Страница:
запястьем, линия жизни и линия судьбы пересекались, образуя цифру "8".
Екатерина молча взглянула на нее, затем медленно провела по ее ладони
кончиками пальцев.
- Ты обещаешь мне защиту, - мягко сказала аббатиса, - но я защищена
силой более могущественной, чем твоя.
- Так я и знала! - закричала Екатерина, взмахнув свободной рукой. - Все
эти разговоры о целях означают только
одно: ты договорилась с кем-то другим, не посоветовавшись со мной. Кто
тот, кому ты так глупо доверилась? Назови мне его имя, я требую этого!
- Охотно, - улыбнулась аббатиса. - Это Он поместил знак на мою руку и
тем даровал абсолютную власть. Ты можешь быть правительницей всея Руси, моя
дорогая Фике, но, пожалуйста, не забывай, кто я на самом деле. Кем я
избрана. Помни, что Господь - величайший мастер игры.
Рыцарское колесо
Король Артур видел удивительный сон. Снилось ему, что он сидит в кресле
наверху колеса, в богатых одеждах, украшенных золотом... и внезапно колесо
повернулось, он упал вниз и оказался среди гадов ползучих, и каждая тварь
кусала его. И тогда король, лежавший в своей постели, закричал во сне:
"Помогите!"
Сэр Томас Мэлори.
Смерть Артура
Regnabo, Regno, Regnavi, Sum sine regno.
Я буду царствовать, я царствую, я царствовал, я без царства.
Надпись на колесе
Фортуны в картах Таро
Следующее после шахматного турнира утро было утром понедельника. Я,
пошатываясь, встала со своей скомканной постели, убрала ее в шкаф и
отправилась в душ, готовиться к следующему рабочему дню в "Кон Эдисон".
Вытершись полотенцем, я босиком прошлепала в прихожую на поиски
телефона среди моего хаоса. После нашего с Лили обеда в "Пальме" и странных
событий, которые предшествовали ему, я решила, что мы с ней точно две пешки
в чьей-то игре. Мне хотелось убрать с моей стороны доски наиболее
тяжеловесные фигуры. Я точно знала, откуда начать.
За обедом мы с Лили решили, что соларинское предупреждение как-то
связано с диковинными событиями того дня. Однако после этого наши мнения
разошлись. Лили была убеждена, что за Солариным стоит кто-то еще.
- Сначала при невыясненных обстоятельствах умирает Фиске, - рассуждала
она, когда мы сидели среди пальм за деревянным столом, уставленным блюдами.
- Откуда мы знаем, что это не Соларин убил его? Затем исчезает Сол, оставив
мою машину и собаку на поругание вандалам. Очевидно, Сола похитили, он бы ни
за что не покинул свой пост добровольно.
- Да уж, это очевидно, - сказала я с улыбкой, наблюдая, как она с
волчьим аппетитом набросилась на жареное мясо.
Я была уверена, что Сол теперь не посмеет предстать перед Лили, если
только с ним и впрямь не случилось что-нибудь ужасное. Лили между тем
покончила с мясом и приступила к уничтожению огромного блюда салата и трех
порций хлеба. Одновременно она продолжала разговор.
- Затем кто-то навскидку стреляет по нам, - проговорила Лили с набитым
ртом. - И мы обе пришли к выводу, что выстрел был сделан из открытого окна
комнаты для игры.
- Два выстрела, - отметила я. - Возможно, кто-то стрелял в Сола и убрал
его до нашего прихода.
- Но piece de resistance [Самое главное (фр.)], - продолжала Лили,
уминая хлеб и пропуская мои слова мимо ушей, - в том, что я обнаружила не
только метод и средство, но и мотив.
- О чем ты говоришь?
- Я знаю, почему Соларин пошел на такую подлость. Я вычислила это между
первым ребрышком и салатом.
- Просвети меня, - сказала я.
Мне было слышно, как в сумке Лили скребется Кариока, и я подозревала,
что рано или поздно наш официант тоже это
услышит.
- Ты, конечно, знаешь о скандале в Испании? - спросила она.
Мне пришлось напрячь память.
- Ты имеешь в виду, как Соларина срочно отозвали в Россию несколько лет
назад?
Она кивнула, и я добавила:
- Ты говорила об этом, но больше ничего не рассказывала.
- Это произошло из-за формулы, - сказала Лили. - Видишь ли, Соларин
довольно рано сошел с дистанции и не участвовал во всей мышиной возне
шахматного мира. Он играл на турнирах лишь от случая к случаю. Он получил
титул гроссмейстера, но на самом деле обучался на физика. Этим он и
зарабатывает на жизнь. Во время турнира в Испании Соларин сделал ставку,
пообещав другому игроку некую секретную формулу, если тот победит его.
- Что это была за формула?
- Я не знаю, но, когда о пари было напечатано в газетах, русские
запаниковали. Соларин исчез той же ночью, и о нем до сего времени ничего не
было слышно.
- Это была физическая формула? - спросила я.
- Может, это были расчеты какого-то секретного оружия? Тогда это все
объясняет.
Я не понимала, каким образом это может объяснить все, но не стала
спорить.
- Испугавшись, что Соларин снова выкинет подобный трюк на этом турнире,
в дело вмешалось КГБ и устранило Фиске, затем попыталось убрать и меня. Если
бы кто-то из нас выиграл у Соларина, возможно, он отдал бы нам формулу!
Она была увлечена тем, как хорошо ее объяснения укладываются в
обстоятельства, но я не купилась на это.
- Великолепная теория, - похвалила я. - Остается только увязать еще
кое-какие мелочи. Например, что произошло с Солом? И почему русские
выпустили Соларина из страны, если они подозревали, что он опять расшалится
и пообещает выдать секретную формулу? Если история с формулой вообще
правдива. И самое интересное: с чего бы это Соларину вдруг вздумалось
отдавать формулу оружия тебе или этому трясущемуся от старости Фиске, мир
его праху?
- О'кей, некоторые детали в мою теорию не очень-то вписываются, -
признала Лили. - Но, по крайней мере, это неплохая отправная точка,
- Как говаривал Шерлок Холмс, "огромная ошибка делать выводы, не имея
данных", - сказала я Лили. - Я предлагаю немного понаблюдать за Солариным. И
кроме того, я считаю, что нам следует пойти в полицию. Мы можем показать им
два пулевых отверстия, так что нам поверят.
- Признать, что я не могу сама расколоть эту загадку? Да никогда в
жизни! - воскликнула Лили. - Стратегия - это мой конек.
Таким образом, после долгих и жарких споров и сливочного мороженого с
фруктами мы сошлись на том, что подождем несколько дней и пороемся немного в
прошлом гроссмейстера Соларина.
Тренер Лили по шахматам сам был гроссмейстером. Хотя ей сейчас
следовало усердно тренироваться перед игрой, назначенной на вторник, она
решила поговорить с ним, рассчитывая, что тренер мог заметить в характере
Соларина то, что сама она упустила. Кроме того, она пыталась разыскать Сола.
Если выяснится, что его не похитили (а такая возможность сильно подпортила
бы драматизм ее теории), Сол мог бы сам рассказать Лили, почему он покинул
свой пост.
У меня же были собственные планы, и я еще не была готова поделиться ими
с Лили Рэд.
На Манхэттене у меня был друг, не менее таинственный, чем пресловутый
Соларин. Человек, имя которого не значилось ни в одном телефонном
справочнике и который не имел электронного адреса. Среди специалистов по
компьютерам он слыл легендой: в свои неполные тридцать лет он был автором
нескольких авторитетных статей по обработке данных. Три года назад, когда я
приехала в Большое Яблоко [Жаргонное название Нью-Йорка], этот человек стал
моим наставником в компьютерном деле. Несколько раз ему удавалось выручать
меня из довольно щекотливых ситуаций. Его имя было доктор Ладислав Ним. По
крайней мере, так он называл себя в тех случаях, когда вообще представлялся.
Ним был не только компьютерным гением, он еще и прекрасно разбирался в
шахматах. Он играл против Решевского и Фишера и не ударил в грязь лицом.
Именно поэтому я и хотела отыскать его. Ним держал в памяти все игры всех
чемпионатов мира. Он знал в подробностях биографии всех гроссмейстеров и мог
часами рассказывать анекдоты из истории шахмат, особенно когда хотел пустить
пыль в глаза. Я знала, что он сможет сложить воедино куски головоломки,
которая выпала на мою долю. Если, конечно, мне удастся его найти. Но одно
дело - хотеть разыскать Нима, а совсем другое - добиться желаемого. По
сравнению с его сотрудниками на телефонах КГБ и ЦРУ - просто клуб
сплетников. Если позвонить его секретарше и спросить Нима, она ни за что не
признается даже в том, что знает, кто это такой. Могут пройти недели, прежде
чем мне удастся выйти на него.
Сначала я хотела разыскать Нима, чтобы просто сообщить, что уезжаю из
страны, и попрощаться. Теперь же мне было совершенно необходимо с ним
встретиться, и не только из-за договоренности с Лили Рэд. Я знала теперь,
что все эти на первый взгляд не связанные между собой вещи - смерть Фиске,
предостережения Соларина, исчезновение Сола - имели одно общее. Они были
связаны со мной.
Я знала это, потому что в ту полночь, оставив Лили в ресторане
"Пальма", я решила начать небольшое собственное расследование. Вместо того
чтобы отправиться домой, я взяла такси до отеля "Пятая авеню", чтобы лицом к
лицу встретиться с предсказательницей, которая три месяца назад
предостерегала меня так же, как сегодня это делал Соларин. Хотя
предостережение русского было куда короче, он почти дословно повторил то,
что сказала предсказательница. Мне хотелось узнать, как так вышло.
Вот почему теперь мне срочно требовалось поговорить с Нимом. Видите ли,
в отеле "Пятая авеню" не было предсказательницы. Я проговорила с барменом
около получаса, и у меня исчезли все сомнения. Он проработал в отеле
пятнадцать лет и заверил меня: в баре никогда не было предсказательницы.
Даже в канун Нового года. Женщины, которая знала, что я приду туда; ждала,
пока Гарри позвонит в центр "Пан-Американ"; сообщила о моем будущем в
стихах, которые явно заготовила заранее; использовала те же слова, что и
Соларин в своем предостережении спустя три месяца; знала о дате моего дня
рождения, - этой женщины просто не существовало.
Разумеется, она существовала. У меня было три свидетеля, чтобы доказать
это. Но после всех событий я не доверяла даже собственным глазам.
Итак, в понедельник утром, с волосами, обернутыми полотенцем, я
извлекла из кучи хлама свой телефон и еще раз попыталась найти Нима.
Когда я набрала номер его секретаря, телефонная компания Нью-Йорка
сообщила мне, что он изменен на номер с бруклинским индексом. Я набрала этот
номер, удивившись, зачем Ниму понадобилось менять офис. Кроме всего прочего,
я была одной из трех людей на земле, кто удостоился чести знать старый
номер. Но Ним, похоже, считал, что никакие предосторожности не бывают
лишними.
Когда на том конце провода подняли трубку, я удивилась еще больше.
- Рокуэй-Гринз-холл, - ответил женский голос.
- Я пытаюсь связаться с доктором Нимом, - сказала я.
- Боюсь, здесь нет никого с таким именем, - прощебетала моя
собеседница.
По сравнению со злобными отказами, которые я регулярно получала от
секретарши Нима, это было очень вежливое обращение. Однако, как выяснилось
чуть позже, сюрпризы еще не закончились.
- Доктор Ним, доктор Ладислав Ним, - четко повторила я. - Этот номер
мне дали в справочной Манхэттена.
- Это... это мужское имя? - переспросила женщина в замешательстве.
- Да, - нетерпеливо ответила я. - Могу я оставить сообщение? Мне очень
нужно связаться с ним.
- Мадам, - сказала женщина, и в ее голосе послышался холодок, - это
монастырь кармелиток. Кто-то подшутил над вами!
И она повесила трубку.
Я знала, что Ним был затворником, но это уже слишком! Разъярившись, я
решила, что найду его, где бы он ни был. Поскольку идти на работу было
поздно, я достала фен и принялась сушить волосы прямо посреди комнаты,
гадая, что делать дальше. К тому времени, когда с сушкой было покончено, у
меня появилась идея.
Несколько лет назад Ним устанавливал системы для нью-йоркской фондовой
биржи. Парни, которые работают там с компьютерами, наверняка должны знать
его. Возможно, он даже заскакивает туда время от времени взглянуть на дело
рук своих. Я позвонила управляющему.
- Доктор Ним? - спросил он. - Никогда не слыхал о таком. Вы уверены,
что он здесь работал? Я здесь уже три года, но никогда не слышал это имя.
- Отлично! - рявкнула я, растеряв остатки терпения. - С меня хватит! Я
хочу поговорить с президентом. Его имя вы, надеюсь, знаете?
- У нью-йоркской - фондовой - биржи - нет - президента! - чуть ли не по
слогам проинформировал меня управляющий.
Черт!
- Тогда кто у вас есть? - почти прорычала я в трубку. - Кто-то ведь
должен заниматься делами биржи!
- У нас есть председатель, - с отвращением ответил управляющий и назвал
имя этого парня.
- Прекрасно! Переведите звонок на него, пожалуйста.
- Как скажете, леди, - усмехнулся он. - Надеюсь, вы знаете, что
делаете.
Конечно, я знала. Секретарша председателя была сама любезность, но по
тому, как она обдумывала мои вопросы, я поняла, что нахожусь на верном пути.
- Доктор Ним? - протянул старушечий голосок. - Нет... не уверена, что
слышала раньше это имя. Председатель сейчас за границей. Возможно, я могу
принять сообщение?
- Прекрасно! - обрадовалась я. Это было лучшее, что я могла ожидать по
опыту общения с этим таинственным типом. - Если вы что-нибудь узнаете о
докторе Ниме, пожалуйста, сообщите ему, что мисс Велис ждет его звонка в
монастыре кармелиток в Рокуэй-Гринз. И еще: если я не услышу его до вечера,
меня заставят принять постриг.
Я оставила бедной сконфуженной женщине мои номера телефонов, и мы
распрощались. Это послужит Ниму уроком, думала я, если послание попадет в
руки кого-нибудь из начальства биржи раньше, чем к нему. Хотела бы я
посмотреть, как он будет выкручиваться в данной ситуации!
Справившись таким образом, насколько возможно, с этой сложной задачей,
я достала темно-красный брючный костюм и стала собираться на работу в "Кон
Эдисон". Потом пришлось долго рыться в недрах гардеробной в поисках обуви.
Кариока, черт бы его побрал, изжевал половину моих туфель и расшвырял
остальные. Наконец я нашла подходящую пару, набросила пальто и отправилась
завтракать. Так же как и Лили, я не любила сталкиваться с некоторыми вещами
на голодный желудок, Компания "Кон Эдисон" была одной из них.
"Ля Галет", маленькое французское бистро, располагалось недалеко от
моего дома, в конце Тюдор-плейс. Там были чистые скатерти на столах и
розовые герани на подоконниках. Задние окна выходили на штаб-квартиру ООН. Я
заказала апельсиновый сок, черный кофе и датский кекс со сливовой начинкой.
Когда завтрак принесли, я открыла портфель и достала записи, которые
сделала бессонной ночью - до того, как на меня подействовало белое вино. Я
подумала, что, возможно, смогу найти какой-то смысл в хронологической
последовательности событий.
У Соларина имеется секретная формула, и на какое-то время его
отправляют обратно в Россию. Фиске в течение пятнадцати лет не участвует в
шахматных турнирах. Соларин предостерегает меня, используя те же слова, что
и предсказательница тремя месяцами ранее. Соларин и Фиске пререкаются во
время игры и делают перерыв. Лили полагает, что Фиске жульничал. Его
обнаруживают мертвым при подозрительных обстоятельствах. В автомобиль Лили
попадают две пули: одна до того, как мы пришли, другая - когда мы стояли
рядом с машиной. И наконец, Сол и предсказательница - оба исчезли.
Казалось бы, что общего между этими событиями? Однако очень многое
указывало на то, что все они связаны между собой. Я знала, что вероятность
подобного стечения обстоятельств чрезвычайно мала.
Была выпита чашка кофе и съедена почти половина кекса, и тут я увидела
его. Я смотрела в большое окно на голубовато-серый изогнутый фасад здания
ООН, когда заметила что-то краем глаза. За окном прошел человек, одетый в
белое: свитер с капюшоном и шарф, прикрывающий нижнюю часть лица. Человек
катил велосипед.
Я примерзла к стулу, а стакан апельсинового сока примерз к моим губам.
Человек начал спускаться по пологой лестнице, которая делала плавный изгиб и
заканчивалась на площади, напротив здания ООН. Я поставила стакан, вскочила
на ноги и бросила несколько купюр на стол. Затолкав в портфель свои бумаги,
я схватила пальто и выскочила на улицу.
Каменные ступени были скользкими, они обледенели, и их посыпали солью.
Я перекинула пальто через руку и, размахивая портфелем, побежала по
лестнице. Человек с велосипедом скрылся за углом. Я поспешила за ним, на
бегу продевая руки в рукава пальто, и поскользнулась. Каблук подломился, я
упала на колени и сползла на две ступеньки ниже. Перед носом у меня
оказалась выбитая на сплошных каменных перилах лестницы цитата из пророка
Исайи:
И перекуют мечи свои
на орала,
и копья свои - на серпы;
не поднимет народ на
народ меча,
и не будут более учиться
воевать
[Исаия, 2,4].
Ага, как же! Я поднялась и отряхнула с колен снег. Исаие не помешало бы
получше изучить людей и народы. За пять тысяч лет не было ни дня, чтобы
планету не терзали войны. Демонстранты, протестующие против войны во
Вьетнаме, в этот ранний час уже наводнили площадь. Мне пришлось пробираться
сквозь толпу, а люди махали мне символами мира - стилизованным изображением
голубиной лапки в круге. Хотела бы я посмотреть, как они отобьют
баллистическую ракету лемехом!
Хромая из-за сломанного каблука, я завернула за угол и поковыляла в
сторону Института вычислительной техники компании IBM. Незнакомец в белом
уже оседлал велосипед и теперь вовсю крутил педали. Он оторвался от меня на
целый квартал. Добравшись до площади Объединенных Наций, он остановился
перед светофором и стал ждать зеленого света.
Я поспешила к нему. Глаза слезились от холода, я пыталась на ходу
застегнуть пуговицы пальто и портфель. Сильный порыв ветра ударил в лицо.
Мне удалось одолеть половину разделявшего нас расстояния, когда светофор
загорелся зеленым светом и мужчина снова покатил по улице. Я прибавила шагу,
но к тому времени, когда я добралась до перекрестка, свет снова сменился и
машины тронулись. Я не отрывала взгляда от удаляющейся фигуры.
Мужчина снова слез с велосипеда и покатил его вверх по ступеням в
сторону площади. Попался! Из сада скульптур только один выход, так что можно
не спешить и успокоиться. Я бы так и поступила, если бы, стоя на перекрестке
в ожидании зеленого света, вдруг не осознала, что делаю.
Днем раньше чуть ли не у меня на глазах убили человека, а потом кто-то
стрелял и пуля прошла в нескольких футах от меня. Все это произошло на
оживленных улицах Нью-Йорка. А теперь я бежала вслед за незнакомым мне
велосипедистом только потому, что он был похож на человека, которого я
нарисовала вчера. Но в самом деле, как могло случиться так, что этот тип
будто сошел с моей картины? Я обдумала это, но ответа не нашла. Однако когда
загорелся зеленый свет, я внимательно посмотрела по сторонам, прежде чем
ступить на мостовую.
Миновав чугунные ворота площади Объединенных Наций, я стала подниматься
по ступеням. На каменной скамье, стоявшей на белых плитах площади, сидела
женщина в черном и кормила голубей. Вокруг ее головы была обернута черная
шаль, она наклонилась вперед и сыпала зерно серебристым птицам, которые
кружили, курлыкали и роились вокруг нее белым облаком. Рядом стоял мужчина с
велосипедом.
Я застыла на месте, не зная, что делать дальше. Старуха повернулась,
посмотрела в мою сторону и что-то сказала мужчине. Он еле заметно кивнул, не
оборачиваясь протянул руку к велосипеду и стал спускаться по ступеням к
реке. Я не растерялась и побежала за ним. Голуби тучей поднялись в воздух,
на миг ослепив меня. Я закрыла лицо руками, пока они не разлетелись.
На берегу лицом к реке стояла огромная бронзовая скульптура крестьянина
- подарок Советов. Крестьянин перековывал свой меч на орало. Передо мной
лежала замерзшая Ист-Ривер, на другом ее берегу расстилался район Куинз, над
ним полыхала огромная реклама пепси-колы, окутанная клубами дыма из труб.
Слева от меня находился сад. Его просторные лужайки, обсаженные деревьями,
были покрыты снегом, на пушистой поверхности которого не было видно ни
следа. Вдоль реки шла мощеная дорожка, отделенная от сада рядом маленьких,
фигурно подстриженных деревьев. На ней тоже никого не было видно.
Куда же он делся? Из сада выхода не было. Я повернула обратно и
медленно спустилась по ступеням к площади. Старуха тоже исчезла. Правда, я
заметила какую-то фигуру у выхода из сада. Снаружи перед зданием ООН стоял
знакомый велосипед. Как этот тип мог пройти мимо меня? Недоумевая, я вошла
внутрь здания. Кроме охранника за овальным столом сидел молоденький
дежурный. Они болтали.
- Простите, - сказала я. - Сюда не заходил только что мужчина в белом
спортивном костюме?
- Не обратил внимания, - сказал охранник, раздраженный моим вторжением.
- Куда бы вы отправились, если бы вам надо было скрыться от
кого-нибудь? - спросила я.
Это привлекло их внимание. Оба принялись изучать меня, словно я была
потенциальным анархистом. Я поспешила объяснить:
- В смысле, если бы вам захотелось побыть одному?
- Делегаты идут в комнату для медитаций, - сказал охранник. - В ней
тихо. Это там.
Он показал на дверь в другом конце холла, выложенного в шахматном
порядке квадратными плитами зеленоватого и розового мрамора. Рядом с дверью
было окно, а в нем - сине-зеленый витраж с картины Шагала. Я поблагодарила и
отправилась, куда мне сказали. Когда я вошла в комнату для медитаций, дверь
за мной беззвучно закрылась.
Длинная полутемная комната чем-то напоминала склеп. Вдоль стен стояло
несколько рядов маленьких скамеечек, одну из которых я чуть не опрокинула в
потемках. В центре комнаты была каменная плита, длинная и узкая, как гроб.
Поверхность камня была расчерчена тонкими лучиками света. В комнате было
тихо, прохладно и пусто. Мои зрачки расширились, адаптируясь к темноте.
Я села на одну из маленьких скамеечек. Она заскрипела. Задвинув
портфель за скамейку, я стала рассматривать каменную плиту. Подвешенная в
воздухе, словно монолит, плывущий в открытом космосе, она таинственно
подрагивала. Почему-то это зрелище успокаивало, даже завораживало.
Дверь позади меня беззвучно открылась, впустив полосу света, и
закрылась вновь. Я начала поворачиваться, словно в замедленной съемке.
- Не кричи, - прошептал сзади чей-то голос. - Я не причиню тебе вреда,
но ты должна молчать.
Сердце бешено забилось в груди: этот голос был мне знаком. Я вскочила
на ноги и повернулась спиной к плите.
Передо мной в тусклом свете стоял Соларин, в его зеленых глазах
отражались лучики света, освещавшие каменную плиту. От резкого движения у
меня отлила кровь от головы, и я ухватилась за плиту, чтобы удержаться на
ногах. Соларин держался совершенно невозмутимо. Он был одет в те же серые
брюки, что и днем раньше, но теперь на нем был темный кожаный пиджак, из-за
которого его кожа казалась еще более бледной, чем она мне запомнилась.
- Садись, - тихо сказал он. - Рядом со мной. У меня есть только одна
минута.
Ноги отказывались меня держать, и я молча подчинилась.
- Вчера я пытался тебя предупредить, но ты не послушалась. Теперь ты
знаешь, что я говорил правду. Тебе и Лили Рэд нельзя бывать на турнире, если
вы не хотите разделить судьбу Фиске.
- Невозможно поверить, что это было самоубийство, - прошептала я в
ответ.
- Не будь дурочкой. Ему свернули шею, и сделали это весьма
профессионально. Я последний, кто видел Фиске живым. Он был вполне здоров.
Две минуты спустя - мертв. И в газетах не писали, что...
- Если только вы не убили его, - перебила я. Соларин рассмеялся.
Ослепительная улыбка совершенно преобразила его лицо.
Он придвинулся ближе и положил мне руки на плечи. Я почувствовала, как
от его пальцев по моему телу растекается тепло.
- Если нас увидят вместе, мне не поздоровится, поэтому, пожалуйста,
выслушай то, что я должен тебе сказать. Я не стрелял по машине твоей
подруги. Однако в исчезновении ее шофера нет ничего случайного.
Я глядела на него в изумлении. Мы с Лили договорились никому ничего не
говорить. Откуда он об этом знал, если сам не делал это?
- Вы знаете, что случилось с Солом? Знаете, кто все-таки стрелял?
Соларин посмотрел на меня, но промолчал. Его руки оставались на моих
плечах. Теперь они напряглись, словно он старательно отдавал мне тепло.
Снова ослепительная улыбка. Когда он улыбался, он был похож на мальчишку.
- Они были правы относительно тебя, - тихо сказал он. - Ты одна такая.
- Кто был прав? Вы что-то знаете, но не говорите мне, - резко сказала
я. - Вы предостерегаете меня, но не говорите, чего я должна бояться. Вы
знаете предсказательницу?
Соларин неожиданно убрал руки с моих плеч, и лицо его снова стало
бесстрастным, как маска. Я понимала, что испытываю судьбу, но остановиться
уже не могла.
- Вы все знаете, - сказала я. - А кто был человек на велосипеде? Вы
должны были его видеть, раз шли за мной. Почему вы преследуете меня,
предостерегаете, но ничего не хотите объяснить? Что вам нужно? При чем здесь
я?
Я остановилась, чтобы перевести дыхание. Соларин пристально смотрел на
меня.
- Я не знаю, как много могу рассказать тебе, - мягко и ласково произнес
он, и впервые я уловила легкий славянский акцент в его безупречном
английском произношении. - Что бы я ни рассказал, это подвергнет тебя еще
большей опасности. Я прошу верить мне, потому что сильно рискую, просто
разговаривая с тобой.
К моему огромному изумлению, он придвинулся ко мне еще ближе и коснулся
моих волос так нежно, словно я была маленькой девочкой.
- Держись подальше от этого шахматного турнира. Никому не доверяй. На
Екатерина молча взглянула на нее, затем медленно провела по ее ладони
кончиками пальцев.
- Ты обещаешь мне защиту, - мягко сказала аббатиса, - но я защищена
силой более могущественной, чем твоя.
- Так я и знала! - закричала Екатерина, взмахнув свободной рукой. - Все
эти разговоры о целях означают только
одно: ты договорилась с кем-то другим, не посоветовавшись со мной. Кто
тот, кому ты так глупо доверилась? Назови мне его имя, я требую этого!
- Охотно, - улыбнулась аббатиса. - Это Он поместил знак на мою руку и
тем даровал абсолютную власть. Ты можешь быть правительницей всея Руси, моя
дорогая Фике, но, пожалуйста, не забывай, кто я на самом деле. Кем я
избрана. Помни, что Господь - величайший мастер игры.
Рыцарское колесо
Король Артур видел удивительный сон. Снилось ему, что он сидит в кресле
наверху колеса, в богатых одеждах, украшенных золотом... и внезапно колесо
повернулось, он упал вниз и оказался среди гадов ползучих, и каждая тварь
кусала его. И тогда король, лежавший в своей постели, закричал во сне:
"Помогите!"
Сэр Томас Мэлори.
Смерть Артура
Regnabo, Regno, Regnavi, Sum sine regno.
Я буду царствовать, я царствую, я царствовал, я без царства.
Надпись на колесе
Фортуны в картах Таро
Следующее после шахматного турнира утро было утром понедельника. Я,
пошатываясь, встала со своей скомканной постели, убрала ее в шкаф и
отправилась в душ, готовиться к следующему рабочему дню в "Кон Эдисон".
Вытершись полотенцем, я босиком прошлепала в прихожую на поиски
телефона среди моего хаоса. После нашего с Лили обеда в "Пальме" и странных
событий, которые предшествовали ему, я решила, что мы с ней точно две пешки
в чьей-то игре. Мне хотелось убрать с моей стороны доски наиболее
тяжеловесные фигуры. Я точно знала, откуда начать.
За обедом мы с Лили решили, что соларинское предупреждение как-то
связано с диковинными событиями того дня. Однако после этого наши мнения
разошлись. Лили была убеждена, что за Солариным стоит кто-то еще.
- Сначала при невыясненных обстоятельствах умирает Фиске, - рассуждала
она, когда мы сидели среди пальм за деревянным столом, уставленным блюдами.
- Откуда мы знаем, что это не Соларин убил его? Затем исчезает Сол, оставив
мою машину и собаку на поругание вандалам. Очевидно, Сола похитили, он бы ни
за что не покинул свой пост добровольно.
- Да уж, это очевидно, - сказала я с улыбкой, наблюдая, как она с
волчьим аппетитом набросилась на жареное мясо.
Я была уверена, что Сол теперь не посмеет предстать перед Лили, если
только с ним и впрямь не случилось что-нибудь ужасное. Лили между тем
покончила с мясом и приступила к уничтожению огромного блюда салата и трех
порций хлеба. Одновременно она продолжала разговор.
- Затем кто-то навскидку стреляет по нам, - проговорила Лили с набитым
ртом. - И мы обе пришли к выводу, что выстрел был сделан из открытого окна
комнаты для игры.
- Два выстрела, - отметила я. - Возможно, кто-то стрелял в Сола и убрал
его до нашего прихода.
- Но piece de resistance [Самое главное (фр.)], - продолжала Лили,
уминая хлеб и пропуская мои слова мимо ушей, - в том, что я обнаружила не
только метод и средство, но и мотив.
- О чем ты говоришь?
- Я знаю, почему Соларин пошел на такую подлость. Я вычислила это между
первым ребрышком и салатом.
- Просвети меня, - сказала я.
Мне было слышно, как в сумке Лили скребется Кариока, и я подозревала,
что рано или поздно наш официант тоже это
услышит.
- Ты, конечно, знаешь о скандале в Испании? - спросила она.
Мне пришлось напрячь память.
- Ты имеешь в виду, как Соларина срочно отозвали в Россию несколько лет
назад?
Она кивнула, и я добавила:
- Ты говорила об этом, но больше ничего не рассказывала.
- Это произошло из-за формулы, - сказала Лили. - Видишь ли, Соларин
довольно рано сошел с дистанции и не участвовал во всей мышиной возне
шахматного мира. Он играл на турнирах лишь от случая к случаю. Он получил
титул гроссмейстера, но на самом деле обучался на физика. Этим он и
зарабатывает на жизнь. Во время турнира в Испании Соларин сделал ставку,
пообещав другому игроку некую секретную формулу, если тот победит его.
- Что это была за формула?
- Я не знаю, но, когда о пари было напечатано в газетах, русские
запаниковали. Соларин исчез той же ночью, и о нем до сего времени ничего не
было слышно.
- Это была физическая формула? - спросила я.
- Может, это были расчеты какого-то секретного оружия? Тогда это все
объясняет.
Я не понимала, каким образом это может объяснить все, но не стала
спорить.
- Испугавшись, что Соларин снова выкинет подобный трюк на этом турнире,
в дело вмешалось КГБ и устранило Фиске, затем попыталось убрать и меня. Если
бы кто-то из нас выиграл у Соларина, возможно, он отдал бы нам формулу!
Она была увлечена тем, как хорошо ее объяснения укладываются в
обстоятельства, но я не купилась на это.
- Великолепная теория, - похвалила я. - Остается только увязать еще
кое-какие мелочи. Например, что произошло с Солом? И почему русские
выпустили Соларина из страны, если они подозревали, что он опять расшалится
и пообещает выдать секретную формулу? Если история с формулой вообще
правдива. И самое интересное: с чего бы это Соларину вдруг вздумалось
отдавать формулу оружия тебе или этому трясущемуся от старости Фиске, мир
его праху?
- О'кей, некоторые детали в мою теорию не очень-то вписываются, -
признала Лили. - Но, по крайней мере, это неплохая отправная точка,
- Как говаривал Шерлок Холмс, "огромная ошибка делать выводы, не имея
данных", - сказала я Лили. - Я предлагаю немного понаблюдать за Солариным. И
кроме того, я считаю, что нам следует пойти в полицию. Мы можем показать им
два пулевых отверстия, так что нам поверят.
- Признать, что я не могу сама расколоть эту загадку? Да никогда в
жизни! - воскликнула Лили. - Стратегия - это мой конек.
Таким образом, после долгих и жарких споров и сливочного мороженого с
фруктами мы сошлись на том, что подождем несколько дней и пороемся немного в
прошлом гроссмейстера Соларина.
Тренер Лили по шахматам сам был гроссмейстером. Хотя ей сейчас
следовало усердно тренироваться перед игрой, назначенной на вторник, она
решила поговорить с ним, рассчитывая, что тренер мог заметить в характере
Соларина то, что сама она упустила. Кроме того, она пыталась разыскать Сола.
Если выяснится, что его не похитили (а такая возможность сильно подпортила
бы драматизм ее теории), Сол мог бы сам рассказать Лили, почему он покинул
свой пост.
У меня же были собственные планы, и я еще не была готова поделиться ими
с Лили Рэд.
На Манхэттене у меня был друг, не менее таинственный, чем пресловутый
Соларин. Человек, имя которого не значилось ни в одном телефонном
справочнике и который не имел электронного адреса. Среди специалистов по
компьютерам он слыл легендой: в свои неполные тридцать лет он был автором
нескольких авторитетных статей по обработке данных. Три года назад, когда я
приехала в Большое Яблоко [Жаргонное название Нью-Йорка], этот человек стал
моим наставником в компьютерном деле. Несколько раз ему удавалось выручать
меня из довольно щекотливых ситуаций. Его имя было доктор Ладислав Ним. По
крайней мере, так он называл себя в тех случаях, когда вообще представлялся.
Ним был не только компьютерным гением, он еще и прекрасно разбирался в
шахматах. Он играл против Решевского и Фишера и не ударил в грязь лицом.
Именно поэтому я и хотела отыскать его. Ним держал в памяти все игры всех
чемпионатов мира. Он знал в подробностях биографии всех гроссмейстеров и мог
часами рассказывать анекдоты из истории шахмат, особенно когда хотел пустить
пыль в глаза. Я знала, что он сможет сложить воедино куски головоломки,
которая выпала на мою долю. Если, конечно, мне удастся его найти. Но одно
дело - хотеть разыскать Нима, а совсем другое - добиться желаемого. По
сравнению с его сотрудниками на телефонах КГБ и ЦРУ - просто клуб
сплетников. Если позвонить его секретарше и спросить Нима, она ни за что не
признается даже в том, что знает, кто это такой. Могут пройти недели, прежде
чем мне удастся выйти на него.
Сначала я хотела разыскать Нима, чтобы просто сообщить, что уезжаю из
страны, и попрощаться. Теперь же мне было совершенно необходимо с ним
встретиться, и не только из-за договоренности с Лили Рэд. Я знала теперь,
что все эти на первый взгляд не связанные между собой вещи - смерть Фиске,
предостережения Соларина, исчезновение Сола - имели одно общее. Они были
связаны со мной.
Я знала это, потому что в ту полночь, оставив Лили в ресторане
"Пальма", я решила начать небольшое собственное расследование. Вместо того
чтобы отправиться домой, я взяла такси до отеля "Пятая авеню", чтобы лицом к
лицу встретиться с предсказательницей, которая три месяца назад
предостерегала меня так же, как сегодня это делал Соларин. Хотя
предостережение русского было куда короче, он почти дословно повторил то,
что сказала предсказательница. Мне хотелось узнать, как так вышло.
Вот почему теперь мне срочно требовалось поговорить с Нимом. Видите ли,
в отеле "Пятая авеню" не было предсказательницы. Я проговорила с барменом
около получаса, и у меня исчезли все сомнения. Он проработал в отеле
пятнадцать лет и заверил меня: в баре никогда не было предсказательницы.
Даже в канун Нового года. Женщины, которая знала, что я приду туда; ждала,
пока Гарри позвонит в центр "Пан-Американ"; сообщила о моем будущем в
стихах, которые явно заготовила заранее; использовала те же слова, что и
Соларин в своем предостережении спустя три месяца; знала о дате моего дня
рождения, - этой женщины просто не существовало.
Разумеется, она существовала. У меня было три свидетеля, чтобы доказать
это. Но после всех событий я не доверяла даже собственным глазам.
Итак, в понедельник утром, с волосами, обернутыми полотенцем, я
извлекла из кучи хлама свой телефон и еще раз попыталась найти Нима.
Когда я набрала номер его секретаря, телефонная компания Нью-Йорка
сообщила мне, что он изменен на номер с бруклинским индексом. Я набрала этот
номер, удивившись, зачем Ниму понадобилось менять офис. Кроме всего прочего,
я была одной из трех людей на земле, кто удостоился чести знать старый
номер. Но Ним, похоже, считал, что никакие предосторожности не бывают
лишними.
Когда на том конце провода подняли трубку, я удивилась еще больше.
- Рокуэй-Гринз-холл, - ответил женский голос.
- Я пытаюсь связаться с доктором Нимом, - сказала я.
- Боюсь, здесь нет никого с таким именем, - прощебетала моя
собеседница.
По сравнению со злобными отказами, которые я регулярно получала от
секретарши Нима, это было очень вежливое обращение. Однако, как выяснилось
чуть позже, сюрпризы еще не закончились.
- Доктор Ним, доктор Ладислав Ним, - четко повторила я. - Этот номер
мне дали в справочной Манхэттена.
- Это... это мужское имя? - переспросила женщина в замешательстве.
- Да, - нетерпеливо ответила я. - Могу я оставить сообщение? Мне очень
нужно связаться с ним.
- Мадам, - сказала женщина, и в ее голосе послышался холодок, - это
монастырь кармелиток. Кто-то подшутил над вами!
И она повесила трубку.
Я знала, что Ним был затворником, но это уже слишком! Разъярившись, я
решила, что найду его, где бы он ни был. Поскольку идти на работу было
поздно, я достала фен и принялась сушить волосы прямо посреди комнаты,
гадая, что делать дальше. К тому времени, когда с сушкой было покончено, у
меня появилась идея.
Несколько лет назад Ним устанавливал системы для нью-йоркской фондовой
биржи. Парни, которые работают там с компьютерами, наверняка должны знать
его. Возможно, он даже заскакивает туда время от времени взглянуть на дело
рук своих. Я позвонила управляющему.
- Доктор Ним? - спросил он. - Никогда не слыхал о таком. Вы уверены,
что он здесь работал? Я здесь уже три года, но никогда не слышал это имя.
- Отлично! - рявкнула я, растеряв остатки терпения. - С меня хватит! Я
хочу поговорить с президентом. Его имя вы, надеюсь, знаете?
- У нью-йоркской - фондовой - биржи - нет - президента! - чуть ли не по
слогам проинформировал меня управляющий.
Черт!
- Тогда кто у вас есть? - почти прорычала я в трубку. - Кто-то ведь
должен заниматься делами биржи!
- У нас есть председатель, - с отвращением ответил управляющий и назвал
имя этого парня.
- Прекрасно! Переведите звонок на него, пожалуйста.
- Как скажете, леди, - усмехнулся он. - Надеюсь, вы знаете, что
делаете.
Конечно, я знала. Секретарша председателя была сама любезность, но по
тому, как она обдумывала мои вопросы, я поняла, что нахожусь на верном пути.
- Доктор Ним? - протянул старушечий голосок. - Нет... не уверена, что
слышала раньше это имя. Председатель сейчас за границей. Возможно, я могу
принять сообщение?
- Прекрасно! - обрадовалась я. Это было лучшее, что я могла ожидать по
опыту общения с этим таинственным типом. - Если вы что-нибудь узнаете о
докторе Ниме, пожалуйста, сообщите ему, что мисс Велис ждет его звонка в
монастыре кармелиток в Рокуэй-Гринз. И еще: если я не услышу его до вечера,
меня заставят принять постриг.
Я оставила бедной сконфуженной женщине мои номера телефонов, и мы
распрощались. Это послужит Ниму уроком, думала я, если послание попадет в
руки кого-нибудь из начальства биржи раньше, чем к нему. Хотела бы я
посмотреть, как он будет выкручиваться в данной ситуации!
Справившись таким образом, насколько возможно, с этой сложной задачей,
я достала темно-красный брючный костюм и стала собираться на работу в "Кон
Эдисон". Потом пришлось долго рыться в недрах гардеробной в поисках обуви.
Кариока, черт бы его побрал, изжевал половину моих туфель и расшвырял
остальные. Наконец я нашла подходящую пару, набросила пальто и отправилась
завтракать. Так же как и Лили, я не любила сталкиваться с некоторыми вещами
на голодный желудок, Компания "Кон Эдисон" была одной из них.
"Ля Галет", маленькое французское бистро, располагалось недалеко от
моего дома, в конце Тюдор-плейс. Там были чистые скатерти на столах и
розовые герани на подоконниках. Задние окна выходили на штаб-квартиру ООН. Я
заказала апельсиновый сок, черный кофе и датский кекс со сливовой начинкой.
Когда завтрак принесли, я открыла портфель и достала записи, которые
сделала бессонной ночью - до того, как на меня подействовало белое вино. Я
подумала, что, возможно, смогу найти какой-то смысл в хронологической
последовательности событий.
У Соларина имеется секретная формула, и на какое-то время его
отправляют обратно в Россию. Фиске в течение пятнадцати лет не участвует в
шахматных турнирах. Соларин предостерегает меня, используя те же слова, что
и предсказательница тремя месяцами ранее. Соларин и Фиске пререкаются во
время игры и делают перерыв. Лили полагает, что Фиске жульничал. Его
обнаруживают мертвым при подозрительных обстоятельствах. В автомобиль Лили
попадают две пули: одна до того, как мы пришли, другая - когда мы стояли
рядом с машиной. И наконец, Сол и предсказательница - оба исчезли.
Казалось бы, что общего между этими событиями? Однако очень многое
указывало на то, что все они связаны между собой. Я знала, что вероятность
подобного стечения обстоятельств чрезвычайно мала.
Была выпита чашка кофе и съедена почти половина кекса, и тут я увидела
его. Я смотрела в большое окно на голубовато-серый изогнутый фасад здания
ООН, когда заметила что-то краем глаза. За окном прошел человек, одетый в
белое: свитер с капюшоном и шарф, прикрывающий нижнюю часть лица. Человек
катил велосипед.
Я примерзла к стулу, а стакан апельсинового сока примерз к моим губам.
Человек начал спускаться по пологой лестнице, которая делала плавный изгиб и
заканчивалась на площади, напротив здания ООН. Я поставила стакан, вскочила
на ноги и бросила несколько купюр на стол. Затолкав в портфель свои бумаги,
я схватила пальто и выскочила на улицу.
Каменные ступени были скользкими, они обледенели, и их посыпали солью.
Я перекинула пальто через руку и, размахивая портфелем, побежала по
лестнице. Человек с велосипедом скрылся за углом. Я поспешила за ним, на
бегу продевая руки в рукава пальто, и поскользнулась. Каблук подломился, я
упала на колени и сползла на две ступеньки ниже. Перед носом у меня
оказалась выбитая на сплошных каменных перилах лестницы цитата из пророка
Исайи:
И перекуют мечи свои
на орала,
и копья свои - на серпы;
не поднимет народ на
народ меча,
и не будут более учиться
воевать
[Исаия, 2,4].
Ага, как же! Я поднялась и отряхнула с колен снег. Исаие не помешало бы
получше изучить людей и народы. За пять тысяч лет не было ни дня, чтобы
планету не терзали войны. Демонстранты, протестующие против войны во
Вьетнаме, в этот ранний час уже наводнили площадь. Мне пришлось пробираться
сквозь толпу, а люди махали мне символами мира - стилизованным изображением
голубиной лапки в круге. Хотела бы я посмотреть, как они отобьют
баллистическую ракету лемехом!
Хромая из-за сломанного каблука, я завернула за угол и поковыляла в
сторону Института вычислительной техники компании IBM. Незнакомец в белом
уже оседлал велосипед и теперь вовсю крутил педали. Он оторвался от меня на
целый квартал. Добравшись до площади Объединенных Наций, он остановился
перед светофором и стал ждать зеленого света.
Я поспешила к нему. Глаза слезились от холода, я пыталась на ходу
застегнуть пуговицы пальто и портфель. Сильный порыв ветра ударил в лицо.
Мне удалось одолеть половину разделявшего нас расстояния, когда светофор
загорелся зеленым светом и мужчина снова покатил по улице. Я прибавила шагу,
но к тому времени, когда я добралась до перекрестка, свет снова сменился и
машины тронулись. Я не отрывала взгляда от удаляющейся фигуры.
Мужчина снова слез с велосипеда и покатил его вверх по ступеням в
сторону площади. Попался! Из сада скульптур только один выход, так что можно
не спешить и успокоиться. Я бы так и поступила, если бы, стоя на перекрестке
в ожидании зеленого света, вдруг не осознала, что делаю.
Днем раньше чуть ли не у меня на глазах убили человека, а потом кто-то
стрелял и пуля прошла в нескольких футах от меня. Все это произошло на
оживленных улицах Нью-Йорка. А теперь я бежала вслед за незнакомым мне
велосипедистом только потому, что он был похож на человека, которого я
нарисовала вчера. Но в самом деле, как могло случиться так, что этот тип
будто сошел с моей картины? Я обдумала это, но ответа не нашла. Однако когда
загорелся зеленый свет, я внимательно посмотрела по сторонам, прежде чем
ступить на мостовую.
Миновав чугунные ворота площади Объединенных Наций, я стала подниматься
по ступеням. На каменной скамье, стоявшей на белых плитах площади, сидела
женщина в черном и кормила голубей. Вокруг ее головы была обернута черная
шаль, она наклонилась вперед и сыпала зерно серебристым птицам, которые
кружили, курлыкали и роились вокруг нее белым облаком. Рядом стоял мужчина с
велосипедом.
Я застыла на месте, не зная, что делать дальше. Старуха повернулась,
посмотрела в мою сторону и что-то сказала мужчине. Он еле заметно кивнул, не
оборачиваясь протянул руку к велосипеду и стал спускаться по ступеням к
реке. Я не растерялась и побежала за ним. Голуби тучей поднялись в воздух,
на миг ослепив меня. Я закрыла лицо руками, пока они не разлетелись.
На берегу лицом к реке стояла огромная бронзовая скульптура крестьянина
- подарок Советов. Крестьянин перековывал свой меч на орало. Передо мной
лежала замерзшая Ист-Ривер, на другом ее берегу расстилался район Куинз, над
ним полыхала огромная реклама пепси-колы, окутанная клубами дыма из труб.
Слева от меня находился сад. Его просторные лужайки, обсаженные деревьями,
были покрыты снегом, на пушистой поверхности которого не было видно ни
следа. Вдоль реки шла мощеная дорожка, отделенная от сада рядом маленьких,
фигурно подстриженных деревьев. На ней тоже никого не было видно.
Куда же он делся? Из сада выхода не было. Я повернула обратно и
медленно спустилась по ступеням к площади. Старуха тоже исчезла. Правда, я
заметила какую-то фигуру у выхода из сада. Снаружи перед зданием ООН стоял
знакомый велосипед. Как этот тип мог пройти мимо меня? Недоумевая, я вошла
внутрь здания. Кроме охранника за овальным столом сидел молоденький
дежурный. Они болтали.
- Простите, - сказала я. - Сюда не заходил только что мужчина в белом
спортивном костюме?
- Не обратил внимания, - сказал охранник, раздраженный моим вторжением.
- Куда бы вы отправились, если бы вам надо было скрыться от
кого-нибудь? - спросила я.
Это привлекло их внимание. Оба принялись изучать меня, словно я была
потенциальным анархистом. Я поспешила объяснить:
- В смысле, если бы вам захотелось побыть одному?
- Делегаты идут в комнату для медитаций, - сказал охранник. - В ней
тихо. Это там.
Он показал на дверь в другом конце холла, выложенного в шахматном
порядке квадратными плитами зеленоватого и розового мрамора. Рядом с дверью
было окно, а в нем - сине-зеленый витраж с картины Шагала. Я поблагодарила и
отправилась, куда мне сказали. Когда я вошла в комнату для медитаций, дверь
за мной беззвучно закрылась.
Длинная полутемная комната чем-то напоминала склеп. Вдоль стен стояло
несколько рядов маленьких скамеечек, одну из которых я чуть не опрокинула в
потемках. В центре комнаты была каменная плита, длинная и узкая, как гроб.
Поверхность камня была расчерчена тонкими лучиками света. В комнате было
тихо, прохладно и пусто. Мои зрачки расширились, адаптируясь к темноте.
Я села на одну из маленьких скамеечек. Она заскрипела. Задвинув
портфель за скамейку, я стала рассматривать каменную плиту. Подвешенная в
воздухе, словно монолит, плывущий в открытом космосе, она таинственно
подрагивала. Почему-то это зрелище успокаивало, даже завораживало.
Дверь позади меня беззвучно открылась, впустив полосу света, и
закрылась вновь. Я начала поворачиваться, словно в замедленной съемке.
- Не кричи, - прошептал сзади чей-то голос. - Я не причиню тебе вреда,
но ты должна молчать.
Сердце бешено забилось в груди: этот голос был мне знаком. Я вскочила
на ноги и повернулась спиной к плите.
Передо мной в тусклом свете стоял Соларин, в его зеленых глазах
отражались лучики света, освещавшие каменную плиту. От резкого движения у
меня отлила кровь от головы, и я ухватилась за плиту, чтобы удержаться на
ногах. Соларин держался совершенно невозмутимо. Он был одет в те же серые
брюки, что и днем раньше, но теперь на нем был темный кожаный пиджак, из-за
которого его кожа казалась еще более бледной, чем она мне запомнилась.
- Садись, - тихо сказал он. - Рядом со мной. У меня есть только одна
минута.
Ноги отказывались меня держать, и я молча подчинилась.
- Вчера я пытался тебя предупредить, но ты не послушалась. Теперь ты
знаешь, что я говорил правду. Тебе и Лили Рэд нельзя бывать на турнире, если
вы не хотите разделить судьбу Фиске.
- Невозможно поверить, что это было самоубийство, - прошептала я в
ответ.
- Не будь дурочкой. Ему свернули шею, и сделали это весьма
профессионально. Я последний, кто видел Фиске живым. Он был вполне здоров.
Две минуты спустя - мертв. И в газетах не писали, что...
- Если только вы не убили его, - перебила я. Соларин рассмеялся.
Ослепительная улыбка совершенно преобразила его лицо.
Он придвинулся ближе и положил мне руки на плечи. Я почувствовала, как
от его пальцев по моему телу растекается тепло.
- Если нас увидят вместе, мне не поздоровится, поэтому, пожалуйста,
выслушай то, что я должен тебе сказать. Я не стрелял по машине твоей
подруги. Однако в исчезновении ее шофера нет ничего случайного.
Я глядела на него в изумлении. Мы с Лили договорились никому ничего не
говорить. Откуда он об этом знал, если сам не делал это?
- Вы знаете, что случилось с Солом? Знаете, кто все-таки стрелял?
Соларин посмотрел на меня, но промолчал. Его руки оставались на моих
плечах. Теперь они напряглись, словно он старательно отдавал мне тепло.
Снова ослепительная улыбка. Когда он улыбался, он был похож на мальчишку.
- Они были правы относительно тебя, - тихо сказал он. - Ты одна такая.
- Кто был прав? Вы что-то знаете, но не говорите мне, - резко сказала
я. - Вы предостерегаете меня, но не говорите, чего я должна бояться. Вы
знаете предсказательницу?
Соларин неожиданно убрал руки с моих плеч, и лицо его снова стало
бесстрастным, как маска. Я понимала, что испытываю судьбу, но остановиться
уже не могла.
- Вы все знаете, - сказала я. - А кто был человек на велосипеде? Вы
должны были его видеть, раз шли за мной. Почему вы преследуете меня,
предостерегаете, но ничего не хотите объяснить? Что вам нужно? При чем здесь
я?
Я остановилась, чтобы перевести дыхание. Соларин пристально смотрел на
меня.
- Я не знаю, как много могу рассказать тебе, - мягко и ласково произнес
он, и впервые я уловила легкий славянский акцент в его безупречном
английском произношении. - Что бы я ни рассказал, это подвергнет тебя еще
большей опасности. Я прошу верить мне, потому что сильно рискую, просто
разговаривая с тобой.
К моему огромному изумлению, он придвинулся ко мне еще ближе и коснулся
моих волос так нежно, словно я была маленькой девочкой.
- Держись подальше от этого шахматного турнира. Никому не доверяй. На