Страница:
остатки большей частью взяты в плен.
18 июля начался коренной перелом и в действиях нашей 38-й армии. В
первой половине дня противник еще оказывал сильное огневое сопротивление с
западного берега р. Стрыпа. Он предпринял на разных участках 12 контратак
силой от батальона до полка пехоты, каждую из которых поддерживало по 10-15
танков. Но после этого его сопротивление было сломлено, тактическая зона
обороны преодолена. На ряде участков наши части форсировали реку и сначала
захватили, а затем расширили плацдармы на ее западном берегу.
Хотя противник и теперь продолжал контратаки, но их количество, а также
численность участвовавших в них пехоты и \409\ танков резко сократились. Это
начали сказываться большие потери и усталость вражеских войск.
В связи с этим фашистское командование спешило пополнить ряды
обороняющихся, подбрасывая подкрепления. Так, если к началу операции войскам
нашей армии противостояли 96-я, 357-я пехотные, 1-я танковая и часть сил 8-й
танковой дивизий, то, например, 20 июля в числе взятых в тот день 98 пленных
оказались и солдаты различных частей 75-й, 100-й легкой, 254-й, 359-й
пехотных дивизий, отдельного танкового батальона, двух дивизионов штурмовых
орудий, отдельного саперного батальона{255}.
Но ни одна из перечисленных дивизий противника уже не представляла
собой полноценной боевой единицы. Это по существу были остатки разгромленных
дивизий, сведенные в группы.
Еще более печальная участь постигла восемь вражеских дивизий, попавших
в окружение в районе г. Броды. Они были полностью разгромлены. Личный состав
противостоявших нам войск был также до крайности деморализован поражениями.
Процесс разложения еще более усилился после того, как 20 июля вырвавшаяся из
огневого кольца смерти небольшая часть окруженной в районе Броды
группировки, бросившая все танки, орудия и пулеметы, распространила весть о
полном разгроме там своих войск и вновь сразу же попала под удар частей
нашего 101-го стрелкового корпуса. С взятыми тогда в плен мне довелось
беседовать, и главным, что бросалось в глаза, были блуждающие взгляды
обезумевших от страха гитлеровских вояк.
Фашистское командование не могло не видеть тщетность усилий сорвать
наступление советских войск. Надежда на организацию сопротивления в пределах
тактической зоны обороны провалилась. Связь между частями была нарушена,
управление парализовано, а наши танковые армии вели бои уже на ближних
подступах к Львову.
Началось преследование немецко-фашистских войск, в результате которого
остатки немецкой 4-й танковой армии были отброшены за Вислу южнее Варшавы, а
1-й танковой армии, противостоявшей нашей 38-й армии, прижаты к Карпатам.
Фашистское командование охватила растерянность. "Никто не знал, - писал
впоследствии бывший гитлеровский генерал Меллентин, находившийся в числе
бегущих на запад фашистов, - где закончится это ужасное отступление"{256}.
Наша 38-я армия, отразив за прошедшую неделю свыше 70 контратак пехоты
с танками и перемолов вражеские резервы, также перешла к решительному
преследованию противника.
Теперь мы вели боевые действия в тех районах, где 28 лот назад, 4
июля-13 августа 1916 г., во время первой мировой войны, осуществляли
наступательную операцию русские войска \410\ под командованием генерала от
кавалерии Алексея Алексеевича Брусилова. И я невольно перебирал в памяти
все, что знал об этой славной странице нашей истории.
Поражали масштабы брусиловского наступления: оно завершилось разгромом
четырех австрийских армий в полосе между Полесьем и Днестром. В итоге
операции войск Юго-Западного фронта австрийская армия потеряла свыше 1 млн.
убитыми и ранеными, 450 тыс. пленными, 581 орудие и около 1800 пулеметов.
Тогда впервые в позиционной войне была осуществлена наступательная
операция крупного масштаба с одновременным прорывом фронта на пяти
направлениях. Она выявила новые черты русского военного искусства:
тщательность подготовки наступления на широком фронте, продуманное
использование артиллерии и авиации, внезапность удара на нескольких
направлениях в одно и то же время, развитие прорыва в оперативной глубине,
умелую борьбу с вражескими резервами.
Из истории мы знаем: русские солдаты и офицеры проявили в этой операции
высокое боевое мастерство и геройство, а артиллеристы - высокое искусство
стрельбы. И было радостно сознавать, что их немеркнущий подвиг ныне
продолжили достойные наследники славы русского оружия - победоносные войска
Красной Армии. \411\
Мощными ударами одновременно на всем громадном советско-германском
фронте они громили многомиллионную армию врага, завершая в эти дни изгнание
захватчиков с родной земли и неся освобождение порабощенным фашизмом народам
Европы. Все известные до тех пор из истории войн наступательные операции
превзошло по своим масштабам и результатам летне-осеннее наступление Красной
Армии.
В дни, о которых здесь рассказывается, оно еще только развертывалось,
принимая с каждым днем все больший масштаб. 11 июля войска Красной Армии
завершили уничтожение окруженной восточное Минска крупной вражеской
группировки, 13 июля освободили столицу Советской Литвы - Вильнюс, 16 июля
вступили в Гродно, 17-20 июля силами 1-го Украинского и 1-го Белорусского
фронтов пересекли государственную границу с Польшей.
Под натиском Красной Армии разбитые войска противника отступали по
всему фронту. Смертельно раненный враг уползал в свою берлогу, тщетно
надеясь там найти спасение.
Вместе со всеми войсками фронта успешно преследовала противника 38-я
армия. Сосредоточив на правом фланге усилия четырех стрелковых дивизий
101-го стрелкового корпуса и артиллерийско-минометных средств усиления, мы
форсировали р. Золотая Липа и продолжали продвигаться вперед. За ними
уступом слева наступал 67-й стрелковый корпус.
Несколько замедлилось наступление лишь в центре, в полосе 121-й
стрелковой дивизии генерала И. И. Ладыгина. Когда она, преодолевая
сопротивление вражеских арьергардов, начала отставать от своих
правофланговых соседей, я вынужден был выехать на ее участок.
Со мной отправился и член Военного совета армии генерал А. А. Епишев.
Так было всегда. Туда, где трудно, мы ехали вместе, и совет, помощь Алексея
Алексеевича неизменно способствовали успешному решению многих сложных задач.
Делили мы с ним и радость побед, и превратности войны, не раз чудом избегали
опасности. В эту поездку А. А. Епишеву не удалось ее избежать.
Рано утром 22 июля мы с Алексеем Алексеевичем приехали к командиру
67-го стрелкового корпуса генералу И. С. Шмыго, а оттуда вместе с ним
прибыли в 121-ю стрелковую дивизию. Наблюдательный пункт генерала Ладыгина
находился на западной окраине населенного пункта Нестюки, только что отбитой
у противника. Командир дивизии доложил обстановку, и мы обсудили план
действий. Было решено послать два полка через лес для форсирования р.
Золотая Липа и обхода населенного пункта Дунаев с северо-запада.
Отдав соответствующие распоряжения, я направился к машине. В это время
генерал Ладыгин пригласил нас к завтраку. Мне не хотелось задерживаться, так
как я был недоволен \412\ недостаточной распорядительностью командира
дивизии, да и нужно было спешить в правофланговый корпус генерала Бондарева.
Но Алексей Алексеевич был настроен иначе.
- Пожалуй, не мешало бы остаться, - предложил он, - ведь мы и выехали,
не позавтракав, а дело идет к полудню.
В конце концов и я решил не обижать генерала Ладыгина отказом от его
гостеприимства. Тем более, что из-за недостатка времени делал это уже не
раз.
Расположились прямо на траве. И признаться, я подумал, что,
действительно, хорошо сделали мы, воспользовавшись возможностью краткого
отдыха, редко случавшейся в те напряженные дни.
Именно в эту минуту внезапно начался залповый минометный обстрел,
нацеленный прямо на НП дивизии. Пришлось прижаться к земле. Почти сразу же
враг открыл и шквальный пулеметный огонь. Несколько человек на НП дивизии
было ранено, были и убитые.
- Откуда тут взялось бревно? - услышал я рядом голос Алексея
Алексеевича. С легким стоном он добавил: - Здорово оно меня по спине...
Но никакого бревна не было. Одного взгляда на А. А. Епишева было
достаточно, чтобы увидеть: он ранен, и не только в спину, но и в бедро. Я
помог Алексею Алексеевичу отползти на несколько метров в сторону от места
обстрела и вместе с подбежавшими солдатами оказал ему первую помощь. Сюда же
принесли и командира дивизии генерала Ладыгина, получившего тяжелое ранение.
Обоих мы немедленно отправили в медсанбат, а потом в Москву на лечение.
Теперь поздно было вспоминать, что от командования фронта мне не раз
доставалось за рискованные выезды на линию огня. Да и неизбежны были они в
сложной обстановке решительной борьбы с врагом, когда такие поездки
вызывались прямой необходимостью. Так было и теперь, и наш совместный с
членом Военного совета приезд в дивизию не был напрасным. Новое решение
помогло ей быстро наверстать отставание и в дальнейшем продолжать успешное
наступление.
Но невыразимо горько было сознавать, что армия, быть может, надолго
потеряла замечательного политического руководителя, а я - близкого друга и
верного товарища, с которым делили радости и заботы.
Конечно, думал я, он оправится от ран, однако к тому времени нам
пришлют замену, а его после выздоровления направят на другой участок фронта.
Но этого-то как раз и не хотелось. Мне казалось, никто не заменит для меня
Алексея Алексеевича, с которым мы без слов понимали друг друга.
Скажу сразу: Алексей Алексеевич после лечения возвратился в нашу 38-ю
армию, и мы вместе прошли боевой путь до последнего дня войны. Суровые и
величественные будни ее последних \413\ сражений еще сильнее скрепили наше
взаимопонимание, дружбу, среди бесчисленных проявлений которой была и
готовность прикрыть своим телом товарища в минуту опасности. О последнем я
говорю отнюдь не символически. Помню, однажды, проезжая в машине невдалеке
от линии огня, мы попали под пулеметный обстрел. Решали мгновенья. И Алексей
Алексеевич, не растерявшись, навалился на меня, толкнул на пол машины, а сам
распластался сверху. Выпустил он меня из этого "плена" только после того,
как опасность миновала.
Но в тот июльский день 1944 г., когда А. А. Епишев был ранен, я не мог
знать, направят ли его снова к нам. И потому послал начальнику Главного
политического управления Красной Армии генерал-полковнику А. С. Щербакову
следующую телеграмму:
"Член Военного совета 38-й армии генерал-майор А. А. Епишев в боях за
Родину под м. Дунаев тяжело ранен. Ранение не смертельное, требует лечения
30-45 суток. До выздоровления прошу на его место другого кандидата не
назначать, а его обязанности по совместительству будет выполнять член
Военного совета полковник Олейник"{257}.
Просьба была удовлетворена.
Но вернемся к Львовско-Сандомирской операции.
В день ранения А. А. Епишева и И. И. Ладыгина войска армии продвинулись
на 16-18 км, а 121-я стрелковая дивизия, применив обходный маневр главными
силами, форсировав р. Золотая Липа и овладев Дунаевом, продвинулась дальше
на 20 с лишним километров. Теперь впереди у нас был сильно укрепленный
оборонительный рубеж противника на западном берегу р. Гнилая Липа. Но
вражеские войска и здесь не удержались. Разрозненными группами поспешно
отходили они на запад, хотя и это не всем удавалось. Многие такие группы
охватывались нашими частями и уничтожались. Резко увеличилось число пленных
и захваченных орудий, танков, пулеметов, автомашин и складов.
IV
Организованное сопротивление кончилось, начиналось бегство вражеских
войск. Что же касается рубежа обороны на р. Гнилая Липа, то он мог иметь
свое первоначальное значение лишь при подходе крупных резервов противника. А
их не было. Поэтому Гнилая Липа была форсирована нами с ходу и
оборонительный рубеж преодолен на ряде участков почти без боя.
Наступление успешно продолжалось и в последующие дни. 24 июля мною был
отдан новый боевой приказ войскам армии. Он требовал сформировать передовые
отряды для быстрейшего захвата узлов дорог, переправ и населенных пунктов.
Целью \414\ в данном случае являлся перехват путей отхода вражеских колонн.
Для этого в состав передовых отрядов включались специально сформированные
стрелковые роты, вооруженные автоматами и пулеметами, а также группы
саперов. Они имели при себе вьючных лошадей с запасом мин, продовольствия и
боеприпасов, что позволяло успешно выполнить поставленную задачу.
101-му стрелковому корпусу, действовавшему по-прежнему в составе
четырех стрелковых дивизий, была поставлена особая задача. Генерал Бондарев
должен был одну дивизию повернуть на юг, в направлении населенного пункта
Бобрка, и нанести удар в тыл частям противника, противостоявшим 67-му и
52-му стрелковым корпусам. Остальными тремя дивизиями ему предстояло
наступать в северо-западном направлении и содействовать овладению Львовом,
куда уже подошла 4-я танковая армия, завязавшая бои за город.
Генералу Бондареву я поставил задачу после овладения Львовом наступать
оттуда на юг, в направлении Николаева, в тыл вражеским войскам, отходившим
перед 1-й гвардейской и 18-й армиями. Однако силы 101-го стрелкового корпуса
понадобились для борьбы с 68-й и 168-й пехотными, 101-й горнострелковой
дивизиями, переброшенными со Станиславского направления, и бои в городе
грозили принять затяжной характер.
Войска корпуса генерала Бондарева форсированным маршем двинулись в
район, расположенный к югу и юго-западу от Львова с целью его обхода. Уже в
первый день три дивизии продвинулись более чем на 20 км, а одна из них -
183-я - на 35 км и подошла к Львову вплотную. В течение следующих двух дней
весь 101-й стрелковый успешно громил вражеские войска с юга и юго-запада от
города. Одновременно он перерезал шоссе, идущее отсюда к Николаеву, и очищал
от противника кварталы южной части Львова.
Утром 27 июля концентрическими ударами главных сил 4-й танковой армии,
наступавшей с юго-востока, частью сил 3-й гвардейской танковой армии,
наносившей удар с запада, и 38-й армии, атаковавшей Львов с юга, при
одновременном ударе войск 60-й армии с востока был освобожден крупный
промышленный и административный центр западной части Украины - город Львов.
В тот день столица нашей Родины Москва салютовала войскам 1-го
Украинского фронта 20 артиллерийскими залпами из 224 орудий. В приказе
Верховного Главнокомандующего от 27 июля 1944 г. при перечислении
отличившихся в первую очередь были названы 3-я гвардейская и 4-я танковые
армии генерал-полковника П. С. Рыбалко и генерал-лейтенанта Д. Д. Лелюшенко.
Этим подчеркивалась их ведущая роль в овладении городом. В соответствии с
тем же принципом далее в приказе были отмечены 38-я и 60-я армии. Почетное
наименование "Львовских" было присвоено четырем стрелковым корпусам, в том
числе \415\ трем - 52, 67 и 101-му - из состава 38-й армии и одному - 28-му
- из состава 60-й армии, а также десяти стрелковым полкам, из которых шесть
- 203-й гвардейский Краснознаменный, 227, 318, 574, 894 и 1002-й входили в
состав правофланговых 67-го и 101-го стрелковых корпусов 38-й армии.
С потерей Львова фашистское командование лишилось важного узла дорог,
которому придавало большое значение в системе обороны на советско-германском
фронте. А так как в тот же день части 3-й гвардейской танковой армии
освободили и г. Перемышль, то гитлеровским войскам была отрезана возможность
отхода на запад. Они вынуждены были отступать на юго-запад, в направлении
Самбора, по единственной еще удерживаемой ими дороге.
Таким образом, к 28 июля войска 1-го Украинского фронта успешно решили
поставленные перед ними задачи. Группа армий "Северная Украина" потерпела
тяжелое поражение. Она была отброшена на 200 км от своего первоначального
положения и рассечена на две части.
После потери противником Львова и Перемышля ему угрожал выход советских
войск на тылы его станиславской группировки, насчитывавшей свыше двадцати
пехотных и трех танковых дивизий. Правда, многие из них были сильно
потрепаны в ходе наступления 1-й гвардейской армии А. А. Гречко и 18-й армии
Е. П. Журавлева, а от некоторых по существу остались одни номера. Но в целом
они представляли еще внушительную силу, и вражеское командование стремилось
ее использовать.
И вот обе фашистские группировки - львовская, поспешно отступавшая на
юго-запад, и станиславская, отходившая на запад, предприняли попытку любой
ценой удержать дорогу Самбор-Санок-Кросно. Но и этим не исчерпывались
намерения врага.
Дело в том, что на участке Самбор, Николаев, куда была переброшена
часть сил со Станиславского направления, гитлеровцам удалось организовать
упорное сопротивление частям 4-й танковой армии и левому флангу 38-й армии.
В то же время они сумели в полосах наступления 1-й гвардейской и 18-й армий
закрепиться на выгодном, заранее подготовленном рубеже обороны, проходившем
в основном вдоль р. Свича, правого притока Днестра.
Цель противника была ясна: наряду с удержанием дороги
Самбор-Санок-Кросно как можно дольше сохранять в своих руках нефтеносный
Дрогобычский район.
Должен сказать, что гитлеровское командование всегда с особым
упорством, не считаясь с любыми потерями, обороняло районы, богатые
природными ресурсами. Что же касается нефтяных месторождений, хотя бы и
небольших, то за них фашисты цеплялись наиболее яростно и ожесточенно.
Дрогобычский нефтеносный район тому пример. И хотя гитлеровцы понесли здесь
\416\ особенно тяжелые потери, им все же удалось, правда на
непродолжительное время, удерживать район Дрогобыча и Борислава, несколько
замедлив выполнение дальнейшего плана нашего командования.
Замысел командования 1-го Украинского фронта состоял в том, чтобы
развивать наступление силами б0-й армии на Дембицу, а нашей 38-й - на
Кросно. Одновременно 1-я гвардейская армия из района западнее Станислава, а
левый фланг 38-й и 4-я танковая армии, действовавшие из района Самбора,
должны были нанести встречный удар и овладеть нефтеносным районом Дрогобыча
и Борислава.
Этот-то план и попыталось сорвать вражеское командование, но не
достигло успеха. Оно смогло только на несколько дней оттянуть освобождение
Дрогобыча и Борислава, да и то потому, что наш удар осуществлялся без
участия 4-й танковой армии, переброшенной в район сандомирского плацдарма.
Что касается 38-й армии, то в соответствии с упомянутым замыслом фронта
она после овладения Львовом получила задачу частью сил выйти форсированным
маршем на рубеж Перемышль-Добромиль для дальнейшего наступления на Кросно.
Здесь мы должны были своими правофланговыми соединениями отрезать пути
отхода противника, противостоявшего нашему левому флангу и 1-й гвардейской
армии. В то же время нам было приказано наступать и левым флангом на
Дрогобыч.
События на флангах нашей армии развивались по-разному.
Правофланговый 101-й стрелковый корпус 30 июля вышел на рубеж
Перемышль, Добромиль. Затем во взаимодействии с конно-механизированной
группой генерала В. К. Баранова он форсировал р. Сан, вышел на подступы к
Ясло, Кросно и овладел г. Санок. Коммуникации дрогобычской группировки
противника на Краков были перерезаны. Таким образом, важная задача, имевшая
большое оперативное значение, была выполнена. Видную роль в этом сыграла
здесь 70-я гвардейская стрелковая дивизия, переброшенная сюда на
автомашинах. С 4 августа фронт в районе Кросно стабилизировался.
Действия 67-го и 52-го стрелковых корпусов, чьи позиции, обращенные
фронтом на юг, тянулись вдоль левой разграничительной линии армии, приняли
затяжной характер. Первый из них вел бои у Хырова и Самбора, второй - у
Николаева.
Наиболее ожесточенное сопротивление оказывал противник в районе г.
Самбор, который являлся важным опорным пунктом гитлеровцев в предгорьях
Карпат. Учитывая его выгодное географическое положение, вражеское
командование особенно тщательно подготовило противотанковую оборону
подступов к городу. Одновременно противник предпринимал сильные контратаки,
сдерживая наступление частей 38-й армии.
Обстановка резко изменилась лишь после того, как войска 4-го
Украинского фронта, в состав которого вошли 1-я гвардейская \417\ и 18-я
армии, завладели 6 августа г. Дрогобыч и вышли в тыл самборской группировке
врага. Фашистское командование вынуждено было снять часть своих войск из
района Самбора и перебросить их для создания обороны на р. Днестр.
Этот маневр противника был своевременно вскрыт командиром 305-й
стрелковой дивизии. И ее полки при поддержке артиллерии под покровом ночи
внезапной атакой захватили северо-западную часть Самбора. Ведущую роль
сыграл маневр одного из ее полков. Вот как рассказывается об этом в
документе, бережно хранящемся в наших архивах:
"Краткое описание боевых действий 1000-го стрелкового полка 305
стрелковой Белгородской Краснознаменной дивизии по овладению г. Самбор.
1000 стрелковый полк 6.8.44 г. получил задачу наступать в юго-восточном
направлении и к утру 7.8.44 г. овладеть узлом шоссейных и железных дорог г.
Самбор.
Выполняя поставленную задачу, полк до 1.00 7.8.44 г. вел тщательную
разведку в направлении Самбор с целью выявления огневых средств и сил
противника.
Оставив один стрелковый батальон для прикрытия на рубеже 1,2 км
северо-западнее с. Повторня, жел. дорога 1,4 км сев.-зап. г. Самбор, двумя
стрелковыми батальонами нанес удар в направлении Поводова. Сбив части
прикрытия противника, стремительным броском пехоты овладел с. Поводова,
отрезал пути отхода противнику по шоссе Самбор-Старый Самбор и начал
развивать наступление в юго-восточном направлении на г. Самбор.
Одновременно для развития наступления были введены в бой основные силы
дивизии, которые начали наступление в направлении Повторня, сев. и
сев.-вост. окр. Самбор и, ведя ожесточенные бои, на плечах противника
ворвались в город и завязали уличные бои. В результате решительных действий
рядового, сержантского и офицерского состава сопротивление противника было
сломлено и в 6.30 7.8.44 г. штурмом был взят последний опорный пункт немцев
в предгорьях Карпат - г. Самбор. Таким образом, пути отхода дрогобычской
группировки противника в сев.-зап. направлении были отрезаны. Разбитые части
противника были отброшены на южный берег р. Днестр.
В течение дня 7.8.44 г. противник, стремясь восстановить положение,
неоднократно переходил в контратаки силою до 2-х батальонов при поддержке
арт. мин. огня и 6 танков. Все контратаки противника были успешно отбиты с
большими для него потерями, и г. Самбор прочно удерживается нашими частями.
Командир 52 стрелкового корпуса гвардии генерал-майор Бушев"{258}.
\418\
Не менее отважно сражались танкисты.
Взвод танков лейтенанта Е. П. Жилина первым ворвался на северную
окраину города. Вражеские пушки открыли огонь по танку командира. Экипаж под
командой Жилина заставил замолчать одно орудие, но немецким снарядом была
повреждена танковая пушка. Отважный командир на предельной скорости направил
свой танк на второе орудие и раздавил его вместе с расчетом. Пулеметным
огнем была уничтожена пехота, прикрывавшая вражескую огневую позицию.
Так грозная "тридцатьчетверка" и без пушки громила фашистов. Но
вражеские снаряды рвались все ближе. Один из них попал в танк. Героический
экипаж погиб. За бессмертный подвиг весь он был посмертно награжден
правительственными наградами, а лейтенанту Е. П. Жилину присвоено высокое
звание Героя Советского Союза.
К тому времени, когда г. Самбор был очищен от врага, общий фронт 38-й
армии, составлявший к началу операции 38км, растянулся до 210 км. Правда,
силы противостоящего врага не превышали наши, но у него имелось больше
танков. Что касается его живой силы, то она состояла из всех тех групп,
которые отходили со Станиславского направления и любой ценой стремились
пробиться на запад по единственной дороге на Краков, которую уже в
нескольких местах перерезали войска нашей армии.
Отходившие группы 1-й танковой армии представляли собой немалую силу,
включавшую значительное количество танков, артиллерии, моторизованной
пехоты. К 20 августа фронт в полосе 38-й армии стабилизировался. Это легко
понять, если учесть, что мы действовали здесь без 4-й танковой армии,
переброшенной на сандомирский плацдарм, куда переместился центр тяжести боев
1-го Украинского фронта.
Итак, после преодоления р. Сан мы теперь вели боевые действия на
территории Польши. Советская земля на нашем участке фронта, за исключением
небольших районов в предгорьях Карпат, была очищена от фашистской нечисти. И
хотя впереди нас ждали новые жестокие бои, было радостно сознавать, что
великая битва за освобождение нашей Родины близится к полному завершению и
что она уже переросла в борьбу за освобождение всех порабощенных народов
Европы, за окончательное уничтожение злейшего врага человечества -
германского фашизма.
Вокруг нас лилась через край радость тысяч и тысяч людей, которым
Красная Армия в ходе победоносного наступления возвращала отнятые
гитлеровцами свободу и человеческое достоинство. До глубины души волновало,
трогало стремление каждого из этих людей хоть чем-нибудь помочь советским
18 июля начался коренной перелом и в действиях нашей 38-й армии. В
первой половине дня противник еще оказывал сильное огневое сопротивление с
западного берега р. Стрыпа. Он предпринял на разных участках 12 контратак
силой от батальона до полка пехоты, каждую из которых поддерживало по 10-15
танков. Но после этого его сопротивление было сломлено, тактическая зона
обороны преодолена. На ряде участков наши части форсировали реку и сначала
захватили, а затем расширили плацдармы на ее западном берегу.
Хотя противник и теперь продолжал контратаки, но их количество, а также
численность участвовавших в них пехоты и \409\ танков резко сократились. Это
начали сказываться большие потери и усталость вражеских войск.
В связи с этим фашистское командование спешило пополнить ряды
обороняющихся, подбрасывая подкрепления. Так, если к началу операции войскам
нашей армии противостояли 96-я, 357-я пехотные, 1-я танковая и часть сил 8-й
танковой дивизий, то, например, 20 июля в числе взятых в тот день 98 пленных
оказались и солдаты различных частей 75-й, 100-й легкой, 254-й, 359-й
пехотных дивизий, отдельного танкового батальона, двух дивизионов штурмовых
орудий, отдельного саперного батальона{255}.
Но ни одна из перечисленных дивизий противника уже не представляла
собой полноценной боевой единицы. Это по существу были остатки разгромленных
дивизий, сведенные в группы.
Еще более печальная участь постигла восемь вражеских дивизий, попавших
в окружение в районе г. Броды. Они были полностью разгромлены. Личный состав
противостоявших нам войск был также до крайности деморализован поражениями.
Процесс разложения еще более усилился после того, как 20 июля вырвавшаяся из
огневого кольца смерти небольшая часть окруженной в районе Броды
группировки, бросившая все танки, орудия и пулеметы, распространила весть о
полном разгроме там своих войск и вновь сразу же попала под удар частей
нашего 101-го стрелкового корпуса. С взятыми тогда в плен мне довелось
беседовать, и главным, что бросалось в глаза, были блуждающие взгляды
обезумевших от страха гитлеровских вояк.
Фашистское командование не могло не видеть тщетность усилий сорвать
наступление советских войск. Надежда на организацию сопротивления в пределах
тактической зоны обороны провалилась. Связь между частями была нарушена,
управление парализовано, а наши танковые армии вели бои уже на ближних
подступах к Львову.
Началось преследование немецко-фашистских войск, в результате которого
остатки немецкой 4-й танковой армии были отброшены за Вислу южнее Варшавы, а
1-й танковой армии, противостоявшей нашей 38-й армии, прижаты к Карпатам.
Фашистское командование охватила растерянность. "Никто не знал, - писал
впоследствии бывший гитлеровский генерал Меллентин, находившийся в числе
бегущих на запад фашистов, - где закончится это ужасное отступление"{256}.
Наша 38-я армия, отразив за прошедшую неделю свыше 70 контратак пехоты
с танками и перемолов вражеские резервы, также перешла к решительному
преследованию противника.
Теперь мы вели боевые действия в тех районах, где 28 лот назад, 4
июля-13 августа 1916 г., во время первой мировой войны, осуществляли
наступательную операцию русские войска \410\ под командованием генерала от
кавалерии Алексея Алексеевича Брусилова. И я невольно перебирал в памяти
все, что знал об этой славной странице нашей истории.
Поражали масштабы брусиловского наступления: оно завершилось разгромом
четырех австрийских армий в полосе между Полесьем и Днестром. В итоге
операции войск Юго-Западного фронта австрийская армия потеряла свыше 1 млн.
убитыми и ранеными, 450 тыс. пленными, 581 орудие и около 1800 пулеметов.
Тогда впервые в позиционной войне была осуществлена наступательная
операция крупного масштаба с одновременным прорывом фронта на пяти
направлениях. Она выявила новые черты русского военного искусства:
тщательность подготовки наступления на широком фронте, продуманное
использование артиллерии и авиации, внезапность удара на нескольких
направлениях в одно и то же время, развитие прорыва в оперативной глубине,
умелую борьбу с вражескими резервами.
Из истории мы знаем: русские солдаты и офицеры проявили в этой операции
высокое боевое мастерство и геройство, а артиллеристы - высокое искусство
стрельбы. И было радостно сознавать, что их немеркнущий подвиг ныне
продолжили достойные наследники славы русского оружия - победоносные войска
Красной Армии. \411\
Мощными ударами одновременно на всем громадном советско-германском
фронте они громили многомиллионную армию врага, завершая в эти дни изгнание
захватчиков с родной земли и неся освобождение порабощенным фашизмом народам
Европы. Все известные до тех пор из истории войн наступательные операции
превзошло по своим масштабам и результатам летне-осеннее наступление Красной
Армии.
В дни, о которых здесь рассказывается, оно еще только развертывалось,
принимая с каждым днем все больший масштаб. 11 июля войска Красной Армии
завершили уничтожение окруженной восточное Минска крупной вражеской
группировки, 13 июля освободили столицу Советской Литвы - Вильнюс, 16 июля
вступили в Гродно, 17-20 июля силами 1-го Украинского и 1-го Белорусского
фронтов пересекли государственную границу с Польшей.
Под натиском Красной Армии разбитые войска противника отступали по
всему фронту. Смертельно раненный враг уползал в свою берлогу, тщетно
надеясь там найти спасение.
Вместе со всеми войсками фронта успешно преследовала противника 38-я
армия. Сосредоточив на правом фланге усилия четырех стрелковых дивизий
101-го стрелкового корпуса и артиллерийско-минометных средств усиления, мы
форсировали р. Золотая Липа и продолжали продвигаться вперед. За ними
уступом слева наступал 67-й стрелковый корпус.
Несколько замедлилось наступление лишь в центре, в полосе 121-й
стрелковой дивизии генерала И. И. Ладыгина. Когда она, преодолевая
сопротивление вражеских арьергардов, начала отставать от своих
правофланговых соседей, я вынужден был выехать на ее участок.
Со мной отправился и член Военного совета армии генерал А. А. Епишев.
Так было всегда. Туда, где трудно, мы ехали вместе, и совет, помощь Алексея
Алексеевича неизменно способствовали успешному решению многих сложных задач.
Делили мы с ним и радость побед, и превратности войны, не раз чудом избегали
опасности. В эту поездку А. А. Епишеву не удалось ее избежать.
Рано утром 22 июля мы с Алексеем Алексеевичем приехали к командиру
67-го стрелкового корпуса генералу И. С. Шмыго, а оттуда вместе с ним
прибыли в 121-ю стрелковую дивизию. Наблюдательный пункт генерала Ладыгина
находился на западной окраине населенного пункта Нестюки, только что отбитой
у противника. Командир дивизии доложил обстановку, и мы обсудили план
действий. Было решено послать два полка через лес для форсирования р.
Золотая Липа и обхода населенного пункта Дунаев с северо-запада.
Отдав соответствующие распоряжения, я направился к машине. В это время
генерал Ладыгин пригласил нас к завтраку. Мне не хотелось задерживаться, так
как я был недоволен \412\ недостаточной распорядительностью командира
дивизии, да и нужно было спешить в правофланговый корпус генерала Бондарева.
Но Алексей Алексеевич был настроен иначе.
- Пожалуй, не мешало бы остаться, - предложил он, - ведь мы и выехали,
не позавтракав, а дело идет к полудню.
В конце концов и я решил не обижать генерала Ладыгина отказом от его
гостеприимства. Тем более, что из-за недостатка времени делал это уже не
раз.
Расположились прямо на траве. И признаться, я подумал, что,
действительно, хорошо сделали мы, воспользовавшись возможностью краткого
отдыха, редко случавшейся в те напряженные дни.
Именно в эту минуту внезапно начался залповый минометный обстрел,
нацеленный прямо на НП дивизии. Пришлось прижаться к земле. Почти сразу же
враг открыл и шквальный пулеметный огонь. Несколько человек на НП дивизии
было ранено, были и убитые.
- Откуда тут взялось бревно? - услышал я рядом голос Алексея
Алексеевича. С легким стоном он добавил: - Здорово оно меня по спине...
Но никакого бревна не было. Одного взгляда на А. А. Епишева было
достаточно, чтобы увидеть: он ранен, и не только в спину, но и в бедро. Я
помог Алексею Алексеевичу отползти на несколько метров в сторону от места
обстрела и вместе с подбежавшими солдатами оказал ему первую помощь. Сюда же
принесли и командира дивизии генерала Ладыгина, получившего тяжелое ранение.
Обоих мы немедленно отправили в медсанбат, а потом в Москву на лечение.
Теперь поздно было вспоминать, что от командования фронта мне не раз
доставалось за рискованные выезды на линию огня. Да и неизбежны были они в
сложной обстановке решительной борьбы с врагом, когда такие поездки
вызывались прямой необходимостью. Так было и теперь, и наш совместный с
членом Военного совета приезд в дивизию не был напрасным. Новое решение
помогло ей быстро наверстать отставание и в дальнейшем продолжать успешное
наступление.
Но невыразимо горько было сознавать, что армия, быть может, надолго
потеряла замечательного политического руководителя, а я - близкого друга и
верного товарища, с которым делили радости и заботы.
Конечно, думал я, он оправится от ран, однако к тому времени нам
пришлют замену, а его после выздоровления направят на другой участок фронта.
Но этого-то как раз и не хотелось. Мне казалось, никто не заменит для меня
Алексея Алексеевича, с которым мы без слов понимали друг друга.
Скажу сразу: Алексей Алексеевич после лечения возвратился в нашу 38-ю
армию, и мы вместе прошли боевой путь до последнего дня войны. Суровые и
величественные будни ее последних \413\ сражений еще сильнее скрепили наше
взаимопонимание, дружбу, среди бесчисленных проявлений которой была и
готовность прикрыть своим телом товарища в минуту опасности. О последнем я
говорю отнюдь не символически. Помню, однажды, проезжая в машине невдалеке
от линии огня, мы попали под пулеметный обстрел. Решали мгновенья. И Алексей
Алексеевич, не растерявшись, навалился на меня, толкнул на пол машины, а сам
распластался сверху. Выпустил он меня из этого "плена" только после того,
как опасность миновала.
Но в тот июльский день 1944 г., когда А. А. Епишев был ранен, я не мог
знать, направят ли его снова к нам. И потому послал начальнику Главного
политического управления Красной Армии генерал-полковнику А. С. Щербакову
следующую телеграмму:
"Член Военного совета 38-й армии генерал-майор А. А. Епишев в боях за
Родину под м. Дунаев тяжело ранен. Ранение не смертельное, требует лечения
30-45 суток. До выздоровления прошу на его место другого кандидата не
назначать, а его обязанности по совместительству будет выполнять член
Военного совета полковник Олейник"{257}.
Просьба была удовлетворена.
Но вернемся к Львовско-Сандомирской операции.
В день ранения А. А. Епишева и И. И. Ладыгина войска армии продвинулись
на 16-18 км, а 121-я стрелковая дивизия, применив обходный маневр главными
силами, форсировав р. Золотая Липа и овладев Дунаевом, продвинулась дальше
на 20 с лишним километров. Теперь впереди у нас был сильно укрепленный
оборонительный рубеж противника на западном берегу р. Гнилая Липа. Но
вражеские войска и здесь не удержались. Разрозненными группами поспешно
отходили они на запад, хотя и это не всем удавалось. Многие такие группы
охватывались нашими частями и уничтожались. Резко увеличилось число пленных
и захваченных орудий, танков, пулеметов, автомашин и складов.
IV
Организованное сопротивление кончилось, начиналось бегство вражеских
войск. Что же касается рубежа обороны на р. Гнилая Липа, то он мог иметь
свое первоначальное значение лишь при подходе крупных резервов противника. А
их не было. Поэтому Гнилая Липа была форсирована нами с ходу и
оборонительный рубеж преодолен на ряде участков почти без боя.
Наступление успешно продолжалось и в последующие дни. 24 июля мною был
отдан новый боевой приказ войскам армии. Он требовал сформировать передовые
отряды для быстрейшего захвата узлов дорог, переправ и населенных пунктов.
Целью \414\ в данном случае являлся перехват путей отхода вражеских колонн.
Для этого в состав передовых отрядов включались специально сформированные
стрелковые роты, вооруженные автоматами и пулеметами, а также группы
саперов. Они имели при себе вьючных лошадей с запасом мин, продовольствия и
боеприпасов, что позволяло успешно выполнить поставленную задачу.
101-му стрелковому корпусу, действовавшему по-прежнему в составе
четырех стрелковых дивизий, была поставлена особая задача. Генерал Бондарев
должен был одну дивизию повернуть на юг, в направлении населенного пункта
Бобрка, и нанести удар в тыл частям противника, противостоявшим 67-му и
52-му стрелковым корпусам. Остальными тремя дивизиями ему предстояло
наступать в северо-западном направлении и содействовать овладению Львовом,
куда уже подошла 4-я танковая армия, завязавшая бои за город.
Генералу Бондареву я поставил задачу после овладения Львовом наступать
оттуда на юг, в направлении Николаева, в тыл вражеским войскам, отходившим
перед 1-й гвардейской и 18-й армиями. Однако силы 101-го стрелкового корпуса
понадобились для борьбы с 68-й и 168-й пехотными, 101-й горнострелковой
дивизиями, переброшенными со Станиславского направления, и бои в городе
грозили принять затяжной характер.
Войска корпуса генерала Бондарева форсированным маршем двинулись в
район, расположенный к югу и юго-западу от Львова с целью его обхода. Уже в
первый день три дивизии продвинулись более чем на 20 км, а одна из них -
183-я - на 35 км и подошла к Львову вплотную. В течение следующих двух дней
весь 101-й стрелковый успешно громил вражеские войска с юга и юго-запада от
города. Одновременно он перерезал шоссе, идущее отсюда к Николаеву, и очищал
от противника кварталы южной части Львова.
Утром 27 июля концентрическими ударами главных сил 4-й танковой армии,
наступавшей с юго-востока, частью сил 3-й гвардейской танковой армии,
наносившей удар с запада, и 38-й армии, атаковавшей Львов с юга, при
одновременном ударе войск 60-й армии с востока был освобожден крупный
промышленный и административный центр западной части Украины - город Львов.
В тот день столица нашей Родины Москва салютовала войскам 1-го
Украинского фронта 20 артиллерийскими залпами из 224 орудий. В приказе
Верховного Главнокомандующего от 27 июля 1944 г. при перечислении
отличившихся в первую очередь были названы 3-я гвардейская и 4-я танковые
армии генерал-полковника П. С. Рыбалко и генерал-лейтенанта Д. Д. Лелюшенко.
Этим подчеркивалась их ведущая роль в овладении городом. В соответствии с
тем же принципом далее в приказе были отмечены 38-я и 60-я армии. Почетное
наименование "Львовских" было присвоено четырем стрелковым корпусам, в том
числе \415\ трем - 52, 67 и 101-му - из состава 38-й армии и одному - 28-му
- из состава 60-й армии, а также десяти стрелковым полкам, из которых шесть
- 203-й гвардейский Краснознаменный, 227, 318, 574, 894 и 1002-й входили в
состав правофланговых 67-го и 101-го стрелковых корпусов 38-й армии.
С потерей Львова фашистское командование лишилось важного узла дорог,
которому придавало большое значение в системе обороны на советско-германском
фронте. А так как в тот же день части 3-й гвардейской танковой армии
освободили и г. Перемышль, то гитлеровским войскам была отрезана возможность
отхода на запад. Они вынуждены были отступать на юго-запад, в направлении
Самбора, по единственной еще удерживаемой ими дороге.
Таким образом, к 28 июля войска 1-го Украинского фронта успешно решили
поставленные перед ними задачи. Группа армий "Северная Украина" потерпела
тяжелое поражение. Она была отброшена на 200 км от своего первоначального
положения и рассечена на две части.
После потери противником Львова и Перемышля ему угрожал выход советских
войск на тылы его станиславской группировки, насчитывавшей свыше двадцати
пехотных и трех танковых дивизий. Правда, многие из них были сильно
потрепаны в ходе наступления 1-й гвардейской армии А. А. Гречко и 18-й армии
Е. П. Журавлева, а от некоторых по существу остались одни номера. Но в целом
они представляли еще внушительную силу, и вражеское командование стремилось
ее использовать.
И вот обе фашистские группировки - львовская, поспешно отступавшая на
юго-запад, и станиславская, отходившая на запад, предприняли попытку любой
ценой удержать дорогу Самбор-Санок-Кросно. Но и этим не исчерпывались
намерения врага.
Дело в том, что на участке Самбор, Николаев, куда была переброшена
часть сил со Станиславского направления, гитлеровцам удалось организовать
упорное сопротивление частям 4-й танковой армии и левому флангу 38-й армии.
В то же время они сумели в полосах наступления 1-й гвардейской и 18-й армий
закрепиться на выгодном, заранее подготовленном рубеже обороны, проходившем
в основном вдоль р. Свича, правого притока Днестра.
Цель противника была ясна: наряду с удержанием дороги
Самбор-Санок-Кросно как можно дольше сохранять в своих руках нефтеносный
Дрогобычский район.
Должен сказать, что гитлеровское командование всегда с особым
упорством, не считаясь с любыми потерями, обороняло районы, богатые
природными ресурсами. Что же касается нефтяных месторождений, хотя бы и
небольших, то за них фашисты цеплялись наиболее яростно и ожесточенно.
Дрогобычский нефтеносный район тому пример. И хотя гитлеровцы понесли здесь
\416\ особенно тяжелые потери, им все же удалось, правда на
непродолжительное время, удерживать район Дрогобыча и Борислава, несколько
замедлив выполнение дальнейшего плана нашего командования.
Замысел командования 1-го Украинского фронта состоял в том, чтобы
развивать наступление силами б0-й армии на Дембицу, а нашей 38-й - на
Кросно. Одновременно 1-я гвардейская армия из района западнее Станислава, а
левый фланг 38-й и 4-я танковая армии, действовавшие из района Самбора,
должны были нанести встречный удар и овладеть нефтеносным районом Дрогобыча
и Борислава.
Этот-то план и попыталось сорвать вражеское командование, но не
достигло успеха. Оно смогло только на несколько дней оттянуть освобождение
Дрогобыча и Борислава, да и то потому, что наш удар осуществлялся без
участия 4-й танковой армии, переброшенной в район сандомирского плацдарма.
Что касается 38-й армии, то в соответствии с упомянутым замыслом фронта
она после овладения Львовом получила задачу частью сил выйти форсированным
маршем на рубеж Перемышль-Добромиль для дальнейшего наступления на Кросно.
Здесь мы должны были своими правофланговыми соединениями отрезать пути
отхода противника, противостоявшего нашему левому флангу и 1-й гвардейской
армии. В то же время нам было приказано наступать и левым флангом на
Дрогобыч.
События на флангах нашей армии развивались по-разному.
Правофланговый 101-й стрелковый корпус 30 июля вышел на рубеж
Перемышль, Добромиль. Затем во взаимодействии с конно-механизированной
группой генерала В. К. Баранова он форсировал р. Сан, вышел на подступы к
Ясло, Кросно и овладел г. Санок. Коммуникации дрогобычской группировки
противника на Краков были перерезаны. Таким образом, важная задача, имевшая
большое оперативное значение, была выполнена. Видную роль в этом сыграла
здесь 70-я гвардейская стрелковая дивизия, переброшенная сюда на
автомашинах. С 4 августа фронт в районе Кросно стабилизировался.
Действия 67-го и 52-го стрелковых корпусов, чьи позиции, обращенные
фронтом на юг, тянулись вдоль левой разграничительной линии армии, приняли
затяжной характер. Первый из них вел бои у Хырова и Самбора, второй - у
Николаева.
Наиболее ожесточенное сопротивление оказывал противник в районе г.
Самбор, который являлся важным опорным пунктом гитлеровцев в предгорьях
Карпат. Учитывая его выгодное географическое положение, вражеское
командование особенно тщательно подготовило противотанковую оборону
подступов к городу. Одновременно противник предпринимал сильные контратаки,
сдерживая наступление частей 38-й армии.
Обстановка резко изменилась лишь после того, как войска 4-го
Украинского фронта, в состав которого вошли 1-я гвардейская \417\ и 18-я
армии, завладели 6 августа г. Дрогобыч и вышли в тыл самборской группировке
врага. Фашистское командование вынуждено было снять часть своих войск из
района Самбора и перебросить их для создания обороны на р. Днестр.
Этот маневр противника был своевременно вскрыт командиром 305-й
стрелковой дивизии. И ее полки при поддержке артиллерии под покровом ночи
внезапной атакой захватили северо-западную часть Самбора. Ведущую роль
сыграл маневр одного из ее полков. Вот как рассказывается об этом в
документе, бережно хранящемся в наших архивах:
"Краткое описание боевых действий 1000-го стрелкового полка 305
стрелковой Белгородской Краснознаменной дивизии по овладению г. Самбор.
1000 стрелковый полк 6.8.44 г. получил задачу наступать в юго-восточном
направлении и к утру 7.8.44 г. овладеть узлом шоссейных и железных дорог г.
Самбор.
Выполняя поставленную задачу, полк до 1.00 7.8.44 г. вел тщательную
разведку в направлении Самбор с целью выявления огневых средств и сил
противника.
Оставив один стрелковый батальон для прикрытия на рубеже 1,2 км
северо-западнее с. Повторня, жел. дорога 1,4 км сев.-зап. г. Самбор, двумя
стрелковыми батальонами нанес удар в направлении Поводова. Сбив части
прикрытия противника, стремительным броском пехоты овладел с. Поводова,
отрезал пути отхода противнику по шоссе Самбор-Старый Самбор и начал
развивать наступление в юго-восточном направлении на г. Самбор.
Одновременно для развития наступления были введены в бой основные силы
дивизии, которые начали наступление в направлении Повторня, сев. и
сев.-вост. окр. Самбор и, ведя ожесточенные бои, на плечах противника
ворвались в город и завязали уличные бои. В результате решительных действий
рядового, сержантского и офицерского состава сопротивление противника было
сломлено и в 6.30 7.8.44 г. штурмом был взят последний опорный пункт немцев
в предгорьях Карпат - г. Самбор. Таким образом, пути отхода дрогобычской
группировки противника в сев.-зап. направлении были отрезаны. Разбитые части
противника были отброшены на южный берег р. Днестр.
В течение дня 7.8.44 г. противник, стремясь восстановить положение,
неоднократно переходил в контратаки силою до 2-х батальонов при поддержке
арт. мин. огня и 6 танков. Все контратаки противника были успешно отбиты с
большими для него потерями, и г. Самбор прочно удерживается нашими частями.
Командир 52 стрелкового корпуса гвардии генерал-майор Бушев"{258}.
\418\
Не менее отважно сражались танкисты.
Взвод танков лейтенанта Е. П. Жилина первым ворвался на северную
окраину города. Вражеские пушки открыли огонь по танку командира. Экипаж под
командой Жилина заставил замолчать одно орудие, но немецким снарядом была
повреждена танковая пушка. Отважный командир на предельной скорости направил
свой танк на второе орудие и раздавил его вместе с расчетом. Пулеметным
огнем была уничтожена пехота, прикрывавшая вражескую огневую позицию.
Так грозная "тридцатьчетверка" и без пушки громила фашистов. Но
вражеские снаряды рвались все ближе. Один из них попал в танк. Героический
экипаж погиб. За бессмертный подвиг весь он был посмертно награжден
правительственными наградами, а лейтенанту Е. П. Жилину присвоено высокое
звание Героя Советского Союза.
К тому времени, когда г. Самбор был очищен от врага, общий фронт 38-й
армии, составлявший к началу операции 38км, растянулся до 210 км. Правда,
силы противостоящего врага не превышали наши, но у него имелось больше
танков. Что касается его живой силы, то она состояла из всех тех групп,
которые отходили со Станиславского направления и любой ценой стремились
пробиться на запад по единственной дороге на Краков, которую уже в
нескольких местах перерезали войска нашей армии.
Отходившие группы 1-й танковой армии представляли собой немалую силу,
включавшую значительное количество танков, артиллерии, моторизованной
пехоты. К 20 августа фронт в полосе 38-й армии стабилизировался. Это легко
понять, если учесть, что мы действовали здесь без 4-й танковой армии,
переброшенной на сандомирский плацдарм, куда переместился центр тяжести боев
1-го Украинского фронта.
Итак, после преодоления р. Сан мы теперь вели боевые действия на
территории Польши. Советская земля на нашем участке фронта, за исключением
небольших районов в предгорьях Карпат, была очищена от фашистской нечисти. И
хотя впереди нас ждали новые жестокие бои, было радостно сознавать, что
великая битва за освобождение нашей Родины близится к полному завершению и
что она уже переросла в борьбу за освобождение всех порабощенных народов
Европы, за окончательное уничтожение злейшего врага человечества -
германского фашизма.
Вокруг нас лилась через край радость тысяч и тысяч людей, которым
Красная Армия в ходе победоносного наступления возвращала отнятые
гитлеровцами свободу и человеческое достоинство. До глубины души волновало,
трогало стремление каждого из этих людей хоть чем-нибудь помочь советским