Нэвилл Крис. Восемь

поможет тебе Господь нести твою ношу".
На письме не стояло ни даты, ни подписи, но Мирей узнала почерк
аббатисы. Однако она могла только догадываться, как давно письмо было
отправлено. Хотя она была слегка уязвлена обвинениями в уклонении от своих
обязанностей, молодая женщина правильно уловила истинное значение письма
аббатисы. Остальные фигуры были в опасности, так же как и другие монахини, -
им угрожала та же самая злая сила, которая уничтожила Валентину. Мирей
должна была вернуться во Францию.
Шахин согласился сопровождать ее до моря, однако ее одномесячный
сынишка Шарло был слишком мал, чтобы проделать такое трудное путешествие.
Соплеменники Шахина в Джанете поклялись, что будут заботиться о ребенке до
ее возвращения, поскольку признали в рыжеволосом младенце того, о ком
говорило пророчество. Со слезами простившись с сыном, Мирей оставила его в
руках кормилицы и ушла.
За двадцать пять дней они с Шахином пересекли Дебан-Убари, восточную
окраину Ливийской пустыни, стороной обошли горы и коварные дюны, чтобы
кратчайшим путем попасть в Триполи. Там Шахин посадил Мирей на двухмачтовую
шхуну, идущую во Францию. Это был самый быстрый корабль, в открытом море он
делал при попутном ветре до четырнадцати узлов. Шхуна прошла путь от Триполи
до устья Луары за десять дней. Мирей вернулась во Францию.
И вот она стоит, грязная и измученная после путешествия, перед воротами
Давида и смотрит сквозь решетку во двор, из которого сбежала меньше года
тому назад. Однако ей казалось, будто прошла уже сотня лет с того дня, когда
они с Валентиной перелезли через стену, возбужденно хихикая, в восторге от
собственного безрассудства, и отправились в квартал францисканцев на встречу
с сестрой Клод. Прогнав эти воспоминания, Мирей снова потянула за веревку от
колокольчика.
Наконец появился престарелый слуга Давида Пьер, он прошаркал к воротам,
где, укрывшись в тени разросшихся каштанов, молча стояла Мирей.
- Мадам, - сказал он, не узнав ее, - хозяин никого не принимает до
завтрака, и еще он никогда не принимает без предварительной договоренности.
- Но, Пьер, меня он захочет принять, - сказала Мирей, убирая с лица
вуаль.
Глаза Пьера широко раскрылись, подбородок старика мелко задрожал. Слуга
принялся торопливо перебирать связку ключей, чтобы открыть ворота.
- Мадемуазель, - шептал он, - мы каждый день молились о вас.
Когда он наконец открыл ворота, в его глазах стояли слезы радости.
Мирей быстро обняла старика, и они поспешно зашагали через двор к дому.
Давид работал в своей студии: обтесывал большую деревянную колоду -
будущую статую Атеизма, которая должна была быть открыта на празднике в
честь Верховного существа. В воздухе витал запах свежего дерева, пол был
усыпан стружками. Опилки налипли даже на бархатный жакет Давида. Он
обернулся на звук открывающейся двери и вскочил на ноги, опрокинув табурет и
инструменты.
- Я сплю! А может, сошел с ума! - закричал художник. Подняв облако
опилок, он промчался через комнату и крепко обнял Мирей. - Благодарение
Господу, ты жива! - Он отступил назад, чтобы лучше рассмотреть ее. - Когда
ты исчезла, здесь появился Марат с целой толпой, они принялись рыться саду,
словно свиньи в сточной канаве в поисках трюфелей! А я и вообразить не мог,
что эти шахматы существуют на самом деле! Если бы ты мне сказала, я мог бы
помочь тебе.,
- Вы можете помочь мне теперь, - сказала Мирей, в изнеможении падая на
стул. - Кто-нибудь приходил, разыскивая меня? Я жду посланца от аббатисы.
- Мое дорогое дитя, - взволнованно произнес Давид, - За время твоего
отсутствия в Париж приезжали несколько женщин, они писали, что хотят
встретиться с тобой или Валентиной. Я сходил с ума от страха за тебя,
поэтому отдал записки Робеспьеру в надежде, что это поможет мне найти тебя,
- Робеспьеру! Бог мой, что же вы наделали? - воскликнула Мирей.
- Он мой самый близкий друг, ему можно доверять, - торопливо проговорил
Давид. - Его называют Робеспьером Неподкупным, потому что никакая мзда не
заставит его поступиться долгом. Мирей, я рассказал ему, что ты вовлечена в
эту историю с шахматами Монглана. Он тоже искал тебя...
- Нет! - простонала Мирей. - Никто не должен знать, что я здесь или что
вы видели меня! Вы не понимаете: Валентина была убита из-за этих фигур. Моя
жизнь тоже в опасности. Скажите, сколько монахинь здесь было, тех, чьи
письма вы отдали Робеспьеру?
Давид задумался и побледнел от ужаса. А вдруг Мирей права? Возможно, он
просчитался...
- Пятеро, - сказал он. - Я записал их имена в студии.
- Пять монахинь, - прошептала молодая женщина. - Еще пять смертей на
моей совести. Это я виновата, что уехала.
Ее глаза невидящим взором уставились в пустоту. - Смертей! - воскликнул
Давид. - Но Робеспьер не допрашивал их. Он обнаружил, что все они пропали -
все до одной.
- Мы можем только молиться, чтобы это оказалось правдой, - сказала
Мирей. Взгляд ее снова стал осмысленным. - Дядюшка, эти фигуры опасней, чем
вы можете себе представить. Мы должны как можно больше узнать о
вмешательстве Робеспьера, не говоря ему, что я здесь. А Марат - где он? Если
этот человек узнает обо мне, никакие молитвы нам не помогут.
- Он сидит дома, смертельно больной, - сказал Давид. - Больной, однако
более могущественный, чем когда-нибудь.
Три месяца назад жирондисты обвинили его в том, что он поощряет
убийства и что у него замашки диктатора, что он собирается предать принципы
революции - свободу, равенство, братство. Однако запуганное жюри оправдало
Марата, чернь увенчала его лаврами, толпы пронесли его по улицам Парижа на
руках и избрали президентом клуба якобинцев. Теперь он сидит дома и мстит
жирондистам. Большинство из них арестовано, некоторые сбежали в провинцию.
Он управляет государством, лежа в ванне, и орудие его - страх. Похоже, правы
были те, кто говорил о нашей революции, что уничтожающее пламя не может
созидать.
- Однако это пламя может быть поглощено еще более сильным, - сказала
Мирей. - Пламенем шахмат Монглана. Собранные воедино, они поглотят и самого
Марата. Я вернулась в Париж, чтобы освободить эту силу, и надеюсь, вы
поможете мне в этом.
- Ты не слышала, что я говорил? - воскликнул Давид. - Именно отмщение и
предательство раздирают на части нашу страну. Будет ли этому конец? Если мы
веруем в Господа, то должны верить и в Божий промысел, который со временем
вернет людям здравомыслие.
- У меня нет времени, - ответила Мирей. - Я не могу ждать Бога.

11 июля 1793 года
Другая монахиня, у которой тоже не было времени ждать, спешила в Париж.
Шарлотта Корде прибыла в Париж почтовой каретой в десять часов утра.
После того как она зарегистрировалась в маленьком отеле, она отправилась в
Национальный конвент.
Письмо аббатисы, которое тайно привез в Кан посол Жене, шло долго, но
смысл его не оставлял сомнений. Фигуры, отправленные в Париж прошлым
сентябрем с сестрой Клод, исчезли. Еще одна монахиня погибла при терроре
вместе с ней - юная Валентина. Ее кузина исчезла без следа. Шарлотта
связалась с жирондистами - бывшими делегатами, которых сослали в Кан, - в
надежде, что они знают тех, кто был в тюрьме Аббатской обители. Это было
последнее место, где видели Мирей.
Жирондисты ничего не знали о рыжеволосой девушке, исчезнувшей во время
этого безумия. Помощь оказал лишь их лидер, красавец Барбару, который
симпатизировал бывшей монахине и считал ее своим другом. Он дал ей
разрешение на тайную встречу с депутатом Лозом Дюпре, и тот ждал ее в
приемной Конвента.
- Я приехала из Кана, - начала Шарлотта, как только нужный депутат
уселся напротив нее за полированным столом. - Я разыскиваю подругу, которая
исчезла во время сентябрьских событий в тюрьме. Как и я, она была бывшей
монахиней, ее монастырь был закрыт.
- Шарль Жан Мари Барбару оказал мне плохую услугу, прислав вас сюда, -
заявил депутат, приподняв бровь. - Его разыскивают, вы не слыхали? Он что,
добивается, чтобы и меня арестовали? У меня полно собственных забот, вы
можете сообщить ему об этом, когда вернетесь в Кан, а я очень надеюсь, что
вернетесь вы туда скоро.
Он стал вставать из-за стола.
- Прошу вас, - умоляюще сказала Шарлотта. - Моя подруга была в тюрьме
Аббатской обители, когда началась резня. Ее тела даже не нашли. Мы надеемся,
что ей удалось сбежать, но не знаем куда. Вы должны сказать, кто из членов
Собрания присутствовал на этих допросах.
Депутат ответил не сразу, губы его изогнулись в улыбке. Улыбка была не
из приятных.
- Из Аббатской обители не сбежал никто! - сухо сказал он. - Несколько
человек были оправданы - их можно перечесть по пальцам рук. Если у вас
хватило глупости прийти сюда, возможно, у вас достанет неразумия, чтобы
обратиться к человеку, ответственному за террор. Но я бы вам этого не
советовал. Его имя Марат.

12 июля 1793 года
Мирей, в соломенной шляпке с цветными лентами и платье в красно-белый
горошек, вышла из открытой повозки Давида и попросила возницу подождать. Она
спешила на Центральный рынок, один из старейших в городе и всегда
многолюдный.
За те два дня, которые прошли со времени ее прибытия в Париж, Мирей
узнала достаточно, чтобы начать действовать. Она не могла дожидаться
указаний аббатисы. Произошло не только то, что исчезли пять монахинь с
фигурами, но и то, что слишком многие узнали о шахматах Монглана и о ее
причастности к этому делу. Слишком многие: Робеспьер, Марат, Андре Филидор
(шахматист и композитор, чью оперу они слушали вместе с мадам де Сталь).
Филидор, по словам Давида, сбежал в Англию. Но прежде чем уехать, он
рассказал художнику о встрече, которая произошла у него с великим
математиком Леонардом Эйлером и композитором по имени Бах. Последний
переложил эйлеровскую формулу прохода коня на музыку. Эти люди думали, что
тайна шахмат Монглана связана с музыкой. Как далеко в этом продвинулись
другие?
Мирей шла по рыночной площади мимо красочных лотков с овощами,
виноградом и дарами моря, которые могли позволить себе лишь богачи. Сердце
ее стучало, мысли в голове мешались. Надо действовать немедленно, пока она
знает о своих противниках, а они не имеют представления о ней. Все они,
словно пешки на шахматной доске, двигались к невидимому до поры центру игры,
движимые силой столь же неумолимой, как сама судьба. Аббатиса была права,
когда считала, что им пора брать инициативу в свои руки. Но все нити должны
были сойтись в руках Мирей, потому как теперь молодая женщина знала о
шахматах Монглана гораздо больше, чем аббатиса, - больше, чем кто-либо в
мире.
История Филидора служила лишним доказательством того, что говорил
Талейран и что подтвердила Летиция Буонапарте: существовала некая формула,
связанная с шахматными фигурами. Об этом аббатиса никогда не упоминала.
Однако Мирей знала. Перед ее глазами до сих пор парила фигура Белой Королевы
- с жезлом в виде восьмерки в воздетой руке. Мирей спустилась в лабиринт Les
Halles, который когда-то был римскими катакомбами, а теперь стал подземным
рынком. Здесь располагались палатки, торгующие медной утварью, лентами,
специями, шелками с Востока. Она прошла мимо маленького кафе со столиками,
выставленными прямо в узком проходе. За ними сидели несколько мясников в
рабочей одежде, на которой видны были отметины их ремесла. Они ел суп и
играли в домино. Взгляд молодой женщины скользнул по пятнам крови на их
руках и белых передниках. Мирей закрыла глаза и постаралась побыстрее
миновать узкий коридор.
Пройдя по еще одному коридору, она нашла лавку ножевых изделий. Мирей
перебрала весь товар, проверила твердость и остроту каждого ножа, прежде чем
нашла тот, который ее устроил, - кухонный нож со сбалансированным
пятнадцатисантиметровым лезвием, похожий на bousaadi, с которым она хорошо
наловчилась обращаться в пустыне. Мирей заставила продавца так заточить
лезвие, что оно могло расщепить волос вдоль.
Теперь оставался только один вопрос: как ей попасть туда, куда
требовалось? Мирей проследила за тем, как продавец завернул нож в коричневую
бумагу, заплатила два франка за покупку, взяла сверток и удалилась.

13 июля 1793 года
Ответ на свой вопрос Мирей нашла на следующий день, когда они с Давидом
ссорились в маленькой гостиной рядом со студией. Как делегат Конвента,
художник мог тайно провести племянницу в жилище Марата. Однако он
отказывался, поскольку боялся. Их шумную перепалку остановило появление
Пьера, слуги Давида.
- Перед воротами стоит леди, господин. Она спрашивает вас, говорит, ей
нужно узнать о мадемуазель Мирей.
- Кто она? - спросила Мирей, бросая быстрый взгляд на Давида.
- Из благородных, такая же высокая, как вы, мадемуазель, - ответил
Пьер. - У нее рыжие волосы, она назвалась Шарлоттой Корде.
- Впустите ее, - сказала Мирей, к огромному удивлению Давида.
Итак, это посланница, подумала Мирей, когда Пьер ушел. Она вспомнила
холодную, переполненную гневом компаньонку Александрин де Форбин. Три года
прошло с тех пор, как две монахини из Кана приехали в аббатство в Пиренеях
сообщить, что шахматы Монглана в опасности. Теперь она явилась по просьбе
аббатисы, однако слишком поздно.
Когда Шарлотта Корде вошла в комнату и увидела Мирей, она остолбенела,
не в силах поверить своим глазам. Чуть поколебавшись, она уселась на стул,
который предложил ей Давид, не спуская при этом глаз с молодой женщины.
Перед Мирей сидела та, благодаря которой шахматы Монглана были извлечены на
свет. Хотя время изменило их обеих, они до сих пор были похожи друг на
друга: обе высокие, широкие в кости, с непослушными рыжими локонами. Их
легко можно было бы счесть родными сестрами.
- Я уже отчаялась тебя найти, - сказала Шарлотта. - След давно остыл, и
все двери передо мной закрывались при упоминании твоего имени. Мне надо
поговорить с тобой с глазу на глаз.
Она посмотрела на Давида, тот сразу же извинился и вышел. Когда женщины
остались одни, Шарлотта спросила:
- Фигуры в безопасности?
- Фигуры! - горько повторила Мирей. - Всегда фигуры, одни только
фигуры. Я дивлюсь упорству аббатисы: Господь вверил ей души пятидесяти
монахинь, женщин, которые удалились от мира, которые верили ей больше, чем
самим себе. Она сказала нам, что фигуры опасны, но умолчала о том, что на
нас будут охотиться и убивать. Что же это за пастырь, который ведет свою
паству на бойню?
- Понимаю, ты расстроена смертью кузины, - сказала Шарлотта. - Но это
произошло по несчастному стечению обстоятельств! Как и мою сестру Клод,
Валентину растерзала обезумевшая толпа. Ты не должна допустить, чтобы это
поколебало твою веру. Аббатиса избрала тебя для этой миссии...
- Теперь я сама выбираю свою миссию! - воскликнула Мирей, ее зеленые
глаза пылали гневом. - И начну с того, что уничтожу человека, убившего мою
кузину, потому что это не было случайностью! Еще пять монахинь исчезли за
последний год. Я думаю, он знает, что сталось с ними и с теми фигурами,
которые были им доверены. У меня к нему немалый счет.
Шарлотта схватилась за сердце. Она смотрела на Мирей, сидевшую по
другую сторону стола, и лицо ее заливала бледность. Когда старшая монахиня
заговорила, голос ее дрожал.
- Марат! - прошептала она. - Мне сказали, что без него тут не обошлось,
но чтобы он... Аббатиса ничего не знает о судьбе пропавших монахинь.
- Похоже, аббатиса не знает многого, - ответила Мирей. - Я знаю больше.
Я не собираюсь расстраивать ее планы, но есть вещи, которые я должна сделать
в первую очередь. Вы со мной или против меня?
Шарлотта посмотрела на нее через стол, в ее голубых глазах отражались,
сменяя друг друга, самые разные чувства. Наконец она встала, подошла к Мирей
и положила руку ей на плечо. Та почувствовала, что Шарлотта дрожит.
- Мы уничтожим их, - с жаром произнесла бывшая монахиня. - Я сделаю
все, что тебе потребуется от меня, я буду на твоей стороне - как и хотела
аббатиса.
- Вы узнали, что Марат причастен к нашим бедам, - сказала Мирей с
дрожью в голосе. - Что еще вы знаете об этом человеке?
- Я пыталась встретиться с ним, разыскивая тебя, - ответила Шарлотта,
понижая голос. - Меня прогнал от его дверей слуга. Но я написала ему
записку, в которой просила его о встрече сегодня вечером.
- Он живет один? - уточнила Мирей в возбуждении.
- Он делит комнаты со своей сестрой Альбертин и Симоной Эврар, его
гражданской женой. Ты же не собираешься отправиться туда? Если ты назовешь
свое имя или если они хоть что-нибудь заподозрят, тебя тут же схватят...
- Я не буду называть свое имя, - с улыбкой ответила Мирей. - Я назову
твое!
Солнце уже садилось, когда извозчик, которого наняли Мирей и Шарлотта,
остановил кабриолет на аллее перед домом Марата. Небо отражалось в окнах
домов кроваво-красными отблесками, заходящее солнце окрасило камни мостовой
в цвет меди.
- Я должна знать, какую причину вы назвали в письме, договариваясь о
встрече, - сказала Мирей.
Я написала, что приехала из Кана, чтобы сообщить о
противоправительственной деятельности жирондистов, - ответила Шарлотта. - Я
написала, что знаю о зреющих там заговорах.
- Дайте мне ваши бумаги, - сказала Мирей, протягивая руку. - На случай,
если мне понадобятся доказательства, чтобы пройти внутрь.
- Я буду молиться за тебя, - сказала Шарлотта, отдавая бумаги, которые
Мирей спрятала за корсаж, рядом с ножом. - И ждать твоего возвращения здесь.
Мирей перешла улицу и поднялась по ступенькам на крыльцо каменного
дома. Она помедлила перед дверью, где была прибита табличка с надписью:
ЖАН-ПОЛЬ МАРАТ, ВРАЧ
Затем девушка сделала глубокий вдох, взялась за металлический дверной
молоток и постучала. Звук от ударов эхом отразился от стен внутри. Наконец
она услышала шаркающие шаги, приблизившиеся к двери. Дверь приоткрылась.
Перед Мирей стояла высокая женщина, ее большое бледное лицо было
испещрено морщинами. Одной рукой она смахнула прядь волос, выбившуюся из
неряшливой прически, и вытерла испачканные в муке руки о полотенце, висевшее
на ее необъятной груди. Женщина оглядела Мирей с ног до головы, задержавшись
взглядом на отделанном воланами платье в горошек и локонах, которые падали
на кремовые плечи девушки, выбиваясь из-под капора.
- Что вам нужно? - рявкнула женщина.
- Мое имя Корде. Гражданин Марат ждет меня, - сказала Мирей.
- Он болен, - прогнусавила ее собеседница.
Она стала закрывать дверь, но Мирей помешала ей.
- Я настаиваю на встрече с ним!
- Что происходит, Симона? - раздался голос другой женщины, появившейся
в конце длинного коридора.
- Посетительница, Альбертин, к твоему брату. Я сказала ей, что он
болен...
- Гражданин Марат захотел бы встретиться со мной, - выкрикнула Мирей, -
если бы знал, какие новости я привезла
из Кана и из Монглана.
Сквозь приоткрытую в холл дверь раздался мужской голос:
- Посетительница, Симона? Веди ее ко мне немедленно!
Симона пожала плечами и знаком велела Мирен следовать за ней.
Мирей оказалась в большой комнате, отделанной изразцовой плиткой.
Единственное окно располагалось под самым потолком, сквозь него было видно
только небо, цвет которого уже превращался из закатного розового в
сумеречный серый. Комната вся провоняла какими-то лекарствами и смрадом
разложения. В углу стояла медная ванна на ножках. Там в тени, нарушаемой
лишь светом единственной свечи, держа на коленях доску для письма, сидел
Марат. Его голова была повязана влажной тряпкой, дряблая кожа казалась
неестественно белой в скудном свете. Он склонился над бумагами, которые были
разложены на доске вместе с перьями.
Девушка не могла оторвать глаз от этого человека. Он так и не взглянул
на гостью, когда Симона привела ее и жестом велела ей садиться на деревянную
табуретку рядом с ванной. Он продолжал писать. Мирей наблюдала за ним, и ее
сердце оглушительно колотилось. Она подобралась, готовая прыгнуть на него,
утопить его голову под водой и держать там, пока... Но Симона продолжала
стоять за ее спиной.
- Как вовремя вы появились! - сказал Марат, не поднимая головы от
бумаг. - Я как раз готовлю список жирондистов, которые продолжают
агитировать в провинции. Если вы из Кана, вы можете дополнить его. Однако вы
сказали, что у вас есть новости из Монглана...
Он поднял взгляд на Мирей, и глаза его расширились. Какое-то время он
молчал, затем взглянул на Симону.
- Можешь оставить нас, мой дорогой друг, - сказал он ей. Некоторое
время Симона не шевелилась, но потом все же
не выдержала пронизывающего взгляда Марата, повернулась и вышла, закрыв
за собой дверь.
Мирей все так же молча смотрела на Марата. Как странно, думала она. Вот
он, перед ней: живое воплощение зла, человек, чье безобразное лицо так долго
преследовало ее во сне. Сидит в медной ванне, наполненной ароматными солями,
и гниет, словно кусок тухлого мяса. Иссушенный старик, умирающий от
собственной злобы. Она бы простила его, если бы у нее в сердце осталось
место для жалости. Однако такого места там не было.
- Итак, - прошептал он, все еще не отрывая от нее взгляда, - наконец-то
ты пришла. Когда исчезли фигуры, я понял - рано или поздно ты вернешься!
Глаза его лихорадочно блестели. Кровь застыла у Мирей в жилах.
- Где они? - спросила она.
- Тот же самый вопрос я собирался задать тебе, - невозмутимо ответил
Марат, - Ты сделала большую ошибку, явившись сюда. Под вымышленным именем
или нет, это уже не важно. Ты не уйдешь отсюда живой, пока не скажешь мне,
что стало с теми фигурами, которые ты вырыла в саду Давида.
- То же касается и вас, - сказала Мирей, внезапно успокаиваясь и
вытаскивая нож из корсажа. - Пятеро моих сестер пропали. Я хочу знать,
постигла ли их участь моей кузины.
- А, ты пришла убить меня, - проговорил Марат с ужасной улыбкой. - С
трудом верится, что ты сделаешь это. Видишь ли, я умираю. Мне не нужны
доктора, чтобы сообщить об этом, я сам врач.
Мирей потрогала пальцем острие ножа. Взяв с доски для письма перо,
Марат коснулся им своей обнаженной груди.
- Я советую тебе нанести удар сюда - слева, между вторым и третьим
ребрами. Ты попадешь в аорту. Быстро и наверняка. Но ты ведь хочешь узнать,
что сталось с фигурами. Не с пятью, как ты считаешь, - их было восемь. Между
нами, мадемуазель, мы можем контролировать половину доски.
Мирей пыталась не подать виду, но ее сердце снова отчаянно забилось.
Адреналин струился по ее жилам, словно дурманное зелье.
- Я не верю вам! - вскричала она.
- Спроси свою подругу мадемуазель де Корде, как много монахинь
приходило к ней в твое отсутствие, - посоветовал Марат. - Мадемуазель Бомон,
мадемуазель Дефресне, мадемуазель д'Арметье - их имена тебе знакомы?
Все перечисленные женщины были монахинями из аббатства Монглан. Что он
сказал? Никто из них не добрался до Парижа - никто не писал писем, которые
Давид передавал Робеспьеру...
- Они отправились в Кан, - сказал Марат, читая мысли Мирей. - Хотели
разыскать Корде. Как печально! Они быстро поняли, что женщина, которая
перехватила их по дороге, не была монахиней.
- Женщина?! - воскликнула Мирей.
За дверью раздался топот, и она распахнулась. Вошла Симона Эврар, неся
блюдо с дымящимися почками и сладкими хлебцами. С суровой миной на лице она
пересекла комнату, краем глаза следя за Маратом и его посетительницей.
Симона поставила блюдо на подоконник.
- Если остыло, можно перемолоть на котлеты, - сказала женщина, переведя
взгляд мутных глаз на Мирей, которая поспешила спрятать нож в складках
платья.
- Пожалуйста, больше не беспокой нас, - сказал Марат кратко.
Симона потрясенно уставилась на него, затем быстро вышла из комнаты. На
ее уродливом лице застыла обида.
- Запри дверь, - приказал Марат гостье.
Мирей удивленно наблюдала за ним. Его глаза потемнели, он прислонился к
стенке ванны, тяжело дыша.
- Болезнь точит все мое тело, дорогая. Если ты хочешь убить меня, тебе
лучше поторопиться. Но думаю, куда больше моей смерти ты жаждешь сведений.
Как раз то, что мне нужно. Запри дверь, и я расскажу тебе все, что знаю.
Мирей подошла к двери, все еще сжимая в руке нож, и повернула ключ,
услышав щелчок замка. В голове у нее все перемешалось. Кто была та женщина,
о которой он говорил? Кто отобрал фигуры у ничего не подозревавших монахинь?
- Вы убили их! Вы и эта мерзкая потаскуха! - закричала она. - Вы убили
их из-за фигур!
- Я калека, - ответил Марат со зловещей улыбкой, его бледное лицо
тонуло в тени. - Однако, подобно королю на шахматной доске, самая слабая
фигура может быть самой ценной.
Я убил их, но только благодаря своей осведомленности. Я знал, кто они и
откуда, когда появятся и куда отправятся. Твоя аббатиса глупа; имена
монахинь Монглана значились в общедоступных списках. Но нет, сам я не убивал
их. И Симона не убивала. Я скажу тебе, кто это сделал, а взамен ты скажешь
мне, что сделала с фигурами, которые забрала. Я даже скажу тебе, где
находятся захваченные нами фигуры, хотя это не принесет тебе ничего
хорошего.
Сомнения и страх охватили Мирей. Как может она доверять ему, ведь в
прошлый раз он тоже обещал, а потом убил Валентину!
- Назовите мне имя женщины и место, где спрятаны фигуры, - сказала она,
пересекая комнату и становясь перед ванной. - Или сделки не будет!
- Ты держишь в руке нож, - сказал Марат, задыхаясь. - Но мой союзник -
сильнейший из всех игроков. Тебе никогда не уничтожить ее! Никогда! Твоя
единственная надежда - присоединиться к нам и отдать фигуры. По отдельности
они ничто. Но вместе они являют собой вселенскую мощь. Спроси свою аббатису,