Страница:
возможный разрыв между окончанием артиллерийской \441\ подготовки и началом
атаки главных сил. Штурмовым батальонам и были приданы танки
непосредственной поддержки пехоты для усиления их огневой мощи.
Вообще же бронетанковых войск у нас было мало. Из имевшихся в них в
целом 108 бронеединиц 47, как сказано выше, было выделено для
непосредственной поддержки пехоты. Таким образом, для развития успеха в
глубине оставалось всего 33 танка и 28 самоходно-артиллерийских установок. К
этим трудностям несколько позднее добавились и другие, вызванные тем, что
штаб 25-го танкового корпуса недостаточно внимательно и четко провел
разведку маршрутов выдвижения с исходных позиций.
Особые надежды мы возлагали на "бога войны". Советская артиллерия,
заслуженно получившая этот титул, полностью оправдала его своими
великолепными действиями во всех операциях Великой Отечественной войны. Она
вместе с минометами уничтожала живую силу и технику противника, разрушала
инженерные сооружения, короче, расчищала дорогу и обеспечивала действия всех
остальных наземных войск. Ее залпы воодушевляли пехотинцев и танкистов. И
чем чаще они раздавались, чем большие опустошения производили в стане врага,
тем быстрее и успешнее советские войска продвигались вперед.
И в Карпатско-Дуклинской операции ей была отведена ведущая роль. 82,2%
всей имеющейся артиллерии мы расположили на направлении главного удара,
большей частью в полосе наступления 101-го стрелкового корпуса.
Основная ее масса в период операции была сосредоточена в группах
поддержки пехоты и в дивизионных артиллерийских группах. Это должно было
обеспечить самостоятельность действий стрелковых полков и дивизий, столь
необходимую при наступлении в горно-лесистой местности. Учитывая
ограниченное количество дорог, мы только в дивизиях создали противотанковые
артиллерийские резервы, предназначавшиеся для отражения контратак танков
противника. Во время же артиллерийской подготовки и они привлекались для
ведения огня прямой наводкой по целям, выявленным на переднем крае вражеской
обороны. Кроме того, в армии были созданы две артиллерийские группы, из
которых одна включала все соединения и части реактивной артиллерии, а другая
- ствольную артиллерию крупных калибров.
Для артиллерийской подготовки привлекалось 1517 орудий и минометов из
имевшихся 1724. Артиллерийскую поддержку атаки планировалось осуществить
методом огневого вала в сочетании с последовательным сосредоточением огня,
ведущегося в течение часа по рубежам, расположенным в 100 м один от другого,
всего на глубину 1,5 км. На всю операцию выделялось 2,8 боекомплекта.
Неплохо спланировали авиационное обеспечение. Количество
самолето-вылетов штурмовиков, бомбардировщиков, ночных \442\
бомбардировщиков и истребителей было определено на каждым день операции.
Таким образом, многое давало уверенность в том, что в установленный
пятидневный срок армия сумеет преодолеть Карпаты и соединиться со словацкими
повстанцами. Залогом успеха должны были стать скрытное сосредоточение войск,
внезапность первоначального удара, разгром вражеских войск в тактической
зоне обороны и непрерывность наступления подвижных соединений.
Верой в успешное выполнение новой задачи были охвачены все воины армии.
В тот период мы переживали большую радость по поводу завершавшегося
освобождения родной земли. Это чувство дополнялось сознанием предстоявшей
нам, как и всей Красной Армии, высокой освободительной миссии в отношении
всех порабощенных народов Европы. И потому с особым подъемом была встречена
в соединениях и частях весть о том, что первый шаг в этом направлении
предстоит сделать нашей 38-й армии. Когда же стало известно, что мы идем на
выручку к словацким повстанцам, то еще большее воодушевление охватило
войска.
Огромную по масштабам и содержанию деятельность в короткий период
подготовки к операции развернули политсостав, партийные и комсомольские
организации фронта под руководством начальника политуправления фронта
генерала С. С. Шатилова. Они сделали все для того, чтобы каждый наш воин
знал и понимал сущность предстоящей операции и свою непосредственную задачу.
38-я армия в тот момент находилась в районе, где сходились границы
Советского Союза, Румынии, Венгрии, Чехословакии и Польши. Он отличался
неповторимым своеобразием политических, национальных, культурных отношений и
этнографических особенностей. Там проживали украинцы, венгры, словаки, чехи,
поляки. Все они долгие годы были порабощены немецким фашизмом, ненавидели
гитлеровцев, вели с ними скрытую и открытую борьбу, но не смогли объединить
усилия и самостоятельно добиться освобождения от фашистского ига. \443\
Надо сказать, что это обстоятельство сразу подметили наши воины. Здесь,
да и повсюду, где им пришлось сражаться за пределами Родины, они невольно
сравнивали порядки и условия в этих местах с великими завоеваниями своего
социалистического государства, где мудрая политика ленинской партии,
жизненность ее идей сплотили все наши народы в единую братскую семью,
сумевшую не только выстоять против сильного и жестокого врага, но и очистить
от него родную землю и прийти на помощь другим порабощенным народам.
Естественно, возникало множество вопросов, и на каждый из них наши
политработники должны были дать ответ. Это уже была не просто политграмота,
а глубокое и всестороннее разъяснение величайших преимуществ нашего
социалистического строя, во сто крат умноживших мощь Родины - и
экономическую, и политическую, и оборонную, давших каждому из нас
неиссякаемые силы и для мирного созидания и для разгрома врага.
От политработников в эти дни потребовалось также знание истории и
общественного устройства стран, на пороге которых мы стояли, раскрытия
причин, приведших к тому, что их народы были преданы своими буржуазными
правительствами и оказались под пятой гитлеризма.
Наконец, стремясь помочь в освобождении народов Европы от гнета
германского фашизма, советский воин хотел узнать, какая именно частица этой
миссии выпала на его долю.
Ответы на все эти вопросы дополнялись тем, что видели вокруг себя наши
солдаты и офицеры. Восторженные встречи Красной Армии местным населением
лучше всяких слов говорили, что оно видит в ней свою освободительницу,
долгожданную и желанную. И каждый советский воин понимал, что здесь он не
только солдат, но и представитель Советского государства, носитель идей
нового мира, социализма, несущего всем народам освобождение от всяческого
угнетения.
Это сознание высокого интернационального долга ярко проявилось на
митингах, проходивших в частях и подразделениях в канун наступления. Времени
для долгих речей не было, и каждый говорил кратко, но с глубокой
убежденностью в правоте \444\ нашего дела. Пожалуй, суть всех выступлений
можно увидеть в следующих словах рядового Якобца, произнесенных им на
митинге в одном из полков 305-й стрелковой дивизии: "Мы должны помочь
словацкому народу, чтобы его восстание фашисты не смогли подавить и потопить
в крови".
Кто-кто, а 305-я стрелковая дивизия хорошо знала, как умеют зверски
расправляться гитлеровцы. Здесь хорошо помнили трагический эпизод 18 января
1943 г., в дни Острогожско-Россошанской наступательной операции. 305-я
стрелковая дивизия действовала тогда в составе 40-й армии, которой я в то
время командовал. Наступление закончилось полным разгромом немецких,
итальянских и венгерских войск на Дону южнее Воронежа. Но в ходе боев,
конечно, случалось и нашим воинам попадать в опасное положение.
Так произошло с группой бойцов 1002-го стрелкового полка 305-й
стрелковой дивизии во главе с агитатором полка капитаном И. С. Обловым.
Группа успешно выполнила приказ командира, уничтожив вражеские пулеметы,
мешавшие продвижению вперед, но вскоре в с. Алексеевке оказалась на пути
двух отступавших фашистских полков и была окружена. В ходе ожесточенного боя
оставшиеся в живых пять наших воинов уничтожили до 200 гитлеровцев, но,
получив тяжелые ранения и израсходовав боеприпасы, были захвачены в плен.
На допросе, когда враги потребовали сведений о Красной Армии, капитан
Облов ответил:
- Коммунист не может стать предателем.
Это же повторили все попавшие в плен бойцы. И тогда гитлеровцы разожгли
на улице костер и по одному бросили в него раненых воинов. Герои умерли
страшной смертью, но ни один из них не стал предателем.
Об этом рассказали местные жители через несколько часов, когда фашисты
были выбиты из села. Еще тлел костер, на котором погибли верные сыны Родины.
Их тела были в таком ужасном состоянии, что среди них однополчане смогли
опознать лишь капитана Ивана Сергеевича Облова, уроженца с. Горки
Ковровского района Ивановской области. Он работал слесарем, а потом \445\
председателем заводского комитета на московском заводе "Калибр", учился в
Промышленной академии, по окончании которой стал парторгом ЦК партии на
одном из заводов Москвы.
Со дня гибели И. С. Облова и его товарищей прошло почти 20 месяцев. За
это время в дивизии появились новые командир полковник А. Ф. Васильев и
начальник политотдела подполковник А. Д. Галкин, сменилось и командование
полка. Дивизия прошла большой победный путь от Дона до Карпат. И все это
время в сердцах се воинов горел неугасимый огонь отмщения за зверски
уничтоженных товарищей, за все то горе, что принесли гитлеровцы.
Свой счет врагу дивизия вела и здесь, у Карпат. На стене дома, в
котором разместился ее штаб, висел транспарант с надписью: "Прочти! Запомни!
В этом селе немецкие захватчики расстреляли 52 мирных жителя, угнали в
рабство 205 человек..."
Искоренить фашизм! - с этой думой готовился к наступлению весь личный
состав армии. Солдаты и офицеры делали все, чтобы обеспечить выполнение
предстоящей задачи. И хотя не было у них опыта ведения боевых действий в
горах и даже не успели они получить необходимое для этого оснащение -
вьючный транспорт, носилки, лямки, канаты и т. п., воины армии, охваченные
высоким наступательным порывом, настойчиво готовились к новой схватке с
врагом.
Важное значение для осуществления плана операции имело ожидаемое
встречное наступление Восточно-Словацкого корпуса на Дуклинский и Лупковский
перевалы. Мы верили, что, появись в тылу оборонявшихся немецко-фашистских
войск тридцатитысячный, хорошо вооруженный словацкий корпус, и никакая
оборона не устоит против двухстороннего удара. Ведь что касается словаков,
то в этой операции им предстояло сражаться за свои коренные национальные
интересы.
Поэтому даже с учетом того, что этот корпус, по сравнению с советскими
войсками, имел меньший опыт ведения боевых действий, можно было не
сомневаться, что запланированное взаимодействие помешает немецко-фашистскому
командованию своевременно оказать помощь своим войскам в Восточных Бескидах.
Следовательно, войска 38-й армии окажутся на перевалах раньше, чем враг
перебросит сюда войска с других участков фронта, и это приведет к разгрому
противника в короткий срок.
Атака войск 38-й армии началась 8 сентября в 8 часов 45 минут. Ей
предшествовала 125-минутная артиллерийская подготовка. Непосредственно перед
атакой был совершен огневой налет длительностью 15 минут,
характеризовавшийся большой плотностью огня в полосе переднего края. Она
была достигнута сочетанием удара артиллерии непосредственной поддержки с
залпами PC. Чтобы не дать противнику возможности засечь момент перехода от
артиллерийской подготовки к атаке пехоты и танков и сопровождению их огнем,
треть орудий за две \446\ минуты до этого перенесли огонь с атакуемого
рубежа на 100 м дальше, на следующий рубеж. То же самое по мере движения
пехоты и танков НПП к рубежу атаки сделала и остальная часть артиллерии.
В момент броска к переднему краю весь ее огонь в течение двух минут
наращивался на следующем рубеже. Затем все повторялось: орудия и минометы
вновь перенесли огонь еще на 100 м в глубину. По этому методу так
называемого "сползающего" огня в течение одного часа огневому удару
подверглись последовательно 15 рубежей с находящимися там опорными пунктами
и скоплениями войск противника. Так наша артиллерия мощной огневой
поддержкой сопровождала пехоту и танки, как и планировалось, на глубину 1,5
км.
Первую траншею вначале атаковали уже упоминавшиеся восемь штурмовых
батальонов с танками НПП. За ними двигались цепи остальных частей дивизий
первого эшелона. И спустя час вклинились в оборону противника на 1,5 км.
Таким образом, первоначальный удар пехоты с танками и артиллерии был в
полном смысле синхронным. Дальнейшее движение атакующих обеспечивалось
методом последовательного сосредоточения огня по узлам, опорным пунктам и
скоплениям живой силы противника.
Далее действия атакующих были не менее успешными. За два с половиной
часа боя штурмовые батальоны продвинулись на 6- 8 км и овладели всей первой
позицией. В полдень они находились уже за второй позицией главной полосы
обороны противника.
Во избежание возможных случайностей, способных снизить темп
наступления, и учитывая недостаток танков НПП, я еще в первой половине дня
приказал командиру 25-го танкового корпуса выдвинуть передовые отряды для
поддержки действий дивизий первого эшелона. Одновременно ему было дано
указание приступить к выдвижению главных сил корпуса. Начали выдвигаться на
исходный рубеж ввода в прорыв также 1-й гвардейский кавалерийский и 1-й
Чехословацкий армейский корпуса.
Но прорыв осуществлялся успешно только на узком центральном участке
фронта наступления армии, где была сосредоточена мощная ударная группировка.
На флангах же, имевших слабые силы артиллерии и растянутые стрелковые
соединения, которые не обладали достаточными возможностями для прорыва
вражеской обороны, успех не был достигнут.
Так, на правом фланге 304-я стрелковая дивизия не смогла продвинуться,
и потому 305-я стрелковая дивизия вынуждена была развертываться фронтом на
запад. Однако она и там к вечеру встретила организованное сопротивление,
которое не смогла преодолеть. Лишь введенная в бой командиром 52-го
стрелкового корпуса 340-я стрелковая дивизия форсировала р. Ясюльку и
продвинулась дальше к югу. \447 - карта; 448\
67-й стрелковый корпус, действовавший на левом фланге, не смог
захватить г. Кросно. Бой за город принял затяжной характер. Корпус же не
имел второго эшелона и потому не мог наращивать силу удара.
Это лишило нас лучших дорог в полосе прорыва. Выдвигавшиеся корпуса
подвижной группы и второго эшелона армии вынуждены были двигаться вслед за
первым эшелоном, что привело к перегрузке дорог, к сковыванию маневра.
Замедление марша ставило под угрозу срыва план одновременного ввода в
сражение указанных корпусов, а это, в свою очередь, грозило потерей темпа
развития операции с утра следующего дня.
IV
В течение ночи обстановка резко ухудшилась.
Немецко-фашистское командование опасалось выхода советских войск в
районы, контролируемые повстанцами в Словакии, и дальнейшего прорыва в
Венгрию. Оно еще надеялось создать новый фронт в Южных Карпатах и остановить
войска 2-го Украинского фронта, удержав в своих руках позиции на Балканах и
в Дунайском бассейне. Наступление же 38-й армии угрожало не только потерей
всего этого, но и захватом коммуникаций находившихся там фашистских войск.
Поэтому вражеское командование после первых же донесений о нашем ударе
приступило к срочной переброске в полосу наступления 38-й армии значительных
сил с других участков фронта.
В первый день нашего наступления сюда были спешно направлены 1-я
танковая дивизия из района сандомирского плацдарма, 8-я танковая дивизия из
района Кракова, 338-й пехотный полк 208-й пехотной дивизии и
разведывательный отряд 68-й пехотной дивизии. Две последние части, прибывшие
из Словакии, где они сражались против восставших, уже вечером 8 сентября
вступили в бой в районе шоссе, идущего на Дуклю.
В район прорыва из полосы 4-го Украинского фронта прибыла 75-я пехотная
дивизия. Захваченные вскоре пленные сообщили, что она совершила
изнурительный марш и на рассвете 9 сентября была введена в бой с задачей
отбросить прорвавшиеся части Красной Армии к северу и восстановить положение
западнее и юго-западнее г. Кросно.
Но это было только начало. Вскоре переброска сил и средств противника
приняла еще большие размеры. В связи с этим целесообразно рассмотреть еще
один важный вопрос.
Явилось ли начало Дуклинской наступательной операции неожиданностью для
вражеского командования и как отразилась на темпах нашего наступления
переброска резервов? Из всего сказанного выше явствует: да, бесспорно,
тактическая внезапность была достигнута. \449\
Тот факт, что противник не ожидал нашего наступления, подтвердила также
разведка боем, проведенная накануне наступления во всей полосе нашей 38-й
армии и с целью маскировки одновременно во всей полосе 60-й армии. В
известной степени этому способствовала и кратковременность подготовки, хотя
во многом другом она, разумеется, сказалась отрицательно.
Внезапность нашего удара подтвердили и пленные, захваченные в ходе
боев. Вот, например, показание обер-ефрейтора 3-й роты 337-го пехотного
полка 208-й пехотной дивизии:
"Между солдатами все время шли разговоры о том, что русские будут
наступать. Ночью было очень неспокойно, все время стреляли пулеметы и
орудия. Настроение солдат было напряженным. Но, очевидно, для нашего
командования сегодняшнее наступление русских оказалось неожиданным. Я думаю
так потому, что никаких серьезных мер за последние дни не было предпринято
для отражения этого наступления... Артиллерийская подготовка совершенно
ошеломила нас. Я до сих пор не понимаю, как мы остались живы. Из окопа
нельзя было поднять головы. Я сказал солдатам из моего отделения, что
единственный выход для нас - это остаться в окопе, пока не придут русские, и
сдаться им в плен. Один молодой парень не послушал меня и попытался убежать.
Наверное, он был убит. Все остальные сдались в плен"{263}.
Не берусь утверждать столь же уверенно, что наш удар был неожиданным
также и в оперативном масштабе. Дело в том, что фашистское командование
держало свои резервы севернее и южнее Карпат в состоянии высокой готовности.
Это и понятно. Ибо в результате разгрома немецко-фашистской группировки в
Румынии и успешного продвижения наших войск к восточным границам Венгрии
можно было ожидать и наступления Красной Армии через Карпаты с целью выхода
на Венгерскую равнину. Кроме того, резервы были наготове еще и потому, что
они могли срочно потребоваться для подавления Словацкого восстания.
Могут вызывать сомнение лишь действия 75-й пехотной дивизии, которая,
находясь во втором эшелоне в полосе 4-го Украинского фронта в районе Турка,
еще 4 сентября начала выдвигаться к северо-западу от этого города. Но это
обстоятельство не дает основания полагать, что фашистское командование имело
данные о предстоявшем наступлении 38-й армии и что в связи с этим оно
подтягивало названную дивизию в полосу нашего удара. Ибо за первые три дня
марша она продвинулась всего на 60 км и лишь 8 сентября, уже после начала
нашего наступления, была по тревоге брошена в район прорыва.
Это позволяет думать, что первоначально она предназначалась для
использования в борьбе с восставшим словацким \450\ народом. Но не будем
исходить из предположений. Обратимся к фактам.
75-я пехотная дивизия, возможно, и понадобилась бы фашистскому
командованию для боев с повстанцами. Точно так же трудно было бы ему снять с
внутреннего фронта в Словакии и перебросить в полосу наступления нашей 38-й
армии части 68-й и 208-й пехотных дивизий, не говоря уже о других войсках,
если бы...
Выше уже рассказывалось о предполагавшемся участии Восточно-Словацкого
корпуса в Карпатско-Дуклинской наступательной операции. Поскольку заверения
полковника Тальского были учтены командующим фронтом при разработке плана
наступления, следовательно, действия названного корпуса являлись одним из
важных звеньев замысла операции. Ведь речь шла не более и не менее как о
том, что словацкие дивизии ударят в тыл противнику и, захватив
оборонительные сооружения на перевалах, окажут существенное содействие
вступлению наших войск в Словакию.
Что же произошло в действительности?
Когда гитлеровцы обрушились на словацких повстанцев, командир
Восточно-Словацкого корпуса генерал Малар, забыв свой долг, бросил войска на
произвол судьбы и уехал в Братиславу. Более того, он потребовал, чтобы
дивизии оставались в казармах, не поддерживая восстание и не предпринимая
намеченного наступления к перевалам. Полковник Тальский не пожелал взять на
себя командование корпусом и также уехал, не оставив никаких указаний.
Все это тотчас же стало известно гитлеровскому командованию, и оно,
предприняв наступление на дезорганизованные словацкие дивизии, разоружило
их.
Первое известие о трагедии Восточно-Словацкого корпуса доставили в штаб
фронта руководители партизанских отрядов. Поначалу трудно было поверить в
случившееся. Но вскоре сообщение полностью подтвердилось. Что можно сказать
о поведении командования корпуса? Впоследствии генерал Л. Свобода, президент
Чехословацкой Социалистической Республики и бывший командир 1-го
Чехословацкого армейского корпуса в СССР, квалифицировал их действия, как
предательство{264}. Трудно с этим не согласиться.
Так вражескому командованию удалось устранить из нашего замысла
наступательной операции одно из важных звеньев, от которого во многом
зависел успех операции. Разоружив Восточно-Словацкий корпус, противник
получил также возможность беспрепятственно перебрасывать в полосу
наступления 38-й армии свои войска, причем из числа и уже действовавших
против повстанцев, и еще только подтягиваемых в район восстания. \451\
Резкое изменение обстановки, происшедшее вечером 8-го и в ночь на 9
сентября, не было известно в тот момент ни командующему фронтом, ни мне. Да,
в сущности, лишь очень благоприятное стечение обстоятельств могло помочь нам
ночью в горах установить перегруппировку вражеских войск и его мероприятия
по организации сопротивления на промежуточном рубеже.
Но обстоятельства не благоприятствовали нам в этом смысле, и об
увеличении сил противника мы узнали уже в ходе наступления 9 сентября.
В этом отношении характерны действия 101-го стрелкового корпуса
генерала Бондарева, продвинувшегося 8 сентября глубже других корпусов. Его
70-я гвардейская и 193-я стрелковые дивизии прорвали оборону на глубину 12
км. Встретив к вечеру сопротивление на высотах южнее Хоркувки и Махнувки,
командир корпуса предположил, что если гитлеровцы сами не уйдут ночью, то
будут легко сбиты утром следующего дня, а потому и не ввел дивизию второго
эшелона. То была ошибка. К утру же обстановка еще более ухудшилась,
сопротивление не только не ослабло, но и значительно возросло, так как
вступили в бой резервы врага.
Отсутствие сведений о прибытии последних привело к тому, что их
появление не было учтено накануне при постановке армии задач на 9 сентября.
Они были сформулированы \452\ следующим образом: решительно продолжая
наступление главными силами стрелковых корпусов, обеспечить ввод подвижной
группы в прорыв и наращивание удара вторым эшелоном, т. е. 1-м Чехословацким
армейским корпусом.
Итак, важнейшей задачей второго дня наступления, кроме продвижения
стрелковых корпусов, являлся ввод в сражение кавалерийского, танкового и
чехословацкого корпусов.
Но только первый из них, да и то вначале, действовал успешно. После
настойчивых атак при поддержке части сил 183-й стрелковой дивизии он сумел
прорваться вдоль дороги к дер. Кобыляны. Казалось, корпус проник в глубину
обороны противника. Однако вблизи упомянутой деревни он был остановлен огнем
и контратаками.
Танковый же корпус, как уже сказано, плохо разведал маршруты движения,
и теперь это сказалось. Он задержался на переправах через р. Ясюльку и не
смог обогнать пехоту.
Не лучшим образом действовал и 1-й Чехословацкий армейский корпус. Его
командир генерал Кратохвил еще накануне вечером, когда противник обстрелял
шедшую впереди 3-ю бригаду, отправился в следовавшую за ней 1-ю бригаду
генерала Л. Свободы и изменил ее маршрут. При этом им не была должным
образом проанализирована обстановка. Не дал он и необходимых указаний
командиру 3-й бригады. В результате бригады, вступив в бой, поменялись
местами, не предусмотренными планом, что не могло не повлиять отрицательно
на ввод корпуса в сражение. Генерал Кратохвил не смог организовать должным
образом разведку и охранение, не увязал действия корпуса с соседями, от
которых мог получить не только поддержку, но и сведения о противнике.
В итоге 9 сентября 3-я бригада, подвергшаяся в районе Вроцанка
внезапному удару артиллерии и минометов врага, понесла потери. В трудном
положении оказалась 1-я бригада. В то время как она готовилась к
наступлению, ее войска подверглись нападению частей вновь прибывшей 75-й
пехотной дивизии противника, поддержанной большим количеством танков.
атаки главных сил. Штурмовым батальонам и были приданы танки
непосредственной поддержки пехоты для усиления их огневой мощи.
Вообще же бронетанковых войск у нас было мало. Из имевшихся в них в
целом 108 бронеединиц 47, как сказано выше, было выделено для
непосредственной поддержки пехоты. Таким образом, для развития успеха в
глубине оставалось всего 33 танка и 28 самоходно-артиллерийских установок. К
этим трудностям несколько позднее добавились и другие, вызванные тем, что
штаб 25-го танкового корпуса недостаточно внимательно и четко провел
разведку маршрутов выдвижения с исходных позиций.
Особые надежды мы возлагали на "бога войны". Советская артиллерия,
заслуженно получившая этот титул, полностью оправдала его своими
великолепными действиями во всех операциях Великой Отечественной войны. Она
вместе с минометами уничтожала живую силу и технику противника, разрушала
инженерные сооружения, короче, расчищала дорогу и обеспечивала действия всех
остальных наземных войск. Ее залпы воодушевляли пехотинцев и танкистов. И
чем чаще они раздавались, чем большие опустошения производили в стане врага,
тем быстрее и успешнее советские войска продвигались вперед.
И в Карпатско-Дуклинской операции ей была отведена ведущая роль. 82,2%
всей имеющейся артиллерии мы расположили на направлении главного удара,
большей частью в полосе наступления 101-го стрелкового корпуса.
Основная ее масса в период операции была сосредоточена в группах
поддержки пехоты и в дивизионных артиллерийских группах. Это должно было
обеспечить самостоятельность действий стрелковых полков и дивизий, столь
необходимую при наступлении в горно-лесистой местности. Учитывая
ограниченное количество дорог, мы только в дивизиях создали противотанковые
артиллерийские резервы, предназначавшиеся для отражения контратак танков
противника. Во время же артиллерийской подготовки и они привлекались для
ведения огня прямой наводкой по целям, выявленным на переднем крае вражеской
обороны. Кроме того, в армии были созданы две артиллерийские группы, из
которых одна включала все соединения и части реактивной артиллерии, а другая
- ствольную артиллерию крупных калибров.
Для артиллерийской подготовки привлекалось 1517 орудий и минометов из
имевшихся 1724. Артиллерийскую поддержку атаки планировалось осуществить
методом огневого вала в сочетании с последовательным сосредоточением огня,
ведущегося в течение часа по рубежам, расположенным в 100 м один от другого,
всего на глубину 1,5 км. На всю операцию выделялось 2,8 боекомплекта.
Неплохо спланировали авиационное обеспечение. Количество
самолето-вылетов штурмовиков, бомбардировщиков, ночных \442\
бомбардировщиков и истребителей было определено на каждым день операции.
Таким образом, многое давало уверенность в том, что в установленный
пятидневный срок армия сумеет преодолеть Карпаты и соединиться со словацкими
повстанцами. Залогом успеха должны были стать скрытное сосредоточение войск,
внезапность первоначального удара, разгром вражеских войск в тактической
зоне обороны и непрерывность наступления подвижных соединений.
Верой в успешное выполнение новой задачи были охвачены все воины армии.
В тот период мы переживали большую радость по поводу завершавшегося
освобождения родной земли. Это чувство дополнялось сознанием предстоявшей
нам, как и всей Красной Армии, высокой освободительной миссии в отношении
всех порабощенных народов Европы. И потому с особым подъемом была встречена
в соединениях и частях весть о том, что первый шаг в этом направлении
предстоит сделать нашей 38-й армии. Когда же стало известно, что мы идем на
выручку к словацким повстанцам, то еще большее воодушевление охватило
войска.
Огромную по масштабам и содержанию деятельность в короткий период
подготовки к операции развернули политсостав, партийные и комсомольские
организации фронта под руководством начальника политуправления фронта
генерала С. С. Шатилова. Они сделали все для того, чтобы каждый наш воин
знал и понимал сущность предстоящей операции и свою непосредственную задачу.
38-я армия в тот момент находилась в районе, где сходились границы
Советского Союза, Румынии, Венгрии, Чехословакии и Польши. Он отличался
неповторимым своеобразием политических, национальных, культурных отношений и
этнографических особенностей. Там проживали украинцы, венгры, словаки, чехи,
поляки. Все они долгие годы были порабощены немецким фашизмом, ненавидели
гитлеровцев, вели с ними скрытую и открытую борьбу, но не смогли объединить
усилия и самостоятельно добиться освобождения от фашистского ига. \443\
Надо сказать, что это обстоятельство сразу подметили наши воины. Здесь,
да и повсюду, где им пришлось сражаться за пределами Родины, они невольно
сравнивали порядки и условия в этих местах с великими завоеваниями своего
социалистического государства, где мудрая политика ленинской партии,
жизненность ее идей сплотили все наши народы в единую братскую семью,
сумевшую не только выстоять против сильного и жестокого врага, но и очистить
от него родную землю и прийти на помощь другим порабощенным народам.
Естественно, возникало множество вопросов, и на каждый из них наши
политработники должны были дать ответ. Это уже была не просто политграмота,
а глубокое и всестороннее разъяснение величайших преимуществ нашего
социалистического строя, во сто крат умноживших мощь Родины - и
экономическую, и политическую, и оборонную, давших каждому из нас
неиссякаемые силы и для мирного созидания и для разгрома врага.
От политработников в эти дни потребовалось также знание истории и
общественного устройства стран, на пороге которых мы стояли, раскрытия
причин, приведших к тому, что их народы были преданы своими буржуазными
правительствами и оказались под пятой гитлеризма.
Наконец, стремясь помочь в освобождении народов Европы от гнета
германского фашизма, советский воин хотел узнать, какая именно частица этой
миссии выпала на его долю.
Ответы на все эти вопросы дополнялись тем, что видели вокруг себя наши
солдаты и офицеры. Восторженные встречи Красной Армии местным населением
лучше всяких слов говорили, что оно видит в ней свою освободительницу,
долгожданную и желанную. И каждый советский воин понимал, что здесь он не
только солдат, но и представитель Советского государства, носитель идей
нового мира, социализма, несущего всем народам освобождение от всяческого
угнетения.
Это сознание высокого интернационального долга ярко проявилось на
митингах, проходивших в частях и подразделениях в канун наступления. Времени
для долгих речей не было, и каждый говорил кратко, но с глубокой
убежденностью в правоте \444\ нашего дела. Пожалуй, суть всех выступлений
можно увидеть в следующих словах рядового Якобца, произнесенных им на
митинге в одном из полков 305-й стрелковой дивизии: "Мы должны помочь
словацкому народу, чтобы его восстание фашисты не смогли подавить и потопить
в крови".
Кто-кто, а 305-я стрелковая дивизия хорошо знала, как умеют зверски
расправляться гитлеровцы. Здесь хорошо помнили трагический эпизод 18 января
1943 г., в дни Острогожско-Россошанской наступательной операции. 305-я
стрелковая дивизия действовала тогда в составе 40-й армии, которой я в то
время командовал. Наступление закончилось полным разгромом немецких,
итальянских и венгерских войск на Дону южнее Воронежа. Но в ходе боев,
конечно, случалось и нашим воинам попадать в опасное положение.
Так произошло с группой бойцов 1002-го стрелкового полка 305-й
стрелковой дивизии во главе с агитатором полка капитаном И. С. Обловым.
Группа успешно выполнила приказ командира, уничтожив вражеские пулеметы,
мешавшие продвижению вперед, но вскоре в с. Алексеевке оказалась на пути
двух отступавших фашистских полков и была окружена. В ходе ожесточенного боя
оставшиеся в живых пять наших воинов уничтожили до 200 гитлеровцев, но,
получив тяжелые ранения и израсходовав боеприпасы, были захвачены в плен.
На допросе, когда враги потребовали сведений о Красной Армии, капитан
Облов ответил:
- Коммунист не может стать предателем.
Это же повторили все попавшие в плен бойцы. И тогда гитлеровцы разожгли
на улице костер и по одному бросили в него раненых воинов. Герои умерли
страшной смертью, но ни один из них не стал предателем.
Об этом рассказали местные жители через несколько часов, когда фашисты
были выбиты из села. Еще тлел костер, на котором погибли верные сыны Родины.
Их тела были в таком ужасном состоянии, что среди них однополчане смогли
опознать лишь капитана Ивана Сергеевича Облова, уроженца с. Горки
Ковровского района Ивановской области. Он работал слесарем, а потом \445\
председателем заводского комитета на московском заводе "Калибр", учился в
Промышленной академии, по окончании которой стал парторгом ЦК партии на
одном из заводов Москвы.
Со дня гибели И. С. Облова и его товарищей прошло почти 20 месяцев. За
это время в дивизии появились новые командир полковник А. Ф. Васильев и
начальник политотдела подполковник А. Д. Галкин, сменилось и командование
полка. Дивизия прошла большой победный путь от Дона до Карпат. И все это
время в сердцах се воинов горел неугасимый огонь отмщения за зверски
уничтоженных товарищей, за все то горе, что принесли гитлеровцы.
Свой счет врагу дивизия вела и здесь, у Карпат. На стене дома, в
котором разместился ее штаб, висел транспарант с надписью: "Прочти! Запомни!
В этом селе немецкие захватчики расстреляли 52 мирных жителя, угнали в
рабство 205 человек..."
Искоренить фашизм! - с этой думой готовился к наступлению весь личный
состав армии. Солдаты и офицеры делали все, чтобы обеспечить выполнение
предстоящей задачи. И хотя не было у них опыта ведения боевых действий в
горах и даже не успели они получить необходимое для этого оснащение -
вьючный транспорт, носилки, лямки, канаты и т. п., воины армии, охваченные
высоким наступательным порывом, настойчиво готовились к новой схватке с
врагом.
Важное значение для осуществления плана операции имело ожидаемое
встречное наступление Восточно-Словацкого корпуса на Дуклинский и Лупковский
перевалы. Мы верили, что, появись в тылу оборонявшихся немецко-фашистских
войск тридцатитысячный, хорошо вооруженный словацкий корпус, и никакая
оборона не устоит против двухстороннего удара. Ведь что касается словаков,
то в этой операции им предстояло сражаться за свои коренные национальные
интересы.
Поэтому даже с учетом того, что этот корпус, по сравнению с советскими
войсками, имел меньший опыт ведения боевых действий, можно было не
сомневаться, что запланированное взаимодействие помешает немецко-фашистскому
командованию своевременно оказать помощь своим войскам в Восточных Бескидах.
Следовательно, войска 38-й армии окажутся на перевалах раньше, чем враг
перебросит сюда войска с других участков фронта, и это приведет к разгрому
противника в короткий срок.
Атака войск 38-й армии началась 8 сентября в 8 часов 45 минут. Ей
предшествовала 125-минутная артиллерийская подготовка. Непосредственно перед
атакой был совершен огневой налет длительностью 15 минут,
характеризовавшийся большой плотностью огня в полосе переднего края. Она
была достигнута сочетанием удара артиллерии непосредственной поддержки с
залпами PC. Чтобы не дать противнику возможности засечь момент перехода от
артиллерийской подготовки к атаке пехоты и танков и сопровождению их огнем,
треть орудий за две \446\ минуты до этого перенесли огонь с атакуемого
рубежа на 100 м дальше, на следующий рубеж. То же самое по мере движения
пехоты и танков НПП к рубежу атаки сделала и остальная часть артиллерии.
В момент броска к переднему краю весь ее огонь в течение двух минут
наращивался на следующем рубеже. Затем все повторялось: орудия и минометы
вновь перенесли огонь еще на 100 м в глубину. По этому методу так
называемого "сползающего" огня в течение одного часа огневому удару
подверглись последовательно 15 рубежей с находящимися там опорными пунктами
и скоплениями войск противника. Так наша артиллерия мощной огневой
поддержкой сопровождала пехоту и танки, как и планировалось, на глубину 1,5
км.
Первую траншею вначале атаковали уже упоминавшиеся восемь штурмовых
батальонов с танками НПП. За ними двигались цепи остальных частей дивизий
первого эшелона. И спустя час вклинились в оборону противника на 1,5 км.
Таким образом, первоначальный удар пехоты с танками и артиллерии был в
полном смысле синхронным. Дальнейшее движение атакующих обеспечивалось
методом последовательного сосредоточения огня по узлам, опорным пунктам и
скоплениям живой силы противника.
Далее действия атакующих были не менее успешными. За два с половиной
часа боя штурмовые батальоны продвинулись на 6- 8 км и овладели всей первой
позицией. В полдень они находились уже за второй позицией главной полосы
обороны противника.
Во избежание возможных случайностей, способных снизить темп
наступления, и учитывая недостаток танков НПП, я еще в первой половине дня
приказал командиру 25-го танкового корпуса выдвинуть передовые отряды для
поддержки действий дивизий первого эшелона. Одновременно ему было дано
указание приступить к выдвижению главных сил корпуса. Начали выдвигаться на
исходный рубеж ввода в прорыв также 1-й гвардейский кавалерийский и 1-й
Чехословацкий армейский корпуса.
Но прорыв осуществлялся успешно только на узком центральном участке
фронта наступления армии, где была сосредоточена мощная ударная группировка.
На флангах же, имевших слабые силы артиллерии и растянутые стрелковые
соединения, которые не обладали достаточными возможностями для прорыва
вражеской обороны, успех не был достигнут.
Так, на правом фланге 304-я стрелковая дивизия не смогла продвинуться,
и потому 305-я стрелковая дивизия вынуждена была развертываться фронтом на
запад. Однако она и там к вечеру встретила организованное сопротивление,
которое не смогла преодолеть. Лишь введенная в бой командиром 52-го
стрелкового корпуса 340-я стрелковая дивизия форсировала р. Ясюльку и
продвинулась дальше к югу. \447 - карта; 448\
67-й стрелковый корпус, действовавший на левом фланге, не смог
захватить г. Кросно. Бой за город принял затяжной характер. Корпус же не
имел второго эшелона и потому не мог наращивать силу удара.
Это лишило нас лучших дорог в полосе прорыва. Выдвигавшиеся корпуса
подвижной группы и второго эшелона армии вынуждены были двигаться вслед за
первым эшелоном, что привело к перегрузке дорог, к сковыванию маневра.
Замедление марша ставило под угрозу срыва план одновременного ввода в
сражение указанных корпусов, а это, в свою очередь, грозило потерей темпа
развития операции с утра следующего дня.
IV
В течение ночи обстановка резко ухудшилась.
Немецко-фашистское командование опасалось выхода советских войск в
районы, контролируемые повстанцами в Словакии, и дальнейшего прорыва в
Венгрию. Оно еще надеялось создать новый фронт в Южных Карпатах и остановить
войска 2-го Украинского фронта, удержав в своих руках позиции на Балканах и
в Дунайском бассейне. Наступление же 38-й армии угрожало не только потерей
всего этого, но и захватом коммуникаций находившихся там фашистских войск.
Поэтому вражеское командование после первых же донесений о нашем ударе
приступило к срочной переброске в полосу наступления 38-й армии значительных
сил с других участков фронта.
В первый день нашего наступления сюда были спешно направлены 1-я
танковая дивизия из района сандомирского плацдарма, 8-я танковая дивизия из
района Кракова, 338-й пехотный полк 208-й пехотной дивизии и
разведывательный отряд 68-й пехотной дивизии. Две последние части, прибывшие
из Словакии, где они сражались против восставших, уже вечером 8 сентября
вступили в бой в районе шоссе, идущего на Дуклю.
В район прорыва из полосы 4-го Украинского фронта прибыла 75-я пехотная
дивизия. Захваченные вскоре пленные сообщили, что она совершила
изнурительный марш и на рассвете 9 сентября была введена в бой с задачей
отбросить прорвавшиеся части Красной Армии к северу и восстановить положение
западнее и юго-западнее г. Кросно.
Но это было только начало. Вскоре переброска сил и средств противника
приняла еще большие размеры. В связи с этим целесообразно рассмотреть еще
один важный вопрос.
Явилось ли начало Дуклинской наступательной операции неожиданностью для
вражеского командования и как отразилась на темпах нашего наступления
переброска резервов? Из всего сказанного выше явствует: да, бесспорно,
тактическая внезапность была достигнута. \449\
Тот факт, что противник не ожидал нашего наступления, подтвердила также
разведка боем, проведенная накануне наступления во всей полосе нашей 38-й
армии и с целью маскировки одновременно во всей полосе 60-й армии. В
известной степени этому способствовала и кратковременность подготовки, хотя
во многом другом она, разумеется, сказалась отрицательно.
Внезапность нашего удара подтвердили и пленные, захваченные в ходе
боев. Вот, например, показание обер-ефрейтора 3-й роты 337-го пехотного
полка 208-й пехотной дивизии:
"Между солдатами все время шли разговоры о том, что русские будут
наступать. Ночью было очень неспокойно, все время стреляли пулеметы и
орудия. Настроение солдат было напряженным. Но, очевидно, для нашего
командования сегодняшнее наступление русских оказалось неожиданным. Я думаю
так потому, что никаких серьезных мер за последние дни не было предпринято
для отражения этого наступления... Артиллерийская подготовка совершенно
ошеломила нас. Я до сих пор не понимаю, как мы остались живы. Из окопа
нельзя было поднять головы. Я сказал солдатам из моего отделения, что
единственный выход для нас - это остаться в окопе, пока не придут русские, и
сдаться им в плен. Один молодой парень не послушал меня и попытался убежать.
Наверное, он был убит. Все остальные сдались в плен"{263}.
Не берусь утверждать столь же уверенно, что наш удар был неожиданным
также и в оперативном масштабе. Дело в том, что фашистское командование
держало свои резервы севернее и южнее Карпат в состоянии высокой готовности.
Это и понятно. Ибо в результате разгрома немецко-фашистской группировки в
Румынии и успешного продвижения наших войск к восточным границам Венгрии
можно было ожидать и наступления Красной Армии через Карпаты с целью выхода
на Венгерскую равнину. Кроме того, резервы были наготове еще и потому, что
они могли срочно потребоваться для подавления Словацкого восстания.
Могут вызывать сомнение лишь действия 75-й пехотной дивизии, которая,
находясь во втором эшелоне в полосе 4-го Украинского фронта в районе Турка,
еще 4 сентября начала выдвигаться к северо-западу от этого города. Но это
обстоятельство не дает основания полагать, что фашистское командование имело
данные о предстоявшем наступлении 38-й армии и что в связи с этим оно
подтягивало названную дивизию в полосу нашего удара. Ибо за первые три дня
марша она продвинулась всего на 60 км и лишь 8 сентября, уже после начала
нашего наступления, была по тревоге брошена в район прорыва.
Это позволяет думать, что первоначально она предназначалась для
использования в борьбе с восставшим словацким \450\ народом. Но не будем
исходить из предположений. Обратимся к фактам.
75-я пехотная дивизия, возможно, и понадобилась бы фашистскому
командованию для боев с повстанцами. Точно так же трудно было бы ему снять с
внутреннего фронта в Словакии и перебросить в полосу наступления нашей 38-й
армии части 68-й и 208-й пехотных дивизий, не говоря уже о других войсках,
если бы...
Выше уже рассказывалось о предполагавшемся участии Восточно-Словацкого
корпуса в Карпатско-Дуклинской наступательной операции. Поскольку заверения
полковника Тальского были учтены командующим фронтом при разработке плана
наступления, следовательно, действия названного корпуса являлись одним из
важных звеньев замысла операции. Ведь речь шла не более и не менее как о
том, что словацкие дивизии ударят в тыл противнику и, захватив
оборонительные сооружения на перевалах, окажут существенное содействие
вступлению наших войск в Словакию.
Что же произошло в действительности?
Когда гитлеровцы обрушились на словацких повстанцев, командир
Восточно-Словацкого корпуса генерал Малар, забыв свой долг, бросил войска на
произвол судьбы и уехал в Братиславу. Более того, он потребовал, чтобы
дивизии оставались в казармах, не поддерживая восстание и не предпринимая
намеченного наступления к перевалам. Полковник Тальский не пожелал взять на
себя командование корпусом и также уехал, не оставив никаких указаний.
Все это тотчас же стало известно гитлеровскому командованию, и оно,
предприняв наступление на дезорганизованные словацкие дивизии, разоружило
их.
Первое известие о трагедии Восточно-Словацкого корпуса доставили в штаб
фронта руководители партизанских отрядов. Поначалу трудно было поверить в
случившееся. Но вскоре сообщение полностью подтвердилось. Что можно сказать
о поведении командования корпуса? Впоследствии генерал Л. Свобода, президент
Чехословацкой Социалистической Республики и бывший командир 1-го
Чехословацкого армейского корпуса в СССР, квалифицировал их действия, как
предательство{264}. Трудно с этим не согласиться.
Так вражескому командованию удалось устранить из нашего замысла
наступательной операции одно из важных звеньев, от которого во многом
зависел успех операции. Разоружив Восточно-Словацкий корпус, противник
получил также возможность беспрепятственно перебрасывать в полосу
наступления 38-й армии свои войска, причем из числа и уже действовавших
против повстанцев, и еще только подтягиваемых в район восстания. \451\
Резкое изменение обстановки, происшедшее вечером 8-го и в ночь на 9
сентября, не было известно в тот момент ни командующему фронтом, ни мне. Да,
в сущности, лишь очень благоприятное стечение обстоятельств могло помочь нам
ночью в горах установить перегруппировку вражеских войск и его мероприятия
по организации сопротивления на промежуточном рубеже.
Но обстоятельства не благоприятствовали нам в этом смысле, и об
увеличении сил противника мы узнали уже в ходе наступления 9 сентября.
В этом отношении характерны действия 101-го стрелкового корпуса
генерала Бондарева, продвинувшегося 8 сентября глубже других корпусов. Его
70-я гвардейская и 193-я стрелковые дивизии прорвали оборону на глубину 12
км. Встретив к вечеру сопротивление на высотах южнее Хоркувки и Махнувки,
командир корпуса предположил, что если гитлеровцы сами не уйдут ночью, то
будут легко сбиты утром следующего дня, а потому и не ввел дивизию второго
эшелона. То была ошибка. К утру же обстановка еще более ухудшилась,
сопротивление не только не ослабло, но и значительно возросло, так как
вступили в бой резервы врага.
Отсутствие сведений о прибытии последних привело к тому, что их
появление не было учтено накануне при постановке армии задач на 9 сентября.
Они были сформулированы \452\ следующим образом: решительно продолжая
наступление главными силами стрелковых корпусов, обеспечить ввод подвижной
группы в прорыв и наращивание удара вторым эшелоном, т. е. 1-м Чехословацким
армейским корпусом.
Итак, важнейшей задачей второго дня наступления, кроме продвижения
стрелковых корпусов, являлся ввод в сражение кавалерийского, танкового и
чехословацкого корпусов.
Но только первый из них, да и то вначале, действовал успешно. После
настойчивых атак при поддержке части сил 183-й стрелковой дивизии он сумел
прорваться вдоль дороги к дер. Кобыляны. Казалось, корпус проник в глубину
обороны противника. Однако вблизи упомянутой деревни он был остановлен огнем
и контратаками.
Танковый же корпус, как уже сказано, плохо разведал маршруты движения,
и теперь это сказалось. Он задержался на переправах через р. Ясюльку и не
смог обогнать пехоту.
Не лучшим образом действовал и 1-й Чехословацкий армейский корпус. Его
командир генерал Кратохвил еще накануне вечером, когда противник обстрелял
шедшую впереди 3-ю бригаду, отправился в следовавшую за ней 1-ю бригаду
генерала Л. Свободы и изменил ее маршрут. При этом им не была должным
образом проанализирована обстановка. Не дал он и необходимых указаний
командиру 3-й бригады. В результате бригады, вступив в бой, поменялись
местами, не предусмотренными планом, что не могло не повлиять отрицательно
на ввод корпуса в сражение. Генерал Кратохвил не смог организовать должным
образом разведку и охранение, не увязал действия корпуса с соседями, от
которых мог получить не только поддержку, но и сведения о противнике.
В итоге 9 сентября 3-я бригада, подвергшаяся в районе Вроцанка
внезапному удару артиллерии и минометов врага, понесла потери. В трудном
положении оказалась 1-я бригада. В то время как она готовилась к
наступлению, ее войска подверглись нападению частей вновь прибывшей 75-й
пехотной дивизии противника, поддержанной большим количеством танков.