Фрейвид посмотрел на Хёрдис и невольно вздрогнул: она ответила ему острым блестящим взглядом, таким же живым и вызывающим, каким он был раньше. Ведьма проснулась, и Фрейвида пробрала дрожь от страшного ощущения, что дракон снова где-то близко и готов к битвам. Если не одолеть ее в этот раз это будет конец.
   И он был во многом прав. Ведьма снова проснулась, ее неукротимый дух был готов к новой борьбе. И что значили несколько жалких ремней на ее руках?
   Наутро усадьба Угольные Ямы опустела. Сам ее хозяин со своим маленьким, но доблестным войском поехал на юг вместе с Фрейвидом хёвдингом и его дружиной, а Альрик Сновидец с десятком хирдманов повез в глубь Медного Леса Хёрдис Колдунью. Оба отряда отправились в путь одновременно. И, оказавшись за воротами, Фрейвид и Хёрдис одновременно обернулись друг к другу. Взгляды их встретились, и больше в них не было вражды, а только желание увидеть и запомнить навсегда. Оба они знали, что расстаются навеки и больше никогда им не придется встретиться в мире живых. Вот только кому жить, а кому умереть, решают боги, и человеческие предположения нередко оказываются ошибочными.
   Фрейвид неподвижно сидел в седле, провожая глазами Хёрдис, и испытывал облегчение оттого, что наконец-то избавился от этого несчастья. Но к облегчению примешивалась смутная грусть и тревога. Теперь он ясно осознавал то, что все двадцать лет ее жизни ускользало от его внимания: она была истинным его порождением и именно ей, единственной из четверых его детей, в полной мере достались все его качества. Если бы он понял это вовремя, если бы обратил на нее внимание еще в детстве и воспитал как свою дочь, а не как "дочь рабыни", то все могло бы сложиться совсем иначе. В ней он мог бы найти опору гораздо более сильную, чем в Вильмунде или даже в самом Стюрмире... Чего стоил только Большой Тюлень и фьялленландские корабли... Но поздно!
   Наконец Фрейвид стряхнул неуместную задумчивость, хлестнул плетью по конскому боку и поскакал прочь от ворот усадьбы. Но с расстоянием невидимая нить не рвалась, Фрейвид по-прежнему чувствовал, что Хёрдис где-то близко, что она невидимо стоит у него за плечом. Ему казалось, что вместе со своей злополучной дочерью он и сам какой-то частью вскоре переселится в иной мир. Или - останется в этом.
   - Посмотри, Хродмар, там опять камень! - воскликнул Снеколль и тронул товарища за локоть.
   Обернувшись, Хродмар увидел, что его веселый приятель многозначительно двигает светлыми бровями и кивает куда-то в сторону. Они вдвоем шли впереди небольшой дружины из двух десятков хир-дманов, посланной Торбрандом конунгом разведать дорогу. Снеколль Китовое Ребро, которого ничто не могло заставить долго молчать, уже успел сравнить их отряд с языком дракона, которым тот сначала ощупывает добычу, прежде чем съесть, и теперь искал, чем был еще позабавиться. Вот только Хродмар был не слишком склонен поддерживать разговор.
   - Ну и что? - спросил Хродмар и на всякий случай окинул быстрым внимательным взглядом серую гранитную скалу, выдававшуюся с берега в волны. Скала была похожа на дракона, который лежит на брюхе мордой к самой воде, как будто пытается выпить море. - Камень как камень. Чем он тебе не нравится?
   - Там, возле усадьбы Фрейвида Огниво, тоже был камень, помнишь? Такой большой, бурый, а под ним жил тот тюлень. Помнишь, от которого мы едва ушли живыми?
   - Ну и что? - повторил Хродмар, стараясь не показать недовольства, но брови его сами собой хмурились.
   - Вот я и подумал: может, у квиттов под каждым большим камнем живет по своему чудовищу? - с притворным ужасом продолжал Снеколль.
   - Тебе надо было оставить дома твой язык! - сурово сказал Хродмар, вовсе не желая улыбнуться в ответ.
   Ему было очень неприятно вспоминать события лета, принесшие фьяллям так мало славы. Но Снеколля это, кажется, забавляло. Свои подвиги он начал с того, что еще в семнадцать лет, живя в усадьбе отца, при дележке китовой туши пришиб одного из соседских работников китовым ребром, за что и получил соответствующее прозвище. Злоязыкий Асвальд сын Кольбейна говорил иногда, что Снеколлю, как видно, и самому досталось по лбу другим концом того ребра, и с тех пор он смеется, как дурачок, от всякой малости. Это было преувеличением, но иной раз и Хродмару хотелось, чтобы его товарищ получше понимал, над чем не стоит смеяться.
   - А этот камень похож на дракона! - увлеченно продолжал Снеколль. Смотри, смотри, он шевелится! Вот сейчас он встанет...
   - Тебя он съест первым! - отрезал Хродмар. - Умоляю тебя - помолчи!
   Снеколль посмотрел на товарища, вздохнул.
   - Раньше ты не был таким, Хродмар! - печально сказал он. - Я знал тебя почти восемь лет - ты был веселым, разговорчивым и не запрещал другим смеяться. Ты был почти скальдом, а теперь я уже и не помню, когда ты в последний раз сложил хотя бы самый простенький кеннинг. Хотя бы слов из пяти-шести... Что с тобой случилось? Та квиттингская ведьма заколдовала тебя? Или ты беспокоишься о своей невесте?
   Хродмар не ответил, но дернул уголком рта, и Снеколль торопливо продолжал, стараясь высказать все, что думал, пока Хродмар снова не велел ему молчать:
   - Ты забыл слова богов: от судьбы не уйдешь! А это хорошие слова! Если дочь Фрейвида предназначена тебе богами, то ты получишь ее! Получишь, даже если все ведьмы и великаны Квиттинга и Йотунхейма* захотят тебе помешать!
   - Я в этом не сомневаюсь! - упрямо сказал Хродмар, не глядя на Снеколля и обращаясь как будто к самой судьбе.
   Тоска по Ингвильде уже стала ему привычной, как боль незаживающей раны.
   - Вот и хорошо! - Снеколль опять повеселел. -. Значит, ты идешь на свою свадьбу! Помни об этом, и пусть тролли грустят и вздыхают, пока не лопнут!
   Хродмар покосился на его румяное воодушевленное лицо и наконец улыбнулся. Ему было труд. но поверить, что Снеколль старше его на целый год и что дома, в Аскефьорде, его ждут жена и трехлетний сын. В своей неукротимо радостной вере в лучшее Снеколль казался подростком, еще не узнавшим горестей и разочарований. Но сейчас он был, пожалуй, не так уж и неправ. Да, путь на собственную свадьбу у Хродмара получился длинноват. Он тянется уже полгода - через свои и чужие земли, через Островной пролив и реку Бликэльвен, на которой остановилась большая часть того войска, которое дал фьяллям Бьяртмар конунг, через север Квиттинга, через множество квиттингских усадеб и недолгих битв с их хозяевами, через окраины Медного Леса, куда никто из чужих не пойдет по доброй воле.
   Теперь северная часть полуострова кончилась, и уже несколько дней фьялли шли по земле, которая звала своим хёвдингом Фрейвида Огниво. Никто во всем войске, ке исключая и самого Торбранда конунга, не думал об этом человеке больше Хродмара. Для него это имя было связано со множеством противоречивых чувств: острой ненавистью и щемящей тоской по утраченному счастью. Ингвильда уже казалась ему прекрасной мечтой, сладким сном, но не живой девушкой; он почти не верил, что когда-нибудь снова увидит ее наяву, но стремился вперед, ближе к тем местам, где она жила, противореча сам себе в своих надеждах и опасениях. Где Фрейвид и где Ингвильда? Только об этом Хродмар и думал, вступая на землю западного побережья Квиттинга. Поэтому он и выпросился у Торбранда в передовой отряд, сам вызвался захватить какую-нибудь маленькую усадьбу, а если повезет, то и большую, и разузнать у квиттов что-нибудь об их хёвдинге.
   - Пахнет дымом! - сказал Снеколль, смешно дергая носом, и Хродмар очнулся от задумчивости. - Должно быть, близко жилье.
   Он оказался прав. Пройдя еще немного, дружина Хродмара заметила впереди крыши небольшой усадьбы. Затаившись на опушке леса, фьялли выждали некоторое время и не заметили ничего подозрительного. Ворота были закрыты, со двора не доносилось почти никаких звуков. Только однажды две женщины прошли по двору, негромко переговариваясь. Скрип двери в тишине густеющего вечера показался особенно громким, слышным далеко.
   - Там пусто! - сказал Снеколль. - То есть там нет мужчин. Должно быть, они все ушли в войско Фрейвида.
   - А где само это войско, хотел бы я знать? -пробормотал Хродмар.
   - А вот это мы сейчас и узнаем. Ты ведь не запретишь нам зайти в гости, Хродмар ярл?
   Конечно, Хродмар не стал этого запрещать. Перелезть через низкую стену усадьбы не составило труда. Увидев на пороге дома вооруженных мужчин и с первого взгляда узнав в них фьяллей, обитатели усадьбы и не подумали сопротивляться. Женщины с визгом кинулись прятаться по углам, работники не двинулись с места, чтобы их не приняли за воинов и не убили второпях. Впрочем, из мужчин в доме были только старики и подростки, да еще один калека, волочащий правую ногу. Фьялли рассыпались по усадьбе, раскрывая все двери, осматривая все помещения и закоулки. В отгороженном дощатой стеной закуте стояли три коровы, в крошечном хлеву на дворе лежали на соломе четыре свиньи - вот и все здешнее богатство.
   - Кто хозяин этого жилья? - спросил Хродмар. - И как называется эта троллиная нора?
   - Называется Угольные Ямы, а хозяин здесь Асгрим хёльд, - безразлично ответил один из престарелых рабов. Судя по выговору, он был родом из уладов, а в плену прожил так долго, что стал ко всему равнодушен и не беспокоился, какую прическу будет носить его новый хозяин. - Только его нет дома. Он ушел в войско Фрейвида хёвдинга. Сам хёвдинг тоже был здесь не так давно. Ты хорошо сделал бы, клен копья, если бы не стал жечь эту усадьбу. Ее хозяин не так уж вам навредил - у него в дружине всего-то шесть человек.
   - Так Фрейвид хёвдинг был здесь? - быстро спросил Хродмар, отмахнувшись от рассуждений о хозяине усадьбы. - Когда он был, куда ушел?
   - Он ушел к Острому мысу! - торопливо заговорила хозяйка, видя, что фьялли не убивают всех подряд, и торопясь их задобрить. Это все-таки случилось - враги пришли в ее дом, а защитить его оказалось некому. - Он ушел отсюда два дня назад, а перед этим он жил тут целых три дня. Он задержался у нас из-за своей дочери...
   - Что? - Хродмар переменился в лице и порывисто шагнул к женщине. Хозяйка вскрикнула и отшатнулась: она никак не ждала, что эти ее слова так взволнуют фьялленландского ярла. - Его дочь была здесь?
   - Да, она была... - бормотала хозяйка. Изуродованное болезнью лицо фьялля нагоняло на нее еще больше страху, и она говорила, едва ворочая языком, став еще менее толковой, чем была обычно. - А потом ее отправили в Медный Лес, в ту, другую их усадьбу...
   - В Кремнистый Склон? - переспросил Хродмар. У него закружилась голова: подумать только, Ингвильда, которую он почитал чуть ли не жительницей иного мира, была здесь, в этом самом доме, всего каких-то два дня назад! Мысль ни о какой другой девушке не могла прийти ему в голову, а о Хёрдис он никогда не думал как о дочери Фрейвида. В его глазах она была ведьмой, отродьем троллей. А дочь Фрейвида - это Ингвильда!
   А хозяйка, напротив, знать не знала ни о какой другой дочери Фрейвида хёвдинга, кроме той, чтс наделала здесь такого переполоха и дала пищу для разговоров в течение многих зим.
   - Да, в Кремнистый Склон! - поспешно подтвердила она. - В святилище Стоячие Камни. Хёвдинг сказал, что принесет ее в жертву богам, и тогда у него будет удача...
   - Что?!
   Можно ли обвинять бедную невежественную женщину, напуганную до полусмерти, в том, что не сумела толком рассказать то, что знала? И стоит ли удивляться тому, что Хродмар, истомленный тоской по невесте и тревогой за нее, не нашел в себе терпения расспросить домочадцев Угольных Ям как следует?
   Хродмар вцепился в волосы на затылке, зажмурился и несколько мгновений постоял, стараясь собраться с мыслями. Он был сейчас как смесь огня и льда: одна часть его существа онемела от изумления и ужаса, а вторая рвалась немедленно мчаться вслед за Ингвильдой. В Стоячие Камни! В жертву! О Фенрир Волк!
   Даже Снеколль, слышавший их беседу, не стал смеяться над такими вестями.
   - Я слышал про одного древнего конунга, который под старость стал каждые десять лет приносить в жертву Одину одного из своих сыновей и тем продлевать собственную жизнь! - протянул он. - Но в конце концов сыновья кончились, а новых он не мог родить по дряхлости, и пришлось ему все-таки умереть. Еще я слышал про одного конунга, который принес своего сына в жертву Одину, чтобы выиграть битву с врагом. Битву-то он выиграл, но остался без наследника, и когда он умер, тот самый враг и захватил его землю. Так что...
   Все время этой поучительной речи Хродмар стоял, не в силах сообразить, где он и что он. И это ему удалось даже несколько раньше, чем Снеколль исчерпал свои воспоминания о древних конунгах, жадных до жизни или до побед. Внезапно сорвавшись с места, Хродмар бросился вон из дома.
   - Уходим! - закричал он так, что его услышали одновременно во всех уголках усадьбы и даже за воротами. - Сёльви и Слагви, вы вернетесь к конунгу и все ему расскажете. А мы идем в Кремнистый Склон!
   - Прямо сейчас? На ночь глядя? В Медный Лес? - недоуменно переспрашивали те, кто не слышал его беседы с хозяйкой. - Что ты узнал? Туда ушел сам Фрейвид?
   - Туда увезли его невесту, ту самую, и хотят принести в жертву богам! уже на бегу разъяснял всем Снеколль. - А Хродмару она нужна самому!
   Фьялли исчезли так же внезапно, как и появились, а домочадцы Угольных Ям не могли опомниться до самого утра. Они едва верили, что так легко отделались, лишившись всего одной свиньи и кое-каких съестных припасов. Но, несмотря на испуг, женщины расслышали последние слова Снеколля. И долго еще по округе бродили рассказы, будто бы фьялленландский ярл, уродливый лицом, как настоящий тролль, оказался женихом злобной ведьмы. Вот уж пара так пара!
   Обитатели усадьбы Кремнистый Склон давно и с нетерпением ждали вестей. Последние новости об отце привез еще Асольз, которого Фрейвид отослал домой после обручения Ингвильды с Вильмундом, когда сам собирался ехать с дочерью в Конунгагорд на озеро Фрейра. Новых гонцов он не слал, а сами собой вести в глушь Медного Леса не доходили, и з Кремнистом Склоне не знали ни о провозглашении Вильмунда конунгом, ни о начале войны, ни о возвращении Стюрмира от слэттов. Фру Альмвейг не находила себе места от беспокойства, лишившись разом и мужа, и дочери. Асольв ходил хмурый и неразговорчивый; как и раньше, он старался помогать фру Альмвейг по хозяйству, но его прежнее добросовестное рвение пропало. Никогда ему не бывать законным сыном и наследником Фрейвида, не назвать усадьбу Кремнистый Склон своей! После того как Ингвильда обручилась с Вильмундом ярлом, это стало невозможно - нельзя же навязать в родню самому конунгу сына рабыни! Асольв понимал это, но от этого его разочарование не исчезло. Он с унынием вспоминал давнее, еще летом сделанное предсказание Хёрдис: никогда ему не стать благородным человеком! Проклятая ведьма, невесть куда пропавшая, опять оказалась права!
   Появление Хёрдис со связанными руками и в сопровождении Альрика Сновидца с хирдманами переполошило всю усадьбу. Правда, фру Альмвейг твердила, что чего-то подобного ожидала всегда, но с лица у нее при этом не сходило выражение потрясения и ужаса. Даже рабы побросали дела и сбежались под двери хозяйского дома послушать новости. А от новостей этих волосы вставали дыбом. Хёрдис колдовством мешала Фрейвиду хёвдингу собирать войско! Вильмунд ярл был провозглашен конунгом, но его отец вернулся, и теперь обручение разорвано, Ингвильда в плену у Стюрмира, а Фрейвид и Вильмунд объявлены врагами конунга! И Фрейвид поехал на Острый мыс, прямо волку в зубы! А фьялли уже на побережье, в нескольких днях пути отсюда! Этого было слишком много для мирной усадьбы Кремнистый Склон, надежно защищенной древними горами и их невидимыми обитателями от всего остального мира.
   - Пошлите скорее за Гормом! - причитала фру Альмвейг. - Пусть он решает! Я не знаю, что делать!
   - Фрейвид хёвдинг сказал, что нужно делать! - убеждал ее Альрик. - Он требует, чтобы ведьма была принесена в жертву богам! Горм - сведущий человек, он сумеет справиться с этим делом!
   Фру Альмвейг замолчала. На ее памяти не приносили человеческих жертв, и сам этот обычай считался принадлежностью давно прошедших Великаньих Веков.
   Горм явился еще до того, как за ним сообразили послать. Рассказ Альрика он слушал невнимательно, глядя сквозь полутьму дома в огонь очага: колдун знал обо всем заранее. Теперь все поняли, отчего он был так печален к задумчив с самого начала зимы.
   - Скажи, ведь это поможет? Это спасет моего мужа и всех нас? - ломая руки, настойчиво расспрашивала его фру Альмвейг. - Фрейвид хёвдинг вернется невредимым? Я еще увижу мою дочь?
   Ее бросало в дрожь от мысли о человеческом жертвоприношении, даже если речь шла о Хёрдис Колдунье, от которой всегда были одни неприятности. Тревога о муже и дочери совсем ее сломила, и она то принималась плакать, то затихала, но не могла вымолвить ни одного разумного слова.
   - Да, я думаю, да! - отвечал Горм, но тревожное выражение не сходило с его морщинистого лица, белые брови хмурились. - Я давно знаю, что сердце Медного Леса желает взять ее себе. Она ушла из дома, и Медный Лес был разгневан. Мне сказали об этом священные камни. Теперь она вернулась, и Медный Лес возьмет ее жизнь как выкуп своей помощи. Если она будет отдана Стоячим Камням, то боги и духи Медного Леса защитят от бед ваш дом. Но сначала я должен узнать срок...
   С собой Горм принес связку прутьев орешника и рябины. Сев на пол перед огнем и разложив прутья на земле, он стал бормотать заклятья, передвигать прутики, переворачивать их и бросать, закрыв глаза. Домочадцы забились по углам и наблюдали за ним оттуда, едва дыша. Оставаться в одном доме с колдуном было страшновато, но рядом с ним было и спокойнее. Ведь совсем близко, в чулане, где хранился расчесанный лен, сидела ведьма!
   - Богам угодна наша жертва! - сказал наконец Горм и подозвал к себе Альрика и Альмвейг хозяйку. - Посмотрите.
   Осторожно подойдя, они увидели в его руке ореховый прут с вырезанным рунным знаком. Склонившись, Альрик рассматривал прут в руке жреца.
   - Руна "гебо"! - воскликнул он. - Руна дара! Значит, боги велят нам принести жертву и обещают помощь?
   - Да, и наша жертва пойдет на пользу! - подтвердил Горм. - До полнолуния осталось всего две ночи - боги ждут нашу жертву и с готовностью примут ее!
   - А когда Ингвильда вернется домой? - тихо спросил Асольв.
   Ему было очень не по себе; однажды Хёрдис уже приносили в жертву, надеясь разом избавиться от нее и ублаготворить врагов, но вышло только хуже - если до того врагом Торбранда, конунга фьяллей, была только она, то теперь он ополчился на весь Квиттинг. Что же будет теперь? Асольв оглянулся на свою мать, но Гудрун так яростно чистила котел, будто собиралась протереть в нем дыру. Теперь она уже не говорила, что Хёрдис вернется, И если Хёрдис должна умереть на древнем жертвеннике великанов, то когда боги пошлют ответный дар?
   Фру Альмвейг тайком всхлипнула к поднесла к глазам край головного покрывала. А лицо Горма оставалось таким же замкнутым,
   - Я не видел Ингвильды дочери Фрейвида под кровлей родного дома, сказал он наконец. - Норны говорят, что она не вернется домой. Но ей обещана долгая жизнь. Я не знаю, как сложится ее судьба, но тебя, хозяйка, пусть утешает то, что она не умрет.
   Большой серый пес с серебряной гривной фьялленландского берсерка на шее мчался через долины Медного Леса. Он бежал давно и порядком выдохся; изредка замедляя бег, он жадно лизал подтаявший снег и устремлялся дальше. Все его тесное сознание было заполнено смертельным страхом. Долго он следовал за отрядом, увозившим знакомой дорогой его единственную хозяйку, долго пытался пробраться к ней в чулан, но замерзшая земля не поддавалась его когтям. Без огнива Хёрдис не могла передавать ему свои мысли и приказания, но не зря Серый столько дней носил гривну ярла и учился думать. Все его существо было полно страха за хозяйку, и давящее чувство безвыходности подсказало-таки выход. Сам Серый ничем не мог помочь ей, своей богине и покровительнице, сильной, доброй, щедрой и прекрасной. Но было на свете одно существо, которое могло это сделать! Шерсть вставала дыбом и зубы сами скалились при одной мысли о нем, дрожь пробегала по спине и таяла в лапах, но иного выхода не было. Только ОН, брат камней и земли, мог спасти ее. И Серый бежал, забыв о еде и отдыхе, мечтая только об одном - встретить то самое существо, которое все собаки и люди стараются избегать.
   Приближалась полночь, когда Хёрдис вывели из чулана.
   - Эй, ведьма, выходи! - позвал кто-то из рабов, открыв дверь и держа перед собой горящий факел, как оружие и защиту одновременно.
   Хёрдис слышала в узком переходе дыхание множества людей и ощущала волны холодного липкого страха, источаемого ими. Они все боялись ее, боялись до дрожи в коленях, и, как всегда, чужой страх наполнял ее силой. Это была уже не та сила, которая помогла ей вызвать Большого Тюленя или одним ударом опрокинуть на землю сильного мужчину. Та прежняя сила ушла с огнивом и только с ним могла вернуться, но все же и сейчас Хёрдис могла идти ке шатаясь. От долгой неподвижности, от скудной еды, от недостатка воздуха и света она чувствовала себе немногим лучше, чем летом в лодочном сарае. И ее снова ее приносят в жертву, думая этим защитить свои жалкие жизни от гнева богов, и скова некому помочь ей. Кроме нее самой. А это, как оказалось, не так уж мало!
   При выходе ей связали руки, но Хёрдис не противилась. Гораздо хуже будет, если решат завязать глаза. Она предпочитала видеть свою последнюю дорогу по земному миру. Но зтого делать ке стали, и Хёрдис увидела серое небо, облака, освещенные полной лукой, темные спины гор вокруг Кремнистого Склона. Все было как всегда - зти горы стояли, когда она родилась, а сегодня она умрет, и горы сожрут ее, но останутся точно такими же. И не изменятся, даже когда и прах ее истлеет, и образ растает в непрочной памяти людей. От обиды Хёрдис закусила губу: в ней вдруг с дикой силой вспыхнуло безумное желание переупрямить и пережить даже эти горы. И пусть оно кажется несбыточным, ведь это единственное, что она по-настоящему умеет - хотеть, желать и стремиться к цели всем своим существом. И еще посмотрим, кто кого.
   В окружении хирдманов Альрика Сновидца Хёрдис медленно шла по каменистой тропе, ведущей к Раудберги, на вершине которой помещалось святилище и ждал ее колдун Горм. С огромным жертвенным ножом. Хёрдис старалась не думать об этом ноже, но прогнать его образ не могла - она не раз видела его в прежние годы во время жертвоприношений, когда боги удовлетворялись бараном или быком. И сейчас этого вполне бы хватило! Не могут боги в здравом уме желать сожрать ее, Хёрдис Колдунью, такую костлявую и наверняка ядовитую! До такой глупости ни один великан не додумается!
   Альрик шел позади, не торопя ее, а путь от усадьбы до святилища был неблизким, и от размеренного шага по свежему прохладному воздуху она постепенно успокоилась. Мысли потекли ровнее, потом вовсе исчезли. На душе у Хёрдис стало совсем тихо. Откуда-то вдруг потянуло тонким запахом какой-то влажной свежести. Хёрдис вздрогнула от неожиданности: да ведь это тает снег! За время ее походов и битв весна подошла вплотную! А весна на Квиттинге наступает рано; еще немного - и снег растает, бурные ручьи побегут с гор, склоны зазеленеют, скотину погонят на пастбища, и рабы переселятся в те хижины, покрытые дерном, так похожие на домики горных троллей, и молодые служанки будут бегать к пастухам якобы за молоком, но являться только утром, принося в волосах дурманящий запах свежей травы... Неужели она, Хёрдис Победительница Фьяллей, уже не увидит этой весны?
   Хёрдис смотрела вокруг и не верила в это, Полная луна ярко освещала всю местность, но Хёрдис и без света знала, что вокруг нее. Все эти горы, пестрые россыпи кремневой гальки, ели и сосны, хранящие зелень, такие же упрямые в борьбе со смертью, как и она сама, и рыжий тонкий можжевельник, и бурые валуны, и моховые проплешины, покрытые снежной изморозью, - все зто является ее собственным живым продолжением, все они смотрят на нее сотней невидимых глаз и тянутся к ней сотнями дрожащих рук - разве может ока умереть? Горы Медного Леса бессмертны, они родились одновременно с миром и погибнут только вместе с ним. А до этого еще далеко!
   Поднимаясь по склону Раудберги, Хёрдис шагала так спокойно и даже величественно, что Альрик смотрел на нее с удивлением. Ему и его хирдманам было слишком не по себе в этом месте, полном таинственных и древних сил самой земли, под ярким светом полной луны - солнца умерших. Чем ближе к вершине, тем плотнее и гуще казался воздух. Каждый сомневался в душе: а дозволяют ли мне боги войти сюда? Только ведьма держалась так бесстрашно и уверенно, как будто зто были ее собственные владения.
   Лучи лунного света заливали огромные, в три-четыре человеческих роста, черные валуны, окружавшие площадку святилища на вершине. В этом призрачном свете камни казались живыми: в них снова проснулись древние великаны, которыми они были когда-то. Мудрецы помнили даже их имена: Фростивинд Морозный Ветер, Блэндаснёр - Слепящий Снег, Авунд - Зависть, Ваиветт Безумие, Фиентли - Вражда... Но даже самый сильный колдун не сразу решился бы назвать эти имена здесь, в полночь полной луны.
   Хирдманы остались на склоне горы перед входом в святилище, на саму площадку поднялись только Альрик и Хёрдис. Перед двумя валунами, которые ограждали проход к служили воротами на площадку, Альрик разрезал ремень на руках Хёрдис: боги не должны видеть, что жертву им отдают силой. А убежать отсюда ведьме было уже некуда.
   Горм Провидец ждал их внутри круга стоячих камней. Окаменевшие великаны смотрели через площадку друг на друга, дышали холодным дыханием Имира, и все пространство было покрыто сетью этих взглядов и вздохов камней. Человек, маленькая хрупкая искра живого тепла, был неуместен здесь, стоячие камни давили и пригибали его к земле. Нет, напрасно люди вообразили себя хозяевами чужого святилища. Никто, даже мудрый Горм, не знал древних рун, высеченных на боках валунов, и не умел управлять их силой.