Страница:
ждать здесь решающего перелома в обстановке. Но тем не менее считал
необходимым продолжать Карпатско-Дуклинскую операцию. И потому, что того
требовала директива Ставки о наступлении 38-й армии с целью оказать
непосредственную помощь Словацкому народному восстанию, и потому что видел в
этом реальную возможность продолжать сковывание в Карпатах крупных сил
противника, воспрепятствовать их переброске на другие направления
советско-германского фронта.
Между тем с продвижением войск армии к перевалам через Главный
Карпатский хребет обстановка, условия ведения боевых действий, как уже
отмечено, становились все труднее. Ближайшим и удобнейшим путем в
Чехословакию был для нас Дуклинский перевал. Но именно здесь мы и
встретились с еще большими трудностями.
Войска армии втянулись в скалистую часть Карпат. Каждая высота, которую
удавалось занять гарнизонам вражеских войск, становилась крепостью,
малодоступной для пехоты, не говоря уже о танках, автомашинах или орудиях на
механической тяге. А таких высот со скалистыми скатами было здесь очень
много.
Среди первых, кто проник в скалистую зону Карпат, были воины 14-й
гвардейской танковой бригады полковника А. Е. Скиданова. \476\ Они вели свои
боевые машины в направлении населенного пункта Смеречне.
Постепенно дорога втянулась "в горы, и тут стало ясно, что дальнейшее
движение по ней возможно лишь после захвата близлежащих высот.
Но как их взять? Этот вопрос задал себе и экипаж танка гвардии
лейтенанта Н. Ф. Нефедова. Одного взгляда на высоты было достаточно, чтобы
понять: не только лошади, но и пешему солдату не подняться по их
невообразимо крутым скатам. А танку?
- Надо подняться, - решили танкисты.
И вот на одну из высот, на которой гитлеровцы установили
противотанковые орудия, устремился танк гвардии лейтенанта Нефедова. Экипаж
понимал, что успеха можно добиться лишь решительными и внезапными
действиями. Механик-водитель \477\ Волочай искусно повел машину не напрямик,
так как в этом случае она, пожалуй, перевернулась бы, а как бы зигзагами.
Это помогло ему вывести танк к противоположным скатам высоты в тыл фашистам.
Теперь наступил черед действовать стрелку гвардии сержанту Куркину.
Несколькими меткими выстрелами он буквально разогнал орудийные расчеты
противника. Овладев вершиной, отважный экипаж расчистил путь своей роте. А
за ней двинулись вперед батальон и, наконец, вся танковая бригада.
Когда требовалось, то и пешие, и конные совершали, казалось бы,
невозможное. Правда, воинам дивизионной, полковой и
истребительно-противотанковой артиллерии, которые также двигались этим
путем, сопровождая пехоту, приходилось втаскивать на высоты орудия, впрягая
в них по семь и более пар лошадей. Использовались канаты, лебедки.
Боеприпасы и продовольствие доставлялись на вьюках. Бывало и так, что каждое
орудие тащили несколько тракторов. И не всегда даже их соединенной мощи
хватало для этого.
Вспоминается такой случай. Однажды несколько тракторов втаскивали на
гору 152-мм орудие. На одном из них были мы с И. С. Коневым. Когда до
вершины оставалось метров 70, этот поезд внезапно пополз обратно, волоча за
собой вниз весь слой земли, покрывавшей скат горы и обнажая ее сплошной
каменный массив. К счастью, удалось сначала приостановить сползание, а потом
и втащить все же орудие на гору.
Не удивительно, что артиллерия сопровождения нередко отставала от
пехоты. А это резко усложняло условия организации взаимодействия, замедляло
темп продвижения войск.
Таковы были условия, в которых мы вели наступательную операцию.
К сложному рельефу горно-лесистой местности прибавилась особо
неблагоприятная метеорологическая обстановка. Начались осенние дожди. Они
шли теперь почти непрерывно. Окончательно вышли из строя грунтовые дороги.
Это создало дополнительные трудности в перемещении боевых порядков войск,
особенно артиллерии. Резко ухудшился подвоз материальных средств. В грязи
застревали не только повозки и автомашины, но даже танки.
Одним словом, положение было крайне затруднительное. Особенно, если
учесть, что даже в первые дни наступления, когда условия были (все же менее
тяжелыми, войска продвигались медленно. С 8 сентября мы прошли с боями не
более 50 км. Здесь, в горах, даже танки потеряли свою маневренность и
ударную силу. Они вынуждены были наступать в предбоевых порядках и даже в
колоннах вдоль дорог, неся при этом напрасные потери. Впереди же были еще
большие трудности.
В этих условиях, дополнявшихся тем, что противнику удалось значительно
изменить первоначальное соотношение сил, предстояло принять решение на
продолжение наступления. \478\
IV
Было над чем подумать.
Стало очевидно, что для выполнения поставленной задачи требовалось
найти и применить новые способы ведения боевых действий. Опыт первых недель
операции подсказывал многое. В горах приходилось отказаться от постановки
войскам задач на большую глубину, не рассчитывать на высокий темп
наступления. Рейд кавкорпуса показал, насколько нецелесообразны ввод
подвижных войск в прорыв и развитие их действий в глубине обороны противника
в отрыве от стрелковых дивизий.
Обстановка вынуждала и танки использовать лишь для непосредственной
поддержки пехоты.
Но как же в таком случае разгромить противостоящие силы врага? Ведь
простым выталкиванием их нельзя добиться решительной победы. Однако и
окружение противника в горах с последующим его уничтожением, теоретически
возможное, требует многократного превосходства в силах и средствах, да и при
этом оно практически маловероятно. Не случайно многовековой опыт войн не дал
нам примера решительного разгрома неприятельских войск в горных условиях.
Размышляя над способами ведения дальнейшего наступления, я пришел к
выводу, что лучшим в данных условиях является метод уничтожения противника в
его опорных пунктах и на важнейших высотах сочетанием мощного
артиллерийско-минометного огня на узких участках с фронтальными атаками и
обходными движениями. Такое решение было применено и полностью себя
оправдало, в частности, 23 сентября в районе южнее Дукли.
Произошло это так.
В результате наступления левофланговые соединения 38-й армии
приблизились к шоссейной дороге, ведущей на Дуклинский перевал. Теперь мы
были на расстоянии до 12 км от нее. 68-й и 75-й пехотным дивизиям противника
было нанесено крупное поражение. Однако полностью их разгромить не удалось.
Понеся тяжелые потери, они отошли на заранее подготовленный рубеж,
проходивший по склонам и вершинам следующего горного хребта.
Теперь недалеко уже был и Главный Карпатский хребет. К северу от него
мы и решили разгромить вражескую группировку.
Разбросанность войск противника и скованность их на широком фронте, а
также близость главного хребта, не позволявшая провести обходный маневр,
навели на мысль о нанесении мощного фронтального удара вдоль шоссе. Хотя по
условиям местности участок прорыва не мог превышать 2 км, пришлось
остановиться на этом варианте. Кстати, удар вдоль шоссе позволял создать
высокие тактические плотности. Условия местности были, конечно,
неблагоприятны. Но этот пробел было решено восполнить сосредоточением
примерно 600 орудий и минометов, что обеспечивало \479\ высокую плотность -
до 300 стволов на 1 км фронта. Учли и нехватку снарядов, предусмотрев в
связи с этим ведение огня прямой наводкой большим количеством орудий, в том
числе и 122-мм калибра.
Риск нанесения удара на узком участке фронта оправдался в бою.
Ошеломляющий огонь артиллерии и минометов оказался в высшей степени
эффективным. Он был дополнен ударом с воздуха. Бомбардировщики совершили
10-минутный налет на передний край врага, штурмовики - 15-минутный. Они
сбросили на позиции гитлеровцев соответственно 14,4 и 7,8 т осколочных и
противотанковых бомб.
В течение 40 минут, пока длилась артиллерийская и авиационная
подготовка, огневая система и система связи и управления противника были
нарушены, 6 из 10 танков выведены из строя. Огонь 600 орудийных и минометных
стволов буквально смешал с землей вражескую оборону, деморализовал личный
состав опорного пункта Тшуяна.
Как только наши пехота и танки пошли в атаку, гитлеровцы побросали
вооружение и в панике бежали на юг. В тот же день наши войска овладели
крупным населенным пунктом Тылява и вышли к главному хребту. В Тыляве
танкисты и мотострелки захватили на огневых позициях 12 исправных орудий,
подготовленных для ведения огня прямой наводкой вдоль шоссе, но брошенных
противником, бежавшим под натиском советских воинов. \480\
На следующий день, 24 сентября, танкисты наступали вдоль дороги из
Тылявы на запад в направлении Смеречне. Они втянулись в горы и, расширяя
прорыв в сторону правого фланга, установили непосредственное взаимодействие
с 1-м гвардейским кавалерийским корпусом.
Еще быстрее был расширен прорыв в сторону левого фланга. Оборонявшаяся
там группировка противника, оказавшись под угрозой полной изоляции, начала
поспешный отход на рубеж главного хребта. В результате был очищен от врага
ряд крупных населенных пунктов, в том числе Ясьлиска, Барвинек и другие.
Войска левого фланга армии вышли к Главному Карпатскому хребту, по которому
проходила польско-чехословацкая граница.
Произведя перегруппировку, мы нанесли следующий удар смежными флангами
101-го и 67-го стрелковых корпусов в юго-западном направлении, на Зборов с
целью перерезать шоссейную дорогу Змигруд Новы-Цеханя. Планируемая глубина
наступления на этом участке не превышала 9-12 км. Танки и на этот раз
предназначались для непосредственной поддержки пехоты.
Вновь применили массирование артиллерии, сосредоточив 159 стволов на 1
км фронта. Всего на участок прорыва было стянуто 876 орудий и минометов -
свыше 50 % всех имевшихся в армии. Причем три четверти их составляли гаубицы
и минометы и только четвертую часть - пушки, эффективность огня которых в
горах ниже. Артиллерийская поддержка атаки планировалась на глубину до 4 км.
Вот как, например, был взят сильный опорный пункт Поляны, прикрывавший
подступы к шоссе. После массированного огня артиллерии (в ее составе
действовала и переброшенная сюда армейская артиллерийская группа, вследствие
чего плотность достигла 180 орудий и минометов на 1 км фронта) опорный пункт
атаковала с севера 127-я стрелковая дивизия. В то время как она завязала бои
на окраине, 70-я гвардейская стрелковая дивизия с 14-й гвардейской танковой
бригадой обошли Поляны с юга и вышли на шоссе. Противник, понеся большие
потери, поспешно бежал. Сломив его сопротивление и двигаясь по бездорожью
через горы в южном направлении, правофланговые дивизии (211-я и 241-я) 67-го
стрелкового корпуса и 31-й танковый корпус свернули оборону гитлеровцев и
начали обходить с запада их позиции, прикрывавшие Дуклинский перевал.
Одновременно левофланговая дивизия (359-я) во взаимодействии с 1-м
Чехословацким корпусом атаковала врага на перевале. В такой обстановке
противник в ночь на 6 октября начал покидать свои позиции в районе
Дуклинского перевала.
Днем перевалом овладели советские и чехословацкие войска.
В этом пункте чехословацкие воины перешагнули государственную границу
своей страны. Безмерна была их радость. Шесть лет назад они покинули
захваченную врагом родину, чтобы сражаться с ним за ее пределами. Советский
народ дал им оружие, \481\ и они вместе с Красной Армией прошли тяжелый, но
славный путь сражений и побед. Вместе с ней пришли они теперь, чтобы
освободить стонущую под игом фашизма родину.
Воины 1-го Чехословацкого армейского корпуса вместе с воинами Красной
Армии подошли к рубежам своей страны и установили пограничный столб - символ
государственной независимости и неприкосновенности ее границ. И вот уже они
освободили первое село Чехословакии - Вышни Комарник. Этот день,
ознаменованный их вступлением на родную землю, стал днем рождения
Чехословацкой армии. Здесь, на Дуклинском перевале, навечно была скреплена
совместно пролитой кровью нерушимая дружба советских и чехословацких воинов,
советского и чехословацкого народов.
Приятно вспомнить, что у истоков дружбы, выкованной совместными
усилиями Коммунистических партий Советского Союза и Чехословакии, стояли
воины 38-й армии. Невозможно перечислить всех бойцов, командиров,
политработников, коммунистов, комсомольцев и беспартийных, внесших свой
вклад в освобождение Чехословакии. Многие из них сложили головы еще на
подступах к чехословацкой земле, другим посчастливилось пройти весь путь до
Праги, но все они были верными посланцами нашей Родины, несшими народам
Чехословакии избавление от фашистского гнета и порабощения.
Неизгладима в памяти моей картина Дуклинского перевала в октябре 1944
г. Низко проносятся над ним тучи, они сыплют мелкий холодный дождь. Лишь
иногда сквозь них пробивается луч солнца, как бы символизируя близость
победы. По шоссе вперемежку двигаются колонны советских и чехословацких
войск. Идут машины с боеприпасами и продовольствием, артиллерия на
механической тяге, усталые кони тянут противотанковые орудия. Саперы с
миноискателями прощупывают кюветы и обочины.
Чехословацкие воины идут счастливые, возбужденные. Все, как по команде,
без головных уборов. У пограничного столба идут последние приготовления к
митингу. Вот уже натянуто над шоссе широкое полотнище. На нем надпись на
русском и чешском языках: "Чехословакия приветствует и благодарит своих
освободителей. Да здравствует вечная дружба народов СССР и Чехословакии". На
Дуклинском перевале, на первых метрах освобожденной родной земли, из уст
чехословацких воинов прозвучал лозунг "С Советским Союзом на вечные
времена!", подхваченный всеми патриотами Чехословакии.
Митинг торжественный, волнующий. У многих на глазах слезы радости.
Выступающие говорят проникновенно, вкладывая всю душу в свои слова. Тщетно
стремится скрыть волнение генерал Л. Свобода, только что встречавшийся с
жителями освобожденного села Выщни Комарник. К радости примешивается скорбь:
на перевале погиб от мины командир 1-й пехотной бригады генерал Сазавский.
\482\
Весть об овладении Дуклинским перевалом разнеслась по всем войскам
нашей армии, вселив в них стремление закрепить этот успех новыми ударами по
врагу. Ведь мы вступили на землю Чехословакии, и каждый наш воин рвался в
бой, чтобы ускорить ее полное освобождение.
Но обстановка становилась все более сложной. Чтобы не ввязываться в
затяжные бои, мы то и дело меняли направление ударов. Но и противник,
маневрируя резервами, бросал их повсюду, где мы переходили в наступление.
Местность с каждым днем становилась все более труднодоступной, и для
преодоления ее потребовалось крайнее напряжение сил. Размокший грунт почти
полностью парализовал движение техники и транспорта. Большую помощь в
обеспечении боевой деятельности войск материальными средствами оказал нам
член Военного совета фронта генерал Н. Т. Кальченко.
Основной огневой ударной силой у нас были артиллерия и минометы. Но
если в результате сосредоточения артиллерии и накопления боеприпасов нам
удавалось нанести тяжелое поражение противостоящим войскам, то осуществить
глубокий прорыв мы не могли, так как артиллерия сразу же начинала отстаивать
и приходилось приостанавливать наступление.
Так было, в частности, и сразу же после взятия перевала, когда мы
перенесли удар в юго-западном направлении. На этот раз мы сосредоточили на
участке прорыва 1364 орудия и миномета - в среднем по 227,6 ствола на 1 км
фронта. И вновь нанесли поражение врагу, но продвинулись ненамного.
Таким образом, в целом положение выглядело так: решительного успеха нам
не удавалось достигнуть ввиду того, что мы не обладали превосходством сил, а
частая смена направления ударов не могла ускорить выполнения поставленных
задач. И тем не менее последнее сковывало вражеские силы и держало их в
напряжении, а это тоже было одной из целей нашего наступления.
Так продолжалось до конца октября. К этому времени мы, продолжая
наступать, достигли линии, начинавшейся к востоку от Ясло и заканчивавшейся
у населенного пункта Чертижне, на стыке с 4-м Украинским фронтом. Она
проходила через Важице и далее к востоку от Дембовец и Змигруд Новы, к
западу от Глойсце, Полян и Капишовы.
К тому времени в районе, контролируемом восставшими словаками, события
приняли неблагоприятный поворот в результате новой измены ставленников
эмигрантского правительства. Будучи военными руководителями восстания, они,
несмотря на наличие резервов для отпора гитлеровцам и на то, что войска 38-й
армии действовали уже на территории Словакии, распорядились перейти к
партизанским действиям. В результате оборона района восстания была
дезорганизована. Только партизанские отряды продолжали мужественно
сражаться, перенеся боевые Действия в горы. \483 - фотография; 484\
Оттуда они спускались в долины и нападали на гарнизоны гитлеровцев.
Попытки наступать далее натолкнулись на резко усилившееся сопротивление
противника, использовавшего заранее подготовь ленный рубеж. 28 октября армия
перешла к обороне, готовясь к новой наступательной операции.
Победа, достигнутая в ожесточенных боях на карпатских перевалах,
досталась нам дорогой ценой. В горах, лесах и ущельях пали смертью храбрых и
пролили свою кровь десятки тысяч советских воинов.
Да, Карпатско-Дуклинская операция была тяжелой и кровопролитной. Но не
напрасно сложили свои головы те, кому не довелось дожить до Победы. В этих
боях немецко-фашистским войскам было нанесено тяжелое поражение. Только с 8
сентября по 30 октября враг потерял убитыми и ранеными около 70 тыс. солдат
и офицеров, 185 танков и самоходно-артиллерийских орудий, 73
бронетранспортера, а также сотни орудий, минометов, пулеметов, винтовок.
Наглядное представление о том, что означали эти цифры, дают показания
пленных. Вот некоторые из них.
Солдат 6-й роты 222-го пехотного полка 75-й пехотной дивизии: "75-я
дивизия переброшена сюда из района Турка. Два дня мы шли пешком, один день
ехали на машинах. Прибыли в район Бубрка утром 9 сентября. Нас немедленно
бросили в атаку против русских. Из 65 человек нашей роты 25 человек было
ранено..."{273}
Лейтенант, командир взвода запасной роты 309-го пехотного полка 208-й
пехотной дивизии: "... 8 сентября начался мощный артналет русских. После
артналета русские на участке 337-го полка прорвались в двух местах. Больше я
ничего не видел. Я думаю, что полк перестал существовать. Нашу роту в 10
часов утра спешно бросили на прикрытие дороги. Задачу мы не выполнили. К
вечеру мы были отброшены. Утром мы подсчитали наши остатки: от роты осталась
ровно половина, из 60 человек осталось 30. В моем взводе было 25 человек, из
них 10 человек погибло, 8 человек выбыло вследствие ранений. У меня осталось
7 солдат. Четверых я послал за срочной помощью, но они не вернулись. С
остальными солдатами я сдался в плен, когда увидел, что сопротивление
бесполезно..."{274}
Командир отделения 3-й роты 253-го саперного батальона 253-й пехотной
дивизии: "Наша рота вступила в бой 4 октября в составе 60 активных штыков. С
самого начала мы находились под непрерывным артиллерийским и минометным
огнем русских. К вечеру 8 октября от нашей роты остались всего лишь 8
человек, а в моем отделении, включая меня, - три человека. Утром \485\ 9
октября начался настоящий ураганный огонь, после которого от нашей роты не
осталось в живых никого, кроме меня. Вторая рота, действовавшая слева от нас
и вступившая в бой в таком же составе, как и наша, имела в живых к вечеру 8
октября одного лейтенанта, одного унтер-офицера и 7 солдат"{275}.
Солдат 3-й роты 946-го пехотного полка 357-й пехотной дивизии: "Наша
рота прибыла на этот участок фронта числа 7- 8 октября, но на передовой
линии рота не была, а находилась во втором эшелоне в районе Вышн. Свидник,
где занималась строительством мостов и сооружением второй линии обороны.
Несмотря на это, за две с половиной недели мы имели очень большие потери от
действия русской авиации и артиллерийского огня. Из 90 человек, прибывших
сюда, в роте осталось ко дню моего пленения всего 25-30 человек. Человек 45
было ранено, человек 20 убито. В моем первом взводе осталось всего 10
человек из 25. Большие потери были также в офицерском и унтер-офицерском
составе. Командир роты был убит 12 октября вместе с командиром третьего
взвода во время налета русских самолетов. Так как офицеров в роте больше не
осталось, командование ротой принял обер-фельдфебель, командир нашего
взвода, но и он через несколько дней был смертельно ранен. О потерях в
других ротах я точно сказать не могу, но слышал от раненых, что в них
осталось не более 15-20 человек"{276}.
Ефрейтор-связист 1-го батальона 945-го пехотного полка 357-й пехотной
дивизии: "До последнего времени я находился в третьей роте. Когда рота
прибыла на фронт, в ней было 90 человек. За три дня боев осталось 25. Но
рота получила пополнение в 35 человек. Через несколько дней рота была
уничтожена, осталось всего 12 человек... Наш полк был сведен в один
батальон, насчитывавший 130 человек. 25 октября этот батальон был разгромлен
русской артиллерией. Во всем батальоне уцелело не более 45 человек. За этот
короткий промежуток времени, две недели, у нас сменилось четыре командира
батальона. Все они, один за другим, были ранены"{277}.
Солдат 3-го взвода 4-го тяжелого противотанкового дивизиона 357-й
пехотной дивизии: "Начиная с 21 октября наш дивизион понес большие потери.
Мой третий взвод потерял три орудия из четырех и до 40% людей... Мой
командир орудия был убит. В последние дни пехота, вследствие огромных
потерь, почти уже не прикрывала нас..."{278}
Ефрейтор 4-й роты 945-го пехотного полка: "15 октября в роте было около
100 человек. К 23 октября в ней осталось всего 35 человек. Учитывая, что за
это время мы получили около \486\ 30 человек пополнения, можно сказать, что
рота потеряла за 9 дней более 30 человек, из них около 40% убитыми. Наш
минометный взвод 23 октября был переведен в окопы передовой линии в качестве
стрелков. Из шести минометов у нас оставалось только два. Станковых
пулеметов в роте осталось только два из шести..."{279}
Даже в последние ноябрьские дни наступления картина потерь противника
была не краше. Об этом также поведали нам пленные.
Солдат 3-й роты 442-го пехотного полка 168-й пехотной дивизии: "12
ноября меня, как и многих других тыловиков, перевели в пехоту. Я попал в
дивизию из 673-го полевого госпиталя, расположенного в гор. Прешов.
Последнее время в госпиталях Прешова находилось не менее 600 раненых,
доставляемых туда из района Дуклинского перевала. Из них не менее 10 человек
умирало ежедневно только в нашем госпитале"{280}.
Обер-ефрейтор 6-й роты 172-го пехотного полка 75-й пехотной дивизии:
"18 ноября русские атаковали позиции пятой роты и отбили высоту. От 45
человек этой роты осталось лишь шесть. Остальные, убиты или ранены. Наша
шестая рота, находившаяся до этого в резерве, получила приказ немедленно
выбить русских. Нас было 41 человек. Несмотря на все наши попытки, русские
огнем минометов не допустили нас до высоты. К ночи мы потеряли 19 человек.
Утром 19 ноября русские под прикрытием танков атаковали наши позиции и
заставили нас отойти к лесу. Мы пытались обойти русских слева, но увидели,
что не только не сможем этого сделать, но и вообще никуда не уйдем сами.
Всюду были русские. Мы были отрезаны. Нам оставалось только поднять руки и
сдаться в плен"{281}.
Значение Карпатско-Дуклинской операции вышло далеко за рамки 1-го
Украинского фронта. Ведь, как мы знаем по данным германского генерального
штаба, например, против войск 2-го и 3-го Украинских фронтов после
уничтожения ясско-кишиневской группировки действовало на 800-километровом
фронте 30- 35 немецко-фашистских дивизий. А в Карпатах, на фронте в 170 км,
38-я армия в течение двух с половиной месяцев сковывала около 60% вражеских
войск, противостоявших 1-му Украинскому фронту. Более того, вновь
прибывавшие дивизии - 96, 168, 253-ю - и ряд отдельных частей враг также
перебросил в полосу наступления 38-й армии. Таким образом, в общей сложности
в сентябре-ноябре против 38-й армии действовало до 15 дивизий, до пяти
отдельных полков и девять отдельных батальонов. Сковывание этих вражеских
сил в Восточных Бескидах \487\ оказывало влияние и на ход боевых действий в
Румынии и Восточной Венгрии.
Впервые мне пришлось осуществлять операцию, в которой наступала лишь
одна наша армия, а остальные войска фронта оборонялись. Сложность здесь
состояла в том, что особенно остро сразу же встала задача обеспечения
флангов - сначала обоих, а с 20 сентября (когда начали наступать части 1-й
гвардейской армии 4-го Украинского фронта) - правого. Между тем сочетать
наступление с мерами по предотвращению его срыва ударом противника с фланга
- дело нелегкое. Обстановка же была именно такой.
Уже на третий день операции вражеское командование бросило против
нашего растянутого правого фланга столько войск, что возникла угроза потери
коммуникаций ударной группировки. Чтобы не допустить этого, я вынужден был в
необходимым продолжать Карпатско-Дуклинскую операцию. И потому, что того
требовала директива Ставки о наступлении 38-й армии с целью оказать
непосредственную помощь Словацкому народному восстанию, и потому что видел в
этом реальную возможность продолжать сковывание в Карпатах крупных сил
противника, воспрепятствовать их переброске на другие направления
советско-германского фронта.
Между тем с продвижением войск армии к перевалам через Главный
Карпатский хребет обстановка, условия ведения боевых действий, как уже
отмечено, становились все труднее. Ближайшим и удобнейшим путем в
Чехословакию был для нас Дуклинский перевал. Но именно здесь мы и
встретились с еще большими трудностями.
Войска армии втянулись в скалистую часть Карпат. Каждая высота, которую
удавалось занять гарнизонам вражеских войск, становилась крепостью,
малодоступной для пехоты, не говоря уже о танках, автомашинах или орудиях на
механической тяге. А таких высот со скалистыми скатами было здесь очень
много.
Среди первых, кто проник в скалистую зону Карпат, были воины 14-й
гвардейской танковой бригады полковника А. Е. Скиданова. \476\ Они вели свои
боевые машины в направлении населенного пункта Смеречне.
Постепенно дорога втянулась "в горы, и тут стало ясно, что дальнейшее
движение по ней возможно лишь после захвата близлежащих высот.
Но как их взять? Этот вопрос задал себе и экипаж танка гвардии
лейтенанта Н. Ф. Нефедова. Одного взгляда на высоты было достаточно, чтобы
понять: не только лошади, но и пешему солдату не подняться по их
невообразимо крутым скатам. А танку?
- Надо подняться, - решили танкисты.
И вот на одну из высот, на которой гитлеровцы установили
противотанковые орудия, устремился танк гвардии лейтенанта Нефедова. Экипаж
понимал, что успеха можно добиться лишь решительными и внезапными
действиями. Механик-водитель \477\ Волочай искусно повел машину не напрямик,
так как в этом случае она, пожалуй, перевернулась бы, а как бы зигзагами.
Это помогло ему вывести танк к противоположным скатам высоты в тыл фашистам.
Теперь наступил черед действовать стрелку гвардии сержанту Куркину.
Несколькими меткими выстрелами он буквально разогнал орудийные расчеты
противника. Овладев вершиной, отважный экипаж расчистил путь своей роте. А
за ней двинулись вперед батальон и, наконец, вся танковая бригада.
Когда требовалось, то и пешие, и конные совершали, казалось бы,
невозможное. Правда, воинам дивизионной, полковой и
истребительно-противотанковой артиллерии, которые также двигались этим
путем, сопровождая пехоту, приходилось втаскивать на высоты орудия, впрягая
в них по семь и более пар лошадей. Использовались канаты, лебедки.
Боеприпасы и продовольствие доставлялись на вьюках. Бывало и так, что каждое
орудие тащили несколько тракторов. И не всегда даже их соединенной мощи
хватало для этого.
Вспоминается такой случай. Однажды несколько тракторов втаскивали на
гору 152-мм орудие. На одном из них были мы с И. С. Коневым. Когда до
вершины оставалось метров 70, этот поезд внезапно пополз обратно, волоча за
собой вниз весь слой земли, покрывавшей скат горы и обнажая ее сплошной
каменный массив. К счастью, удалось сначала приостановить сползание, а потом
и втащить все же орудие на гору.
Не удивительно, что артиллерия сопровождения нередко отставала от
пехоты. А это резко усложняло условия организации взаимодействия, замедляло
темп продвижения войск.
Таковы были условия, в которых мы вели наступательную операцию.
К сложному рельефу горно-лесистой местности прибавилась особо
неблагоприятная метеорологическая обстановка. Начались осенние дожди. Они
шли теперь почти непрерывно. Окончательно вышли из строя грунтовые дороги.
Это создало дополнительные трудности в перемещении боевых порядков войск,
особенно артиллерии. Резко ухудшился подвоз материальных средств. В грязи
застревали не только повозки и автомашины, но даже танки.
Одним словом, положение было крайне затруднительное. Особенно, если
учесть, что даже в первые дни наступления, когда условия были (все же менее
тяжелыми, войска продвигались медленно. С 8 сентября мы прошли с боями не
более 50 км. Здесь, в горах, даже танки потеряли свою маневренность и
ударную силу. Они вынуждены были наступать в предбоевых порядках и даже в
колоннах вдоль дорог, неся при этом напрасные потери. Впереди же были еще
большие трудности.
В этих условиях, дополнявшихся тем, что противнику удалось значительно
изменить первоначальное соотношение сил, предстояло принять решение на
продолжение наступления. \478\
IV
Было над чем подумать.
Стало очевидно, что для выполнения поставленной задачи требовалось
найти и применить новые способы ведения боевых действий. Опыт первых недель
операции подсказывал многое. В горах приходилось отказаться от постановки
войскам задач на большую глубину, не рассчитывать на высокий темп
наступления. Рейд кавкорпуса показал, насколько нецелесообразны ввод
подвижных войск в прорыв и развитие их действий в глубине обороны противника
в отрыве от стрелковых дивизий.
Обстановка вынуждала и танки использовать лишь для непосредственной
поддержки пехоты.
Но как же в таком случае разгромить противостоящие силы врага? Ведь
простым выталкиванием их нельзя добиться решительной победы. Однако и
окружение противника в горах с последующим его уничтожением, теоретически
возможное, требует многократного превосходства в силах и средствах, да и при
этом оно практически маловероятно. Не случайно многовековой опыт войн не дал
нам примера решительного разгрома неприятельских войск в горных условиях.
Размышляя над способами ведения дальнейшего наступления, я пришел к
выводу, что лучшим в данных условиях является метод уничтожения противника в
его опорных пунктах и на важнейших высотах сочетанием мощного
артиллерийско-минометного огня на узких участках с фронтальными атаками и
обходными движениями. Такое решение было применено и полностью себя
оправдало, в частности, 23 сентября в районе южнее Дукли.
Произошло это так.
В результате наступления левофланговые соединения 38-й армии
приблизились к шоссейной дороге, ведущей на Дуклинский перевал. Теперь мы
были на расстоянии до 12 км от нее. 68-й и 75-й пехотным дивизиям противника
было нанесено крупное поражение. Однако полностью их разгромить не удалось.
Понеся тяжелые потери, они отошли на заранее подготовленный рубеж,
проходивший по склонам и вершинам следующего горного хребта.
Теперь недалеко уже был и Главный Карпатский хребет. К северу от него
мы и решили разгромить вражескую группировку.
Разбросанность войск противника и скованность их на широком фронте, а
также близость главного хребта, не позволявшая провести обходный маневр,
навели на мысль о нанесении мощного фронтального удара вдоль шоссе. Хотя по
условиям местности участок прорыва не мог превышать 2 км, пришлось
остановиться на этом варианте. Кстати, удар вдоль шоссе позволял создать
высокие тактические плотности. Условия местности были, конечно,
неблагоприятны. Но этот пробел было решено восполнить сосредоточением
примерно 600 орудий и минометов, что обеспечивало \479\ высокую плотность -
до 300 стволов на 1 км фронта. Учли и нехватку снарядов, предусмотрев в
связи с этим ведение огня прямой наводкой большим количеством орудий, в том
числе и 122-мм калибра.
Риск нанесения удара на узком участке фронта оправдался в бою.
Ошеломляющий огонь артиллерии и минометов оказался в высшей степени
эффективным. Он был дополнен ударом с воздуха. Бомбардировщики совершили
10-минутный налет на передний край врага, штурмовики - 15-минутный. Они
сбросили на позиции гитлеровцев соответственно 14,4 и 7,8 т осколочных и
противотанковых бомб.
В течение 40 минут, пока длилась артиллерийская и авиационная
подготовка, огневая система и система связи и управления противника были
нарушены, 6 из 10 танков выведены из строя. Огонь 600 орудийных и минометных
стволов буквально смешал с землей вражескую оборону, деморализовал личный
состав опорного пункта Тшуяна.
Как только наши пехота и танки пошли в атаку, гитлеровцы побросали
вооружение и в панике бежали на юг. В тот же день наши войска овладели
крупным населенным пунктом Тылява и вышли к главному хребту. В Тыляве
танкисты и мотострелки захватили на огневых позициях 12 исправных орудий,
подготовленных для ведения огня прямой наводкой вдоль шоссе, но брошенных
противником, бежавшим под натиском советских воинов. \480\
На следующий день, 24 сентября, танкисты наступали вдоль дороги из
Тылявы на запад в направлении Смеречне. Они втянулись в горы и, расширяя
прорыв в сторону правого фланга, установили непосредственное взаимодействие
с 1-м гвардейским кавалерийским корпусом.
Еще быстрее был расширен прорыв в сторону левого фланга. Оборонявшаяся
там группировка противника, оказавшись под угрозой полной изоляции, начала
поспешный отход на рубеж главного хребта. В результате был очищен от врага
ряд крупных населенных пунктов, в том числе Ясьлиска, Барвинек и другие.
Войска левого фланга армии вышли к Главному Карпатскому хребту, по которому
проходила польско-чехословацкая граница.
Произведя перегруппировку, мы нанесли следующий удар смежными флангами
101-го и 67-го стрелковых корпусов в юго-западном направлении, на Зборов с
целью перерезать шоссейную дорогу Змигруд Новы-Цеханя. Планируемая глубина
наступления на этом участке не превышала 9-12 км. Танки и на этот раз
предназначались для непосредственной поддержки пехоты.
Вновь применили массирование артиллерии, сосредоточив 159 стволов на 1
км фронта. Всего на участок прорыва было стянуто 876 орудий и минометов -
свыше 50 % всех имевшихся в армии. Причем три четверти их составляли гаубицы
и минометы и только четвертую часть - пушки, эффективность огня которых в
горах ниже. Артиллерийская поддержка атаки планировалась на глубину до 4 км.
Вот как, например, был взят сильный опорный пункт Поляны, прикрывавший
подступы к шоссе. После массированного огня артиллерии (в ее составе
действовала и переброшенная сюда армейская артиллерийская группа, вследствие
чего плотность достигла 180 орудий и минометов на 1 км фронта) опорный пункт
атаковала с севера 127-я стрелковая дивизия. В то время как она завязала бои
на окраине, 70-я гвардейская стрелковая дивизия с 14-й гвардейской танковой
бригадой обошли Поляны с юга и вышли на шоссе. Противник, понеся большие
потери, поспешно бежал. Сломив его сопротивление и двигаясь по бездорожью
через горы в южном направлении, правофланговые дивизии (211-я и 241-я) 67-го
стрелкового корпуса и 31-й танковый корпус свернули оборону гитлеровцев и
начали обходить с запада их позиции, прикрывавшие Дуклинский перевал.
Одновременно левофланговая дивизия (359-я) во взаимодействии с 1-м
Чехословацким корпусом атаковала врага на перевале. В такой обстановке
противник в ночь на 6 октября начал покидать свои позиции в районе
Дуклинского перевала.
Днем перевалом овладели советские и чехословацкие войска.
В этом пункте чехословацкие воины перешагнули государственную границу
своей страны. Безмерна была их радость. Шесть лет назад они покинули
захваченную врагом родину, чтобы сражаться с ним за ее пределами. Советский
народ дал им оружие, \481\ и они вместе с Красной Армией прошли тяжелый, но
славный путь сражений и побед. Вместе с ней пришли они теперь, чтобы
освободить стонущую под игом фашизма родину.
Воины 1-го Чехословацкого армейского корпуса вместе с воинами Красной
Армии подошли к рубежам своей страны и установили пограничный столб - символ
государственной независимости и неприкосновенности ее границ. И вот уже они
освободили первое село Чехословакии - Вышни Комарник. Этот день,
ознаменованный их вступлением на родную землю, стал днем рождения
Чехословацкой армии. Здесь, на Дуклинском перевале, навечно была скреплена
совместно пролитой кровью нерушимая дружба советских и чехословацких воинов,
советского и чехословацкого народов.
Приятно вспомнить, что у истоков дружбы, выкованной совместными
усилиями Коммунистических партий Советского Союза и Чехословакии, стояли
воины 38-й армии. Невозможно перечислить всех бойцов, командиров,
политработников, коммунистов, комсомольцев и беспартийных, внесших свой
вклад в освобождение Чехословакии. Многие из них сложили головы еще на
подступах к чехословацкой земле, другим посчастливилось пройти весь путь до
Праги, но все они были верными посланцами нашей Родины, несшими народам
Чехословакии избавление от фашистского гнета и порабощения.
Неизгладима в памяти моей картина Дуклинского перевала в октябре 1944
г. Низко проносятся над ним тучи, они сыплют мелкий холодный дождь. Лишь
иногда сквозь них пробивается луч солнца, как бы символизируя близость
победы. По шоссе вперемежку двигаются колонны советских и чехословацких
войск. Идут машины с боеприпасами и продовольствием, артиллерия на
механической тяге, усталые кони тянут противотанковые орудия. Саперы с
миноискателями прощупывают кюветы и обочины.
Чехословацкие воины идут счастливые, возбужденные. Все, как по команде,
без головных уборов. У пограничного столба идут последние приготовления к
митингу. Вот уже натянуто над шоссе широкое полотнище. На нем надпись на
русском и чешском языках: "Чехословакия приветствует и благодарит своих
освободителей. Да здравствует вечная дружба народов СССР и Чехословакии". На
Дуклинском перевале, на первых метрах освобожденной родной земли, из уст
чехословацких воинов прозвучал лозунг "С Советским Союзом на вечные
времена!", подхваченный всеми патриотами Чехословакии.
Митинг торжественный, волнующий. У многих на глазах слезы радости.
Выступающие говорят проникновенно, вкладывая всю душу в свои слова. Тщетно
стремится скрыть волнение генерал Л. Свобода, только что встречавшийся с
жителями освобожденного села Выщни Комарник. К радости примешивается скорбь:
на перевале погиб от мины командир 1-й пехотной бригады генерал Сазавский.
\482\
Весть об овладении Дуклинским перевалом разнеслась по всем войскам
нашей армии, вселив в них стремление закрепить этот успех новыми ударами по
врагу. Ведь мы вступили на землю Чехословакии, и каждый наш воин рвался в
бой, чтобы ускорить ее полное освобождение.
Но обстановка становилась все более сложной. Чтобы не ввязываться в
затяжные бои, мы то и дело меняли направление ударов. Но и противник,
маневрируя резервами, бросал их повсюду, где мы переходили в наступление.
Местность с каждым днем становилась все более труднодоступной, и для
преодоления ее потребовалось крайнее напряжение сил. Размокший грунт почти
полностью парализовал движение техники и транспорта. Большую помощь в
обеспечении боевой деятельности войск материальными средствами оказал нам
член Военного совета фронта генерал Н. Т. Кальченко.
Основной огневой ударной силой у нас были артиллерия и минометы. Но
если в результате сосредоточения артиллерии и накопления боеприпасов нам
удавалось нанести тяжелое поражение противостоящим войскам, то осуществить
глубокий прорыв мы не могли, так как артиллерия сразу же начинала отстаивать
и приходилось приостанавливать наступление.
Так было, в частности, и сразу же после взятия перевала, когда мы
перенесли удар в юго-западном направлении. На этот раз мы сосредоточили на
участке прорыва 1364 орудия и миномета - в среднем по 227,6 ствола на 1 км
фронта. И вновь нанесли поражение врагу, но продвинулись ненамного.
Таким образом, в целом положение выглядело так: решительного успеха нам
не удавалось достигнуть ввиду того, что мы не обладали превосходством сил, а
частая смена направления ударов не могла ускорить выполнения поставленных
задач. И тем не менее последнее сковывало вражеские силы и держало их в
напряжении, а это тоже было одной из целей нашего наступления.
Так продолжалось до конца октября. К этому времени мы, продолжая
наступать, достигли линии, начинавшейся к востоку от Ясло и заканчивавшейся
у населенного пункта Чертижне, на стыке с 4-м Украинским фронтом. Она
проходила через Важице и далее к востоку от Дембовец и Змигруд Новы, к
западу от Глойсце, Полян и Капишовы.
К тому времени в районе, контролируемом восставшими словаками, события
приняли неблагоприятный поворот в результате новой измены ставленников
эмигрантского правительства. Будучи военными руководителями восстания, они,
несмотря на наличие резервов для отпора гитлеровцам и на то, что войска 38-й
армии действовали уже на территории Словакии, распорядились перейти к
партизанским действиям. В результате оборона района восстания была
дезорганизована. Только партизанские отряды продолжали мужественно
сражаться, перенеся боевые Действия в горы. \483 - фотография; 484\
Оттуда они спускались в долины и нападали на гарнизоны гитлеровцев.
Попытки наступать далее натолкнулись на резко усилившееся сопротивление
противника, использовавшего заранее подготовь ленный рубеж. 28 октября армия
перешла к обороне, готовясь к новой наступательной операции.
Победа, достигнутая в ожесточенных боях на карпатских перевалах,
досталась нам дорогой ценой. В горах, лесах и ущельях пали смертью храбрых и
пролили свою кровь десятки тысяч советских воинов.
Да, Карпатско-Дуклинская операция была тяжелой и кровопролитной. Но не
напрасно сложили свои головы те, кому не довелось дожить до Победы. В этих
боях немецко-фашистским войскам было нанесено тяжелое поражение. Только с 8
сентября по 30 октября враг потерял убитыми и ранеными около 70 тыс. солдат
и офицеров, 185 танков и самоходно-артиллерийских орудий, 73
бронетранспортера, а также сотни орудий, минометов, пулеметов, винтовок.
Наглядное представление о том, что означали эти цифры, дают показания
пленных. Вот некоторые из них.
Солдат 6-й роты 222-го пехотного полка 75-й пехотной дивизии: "75-я
дивизия переброшена сюда из района Турка. Два дня мы шли пешком, один день
ехали на машинах. Прибыли в район Бубрка утром 9 сентября. Нас немедленно
бросили в атаку против русских. Из 65 человек нашей роты 25 человек было
ранено..."{273}
Лейтенант, командир взвода запасной роты 309-го пехотного полка 208-й
пехотной дивизии: "... 8 сентября начался мощный артналет русских. После
артналета русские на участке 337-го полка прорвались в двух местах. Больше я
ничего не видел. Я думаю, что полк перестал существовать. Нашу роту в 10
часов утра спешно бросили на прикрытие дороги. Задачу мы не выполнили. К
вечеру мы были отброшены. Утром мы подсчитали наши остатки: от роты осталась
ровно половина, из 60 человек осталось 30. В моем взводе было 25 человек, из
них 10 человек погибло, 8 человек выбыло вследствие ранений. У меня осталось
7 солдат. Четверых я послал за срочной помощью, но они не вернулись. С
остальными солдатами я сдался в плен, когда увидел, что сопротивление
бесполезно..."{274}
Командир отделения 3-й роты 253-го саперного батальона 253-й пехотной
дивизии: "Наша рота вступила в бой 4 октября в составе 60 активных штыков. С
самого начала мы находились под непрерывным артиллерийским и минометным
огнем русских. К вечеру 8 октября от нашей роты остались всего лишь 8
человек, а в моем отделении, включая меня, - три человека. Утром \485\ 9
октября начался настоящий ураганный огонь, после которого от нашей роты не
осталось в живых никого, кроме меня. Вторая рота, действовавшая слева от нас
и вступившая в бой в таком же составе, как и наша, имела в живых к вечеру 8
октября одного лейтенанта, одного унтер-офицера и 7 солдат"{275}.
Солдат 3-й роты 946-го пехотного полка 357-й пехотной дивизии: "Наша
рота прибыла на этот участок фронта числа 7- 8 октября, но на передовой
линии рота не была, а находилась во втором эшелоне в районе Вышн. Свидник,
где занималась строительством мостов и сооружением второй линии обороны.
Несмотря на это, за две с половиной недели мы имели очень большие потери от
действия русской авиации и артиллерийского огня. Из 90 человек, прибывших
сюда, в роте осталось ко дню моего пленения всего 25-30 человек. Человек 45
было ранено, человек 20 убито. В моем первом взводе осталось всего 10
человек из 25. Большие потери были также в офицерском и унтер-офицерском
составе. Командир роты был убит 12 октября вместе с командиром третьего
взвода во время налета русских самолетов. Так как офицеров в роте больше не
осталось, командование ротой принял обер-фельдфебель, командир нашего
взвода, но и он через несколько дней был смертельно ранен. О потерях в
других ротах я точно сказать не могу, но слышал от раненых, что в них
осталось не более 15-20 человек"{276}.
Ефрейтор-связист 1-го батальона 945-го пехотного полка 357-й пехотной
дивизии: "До последнего времени я находился в третьей роте. Когда рота
прибыла на фронт, в ней было 90 человек. За три дня боев осталось 25. Но
рота получила пополнение в 35 человек. Через несколько дней рота была
уничтожена, осталось всего 12 человек... Наш полк был сведен в один
батальон, насчитывавший 130 человек. 25 октября этот батальон был разгромлен
русской артиллерией. Во всем батальоне уцелело не более 45 человек. За этот
короткий промежуток времени, две недели, у нас сменилось четыре командира
батальона. Все они, один за другим, были ранены"{277}.
Солдат 3-го взвода 4-го тяжелого противотанкового дивизиона 357-й
пехотной дивизии: "Начиная с 21 октября наш дивизион понес большие потери.
Мой третий взвод потерял три орудия из четырех и до 40% людей... Мой
командир орудия был убит. В последние дни пехота, вследствие огромных
потерь, почти уже не прикрывала нас..."{278}
Ефрейтор 4-й роты 945-го пехотного полка: "15 октября в роте было около
100 человек. К 23 октября в ней осталось всего 35 человек. Учитывая, что за
это время мы получили около \486\ 30 человек пополнения, можно сказать, что
рота потеряла за 9 дней более 30 человек, из них около 40% убитыми. Наш
минометный взвод 23 октября был переведен в окопы передовой линии в качестве
стрелков. Из шести минометов у нас оставалось только два. Станковых
пулеметов в роте осталось только два из шести..."{279}
Даже в последние ноябрьские дни наступления картина потерь противника
была не краше. Об этом также поведали нам пленные.
Солдат 3-й роты 442-го пехотного полка 168-й пехотной дивизии: "12
ноября меня, как и многих других тыловиков, перевели в пехоту. Я попал в
дивизию из 673-го полевого госпиталя, расположенного в гор. Прешов.
Последнее время в госпиталях Прешова находилось не менее 600 раненых,
доставляемых туда из района Дуклинского перевала. Из них не менее 10 человек
умирало ежедневно только в нашем госпитале"{280}.
Обер-ефрейтор 6-й роты 172-го пехотного полка 75-й пехотной дивизии:
"18 ноября русские атаковали позиции пятой роты и отбили высоту. От 45
человек этой роты осталось лишь шесть. Остальные, убиты или ранены. Наша
шестая рота, находившаяся до этого в резерве, получила приказ немедленно
выбить русских. Нас было 41 человек. Несмотря на все наши попытки, русские
огнем минометов не допустили нас до высоты. К ночи мы потеряли 19 человек.
Утром 19 ноября русские под прикрытием танков атаковали наши позиции и
заставили нас отойти к лесу. Мы пытались обойти русских слева, но увидели,
что не только не сможем этого сделать, но и вообще никуда не уйдем сами.
Всюду были русские. Мы были отрезаны. Нам оставалось только поднять руки и
сдаться в плен"{281}.
Значение Карпатско-Дуклинской операции вышло далеко за рамки 1-го
Украинского фронта. Ведь, как мы знаем по данным германского генерального
штаба, например, против войск 2-го и 3-го Украинских фронтов после
уничтожения ясско-кишиневской группировки действовало на 800-километровом
фронте 30- 35 немецко-фашистских дивизий. А в Карпатах, на фронте в 170 км,
38-я армия в течение двух с половиной месяцев сковывала около 60% вражеских
войск, противостоявших 1-му Украинскому фронту. Более того, вновь
прибывавшие дивизии - 96, 168, 253-ю - и ряд отдельных частей враг также
перебросил в полосу наступления 38-й армии. Таким образом, в общей сложности
в сентябре-ноябре против 38-й армии действовало до 15 дивизий, до пяти
отдельных полков и девять отдельных батальонов. Сковывание этих вражеских
сил в Восточных Бескидах \487\ оказывало влияние и на ход боевых действий в
Румынии и Восточной Венгрии.
Впервые мне пришлось осуществлять операцию, в которой наступала лишь
одна наша армия, а остальные войска фронта оборонялись. Сложность здесь
состояла в том, что особенно остро сразу же встала задача обеспечения
флангов - сначала обоих, а с 20 сентября (когда начали наступать части 1-й
гвардейской армии 4-го Украинского фронта) - правого. Между тем сочетать
наступление с мерами по предотвращению его срыва ударом противника с фланга
- дело нелегкое. Обстановка же была именно такой.
Уже на третий день операции вражеское командование бросило против
нашего растянутого правого фланга столько войск, что возникла угроза потери
коммуникаций ударной группировки. Чтобы не допустить этого, я вынужден был в