Страница:
— Куда?
— Сам пока не знаю... Пусть готовят на максимальное расстояние, там разберемся. — Он похлопал себя по карманам. Зажигалка нашлась, а сигарет не было.
Начбез достал обтянутый кожей портсигар и,Отослав жестом двоих охранников, тихо произнес:
— Виктор Иванович, не надо бы вам сейчас из Москвы улетать. Тем более на максимальное... Обстановочка больно шаткая.
— Она уже полгода шатается, — отмахнулся Мухин.
— Есть новая информация, — сказал Вовик, выходя за ним из студии. В коридоре дежурили еще три человека, и он отправил их вперед, чтоб не слушали. — По моим данным, за городом создаются какие-то вооруженные подразделения.
— Чрезвычайная Гвардия? — Виктор приподнял левую бровь. Гвардия его тревожила так же мало, как рейтинг «Разговора с Президентом», но для приличия надо было что-то изобразить. И он решил, что левая бровь будет в самый раз. — Эти пигмеи уже собирают свои отряды?
— Если бы!.. Там, Виктор Иванович, оппозиция к оппозиции.
— Не понимаю. Наши сторонники?
— Они, похоже, сами себя не понимают. Враг врага, но не друг... Лидер на контакт не идет, я уже пощупал.
— И кто он, этот лидер?
— Никто. Петр Еремин какой-то. В ФСБ хотели им заняться, я запретил пока. Все-таки противовес триаде тем более из народа, мы не участвуем... Нехай столкнутся, Виктор Иванович, а?.. И название у него подходящее, у этого Еремина.
— Нда?.. И как же он свою банду назвал?
— "Народное ополчение". По-моему, годится.
— По-моему, тоже ничего...
Чем больше усложнялся расклад сил, тем большее же отвращение вызывала у Виктора вся эта политика. С одной стороны, крайне непопулярный Президент с голодной и злой армией. С другой — три крупнейшие партии, временно объединившие в одно стадо и новых марксистов, и старую демшизу, и русских «коричневых». С третьей стороны, хотя и без нее был явный перебор, — еще какое-то «Народное ополчение», гори оно огнем...
Мухину захотелось все бросить и улететь куда-нибудь далеко-далеко, чтоб ни одна собака не достала. В Латинскую Америку?.. Или еще куда подальше.
— Ты насчет самолета распорядился? — спросил он. — Что-то я не слышал.
Вовик печально вздохнул и достал рацию.
Здание телецентра было оцеплено ОМОНом. Метрах в двухстах, на границе третьего кольца, собрались разрозненные кучки зевак по пять-семь человек.
Виктор сошел по широким ступеням и, встав у лимузина, затоптал окурок.
— Матюгальник у ментов найдется?
— Выступать собрались, Виктор Иванович? Не советую...
— Вовик, не борзей!
— Предупредили бы заранее, я бы народа подогнал из случайных прохожих. Поздно уже, Виктор Иванович. Поехали лучше домой?..
— Вовик!.. — многозначительно произнес Мухин. Тот снова вздохнул и, подозвав охранника, что-то ему быстро сказал. Охранник трусцой убежал за угол и через полминуты вернулся с мегафоном.
— Так... — Виктор взял рупор и, примериваясь, покачал его в руке. — Куда тут базлать? Вот в эту штучку? А нажимать куда? Ага, ясно... — Он поднес «штучку» к губам и, придавив тугую кнопку, крикнул: — Борис! Есть тут такой? Борис Черных!
Из небольшой группы возле остановки маршрутного такси выделился человек в похабном коричневом пиджаке.
— Мужики! ОМОН! — гаркнул Мухин. — Пропустите его сюда! Это мой тесть из Саранска приехал!
У остановки засмеялись. Борис после секундной паузы прошел сквозь внешнее кольцо и замешкался у второго,среднего.
— Виктор Иванович, что ж вы делаете?.. — прошипел Вовик. — Я бы по радио связался...
— Эй, ну чего непонятно? — заорал Виктор. — Пустите его ко мне!
— Он еще двоих хочет с собой привести, — озабоченно сказал начбез, выслушав в наушнике чей-то доклад.
— А кого? — спросил Мухин. Вовик приложил к уху палец.
— С ним какой-то Немаляев... И женщина...
— Орлы! — опять крикнул Виктор. — Там еще Сан Саныч! И женщина. Красивая такая, брюнетка. Это тоже мои родственники!
На сей раз хохотала даже милиция. Вовик бродил кругами, точно осел, привязанный у выгребной ямы. Ему впервые было стыдно за своего Президента.
На подходе к лимузину Бориса все-таки обыскали. Милиция этого делать не решилась — к нему подскочили двое обаятельных типчиков из президентской охраны и поводили вдоль тела маленькими «рамками».
— Я сегодня без бомбы, — неуклюже сострил Борис. Вовик совсем потускнел.
— Вы, Виктор Иванович, с этим шоу последних процентов лишитесь...
— Цыц!
Мухин велел Борису садиться в машину и подал руку Людмиле.
— Что с самолетом? — спросил он у начбеза.
— Как всегда, часовая готовность.
—А побыстрей?..
— Быстрее керосин не льется, Виктор Иванович, буркнул Вовик.
— Куда летим? — поинтересовалась Люда, одергивая разноцветную вязаную юбку. Устроившись на плюшевом сиденье, она тут же достала «Пегас» и смрадно закурила. Кроме сомнительной юбки, на ней была красная шерстяная кофта, застегнутая на две английские булавки.
— Ты чего так одета? — бросил Мухин, заглядывая в салон. — Как с паперти пришла...
— Вот, довел людей, харизматик дешевый! — процедил Немаляев. — «С па-аперти»!.. Спасибо, не с панели!
— Сан Саныч! Что вы такое говорите?! — возмутился Виктор.
— Ладно, Вить, остынь, — сказала Люда. — Куда мне на панель-то? Мне уж тридцатник, не потяну я... Так зачем нам самолет?
— Сам пока не знаю. Но не в Москве же это, наверно, находится... Боря, ты Корзуна сюда доставил? Где его искать-то?
— Витя, ты Президент или нет? О!.. Ты же и про Установку разузнать можешь! — Борис хлопнул себя по лбу, затем прошелся ладонями по груди и коленям, получилось что-то вроде «Цыганочки», но в несколько усеченном виде. — А мы-то!.. Ты же про нее все можешь!.. За пять секунд!
— Конечно, могу, — усмехнулся Мухин. — Все, и притом за пять секунд. Вовик! — окликнул он. — Есть где-то на земле такая фиговина... В общем, аппарат или установка... приборчик, ясно? Какой-то очень секретный. От него мир на куски разваливается. Точней сказать не могу, сам не в курсе. Короче, надо его найти — с чертежами, со всей требухой. Ясно?
— Ясно, Виктор Иванович. Буду работать, — ответил Вовик и, отвернувшись, пробормотал себе под нос что-то еще.
— Клоун ты, Витя, — удрученно произнес Немаляев. — Вот почему мы в дерьме... И как это ты Президентом стал?
— Сам удивляюсь. Да мне уж недолго, не переживайте. Петя такой подкопчик сделал... Здесь не просто анархия — черт-те что скоро начнется... Вовик! Ты говорил, что уже связывался.
— С кем, Виктор Иванович?
— Ну, с лидером «Народного ополчения».
— Он крайне ненадежен.
— Это неважно. Позвони-ка ему прямо сейчас.
—И...что?..
— Скажи, Мухин его в гости зовет. Пусть сюда приезжает, к телецентру.
— А мы... мы так и будем тут стоять? — опешил нач-без.
— Да. Пока всех не соберем.
— Кого «всех»?.. Виктор Иванович, простите, я вас перестал понимать.
— Это очень плохо, Вовик. Звони.
Тот отошел на пару шагов и, коротко переговорив по телефону, вновь обратился к Виктору:
— Петр Еремин просил передать, что приедет не один.
— А с кем?
— С каким-то Ренатом. — Вовик пожал плечами.
— Так это же прекрасно! — воскликнул Мухин.
Он хотел было сесть в машину, но раздумал и, угостившись у Людмилы одеревенелой «пегасиной», закурил.
— Виктор Иванович... — молвил Вовик. — Сейчас передали... Я бы не стал беспокоить, но...
— Не стесняйся, — поддержал Виктор.
— Звонили из канцелярии. Вам пришла телеграмма... очень странная... как раз под ваше настроение.
— Ну?..
— Я велел ее прислать на всякий случай. Там в салоне ноутбук лежит...
Мухин отстрельнул окурок и, забравшись в лимузин, включил компьютер. На мониторе появился отсканированный текст:
"МОЛНИЯ ТЧК
МОСКВА ЗПТ КРЕМЛЬ ЗПТ ПРЕЗИДЕНТУ ТЧК
МОЛНИЯТЧК
МУХИН ВСКЛ СРОЧНО ПОЗВОНИ БОЛЬНИЦУ 7 ВСКЛ КОСТЕ РАСПИСАНИЮ СУЛЬФА ВСКЛ ПОСЛЕ СУЛЬФЫ ТИРЕ ДРОВА ТЧК
ВЕЧНО ВАШ ТИРЕ САМЫЙ АКТИВНЫЙ ПЛЕМЯННИК ЕЖ РАКОВ ТЧК ЛТП 3 ЗПТ ПОДОЛЬСК ТЧК"
— Слово «молния», дурак, два раза написал, — проронила Люда. — Еж Раков — это имя такое?.. Поляк, что ли? Или он имел в виду «ешь раков»?..
— Самый Активный Племянник Еж Раков, — проговорил Борис, покатываясь. — Да это Сапер! Испугался небось, что с такой подписью телеграмму не примут. Зашифровал, потратился...
— Мог бы и попроще как-нибудь... — ответила она. — А «ТЧК ЛТП 3 ЗПТ»?.. Это что за ерунда?
— Это, Людочка, не ерунда, а лечебно-трудовой профилакторий номер три. Занесло же его... Ну а Костик, стало быть, в психушке. Давай, Витя, а то сульфу вколют, потеряем человека на сутки.
— Вовик!..
— Да, Виктор Иванович, — устало произнес тот.
— Немедленно свяжись с Подольском. Седьмая больница... этодурка. В ней Константин Роговцев обитает. А еще в третьем ЛТП у нас... как его?..
— Геннадий Павлушкин, — подсказал Немаляев.
— Да, Павлушкин. Тащите обоих сюда. Живо!
— Виктор Иванович!.. — умоляюще протянул Вовик.
— Не гони, мужик! — прикрикнула Люда. — Тебе сам Президент задание дает!
Начбез, изнывая, снова отошел в сторону и вытащил рацию.
— Избавляться надо... — тихо заметил Немаляев.
— От кого? — не понял Мухин.
— От всех, Витя. Через ближайшее окружение к тебе проще подобраться.
— Вы это бросьте. Сан Саныч. Что за сталинизм в самом деле?
— Действительно, Витя, — сказал Борис. — Кто этот Вовик в другом слое? Ты знаешь?.. Вот так. И никто не знает. Или не Вовик, а еще кто-то — горничная, шофер, повар... Сколько слоев Макаров охватил? Тоже неизвестно. Где-нибудь кого-нибудь он обязательно разыщет. И твой официант проткнет тебя твоей же вилкой...
— Да нет у меня официантов! Байки это все!
— Ты, может быть, забыл... В нулевом слое умирать нельзя. Если все получится, то вот эта самая оболочка останется единственной. Вся как есть — с кариесом, с мозолями... Что там у тебя еще?.. Ты как хочешь, а я на твоем самолете не полечу.
— Здесь нельзя... умирать нельзя... — машинально повторил Виктор и оглядел всех троих.
Они только прикидывались, что им не страшно. Или даже и не прикидывались — просто он сам, Президент Мухин, разучился бояться и видеть страх в других. Что могло его напугать с таким начбезом, как Вовик, да с двадцатью лучшими охранниками в каждой смене, а если по форс-мажору, то и с сотней... Да что там сотня! Весь спецназ ГРУ к его услугам, все краповые и-какие-там-еще береты, все боевые пловцы, вся десантура, все ВВС, ВМФ, ПВО, а если очень сильно обидят, то и стратегические войска с двадцатью тысячами боеголовок — и однозарядных, и разделяющихся, и прочих-всяких-разных...
Конечно, страх как ощущение в нем не пропал, но он приобрел иное качество: страх задеть рукавом бокал на ужине у испанского короля, страх возвышения оппозиции и... все-таки страх смерти. Не метафизический, а унизительно бытовой: страх, что однажды ты перестанешь Быть.
Мухин вспомнил, как теоретизировали они о планах Макарова, и убедился, что все это не было домыслами. Прошло не так много времени с тех пор, как он впервые встретился с Костей и осознал, что смерти, в принципе, нет... но он уже привык, он намертво успел привыкнуть и к своему бессмертию, и к той неограниченной свободе, которую приобрел, утратив самое главное, что дала человеку природа, — инстинкт самосохранения. Он, Витя Мухин, не везунчик и не герой, перестал цепляться за жизнь, перестал трястись за свое тело и этим стал выше других — всех, включая и Президента Мухина.
Так ему казалось раньше.
Теперь, в шаге от победы, он наконец понял, что случится, когда они заглушат Установку. Да ничего особенного. Десяток перекинутых — или миллион?.. сколько их бродит по слоям? — превратятся в обычных людей. Они станут равны своим оболочкам и дальше будут жить как все, со страхом смерти. С тысячекратно возросшим ужасом перед пустотой, через которую они проходили буднично и легко, как через тамбур электрички. Они выключат Установку и сами себя погубят — не на сто процентов, но на девяносто девять в периоде. Отрежут себе дополнительные возможности, отдадут все, чем обладали сверх человеческой меры. Они вернутся в стадо — исключительно добровольно. Иначе, если позволить миграции дойти до нулевого слоя, они потеряют и это.
— А может... — неуверенно произнес Мухин. — А стоит ли оно того?..
— Не дури, Витя! — сказал Борис.
— Синица в руках, да?..
— Журавли-то наши улетели. Хватит уж, попользовались... Вариантов нет, остался только худший, макаровский. Он ведь тоже к одному слою все сведет, но не к этому, а к своему. А при таком ассортименте, как там у него, я думаю, будет еще менее симпатично, чем здесь.
— Да... Да, наверно, ты прав...
— Виктор Иванович! — Вовик скривился, будто у яего одновременно заболели зубы, почки и желудок. — К вам тут еще народ рвется. Я уж и не знаю... Сегодня всех пускать или как?
— Кто там?
— Представился телезрителем Корзуном... А, вы же на его вопрос отвечали! Корзун Матвей Степанович, кажется. И еще один тип, назвался по фамилии. Шибанов.
— Пусть идут, — разрешил Мухин. -Куда идут?
— Сюда.
— Есть, понял, будет сделано... — сокрушенно произнес Вовик.
На улице окончательно стемнело. В небе грохнуло, и пустая стоянка перед зданием телецентра озарилась голубым. Едва Корзун с Шибановым добежали до машины, как ливанул дождь. Омоновцы из оцепления подняли воротники и принялись тихонько пританцовывать.
— Все на месте? — спросил Шибанов.
— Нет еще. Ждем двух боевиков и двух алкоголиков, — сообшил Вовик, раскрывая большой черный зонт. Корзун на ходу запрыгнул в распахнутую дверцу и, лишь увидев Мухина, сообразил, куда он попал.
— Телевизор я смотрел, — сразу объявил он. — Впечатлило.
Через минуту на черном «БМВ» с тремя мигалками привезли Сапера и Костю — прямо в больничных халатах. «Самый Активный Племянник Еж Раков» был невообразимо худ, с последним коричневым зубом во рту и грязными трясущимися руками. Виктор все ждал когда Сапер попросит выпить, но тот терпел. Константин выглядел значительно лучше, хотя глаза у него сияли как стоп-сигналы.
— У нас с Костей больнички заборами соприкасаются, — пояснил Сапер. — Соседи мы, во как...
Спустя еще пару минут прибыли Петр с Ренатом. Ренатик явился на аудиенцию к Президенту в кирзовых сапогах. За левым голенищем омоновцы обнаружили у него какой-то музейный револьвер, за правым — «финку». Мухин отнял у начбеза рацию и, вызвав «самого главного», поинтересовался:
— Ты кто будешь, в каком звании? Майор? Хорошо, майор. Какие погоны хочешь завтра пришить?
Вскоре Ренат был уже около лимузина, правда, таки без оружия.
— Куда поедем? — спросил он, забираясь внутрь. Вдесятером на двух сиденьях было тесновато. Людмила нашла панель кондиционера и включила его и полную мощность.
— Матвей... — Борис посмотрел на Корзуна. — Ты чего молчишь?
— А ехать-то? Ехать прилично... Местечко называется Кетой.
— Это где ж такое? Точно не Подмосковье...
— Кетой — это, Боря, остров в Тихом океане.
Петр и Костя присвистнули.
— Территория-то наша?
— Центральные Курилы, — уточнил Корзун.
— Тогда нет проблем, — откликнулся Мухин. Вовик! Самолет готов? — спросил он, высовываясь из
машины.
— Пять минут, Виктор Иванович. Только... извините, я вас в этой компании не отпущу.
— Кстати! Ты узнал про Установку?
— Я думал, вы шутите... Слишком мало информации. «Аппарат», «Установка»... «мир на куски»... Звучит сомнительно, Виктор Иванович. Я бы на вашем месте...
— Ладно, ладно. Да, забыл тебя предупредить — ты же в отпуске, Вовик. Со всей своей кодлой.
— Не понял...
— Все ты понял. — Виктор захлопнул дверь.
— И еще водила, — проронил Немаляев. Мухин опустил в передней спинке звуконепроницаемое стекло.
— Тебя, кажется, Серегой зовут? Вот что, Серега, Ключ — в замке, сам — на выход. Бегом.
— Чур, я поведу! — загорелся Ренат.
— Сиди! — одернул его Костя. — Я!
— Ты же полчаса как из дурдома вышел... — проговорил Петр.
— Заткнулись все! — рявкнул Мухин. — Блин... Кто у нас Президент?! Ни разу такой тачкой не управлял... Пятьсот «лошадей» под капотом, коробка-автомат да еще зеленая улица... Чума!
— Да еще менты честь отдавать будут! — добавил Ренат. — В натуре, чума...
Глава 33
— Сам пока не знаю... Пусть готовят на максимальное расстояние, там разберемся. — Он похлопал себя по карманам. Зажигалка нашлась, а сигарет не было.
Начбез достал обтянутый кожей портсигар и,Отослав жестом двоих охранников, тихо произнес:
— Виктор Иванович, не надо бы вам сейчас из Москвы улетать. Тем более на максимальное... Обстановочка больно шаткая.
— Она уже полгода шатается, — отмахнулся Мухин.
— Есть новая информация, — сказал Вовик, выходя за ним из студии. В коридоре дежурили еще три человека, и он отправил их вперед, чтоб не слушали. — По моим данным, за городом создаются какие-то вооруженные подразделения.
— Чрезвычайная Гвардия? — Виктор приподнял левую бровь. Гвардия его тревожила так же мало, как рейтинг «Разговора с Президентом», но для приличия надо было что-то изобразить. И он решил, что левая бровь будет в самый раз. — Эти пигмеи уже собирают свои отряды?
— Если бы!.. Там, Виктор Иванович, оппозиция к оппозиции.
— Не понимаю. Наши сторонники?
— Они, похоже, сами себя не понимают. Враг врага, но не друг... Лидер на контакт не идет, я уже пощупал.
— И кто он, этот лидер?
— Никто. Петр Еремин какой-то. В ФСБ хотели им заняться, я запретил пока. Все-таки противовес триаде тем более из народа, мы не участвуем... Нехай столкнутся, Виктор Иванович, а?.. И название у него подходящее, у этого Еремина.
— Нда?.. И как же он свою банду назвал?
— "Народное ополчение". По-моему, годится.
— По-моему, тоже ничего...
Чем больше усложнялся расклад сил, тем большее же отвращение вызывала у Виктора вся эта политика. С одной стороны, крайне непопулярный Президент с голодной и злой армией. С другой — три крупнейшие партии, временно объединившие в одно стадо и новых марксистов, и старую демшизу, и русских «коричневых». С третьей стороны, хотя и без нее был явный перебор, — еще какое-то «Народное ополчение», гори оно огнем...
Мухину захотелось все бросить и улететь куда-нибудь далеко-далеко, чтоб ни одна собака не достала. В Латинскую Америку?.. Или еще куда подальше.
— Ты насчет самолета распорядился? — спросил он. — Что-то я не слышал.
Вовик печально вздохнул и достал рацию.
Здание телецентра было оцеплено ОМОНом. Метрах в двухстах, на границе третьего кольца, собрались разрозненные кучки зевак по пять-семь человек.
Виктор сошел по широким ступеням и, встав у лимузина, затоптал окурок.
— Матюгальник у ментов найдется?
— Выступать собрались, Виктор Иванович? Не советую...
— Вовик, не борзей!
— Предупредили бы заранее, я бы народа подогнал из случайных прохожих. Поздно уже, Виктор Иванович. Поехали лучше домой?..
— Вовик!.. — многозначительно произнес Мухин. Тот снова вздохнул и, подозвав охранника, что-то ему быстро сказал. Охранник трусцой убежал за угол и через полминуты вернулся с мегафоном.
— Так... — Виктор взял рупор и, примериваясь, покачал его в руке. — Куда тут базлать? Вот в эту штучку? А нажимать куда? Ага, ясно... — Он поднес «штучку» к губам и, придавив тугую кнопку, крикнул: — Борис! Есть тут такой? Борис Черных!
Из небольшой группы возле остановки маршрутного такси выделился человек в похабном коричневом пиджаке.
— Мужики! ОМОН! — гаркнул Мухин. — Пропустите его сюда! Это мой тесть из Саранска приехал!
У остановки засмеялись. Борис после секундной паузы прошел сквозь внешнее кольцо и замешкался у второго,среднего.
— Виктор Иванович, что ж вы делаете?.. — прошипел Вовик. — Я бы по радио связался...
— Эй, ну чего непонятно? — заорал Виктор. — Пустите его ко мне!
— Он еще двоих хочет с собой привести, — озабоченно сказал начбез, выслушав в наушнике чей-то доклад.
— А кого? — спросил Мухин. Вовик приложил к уху палец.
— С ним какой-то Немаляев... И женщина...
— Орлы! — опять крикнул Виктор. — Там еще Сан Саныч! И женщина. Красивая такая, брюнетка. Это тоже мои родственники!
На сей раз хохотала даже милиция. Вовик бродил кругами, точно осел, привязанный у выгребной ямы. Ему впервые было стыдно за своего Президента.
На подходе к лимузину Бориса все-таки обыскали. Милиция этого делать не решилась — к нему подскочили двое обаятельных типчиков из президентской охраны и поводили вдоль тела маленькими «рамками».
— Я сегодня без бомбы, — неуклюже сострил Борис. Вовик совсем потускнел.
— Вы, Виктор Иванович, с этим шоу последних процентов лишитесь...
— Цыц!
Мухин велел Борису садиться в машину и подал руку Людмиле.
— Что с самолетом? — спросил он у начбеза.
— Как всегда, часовая готовность.
—А побыстрей?..
— Быстрее керосин не льется, Виктор Иванович, буркнул Вовик.
— Куда летим? — поинтересовалась Люда, одергивая разноцветную вязаную юбку. Устроившись на плюшевом сиденье, она тут же достала «Пегас» и смрадно закурила. Кроме сомнительной юбки, на ней была красная шерстяная кофта, застегнутая на две английские булавки.
— Ты чего так одета? — бросил Мухин, заглядывая в салон. — Как с паперти пришла...
— Вот, довел людей, харизматик дешевый! — процедил Немаляев. — «С па-аперти»!.. Спасибо, не с панели!
— Сан Саныч! Что вы такое говорите?! — возмутился Виктор.
— Ладно, Вить, остынь, — сказала Люда. — Куда мне на панель-то? Мне уж тридцатник, не потяну я... Так зачем нам самолет?
— Сам пока не знаю. Но не в Москве же это, наверно, находится... Боря, ты Корзуна сюда доставил? Где его искать-то?
— Витя, ты Президент или нет? О!.. Ты же и про Установку разузнать можешь! — Борис хлопнул себя по лбу, затем прошелся ладонями по груди и коленям, получилось что-то вроде «Цыганочки», но в несколько усеченном виде. — А мы-то!.. Ты же про нее все можешь!.. За пять секунд!
— Конечно, могу, — усмехнулся Мухин. — Все, и притом за пять секунд. Вовик! — окликнул он. — Есть где-то на земле такая фиговина... В общем, аппарат или установка... приборчик, ясно? Какой-то очень секретный. От него мир на куски разваливается. Точней сказать не могу, сам не в курсе. Короче, надо его найти — с чертежами, со всей требухой. Ясно?
— Ясно, Виктор Иванович. Буду работать, — ответил Вовик и, отвернувшись, пробормотал себе под нос что-то еще.
— Клоун ты, Витя, — удрученно произнес Немаляев. — Вот почему мы в дерьме... И как это ты Президентом стал?
— Сам удивляюсь. Да мне уж недолго, не переживайте. Петя такой подкопчик сделал... Здесь не просто анархия — черт-те что скоро начнется... Вовик! Ты говорил, что уже связывался.
— С кем, Виктор Иванович?
— Ну, с лидером «Народного ополчения».
— Он крайне ненадежен.
— Это неважно. Позвони-ка ему прямо сейчас.
—И...что?..
— Скажи, Мухин его в гости зовет. Пусть сюда приезжает, к телецентру.
— А мы... мы так и будем тут стоять? — опешил нач-без.
— Да. Пока всех не соберем.
— Кого «всех»?.. Виктор Иванович, простите, я вас перестал понимать.
— Это очень плохо, Вовик. Звони.
Тот отошел на пару шагов и, коротко переговорив по телефону, вновь обратился к Виктору:
— Петр Еремин просил передать, что приедет не один.
— А с кем?
— С каким-то Ренатом. — Вовик пожал плечами.
— Так это же прекрасно! — воскликнул Мухин.
Он хотел было сесть в машину, но раздумал и, угостившись у Людмилы одеревенелой «пегасиной», закурил.
— Виктор Иванович... — молвил Вовик. — Сейчас передали... Я бы не стал беспокоить, но...
— Не стесняйся, — поддержал Виктор.
— Звонили из канцелярии. Вам пришла телеграмма... очень странная... как раз под ваше настроение.
— Ну?..
— Я велел ее прислать на всякий случай. Там в салоне ноутбук лежит...
Мухин отстрельнул окурок и, забравшись в лимузин, включил компьютер. На мониторе появился отсканированный текст:
"МОЛНИЯ ТЧК
МОСКВА ЗПТ КРЕМЛЬ ЗПТ ПРЕЗИДЕНТУ ТЧК
МОЛНИЯТЧК
МУХИН ВСКЛ СРОЧНО ПОЗВОНИ БОЛЬНИЦУ 7 ВСКЛ КОСТЕ РАСПИСАНИЮ СУЛЬФА ВСКЛ ПОСЛЕ СУЛЬФЫ ТИРЕ ДРОВА ТЧК
ВЕЧНО ВАШ ТИРЕ САМЫЙ АКТИВНЫЙ ПЛЕМЯННИК ЕЖ РАКОВ ТЧК ЛТП 3 ЗПТ ПОДОЛЬСК ТЧК"
— Слово «молния», дурак, два раза написал, — проронила Люда. — Еж Раков — это имя такое?.. Поляк, что ли? Или он имел в виду «ешь раков»?..
— Самый Активный Племянник Еж Раков, — проговорил Борис, покатываясь. — Да это Сапер! Испугался небось, что с такой подписью телеграмму не примут. Зашифровал, потратился...
— Мог бы и попроще как-нибудь... — ответила она. — А «ТЧК ЛТП 3 ЗПТ»?.. Это что за ерунда?
— Это, Людочка, не ерунда, а лечебно-трудовой профилакторий номер три. Занесло же его... Ну а Костик, стало быть, в психушке. Давай, Витя, а то сульфу вколют, потеряем человека на сутки.
— Вовик!..
— Да, Виктор Иванович, — устало произнес тот.
— Немедленно свяжись с Подольском. Седьмая больница... этодурка. В ней Константин Роговцев обитает. А еще в третьем ЛТП у нас... как его?..
— Геннадий Павлушкин, — подсказал Немаляев.
— Да, Павлушкин. Тащите обоих сюда. Живо!
— Виктор Иванович!.. — умоляюще протянул Вовик.
— Не гони, мужик! — прикрикнула Люда. — Тебе сам Президент задание дает!
Начбез, изнывая, снова отошел в сторону и вытащил рацию.
— Избавляться надо... — тихо заметил Немаляев.
— От кого? — не понял Мухин.
— От всех, Витя. Через ближайшее окружение к тебе проще подобраться.
— Вы это бросьте. Сан Саныч. Что за сталинизм в самом деле?
— Действительно, Витя, — сказал Борис. — Кто этот Вовик в другом слое? Ты знаешь?.. Вот так. И никто не знает. Или не Вовик, а еще кто-то — горничная, шофер, повар... Сколько слоев Макаров охватил? Тоже неизвестно. Где-нибудь кого-нибудь он обязательно разыщет. И твой официант проткнет тебя твоей же вилкой...
— Да нет у меня официантов! Байки это все!
— Ты, может быть, забыл... В нулевом слое умирать нельзя. Если все получится, то вот эта самая оболочка останется единственной. Вся как есть — с кариесом, с мозолями... Что там у тебя еще?.. Ты как хочешь, а я на твоем самолете не полечу.
— Здесь нельзя... умирать нельзя... — машинально повторил Виктор и оглядел всех троих.
Они только прикидывались, что им не страшно. Или даже и не прикидывались — просто он сам, Президент Мухин, разучился бояться и видеть страх в других. Что могло его напугать с таким начбезом, как Вовик, да с двадцатью лучшими охранниками в каждой смене, а если по форс-мажору, то и с сотней... Да что там сотня! Весь спецназ ГРУ к его услугам, все краповые и-какие-там-еще береты, все боевые пловцы, вся десантура, все ВВС, ВМФ, ПВО, а если очень сильно обидят, то и стратегические войска с двадцатью тысячами боеголовок — и однозарядных, и разделяющихся, и прочих-всяких-разных...
Конечно, страх как ощущение в нем не пропал, но он приобрел иное качество: страх задеть рукавом бокал на ужине у испанского короля, страх возвышения оппозиции и... все-таки страх смерти. Не метафизический, а унизительно бытовой: страх, что однажды ты перестанешь Быть.
Мухин вспомнил, как теоретизировали они о планах Макарова, и убедился, что все это не было домыслами. Прошло не так много времени с тех пор, как он впервые встретился с Костей и осознал, что смерти, в принципе, нет... но он уже привык, он намертво успел привыкнуть и к своему бессмертию, и к той неограниченной свободе, которую приобрел, утратив самое главное, что дала человеку природа, — инстинкт самосохранения. Он, Витя Мухин, не везунчик и не герой, перестал цепляться за жизнь, перестал трястись за свое тело и этим стал выше других — всех, включая и Президента Мухина.
Так ему казалось раньше.
Теперь, в шаге от победы, он наконец понял, что случится, когда они заглушат Установку. Да ничего особенного. Десяток перекинутых — или миллион?.. сколько их бродит по слоям? — превратятся в обычных людей. Они станут равны своим оболочкам и дальше будут жить как все, со страхом смерти. С тысячекратно возросшим ужасом перед пустотой, через которую они проходили буднично и легко, как через тамбур электрички. Они выключат Установку и сами себя погубят — не на сто процентов, но на девяносто девять в периоде. Отрежут себе дополнительные возможности, отдадут все, чем обладали сверх человеческой меры. Они вернутся в стадо — исключительно добровольно. Иначе, если позволить миграции дойти до нулевого слоя, они потеряют и это.
— А может... — неуверенно произнес Мухин. — А стоит ли оно того?..
— Не дури, Витя! — сказал Борис.
— Синица в руках, да?..
— Журавли-то наши улетели. Хватит уж, попользовались... Вариантов нет, остался только худший, макаровский. Он ведь тоже к одному слою все сведет, но не к этому, а к своему. А при таком ассортименте, как там у него, я думаю, будет еще менее симпатично, чем здесь.
— Да... Да, наверно, ты прав...
— Виктор Иванович! — Вовик скривился, будто у яего одновременно заболели зубы, почки и желудок. — К вам тут еще народ рвется. Я уж и не знаю... Сегодня всех пускать или как?
— Кто там?
— Представился телезрителем Корзуном... А, вы же на его вопрос отвечали! Корзун Матвей Степанович, кажется. И еще один тип, назвался по фамилии. Шибанов.
— Пусть идут, — разрешил Мухин. -Куда идут?
— Сюда.
— Есть, понял, будет сделано... — сокрушенно произнес Вовик.
На улице окончательно стемнело. В небе грохнуло, и пустая стоянка перед зданием телецентра озарилась голубым. Едва Корзун с Шибановым добежали до машины, как ливанул дождь. Омоновцы из оцепления подняли воротники и принялись тихонько пританцовывать.
— Все на месте? — спросил Шибанов.
— Нет еще. Ждем двух боевиков и двух алкоголиков, — сообшил Вовик, раскрывая большой черный зонт. Корзун на ходу запрыгнул в распахнутую дверцу и, лишь увидев Мухина, сообразил, куда он попал.
— Телевизор я смотрел, — сразу объявил он. — Впечатлило.
Через минуту на черном «БМВ» с тремя мигалками привезли Сапера и Костю — прямо в больничных халатах. «Самый Активный Племянник Еж Раков» был невообразимо худ, с последним коричневым зубом во рту и грязными трясущимися руками. Виктор все ждал когда Сапер попросит выпить, но тот терпел. Константин выглядел значительно лучше, хотя глаза у него сияли как стоп-сигналы.
— У нас с Костей больнички заборами соприкасаются, — пояснил Сапер. — Соседи мы, во как...
Спустя еще пару минут прибыли Петр с Ренатом. Ренатик явился на аудиенцию к Президенту в кирзовых сапогах. За левым голенищем омоновцы обнаружили у него какой-то музейный револьвер, за правым — «финку». Мухин отнял у начбеза рацию и, вызвав «самого главного», поинтересовался:
— Ты кто будешь, в каком звании? Майор? Хорошо, майор. Какие погоны хочешь завтра пришить?
Вскоре Ренат был уже около лимузина, правда, таки без оружия.
— Куда поедем? — спросил он, забираясь внутрь. Вдесятером на двух сиденьях было тесновато. Людмила нашла панель кондиционера и включила его и полную мощность.
— Матвей... — Борис посмотрел на Корзуна. — Ты чего молчишь?
— А ехать-то? Ехать прилично... Местечко называется Кетой.
— Это где ж такое? Точно не Подмосковье...
— Кетой — это, Боря, остров в Тихом океане.
Петр и Костя присвистнули.
— Территория-то наша?
— Центральные Курилы, — уточнил Корзун.
— Тогда нет проблем, — откликнулся Мухин. Вовик! Самолет готов? — спросил он, высовываясь из
машины.
— Пять минут, Виктор Иванович. Только... извините, я вас в этой компании не отпущу.
— Кстати! Ты узнал про Установку?
— Я думал, вы шутите... Слишком мало информации. «Аппарат», «Установка»... «мир на куски»... Звучит сомнительно, Виктор Иванович. Я бы на вашем месте...
— Ладно, ладно. Да, забыл тебя предупредить — ты же в отпуске, Вовик. Со всей своей кодлой.
— Не понял...
— Все ты понял. — Виктор захлопнул дверь.
— И еще водила, — проронил Немаляев. Мухин опустил в передней спинке звуконепроницаемое стекло.
— Тебя, кажется, Серегой зовут? Вот что, Серега, Ключ — в замке, сам — на выход. Бегом.
— Чур, я поведу! — загорелся Ренат.
— Сиди! — одернул его Костя. — Я!
— Ты же полчаса как из дурдома вышел... — проговорил Петр.
— Заткнулись все! — рявкнул Мухин. — Блин... Кто у нас Президент?! Ни разу такой тачкой не управлял... Пятьсот «лошадей» под капотом, коробка-автомат да еще зеленая улица... Чума!
— Да еще менты честь отдавать будут! — добавил Ренат. — В натуре, чума...
Глава 33
В Домодедово-2 Вовик приехал быстрее — на то он был и начбез, чтоб везде успевать. Президентский «Ту-134» с триколором во весь борт стоял возле терминала. Вокруг заняли огневые позиции стрелки в черном.
— Не пойдет, — заявил Немаляев, выбираясь из лимузина. — В этот гроб с крыльями и сам не поднимусь, и вам не позволю.
— Да его каждый день проверяют! — гордо произнес Мухин.
— А проверялыциков кто проверял? То, что у них дедушки в полицаях не служили, — это, наверно, правда. А то, что среди них нет перекинутых?.. Кто поручится?
— Верно, Витя, — вступился Шибанов. — Воевать с Макаровым — значит воевать против всех. Потенциально.
— Не наседайте на человека, — сказал Борис. — Он сам все знает. Надо же Президенту покочевряжиться... Самолет мы меняем, Витя.
К машине подбежал запыхавшийся Вовик.
— Виктор Иванович! Премьер звонит, — пробормотал он, тыкая в Мухина телефоном.
— Отставить.
— У него что-то срочное, он...
— Отставить, говорю! Ты лучше поинтересуйся насчет рейсов. Мне нужен готовый самолет — большой, чтоб долететь без посадок. И без пассажиров, разумеется.
— Да что за беда, Виктор Иванович! — воскликнул Вовик, яростно сжимая трубку. — В стране кризис, а вы...
Он с отчаянием посмотрел на новую президентскую свиту. Костя и Сапер стояли в отсыревших байковых халатах. Сапер по дороге посеял правый тапок и все стремился занять позу цапли, но ежесекундно терял равновесие. Тело клиента ЛТП баланс не держало — возможно, перевешивала тронутая циррозом печень. Ренат и Петр будто явились со съемок батального эпизода — оба в странной полувоенной форме, оба в пыли и глине. На светло-зеленый китель Петра были нашиты черные адмиральские погоны. У Рената на рукаве красовался мичманский штат с перекрещенными пушками. Похоже, рода войск в «Народном ополчении» еще только формировались. Шибанов, видимо, выскочил из дома в чем был. А был он в синих шерстяных рейтузах и линялой голубенькой майке. Разболтанные сандалии при каждом шаге лупили его по пяткам, как китайские массажные шлепанцы. Борис приехал к телецентру в старых джинсах, коричневом пиджаке и сомнительной тинейджерской бейсболке. Перед тем как перекинуться, он либо выгуливал во дворе собаку, либо собирал бутылки там же. Людмила, слегка смущаясь, одергивала свою кошмарную юбку и тем постоянно обращала на себя внимание. Сан Саныч выглядел, как рядовой нищий пенсионер: лоснящиеся брюки по щиколотку, твердые, деревянные на вид ботинки и трогательная застиранная рубашечка со щербатыми пуговицами. Из всей компании более-менее прилично был одет лишь Корзун. Ну и, разумеется, Президент.
— Вам этого не простят, — выдавил начбез.
— Кто не простит? — удивился Виктор.
— Народ.
— О-о!.. Милок, плохо ты наш народ знаешь, — сказал Немаляев. — Народ у нас замечательный. Прощать любит — страсть! Хобби у него такое.
— Не надо меня учить, — раздраженно ответил Вовик. — Как хотите, Виктор Иванович, но одного я вас никуда не отпущу. Если безумие нельзя остановить, в нем нужно участвовать...
— Вообще-то он нам пригодится, — заметил Шибанов. — Только оружие оставь, служивый. А лучше давай я сам тебя обыщу.
— Не спорь, Вовик, — сказал Мухин. — Такое у меня условие. Ты один, без своих пацанов, без стволов и что там у тебя еще в запасе... вот без всего этого. Тогда летишь с нами. А теперь сообрази-ка насчет самолетика.
— Так он же готов, Виктор Иванович!
— Этот не годится. Ты нам сделай обычный, «Ил-86», наверно. И с полными баками.
— Баки всегда полные заливают... — растерянно произнес начбез. — А куда летим?
— Курилы — это где у нас?.. Камчатка, Сахалин, Владивосток... Что там поближе?
— Южно-Сахалинск ближе. Но без дозаправки туда никак... Либо в Хабаровске садиться придется, либо в Новосибирске. Виктор Иванович!.. Эта триада...
— Какая еще триада?.. Бог мой, ты об этом?! Политика тут ни при чем. Нет, Вовик... нет, ты не поймешь... Мы с тобой по разные стороны находимся. Видим одно, а говорим... каждый о своем. Чтобы ты меня понял, тебе надо... надо хотя бы раз... умереть тебе надо, Вовик. Что, не хочется? Вот такие дела...
«Ил-86», готовившийся к рейсу на Пекин и уже объявленный к регистрации, сняли с полета и отрулили к закрытому терминалу. Немаляев велел экипажу выстроиться на полосе.
— Я, Витя, падал уже с неба-то... — улыбнувшись, сказал он. — Причем на правительственном самолете падал, не на каком-нибудь там... Ощущения не из тех, что можно порекомендовать друзьям. Ну ты посмотри... — Он прошел вдоль всей шеренги, от седого внушительного командира до белобрысой бортпроводницы. — Где гарантия, что через пару часов в них не перекинут кого-нибудь из макаровских?
— А кто поведет?
— Сапер имеет кое-какой опыт. И я на спортивных моделях летал когда-то. На истребителе тоже пробовал... Нам бы только взлететь, а дальше автопилот справится.
Виктор ступил на трап первым. Следом за ним двинулся начбез, но Шибанов схватил его за плечо.
— Ку-уда! Цацки-пецки вытряхивай.
— Оружие?.. Да здесь и сдать некому. На землю, что ли?
— Клади на землю. Со стволом в салон не пройдешь.
— Клади, Вовик, — обреченно проговорил Мухин. — То, чего ты боишься, совсем не страшно. Бояться другого надо.
— Виктор Иванович... Ну связь-то я возьму? — Начбез сбегал к лимузину и вернулся с двумя спутниковыми телефонами.
— Взрывчатки внутри нет? — с юморком поинтересовался Шибанов.
— Отстаньте вы от него, — бросил Виктор. — Все равно...
Людмила догнала его на середине трапа и, опустив голову, сказала:
— Да. Я чувствую...
—Что?
— Мы не долетим. Я перед смертью... всегда... Вот и когда ты в палату ко мне зашел — тоже... Я сразу поняла: ты это сделаешь. Я попрошу, и ты сделаешь.
— Ты попросила, и я сделал, — хмуро ответил Виктор, пропуская ее вперед.
Внутри было свежо и так тихо, что после аэродрома заложило уши. Над креслами горели желтые бусинки дежурного освещения; Мухину захотелось сесть, выпить два-три пузырька из дьюти-фри бара и уснуть. А когда проснуться — обнаружить себя уже кем-нибудь другим.
— А я, между прочим, без претензий, — сказала Людмила с таким опозданием, что Мухин не сразу и сообразил, о чем это она.
— Не упрекаешь, стало быть, боишься.
— Я?.. Тебя?!
— Куда ты пошла? Иди вперед, в бизнес-класс,
— Да он же пустой, — спохватилась Люда. — Нет. Я тебя не боюсь, Витя. Но... Я вот, например, с Ренатом не смогу больше общаться... Ну, нормально общаться, как с человеком. Он меня убил... однажды.
— Я в курсе...
— Да нет, я не о том!..
— Ясно...
— Я благодарна, очень благодарна...
— Тебе у иллюминатора нравится? Садись сюда, здесь удобно. Пойду остальных рассажу...
— Витя! — окликнула она с какой-то безысходностью.
— Что? — Мухин остановился в проходе, но не обернулся.
— Ты же не стюард, Витя...
— Я Президент, — кивнул он. — Смотри в окошко. Будет тошнить — возьмешь пакет...
Шибанов поднялся в салон последним и, приказав пилоту отогнать трап, направился к кабине. Мухин из интереса пошел за ним.
Сапер был уже на месте. Всклокоченный, явно нездоровый человек в халате с биркой «Подольский ЛТП-3» за штурвалом выглядел более чем сомнительно.
— Все нормально, ваше величество, — хмыкнул он. — Вы только под руку мне не каркайте, хорошо?
Виктор посмотрел вниз — земля была так далеко, словно они уже взлетели. Асфальт после дождя блестел длинные блики от сигнальных фонарей сливались в косую решетку. Кроме огней и их отражений, впереди все было угольно-черным, и Мухину вдруг показалось, что, едва тронувшись, они разобьются об этот мрак насмерть.
Сапер довольно уверенно пощелкал тумблерами и запустил двигатели. Затем, игнорируя вопли диспетчера, вырулил на взлетную полосу и увеличил мощность. Корпус мелко задрожал. Всем стало весело и жутко.
— Виктор Иванович! — крикнул начбез, тыкая пальцем в иллюминатор.
Перед правым крылом, размахивая руками и уморительно подпрыгивая, бесновался капитан первого ранга с маленьким плоским кейсом.
— Витя... — простонал Константин. — Это же твой черный чемоданчик!..
— Ни фига он не мой... Да пошел ты!.. — безмолвно проартикулировал Мухин и показал офицеру средний палец.
— А если война начнется?
— Без меня не начнут, — ответил Виктор. — Это во-первых. А во-вторых, чемоданчик — так, фикция. Думаешь, там «красная кнопка»? Хрен! Я, как дела принял, сразу же в него слазил. Никаких кнопок — трубка телефонная и скважина для ключа. И ключ там же, в чемоданчике. Чтоб не потерялся.
Самолет сдвинулся с места и быстро набрал скорость. Светящаяся разметка побежала куда-то вниз, под брюхо. Через мгновение они уже были в воздухе.
— С этим, кажется, долетим, — сказал, отдуваясь, Вовик.
Все собрались в первом отсеке — шума двигателей здесь было почти не слышно, а кресла стояли мягкие и широкие.
— Ну, Матвей Степаныч, дорогой... — не спеша выговорил Мухин. — Теперь у нас времени много, часов двенадцать, как я понимаю... Колись, что ты у своих грузчиков выведал.
— Сейчас окажется, что ничего, — нервно хохотнула Люда.
— Не пойдет, — заявил Немаляев, выбираясь из лимузина. — В этот гроб с крыльями и сам не поднимусь, и вам не позволю.
— Да его каждый день проверяют! — гордо произнес Мухин.
— А проверялыциков кто проверял? То, что у них дедушки в полицаях не служили, — это, наверно, правда. А то, что среди них нет перекинутых?.. Кто поручится?
— Верно, Витя, — вступился Шибанов. — Воевать с Макаровым — значит воевать против всех. Потенциально.
— Не наседайте на человека, — сказал Борис. — Он сам все знает. Надо же Президенту покочевряжиться... Самолет мы меняем, Витя.
К машине подбежал запыхавшийся Вовик.
— Виктор Иванович! Премьер звонит, — пробормотал он, тыкая в Мухина телефоном.
— Отставить.
— У него что-то срочное, он...
— Отставить, говорю! Ты лучше поинтересуйся насчет рейсов. Мне нужен готовый самолет — большой, чтоб долететь без посадок. И без пассажиров, разумеется.
— Да что за беда, Виктор Иванович! — воскликнул Вовик, яростно сжимая трубку. — В стране кризис, а вы...
Он с отчаянием посмотрел на новую президентскую свиту. Костя и Сапер стояли в отсыревших байковых халатах. Сапер по дороге посеял правый тапок и все стремился занять позу цапли, но ежесекундно терял равновесие. Тело клиента ЛТП баланс не держало — возможно, перевешивала тронутая циррозом печень. Ренат и Петр будто явились со съемок батального эпизода — оба в странной полувоенной форме, оба в пыли и глине. На светло-зеленый китель Петра были нашиты черные адмиральские погоны. У Рената на рукаве красовался мичманский штат с перекрещенными пушками. Похоже, рода войск в «Народном ополчении» еще только формировались. Шибанов, видимо, выскочил из дома в чем был. А был он в синих шерстяных рейтузах и линялой голубенькой майке. Разболтанные сандалии при каждом шаге лупили его по пяткам, как китайские массажные шлепанцы. Борис приехал к телецентру в старых джинсах, коричневом пиджаке и сомнительной тинейджерской бейсболке. Перед тем как перекинуться, он либо выгуливал во дворе собаку, либо собирал бутылки там же. Людмила, слегка смущаясь, одергивала свою кошмарную юбку и тем постоянно обращала на себя внимание. Сан Саныч выглядел, как рядовой нищий пенсионер: лоснящиеся брюки по щиколотку, твердые, деревянные на вид ботинки и трогательная застиранная рубашечка со щербатыми пуговицами. Из всей компании более-менее прилично был одет лишь Корзун. Ну и, разумеется, Президент.
— Вам этого не простят, — выдавил начбез.
— Кто не простит? — удивился Виктор.
— Народ.
— О-о!.. Милок, плохо ты наш народ знаешь, — сказал Немаляев. — Народ у нас замечательный. Прощать любит — страсть! Хобби у него такое.
— Не надо меня учить, — раздраженно ответил Вовик. — Как хотите, Виктор Иванович, но одного я вас никуда не отпущу. Если безумие нельзя остановить, в нем нужно участвовать...
— Вообще-то он нам пригодится, — заметил Шибанов. — Только оружие оставь, служивый. А лучше давай я сам тебя обыщу.
— Не спорь, Вовик, — сказал Мухин. — Такое у меня условие. Ты один, без своих пацанов, без стволов и что там у тебя еще в запасе... вот без всего этого. Тогда летишь с нами. А теперь сообрази-ка насчет самолетика.
— Так он же готов, Виктор Иванович!
— Этот не годится. Ты нам сделай обычный, «Ил-86», наверно. И с полными баками.
— Баки всегда полные заливают... — растерянно произнес начбез. — А куда летим?
— Курилы — это где у нас?.. Камчатка, Сахалин, Владивосток... Что там поближе?
— Южно-Сахалинск ближе. Но без дозаправки туда никак... Либо в Хабаровске садиться придется, либо в Новосибирске. Виктор Иванович!.. Эта триада...
— Какая еще триада?.. Бог мой, ты об этом?! Политика тут ни при чем. Нет, Вовик... нет, ты не поймешь... Мы с тобой по разные стороны находимся. Видим одно, а говорим... каждый о своем. Чтобы ты меня понял, тебе надо... надо хотя бы раз... умереть тебе надо, Вовик. Что, не хочется? Вот такие дела...
«Ил-86», готовившийся к рейсу на Пекин и уже объявленный к регистрации, сняли с полета и отрулили к закрытому терминалу. Немаляев велел экипажу выстроиться на полосе.
— Я, Витя, падал уже с неба-то... — улыбнувшись, сказал он. — Причем на правительственном самолете падал, не на каком-нибудь там... Ощущения не из тех, что можно порекомендовать друзьям. Ну ты посмотри... — Он прошел вдоль всей шеренги, от седого внушительного командира до белобрысой бортпроводницы. — Где гарантия, что через пару часов в них не перекинут кого-нибудь из макаровских?
— А кто поведет?
— Сапер имеет кое-какой опыт. И я на спортивных моделях летал когда-то. На истребителе тоже пробовал... Нам бы только взлететь, а дальше автопилот справится.
Виктор ступил на трап первым. Следом за ним двинулся начбез, но Шибанов схватил его за плечо.
— Ку-уда! Цацки-пецки вытряхивай.
— Оружие?.. Да здесь и сдать некому. На землю, что ли?
— Клади на землю. Со стволом в салон не пройдешь.
— Клади, Вовик, — обреченно проговорил Мухин. — То, чего ты боишься, совсем не страшно. Бояться другого надо.
— Виктор Иванович... Ну связь-то я возьму? — Начбез сбегал к лимузину и вернулся с двумя спутниковыми телефонами.
— Взрывчатки внутри нет? — с юморком поинтересовался Шибанов.
— Отстаньте вы от него, — бросил Виктор. — Все равно...
Людмила догнала его на середине трапа и, опустив голову, сказала:
— Да. Я чувствую...
—Что?
— Мы не долетим. Я перед смертью... всегда... Вот и когда ты в палату ко мне зашел — тоже... Я сразу поняла: ты это сделаешь. Я попрошу, и ты сделаешь.
— Ты попросила, и я сделал, — хмуро ответил Виктор, пропуская ее вперед.
Внутри было свежо и так тихо, что после аэродрома заложило уши. Над креслами горели желтые бусинки дежурного освещения; Мухину захотелось сесть, выпить два-три пузырька из дьюти-фри бара и уснуть. А когда проснуться — обнаружить себя уже кем-нибудь другим.
— А я, между прочим, без претензий, — сказала Людмила с таким опозданием, что Мухин не сразу и сообразил, о чем это она.
— Не упрекаешь, стало быть, боишься.
— Я?.. Тебя?!
— Куда ты пошла? Иди вперед, в бизнес-класс,
— Да он же пустой, — спохватилась Люда. — Нет. Я тебя не боюсь, Витя. Но... Я вот, например, с Ренатом не смогу больше общаться... Ну, нормально общаться, как с человеком. Он меня убил... однажды.
— Я в курсе...
— Да нет, я не о том!..
— Ясно...
— Я благодарна, очень благодарна...
— Тебе у иллюминатора нравится? Садись сюда, здесь удобно. Пойду остальных рассажу...
— Витя! — окликнула она с какой-то безысходностью.
— Что? — Мухин остановился в проходе, но не обернулся.
— Ты же не стюард, Витя...
— Я Президент, — кивнул он. — Смотри в окошко. Будет тошнить — возьмешь пакет...
Шибанов поднялся в салон последним и, приказав пилоту отогнать трап, направился к кабине. Мухин из интереса пошел за ним.
Сапер был уже на месте. Всклокоченный, явно нездоровый человек в халате с биркой «Подольский ЛТП-3» за штурвалом выглядел более чем сомнительно.
— Все нормально, ваше величество, — хмыкнул он. — Вы только под руку мне не каркайте, хорошо?
Виктор посмотрел вниз — земля была так далеко, словно они уже взлетели. Асфальт после дождя блестел длинные блики от сигнальных фонарей сливались в косую решетку. Кроме огней и их отражений, впереди все было угольно-черным, и Мухину вдруг показалось, что, едва тронувшись, они разобьются об этот мрак насмерть.
Сапер довольно уверенно пощелкал тумблерами и запустил двигатели. Затем, игнорируя вопли диспетчера, вырулил на взлетную полосу и увеличил мощность. Корпус мелко задрожал. Всем стало весело и жутко.
— Виктор Иванович! — крикнул начбез, тыкая пальцем в иллюминатор.
Перед правым крылом, размахивая руками и уморительно подпрыгивая, бесновался капитан первого ранга с маленьким плоским кейсом.
— Витя... — простонал Константин. — Это же твой черный чемоданчик!..
— Ни фига он не мой... Да пошел ты!.. — безмолвно проартикулировал Мухин и показал офицеру средний палец.
— А если война начнется?
— Без меня не начнут, — ответил Виктор. — Это во-первых. А во-вторых, чемоданчик — так, фикция. Думаешь, там «красная кнопка»? Хрен! Я, как дела принял, сразу же в него слазил. Никаких кнопок — трубка телефонная и скважина для ключа. И ключ там же, в чемоданчике. Чтоб не потерялся.
Самолет сдвинулся с места и быстро набрал скорость. Светящаяся разметка побежала куда-то вниз, под брюхо. Через мгновение они уже были в воздухе.
— С этим, кажется, долетим, — сказал, отдуваясь, Вовик.
Все собрались в первом отсеке — шума двигателей здесь было почти не слышно, а кресла стояли мягкие и широкие.
— Ну, Матвей Степаныч, дорогой... — не спеша выговорил Мухин. — Теперь у нас времени много, часов двенадцать, как я понимаю... Колись, что ты у своих грузчиков выведал.
— Сейчас окажется, что ничего, — нервно хохотнула Люда.