Страница:
Притормозив около универсама, Виктор убедился, что магазин работает, и заглушил мотор.
Редкие покупатели терялись в огромном зале, словно аквариумные рыбки в бассейне, и Мухин надеялся, что будет так же незаметен. Дойдя до длинного прилавка с водкой и коньяком, он остановился и принялся изучать этикетки. Неподалеку топтался богемного вида педераст с шелковым галстуком и тележкой, наполненной экзотическими фруктами. Вряд ли это был предполагаемый «хвост» — люди Шибанова скорее всего ждали на улице, но в том, что к нему кого-то приклеили, Виктор не сомневался. Он прошел метров пять вдоль стеллажа — эстет пропал, зато с другой стороны возник бычара с барсеткой. Нет, не тот отдел...
Мухин отыскал вывеску со стилизованной консервной банкой и направился туда. На шпроты и тушенку ночью никого не пробивало, и отдел был пуст. Быстро оглядевшись, Виктор скинул пиджак и сунул его на полку, за красивые коробочки с норвежской селедкой. Затем посмотрел на свое отражение и, входя в образ, закатал на футболке рукава. Бриться он поленился, и это было хорошо: чисто выбритый грузчик слишком подозрителен.
Сориентировавшись, какое из подсобных помещений может привести к заднему двору, Виктор вынул из витрины мокрый поддон, ссутулился, напялил на лицо пустую ухмылку и толкнул дверь с трафаретной набивкой «Служ.».
Он вернулся минут через двадцать. В торговом зале за это время ничего интересного не случилось — педик и бык, взяв бухло по вкусу, разъехались по домам, в ма газин вошло еще пять или шесть покупателей, столько же примерно и вышло.
Виктор надел пиджак и бодро зашагал к кассам, н сообразил, что очереди там нет и его отсутствие кое кого могло смутить. Повернув, он приблизился к npилавку с крепкими напитками и взял бутылку водки. Затем передвинулся к коньякам и, полюбовавшись ассортиментом, поднял за горлышко пол-литровый «Бисквит Х.О.». Все, что круче, было благоразумно заперто стеклянный шкаф с розовой подсветкой.
Мухин немного подумал и разжал пальцы. В пусто зале звон прозвучал как натуральный взрыв. На вылизанной плитке образовалась здоровенная лужа.
Виктор не успел и моргнуть, как за спиной нарисовались двое. В левое ухо дышала напористая девица-менеджер, мечтающая, судя по честным глазам, о большой карьере. Справа сопел немолодой усатый охранник с золотым мечом на шевроне, мечтающий лишь об одно чтобы смена прошла без геморроев.
— Это вы разбили? — дежурно спросила девица.
— Я, — признался Мухин.
— Вам придется оплатить.
— Я из этой бутылки не пил. Клянусь!
— Но вы же разбили... — недоуменно произнесла она. — Придется оплатить.
— А что еще тебе оплатить? Аборт, поездку на Сейшелы, бриллиантовое колье... Не хочешь?
Девушка молча покосилась на охранника. Тот не грубо, но твердо сцапал Виктора за локоть и куда-то потянул. Мухин размахнулся свободной рукой и метнул в окно пузырь «Столичной». Витрина даже не треснула, но грохота было предостаточно. Осколки долетели до кассирши и другого охранника; кассирша взвизгнула, охранник ругнулся, из боковой комнаты выбежали еще какие-то люди в форме и с дубинками — всего человек пять.
Виктор отрешенно наблюдал за сползающей по стеклу мокрой этикеткой. В метре от пола она остановилась, и через секунду в магазин ворвались трое в штатском.
— Комитет Госбезопасности! — объявил первый.
— Замри! Руки на виду! Стреляю сразу! — проорал второй.
— Ты! Отпусти его! Виктор, идите сюда. В чем дело? — спросил третий.
— Деньги с меня требуют, — ответил Мухин. — А я не согласен. Я его не пил, этот «Бисквит». Предпочитаю водку.
— Идите, вам покажут.
На улице Виктора встретил четвертый — такой же обаятельный, спортивный и простой.
— Садитесь к нам, вашу машину пригонят. — Он подвел Мухина к темной «восьмерке».
Виктор ожидал увидеть «БМВ», впрочем, «Жигули» его тоже устраивали.
— Долго вы там... — молвил простой.
— Да эти барбосы привязались, продавцы. Денег им не хватает...
— Хорошо, разберемся.
Ему распахнули дверцу, и Виктор, не забыв поблагодарить, забрался на заднее сиденье. Вскоре возвратились трое из магазина. По озабоченным лицам Мухин понял: отмазка сработала. Очень уж ему не хотелось чтоб господин Шибанов знал, куда и зачем он ходил.
Виктор достал сигарету и безучастно взглянул на угловую вывеску:
« TABULA — Твоя газета бесплатных объявлений. Пункт приема ЗДЕСЬ. Работаем ВСЕГДА».
Петра и многих его друзей в этом слое уже убили, но Мухин надеялся, что Шибанов ликвидировал не всех. Кто-нибудь наверняка остался — он прочтет и передаст! Неважно где — важно то, что Петр это получит. Он будет знать.
Спереди подрулил широкий «Лексус», сзади пристроились еще две какие-то машины и казенный «Ауди». «Восьмерка» плавно тронулась.
Виктор выпустил дым и обронил за окно скомканный листочек. Квитанция ему была ни к чему, а текст он помнил и так.
«Уникальный рецепт вишневого пирога...» Подписи Мухин не ставил, адреса — тем более. Что него теперь за адрес? «Москва, слой без номера, где-то во Вселенной...» Глупо и неоригинально. Девочка из га зеты решила бы, что он пытается ей понравиться.
Виктор вздохнул и, бросив бычок, закрыл окно. Он самому себе не нравился, какие уж там девочки...
Глава 16
Глава 17
Редкие покупатели терялись в огромном зале, словно аквариумные рыбки в бассейне, и Мухин надеялся, что будет так же незаметен. Дойдя до длинного прилавка с водкой и коньяком, он остановился и принялся изучать этикетки. Неподалеку топтался богемного вида педераст с шелковым галстуком и тележкой, наполненной экзотическими фруктами. Вряд ли это был предполагаемый «хвост» — люди Шибанова скорее всего ждали на улице, но в том, что к нему кого-то приклеили, Виктор не сомневался. Он прошел метров пять вдоль стеллажа — эстет пропал, зато с другой стороны возник бычара с барсеткой. Нет, не тот отдел...
Мухин отыскал вывеску со стилизованной консервной банкой и направился туда. На шпроты и тушенку ночью никого не пробивало, и отдел был пуст. Быстро оглядевшись, Виктор скинул пиджак и сунул его на полку, за красивые коробочки с норвежской селедкой. Затем посмотрел на свое отражение и, входя в образ, закатал на футболке рукава. Бриться он поленился, и это было хорошо: чисто выбритый грузчик слишком подозрителен.
Сориентировавшись, какое из подсобных помещений может привести к заднему двору, Виктор вынул из витрины мокрый поддон, ссутулился, напялил на лицо пустую ухмылку и толкнул дверь с трафаретной набивкой «Служ.».
Он вернулся минут через двадцать. В торговом зале за это время ничего интересного не случилось — педик и бык, взяв бухло по вкусу, разъехались по домам, в ма газин вошло еще пять или шесть покупателей, столько же примерно и вышло.
Виктор надел пиджак и бодро зашагал к кассам, н сообразил, что очереди там нет и его отсутствие кое кого могло смутить. Повернув, он приблизился к npилавку с крепкими напитками и взял бутылку водки. Затем передвинулся к коньякам и, полюбовавшись ассортиментом, поднял за горлышко пол-литровый «Бисквит Х.О.». Все, что круче, было благоразумно заперто стеклянный шкаф с розовой подсветкой.
Мухин немного подумал и разжал пальцы. В пусто зале звон прозвучал как натуральный взрыв. На вылизанной плитке образовалась здоровенная лужа.
Виктор не успел и моргнуть, как за спиной нарисовались двое. В левое ухо дышала напористая девица-менеджер, мечтающая, судя по честным глазам, о большой карьере. Справа сопел немолодой усатый охранник с золотым мечом на шевроне, мечтающий лишь об одно чтобы смена прошла без геморроев.
— Это вы разбили? — дежурно спросила девица.
— Я, — признался Мухин.
— Вам придется оплатить.
— Я из этой бутылки не пил. Клянусь!
— Но вы же разбили... — недоуменно произнесла она. — Придется оплатить.
— А что еще тебе оплатить? Аборт, поездку на Сейшелы, бриллиантовое колье... Не хочешь?
Девушка молча покосилась на охранника. Тот не грубо, но твердо сцапал Виктора за локоть и куда-то потянул. Мухин размахнулся свободной рукой и метнул в окно пузырь «Столичной». Витрина даже не треснула, но грохота было предостаточно. Осколки долетели до кассирши и другого охранника; кассирша взвизгнула, охранник ругнулся, из боковой комнаты выбежали еще какие-то люди в форме и с дубинками — всего человек пять.
Виктор отрешенно наблюдал за сползающей по стеклу мокрой этикеткой. В метре от пола она остановилась, и через секунду в магазин ворвались трое в штатском.
— Комитет Госбезопасности! — объявил первый.
— Замри! Руки на виду! Стреляю сразу! — проорал второй.
— Ты! Отпусти его! Виктор, идите сюда. В чем дело? — спросил третий.
— Деньги с меня требуют, — ответил Мухин. — А я не согласен. Я его не пил, этот «Бисквит». Предпочитаю водку.
— Идите, вам покажут.
На улице Виктора встретил четвертый — такой же обаятельный, спортивный и простой.
— Садитесь к нам, вашу машину пригонят. — Он подвел Мухина к темной «восьмерке».
Виктор ожидал увидеть «БМВ», впрочем, «Жигули» его тоже устраивали.
— Долго вы там... — молвил простой.
— Да эти барбосы привязались, продавцы. Денег им не хватает...
— Хорошо, разберемся.
Ему распахнули дверцу, и Виктор, не забыв поблагодарить, забрался на заднее сиденье. Вскоре возвратились трое из магазина. По озабоченным лицам Мухин понял: отмазка сработала. Очень уж ему не хотелось чтоб господин Шибанов знал, куда и зачем он ходил.
Виктор достал сигарету и безучастно взглянул на угловую вывеску:
« TABULA — Твоя газета бесплатных объявлений. Пункт приема ЗДЕСЬ. Работаем ВСЕГДА».
Петра и многих его друзей в этом слое уже убили, но Мухин надеялся, что Шибанов ликвидировал не всех. Кто-нибудь наверняка остался — он прочтет и передаст! Неважно где — важно то, что Петр это получит. Он будет знать.
Спереди подрулил широкий «Лексус», сзади пристроились еще две какие-то машины и казенный «Ауди». «Восьмерка» плавно тронулась.
Виктор выпустил дым и обронил за окно скомканный листочек. Квитанция ему была ни к чему, а текст он помнил и так.
«Уникальный рецепт вишневого пирога...» Подписи Мухин не ставил, адреса — тем более. Что него теперь за адрес? «Москва, слой без номера, где-то во Вселенной...» Глупо и неоригинально. Девочка из га зеты решила бы, что он пытается ей понравиться.
Виктор вздохнул и, бросив бычок, закрыл окно. Он самому себе не нравился, какие уж там девочки...
Глава 16
Доев щи, он сложил посуду в раковину и долго чиркал отсыревшими спичками. Обломав штук десять все-таки прикурил. Сплющенная «Прима» тянулась с трудом, дым из нее приходилось высасывать, как нектар из цветка.
Мухин оставил сигарету в пепельнице и перешел в комнату, к пишущей машинке. Черная «Москва» весом не меньше пуда занимала половину стола. На второй половине умещалось все остальное: пластмассовая карандашница, несколько пухлых папок — верхняя была открыта — и стопка чистой бумаги.
Заправив новый лист, Виктор сверился с оригиналом и отстучал номер страницы: «211».
Чанг!.. чанг!.. чанг!.. — загрохотала машинка. Соседи за эти ежедневные «чанги» обещали пожаловаться участковому и, конечно, пожалуются. Страница двести одиннадцать — это только середина, и вообще, это его первый законченный роман. Мухин надеялся, что будет и второй, и третий, и так далее — вплоть до Беляевской премии и дачи в Абрамцеве.
Он закинул руки за голову и смачно хрустнул лопатками. Писать Виктору нравилось, а вот переписывать — не очень. Гораздо приятней было погрезить о японской машинке «Бразерс». На японской, пожалуй, и переписывать не в тягость... А еще он где-то читал... где же?.. а, в «Технике — молодежи»... Точно. В майской «Технике — молодежи», в колонке «На пороге открытия», была заметка о том, что английская фирма, кажется «Ксерокс», проводит опыты по светокопированию. Хорошо бы заиметь такой аппаратик, тогда и «Бразерс» будет не нужен...
О чем это он?.. Ах, ну да, он же фантаст. Тьфу, блин... Поднявшись, Виктор взъерошил пачку отпечатанных страниц. Затем отправился обратно на кухню и, изведя еще пятнадцать спичек, прикурил погасшую «Приму». Тонкая бумага быстро размокла, и табак полез в рот. На четвертой затяжке в сигарете попалась веточка, и курить стало совсем тошно.
Однако лучше «Примы» была только «Астра». В этом слое. Поэтому «Астру» было не достать. Такой уж слой... Такая жизнь.
Видели и паршивей, холодно отметил Мухин. Жизненный опыт писателя ему не был нужен и даром, хотя другой опыт, его собственный, подсказывал, что часть этой личности все равно в нем осядет, даже и против желания. Она уже вперлась к нему в память, забив голову, как это бывает вначале, ворохом пустых забот — тем, что составляло сущность здешней оболочки. Гребаного фантаста.
Заплатить за квартиру... Воду отключили, а собирались только в июле... Сосед-пропойца вчера занял десятку. Не надо было давать, теперь не дождешься...
Из новостей — ничего будоражащего, один голый позитив, сплошное «жизнеутверждалово». Это, кстати, его словечко, писательское. Вот уже и воспользовался.
Проникает, зараза сочинитель...
Мухин припечатал ладонью стол: хватит! Если один час из каждых четырех тратить на рефлексию, перекидываться придется чаще.
На крючке в прихожей висела грубая болоньевая ветровка — ее он и напялил. На полу стояли грязные кеды. Виктор, матерясь, обулся. Это было лучше, чем шлепать в домашних тапочках, к тому же здесь все так ходили — в синих ветровках и синих же кедах.
Нормальный зверинец.
Лифт не работал, и с четырнадцатого этажа Мухин спускался пешком. На улице он зачем-то постоял у пивного ларька, а через минуту, когда собрался уйти, выяснилось, что его уже включили в очередь. Рассеянно достав горсть мелочи, он взял «маленькую». Пиво было мерзким, но с плотной пеной — видимо, из-за стирального порошка. Виктор хотел было выплеснуть его на землю, но под рукой взмолился какой-то страждущий, и он не стал кощунствовать.
«Если у них такое пиво, какая же у них водка?» — спросил Мухин сам у себя. И сам себе ответил: "Водка еще хуже, только не «у них», а «у нас». Он напомнил снова сам себе день рождения, на котором побывал в прошлую субботу, икрупно, по-лошадиному, вздрогнул.
«Это не я пил, — подумал Виктор с облегчением. — Это фантаст пил. И блевал — тоже он, а меня здесь неделю назад не было. И через три часа уже не будет. И, надеюсь, никогда больше не будет».
Мухину вдруг захотелось убежать от всего этого безумия, убежать туда, где бы он не был ни писателем, ни оператором, ни ботаником, ни кем-либо вообще. Но вместо того, чтоб бежать, он остановил такси.
К нему подъехала салатная «Волга» с шашечками на дверях. Выхлопная труба тряслась и выстреливала клубы черного дыма — после бензинового кризиса девяносто восьмого большинство перешло на дизельное топливо.
— Скорее, — сказал таксист, тыкая большим пальцем назад. Выхлоп окутывал машину, проникая внутрь даже сквозь закрытые окна.
Автопрогулки фантасту были не по карману, о чем незамедлительно тренькнул тоскливый звоночек в мозгу.
— Один раз живем! — изрек водитель, профессионально угадав причину заминки.
Виктор улыбнулся и сел рядом. В кабине стоял крепкий запах соляры. Передняя панель, дверь, чехлы — все, за что бы он ни взялся, было грязным и сальным на ощупь.
— Каждый день мою, — пожаловался таксист, заметив его недовольство. — Все равно как в шахте. Курить бросил. Тут и без курева надышишься...
Мухин помял сигарету и сунул ее обратно в пачку.
— Ты не помнишь, на Киевском вокзале вроде будка стояла... — начал он. — Справочная. Там по имени и фамилии можно было адрес узнать.
— Чего ж это не помню? Прекрасно помню. Она и сейчас там стоит. А зачем тебе? — поинтересовался водитель, трогая рычаг. .
— Белье в стирку сдать.
— А, я так и понял... — Водила ни капли не обиделся. — Кого ищешь? Друга?
— Врага.
— Угум...
Таксист опять не обиделся, но, кажется, и не поверил, хотя на этот раз Виктор сказал чистую правду.
С какой бы стати он называл другом Матвея Корзуна, по матери — русского, по отцу — украинца, родившегося в 1961 году в городе Курске, проживающего предположительно в городе Москве, холостого, несудимого, завербованного ЦРУ семь лет назад? Не были они друзьями и никогда не будут.
«Волга» выехала на улицу Лысенко и помчалась в левом ряду, Мухин таращился на дома, на машины, в основном «копейки» и нескладные желтые «Москвичи», и не мог отделаться от ощущения, что попал в прошлое.
Это было не прошлое. Самое что ни на есть настоящее: тринадцатое июня, воскресенье, четыре часа пополудни. На синем автобусе была нарисована жестяная банка «Нескафе». Конечно, растворимый кофе появился раньше компьютеров. И тампоны с подгузниками. И первый видеомагнитофон... Такси обогнало грузовик с рекламой катушечного «Сони» на кузове, и Виктор еле сдержался, чтоб не зажмуриться.
«Может, этих и пронесет, — подумал он. — У них и ракет человеческих нету...»
— ...и тока... — произнес таксист, поводя в воздухе грязной рукой. Похоже, он все это время что-то рассказывал.
— Чего? — спросил Виктор.
— Тока. Электрического. Ты ж видел — регулировщики на перекрестках. Светофоры — капут.
— Ну?..
— И троллейбусы... Их на выезде из парка прихватило. Дли-инная такая вереница... И радио с утра не работает.
— Уверен?!
— Сперва «Радио дорог» замолчало. Я его всегда слушаю. Потом «Юность». А потом... Ой, что это?..
Впереди громоздилась серо-желтая куча из слипшихся автомобилей. Можно было подумать, что водители разом заснули и ехали слепым табуном, пока во что-то не врезалась головная машина. Они столкнулись все — сколько шло волной от предыдущего перекрестия столько друг в друга и влетело. И никто не проснулся.
— Стой! — приказал Мухин.
— Ты что?! Подъедем, посмотрим. Может, помощь какая...
— Тормози!
— На дороге так нельзя, парень. Помогать надо. Виктор опустил стекло и выглянул из окна. Мимо, не снижая скорости, промчался бордовый «Запорожец» с оглушительным хрустом присоединился к братской могиле.
— Да что они все?! — воскликнул таксист.
— Разворачивайся, — твердо сказал Мухин.
— Ты что-нибудь понимаешь?
— Я все понимаю. Но ты не поверишь. Рвем отсюда.
С верхнего балкона семнадцатиэтажного здания вдруг кто-то сорвался и, неистово размахивая руками, воткнулся в землю. Звук получился негромким и отвратительно мягким. На том же балконе возник человек в милицейской форме и, свесившись через перила, несколько раз выстрелил явно наугад.
— Как себя чувствуешь? — спросил Виктор.
— Я-то что?.. Я-то при чем?..
— Все ни при чем. — Он просунул руку под руль и выдернул ключи.
— Ты тут не командуй! — возмутился водитель.
— Я и не собираюсь. Высади меня.
Дорога шла в гору, и «Волга» быстро остановилась. Мухин вылез из машины и, отойдя на тротуар, бросил таксисту ключи.
— Мотай отсюда!
— А бабки, урод?!
Виктор скомкал пару купюр и швырнул их в окно. Бумажки, не долетев, упали возле двери. Таксист выскочил, наклонился за деньгами и, внезапно пошатнувшись, схватился за капот. В таком положении он простоял довольно долго — по правой полосе успели продать три машины, две из которых все-таки развернулись. Потом он поднял голову и выпрямился.
Неизвестно, кем он очнулся, но на его лице было такое страдание, что Мухину стало не по себе. Забыв о деньгах, водитель обошел машину, достал из-под сиденья монтажку и медленно побрел через дорогу. Едва он добрался до противоположного тротуара, как «Волга» сплющилась под тем самым автобусом с банкой «Нескафе». Синий «Икарус» протащил такси метров пять и вильнув, врезался в столб. Вопящих пассажиров отнесло вперед, к кабине водителя, — дальше Виктор уже не смотрел.
Это началось. С самого утра, в момент выезда троллейбусов. Спустя двенадцать часов народ еще пил пиво светило солнышко и вообще все было прилично. Здесь это наступало постепенно, пока признаки катастрофы не стали совсем очевидны. Машины на перекрестке... почти случайность. Они могли столкнуться не сейчас, а позже. Милиционер, палящий по голубям... был бы он один, без чудовищной аварии под окнами, Виктор и сам не придал бы этому значения.
Этот слой загнется медленно. Загнется — и сам не заметит.
Мухин шел назад, к себе домой — заранее зная, что вряд ли дойдет, но продолжая идти, поскольку это было единственное действие, которое придавало происходящему какой-то смысл.
Или... Нет, конечно. В этом тоже не было смысла.
Скоро его перекинет обратно, а здесь останется отражение, оболочка — обычный человек, грешащий бумагомаранием. Виктор мог бы здесь выжить — естественно, при условии, что дело обойдется без ядерного удара. Да, у Мухина могло бы получиться. У фантаста — вряд ли.
На другой стороне улицы показался мужчина с гоночным велосипедом на плече. Возможно, он считал себя обычным вором и еще не знал, что с сегодняшнего утра его действия подпадают под статью о мародерстве.
— Эй, мудила! — заорал Мухин, не особо надеялся, что его услышат.
Его услышали. Мародер чуть сбавил ход и обернулся.
— Куда едем? До Петровки подбросишь?
Виктор хотел добавить и про Лубянку, но вдруг осекла Посетившая его идея была болезненно странной, в чем-то даже извращенной, но ничего более толкового он не придумал.
Мухин свернул к ближним домам, где, как он помнил, находился магазин «Все для офиса».
Магазин, точнее — магазинчик в цокольном этаже, был пока еще не разграблен и даже не закрыт. Фантаст сюда не заходил, писательские причиндалы он покупал в простом отделе канцтоваров, но вывеску видел часто, когда проезжал в троллейбусе.
По прохладному шикарно-сумрачному помещению слонялся один продавец — прилизанный мальчик лет двадцати. Назвать его как-то иначе Виктор не мог — молодой человек смахивал на полового из современного трактира: просторная белая рубашка и красный галстук с черной сверкающей заколкой.
— Мне нужна ручка, — сказал Мухин.
— Перьевая или шариковая? Есть «Паркер», есть «Ронсон»... — заладил мальчик.
Виктор мельком взглянул на витрину.
— Дай-ка мне лучше карандаш, — решил он. — И листок бумаги.
— Как листок? Мы поштучно не продаем.
— Тогда тетрадку. Или блокнот.
— Блокнот будет дороже, — предупредил продавец. Мухин увидел себя в зеркале и обозлился: чего этот прилизанный из себя корчит? Ну, ветровка, левый локоть заштопан. Ну, кеды в глине... Он же не в ресторан пришел!
— Давай тетрадь, — согласился он. — Самую дешевую.
— Рубль десять, — объявил мальчик.
Виктор порылся в карманах — бумажных денег не осталось, все были гордо брошены таксисту. Мелочи началось ровно рубль.
— Не хватает, — сказал он, кашлянув.
Продавец равнодушно склонил голову.
— Выбирайте.
— Что мне выбирать?..
— Что купить. Либо тетрадь, либо карандаш.
— Смешной ты человек. Если я возьму только карандаш... На кой он мне?.. Где я писать буду? А если только тетрадку — тогда, получается, нечем. Эти десять копеек я тебе занесу. Потом. Ладно?
— Нет, — удивительно просто ответил мальчик.
— Ну, вырви себе на сдачу пару страниц! Хочешь? Да мне всего-то одна нужна!
—Нет.
— Слушай, ты что, не в курсе? Тут конец света надвигается, а ты как дурак торчишь в своей лавке... Ты на улице-то был? Ну-ка, чек пробей! — осенило Виктора.
— Зачем?
— Да затем, что электричества в городе нет, понял?! — рявкнул он. — Петух ты напомаженный!
— Шли бы вы отсюда... У вас что ни день, то конец света.
— У кого? У кого это «у нас»?! — взбесился Мухин. Он взял продавца за галстук и медленно потянул на себя, пока тот не улегся животом на прилавок.
— Мир гибнет, сука! Понимаешь ты это или нет?! — прошипел Виктор ему в лицо, забрызгивая испуганные глаза слюной. — Папку с мамкой небось уже кирпичами глушат, а ты тут мнешься, гонор показываешь! Да твой гонор десять копеек и стоит!..
Он говорил что-то еще — что-то жестокое и абсолютно ненужное ни ошалевшему от страха мальчику, ни ему самому. Путался в словах и от этого горячился еще больше. Выговаривал свое бессилие и продолжал тыкать мальчика носом, хотя тот давно готов был отдать и карандаш, и золотой «Паркер», и всю кассу.
Иссякнув, Виктор отпустил галстук и позволил прилизанному отойти в глубь отдела.
— Охрана!! — предсказуемо возопил продавец. — Сашка! Сюда!!
Мухин развернулся к проходу, попутно хватая с прилавка что-то увесистое.
Из подсобки никто не вышел.
— Ау-у!.. Са-ашка-а!.. — грустно произнес Виктор, поворачиваясь обратно и возвращая электрическую точилку на место. — Нет ответа...
Мальчик отступил еще на шаг и прижался к полкам с мелкой канцелярской ерундой. Мухин осуждающе по-цокал языком и сказал:
— Карандаш. Тетрадка.
— Вон лежат, — молвил продавец, не двигаясь с места.
— Ага...
Виктор выбрал тонкую тетрадь с жирафом на обложке. Карандашей оказалось много, аж три коробки, но все были не отточенные. Пришлось взять авторучку.
Опасаясь, как бы драйвер не кончился раньше срока, он вбежал в первый же подъезд и поднялся на площадку между этажами. Устроившись на ступеньках, он открыл тетрадь и принялся торопливо записывать:
"Мухин! Выполни инструкцию в точности.
1. Найди хорошую машину, лучше джип".
Чертыхнувшись, он исправил «джип» на «рафик» или «газик».
2. Раздобудь оружие (желательно автомат) и как можно больше патронов. Просто так никто не подарит. Придется убить какого-нибудь мента. Убей, он уже не мент.
3. Йод, бинт (много), спички, питьевая вода. Продукты:
консервы, крупа, макароны. Все, что не портится. Возьми много!
4. Бензин. Пять-семь канистр, сколько будет.
5. Уезжай в южном или восточном направлении.
6. На дороге не ночуй, ближе к вечеру ищи, где можно уехать и спрятать тачку.
7. Не обращайся к друзьям и знакомым. Не бери попутчиков. Сам ни к кому не приставай. Будут колонны -
допускай вперед. Не суйся ни в какие банды, они все ненадолго.
8. Попробуй найти партнера, но только из тех, кого уже..."
Виктор раздраженно постучал ручкой.
«...из тех, кто уже спятил. Тачку ведите по очереди».
Пункт "8" противоречил пункту "7", но с этим Мухин ничего поделать не мог. Так и было: в компании — плохо,
одному — еще хуже.
Соображая, что бы добавить, он заменил «бензин» на «соляру». Затем перечитал все с самого начала и порвал
тетрадку в клочья.
«Банды», «убей мента»... Зачем фантасту соляра? Он и машину-то водить не умеет. Оружие какое-то... Понаписал!
Бесполезно все это.
Мухин собрал обрывки и вслух сказал:
— Бесполезно... Чтобы кого-то убить, надо верить в свою цель. Чтобы лишать жизни симпатичных тебе людей, надо твердо знать, что это лишь оболочки. Но чтобы это понять, надо хоть раз умереть и воскреснуть. Для этого надо быть не оболочкой, а содержимым. Надо быть перекинутым.
Фантаст обречен — как и все стадо. Возможно, у него хватит ума запасти харчей и топлива на зиму. Возможно, он даже припрячет под диваном кухонный ножик — это если совсем допекут. Но, приготовившись к обороне, он будет сидеть и ждать каких-нибудь лучших времен. И всякого, кто скажет, что они уже не наступят, он будет люто ненавидеть.
Но беда в том, что они действительно не наступят.
Только постигнув эту элементарную и окончательную истину, только расставшись с последними иллюзиями, человек способен совершить какой-нибудь положительный поступок. Например — убить того, кто мешает ему выживать.
Виктор сложил обрывки и поджег. Бумага сгорела быстро, он даже не успел символически погреть над ней ладони.
Через двадцать минут драйвер кончился, и оператора Мухина выдавило обратно.
Фантаст Мухин очнулся в незнакомом подъезде и был тут же замещен Мухиным-фармацевтом.
При выходе на улицу фармацевта Мухина застрелили из охотничьего ружья. У него взяли рубль мелочью, сигареты «Прима» и ручку «Паркер».
Спустя полтора часа бывшие кремлевские курсанты сформировали первую группировку. К вечеру все они оказались мертвы, а отрядов в городе насчитывалось уже больше сотни.
Мухин оставил сигарету в пепельнице и перешел в комнату, к пишущей машинке. Черная «Москва» весом не меньше пуда занимала половину стола. На второй половине умещалось все остальное: пластмассовая карандашница, несколько пухлых папок — верхняя была открыта — и стопка чистой бумаги.
Заправив новый лист, Виктор сверился с оригиналом и отстучал номер страницы: «211».
Чанг!.. чанг!.. чанг!.. — загрохотала машинка. Соседи за эти ежедневные «чанги» обещали пожаловаться участковому и, конечно, пожалуются. Страница двести одиннадцать — это только середина, и вообще, это его первый законченный роман. Мухин надеялся, что будет и второй, и третий, и так далее — вплоть до Беляевской премии и дачи в Абрамцеве.
Он закинул руки за голову и смачно хрустнул лопатками. Писать Виктору нравилось, а вот переписывать — не очень. Гораздо приятней было погрезить о японской машинке «Бразерс». На японской, пожалуй, и переписывать не в тягость... А еще он где-то читал... где же?.. а, в «Технике — молодежи»... Точно. В майской «Технике — молодежи», в колонке «На пороге открытия», была заметка о том, что английская фирма, кажется «Ксерокс», проводит опыты по светокопированию. Хорошо бы заиметь такой аппаратик, тогда и «Бразерс» будет не нужен...
О чем это он?.. Ах, ну да, он же фантаст. Тьфу, блин... Поднявшись, Виктор взъерошил пачку отпечатанных страниц. Затем отправился обратно на кухню и, изведя еще пятнадцать спичек, прикурил погасшую «Приму». Тонкая бумага быстро размокла, и табак полез в рот. На четвертой затяжке в сигарете попалась веточка, и курить стало совсем тошно.
Однако лучше «Примы» была только «Астра». В этом слое. Поэтому «Астру» было не достать. Такой уж слой... Такая жизнь.
Видели и паршивей, холодно отметил Мухин. Жизненный опыт писателя ему не был нужен и даром, хотя другой опыт, его собственный, подсказывал, что часть этой личности все равно в нем осядет, даже и против желания. Она уже вперлась к нему в память, забив голову, как это бывает вначале, ворохом пустых забот — тем, что составляло сущность здешней оболочки. Гребаного фантаста.
Заплатить за квартиру... Воду отключили, а собирались только в июле... Сосед-пропойца вчера занял десятку. Не надо было давать, теперь не дождешься...
Из новостей — ничего будоражащего, один голый позитив, сплошное «жизнеутверждалово». Это, кстати, его словечко, писательское. Вот уже и воспользовался.
Проникает, зараза сочинитель...
Мухин припечатал ладонью стол: хватит! Если один час из каждых четырех тратить на рефлексию, перекидываться придется чаще.
На крючке в прихожей висела грубая болоньевая ветровка — ее он и напялил. На полу стояли грязные кеды. Виктор, матерясь, обулся. Это было лучше, чем шлепать в домашних тапочках, к тому же здесь все так ходили — в синих ветровках и синих же кедах.
Нормальный зверинец.
Лифт не работал, и с четырнадцатого этажа Мухин спускался пешком. На улице он зачем-то постоял у пивного ларька, а через минуту, когда собрался уйти, выяснилось, что его уже включили в очередь. Рассеянно достав горсть мелочи, он взял «маленькую». Пиво было мерзким, но с плотной пеной — видимо, из-за стирального порошка. Виктор хотел было выплеснуть его на землю, но под рукой взмолился какой-то страждущий, и он не стал кощунствовать.
«Если у них такое пиво, какая же у них водка?» — спросил Мухин сам у себя. И сам себе ответил: "Водка еще хуже, только не «у них», а «у нас». Он напомнил снова сам себе день рождения, на котором побывал в прошлую субботу, икрупно, по-лошадиному, вздрогнул.
«Это не я пил, — подумал Виктор с облегчением. — Это фантаст пил. И блевал — тоже он, а меня здесь неделю назад не было. И через три часа уже не будет. И, надеюсь, никогда больше не будет».
Мухину вдруг захотелось убежать от всего этого безумия, убежать туда, где бы он не был ни писателем, ни оператором, ни ботаником, ни кем-либо вообще. Но вместо того, чтоб бежать, он остановил такси.
К нему подъехала салатная «Волга» с шашечками на дверях. Выхлопная труба тряслась и выстреливала клубы черного дыма — после бензинового кризиса девяносто восьмого большинство перешло на дизельное топливо.
— Скорее, — сказал таксист, тыкая большим пальцем назад. Выхлоп окутывал машину, проникая внутрь даже сквозь закрытые окна.
Автопрогулки фантасту были не по карману, о чем незамедлительно тренькнул тоскливый звоночек в мозгу.
— Один раз живем! — изрек водитель, профессионально угадав причину заминки.
Виктор улыбнулся и сел рядом. В кабине стоял крепкий запах соляры. Передняя панель, дверь, чехлы — все, за что бы он ни взялся, было грязным и сальным на ощупь.
— Каждый день мою, — пожаловался таксист, заметив его недовольство. — Все равно как в шахте. Курить бросил. Тут и без курева надышишься...
Мухин помял сигарету и сунул ее обратно в пачку.
— Ты не помнишь, на Киевском вокзале вроде будка стояла... — начал он. — Справочная. Там по имени и фамилии можно было адрес узнать.
— Чего ж это не помню? Прекрасно помню. Она и сейчас там стоит. А зачем тебе? — поинтересовался водитель, трогая рычаг. .
— Белье в стирку сдать.
— А, я так и понял... — Водила ни капли не обиделся. — Кого ищешь? Друга?
— Врага.
— Угум...
Таксист опять не обиделся, но, кажется, и не поверил, хотя на этот раз Виктор сказал чистую правду.
С какой бы стати он называл другом Матвея Корзуна, по матери — русского, по отцу — украинца, родившегося в 1961 году в городе Курске, проживающего предположительно в городе Москве, холостого, несудимого, завербованного ЦРУ семь лет назад? Не были они друзьями и никогда не будут.
«Волга» выехала на улицу Лысенко и помчалась в левом ряду, Мухин таращился на дома, на машины, в основном «копейки» и нескладные желтые «Москвичи», и не мог отделаться от ощущения, что попал в прошлое.
Это было не прошлое. Самое что ни на есть настоящее: тринадцатое июня, воскресенье, четыре часа пополудни. На синем автобусе была нарисована жестяная банка «Нескафе». Конечно, растворимый кофе появился раньше компьютеров. И тампоны с подгузниками. И первый видеомагнитофон... Такси обогнало грузовик с рекламой катушечного «Сони» на кузове, и Виктор еле сдержался, чтоб не зажмуриться.
«Может, этих и пронесет, — подумал он. — У них и ракет человеческих нету...»
— ...и тока... — произнес таксист, поводя в воздухе грязной рукой. Похоже, он все это время что-то рассказывал.
— Чего? — спросил Виктор.
— Тока. Электрического. Ты ж видел — регулировщики на перекрестках. Светофоры — капут.
— Ну?..
— И троллейбусы... Их на выезде из парка прихватило. Дли-инная такая вереница... И радио с утра не работает.
— Уверен?!
— Сперва «Радио дорог» замолчало. Я его всегда слушаю. Потом «Юность». А потом... Ой, что это?..
Впереди громоздилась серо-желтая куча из слипшихся автомобилей. Можно было подумать, что водители разом заснули и ехали слепым табуном, пока во что-то не врезалась головная машина. Они столкнулись все — сколько шло волной от предыдущего перекрестия столько друг в друга и влетело. И никто не проснулся.
— Стой! — приказал Мухин.
— Ты что?! Подъедем, посмотрим. Может, помощь какая...
— Тормози!
— На дороге так нельзя, парень. Помогать надо. Виктор опустил стекло и выглянул из окна. Мимо, не снижая скорости, промчался бордовый «Запорожец» с оглушительным хрустом присоединился к братской могиле.
— Да что они все?! — воскликнул таксист.
— Разворачивайся, — твердо сказал Мухин.
— Ты что-нибудь понимаешь?
— Я все понимаю. Но ты не поверишь. Рвем отсюда.
С верхнего балкона семнадцатиэтажного здания вдруг кто-то сорвался и, неистово размахивая руками, воткнулся в землю. Звук получился негромким и отвратительно мягким. На том же балконе возник человек в милицейской форме и, свесившись через перила, несколько раз выстрелил явно наугад.
— Как себя чувствуешь? — спросил Виктор.
— Я-то что?.. Я-то при чем?..
— Все ни при чем. — Он просунул руку под руль и выдернул ключи.
— Ты тут не командуй! — возмутился водитель.
— Я и не собираюсь. Высади меня.
Дорога шла в гору, и «Волга» быстро остановилась. Мухин вылез из машины и, отойдя на тротуар, бросил таксисту ключи.
— Мотай отсюда!
— А бабки, урод?!
Виктор скомкал пару купюр и швырнул их в окно. Бумажки, не долетев, упали возле двери. Таксист выскочил, наклонился за деньгами и, внезапно пошатнувшись, схватился за капот. В таком положении он простоял довольно долго — по правой полосе успели продать три машины, две из которых все-таки развернулись. Потом он поднял голову и выпрямился.
Неизвестно, кем он очнулся, но на его лице было такое страдание, что Мухину стало не по себе. Забыв о деньгах, водитель обошел машину, достал из-под сиденья монтажку и медленно побрел через дорогу. Едва он добрался до противоположного тротуара, как «Волга» сплющилась под тем самым автобусом с банкой «Нескафе». Синий «Икарус» протащил такси метров пять и вильнув, врезался в столб. Вопящих пассажиров отнесло вперед, к кабине водителя, — дальше Виктор уже не смотрел.
Это началось. С самого утра, в момент выезда троллейбусов. Спустя двенадцать часов народ еще пил пиво светило солнышко и вообще все было прилично. Здесь это наступало постепенно, пока признаки катастрофы не стали совсем очевидны. Машины на перекрестке... почти случайность. Они могли столкнуться не сейчас, а позже. Милиционер, палящий по голубям... был бы он один, без чудовищной аварии под окнами, Виктор и сам не придал бы этому значения.
Этот слой загнется медленно. Загнется — и сам не заметит.
Мухин шел назад, к себе домой — заранее зная, что вряд ли дойдет, но продолжая идти, поскольку это было единственное действие, которое придавало происходящему какой-то смысл.
Или... Нет, конечно. В этом тоже не было смысла.
Скоро его перекинет обратно, а здесь останется отражение, оболочка — обычный человек, грешащий бумагомаранием. Виктор мог бы здесь выжить — естественно, при условии, что дело обойдется без ядерного удара. Да, у Мухина могло бы получиться. У фантаста — вряд ли.
На другой стороне улицы показался мужчина с гоночным велосипедом на плече. Возможно, он считал себя обычным вором и еще не знал, что с сегодняшнего утра его действия подпадают под статью о мародерстве.
— Эй, мудила! — заорал Мухин, не особо надеялся, что его услышат.
Его услышали. Мародер чуть сбавил ход и обернулся.
— Куда едем? До Петровки подбросишь?
Виктор хотел добавить и про Лубянку, но вдруг осекла Посетившая его идея была болезненно странной, в чем-то даже извращенной, но ничего более толкового он не придумал.
Мухин свернул к ближним домам, где, как он помнил, находился магазин «Все для офиса».
Магазин, точнее — магазинчик в цокольном этаже, был пока еще не разграблен и даже не закрыт. Фантаст сюда не заходил, писательские причиндалы он покупал в простом отделе канцтоваров, но вывеску видел часто, когда проезжал в троллейбусе.
По прохладному шикарно-сумрачному помещению слонялся один продавец — прилизанный мальчик лет двадцати. Назвать его как-то иначе Виктор не мог — молодой человек смахивал на полового из современного трактира: просторная белая рубашка и красный галстук с черной сверкающей заколкой.
— Мне нужна ручка, — сказал Мухин.
— Перьевая или шариковая? Есть «Паркер», есть «Ронсон»... — заладил мальчик.
Виктор мельком взглянул на витрину.
— Дай-ка мне лучше карандаш, — решил он. — И листок бумаги.
— Как листок? Мы поштучно не продаем.
— Тогда тетрадку. Или блокнот.
— Блокнот будет дороже, — предупредил продавец. Мухин увидел себя в зеркале и обозлился: чего этот прилизанный из себя корчит? Ну, ветровка, левый локоть заштопан. Ну, кеды в глине... Он же не в ресторан пришел!
— Давай тетрадь, — согласился он. — Самую дешевую.
— Рубль десять, — объявил мальчик.
Виктор порылся в карманах — бумажных денег не осталось, все были гордо брошены таксисту. Мелочи началось ровно рубль.
— Не хватает, — сказал он, кашлянув.
Продавец равнодушно склонил голову.
— Выбирайте.
— Что мне выбирать?..
— Что купить. Либо тетрадь, либо карандаш.
— Смешной ты человек. Если я возьму только карандаш... На кой он мне?.. Где я писать буду? А если только тетрадку — тогда, получается, нечем. Эти десять копеек я тебе занесу. Потом. Ладно?
— Нет, — удивительно просто ответил мальчик.
— Ну, вырви себе на сдачу пару страниц! Хочешь? Да мне всего-то одна нужна!
—Нет.
— Слушай, ты что, не в курсе? Тут конец света надвигается, а ты как дурак торчишь в своей лавке... Ты на улице-то был? Ну-ка, чек пробей! — осенило Виктора.
— Зачем?
— Да затем, что электричества в городе нет, понял?! — рявкнул он. — Петух ты напомаженный!
— Шли бы вы отсюда... У вас что ни день, то конец света.
— У кого? У кого это «у нас»?! — взбесился Мухин. Он взял продавца за галстук и медленно потянул на себя, пока тот не улегся животом на прилавок.
— Мир гибнет, сука! Понимаешь ты это или нет?! — прошипел Виктор ему в лицо, забрызгивая испуганные глаза слюной. — Папку с мамкой небось уже кирпичами глушат, а ты тут мнешься, гонор показываешь! Да твой гонор десять копеек и стоит!..
Он говорил что-то еще — что-то жестокое и абсолютно ненужное ни ошалевшему от страха мальчику, ни ему самому. Путался в словах и от этого горячился еще больше. Выговаривал свое бессилие и продолжал тыкать мальчика носом, хотя тот давно готов был отдать и карандаш, и золотой «Паркер», и всю кассу.
Иссякнув, Виктор отпустил галстук и позволил прилизанному отойти в глубь отдела.
— Охрана!! — предсказуемо возопил продавец. — Сашка! Сюда!!
Мухин развернулся к проходу, попутно хватая с прилавка что-то увесистое.
Из подсобки никто не вышел.
— Ау-у!.. Са-ашка-а!.. — грустно произнес Виктор, поворачиваясь обратно и возвращая электрическую точилку на место. — Нет ответа...
Мальчик отступил еще на шаг и прижался к полкам с мелкой канцелярской ерундой. Мухин осуждающе по-цокал языком и сказал:
— Карандаш. Тетрадка.
— Вон лежат, — молвил продавец, не двигаясь с места.
— Ага...
Виктор выбрал тонкую тетрадь с жирафом на обложке. Карандашей оказалось много, аж три коробки, но все были не отточенные. Пришлось взять авторучку.
Опасаясь, как бы драйвер не кончился раньше срока, он вбежал в первый же подъезд и поднялся на площадку между этажами. Устроившись на ступеньках, он открыл тетрадь и принялся торопливо записывать:
"Мухин! Выполни инструкцию в точности.
1. Найди хорошую машину, лучше джип".
Чертыхнувшись, он исправил «джип» на «рафик» или «газик».
2. Раздобудь оружие (желательно автомат) и как можно больше патронов. Просто так никто не подарит. Придется убить какого-нибудь мента. Убей, он уже не мент.
3. Йод, бинт (много), спички, питьевая вода. Продукты:
консервы, крупа, макароны. Все, что не портится. Возьми много!
4. Бензин. Пять-семь канистр, сколько будет.
5. Уезжай в южном или восточном направлении.
6. На дороге не ночуй, ближе к вечеру ищи, где можно уехать и спрятать тачку.
7. Не обращайся к друзьям и знакомым. Не бери попутчиков. Сам ни к кому не приставай. Будут колонны -
допускай вперед. Не суйся ни в какие банды, они все ненадолго.
8. Попробуй найти партнера, но только из тех, кого уже..."
Виктор раздраженно постучал ручкой.
«...из тех, кто уже спятил. Тачку ведите по очереди».
Пункт "8" противоречил пункту "7", но с этим Мухин ничего поделать не мог. Так и было: в компании — плохо,
одному — еще хуже.
Соображая, что бы добавить, он заменил «бензин» на «соляру». Затем перечитал все с самого начала и порвал
тетрадку в клочья.
«Банды», «убей мента»... Зачем фантасту соляра? Он и машину-то водить не умеет. Оружие какое-то... Понаписал!
Бесполезно все это.
Мухин собрал обрывки и вслух сказал:
— Бесполезно... Чтобы кого-то убить, надо верить в свою цель. Чтобы лишать жизни симпатичных тебе людей, надо твердо знать, что это лишь оболочки. Но чтобы это понять, надо хоть раз умереть и воскреснуть. Для этого надо быть не оболочкой, а содержимым. Надо быть перекинутым.
Фантаст обречен — как и все стадо. Возможно, у него хватит ума запасти харчей и топлива на зиму. Возможно, он даже припрячет под диваном кухонный ножик — это если совсем допекут. Но, приготовившись к обороне, он будет сидеть и ждать каких-нибудь лучших времен. И всякого, кто скажет, что они уже не наступят, он будет люто ненавидеть.
Но беда в том, что они действительно не наступят.
Только постигнув эту элементарную и окончательную истину, только расставшись с последними иллюзиями, человек способен совершить какой-нибудь положительный поступок. Например — убить того, кто мешает ему выживать.
Виктор сложил обрывки и поджег. Бумага сгорела быстро, он даже не успел символически погреть над ней ладони.
Через двадцать минут драйвер кончился, и оператора Мухина выдавило обратно.
Фантаст Мухин очнулся в незнакомом подъезде и был тут же замещен Мухиным-фармацевтом.
При выходе на улицу фармацевта Мухина застрелили из охотничьего ружья. У него взяли рубль мелочью, сигареты «Прима» и ручку «Паркер».
Спустя полтора часа бывшие кремлевские курсанты сформировали первую группировку. К вечеру все они оказались мертвы, а отрядов в городе насчитывалось уже больше сотни.
Глава 17
Шибанов был разочарован и обозлен, словно Мухин сам организовал ту миграцию, чтобы прикрыть агента Соловья, по паспорту — Матвея Корзуна, холостого, несудимого и так далее. Виктор как мог отбрехивался, но получалось у него довольно вяло. Председатель продолжал давить, и Мухин был вынужден поклясться, что раздобудет информацию в течение двух суток. Он даже не заметил, как просьба Шибанова превратилась в приказ. Этим искусством начальник ГБ владел в совершенстве.
Слегка очухавшись, Виктор взял у Сан Саныча еще одну капсулу. Шибанов сказал прямо: ознакомительные прогулки закончились, пора работать. «Работать» в его понимании означало работать на ГБ. Мухин проглотил таблетку и отправился куда-то сквозь смерть. Работать.
Чтоб было легче ориентироваться на месте, он выбрал относительно знакомый слой. Теперь, когда он это умел, все казалось просто: посмотреть на деревья в лесу, найти среди них то, что нужно, и... Впрочем, нет, его впечатления поддавались описанию лишь до известного предела — до тех пор, пока иррациональное можно было выразить в привычных образах. Дальше, за этим пределом, начинался опыт абсолютно бессознательный, и передать его какими-то внятными средствами не смог бы никто.
Виктор подозревал, что ассоциации с лесом у него возникли не без помощи Бориса. Возможно, Ренат видел многообразие слоев как длинную полку с напильниками. Или с паяльниками. Или вообще ничего не видел и выбирал иначе, по-своему. В любом случае он вряд ли сумел бы объяснить, как это делается. Это ведь и Мухину не объясняли. Да и он теперь, спроси его кто-нибудь, также оказался бы в тупике.
— Витюша, ешь быстрей, тебе еще за картошкой идти.
Мухин повертел наколотую на вилку половину сосиски и, как следует ее рассмотрев, опустил обратно в тарелку. Настя, что-то протирая сырой вонючей тряпкой, постоянно двигалась и задевала бедрами стол. Сосиска в тарелке покачивалась.
Виктор отпил сильно растворенного кофе и поставил перед собой телефон.
— Кому звонить собрался? — спросила жена ботаника. Ей было абсолютно безразлично, но не спросить она не могла.
— Сейчас... Мне тут надо... — так же формально ответил Мухин, и на этом разговор был исчерпан. — Справочная? — сказал он, зачем-то повышая голос. — Мне нужен Корзун Матвей Степанович... — Виктор по памяти продиктовал паспортные данные и оторвал от какой-то газеты белое поле. — Да-да!.. — Он схватил карандаш и приготовился записывать, но это не понадобилось. Ему дали только один адрес и соответственно один телефон. Виктор запомнил.
Слегка очухавшись, Виктор взял у Сан Саныча еще одну капсулу. Шибанов сказал прямо: ознакомительные прогулки закончились, пора работать. «Работать» в его понимании означало работать на ГБ. Мухин проглотил таблетку и отправился куда-то сквозь смерть. Работать.
Чтоб было легче ориентироваться на месте, он выбрал относительно знакомый слой. Теперь, когда он это умел, все казалось просто: посмотреть на деревья в лесу, найти среди них то, что нужно, и... Впрочем, нет, его впечатления поддавались описанию лишь до известного предела — до тех пор, пока иррациональное можно было выразить в привычных образах. Дальше, за этим пределом, начинался опыт абсолютно бессознательный, и передать его какими-то внятными средствами не смог бы никто.
Виктор подозревал, что ассоциации с лесом у него возникли не без помощи Бориса. Возможно, Ренат видел многообразие слоев как длинную полку с напильниками. Или с паяльниками. Или вообще ничего не видел и выбирал иначе, по-своему. В любом случае он вряд ли сумел бы объяснить, как это делается. Это ведь и Мухину не объясняли. Да и он теперь, спроси его кто-нибудь, также оказался бы в тупике.
— Витюша, ешь быстрей, тебе еще за картошкой идти.
Мухин повертел наколотую на вилку половину сосиски и, как следует ее рассмотрев, опустил обратно в тарелку. Настя, что-то протирая сырой вонючей тряпкой, постоянно двигалась и задевала бедрами стол. Сосиска в тарелке покачивалась.
Виктор отпил сильно растворенного кофе и поставил перед собой телефон.
— Кому звонить собрался? — спросила жена ботаника. Ей было абсолютно безразлично, но не спросить она не могла.
— Сейчас... Мне тут надо... — так же формально ответил Мухин, и на этом разговор был исчерпан. — Справочная? — сказал он, зачем-то повышая голос. — Мне нужен Корзун Матвей Степанович... — Виктор по памяти продиктовал паспортные данные и оторвал от какой-то газеты белое поле. — Да-да!.. — Он схватил карандаш и приготовился записывать, но это не понадобилось. Ему дали только один адрес и соответственно один телефон. Виктор запомнил.