Дворецкая Елизавета. Стоячие камни (Корабль во фьорде - 1)

Дворецкая Елизавета
Стоячие камни (Корабль во фьорде - 1)

   Елизавета Дворецкая
   Стоячие камни
   (Корабль во фьорде - 1)
   "Стоячие камни" - первая книга эпопеи "Корабль во фьорде", написанной на основе исторических и мифологических материалах Древней Скандинавии. Дочь знатного и могущественного человека, Фрейвида Огниво, Хёрдис, навлекла на враждебное племя опасную болезнь. После чего началась война...
   Автор выражает благодарность
   Павлу Попову, руководителю КИР
   "Наследие предков", который любезно
   прочитал текст и сделал множество
   полезных замечаний.
   Бдительный взор
   каждому нужен,
   где гневные бьются;
   придорожные ведьмы
   воинам тупят
   смелость и меч.
   "Старшая Эдда"*
   ______________
   * Здесь и далее "Старшая Эдда" цитируется в основном в переводе А. Корсуна.
   ПРОЛОГ
   Большой серый пес выскочил из-под еловых лап, и Хёрдис резко обернулась, услышав за спиной его шумное дыхание. "Где ты был, Серый?" захотелось спросить, но она смолчала: возбужденный вид собаки говорил о том, что поблизости кто-то есть, и Хёрдис из осторожности не стала подавать голос. Пес прыгнул к ней, потом опять отскочил, стал припадать к земле на передние лапы, вилять лохматым хвостом и заглядывать в глаза, всем видом приглашая Хёрдис идти за ним.
   - Что ты там нашел? - вполголоса спросила она. - Что-нибудь съедобное? Это было бы неплохо! Но если опять лось, как в прошлый раз, то я с тобой не пойду.
   Серый схватил ее зубами за край рубахи и потянул.
   - Пусти! - возмутилась Хёрдис. - Моя лучшая рубаха! Другой мне теперь до зимы не дадут! Ладно, ладно, я иду!
   Она привыкла разговаривать с Серым: он был единственным существом, которому она доверяла. Обрадованный пес отскочил от нее и молнией кинулся в ельник. На бегу он изредка оглядывался и проверял, идет ли за ним Хёрдис. Собрав волосы и перекинув их на грудь, чтобы не цеплялись за ветки, она торопилась за Серым: ей и самой было любопытно, что такое он нашел. Ее рубаха из грубого серого полотна, некрашеное темно-серое платье и длинные темно-русые волосы прятали ее среди лесных стволов, а быстрый неслышный шаг делал похожей на тень. За все это, за дружбу с собакой и любовь к одиночеству, за неуживчивый, колючий нрав Хёрдис дочь Фрейвида прозвали Колдуньей, хотя колдовать она, к собственному большому огорчению, не умела. В усадьбе от них с Серым было немного толку, и они целыми днями бродили вдвоем по лесам, иногда забираясь так далеко от дома, что далее ночевать им приходилось в лесу. Впрочем, домочадцы Фрейвида Огниво не слишком беспокоились о них.
   Вслед за Серым Хёрдис вышла из ельника к морю. Пологий длинный откос, покрытый пестрой кремневой галькой, спускался к самой полосе прибоя. Неподалеку на юге темнел бурый утес, называемый Тюленьим Камнем. А с северной стороны быстро приближался незнакомый корабль - ни у кого в ближней округе не было такого яркого паруса, бело-красного, с широкой синей полосой внизу. Окинув корабль цепким взглядом, Хёрдис отметила двадцать четыре или двадцать шесть скамей для гребцов, тюленью голову на переднем штевне*, искру позолоченного флюгера на верхушке мачты.
   - Какой большой корабль! - протянула она. - Посмотри, Серый, - к нам пожаловал какой-нибудь знатный хёльд* или даже хёвдинг*... Смотри, как отважно он гребет мимо Тюленьего Камня, как будто и не слышал, что здесь надо приносить жертвы, если хочешь целым доплыть до конца своей дороги...
   На носу корабля Хёрдис заметила двоих мужчин. Один был уже немолод, плотно сложен, над поясом с крупной блестящей пряжкой выпячивался толстый живот. Широкое круглое лицо с желтоватой бородой обрамляли две косы, что сразу указывало на принадлежность к племени фьяллей. Взгляд Хёрдис остановился на пряжке. С такого расстояния нельзя было определить, золотая она или бронзовая, но Хёрдис хотелось, чтобы она была золотая и тем оправдала ее завистливую неприязнь. Потом она перевела глаза на второго фьялля, стоявшего рядом с толстым богачом. Этому на вид было не больше двадцати четырех - двадцати пяти лет. Он был не слишком высок ростом, но хорошо сложен; острые глаза Хёрдис мгновенно отметили очень красивое лицо с правильными чертами, длинные светлые волосы, зачесанные за уши и перевязанные через лоб вышитой золотой лентой. Мужчины фьяллей заплетают волосы в две косы над ушами, но этот оставил их распущенными, как видно желая похвалиться их красотой и блеском. На руке красавца, лежащей на борту корабля, блестело толстое золотое обручье, синий плащ был сколот на груди такой же крупной золотой застежкой, а под плащом виднелась красновато-коричневая рубаха. Крашеное платье в будний день, на море! Где же такое видано!
   - Ты только посмотри, какой красавчик! - со смешанным чувством восхищения и зависти бормотала Хёрдис, пристально оглядывая молодого фьялля, как будто целилась в него из лука. - Разрядился, как на пир Середины Зимы*! Или как будто едет свататься! Ну и дела! Хотела бы я посмотреть, как он во всей этой роскоши свалится за борт и его обнимет морская великанша*!
   Злобно сузившимися глазами Хёрдис следила за молодым фьяллем - его красота больно кольнула ее, но именно поэтому она испытывала к нему резкую неприязнь: все желанное и недоступное злило и раздражало ее. А недоступного ей было на свете так много! Даже сойди этот красавец сейчас на берег, даже погляди на нее - он только посмеется над ней, замарашкой, одетой, как все рабыни, с шершавыми руками, без единого плохонького украшения! Нет, он не для нее, не для побочной дочери Фрейвида Огниво, не любимой ни одним человеческим существом на свете. А раз так, то лучше бы его вовсе не было!
   - Посмотрим, как такое нахальство понравится Большому Тюленю! - шипела она, следя за быстро скользящим кораблем. - Мимо него такие гордецы не плавают безнаказанно!
   Корабль стал огибать Тюлений Камень. Хёрдис провожала его глазами, словно взгляд ее был привязан к кораблю и не мог оторваться. Казалось бы, что ей за дело до чужого корабля, который всего-то навсего идет мимо побережья Квиттинга и даже не думает здесь приставать - но вид его заставил ее сердце биться чаще. При виде всего нового и необычного, не привязанного к скучной домашней повседневности, в ней просыпалось жгучее любопытство и затаенная тоска. Корабли уходили в неведомые дали, а она стояла на берегу, словно прикованная к этим бурым скалам, угрюмым ельникам, к своей заурядной, скучной, подчиненной чужим правилам жизни. В детстве Хёрдис любила воображать себя драконом, наводящим на всех ужас, способным наложить когтистую лапу на все, что понравится! Теперь Хёрдис было уже целых двадцать лет, и она знала, что драконов на самом деле не бывает. Она знала свое место на свете и то, как мало ей в этом мире причитается, но желания ее от этого не уменьшались. Почему люди носят красивые одежды, ходят в далекие походы, беседуют с конунгами*, сочиняют висы*, а ее, Хёрдис дочь рабыни Йорейды, всё хотят привязать то к прялке, то к ткацкому стану, то еще к какому-нибудь скучному делу! "Если бы Хёрдис родилась мальчиком, она давно сбежала бы к какому-нибудь морскому конунгу!" - часто говорила фру Альмвейг, и Хёрдис в глубине души соглашалась с ней. Она очень жалела, что не родилась мальчиком. Для мужчин в мире гораздо больше дорог, даже если они рождаются побочными детьми знатного хёльда от рабыни и имеют не слишком приятный нрав. У них есть оружие, чтобы постоять за себя. А она чем вооружится? Веретеном? Тролли* бы их всех взяли! Будь она драконом - с каким удовольствием она съела бы этот корабль с ярким красно-бело-синим парусом и смешной тюленьей мордой на переднем штевне!
   - Пойдем, Серый, посмотрим, - может, они на той стороне Камня вспомнят о жертвах! - пробормотала она, не отрывая глаз от корабля.
   Серый не ответил. Хёрдис ловко спрыгнула с выступа скалы и со всех ног кинулась сквозь чащу ельника на мыс, чтобы снова увидеть корабль с другой стороны Тюленьего Камня. Пес бросился за ней.
   - Пожалуй, Хродмар, не стоит здесь приставать к берегу! - Модольв Золотая Пряжка обернулся к племяннику. - Здесь слишком много волков. Я только что видел одного.
   - Это не волк! - ответил ему Хродмар, провожая глазами какое-то неясное движение на берегу. Ему померещилась там невзрачная женская фигурка, одетая в серое платье, но она так быстро промелькнула, что он не взялся бы сказать, человек это был или тролль. - Там была большая собака. Она похожа на волка, но у нее хвост кверху и уши висят. И с ней была девчонка. Какие-нибудь пастухи.
   - Значит, где-то близко жилье. А возле жилья всегда есть вода. Надо все-таки поискать.
   "Тюлень" обогнул береговой выступ, и в показавшейся ложбине Хродмар заметил среди темных еловых стволов несколько светлых пятен ольхи.
   - Посмотри, родич! - Он кивнул в сторону берега. - Вон там, в расселине, растет ольха - наверняка там течет ручей.
   Модольв сделал знак гребцам, и "Тюлень" подошел к берегу.
   - Я сам! - Хродмар бросил на скамью плащ и подошел к борту. - Сбросишь мне бочонки.
   Встав на скамью, он поставил ногу на борт и уже готов был перепрыгнуть на песок, как вдруг почти над самой головой его раздался женский голос. Он прозвучал как крик чайки, и Хродмар не разобрал слов. Вскинув голову, он увидел на каменном выступе, нависшем над песчаной площадкой, ту самую женскую фигуру, которую мельком заметил на той стороне мыса. Вцепившись в ствол толстой старой ели, над кораблем склонилась девушка лет двадцати, до самых колен окутанная густыми волнами темно-русых волос. Она была довольно высокой и крепкой, на бледном лице выделялись резко очерченные черные брови. Одета она была бедно, возле ее колен стояла большая серая собака с висячими ушами. То ли пастушка, то ли троллиха - все может быть.
   - Чего тебе здесь надо? - повторила она. - Что это такому знатному господину понадобилось на нашем бедном берегу?
   - Я сам знаю, что мне надо! - небрежно ответил Хродмар. Дерзость пастушки его даже позабавила, иначе он вообще не стал бы ей отвечать. - И я не буду у всякой ведьмы спрашивать позволения!
   - Ай, какой ты гордый! Кто очень высоко задирает нос, часто падает в лужи! - безбоязненно крикнула девушка в ответ и усмехнулась.
   Усмешка у нее была странная: правая половина рта и правая бровь дернулись вверх, а левая половина лица осталась почти неподвижной. Казалось, что девушка хочет удержать усмешку, но половинка ее все-таки прорвалась наружу.
   - Как бы тебе не упасть самой! Слишком высоко ты забралась! - крикнул Хродмар.
   Чтобы видеть ее, ему приходилось задирать голову, и это его раздражало: Хродмар сын Кари не привык смотреть на кого-то снизу вверх. Тем более на таких замарашек!
   Хёрдис видела, что сумела раздосадовать его, и гневный блеск его голубых глаз, и сердито сдвинутые брови услаждали ее душу. С высоты крутого склона фигура фьялля выглядела маленькой, и Хёрдис сама себе казалась зеликакшей, которой ничего не стоит растоптать этот корабль, как яичную скорлупку, раздавить этого заносчивого красавца, как червяка. Ах, будь она драконом - с каким удовольствием она сожрала бы его!
   - Да уж конечно, тебе сюда не добраться! - издевательски крикнула она. - Смотри, знатный ярл*, не порви свою цветную рубаху о здешние камни! Недолго тебе в ней красоваться! Я даже не думаю, что ты успеешь сносить ее до конца! Мимо Тюленьего Камня никто не проплывает просто так! Здесь положено приносить жертвы Большому Тюленю, а иначе он потопит ваш корабль!
   - Наш корабль сам зовется "Тюленем"! - со смехом крикнул Модольв и указал на штевень. - Не захочет же он погубить своего родича!
   - Жертвуйте сами своим камням! - смеясь, выкрикивали фьялли на корабле. - А мы можем пожертвовать парочку старых башмаков!.. Уж не ты ли служишь этому грозному духу?
   - Да уж он будет погрознее вашего беззубого тюленя! - отвечала Хёрдис.
   Хродмару быстро надоела эта пустая перебранка, но и прыгать на берег на глазах у лохматой ведьмы не хотелось. У нее, похоже, был дурной глаз, и не назовешь удачным этот день, раз уж она им встретилась.
   - Уходи отсюда, дочь троллей! - крикнул он ей. - Или я тебя саму брошу в воду у вашего Тюленьего Камня! Посмотрим, не откажется ли он от такой славной жертвы!
   - Смотри - как бы тебе самому не искупаться! - быстро ответила Хёрдис.
   Будто наяву она представила, как светловолосый красавец срывается с борта, кувырком летит в пляшущие волны, скрывается под ними, и только бочонок скачет на воде там, где только что была его голова... Со всей страстью своей жадной и беспутной души Хёрдис хотела этого, даже сжала кулаки от жгучего желания, чтобы все так и вышло... Ее воображение было живее самой жизни, и дикий порыв души дал видению такой мощный толчок, что...
   Она не поверила своим глазам - наяву свершилось то самое, что она только что видела в своем воображении. Крики изумления и тревоги взмыли над кораблем, заглушив даже шум прибоя. Хродмар встал из воды, мокрый с головы до ног, нарядная рубаха прилипла к телу, вода лила с него ручьями. А Хёрдис восторженно взвизгнула, подпрыгнула на месте, захлопала в ладоши, переполненная восхищением и счастьем сбывшейся мечты. Единственное, что она умела лучше всех - это хотеть, страстно желать чего-то и отдавать этому желанию все силы души. Может быть, потому ей и удавалось даже то, что удаваться не должно.
   Но долго радоваться ей не пришлось. Осознав, что произошло, Хродмар одним прыжком оказался на берегу, неуловимо быстрым движением выхватил нож и метнул его в Хёрдис, Стальное лезвие свистнуло мимо ее виска, щеку обдало холодом, а душу - ужасом. Вскрикнув, Хёрдис отшатнулась, а нож вонзился в ствол ели, пригвоздив прядь ее волос. Фьялли на корабле кричали. Хродмар кинулся вверх по береговому склону. Ноги его скользили по камням, мокрая одежда мешала двилсениям, но вся его фигура выражала яростный порыв и жажду добраться до ведьмы. Хёрдис рванулась, жмурясь от жгучих слез боли, схватила рукоять ножа и изо всех дернула. Нож поддался, Хёрдис вырвала его из ствола, освободила волосы и бросилась бежать. Темный ельник сомкнулся за ее спиной, колючая стена мелких елок расступалась, пропуская ее, и снова сходилась позади. За ней мчался Серый, иногда оборачиваясь к врагам и с яростным лаем припадая к земле.
   Тяжело дыша, Хродмар вскарабкался к тому месту, где стояла ведьма. В еловом стволе отчетливо виднелась щель от его ножа, к желтым каплям смолы пристала тонкая отсеченная прядь темно-русых волос. Еловые лапы еще качались, но на плотном зеленом мху и на рыжей хвое не остается следов. Ведьма исчезла, как дух, растворилась среди стволов, словно ее и не было, ушла под мох и камни, и только ветер носил в отдалении лай ее пса.
   - Догони ее, Хродмар! - кричали гребцы с корабля. - Покажи этой троллихе, как приставать к мужчинам!
   Но Хродмар плюнул под ноги и стал спускаться вниз, к полосе прибоя. Ему было нестерпимо стыдно за эту дурацкую перебранку, за свое падение - никогда еще ему не случалось срываться за борт так некстати! - за промах и эту глупую погоню. Бегать по лесу за квиттингской ведьмой - не очень-то почетное занятие для родича самого Торбранда конунга фьяллей.
   - Ничего, Хродмар! - Добрый Модольв дружески потрепал племянника по мокрому плечу. Он знал, что сын его сестры отличается очень чутким самолюбием. - Говорят же: ничего нет сильнее, чем злые чары! У девчонки глаза ведьмы! Будем надеяться, что этим мы и отделаемся!
   И он сотворил знак молота над собой и над раздосадованным Хродмаром.
   В расселине и в самом деле оказался ручей. Набрав воды, "Тюлень" поплыл дальше. Едва он отошел от берега, как на каменном выступе снова появилась ненавистная фигурка с серой собакой у ног.
   - Недолог будет ваш путь! - кричала ведьма вслед "Тюленю". - Вы не найдете ничего, что ищете, а найдете свою смерть! Скоро, скоро из тебя вырастет дерево, о славный метатель ножа!
   - Поди назад в подземелья, ведьма! - с досадой крикнул Хродмар в ответ, не в силах удержаться. Его горько жгло непривычное чувство бессилия. - Там тебя заждался твой муж-тролль! И больше не попадайся мне! Клянусь, в другой раз тебе не скрыться!
   Хёрдис в ответ подняла повыше руку с зажатым в ней ножом Хродмара и издевательски помахала им в воздухе. Хродмар отвернулся. Ему было жаль хорошего ножа и досадно, что ведьма ушла от него невредимой.
   - Здесь, на Квиттинге, все женщины - ведьмы! - крикнул со своего места кормчий Вестмар. - От них надо держаться подальше.
   - Жалко нож! - Хродмар в досаде кусал губы. - Асвальд Сутулый мне так завидовал - непременно спросит, где я его потерял!
   - А ты ему скажешь - твой зуб кольчуги* укусил ведьму, а она была такая костлявая и жесткая, что он застрял в ее костях!
   ______________
   * Зуб кольчуги - кеннинг* ножа и вообще клинка.
   Гребцы на ближних скамьях рассмеялись, Хродмар тоже заставил себя улыбнуться. Но ему было невесело: перед глазами стояло лицо ведьмы и ее странная, половинчатая улыбка. Не оборачиваясь, он спиной чувствовал: длинноволосая ведьма все так же стоит на вершине утеса, издевательски размахивая его ножом.
   Красно-белый парус с синей полосой скрылся вдали, за береговыми выступами. Проводив корабль взглядом, Хёрдис подошла к самому краю Тюленьего Камня, так что море плескалось внизу прямо под ней. Здесь было страшно, голова кружилась от высоты при взгляде на бушующие внизу серо-зеленые волны. Но Хёрдис здесь очень нравилось: она забывала весь человеческий мир, глядя в глаза морских великанш, и казалась себе такой же сильной и свободной, как они.
   - Эй, Большой Тюлень! - закричала Хёрдис, обращаясь к волнам внизу, и голос ее разлетался над берегом, как пронзительный крик чайки. - Большой Тюлень! Ты слышишь меня?
   Вглядываясь в воду, она прислушивалась к шуму воды. Под самым Камнем волны вдруг забурлили сильнее.
   - Большой Тюлень! - снова закричала Хёрдис. - А ты видел тот фьялльский корабль, на котором плыло полсотни наглецов? Они замутили воду возле твоего Камня, они набрали воды из твоего источника, а про жертвы даже и не вспомнили! Не забудь о них, когда они поплывут назад! Вот что они оставили тебе вместо жертвы! - И Хёрдис с размаху бросила в воду нож Хродмара.
   Он упал с громким плеском, вода яростно взметнулась, огромный пенный язык жадно лизнул Камень, достав до половины его высоты. А Хёрдис радостно засмеялась, запрыгала на месте, хлопая в ладоши. Морской дух, хозяин западного побережья Квиттинга, услышал ее.
   ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
   Игра двумя щитами
   Ранним утром десятилетний Хар, самый младший сын Фрейвида Огниво, прибежал во двор с важной новостью. На песчаную отмель вынесло кита! Усадьба Страндхейм - Прибрежный Дом - мгновенно пришла в движение. На южной половине Квиттинга киты были редкими гостями, и следовало торопиться, пока богатую добычу не перехватили соседи. Все повседневные дела были мгновенно брошены, мужчины доставали большие ножи, женщины тащили из сарая корыта и бочонки.
   Сам Фрейвид хёвдинг* вышел из спальни, где над постелью висело все его оружие, с большим гарпуном в руке. Хозяин усадьбы был не очень высок, но силен, плечи его казались несоразмерно широки, а голова мала. Ему было неполных пятьдесят лет, и в рыжеватых волосах и на щеках в бороде заметны были серебристые седые пряди. Высокий выпуклый лоб Фрейвида говорил о незаурядном умэ, блекло-голубые глаза смотрели твердо и властно. При появлении хозяина суета и гомон на дворе стихли, каждый из работников прямо-таки источал усердие и деловитость.
   - А кит еще жив? - окликнул Фрейвид младшего сына, который в кружке женщин повествовал о своей находке.
   - Жив! Вот такие пузыри пускает! - Хар раскинул руки так широко, как только смог.
   Люди на дворе засмеялись:
   - Пузыри! Скажешь тоже!
   - Сам ты пузырь! - Старший брат, Асольв, мимоходом потрепал Хара по затылку. - Охотник!
   - Да ну тебя! - обиженно отмахнулся Хар и с надеждой посмотрел на Фрейвида: - Хёвдинг! Я пойду с вами, ладно?
   Мимоходом кивнув, Фрейвид заговорил с одним из работников.
   Асольв ушел в дом за острогой, а Хар деловито устремился к жене управителя, Хильдигунн, раздававшей деревянные ведра,
   - А ножа я тебе не дам! - непреклонно отвечала она на просьбы мальчика. - Что положат, то и понесешь! Да смотри не лезь к киту, пока он еще жив!
   - Идите, идите! - со смехом кричала Хёрдис Колдунья, почему-то оказавшаяся сегодня дома. - Сегодня удачный день для морской охоты! Вас ждет богатая добыча! Вместо одного кита вы найдете сразу двух!
   - Двух? - Хар повернулся к ней и вытаращил глаза. - Откуда второй? Разве ты его видела? Где?
   Ему уже было обидно, что кто-то другой нашел добычу не хуже, чем у него.
   - Да нет, зайчик мой, не слушай ее! - Мать, одна из служанок, ласково погладила его по затылку. - Не слушай ее, она все врет!
   Хёрдис только расхохоталась в ответ.
   На шум из девичьей вышла ее сводная сестра Ингвильда. По старшинству она была среди детей Фрейвида Огниво третьей - ей исполнилось восемнадцать лет, - но она же была некоторым образом старшей и единственной, поскольку единственная из четырех детей хёвдинга родилась от его жены, фру Альмвейг. Ее называли йомфру* Ингвильда - в отличие от Хёрдис, которая была просто Хёрдис, и все. О своих детях от служанок Фрейвид думал очень мало и лишь с Ингвильдой связывал все честолюбивые замыслы. Только она поможет ему породниться с каким-нибудь богатым и знатным родом, чтобы еще больше усилить его вес и влияние на Квиттинге. Она же единственная считалась его полноправной наследницей - Фрейвид рассчитывал дожить до тех времен, когда она подарит ему внуков, которым он завещает обе свои усадьбы и все богатства.
   - И ты появилась, госпожа Белые Руки! - завидев сводную сестру, язвительно окликнула ее Хёрдис. - Неужели ты собралась на китовую охоту? Смотри, как бы тебе не испачкать твое нарядное платье!
   Ингвильда посмотрела на нее, но ничего не ответила. Она привыкла, что от Хёрдис можно услышать что-нибудь в этом роде, но сама отличалась спокойным нравом и никогда не вздорила со злючкой, хотя поводов к тому было множество.
   Толпа работников с хёвдингом во главе уже выходила из ворот усадьбы, счастливый Хар бежал впереди, показывая дорогу. Ингвильду вдруг потянуло вслед за ними. Она бросила взгляд на Хёрдис, но та уже отвернулась, делая вид, что вся эта суета ни чуточки ее не занимает. Ну и пусть она смеется. Ингвильда заторопилась за всеми.
   Поспешные сборы оправдали себя - соседи не успели обнаружить кита, и люди из Прибрежного Дома оказались единственными обладателями славной добычи. Работники разделывали тушу и укладывали мясо и жир в бочонки и корыта, а хирдманы* наблюдали за ними. Эта предосторожность, пожалуй, была излишней: раз уж Фрейвид Огниво успел к добыче первым, едва ли кто-то из соседей попытается оспорить ее. Ссориться с ним находилось мало охотников. Про него все знали, что это человек властный, гордый, неуступчивый; свои права он охотно отстаивал на поединках и никогда не терпел поражений. Все соседи беспрекословно слушались его, а на каждый тинг* он приводил столько людей, что они могли перекричать кого угодно, и не было случая, чтобы ему не удавалось настоять на своем.
   Конечно, Ингвильде на разделке туши было нечего делать: она только хотела убедиться, что кит на отмели один и Хёрдис опять все выдумала. Поглядев на работу, она пошла немного пройтись вдоль берега. Неподалеку от отмели стоял продолговатый черный камень чуть выше человеческого роста. Про него говорили, что это темный альв*, окаменевший от солнечных лучей, и к этому камню в дни праздников приносили жертвы, предназначенные темным альвам. Еще это был один из двух "смотрельных камней", младший из пары. Если встать возле него и смотреть на восток, то вдали, на соседнем береговом выступе, увидишь черное пятно стоячего валуна - второго, старшего "смотрельного камня". Когда солнце взойдет точно над ним - значит, настал день Середины Лета*. И день этот был уже недалек.
   Ингвильда любила эту пару стоячих камней и часто приходила к ним. Для нее они воплощали в себе точки опоры во времени, текущем незаметно и непрерывно. Сами боги поставили их здесь, чтобы люди не потерялись во времени и пространстве. Стоячие камни отмеряют бурное течение лет, следят, как все меняется вокруг них, но сами остаются неизменными. Возле них царит неподвижная Вечность, а беспокойно бегущее время остается за незримыми воротами, очерченными прохладной тенью. Камни молчат, но они все видят, все слышат и все запоминают. Навсегда, пока стоит мир. Каждый кз священных камней казался Ингвильде тайным входом в какое-то особое скрытое пространство, и плотность их была в ее глазах только хитро скрытой пустотой прохода. Гладкая черная поверхность таила под собой иной мир, и у Ингвильды всегда замирало сердце, когда она прикасалась к камню, - как знать, не откроется ли ей однажды та дорога в Вечность, что она угадывает здесь?
   Подойдя к младшему камню, Ингвильда приветливо погладила его черный гладкий бок, нагретый солнечным теплом. Ведь говорят же, что каждая человеческая душа живет сначала в камне, потом в растении, потом в животном и только потом переходит в человека, чтобы оттуда, после нескольких жизней, перейти еще выше - в такие дали, о которых имеют представление только самые мудрые люди. Этой мудрости некому было научить Ингвильду, но при виде черной глыбы ей всегда приходило в голову, что и ее собственная душа когда-то жила в таком же камне. В детстве она всегда здоровалась с ним и с замиранием сердца ждала, что он ответит. Голос у него, должно быть, низкий, гулкий... Взрослой девушке разговаривать с камнем вслух было неловко, и сейчас Ингвильда мысленно произнесла, улыбаясь и снова чувствуя себя маленькой: "Здравствуй, Камень!" Да и разве не была она ребенком по сравнению с ним?