Лебединский М.Ю.. От пращуров моих... (1-я часть)

мать - М.Л.) вспыльчив и ревнив, прям и совершенно непосред-
ственен (а мама, бедняга, все время кого-то изображала), был
он влюбчив, любил женщин, вино, веселье, песни, искусство. А
главное - он любил свое дело, работал не просто добросовест-
но, а с сердцем, был по-настоящему демократичен - ткачи и
ткачихи (он с 21-го года стал работать в амбулатории ф-ки
"Красный ткач") его просто обожали. Он очень часто, придя с
работы, беспокоился, что вот сегодня на приеме была у него
ткачиха, которой вскрыл нарыв,да что-то ему в этом нарыве не
понравилось - и бежал пешком по грязной и темной Невской за-
ставе за тридевять земель на дом к ткачихе - узнать как и
что, помочь, если надо, - и таких случаев бесчисленное коли-
чество, повседневно."
(О.Берггольц, Черновые материалы к автобиографии,1952 г.,
неопубл.)

20 декабря 1924 г. - смерть Ольги Михайловны.

Из дневника М.Т.Берггольц
"25.12.1924 г.
"20-го Декабря умерла Мать Федина. Смерть ее была для нас
неожиданна. Смерть ее всколыхнула мою душу и подняла волну
укора совести и до сих пор переливается эта волна в душе мо-
ей___ С ее смертью неизбежная перемена в нашей семье и эта -
та перемена___ принесла мне /зачеркн.-злую___ злую___/ горь-
кую обиду___."
231
31.12.1924 г.
"Проснулась сегодня и душу охватил какой-то гнет___ и почти
ясное предчувствие, что сегодня опять получу удар все по тем
же струнам души....Так оно и было__ Федя приоделся и вскоре
слышу он потихоньку одевается в___ передней___ выхожу и он
быстро___ шмыгает в дверь и уходит___ Новый Год поехал встр-
ечать к Гришечкиной....

1925 г.

16.02.1925 г.
"Федя не ночует дома, я проснулась, на душу стала набегать
волна грусти и тоски...
Я знаю, что он у Гришечкиной. Ну что же он делится на ее и
на меня, и я принимаю и тот маленький дар, что дает он мне.
Вот только сегодня я слышу в душе горький глухой смех - это
ответ на письмо Гришечкиной..."
(письмо это сохранилось)
1.03.1925 г.
"Федя не ночует. Ляля, Муся милые детки. На душе Тупо,пусто,
гнетно____"

11.03.1925 г.- Ф.Х. посетил Гришечкину и забрал у нее письмо
на 2-х листах из ученической тетради в двойную зеленую линей-
ку простым карандашом.

"3 марта 1925 г.
Добрый родной мой Белый!
Ты я думаю и сам сейчас чувствуешь, что твои полгода борьбы
со своими переживаниями. То, о чем ты просил меня предпослед-
ний раз, должно оказаться мифическим, если мы будем встреча-
ться. Теперь мы должны___ будем неизбежно___ возвращаться все
к тому же самому, что внесет еще больше надрыва достоевщины в
нашу жизнь. А потом, прости меня мой дорогой Федя за грубость
письма. Может быть, Фединька, через несколько лет я и соглаш-
усь____ на амплуа любовницы (да еще и не единственной), к ко-
торому ты меня неизбежно влечешь____ Но теперь я____ еще могу
потребовать от человека, который мечтает или вернее требует
полной принадлежности ему, чтобы и он на алтарь своих чувств
клал все свои помыслы и стремления как духовные, так и телес-
ные. Пусть___ Это будет месяц___ пол месяца___ но чтобы я чу-
вствовала, что это для него не ультиматум или требование, а
что___ в этом его жизни насущная потребность.
Все Эти требования вещь бесполезная, я чувствую, прости Федя,
меня пожалуйста, что сам___ ты____ не можешь отказаться ни от
М.Т. ни от той___ которая ставит тебя так же ультиматум /нрзб/
что я уверена, что ты находишь___ и в том и в другом чувстве,
что это для тебя необходимо____ может быть полигамность есть
суть мужских___ переживаний. Мне, белый, Это очень трудно____
своею___ женской техникой понять. И потому Федюша я сама ухо-
жу от тебя, ухожу потому что хочу сохранить, жажду сохранить
232
то хорошее, ту духовную привязанность ты нес мне, если сущес-
твует оно отдельно от физической. Федя, так как____ дальние
проводы лишние злезы, не стремись увидеть меня___ пока я сама
не позову тебя___ Федя, родной мой, чужой, но все же хороший.
Напиши мне если можешь. Видишь ли я как и все люди эгоистка и
не хочу терять тебя всего и хотя бы иногда чувствовать, что у
тебя сохранилось теплота и близость ко мне.
Я до сих пор не чувствовала как ты____ глубоко вклинился
в мою жизнь и заполнил ее своими переживаниями большое прос-
транство, если можно так выразиться и мне иногда кажется пря-
мо невероятно___
Как это ты исчезнешь вместе со своей привязанностью из моей
жизни. Федюша милый пожелай мне поскорее изжить тебя и спаси-
бо тебе за красоту твоего чувства____
А.Гр------- /роспись/
11 марта
До самого последнего момента я не знаю смогу ли все-таки не
видеть тебя____ Но всей своей логикой, всем своим разумом я
говорю себе: надо, надо кончить!
Я говорю себе___ он человек___крепко привязанный к своим при-
вязанный к своим привычкам, ему трудно порвать, он хочет со-
вместить несовместимое. Душу дать одной, тело другой___ а____
жизнь___ личную___ повседневную и заботы семье.Он заблудился,
все дороги одинаково соблазнительны____ но на каждой____ ясны
тернии, которую выбрать. Но когда я вспомнила твою мягкую не-
обычно солнечно-теплую душу, так трудно отказаться от нее,ко-
гда ты ее предлагаешь___ Но Федя жизнь____ есть жизнь____ Мне
нужен не любовник, а друг и на радость и печаль, ты___ предл-
ожил мне быть им. Я всей душой откликнулась на Это___ но ока-
залось___ что Это для тебя легче сказать, чем исполнить____ И
я, Федя родной близкий мой___ больше не могу. Я хочу уйти,Это
очень, очень больно и почти невозможно___ ноя хочу___ попроб-
ывать___ Ты не терзайся, ты тут невиновен. Ты давал и хочешь
дать всей своей душой___ все, что ты мог. Больше от тебя не-
льзя требовать___ Федя ты не знаешь___ цены родной мой___тво-
ей души. Она пахнет фиалками, пробуждающейся весной____ лесом
и обладает немсчерпаемым___ источником___ теплоты и ласки. Но
нет___ родной___ мой___ если можно Это письмо не бери с собой,
а оставь у меня чудный мой___ всего доброго.
Галочка"? /подпись/

11(или 17).03.1925 г. - и в тот же день начал писать ответ и
продолжил его 17.03.25 г.

На гладком листе 36х22,простым карандашом. Нечто среднее ме-
жду комментарием к письму Гришечкиной? и черновиком письма к
ней же в 3-х отрывочных записях.
233
1.
"11 Марта 1925 (а в действ.17го). В плохую лунную ночь.(Это-
го не было вчера - было пасмурно).
2.
"читаю твое письмо и ночной тихий ласковый свет успокаивает
мятежную душу мою...
не оценил я лунно солнечного света глаз твоих, ни аромата
души твоей, ни прекрасного прибоя улыбки твоей"
3.
"в своей необузданной человечности я хотел все эти скомкан-
ные загрязнения смыть. Я не совмещал тебя. Я нахожу первопл-
ощение тебя в другом, я пользовался всем этим - обманывал их
и себя. Многих любил, родная.
Из ласково-милого твоего письма я вижу, что человек может
совершить самые низкие преступления и самое болшое преступл-
ение даже на мгновение не уничтожит аромата и свежести и ду-
ховной чистоты окружающей тебя.
В житейском океане пошлости ты тот маяк аромата и свежести
жизни - всегда была, есть и будешь для меня. Прости меня за
все и помни улыбки радости и слезы печали твои - мои
Целую тебя
Ф.Б-ц"/подпись/
Из дневника Муси Берггольц.
"13 апреля 1925 г.
..... Папа каждый божий день приходит в 12, в 1,в 2 часа но-
чи и я знаю, что нередко выпивши."

28.06.1925г. - Мария Ивановна Грустилина пишет из деревни
письмо дочерям и сыну в Питер. В деревне она живет с доче-
рью Марией и внучками. В письме она беспокоится о зяте и как
он устроился с обедами в связи с ее отъездом из города. Пер-
едает, что у них здесь все нормально. Дети здоровы и послуш-
ны.

23 декабря 1925г. - смерть Христофора Фридриховича
1926 г.
1927 г.
1928 г.

Начало 1928 г. - свадьба Ольги и Бориса Корнилова. Они живут
на Палевском.

август 1928 г.- Поездка Федора Христофоровича на юг
Письмо Ф.Х. к М.Т. на обороте черно-белой фотооткрытки
"N 13 Новый Афон.Общий вид с горы" Текст фиолетовыми чернил-
ами:
21/VШ 28 Дорогая Маня!
Приехал на Афон благополучно. Уеду 11-го сентября, если
хочешь чтобы привез фруктов, вышли деньги рублей 10 по адре-
234
су Ахали - Н.Афон почтовое отделение до востребов.
Привет всем.Целую тебя.
твой Ф.Берггольц"/подписью/
1928-1929 учебный год читает курс лекций по хирургии уха,го-
рла, носа в Институте повышения квалификации врачей г. Лени-
нграда

13.10.1928 г.- рождение внучки Ирины

Из дневников М.Т.
"11/23 ноября 1929 г.
"....И вот нас то всех Федя не любит. Хочет уйти от нас....
Ведь, в сущности, он давно отвернулся от нас. У него чувств
хватает только на Анастасию Гришечкину.... вот уже четыре
месяца я без службы, а зарабатывала я много от 150- 250 руб.
Содержала семью, окупала все расходы. Он же давал денег, ко-
торые оправдывали только его. За время моей безработицы он
не прибавил ничего и мне с Мусей приходилось жить на то, что
закладывали, а теперь мы на содержании Ляли и Бори. Я зараб-
атываю пустяки, это меня угнетает...."

1930 г.

Январь 1930г.-Октябрь 1939 г. - хирург санчасти при амбулат-
ории фабрики "Красный ткач"(из фабричного "Личного дела")

Из дневников М.Т.
"16 01 1930г.
Я не знаю что мне делать:...много раз Федя ставит вопрос пе-
редо мной - он хочет уйдти от меня.
...Вот и сегодня. Пришел хмельной___ стал говорить, что пот-
ерял себя, стал сильно плакать, убеждать, что он так не мож-
ет продолжать жить и что он уйдет из жизни. Необъяснимо жаль
мне его в эти минуты, чувствую, что он___ действительно стр-
адает.... - он любит Гришечкину, которой нужен полный разрыв
с семьей... Но и ей нужен покой совести. Это я вижу из слов
Феди, она говорит___ Как отнесется к этому М.Т. Она боится
сделать больно___ ей нужна моя согласованность..."(Далее ид-
ет тяжкое согласование того, что нужно Феде с остатками люб-
ви к нему М.Т.)
"17 01 1930 г.
Я смогла и сказала Феде сегодня.
Когда он стал говорить___ что___ скоро___ решится его вопрос
жизни. Зачем смерть___сказала Я. Этот вопрос можно разрешить
иначе. А как? Я вижу, что все дело во мне___вам___ надо что-
бы я сказала решительное слово___ и___ я не желая твоей сме-
рти говорю___ устраивай___ свою жизнь как хочешь___ и скажи
там, что___ со мной согласовано___ Разговор продолжился, но___
немного и тихо___ и мирно___
Мне было___ ужасно___ тяжело___...."
235
19.03.1930г.- Муся ушла к Ю.Либединскому

18.06.1930г.- Мария Тимофеевна в письме к дочери Марии пишет,
что папа(Ф.Х.) вернулся в Ленинград 15-го.

24.06.1930 г.-"Оля разошлась с Борисом"из письма М.Т. к доч-
ери Марии

17.08.1930 г.- она же пишет, что папа привез тяжело больного
Шуру к ней за город в д.Залязи, где она живет с дочерью Оль-
ги Ириной. ("Отношения мои с ним /т.е.с отцом/ тяжелые"

1.09.1930 г.- Ольга в своем письме сестре Марии передает бла-
годарность от матери за деньги, а "папа-свинья не давал ей ни
копейки, а сам на трех работах"

Сентябрь 1930г. - "Папа уехал в отпуск на юг в Новороссийск
к Лосинскому, оттуда собирается ехать путешествовать, куда
ничего не знаю - ничего не пишет." (из письма М.Т.дочери Ма-
рии и зятю в Симеиз, примерно 5-6.09.1930г. т.к. поздравляет
дочь с днем рождения, которое у нее 9 сентября)

1931 г.

16.08.1931 г. - дочь Мария родила от Ю.Либединского сына Ми-
хаила(т.е.меня)

Вместе с моим появлением на свет у деда моего Федора
Христофоровича появился еще один пациент-родственник, в обе-
спечении здоровья которого он принимал самое действенное уч-
астие, как по свидетельству моих родных, так и по моим собс-
твенным воспоминаниям, котороые будут изложены ниже.

1932 г. и позже
"За Невской заставой, в старом доме нашем, остался жить папа
(они разошлись с матерью, и мать жила у дочери Марии), тетя
Варя с бабушкой Марьей Ивановной - бабой Машей....
....она заботливо обихаживала бывшего зятя - папу, когда он
бывал дома,....
...Волнистые белокурые волосы папы стали седеть и редеть,хо-
тя он при случае все так же лихо ворошил их и напевал стари-
нную заставскую песенку:
А носил Алеша кудри золотые!
Пел великолепно песни городские!
Как же тут Марусе было не влюбиться....
Он работал все там же, врачом в амбулатории при бывшей
фабрике Торнтона, ныне "Красный ткач" имени Тельмана, куда
поступил он после гражданской - после кронштадского льда, на
котором завершилась его военная слкжба.
236
Он бывал иногда у меня в неправдоподобно маленькой, ка-
кой-то "понарошечной", макетной квартирке, "дома-коммуны", а
я никак не могла вырвать время побывать у него - ни на фабр-
ике, в его ветхой деревянной амбулатории, где у папы, собст-
венно, был второй дом, где много лет выращивал он какие-то
необыкновенные для Ленинграда розы, ни в запущенной комнате
его в нашем старом доме."
(О.Берггольц,"Дневные звезды",стр.244-245)


".....Тут надо сказать, что с тех лет, как я вопреки отцовс-
кой воле, ушла из-за Невской заставы, папа считал "моими" и
партию, и всю историю, и все победы наши, и все недостатки.
Он говорил: "Ну, кажется, с твоей пятилеткой что-то все-таки
выходит..." или: - "Ну вот, опять твои товарищи перекачали".
Да, в общем, все было "мое", и я отвечала перед папой реши-
тельно за все - ух, это было трудновато!"
(оттуда же,стр.260-261)

Весна 1932 г.- Федор Христофорович в составе Ленинградского
санитарного отряда на посевной под Челябинском (Из Автобиог-
рафии 1944 г.)

"Надо сказать,что в самом начале тридцатых годов- в 1931
и 1932,когда Самуил Яковлевич Маршак редактировал первые мои
детские книжки, папа как-то прибежал ко мне страшно оживлен-
ный. Каким молодым он был еще тогда! Как часто и упоенно хо-
хотал - именно хохотал, а не смеялся!
- Лялька! - закричал он чуть ли не с порога. Я в газетине
нашей читал, что Маршак твой в Германию едет.
- Да. А почему ты так взволнован этим?
- То есть как - почему? Вот рецептики. Один- на меркузал,
другой- на люминал. Понимаешь, там у немцев фармокопея знам-
енитая - байеровская, у нас таких лекарствий делать не науч-
ились. Понятно?
- Пока нет.
- Ах, господи! Все-то вам разжуй и в рот положи.Ну, у ме-
ня одна такая ткачиха, хорошая такая баба, отекает страшней-
шим образом - меркузал ей нужен. А одному ткачу- хороший та-
кой мужик, старательный - люминал. У него какие-то припадки,
типа эпилептических, хочу попробывать люминалом его лечить.
Ну так вот, пусть Маршак из Германии привезет мне меркузалу
и люминалу. Только непременно байеровского.
- Папа, да ты ....да ты пойми - это неприлично, неудобно.
Ему же за все это валюту выкладывать придется. Неудобно мне!
- Очень даже удобно. Скажи - просит мой папа, старый док-
тор. Маршак умный, он все понимает, он пишет отлично: "Крок-
одил, крокодил, крокодилище!"
- Да это не Маршак, а Чуковский
237
- Верно. Спутал. Но у Маршака не хуже. Про вас, про всех
писателей:
Разевает щука рот,
А не слышно, что поет....
- Это Самуил Яковлевич вовсе не про нас писал! Ты просто
демагог!
- Про вас! Я читатель, мне виднее. В общем, я знаю,что он
человек хороший. Ребята его стихи любят......На рецептики. И
попроси Самуил Яковлевича. Скажи - мой папа, старый доктор,
просит. Для своих ткачей.
И я, пропадая со стыда, все-таки просила Самуила Яковл-
евича, а он так просто и охотно брал папины рецептики, что
стыд мой исчезал, и он два или три раза привозил то,что про-
сил отец.... Наверно, до сих пор не знает Самуил Яковлевич,
сколько папиных ткачей и ткачих помог он папе поставить на
ноги, спасти от смерти...."
(О.Берггольц,"Дневные звезды",стр.322-323)

лето 1934 г.- смерть Маи, внучки от Ольги

12 08 34г. В письме Ю.Н.Либединского к жене в Москву:
"Я прервал письмо, т.к. Марью Тимофеевну вызвали за зас-
таву - бабушке что-то стало плохо. Оказывается неладно с ру-
кой - началось какое-то воспаление.
Она вернулась - старуху взяли в больницу - Федор Христ-
офорович резал ей руку - операция прошла благополучно, но
принимая во внимание возраст..."

27 11 34г. В письме Ю.Н.Либединского к жене в Москву:
"Вчера Федор Христофорович меня выстукал и велел поста-
вить горчичники на бок, мне их поставили и сейчас мне уже
лучше. Но придется день два поваляться.

1936 г.,начало. В письме Ю.Н.Либединского к жене в Москву:
"Об Ирине - с ней - без перемен, а это одно достаточно
плохо. Мне кажется надо ждать худшего, по крайней мере так
говорит Федор Христофорович."

14 марта 1936г.- смерть Ирины, внучки от Ольги

1937 г.

Январь-февраль 1937 г. - переезд дочери Марии в Москву вмес-
те с семьей.

Май 1937 г. - исключение Ольги из партии и, очевидно, именно
тогда Ольга ездила к отцу в амбулаторию на фабрике "Красный
ткач". Именно об этом визите она вспомнила 1-го февраля 1942
г.во время свидания с отцом после смерти в конце января 1942
238
г.Николая Молчанова 2-го мужа Ольги Берггольц.

Июнь 1937 г.- исключение из партии моего отца, Юрия Николае-
вича Либединского.

"Я вам писала, что продала Шкаф за 850 р. и Отец дал 250
р. и я выкупила облигации. Надо их продержать до 25 июня. Я
так и Папи сказала, что потом заложу и отдам ему деньги. Бы-
вает он у нас очень часто за Лялю и за вас волнуется. Но вот
Мусена не хорошо, очень не хорошо, что ты отцу не напишешь,
все же хоть немного, но он вам помог - взял и вынул с книж-
ки все что у него было и Мишу отправил к вам как следует. А
ты знаешь Отца - такое ваше молчание для него не безразлично.
И потом Муся он давно просил меня, чтобы ты прислала из Мос-
квы ему _КАНВЫ_"

"...сейчас папа хлопочет для Ляли комнату в Вербье, это Муся
ты может помнишь не доезжая одну станцию до Торбино - папа
там жил." (из писем того времени М.Т.к дочери Марии и зятю в
Москву)

осень 1937 г.-к этому времени относится описанный Ольгой Бе-
рггольц в "Дневных звездах" поход ее и отца в Зоопарк.

"Поздно вечером пришел мой папа и заявил, что останется
у меня переночевать.
- А завтра я поведу тебя в Зоологический сад, - прибавил
он строго.- Да, да. Утром. Обязательно.
"В градусе, - отметила я. - Только бы "Гаудемус" не стал
исполнять..."
В градусе мой папа бывает редко, но зато градусы у него
самые разнообразные. В градусе наиболее низком, в так назыв-
аемом "недопинге", он брзглив и придирчив: разносит порядки
на хирургическом отделении (которым сам же заведует!), жест-
око громит местком, куда его "нарочно все время выбирают",
громит райздрав и назойливо требует от меня - именно от ме-
ня - ответа, "почему все эти безобразия творятся!?"
В градусе чуть повыше он сосредоточен, серьезен, с неж-
ностью вспоминает страшные фронты мировой и гражданской войн,
на которых работал военно-полевым хирургом с первого дня ми-
ровой вплоть до кронштадского льда, обсуждает вопросы между-
народной политики - "мой прогноз таков..." - и очень сердит-
ся, если его прогнозы оспариваешь.
В градусе самом благоприятном он шумно и весело куроле-
сит: без поводов рукоплещет, поет старинную невскозаставскую
песенку, как все такие - печально - веселую:
А носил Алеша кудри золотые!
Пел великолепно песни городские!-
и встряхивает при этом все еще волнистой золотисто-седой ше-
239
велюрой, декламирует отрывки из державинского "Бога" и- ста-
рый дерптский студент - обязательно стремится (басом!) испо-
лнить "Гаудеамус". В этом состоянии его одолевают самые нео-
бычайные желания: "родить еще ребеночка", "написать трагедию
в стихах" или - вот как сегодня - в пожарном порядке тащить
меня, взрослого, ответственного, замученного к тому же "лич-
ным делом" работниика редакции, в Зоологический сад.
- Ох,папа, - сказала я, - ты же знаешь: мне некогда. И....
не до того!
- Ну-ну-ну! Оставьте ваши штучки. Я тебе отец или нет? Я
тебя породил. Сказал - поведу, и поведу.
Он помолчал и вкусно, значительно добавил:
- Льва увидим. Царя зверей.
Я невольно улыбнулась. Заметив это, папа пришел в вост-
орг и захлопал в ладоши.
- Мамонька родная, я ведь тракторист! - закричал он куро-
леся, и, вдруг став совершенно серьезным, негромко спросил:-
Ну, а дела твои как?
....Я, горячась и терзаясь, излагала суть записки, а папа
смотрел на меня пристально, совершенно трезво и только поми-
нутно вставлял докторские реплики:"ну-ну","да-да","так-так".
- Ой, страхолюдная же ты стала! - вдруг воскликнул он, не
дослушав меня. - Ой, психопаты вы, господа, все-таки..... Ну
ладно. Ложись спать, завтра нам рано ехать. Я тоже ложусь...
"Я царь, я раб, я бог, я червь".
- Ложись. Я еще посижу, напишу черновик заявления. Не то-
го, а другого. По поводу другой моей статьи... Я сейчас при-
несу тебе матрас.
- Не надо. Я старый солдат, обойдусь без матраса. "На нем
треугольная шляпа и серый походный сюртук".
- Папа только без пения! У меня и так голова скрипит.
- Ну ладно, ладно. Отец я тебе или нет? Ох, тяжелый слу-
чай....
Он улегся на жесткой и очень узенькой кушетке, а я зак-
рыла лампу газетным кульком и уселась перед листом бумаги.
Мне было очень одиноко, потому что папа не дослушал про "мое
дело", и ничего вообще не понимает ни в нем, ни в моем сост-
оянии, и неизвестно, чем доволен, а я.... Как это все-таки
противно - даже не дослушал...а я....
А он вдруг окликнул меня ласково и грустно:
- Лялька! Девчонка....
- Ну что, папа?
- А помнишь, как в Заручевье я и мать не пустили тебя с
Муськой за грибами? На какую-то вашу полянку... Давно дело
было...Ревели-то вы как, господи.
- Ах, папа, ну отстань, какая еще там полянка! Не мешай....
Он замолчал.
Я сидела долго, томилась, подбирала формулировки, мысл-
енно бранилась с Климанчук, курила до сердцебиения. Меня ду-
240
шила обида - было ужасно жалко себя, я твердила шопотом:"Ус-
тала, устала, совсем устала..."
Я уснула на рассвете, мне снилось какое-то собрание, и
вдруг в разгар этого собрания послышался папин возглас:
- Лялька-а! Вставай! В Зоологический едем!
Я с трудом разлепила глаза: "Не забыл..."
- Папа, еще десяти нет. Куда мы в такую рань попремся?
- Вот и хорошо, что рань: там в десять как раз открывают.
Вставай, посмотри - какое солнышко-то! Ну-ну, давай побыст-
рее...
Он был весел, бодр, необыкновенно деятелен, его лицо с
большими голубыми глазами было лукавым, как у человека, кот-
орый задумал удивиить мир, и злил он меня всем этим до изне-
можения.
В старом своем военном картузике, который я помнила с
детства, в коротком пальто реглан, похожим на бабью юбку,па-
па бежал по улице так, точно опаздывал на поезд. Я семенила
за ним и тихо ругалась. В трамвай мы вскочили на ходу.
А возле Зоологического сада не по-городскому пахло про-
хладной осенней землей, деревья стояли бронзовые, строгие и
не шевелились, замерев, точно понимали, что чуть теплый бле-
дно-золотой солнечный свет льется на них в последний раз.
Строгость, умиротворенность и милая прозрачность осеннего
дня кольнули меня, как льдинкой, особой грустью - тоже стро-
гой, умиротворенной и прозрачной.
"А ведь мне уже много лет",- подумала я.
А папа сладко жмурился, подставлял лицо солнцу, круглы-
ми своими ноздрями втягивал острый воздух, ежился и блаженно
крякал:
- Ай,хорошо! Ну и хорошо!Что? Довольна, девчонка, что по-
ехала? Жалко, что Муськи с нами нет. Помнишь, как осенью, в
Заручевье, мы вас с Муськой за грибами не пустили? На какую-
то вашу особую полянку?
- Ну, помню. Ну и что?
Он раздражал меня бесконечно.
- Гиены, - с удоволствием отметил он, когда мы подошли к
клеткам. - Ишь, сволочи. Хохотать умеют. Смотри, как вон эта
- рыщет, а? А вонь-то от нее, мамочка...
"Типичная Климанчук",-определила я про себя и угрюмо ул-
ыбнулась.