Страница:
враг еще силен и коварен, для наступления стянул крупные силы и его угрозы
не простое бахвальство. Однако и мы не сидели сложа руки, а за три месяца
создали еще невиданную оборону. Мы верили, были убеждены, что отразим
вражеский удар, что осуществятся наши большие ожидания и продолжится начатое
под Сталинградом массовое изгнание оккупантов из Советской страны. Не я один
верил в это. Все генералы и офицеры, младшие командиры и бойцы на переднем
крае, во втором эшелоне или в штабе были непреклонны в своей решимости
продолжить борьбу до победного конца. У каждого был свой счет с фашистами.
У нас было все для отражения наступления противника. Непреклонная воля
к победе и прекрасное вооружение. Если в чем-либо возникала потребность, то
бойцы говорили: "Нам подбросит Урал, который как при коммунизме распределяет
по потребности".
Противник тем временем непрерывно сосредоточивал крупные силы перед
Курским выступом. Ни к одной операции в прошлые годы враг так тщательно не
готовился, как к своей "Цитадели", и нигде раньше не сосредоточивал такой
ударной силы на сравнительно узком участке фронта. Еще ранней весной он
начал создавать важнейшую предпосылку будущих успехов наземных войск -
завоевание господства в воздухе. Напряженные воздушные бои начались в
середине апреля на Кубани, где противник удерживал плацдарм, но в итоге
менее чем за два месяца он потерял свыше 1,1 тыс. самолетов.
В районе Курского выступа ожесточенная борьба за господство в воздухе
началась в начале мая. Первый внезапный массированный удар наших
бомбардировщиков и штурмовиков в сопровождении истребителей по 17 аэродромам
противника был нанесен утром 6 мая. Потери врага исчислялись в 215
самолетов. Советская авиация недосчиталась 21 машины. За три дня наша
авиация совершила около 1,4 тыс. самолето-вылетов, уничтожила свыше 500
немецких самолетов, потеряв 122. Во второй воздушной операции,
осуществленной по 28 вражеским аэродромам, было уничтожено 223 самолета.
В течение июня советская авиация вывела из строя 789 самолетов, в том
числе в центре советско-германского фронта 580, а сама потеряла 415 боевых
машин. \35\
Немецкая авиация не оставалась пассивной. Ее командование в мае и июне
осуществило своей авиацией около 380 налетов по советским аэродромам, в
которых участвовало 1230 самолетов. Но большинство из них не были
массированными и успеха не имели. Наши зенитчики и истребители сумели
отразить удары, сбив 184 самолета противника.
Наиболее крупный и массированный удар вражеской авиации был осуществлен
на железнодорожный узел Курск 2 июня. В нем участвовало 420 бомбардировщиков
и 120 истребителей. Наши истребители не смогли перехватить все группы
вражеских бомбардировщиков, налетавших со всех сторон, и около сотни из них
сбросили груз бомб на железнодорожный узел. Все же им не удалось вывести из
строя узел на продолжительное время. Через 12 часов он возобновил работу, а
145 вражеских самолетов и их экипажи были внесены немецким командованием в
списки безвозвратных потерь. Фашисты отказались от массированных ударов днем
и ограничивались ночными налетами. Свою авиацию они оттянули на более
глубокие тыловые аэродромы.
Упорный характер борьбы за господство в воздухе еще накануне битвы под
Курском имел своими последствиями то, что фашистская авиация понесла не
меньший урон, чем в ходе Сталинградской битвы. Советские летчики и зенитчики
внесли свой вклад в ослабление ударной мощи фашистской авиации
непосредственно перед решающим сражением на земле.
Все мы внимательно следили за действиями врага и располагали всеми
необходимыми данными о подготовке гитлеровцев к наступлению. В любой момент
можно было ожидать перехода противника в наступление.
Так, по докладу начальника штаба, на 10 апреля в полосе Центрального
фронта противник имел в первой линии свыше 15 пехотных и 3 танковых дивизий,
причем продолжал подтягивать туда новые соединения{15}. Два дня спустя
Военный совет Воронежского фронта доносил в Генеральный штаб, что противник
перед фронтом "сможет создать ударную группу силою до 10 танковых дивизий и
не менее шести пехотных дивизий, всего до 1500 танков, сосредоточение
которых следует ожидать в районе Борисовка, Белгород, Муром, Казачья
Лопань"{16}.
В полосе 40-й армии мы уже в первой декаде мая наблюдали оживленное
движение войск противника. У нас на правом фланге участились
предпринимавшиеся врагом разведка боем и поиск. Пленные показывали, что
среди офицеров идут разговоры о наступлении.
Из приведенного видно, что немецкое командование неоднократно
предпринимало попытки начать наступление, но \36\ откладывало сроки, пока не
остановилось на дате 5 июля. Оно колебалось, сомневалось в целесообразности
проведения наступательной операции. По свидетельству Гудериана, Гитлер в то
время сказал ему следующее: "При мысли об этом наступлении у меня начинает
болеть живот"{17}.
Пока фашистское командование готовилось к нанесению удара, мы создали
оборону на Курской дуге и накопили резервы для наступления. Так, уже в мае
1943 г. в резерве Ставки ВГК находилось восемь общевойсковых, три танковые,
одна воздушная армии{18}, пять артиллерийских дивизий прорыва и четыре
гвардейские минометные дивизии.
В те дни к нам часто приезжал командующий фронтом генерал армии Н. Ф.
Ватутин. Мы с ним были знакомы еще с довоенного времени по совместной службе
на Украине, где он был одно время начальником штаба Киевского военного
округа. В войну встретились уже на Воронежском фронте, которым он командовал
в то время, когда я был назначен на должность командующего 40-й армией. Мы
оба обрадовались тогда встрече и оживленно расспрашивали друг друга, он о
состоянии наших дел под Сталинградом, а я - об обстановке под Воронежем.
Мое глубокое уважение к Николаю Федоровичу и вера в его способности
крупного военачальника еще более возросли после того, как нам стало
известно, что руководимые им в то время войска Юго-Западного фронта сыграли
важную роль в разгроме и окружении сталинградской группировки противника.
В конце марта 1943 г. генерал армии Н. Ф. Ватутин снова возглавил
войска нашего фронта, и, надо сказать, с его прибытием все здесь как-то
оживилось.
Н. Ф. Ватутин обладал счастливой способностью воодушевлять людей, и
вокруг него все всегда находилось в движении. Новый командующий фронтом
часто бывал в войсках, пристально следил за силами и состоянием противника.
Быстро ознакомившись с обстановкой, он твердо взял в свои руки руководство
войсками фронта. Характерной его чертой было стремление предоставить
подчиненным большую самостоятельность, поддержать хорошую инициативу.
Поэтому мы, командармы, охотно обращались к нему за советом, делились своими
мыслями. И всегда встречали понимание, поддержку.
Запомнился разговор с Николаем Федоровичем, состоявшийся примерно в
середине апреля, сразу же после принятия Ставкой предварительного решения о
преднамеренной обороне на Курской дуге с последующим переходом в
контрнаступление. Надо сказать, что Н. Ф. Ватутин сначала был сторонником
идеи упреждающего удара по изготовившемуся к наступлению противнику. Однако
затем пришел к выводу, что Ставка \37\ приняла единственно правильное
решение. Об этом он и говорил со мной в упомянутой беседе.
Я, со своей стороны, также был глубоко убежден в дальновидности решения
Ставки. И в связи с этим напомнил Николаю Федоровичу о неудачно
закончившемся упреждающем ударе войск Юго-Западного фронта в мае 1942 г. под
Харьковом. Расспросив о подробностях, которые не были ему известны, он
сказал, как бы размышляя вслух:
- Да, вывести войска из укреплений в условиях, когда у противника
танковый кулак, значит обречь их на поражение, В том и заключается одна из
причин успехов гитлеровских войск в начале войны, что им удавалось
навязывать решающие бои не в укреплениях, а в открытом поле, где они могли
использовать свое тогдашнее превосходство в танках и авиации. А вот под
Москвой и Сталинградом потерпели поражение потому, что в оборонительных боях
мы измотали, обескровили их, а затем нанесли мощные удары. Следовательно,
оборона должна быть и впредь одним из средств подготовки наступления -
активной, подразумевающей готовность обороняющихся в нужный момент нанести
сокрушительный удар по выдохшемуся врагу. В этом как раз и заключается
сущность решения Ставки. И мы должны его выполнить до конца.
Николай Федорович часто бывал у нас в армии. Он лично помогал нам в
организации как оборонительных работ, так и подготовки к контрнаступлению.
Итак, мы знали, что вражеские войска будут наступать в районе Курской
дуги крупными силами. Но нам не было известно, когда и на каком участке
фронта начнется это наступление. Был момент, когда казалось, что враг
нанесет свой удар уже 10-12 мая. Соответствующее предупреждение мы получили
от штаба фронта. Но дни шли, а удар не последовал.
Для нас же не только каждый лишний день, но и каждый час означал
возможность еще лучше, тщательнее подготовиться к отражению вражеского
наступления. А в том, что противник рано или поздно будет наступать, мы не
сомневались. Впрочем, что касается 40-й армии, то хотя считалось, что она
находится на направлении предстоящего удара врага, эта уверенность была
несколько поколеблена во второй половине июня.
Так, 15 июня перебежчик из 3-го батальона 164-го пехотного полка 57-й
пехотной дивизии показал, что дивизия, противостоявшая правому флангу 40-й
армии, имела задачу лишь удерживать занимаемый ею рубеж обороны, наступление
же предполагалось осуществить "на более ответственном участке фронта". Он же
сообщил, что с начала июня в районе Харькова и Белгорода, т. е. левее полосы
40-й армии, велось сосредоточение немецко-фашистских войск{19}. \38\
Четыре дня спустя пленный солдат 2-го батальона 676-го пехотного полка
332-й пехотной дивизии заявил, что уже в течение двух-трех недель в его
части ходят слухи о предстоящей передислокации дивизии к востоку, в район
Головчино. А это было также за пределами полосы нашей армии. Вскоре эти
сведения подтвердились: взятые в конце июня пленные из состава той же
дивизии показали, что она снялась со своего прежнего рубежа обороны с тем,
чтобы сосредоточиться ко 2 июля против 6-й гвардейской армии.
Наконец, тогда же все виды разведки и наблюдения армии и фронта
отметили сосредоточение войск противника в районе Белгорода, в полосах
обороны 6-й и 7-й гвардейских армий.
Военный совет 40-й армии признал очевидным, что в нашей полосе обороны
противник не намеревался наносить свой главный удар. В связи с этим было
решено на случай, если данный прогноз оправдается и враг перейдет к активным
действиям против соседних армий, просить у командования фронта разрешения
нанести силами 40-й армии контрудар в направлении Черкасское во фланг и тыл
наступающему противнику{20}.
Полной ясности о времени и направлении ударов противника у нас не было.
В данных, которыми мы располагали, сомнение вызвал тот факт, что фашистское
командование, всегда искавшее слабые места в нашей обороне и именно там
пытавшееся добиться успеха, теперь действовало по-иному: оно сосредоточивало
свои основные силы против сильно укрепленного участка обороны, где, как
несомненно знал враг, во втором эшелоне Воронежского фронта располагались
танковая и общевойсковая армии. Да к тому же и фронтовые резервы. Не
хитрость ли это? И не в том ли она заключалась, чтобы отвлечь внимание
советского командования от действительного направления подготавливаемого
удара?
Таким образом, все еще не исключалась возможность наступления
противника на нескольких направлениях, в том числе и в полосе 40-й армии. И
потому у нас, как и у соседей слева - 6-й и 7-й гвардейских армий, задача
оставалась прежней: всячески укреплять оборону своей полосы, всесторонне
готовиться к отпору врагу.
Ход выполнения этой задачи всеми войсками, оборонявшими Курскую дугу,
внимательно и повседневно контролировали заместитель Верховного
Главнокомандующего Маршал Советского Союза Г. К. Жуков и начальник
Генерального штаба Маршал Советского Союза А. М. Василевский, а также
командование фронтов. Они систематически рассматривали и заслушивали доклады
командармов, командиров корпусов и дивизий, начальников инженерной службы,
направляли в войска комиссии для \39\ проверки состояния работ и помощи в
выявлении и устранении недочетов.
В этом ярко проявилась одна из важных характерных черт командного
состава Красной Армии. Никто из нас, начиная с командиров полков и кончая
высшим звеном, не сидел в штабах, а стремился постоянно бывать в частях, на
передовых позициях, чтобы лично убедиться в прочности обороны или выбрать
наиболее выгодные направления для наступления. Это хорошее правило полностью
оправдало себя в войну. Разумеется, оно не означало, что командующему нужно
всегда быть впереди. Но и свои командные и наблюдательные пункты, откуда
осуществлялось руководство боем и операцией, мы не превращали в постоянное
местопребывания.
Работа по выявлению малейших недочетов в организации обороны непрерывно
велась и в нашей 40-й армии. Об их устранении мы регулярно доносили фронту.
Вот один из отчетных документов - от 11 июня 1943 г.:
"Командующему войсками Воронежского фронта.
Доношу, что в войсках армии система наблюдения проверена и в данное
время организована, обеспечивая до предела просмотр местности в полосах
дивизий перед передним краем обороны в сторону противника.
Пересмотрена система расположения НП пехоты и артиллерии, внесены
изменения.
Секторы наблюдения взаимоувязаны, организованы передовые НП с
круглосуточным дежурством на них лиц среднего комсостава. Результаты
наблюдения суммируются штабами.
Оптические средства используются полностью в целях наблюдения.
Командующий войсками 40 армии генерал-лейтенант К. Москаленко
Член Военного совета армии генерал-майор К. Крайнюков
Начальник штаба 40 армии генерал-майор А. Батюня"{21}.
Более подробно об исправлении обнаруженных недочетов сообщалось в
другом донесении. Оно гласило:
"Командующему войсками Воронежского фронта.
Выполняя ваш приказ 001174 от 17. 6. 43 г., мною войскам даны
конкретные указания по устранению недостатков. Проведенной поверкой
боеготовности установлено:
I. Боевое охранение
1. Огневая связь между БО установлена.
2. Ориентиры целеуказания артиллерии, а также запланированные огни,
поддерживающие боевое охранение артиллерии, командиры боевого охранения
знают. \40\
3. Связь с боевым охранением - телефонная и при помощи сигналов.
4. Расчистка секторов обстрела произведена.
5. Боевое охранение обеспечивается огнем стрелкового оружия с основной
обороны.
II. Главная полоса обороны
1. Ходы сообщения и траншеи расширены и углублены (в 710 сп 219 сд).
2. Система огня перед передним краем пересмотрена, внесены изменения в
сторону большого создания флангового и косоприцельного огня (100, 237, 219,
309 сд). Огонь стрелкового оружия взаимодействует между собой.
3. Оружие для стрельбы ночью подготовлено.
4. Плотность огня на переднем крае доведена в среднем до 10-11 пуль в
одну минуту на один погонный метр. Резерв КСД{22} и КСП{23} и их огневые
средства используются для стрельбы перед передним краем.
5. Введена система ежедневной поверки оружия комсоставом...
Снайперы используются по назначению.
III. Управление
1. Сеть НП батальона, сп развита и обеспечивает просмотр впереди
лежащей местности (исключая отдельные пункты), на НП установлено дежурство
соответствующих командиров. Результаты наблюдения суммируются, делаются
выводы. С ячейками управления взвода, роты организованы занятия.
IV. Изучение противника
Делом детального изучения противника с командным составом лично
занимаются КСД и НШД{24}. Улучшено качество изучения противника (в 100 и 219
сд).
V. Боевая подготовка
1. В 237 и 219 сд планы боевой подготовки с бойцами и младшими
командирами составлены, проводятся в жизнь. Срывы занятий прекращены.
Занятия проводят средние командиры, а при хорошем инструктаже и младшие
командиры. Отработка задач одиночного бойца - закончена. В данный момент
отрабатывается наступательный бой.
2. Бой винтовок поверен.
3. Продолжается отработка взаимозаменяемости пулеметчиков, минометчиков
и артиллеристов. \41\
VI. Дисциплина и внутренний порядок
1. Дисциплина среди бойцов и командиров улучшена.
2. Налажен учет личного состава.
3. Распорядок дня выполняется.
4. Приняты меры к улучшению внешнего вида бойца, и оп значительно уже
улучшен.
VII. Инженерные сооружения
1. Дзоты со слабым перекрытием усиливаются.
2. Комсостав знает расположение мин на его участке, мин. поля
закреплены, организована охрана.
3. Минные поля обеспечены огнем...
VIII. Материальное обеспечение
1. Нательным бельем... по мере поступления обеспечиваются. Организован
ремонт обуви.
IX. Артиллерия
1. Боевая документация отработана, план пристрелки огней внутри обороны
имеется.
2. Комендантская служба в птопах{25} проверена и \42\ организована.
Управление огнем в птопах отработано, проведены занятия с комендантами.
3. Противотанковые карточки согласно БУП{26}, ч. 1 - имеются.
4. Рубежи открытия и прекращения огня установлены.
5. Планирование огней произведено с учетом огневой производительности.
6. НЗО, СО, ПЗО{27} по батареям распределены, расход снарядов и порядок
ведения огня установлен.
7. Кодирование местности артиллерийскими и пехотными командирами
отработано.
8. Передовые арт. НП на переднем крае и на линии ОТ имеются,
направление контратак отработано.
9. Взаимная информация по разведке артиллерией и общевойсковой
разведкой проводится.
В период с 26 по 27. 6. 43 г. мною организуется вторичная поверка в
дивизиях главной полосы обороны - по устранению отмеченных недостатков.
В период с 28 по 30. 6. 43 г. в дивизиях 2-го эшелона намечен
инспекторский смотр.
Командующий войсками 40 армии генерал-лейтенант К. Москаленко
Член Военного совета армии генерал-майор К. Крайнюков
Начальник штаба 40 армии генерал-майор А. Батюня"{28}.
Эти документы хорошо отражают многообразие наших повседневных забот в
тот напряженный период ожидания вражеского наступления. Буквально тысячи,
казалось бы, мелочей и составляли весь тот громадный комплекс мероприятий,
который осуществляли наши войска, готовясь к отражению удара.
VI
Задача 40-й армии заключалась в том, чтобы упорной обороной полосы
фронта от Краснополья до Трефиловки не допустить прорыва противника в
северном и северо-восточном направлениях. В том случае, если вражеским
войскам все же удалось бы вклиниться в нашу оборону, то. мы должны были
вводом в бой вторых эшелонов корпусов и резервов армии восстановить
положение.
Правую половину полосы армии оборонял 47-й, левую - 52-й стрелковые
корпуса генерал-майоров А. С. Грязнова и \43\ Ф. И. Перхоровича. В состав
первого из них входили 237-я и 206-я стрелковые дивизии (командиры
генерал-майор П. А. Дьяконов и полковник В. И. Рутько), находившиеся в
первом эшелоне, и 161-я стрелковая дивизия генерал-майора П. В. Тертышного -
во втором. У 52-го стрелкового корпуса первый эшелон составляли 219-я и
100-я стрелковые дивизии генерал-майора В. П. Котельникова и полковника Н.
А. Беззубова, второй - 309-я стрелковая дивизия полковника Д. Ф. Дремина.
Первые эшелоны корпусов обороняли главную полосу, вторые - следующую, а
184-я стрелковая дивизия, находившаяся во втором эшелоне армии, - тыловую
армейскую. В резерве у меня были 86-я танковая бригада, 59-й и 60-й танковые
полки. Кроме того, мы создали армейскую артиллерийскую группу,
артиллерийский противотанковый резерв и подвижный отряд заграждения.
Прикрытие от ударов с воздуха осуществляли 9-я зенитная артиллерийская
дивизия полковника Н. А. Рощицкого и 1488-й артиллерийский полк ПВО.
С целью упрочения обороны переднего края и подступов к нему мы усилили
каждую дивизию первого эшелона истребительно-противотанковым артиллерийским
полком и полком гвардейских минометов, а 237-ю - двумя
истребительно-противотанковыми полками. Кроме того, 100-й и 206-й стрелковым
дивизиям было придано по батальону противотанковых ружей. \44\
В среднем плотность артиллерии в нашей главной полосе составляла 15,7
орудий и 16 минометов на 1 км фронта. Это меньше, чем было в 6-й и 7-й
гвардейских армиях, однако все же позволяло при помощи маневра силами и
средствами осуществить прочную оборону нашей полосы.
Особое внимание мы уделяли обучению штабов и войск, организации
противотанковой и противовоздушной обороны, а также осуществлению маневра
огневыми средствами, вторыми эшелонами и резервами в ходе оборонительного
сражения.
Что касается боевой подготовки пехоты, то она велась на специально
оборудованных полях. Стрелки обучались владеть в совершенстве
противотанковыми гранатами, бутылками с горючей смесью, а также
тренировались в отсечении и уничтожении наступающей за танками пехоты
противника. Для выработки стойкости в обороне мы устраивали "утюжку" окопов
танками Т-34, двигавшимися в различных направлениях. На таких занятиях наши
солдаты убеждались в том, что танк не страшен, если знаешь его уязвимые
места и если хорошо подготовил свой окоп.
Учеба проводилась и у танкистов, артиллеристов, в инженерных и других
частях. Борьбе с танками "тигр" и самоходными орудиями "фердинанд" обучался
весь личный состав армии.
Хочу напомнить, что все это происходило в условиях весьма напряженной
обстановки на переднем крае. В те дни, как и весь предшествующий период,
противник вел себя крайне вызывающе. То и дело гитлеровцы предпринимали
попытки захватить какую-нибудь облюбованную ими позицию. Чтобы дать
представление об ожесточенном характере вспыхивавших в связи с этим боев,
приведу один лишь пример.
В полосе 100-й стрелковой дивизии генерала Ф. И. Перхоревича{29}
находилась важная высота, овладеть которой и решили фашисты. Но их
неоднократные попытки осуществить это намерение малыми силами не увенчались
успехом: наше боевое охранение прочно удерживало свою позицию. Тогда в ночь
на 24 июня враг начал атаку по всем правилам. Предприняв артналет и окаймив
высоту артиллерийско-минометным огнем, он бросил для ее захвата до сотни
автоматчиков.
Боевое охранение в составе 9 бойцов во главе с коммунистом лейтенантом
И. Н. Карнауховым приняло бой. Доблестные советские воины сражались до
последнего патрона. Все они пали смертью храбрых. Но гитлеровцам не долго
пришлось владеть высотой. Ее обошел с тыла взвод лейтенанта Соснина из 9-й
роты 472-го стрелкового полка. Загремело "ура", и наши воины устремились к
вершине. Высота, которая отныне стала \45\ называться Карнауховской, была
отбита. На скатах ее осталось до 70 убитых и раненых гитлеровцев, остальные
бежали.
Обозленный неудачей враг открыл бешеный артиллерийский и минометный
огонь. Он обрушил на высоту до 4 тыс. снарядов и мин. Решив, по-видимому,
что все находившиеся на ней уничтожены, гитлеровцы вновь пошли в атаку, на
этот раз силой до полка пехоты с четырьмя танками и шестью самоходными
установками. Но опять потерпели поражение. 472-й стрелковый полк,
поддержанный артиллерией дивизии, встретил их массированным огнем. Все
вражеские атаки захлебнулись.
Дорого обошлась противнику попытка овладеть высотой. После боя наши
наблюдатели при помощи стереотрубы подсчитали на кладбище в расположении
врага несколько десятков крестов{30}. Вероятно, урок не прошел даром.
Попытки захватить высоту больше не предпринимались.
Высота стала символом несокрушимой мощи нашей обороны накануне битвы, а
лейтенант Карнаухов навечно зачислен в списки 100-й дивизии.
Готовились мы, как уже сказано, не только к обороне, но и к
контрнаступлению. Это, кстати, подчеркивает царившую среди всех нас твердую
уверенность в том, что удар противника будет при любых условиях отражен, а
вслед за тем мы сами пойдем вперед, чтобы разгромить гитлеровцев и очистить
от них нашу землю.
Насколько широко велась у нас, наряду с укреплением обороны, подготовка
к контрнаступлению, можно судить по такому факту. У себя в тылу мы построили
точно такие укрепления, какие видели у противника, и на них учили войска
преодолевать сопротивление врага.
Слов нет, и войскам, и командованию все это стоило больших усилий.
Особенно резко увеличилась физическая нагрузка. И потому мы делали все
возможное, чтобы создать условия для отдыха личного состава и значительно
улучшить питание. И, как я уже рассказывал, неплохо организовали культурное
обслуживание войск.
Нелегко приходилось также начальникам отделов штаба полковникам В. И.
Белодеду, Т. С. Утину, М. Я. Маслию, И. И. Горелкину и их немногочисленным
помощникам, которые по моему приказанию тщательно проверяли ход
оборонительных работ и боевой подготовки войск. Что касается меня и членов
Военного совета К. В. Крайнюкова и А. А. Епишева, то мы почти все дни и ночи
проводили в соединениях и частях, помогая им в решении поставленных задач.
Тем же были заняты командующие родами войск и начальники служб, особенно
начальник инженерных войск полковник А. П. Петров со своим штабом. \46\
не простое бахвальство. Однако и мы не сидели сложа руки, а за три месяца
создали еще невиданную оборону. Мы верили, были убеждены, что отразим
вражеский удар, что осуществятся наши большие ожидания и продолжится начатое
под Сталинградом массовое изгнание оккупантов из Советской страны. Не я один
верил в это. Все генералы и офицеры, младшие командиры и бойцы на переднем
крае, во втором эшелоне или в штабе были непреклонны в своей решимости
продолжить борьбу до победного конца. У каждого был свой счет с фашистами.
У нас было все для отражения наступления противника. Непреклонная воля
к победе и прекрасное вооружение. Если в чем-либо возникала потребность, то
бойцы говорили: "Нам подбросит Урал, который как при коммунизме распределяет
по потребности".
Противник тем временем непрерывно сосредоточивал крупные силы перед
Курским выступом. Ни к одной операции в прошлые годы враг так тщательно не
готовился, как к своей "Цитадели", и нигде раньше не сосредоточивал такой
ударной силы на сравнительно узком участке фронта. Еще ранней весной он
начал создавать важнейшую предпосылку будущих успехов наземных войск -
завоевание господства в воздухе. Напряженные воздушные бои начались в
середине апреля на Кубани, где противник удерживал плацдарм, но в итоге
менее чем за два месяца он потерял свыше 1,1 тыс. самолетов.
В районе Курского выступа ожесточенная борьба за господство в воздухе
началась в начале мая. Первый внезапный массированный удар наших
бомбардировщиков и штурмовиков в сопровождении истребителей по 17 аэродромам
противника был нанесен утром 6 мая. Потери врага исчислялись в 215
самолетов. Советская авиация недосчиталась 21 машины. За три дня наша
авиация совершила около 1,4 тыс. самолето-вылетов, уничтожила свыше 500
немецких самолетов, потеряв 122. Во второй воздушной операции,
осуществленной по 28 вражеским аэродромам, было уничтожено 223 самолета.
В течение июня советская авиация вывела из строя 789 самолетов, в том
числе в центре советско-германского фронта 580, а сама потеряла 415 боевых
машин. \35\
Немецкая авиация не оставалась пассивной. Ее командование в мае и июне
осуществило своей авиацией около 380 налетов по советским аэродромам, в
которых участвовало 1230 самолетов. Но большинство из них не были
массированными и успеха не имели. Наши зенитчики и истребители сумели
отразить удары, сбив 184 самолета противника.
Наиболее крупный и массированный удар вражеской авиации был осуществлен
на железнодорожный узел Курск 2 июня. В нем участвовало 420 бомбардировщиков
и 120 истребителей. Наши истребители не смогли перехватить все группы
вражеских бомбардировщиков, налетавших со всех сторон, и около сотни из них
сбросили груз бомб на железнодорожный узел. Все же им не удалось вывести из
строя узел на продолжительное время. Через 12 часов он возобновил работу, а
145 вражеских самолетов и их экипажи были внесены немецким командованием в
списки безвозвратных потерь. Фашисты отказались от массированных ударов днем
и ограничивались ночными налетами. Свою авиацию они оттянули на более
глубокие тыловые аэродромы.
Упорный характер борьбы за господство в воздухе еще накануне битвы под
Курском имел своими последствиями то, что фашистская авиация понесла не
меньший урон, чем в ходе Сталинградской битвы. Советские летчики и зенитчики
внесли свой вклад в ослабление ударной мощи фашистской авиации
непосредственно перед решающим сражением на земле.
Все мы внимательно следили за действиями врага и располагали всеми
необходимыми данными о подготовке гитлеровцев к наступлению. В любой момент
можно было ожидать перехода противника в наступление.
Так, по докладу начальника штаба, на 10 апреля в полосе Центрального
фронта противник имел в первой линии свыше 15 пехотных и 3 танковых дивизий,
причем продолжал подтягивать туда новые соединения{15}. Два дня спустя
Военный совет Воронежского фронта доносил в Генеральный штаб, что противник
перед фронтом "сможет создать ударную группу силою до 10 танковых дивизий и
не менее шести пехотных дивизий, всего до 1500 танков, сосредоточение
которых следует ожидать в районе Борисовка, Белгород, Муром, Казачья
Лопань"{16}.
В полосе 40-й армии мы уже в первой декаде мая наблюдали оживленное
движение войск противника. У нас на правом фланге участились
предпринимавшиеся врагом разведка боем и поиск. Пленные показывали, что
среди офицеров идут разговоры о наступлении.
Из приведенного видно, что немецкое командование неоднократно
предпринимало попытки начать наступление, но \36\ откладывало сроки, пока не
остановилось на дате 5 июля. Оно колебалось, сомневалось в целесообразности
проведения наступательной операции. По свидетельству Гудериана, Гитлер в то
время сказал ему следующее: "При мысли об этом наступлении у меня начинает
болеть живот"{17}.
Пока фашистское командование готовилось к нанесению удара, мы создали
оборону на Курской дуге и накопили резервы для наступления. Так, уже в мае
1943 г. в резерве Ставки ВГК находилось восемь общевойсковых, три танковые,
одна воздушная армии{18}, пять артиллерийских дивизий прорыва и четыре
гвардейские минометные дивизии.
В те дни к нам часто приезжал командующий фронтом генерал армии Н. Ф.
Ватутин. Мы с ним были знакомы еще с довоенного времени по совместной службе
на Украине, где он был одно время начальником штаба Киевского военного
округа. В войну встретились уже на Воронежском фронте, которым он командовал
в то время, когда я был назначен на должность командующего 40-й армией. Мы
оба обрадовались тогда встрече и оживленно расспрашивали друг друга, он о
состоянии наших дел под Сталинградом, а я - об обстановке под Воронежем.
Мое глубокое уважение к Николаю Федоровичу и вера в его способности
крупного военачальника еще более возросли после того, как нам стало
известно, что руководимые им в то время войска Юго-Западного фронта сыграли
важную роль в разгроме и окружении сталинградской группировки противника.
В конце марта 1943 г. генерал армии Н. Ф. Ватутин снова возглавил
войска нашего фронта, и, надо сказать, с его прибытием все здесь как-то
оживилось.
Н. Ф. Ватутин обладал счастливой способностью воодушевлять людей, и
вокруг него все всегда находилось в движении. Новый командующий фронтом
часто бывал в войсках, пристально следил за силами и состоянием противника.
Быстро ознакомившись с обстановкой, он твердо взял в свои руки руководство
войсками фронта. Характерной его чертой было стремление предоставить
подчиненным большую самостоятельность, поддержать хорошую инициативу.
Поэтому мы, командармы, охотно обращались к нему за советом, делились своими
мыслями. И всегда встречали понимание, поддержку.
Запомнился разговор с Николаем Федоровичем, состоявшийся примерно в
середине апреля, сразу же после принятия Ставкой предварительного решения о
преднамеренной обороне на Курской дуге с последующим переходом в
контрнаступление. Надо сказать, что Н. Ф. Ватутин сначала был сторонником
идеи упреждающего удара по изготовившемуся к наступлению противнику. Однако
затем пришел к выводу, что Ставка \37\ приняла единственно правильное
решение. Об этом он и говорил со мной в упомянутой беседе.
Я, со своей стороны, также был глубоко убежден в дальновидности решения
Ставки. И в связи с этим напомнил Николаю Федоровичу о неудачно
закончившемся упреждающем ударе войск Юго-Западного фронта в мае 1942 г. под
Харьковом. Расспросив о подробностях, которые не были ему известны, он
сказал, как бы размышляя вслух:
- Да, вывести войска из укреплений в условиях, когда у противника
танковый кулак, значит обречь их на поражение, В том и заключается одна из
причин успехов гитлеровских войск в начале войны, что им удавалось
навязывать решающие бои не в укреплениях, а в открытом поле, где они могли
использовать свое тогдашнее превосходство в танках и авиации. А вот под
Москвой и Сталинградом потерпели поражение потому, что в оборонительных боях
мы измотали, обескровили их, а затем нанесли мощные удары. Следовательно,
оборона должна быть и впредь одним из средств подготовки наступления -
активной, подразумевающей готовность обороняющихся в нужный момент нанести
сокрушительный удар по выдохшемуся врагу. В этом как раз и заключается
сущность решения Ставки. И мы должны его выполнить до конца.
Николай Федорович часто бывал у нас в армии. Он лично помогал нам в
организации как оборонительных работ, так и подготовки к контрнаступлению.
Итак, мы знали, что вражеские войска будут наступать в районе Курской
дуги крупными силами. Но нам не было известно, когда и на каком участке
фронта начнется это наступление. Был момент, когда казалось, что враг
нанесет свой удар уже 10-12 мая. Соответствующее предупреждение мы получили
от штаба фронта. Но дни шли, а удар не последовал.
Для нас же не только каждый лишний день, но и каждый час означал
возможность еще лучше, тщательнее подготовиться к отражению вражеского
наступления. А в том, что противник рано или поздно будет наступать, мы не
сомневались. Впрочем, что касается 40-й армии, то хотя считалось, что она
находится на направлении предстоящего удара врага, эта уверенность была
несколько поколеблена во второй половине июня.
Так, 15 июня перебежчик из 3-го батальона 164-го пехотного полка 57-й
пехотной дивизии показал, что дивизия, противостоявшая правому флангу 40-й
армии, имела задачу лишь удерживать занимаемый ею рубеж обороны, наступление
же предполагалось осуществить "на более ответственном участке фронта". Он же
сообщил, что с начала июня в районе Харькова и Белгорода, т. е. левее полосы
40-й армии, велось сосредоточение немецко-фашистских войск{19}. \38\
Четыре дня спустя пленный солдат 2-го батальона 676-го пехотного полка
332-й пехотной дивизии заявил, что уже в течение двух-трех недель в его
части ходят слухи о предстоящей передислокации дивизии к востоку, в район
Головчино. А это было также за пределами полосы нашей армии. Вскоре эти
сведения подтвердились: взятые в конце июня пленные из состава той же
дивизии показали, что она снялась со своего прежнего рубежа обороны с тем,
чтобы сосредоточиться ко 2 июля против 6-й гвардейской армии.
Наконец, тогда же все виды разведки и наблюдения армии и фронта
отметили сосредоточение войск противника в районе Белгорода, в полосах
обороны 6-й и 7-й гвардейских армий.
Военный совет 40-й армии признал очевидным, что в нашей полосе обороны
противник не намеревался наносить свой главный удар. В связи с этим было
решено на случай, если данный прогноз оправдается и враг перейдет к активным
действиям против соседних армий, просить у командования фронта разрешения
нанести силами 40-й армии контрудар в направлении Черкасское во фланг и тыл
наступающему противнику{20}.
Полной ясности о времени и направлении ударов противника у нас не было.
В данных, которыми мы располагали, сомнение вызвал тот факт, что фашистское
командование, всегда искавшее слабые места в нашей обороне и именно там
пытавшееся добиться успеха, теперь действовало по-иному: оно сосредоточивало
свои основные силы против сильно укрепленного участка обороны, где, как
несомненно знал враг, во втором эшелоне Воронежского фронта располагались
танковая и общевойсковая армии. Да к тому же и фронтовые резервы. Не
хитрость ли это? И не в том ли она заключалась, чтобы отвлечь внимание
советского командования от действительного направления подготавливаемого
удара?
Таким образом, все еще не исключалась возможность наступления
противника на нескольких направлениях, в том числе и в полосе 40-й армии. И
потому у нас, как и у соседей слева - 6-й и 7-й гвардейских армий, задача
оставалась прежней: всячески укреплять оборону своей полосы, всесторонне
готовиться к отпору врагу.
Ход выполнения этой задачи всеми войсками, оборонявшими Курскую дугу,
внимательно и повседневно контролировали заместитель Верховного
Главнокомандующего Маршал Советского Союза Г. К. Жуков и начальник
Генерального штаба Маршал Советского Союза А. М. Василевский, а также
командование фронтов. Они систематически рассматривали и заслушивали доклады
командармов, командиров корпусов и дивизий, начальников инженерной службы,
направляли в войска комиссии для \39\ проверки состояния работ и помощи в
выявлении и устранении недочетов.
В этом ярко проявилась одна из важных характерных черт командного
состава Красной Армии. Никто из нас, начиная с командиров полков и кончая
высшим звеном, не сидел в штабах, а стремился постоянно бывать в частях, на
передовых позициях, чтобы лично убедиться в прочности обороны или выбрать
наиболее выгодные направления для наступления. Это хорошее правило полностью
оправдало себя в войну. Разумеется, оно не означало, что командующему нужно
всегда быть впереди. Но и свои командные и наблюдательные пункты, откуда
осуществлялось руководство боем и операцией, мы не превращали в постоянное
местопребывания.
Работа по выявлению малейших недочетов в организации обороны непрерывно
велась и в нашей 40-й армии. Об их устранении мы регулярно доносили фронту.
Вот один из отчетных документов - от 11 июня 1943 г.:
"Командующему войсками Воронежского фронта.
Доношу, что в войсках армии система наблюдения проверена и в данное
время организована, обеспечивая до предела просмотр местности в полосах
дивизий перед передним краем обороны в сторону противника.
Пересмотрена система расположения НП пехоты и артиллерии, внесены
изменения.
Секторы наблюдения взаимоувязаны, организованы передовые НП с
круглосуточным дежурством на них лиц среднего комсостава. Результаты
наблюдения суммируются штабами.
Оптические средства используются полностью в целях наблюдения.
Командующий войсками 40 армии генерал-лейтенант К. Москаленко
Член Военного совета армии генерал-майор К. Крайнюков
Начальник штаба 40 армии генерал-майор А. Батюня"{21}.
Более подробно об исправлении обнаруженных недочетов сообщалось в
другом донесении. Оно гласило:
"Командующему войсками Воронежского фронта.
Выполняя ваш приказ 001174 от 17. 6. 43 г., мною войскам даны
конкретные указания по устранению недостатков. Проведенной поверкой
боеготовности установлено:
I. Боевое охранение
1. Огневая связь между БО установлена.
2. Ориентиры целеуказания артиллерии, а также запланированные огни,
поддерживающие боевое охранение артиллерии, командиры боевого охранения
знают. \40\
3. Связь с боевым охранением - телефонная и при помощи сигналов.
4. Расчистка секторов обстрела произведена.
5. Боевое охранение обеспечивается огнем стрелкового оружия с основной
обороны.
II. Главная полоса обороны
1. Ходы сообщения и траншеи расширены и углублены (в 710 сп 219 сд).
2. Система огня перед передним краем пересмотрена, внесены изменения в
сторону большого создания флангового и косоприцельного огня (100, 237, 219,
309 сд). Огонь стрелкового оружия взаимодействует между собой.
3. Оружие для стрельбы ночью подготовлено.
4. Плотность огня на переднем крае доведена в среднем до 10-11 пуль в
одну минуту на один погонный метр. Резерв КСД{22} и КСП{23} и их огневые
средства используются для стрельбы перед передним краем.
5. Введена система ежедневной поверки оружия комсоставом...
Снайперы используются по назначению.
III. Управление
1. Сеть НП батальона, сп развита и обеспечивает просмотр впереди
лежащей местности (исключая отдельные пункты), на НП установлено дежурство
соответствующих командиров. Результаты наблюдения суммируются, делаются
выводы. С ячейками управления взвода, роты организованы занятия.
IV. Изучение противника
Делом детального изучения противника с командным составом лично
занимаются КСД и НШД{24}. Улучшено качество изучения противника (в 100 и 219
сд).
V. Боевая подготовка
1. В 237 и 219 сд планы боевой подготовки с бойцами и младшими
командирами составлены, проводятся в жизнь. Срывы занятий прекращены.
Занятия проводят средние командиры, а при хорошем инструктаже и младшие
командиры. Отработка задач одиночного бойца - закончена. В данный момент
отрабатывается наступательный бой.
2. Бой винтовок поверен.
3. Продолжается отработка взаимозаменяемости пулеметчиков, минометчиков
и артиллеристов. \41\
VI. Дисциплина и внутренний порядок
1. Дисциплина среди бойцов и командиров улучшена.
2. Налажен учет личного состава.
3. Распорядок дня выполняется.
4. Приняты меры к улучшению внешнего вида бойца, и оп значительно уже
улучшен.
VII. Инженерные сооружения
1. Дзоты со слабым перекрытием усиливаются.
2. Комсостав знает расположение мин на его участке, мин. поля
закреплены, организована охрана.
3. Минные поля обеспечены огнем...
VIII. Материальное обеспечение
1. Нательным бельем... по мере поступления обеспечиваются. Организован
ремонт обуви.
IX. Артиллерия
1. Боевая документация отработана, план пристрелки огней внутри обороны
имеется.
2. Комендантская служба в птопах{25} проверена и \42\ организована.
Управление огнем в птопах отработано, проведены занятия с комендантами.
3. Противотанковые карточки согласно БУП{26}, ч. 1 - имеются.
4. Рубежи открытия и прекращения огня установлены.
5. Планирование огней произведено с учетом огневой производительности.
6. НЗО, СО, ПЗО{27} по батареям распределены, расход снарядов и порядок
ведения огня установлен.
7. Кодирование местности артиллерийскими и пехотными командирами
отработано.
8. Передовые арт. НП на переднем крае и на линии ОТ имеются,
направление контратак отработано.
9. Взаимная информация по разведке артиллерией и общевойсковой
разведкой проводится.
В период с 26 по 27. 6. 43 г. мною организуется вторичная поверка в
дивизиях главной полосы обороны - по устранению отмеченных недостатков.
В период с 28 по 30. 6. 43 г. в дивизиях 2-го эшелона намечен
инспекторский смотр.
Командующий войсками 40 армии генерал-лейтенант К. Москаленко
Член Военного совета армии генерал-майор К. Крайнюков
Начальник штаба 40 армии генерал-майор А. Батюня"{28}.
Эти документы хорошо отражают многообразие наших повседневных забот в
тот напряженный период ожидания вражеского наступления. Буквально тысячи,
казалось бы, мелочей и составляли весь тот громадный комплекс мероприятий,
который осуществляли наши войска, готовясь к отражению удара.
VI
Задача 40-й армии заключалась в том, чтобы упорной обороной полосы
фронта от Краснополья до Трефиловки не допустить прорыва противника в
северном и северо-восточном направлениях. В том случае, если вражеским
войскам все же удалось бы вклиниться в нашу оборону, то. мы должны были
вводом в бой вторых эшелонов корпусов и резервов армии восстановить
положение.
Правую половину полосы армии оборонял 47-й, левую - 52-й стрелковые
корпуса генерал-майоров А. С. Грязнова и \43\ Ф. И. Перхоровича. В состав
первого из них входили 237-я и 206-я стрелковые дивизии (командиры
генерал-майор П. А. Дьяконов и полковник В. И. Рутько), находившиеся в
первом эшелоне, и 161-я стрелковая дивизия генерал-майора П. В. Тертышного -
во втором. У 52-го стрелкового корпуса первый эшелон составляли 219-я и
100-я стрелковые дивизии генерал-майора В. П. Котельникова и полковника Н.
А. Беззубова, второй - 309-я стрелковая дивизия полковника Д. Ф. Дремина.
Первые эшелоны корпусов обороняли главную полосу, вторые - следующую, а
184-я стрелковая дивизия, находившаяся во втором эшелоне армии, - тыловую
армейскую. В резерве у меня были 86-я танковая бригада, 59-й и 60-й танковые
полки. Кроме того, мы создали армейскую артиллерийскую группу,
артиллерийский противотанковый резерв и подвижный отряд заграждения.
Прикрытие от ударов с воздуха осуществляли 9-я зенитная артиллерийская
дивизия полковника Н. А. Рощицкого и 1488-й артиллерийский полк ПВО.
С целью упрочения обороны переднего края и подступов к нему мы усилили
каждую дивизию первого эшелона истребительно-противотанковым артиллерийским
полком и полком гвардейских минометов, а 237-ю - двумя
истребительно-противотанковыми полками. Кроме того, 100-й и 206-й стрелковым
дивизиям было придано по батальону противотанковых ружей. \44\
В среднем плотность артиллерии в нашей главной полосе составляла 15,7
орудий и 16 минометов на 1 км фронта. Это меньше, чем было в 6-й и 7-й
гвардейских армиях, однако все же позволяло при помощи маневра силами и
средствами осуществить прочную оборону нашей полосы.
Особое внимание мы уделяли обучению штабов и войск, организации
противотанковой и противовоздушной обороны, а также осуществлению маневра
огневыми средствами, вторыми эшелонами и резервами в ходе оборонительного
сражения.
Что касается боевой подготовки пехоты, то она велась на специально
оборудованных полях. Стрелки обучались владеть в совершенстве
противотанковыми гранатами, бутылками с горючей смесью, а также
тренировались в отсечении и уничтожении наступающей за танками пехоты
противника. Для выработки стойкости в обороне мы устраивали "утюжку" окопов
танками Т-34, двигавшимися в различных направлениях. На таких занятиях наши
солдаты убеждались в том, что танк не страшен, если знаешь его уязвимые
места и если хорошо подготовил свой окоп.
Учеба проводилась и у танкистов, артиллеристов, в инженерных и других
частях. Борьбе с танками "тигр" и самоходными орудиями "фердинанд" обучался
весь личный состав армии.
Хочу напомнить, что все это происходило в условиях весьма напряженной
обстановки на переднем крае. В те дни, как и весь предшествующий период,
противник вел себя крайне вызывающе. То и дело гитлеровцы предпринимали
попытки захватить какую-нибудь облюбованную ими позицию. Чтобы дать
представление об ожесточенном характере вспыхивавших в связи с этим боев,
приведу один лишь пример.
В полосе 100-й стрелковой дивизии генерала Ф. И. Перхоревича{29}
находилась важная высота, овладеть которой и решили фашисты. Но их
неоднократные попытки осуществить это намерение малыми силами не увенчались
успехом: наше боевое охранение прочно удерживало свою позицию. Тогда в ночь
на 24 июня враг начал атаку по всем правилам. Предприняв артналет и окаймив
высоту артиллерийско-минометным огнем, он бросил для ее захвата до сотни
автоматчиков.
Боевое охранение в составе 9 бойцов во главе с коммунистом лейтенантом
И. Н. Карнауховым приняло бой. Доблестные советские воины сражались до
последнего патрона. Все они пали смертью храбрых. Но гитлеровцам не долго
пришлось владеть высотой. Ее обошел с тыла взвод лейтенанта Соснина из 9-й
роты 472-го стрелкового полка. Загремело "ура", и наши воины устремились к
вершине. Высота, которая отныне стала \45\ называться Карнауховской, была
отбита. На скатах ее осталось до 70 убитых и раненых гитлеровцев, остальные
бежали.
Обозленный неудачей враг открыл бешеный артиллерийский и минометный
огонь. Он обрушил на высоту до 4 тыс. снарядов и мин. Решив, по-видимому,
что все находившиеся на ней уничтожены, гитлеровцы вновь пошли в атаку, на
этот раз силой до полка пехоты с четырьмя танками и шестью самоходными
установками. Но опять потерпели поражение. 472-й стрелковый полк,
поддержанный артиллерией дивизии, встретил их массированным огнем. Все
вражеские атаки захлебнулись.
Дорого обошлась противнику попытка овладеть высотой. После боя наши
наблюдатели при помощи стереотрубы подсчитали на кладбище в расположении
врага несколько десятков крестов{30}. Вероятно, урок не прошел даром.
Попытки захватить высоту больше не предпринимались.
Высота стала символом несокрушимой мощи нашей обороны накануне битвы, а
лейтенант Карнаухов навечно зачислен в списки 100-й дивизии.
Готовились мы, как уже сказано, не только к обороне, но и к
контрнаступлению. Это, кстати, подчеркивает царившую среди всех нас твердую
уверенность в том, что удар противника будет при любых условиях отражен, а
вслед за тем мы сами пойдем вперед, чтобы разгромить гитлеровцев и очистить
от них нашу землю.
Насколько широко велась у нас, наряду с укреплением обороны, подготовка
к контрнаступлению, можно судить по такому факту. У себя в тылу мы построили
точно такие укрепления, какие видели у противника, и на них учили войска
преодолевать сопротивление врага.
Слов нет, и войскам, и командованию все это стоило больших усилий.
Особенно резко увеличилась физическая нагрузка. И потому мы делали все
возможное, чтобы создать условия для отдыха личного состава и значительно
улучшить питание. И, как я уже рассказывал, неплохо организовали культурное
обслуживание войск.
Нелегко приходилось также начальникам отделов штаба полковникам В. И.
Белодеду, Т. С. Утину, М. Я. Маслию, И. И. Горелкину и их немногочисленным
помощникам, которые по моему приказанию тщательно проверяли ход
оборонительных работ и боевой подготовки войск. Что касается меня и членов
Военного совета К. В. Крайнюкова и А. А. Епишева, то мы почти все дни и ночи
проводили в соединениях и частях, помогая им в решении поставленных задач.
Тем же были заняты командующие родами войск и начальники служб, особенно
начальник инженерных войск полковник А. П. Петров со своим штабом. \46\