуха и там запутывались, не добравшись до сознания.
- Где мы?
- Не знаю, - честно ответил Оддбранд. - Не хочу тебя пугать, йомфру, но ты должна быть готова ко всему. Это зависело от тебя, потому что я только вел коня, а дорогу выбирала ты. Мы можем оказаться где угодно. В любом из миров.
"Вел коня..." "Коня", то есть руну "эваз", имя которой означает "лошадь". Ингвильде вспомнилась руна движения, начертанная на сером тумане видения чьим-то быстрым огненным росчерком. Руна движения вырвала их из святилища Тюрсхейм и перенесла на этот зимний берег, так похожий на то, к чему она привыкла, и все же... Никто не поручится, что это действительно Квиттингский Запад. А не другое место, очень похожее на него. У Оддбранда не было возможности как следует подготовить свою спасительную ворожбу, и успех их опасного шага зависел от того, насколько она, Ингвильда, сумела сосредоточить свои мысли на цели. А целью ее был Хродмар...
- Но это не похоже ни на Асгард, ни на Нифльхель. - Ингвильда попыталась улыбнуться, но голос ее звучал жалобно. - И... что-то я не вижу здесь... Хродмара...
- Миров не девять, как учат! - с мягкой грустью, странной для этого жесткого и независимого человека, сказал Оддбранд. - Их гораздо больше, и иные из них так похожи на наш, что не сразу отличишь. А мой Ключ подходит ко всем мирам, сотворенным нашими богами.
- Разве их много? - Ингвильда соображала с большим трудом и не могла разобраться в этих темных словах.
- Конечно. Ко времени смерти Имира в мире было уже полным-полно других великанов. И из тела каждого боги могли сделать такой же мир, как наш, ничуть не хуже. И не одна великанша дарила Локи свою любовь и рожала ему детей, чтобы они потом принимали у себя умерших, как Хель.
- Но нам не нужно других миров. - Ингвильда хмурилась, недоумевая, зачем Оддбранд говорит ей совсем не о том. - Объясни мне толком. Мы были в Тюрсхейме, да, мне это не приснилось?
Оддбранд кивнул.
- А теперь мы не в Тюрсхейме. Мы где-то на берегу моря, возле какой-то пары "смотрельных камней". Это совсем не то место. Я его не знаю, это, должно быть, очень далеко от Тюрсхейма и от Острого мыса. Как мы сюда попали?
- Послушай, я объясню тебе, если ты поймешь. А может, и не поймешь. Оддбранд пристально заглянул в глаза Ингвильде. - Тебе дорого дался проход в мои ворота. Но слушай. Мой Ключ не зря носит такое имя. - Оддбранд показал Ингвильде свой меч, на клинке которого изморозь начертила ту самую руну "эваз". - Он может открыть ворота в то место, которое ты видишь, даже если оно очень далеко. Мой меч тоже ясновидящий, можно так сказать. Но ему нужен ясновидящий хозяин. Тот, кто сумеет увидеть верную дорогу, попадет туда мгновенно, как бы это ни было далеко. Главное - видеть дорогу. Я владею зтим мечом, но ему скучно со мной - я не умею видеть. Это умеешь ты. Ты смогла увидеть Хродмара, и Ключ открыл, нам дорогу к нему. То есть должен был открыть. Но я не знаю, насколько хватило твоих сил. Если твой дар далекого зрения что-то напутал, то Ключ мог забросить нас куда угодно. Ведь обладать волшебным даром мало - надо еще уметь его применять. А тебя никто не учил. Но не надо бояться. Будем надеяться, что ты любишь его достаточно сильно и твое сердце указало Ключу верную дорогу.
Ингвильда слушала и не верила, что все зто говорится о ней самой. Ей вспомнилось ощущение полета не в пустоте, а там, где кет даже пустоты, и снова стало так страшно, что она вцепилась пальцами в промерзшую землю с остатками прошлогодней травы.
- Но это же никакой не другой мир, - неуверенно, скорее потому, что ей так хотелось, сказала она. - Я сижу возле "смотрельного камня". Здесь все как на нашем побережье!
- Эх, йомфру! - усмехнулся Оддбранд так ласково и грустно, как, казалось, он вовсе не должен уметь. - Именно такие "смотрельные камни" и стоят по берегам моря во всех мирах, сотворенных нашими богами. Они и есть ворота. Недаром мы оказались возле камня. Возле старшего камня, указывающего цель. Это значит, что наш переход удался. Ну, довольно сидеть.
Оддбранд встал, быстро стряхнул с одежды снег и сухие травинки, убрал Ключ в ножны и поднял Ингвильду. Она с трудом устояла на ногах, чувствуя себя такой слабой, как будто месяц лежала в жару без памяти и вот только теперь возвращается к жизни. Оддбранд поддержал ее.
- "Смотрельные камни" во все мирах стоят возле жилья, - сказал он. Пойдем, йомфру. В первом же доме мы узнаем, в свой ли мир попали. А может быть... Может быть, этот мир так похож на наш, что в нем есть и свой Хродмар сын Кари. Точь-в-точь похожий на твоего.
Ингвильда посмотрела на него, соображая, не обидеться ли ей. Другой Хродмар? А может, рядом с ним будет другая Ингвильда, тоже точь-в-точь похожая на нее?
- А если нет? - спросила Ингвильда. - А если это все же не наш мир?
Оддбранд повел плечами, как часто делал прежде.