Нэвилл Крис. Восемь

успокаивал, И впервые с тех пор, как я покинула Нью-Йорк, я позволила себе
немного расслабиться.
Официант принес поднос с пивом. Кроме бокала на подносе был ключ от
моего номера.
- Мадам найдет свою комнату по ту сторону сада, - сказал мне официант,
махнув рукой куда-то в темноту за террасой. В тусклом лунном свете я ничего
толком не смогла там разглядеть. - Пройдете через лабиринт до дерева
луноцвета, его бутоны очень сильно пахнут. Номер сорок четыре - сразу за
этим деревом. Там отдельный вход.
Пиво оказалось с цветочным привкусом, но не сладкое, с легким древесным
ароматом. Я выпила и заказала еще. Дожидаясь пива, я все думала о вопросах,
которые задавал мне Шариф. Но потом решила отложить догадки и предположения
до того времени, когда я соберусь как следует изучить книги, которые
подсунул мне Ним. И, выбросив из головы мысли о Шарифе, я принялась думать о
будущей работе. Завтра утром я собиралась навестить министра. Какую
стратегию выбрать в разговоре с ним? Я вспомнила о трудностях, с которыми
столкнулись Фулбрайт и партнеры, пытаясь добиться подписания контракта.
Странная история.
Министр промышленности и энергетики, тип по имени Абдельсалам Белейд,
согласился на встречу с представителями компании неделю назад.
Подразумевалось, что это будет официальная церемония подписания контракта.
Шестеро менеджеров, истратив кучу денег, прилетели в Алжир с полным кейсом
шампанского "Дом Периньон" и обнаружили, что министр Белейд "отбыл из страны
по делам". Менеджеры неохотно согласились на встречу с его заместителем
Эмилем Камилем Кадыром. С тем самым Кадыром, который, как обратил внимание
Шариф, подписал мою визу.
Ожидая в приемной, пока Кадыр освободится и соизволит встретиться с
ними, менеджеры заметили группу японских банкиров. Японцы гурьбой топали в
сторону лифта, а в их толпу затесался не кто иной, как Белейд, якобы
отсутствующий в Алжире.
Партнеры фирмы "Фулбрайт Кон" не привыкли, чтобы их водили за нос, да
еще таким бесстыдным образом. Тем более аж шестерых разом. Они собрались
пожаловаться Эмилю Камилю Кадыру, как только их наконец пропустят в его
апартаменты. Но когда они предстали пред его светлые очи, помощник министра
разгуливал по кабинету в теннисных шортах и рубашке для поло и помахивал
ракеткой.
- Какая жалость, - сказал он. - Сегодня понедельник, а по понедельникам
я всегда играю сет со своим однокашником. Я не могу его обидеть.
С этими словами он оставил шестерых менеджеров ковырять пальцами в ушах
в тщетной надежде, что они ослышались.
Хотелось бы мне посмотреть на ребят, которые сумели бы отшить
мексиканцев так же легко, как Кадыр и Белейд избавились от партнеров нашей
прославленной фирмы. Должно быть, это еще одно проявление арабских
представлений о том, как нужно набивать цену. Однако если шестерым
полноправным партнерам не удалось заполучить подпись на контракте, то каким
образом смогу это сделать я?
Прихватив бокал с пивом, я встала, вышла на террасу и попыталась
разглядеть что-нибудь в темноте сада, который тянулся от отеля до самого
моря. Официант не соврал - это и впрямь был настоящий лабиринт. Дорожки,
посыпанные белым гравием, петляли между клумб с экзотическими кактусами,
суккулентами и кустарником, тропическая растительность соседствовала с
пустынной.
На границе сада и пляжа виднелась мраморная терраса с огромным
плавательным бассейном, вода в котором подсвечивалась бирюзовым цветом.
От моря бассейн отделяла белоснежная стена, прорезанная многочисленными
арками причудливой формы. Если приглядеться, то через эти арки можно было
рассмотреть песок на пляже и белые барашки бьющихся о берег волн. С одной
стороны ажурная стена упиралась в кирпичную башню с куполом в виде луковицы,
похожую на те, с которых муэдзины выкрикивают призыв к вечерней молитве.
Я перевела взгляд обратно на сад, собираясь приглядеться к нему
повнимательнее, как вдруг заметила нечто. Всего лишь едва уловимое движение,
отблеск подсветки бассейна, блик на ободе велосипедного колеса... В
следующий миг видение скрылось в темноте сада.
Я замерла на верхней ступени лестницы и принялась лихорадочно
осматривать сад, бассейн и пляж, одновременно напрягая слух. Ничего не было
слышно. Ни единого шороха. Вдруг кто-то дотронулся до моего плеча. Я
подпрыгнула от неожиданности.
- Простите, мадам, - произнес официант, глядя на меня как-то странно. -
Портье просил меня сказать, что на ваше имя пришло письмо. Раньше он его не
заметил.
Официант вручил мне газету и конверт, похожий на телекс.
- Желаю приятно провести вечер, - произнес он и исчез.
Я снова оглядела сад. Возможно, у меня разыгралось воображение. Хорошо,
пусть даже и правда я видела велосипедиста, но что в этом такого? Во всем
мире люди ездят на велосипедах, и Алжир, разумеется, не является
исключением.
Я вернулась в ярко освещенный зал и присела за столик, продолжая
держать в руках стакан с пивом. В телексе оказалась всего одна фраза:
"Прочти газету, раздел пять". Подписи не было, но когда я развернула газету,
то сразу все поняла. Это был воскресный выпуск "Нью-Йорк тайме". Интересно,
как газета попала сюда через тысячи миль? Пути сестер милосердия
неисповедимы.
Я нашла раздел пять - это оказалась спортивная страничка, там была
напечатана статья о шахматном турнире.
"ШАХМАТНЫЙ ТУРНИР ОТМЕНЕН САМОУБИЙСТВО ГРОССМЕЙСТЕРА ПОД ВОПРОСОМ
Произошедшее на прошлой неделе самоубийство гроссмейстера Энтони Фиске,
которое наделало немало шума в шахматных кругах Нью-Йорка, в настоящее время
вызывает серьезные сомнения у работников отдела по расследованию убийств.
Нью-йоркская муниципальная полиция сегодня официально заявила:
шестидесятисемилетний британский гроссмейстер не мог умереть от собственной
руки.
Его смерть наступила из-за "перелома шейного отдела позвоночника в
результате одновременного воздействия на позвонок С-7 и на подбородок".
Человек не способен нанести себе подобный перелом, "если только не встанет
сам у себя за спиной", как утверждает доктор Осгуд, который первым осмотрел
тело Фиске и высказал подозрения относительно причины смерти.
Русский гроссмейстер Александр Соларин играл с Фиске, когда заметил
"странное поведение" того. Советское посольство незамедлительно заявило о
дипломатической неприкосновенности своего шахматиста, который готов, однако,
от нее отказаться (см. статью на с. 6). Соларин был последним, кто видел
Фиске живым, и именно он написал заявление в полицию.
Спонсор турнира Джон Германолд выпустил пресс-релиз, в котором подробно
объяснил свое намерение отменить турнир. Сегодня он также сделал заявление,
что гроссмейстер Фиске "долгое время страдал от наркотической зависимости",
и назвал полиции ряд средств, которые и могли привести к столь печальному
исходу.
В целях оказания помощи при расследовании организаторы турнира снабдили
полицию именами и адресами шестидесяти трех человек, включая судей и
игроков, которые присутствовали на закрытом воскресном заседании клуба
"Метрополитен".
Читайте в следующем номере "Сандейс таймс" подробный очерк "Жизнь
гроссмейстера Энтони Фиске"".
Итак, шила в мешке утаить не удалось, и нью-йоркский отдел по
расследованию убийств взял след. Я пришла в ужас оттого, что в списке
присутствовавших на роковом матче полиция обнаружит и мое имя, но потом
успокоилась: они все равно не смогут до меня добраться. Не станут же
следователи требовать моей экстрадиции из Северной Африки. Интересно,
удалось ли Лили избежать допросов? Соларину, без сомнения, не удалось. Для
того чтобы побольше узнать о его незавидном положении, я вернулась к
странице шесть.
К своему удивлению, там я обнаружила два столбца "эксклюзивного
интервью" под провокационным заголовком "Советы отрицают причастность к
смерти британского гроссмейстера" . Я быстро пробежала глазами напыщенную
редакторскую вставку, в которой Соларин описывался как человек
"харизматический" и "таинственный", там же вкратце излагались основные вехи
его карьеры и история с неожиданным отъездом из Испании. Само же интервью
дало мне куда больше полезной информации, чем я ожидала.
Во-первых, Соларин вовсе не отрицал свою причастность к произошедшему.
Только теперь я осознала, что он находился наедине с Фиске всего за
несколько секунд до гибели британца, В отличие от меня Советы это знали с
самого начала и кричали о его дипломатической неприкосновенности, стуча по
столу пресловутым ботинком.
Соларин от дипломатической неприкосновенности отказался (без сомнения,
он был прекрасно знаком с этой процедурой) и подчеркнул свое желание помочь
властям. Когда его спросили о возможной зависимости убитого от наркотиков,
его комментарий вызвал у меня улыбку: "Возможно, Джон (Германолд) обладает
какой-то своей информацией? Вскрытие не установило наличия в организме
каких-либо химических препаратов". Отсюда следовало, что Германолд либо
лжец, либо сам приторговывает наркотиками.
Однако когда я дочитала до того места, где Соларин рассказывал об
обстоятельствах убийства, то пришла в ужас. Русский шахматист сам заявил,
что ни у кого, кроме него, не было возможности проникнуть в туалетную
комнату в те минуты, когда был убит Фиске. Получалось, что убийцей был
Соларин. Злоумышленник не мог скрыться незаметно, поскольку единственный
выход из здания вел во двор, где Соларин встретил судей. Теперь я жалела,
что не выяснила подробностей устройства клуба до отъезда из Нью-Йорка.
Правда, оставалась возможность связаться с Нимом. Он мог бы наведаться в
клуб "Метрополитен" и узнать это для меня.
Я заметила, что клюю носом. Мои внутренние часы говорили мне, что в
Нью-Йорке уже четыре часа пополудни и что я не спала сутки. Забрав с подноса
конверт и ключ от номера, я спустилась в сад.
У ближайшей стены я обнаружила благоухающий луноцвет с темно-зеленой
листвой. Его продолговатые цветы были опущены вниз, словно перевернутые
лилии. При свете луны они распустились и испускали густой чувственный
аромат.
Я обошла дерево и отперла дверь. Свет в номере был включен. Комната
показалась мне большой. Пол был выложен керамической плиткой, стены украшены
лепниной, большие французские окна выходили в сторону моря, которого не было
видно за развесистым луноцветом. Постель была застелена покрывалом из
овечьей шерсти. У кровати лежал такой же коврик. Мебели в комнате было
совсем немного.
В ванной я обнаружила унитаз, биде, раковину и большую ванну. Душ
отсутствовал. Я повернула кран, и в ванну потекла ржавая струйка воды. Я
подождала несколько минут, но ни цвет, ни температура воды так и не
изменились. Великолепно! Будет очень забавно мыться в ледяной ржавчине!
Оставив воду литься, я вернулась в спальню и открыла двери гардероба.
Все мои вещи были распакованы и висели на вешалках, сумки стояли внизу.
Похоже, местным жителям нравится рыться в чужих вещах, подумала я. Но у меня
в багаже не было ничего такого, что могло их заинтересовать. Память о том,
что произошло с моим портфелем, была еще свежа.
Взяв телефон, я соединилась с коммутатором отеля и дала оператору номер
компьютера Нима в Нью-Йорке. Оператор предупредил меня, что перезвонит, как
только свяжется с абонентом. Я разделась и вернулась в ванную. Ржавой воды в
ванне набралось всего несколько дюймов. Вздохнув, я ступила в отвратительную
жижу и попыталась по возможности спокойно принять лежачее положение.
Телефон зазвонил, когда я смывала с тела мыльную пену. Обернувшись
полотенцем, я помчалась в комнату и схватила трубку.
- Мне очень жаль, мадам, - сказал мне оператор, - но этот номер не
отвечает.
- Как он может не отвечать? - возмутилась я. - В Нью-Йорке сейчас
середина дня. Вы звонили по рабочему телефону.
Кроме всего прочего, Ним предупредил, что его компьютер включен
постоянно.
- Но, мадам, это город не отвечает.
- Что, город? Город Нью-Йорк не отвечает?
Не могло же Большое Яблоко за сутки исчезнуть с лица земли?
- Вы издеваетесь? - спросила я. - В Нью-Йорке живут десять миллионов!
- Может, телефонистка ушла вздремнуть, мадам, - ничуть не смутившись,
предположил мой собеседник. - Или, если еще рано, может, она отправилась
пообедать,
Bienvenue en Algerie, подумала я. Поблагодарив оператора за потраченное
время, я поставила телефон на место и отправилась гасить свет, а погасив,
подошла к французскому окну и открыла его. Комнату наполнил запах ночных
цветов.
Я стояла и смотрела на звездное небо над морем. Звезды напоминали
холодные камни на темно-синем покрывале. Я остро ощутила свое одиночество,
оказавшись так далеко от людей и вещей, которые были мне дороги. Каким-то
таинственным образом, сама того не заметив, я пересекла невидимую грань и
попала в совершенно иной мир.
В конце концов я вернулась в номер, залезла в постель и накрылась
льняной простыней. Задремывая, я смотрела на африканские звезды.
Когда какой-то звук заставил меня открыть глаза, я сначала решила, что
еще сплю. Стрелки на светящемся в темноте циферблате часов, которые стояли
рядом с моей кроватью, показывали двадцать минут первого. Но ведь в моей
нью-йоркской квартире нет часов! Очень медленно я осознала наконец, где
нахожусь, и повернулась на другой бок, собираясь снова заснуть. И тут звук
раздался вновь.
Прямо под моим окном медленно пощелкивала велосипедная цепь.
Идиотка, зачем я оставила окно открытым на ночь? Там, на улице, в тени
дерева маячил силуэт человека. Одной рукой ночной гость придерживал за руль
велосипед. Так значит, вечером мне не померещилось!
Сердце в груди забилось медленными тяжелыми толчками. Я сползла с
кровати и, пригнувшись, стала на полусогнутых подбираться к окну, чтобы
закрыть его. Тут мне пришлось столкнуться с двумя трудностями. Во-первых, я
не знала, где располагаются оконные шпингалеты (если они вообще здесь есть).
Во-вторых, на мне ничего не было надето. Проклятие! Однако было уже поздно
метаться по номеру в поисках пижамы. Я добралась до стены, прижалась к ней и
попыталась нащупать шпингалеты, чтобы закрыть это чертово окно.
И тут в саду раздался хруст гравия. Темная фигура приблизилась к окну и
прислонила к стене велосипед.
- Я и не знал, что ты спишь раздетой, - прошептал человек.
В его голосе безошибочно угадывался славянский акцент. Соларин! Я
почувствовала, как от смущения заливаюсь краской с головы до ног. В темноте
он, конечно же, не мог этого видеть, но мне казалось, будто все мое тело
излучает жар стыда. Ублюдок.
Он перекинул ногу через подоконник. Господи боже! Он собирался залезть
внутрь! Еле удержавшись от крика, я метнулась к кровати, стащила с нее
простыню и быстро обмотала вокруг себя.
- Какого черта ты здесь делаешь? - прошипела я, когда Соларин перелез
через подоконник, закрыл за собой окно и запер его на задвижку.
- Разве ты не получила мое послание?
Он закрыл жалюзи и в темноте двинулся в мою сторону.
- Ты хоть представляешь, который сейчас час? - пробормотала я, когда он
подошел ближе. - Как ты попал сюда? Вчера ты был в Нью-Йорке...
- Ты тоже, - сказал Соларин, включая свет.
Он окинул меня оценивающим взглядом с ног до головы и усмехнулся. Затем
по-хозяйски расселся на моей кровати и заметил:
- Итак, теперь мы оба здесь. Одни. На чудесном побережье. Весьма
романтично, ты не находишь?
Его зеленые глаза блеснули при свете лампы.
- Романтично! - фыркнула я, поправляя на себе простыню. - Я не желаю,
чтобы ты околачивался вокруг меня! Каждый раз, когда я тебя встречаю,
кого-нибудь пускают в расход...
- Будь осторожна, - сказал он. - Стены имеют уши. Накинь на себя
что-нибудь. Я отведу тебя туда, где можно поговорить,
- Ты рехнулся, - ответила я. - Да я шагу отсюда не сделаю, а уж с тобой
- тем более! И еще...
Соларин встал, шагнул ко мне и ухватился за край простыни, будто
собирался ее сдернуть. При этом он смотрел мне в глаза и на его лице
блуждала недобрая усмешка.
- Одевайся, или я сам тебя одену, - сказал он.
Кровь прихлынула к моему лицу, я вырвалась и пошла к гардеробу, пытаясь
сохранить хотя бы остатки достоинства. Достав какую-то одежду, я шмыгнула в
ванную. Меня била дрожь. Этот ублюдок считает, что может появляться, когда
захочет, будить меня и вгонять в... Если бы только он не был таким чертовски
красивым!
Но что ему нужно от меня? Почему он ходит за мной по пятам, почему
прилетел сюда, на другой конец света? И при чем здесь велосипед?
Я надела джинсы и красный кашемировый свитер, обула свои видавшие виды
спортивные тапки. Когда я вернулась в комнату, Соларин сидел на моей кровати
среди скомканных простыней и играл в шахматы. Это были шахматы Лили.
Разумеется, он нашел их, порывшись в моих вещах. Соларин поднял голову,
взглянул на меня и улыбнулся.
- Кто выигрывает? - спросила я.
- Я, - серьезно ответил он. - Я всегда выигрываю.
Он встал, но не удержался и снова бросил взгляд на шахматную доску.
Отвернувшись от нее наконец, он открыл гардероб, достал оттуда жакет и
набросил его мне на плечи.
- Тебе идет эта одежда, - заметил он. - Конечно, при своем первом
появлении ты была еще красивее, но зато твой нынешний наряд больше подходит
для полуночных прогулок по пляжу.
- Ты сумасшедший, если думаешь, что я отправлюсь с тобой на прогулку по
пляжу.
- Это недалеко, - сказал он, не обратив внимания на мои слова. - Мы
пройдем по берегу до кабаре. У них там подают мятный чай и исполняют танец
живота. Тебе понравится, дорогая. В Алжире женщины ходят в паранджах, но
танец живота исполняют мужчины!
Я покачала головой и поплелась следом за ним к двери. Соларин сам запер
за нами номер - он отобрал у меня ключ и положил его в карман.
В ярком свете луны волосы Соларина отливали серебром, в глазах появился
какой-то таинственный блеск. Мы брели по узкой полоске пляжа. Берег плавно
изгибался, и нам были видны огни Алжира вдалеке. Волны тихо набегали на
темный песок.
- Ты прочитала газету, которую я прислал тебе? - спросил Соларин.
- Ее прислал ты? Но почему?
- Мне хотелось, чтобы ты знала: то, что Фиске был убит, стало известно
полиции. Как я тебе и обещал.
- Его смерть меня не касается, - заметила я и остановилась, чтобы
вытряхнуть из тапок песок.
- Касается, я же говорил тебе. Ты что, думаешь, я пролетел шесть тысяч
миль, чтобы залезть в окно твоей спальни? - Он начал проявлять нетерпение. -
Я же предупреждал тебя об опасности. Мой английский, конечно, небезупречен,
но, кажется, я говорю на твоем родном языке лучше, чем ты его понимаешь.
- Единственный человек, которого мне следует опасаться, - это ты, -
фыркнула я. - Откуда мне знать, что это не ты убил Фиске? В последний раз,
когда я тебя видела, если помнишь, ты украл мой портфель и оставил меня с
телом шофера моих друзей. Может, ты и Сола тоже убил, а потом оставил меня,
прихватив мой портфель?
- Ну да, я и убил его, - спокойно признался Соларин. Я застыла на
месте, а он с любопытством смотрел мне в лицо. - Кто еще мог это сделать?
Мне казалось, я не могу произнести ни звука. Мои ноги увязли в песке,
кровь в жилах застыла. Я прогуливалась по пустынному пляжу с убийцей!
- Могла бы сказать мне "спасибо", - заявил Соларин. - За то, что я унес
твой портфель. Из-за него тебя могли заподозрить в убийстве. Черт, мне было
ужасно трудно вернуть его.
От такой наглости я рассвирепела окончательно. Перед глазами у меня
стояло белое лицо Сола, лежащего на каменной плите. Теперь я знала, что это
Соларин положил его туда.
- Угу, спасибо тебе огромное! - зашипела я в ярости. - Какого черта,
неужто ты в самом деле убил его? Ты притащил меня сюда и говоришь, что убил
невинного человека?
- Потише, пожалуйста. - Соларин сердито схватил меня за руку и
посмотрел мне в глаза. - По-твоему, было бы лучше, если б он убил меня?
- Сол?! - фыркнула я.
Я вырвала свою руку и повернулась, чтобы уйти, но Соларин снова схватил
меня и повернул к себе лицом.
- Заниматься твоей безопасностью, как говорите вы, американцы, все
равно что иметь занозу в заднице, - заявил он.
- Мне не нужна никакая защита, благодарю, - прошипела я. - И в
последнюю очередь мне надо, чтобы меня защищал убийца. Словом, ступай и
передай тому, кто тебя послал...
- Послушай!..
Соларин явно вышел из себя. Он положил руки мне на плечи и стиснул
зубы, затем посмотрел на луну и сделал глубокий вдох. Без сомнения, досчитал
до десяти.
- Послушай, - произнес он уже спокойней. - Что, если я скажу тебе, что
это Сол убил Фиске? И что я единственный, кто знал об этом? Поэтому он и
пытался прикончить меня. Когда ты начнешь меня слушать?
Его зеленые глаза изучающе уставились на меня, но я ни о чем не могла
думать. Мой ум пребывал в смятении. Сол - убийца? Я закрыла глаза и
попыталась сосредоточиться, однако в голову ничего не приходило.
- Ладно, выкладывай, - сказала я.
Соларин усмехнулся, глядя на меня. Даже при свете луны его улыбка
казалась ослепительной.
- Пошли. - Его рука лежала у меня на плечах, и он снова развернул меня
в обратную сторону. - Я не могу ни думать, ни говорить, ни играть в шахматы,
когда у меня нет возможности двигаться.
Некоторое время мы шли молча, пока он собирался с мыслями.
- Наверное, будет лучше, если я начну с самого начала, - наконец сказал
Соларин.
Я кивнула, чтобы он продолжал.
- Во-первых, я хочу, чтобы ты знала: меня совершенно не интересовало
участие в турнире, на котором ты меня видела. Существовала договоренность с
моим правительством, своего рода прикрытие для того, чтобы я смог спокойно
приехать в Нью-Йорк, где у меня было неотложное дело.
- Какое такое дело? - спросила я.
- Погоди, дойдем и до этого.
Мы шли у самой воды, волны едва не доставали до наших ног. Вдруг
Соларин нагнулся и подобрал маленькую темную раковину, которая была почти
полностью засыпана песком. При свете луны ее изнанка блестела перламутром.
- Жизнь существует везде, - пробормотал он и отдал мне ракушку. - Даже
на дне моря. И везде ее пытается уничтожить человеческая глупость.
- Этот моллюск умер не оттого, что ему свернули шею, - заметила я. - Ты
что, профессиональный убийца? Как ты мог, пробыв с человеком в комнате пять
минут, убить его?
Я зашвырнула ракушку подальше в море. Соларин вздохнул, и мы снова
побрели по пляжу.
- Когда я увидел, что Фиске жульничает, - произнес он, и в голосе его
послышалось напряжение, - мне захотелось узнать, кто его направляет и зачем
это понадобилось.
"Итак, Лили была права насчет этого", - подумала я, но ничего не
сказала.
- Я прервал игру и пошел следом за ним. Фиске признался во всем. Более
того, он даже сказал мне, кто стоит за всем. И почему.
- Кто же это?
- Фиске не назвал имени. Он и сам не знал. Но он сказал, что тот, кто
ему угрожал, знал, что я буду участвовать в турнире. Существовал только один
человек, которому это было известно, ведь именно с ним правительство
договаривалось о моем участии. Спонсор турнира...
- Германолд! - воскликнула я. Соларин кивнул и продолжал:
- Фиске также сказал мне, что Германолд, вернее, те, кто работал на
него, искали секретную формулу, про которую я в шутку упомянул в Испании. Я
сказал тогда, что если меня кто-нибудь обыграет, то я отдам ему секретную
формулу. Эти дураки решили, что мое предложение остается в силе, и выставили
Фиске против меня. При этом они подстраховались, чтобы он не проиграл.
Думаю, Германолд условился с Фиске в случае возникновения непредвиденных
сложностей встретиться в туалете канадского клуба, где их никто не мог бы
увидеть.
- Но Германолд вовсе не собирался встречаться с ним лично, - догадалась
я. Все кусочки мозаики сложились воедино, но я еще не могла разглядеть всю
картину. - По твоим словам выходит, что вместо Германолда с Фиске должен был
встретиться кто-то другой. Кто-то, кого на турнире не хватятся...
- Точно, - согласился Соларин. - Однако они не ожидали, что я сяду
англичанину на хвост. Я шел за ним по пятам, когда Фиске зашел в туалет. Его
убийца, должно быть, притаился в коридоре и слышал все, о чем мы говорили.
После того как Фиске все мне выложил, запугивать его уже не имело смысла.
Игра перешла в другую стадию. Его надо было убрать немедленно.
- Беспощадная ликвидация, - произнесла я, глядя на море и обдумывая то,
что только что узнала.
Картина складывалась вполне правдоподобная, по крайней мере с точки
зрения тактики. И у меня было в запасе несколько фигур, о которых Соларин
знать не мог. Например, Германолд не ожидал увидеть Лили на матче, так как
она их никогда не посещает. Но, встретив нас в клубе, Германолд всеми силами
старался уговорить ее остаться и очень забеспокоился, когда она пригрозила,
что уедет (вместе с машиной и шофером). Его действия можно толковать
по-разному. Не исключено, что Германолд поручил Солу сделать для него
кое-что. Но почему Солу? Может быть, шофер Гарри знал о шахматах гораздо
больше, чем я думала. Возможно, именно он сидел в лимузине и диктовал Фиске
ходы. И если уж не то пошло, насколько хорошо на самом деле я знала Сола?
Соларин рассказал мне все по порядку: как он впервые обратил внимание
на кольцо Фиске, как отправился за ним следом в туалет, как узнал о том, что
англичанина шантажировали и с какой целью. Как выбежал из туалета,
испугавшись взрыва, когда Фиске снял с пальца кольцо. Хотя Соларин точно
знал, что за приездом Фиске стоял Германолд, спонсор турнира не мог убить