Прошкин Евгений Александрович. Слой Ноль

   — Ой, приветик! — бросила ему пробегавшая мимо официантка.
   — Приветик-приветик! — обрадовался он. — Как тут у вас?.. Успокоилось?
 
   — Да у нас все нормально.
   — Водки бутылку! — крикнул Виктор бармену. — Горби этот ваш... — сказал он официантке. — Мутный он
   какой-то.
   — Да ты что?! Горби такая ласточка! Он мне утром пыхнуть дал. Просто так, без денег и услуг всяких... Слушай, у него такая трава!.. У Лапы такой никогда не было.
   — Ну вот, а ты переживала...
   Мухин взял бутылку и, расплатившись, вышел на улицу. Кинув водку на пустое сиденье, он выехал со стоянки и вдруг обнаружил, что едет к старому бункеру. Сообразив, что ничего, кроме вчерашней груды мусора, он там не увидит, Виктор перестроился в правый ряд и повернул к своему дому.
   Возле парадного, перекрыв ему дорогу, торчал грузовик с подъемной платформой. Рабочие в синих комбинезонах наклеивали поверх «Школы снайперов в Измайлове» новый плакат, с которого Мухину улыбались три девицы: классическая дура-блондинка, классическая стерва-брюнетка и еще не приевшаяся, но давно вошедшая в обиход некая экстремальная чувиха с наколотыми на бритом черепе «траблс» и с кольцами в сосках. Блондинка и брюнетка, стоявшие от нее по бокам, тоже были голые — в распахнутых черных плащах с ненадетыми капюшонами. Каждая модель держала в руке сияющую, идеально заточенную косу. Слоган на уровне красивых плоских животов призывал:
   «Выбери свою Смерть». Ниже и чуть помельче было написано: "Независимая ассоциация «Дело Врачей». Еще ниже, там, где плащи все-таки что-то прикрывали, шла третья строка: «Все услуги сертифицированы. Методика...» Рабочие, выгоняя из-под бумаги воздух, разглаживали последний фрагмент плаката, и Виктор, подождав секунду, дочитал до конца: «...одобрена Минздравом РФ».
   — Сейчас, сейчас! — крикнул водитель. — Сейчас освободим, нам немного осталось!
   — Да не суетись ты, — расслабленно произнес Мухин. — Двигатель торговли, я понимаю... Только вы ведь совсем недавно другую сюда лепили? Неделя еще не прошла.
   — Нам-то что? Люди подневольные. Начальство решает, а мы клеим. Место здесь хорошее, его с проспекта видно. На этот щит, верите, очередь занимают!
   — А эти, значит, без очереди влезли...
   — Выходит, так, — равнодушно отозвался водитель. — Клеим... Была б работа!
   Вскоре грузовик отъехал, и Виктор, поставив маши-иу У самого подъезда, поднялся к себе в квартиру.
   Прежде всего он удивился отсутствию пыли. Потом посчитал по пальцам и выяснил, что не был дома всего-то пять дней. А казалось — вечность... Дерево, по представлениям Мухина, должно было окаменеть, а ткань ссыпаться серым прахом.
   За последние пять суток Виктор прожил шесть жизней. Из этих шести параллельных жизней три уже закончились, а еще три продолжались — и с ним, и без него. Остановившись, как в гостях, между водяным матрасом и душем, он отчего-то их вспомнил, сразу всех — застреленного Суку, сгоревшего в ядерном взрыве дилера Вика, замещенного фантаста, хромого Дядю Шуста, несчастного ботаника, а также юного Витю Мухина, которому удалось-таки стать мужчиной. С каждым из них он провел всего несколько часов, но испытать успел столько, что теперь, увидев прожженную занавеску с Дастином Хоффманом, даже не усмехнулся.
   Капли на шторке высохли и превратились в белесые точки. Больше здесь ничто не изменилось. Мухин пришел туда же, откуда уходил в четверг, но за эти пять дней квартира стала совсем чужой. И он не был уверен, что когда-нибудь вернется сюда еще раз.
   Опустив грохочущие рольставни, Виктор закрыл замок и через минуту уже забыл, куда сунул ключ. Он ехал домой — в общежитие для умерших, в квартиру-лабиринт для тех, кто давно перепутал мир этот и миллион миров иных.
   Ремонт здания на проспекте Генерала Власова спорился: по строительным лесам шастали люди в оранжевых касках; в окнах, разбрасывая горящие брызги, сверкала сварка; собранный прямо на крыше кран без перерыва тягал поддоны с кирпичом.
   Поверх зеленой сетки на уровне третьего этажа появились новые плакаты. Рядом с первым, самым старым, — «Реконструкция ведется по заказу Акционерного Коммерческого Банка БОРЗ (Ичкерия)» — Мухин узрел изображение той самой «экстремальной телки», что вместе с подругами висела у подъезда. Здесь она находилась в одиночестве и была взята крупно — Виктор даже через дорогу разглядел золотую «штангу» у нее в пупке и пару незначительных родинок. Как опытный потребитель, он предположил, что где-нибудь неподалеку встретит и двух ее подруг — тоже увеличенных. И действительно, метров через двести Мухину попалась «блонди». У нее были идеальные зубы и неправдоподобно голубые глаза, а капюшон она накинула на голову из-за чего образ смерти стал еще более привлекательным. В нижней части щита, заслоняя буквой "р" то, что всем как раз-таки хотелось увидеть, стояла тривиальная фраза:
   «Выбери меня».
   Здесь также говорилось о неких услугах — не просто сертифицированных, а еще и одобренных самим Минздравом. Безусловно, речь шла о чем-то весьма полезном, правда, Мухин так и не понял о чем.
   На следующем светофоре ему пришлось затормозить, и он заметил новую перетяжку:
   «ДЕЛО Правое РДЕЛО Левое РДЕЛО Красное РДЕЛО Белое? Выбери СВОЕ! ДЕЛО Врачей, независимая ассоциация».
   Виктору еще не раз попадалась эта реклама, но он на нее больше не смотрел. Лишь однажды, снова остановившись у светофора, он отвлекся на третью модель из компании Смертей. Брюнетка-вамп показалась Мухину особенно хорошенькой. Возможно, потому, что она слегка смахивала на Люду.
   Когда он приехал, большая часть команды, как всегда, лежала в трансе. Удивительно: капсула действовала всего четыре часа, и две штуки подряд, кроме Сапера, никто не принимал, но всякий раз, находясь в сознании, Виктор почти никого не видел.
   Зайдя на кухню, он застал Константина, сооружающего длинный комбинированный бутерброд.
   — Давно в чувстве? — поинтересовался Мухин.
   — Завтракаю, — деловито ответил Костя, бросая взгляд на часы.
   Виктор тоже по инерции покосился — на часах было пять вечера. Ни тот ни другой не удивились.
   — Сегодня просто поспал, — сказал Костя, откусывая со стороны горбушки. — Решил выходной себе сделать, а то мозги уже плавятся. Садись, чего стоишь? Чайник горячий.
   Мухин скромно склонил голову набок и выставил на стол литровую бутылку водки.
   — О-о! — Костя весь зарумянился. — Шкандаль будет большой...
   — Нет, — ответил Виктор.
   — Почему это?
   — А мы ее выпьем. Тару — в окно.
   — Здесь окна глухие.
   — Тогда охране подсунем.
   — Так угощать же придется...
   — Так угостим!
   — А чего сидим-то?! — Константин вскочил и достал из шкафчика две широкие чайные чашки. — Макаров, пес, все стаканы своими соками измазал. А водка-то теплая... — огорчился он. — В морозилочку?
   — Люди могут скоро проснуться.
   — Люди-то?.. Вообще да, скоро вставать начнут. Ладно, она ведь все равно внутри нагреется!
   — Трезвый подход, — оценил Мухин. — Лей.
   Техника употребления теплой водки полностью совпадала с техникой поедания супа в студенческой столовой: быстро проглотить, не фиксируя ощущений.
   — Во, блин, чего вспомнил!.. — озадаченно произнес Виктор, зажевывая кружочком копченой колбасы.
   — Чего? — вяло осведомился Костя.
   — Как в институте учился.
   — Ну и что?
   — Да не я учился-то. Ботаник.
   — А-а... тоже бывает. Я предпочитаю баб вспоминать. У-ух, сколько у меня их было, если по всем жизням собрать!
   Мухин отщипнул от батона и вновь наполнил чаши
   В голове родилось продолжение: «Кстати, о бабах...», но он его отверг. Тост вроде «Ну, тогда за баб!» тоже не го дился. После второй обжигающей горло «сотки» Виктор пришел к выводу, что темнить необязательно.
   — Где Людмила? — спросил он без предисловий.
   — Тебе какое дело?.. — неагрессивно, но твердо спросил Константин. Кажется, он давно ждал этого вопроса
   — Беспокоюсь я за нее.
   — А ты, Витя, не беспокойся. Я наливаю?
   — Ну так а чего она тут стоит?
   Костя плеснул по неполной, и они, снова не чокнувшись, выпили.
   — Ты мне дипломатию не разводи, — молвил Мухин, отдышавшись. — Я хочу знать, где Людмила.
   — Болеет она. Доволен?
   — Чем это я могу быть доволен? Курить у тебя есть? Ах да, не куришь... Чем она болеет-то?
   — Ногу сломала, — ответил Костя, опять доливая.
   — Ага... и что, сильно сломала?
   — Как их ломают, ноги? Сломала, и все.
   — Ты к ней хоть заходишь?
   — А как же...
   Мухин поболтал чашку, словно в ней был хороший коньяк.
   — Часто заходишь?
   — Ежедневно. Слушай, ты!.. — обозлился Костя. — О ней есть кому позаботиться, понял? И не лезь.
   — Ну, выпьем тогда.
   — Это да... конечно...
   Закусив, Виктор прищурился и глянул на бутылку — оставалось около трети. Он снова налил и снова прищурился. Примерно одна пятая.
   — Что-то она быстро кончается... — пожаловался он.
   — Выдыхается, наверное, — предположил Костя.
   — А у меня к тебе еще одна тема есть.
   —Ну, давай...
   — Ты когда меня убивал... по слоям...
   — Было дело. Ты же не в обиде?
   — Не-е... Я про другое хочу узнать. Вот все эти слои, где ты меня нашел... они какие?
   — Разные... — Константин пожал плечами.
   — Ясно... Нет... Не было ли среди них э-э... — Виктop потер ладони и уронил руки на стол. Формулировать становилось все труднее. — Ну-у... Один из этих оев... он особенный, понимаешь? Он должен чем-то отличаться.
   Костя уставился на чашку, при этом трудно было сказать, что он делает — вспоминает, думает о водке или собирается уснуть.
   — Ну! — Он вздрогнул, будто куда-то проваливаясь. — Был, да. Только я его плохо запомнил... Странный... Я таких мест больше не видел.
   — Во! Я ведь тоже его не помню! Это о чем-то говорит!..
   — О том, что склероз начинается, — ответил Константин. — Мозги от этой кутерьмы набекрень...
   — О мозгах после расскажешь. Давай про тот слой. Чего ты там странного нашел?
   — Все... — проронил Костя. — Не, лучше я тебе его покажу. Сам и увидишь.
   — Дурень, как я его увижу?! Ты ведь меня там убил!
   — А вот там-то как раз и нет. Везде тебя чикнул, а там... Это и есть твоя родина, так что, выходит, в остальных слоях я тебя зря чикал. В остальных отражения были. Но ты ж не в обиде!..
   — Не-е!.. Значит, на родине я живой... живой... — пробормотал Мухин. — Я живой... в нулевом слое. Я там есть... живой!
   — Напугал я тебя здорово. Ты у нас парень пугливый... Я нож достал и сделал вид, что ребят твоих порезать собираюсь.
   — Каких еще ребят?
   — Детей. Чтоб ты на меня бросился. Я бы тебя тогда и поймал — боковым справа под ребра, потом вот так до середины и наверх, через желудок, к солнечному сплетению... — Костя вилкой изобразил, как следует вспарывать живот. — А ты не бросился никуда. Пукнул громко, мне аж перед твоей женой неудобно стало. И с копыт... А потом ты в следующем слое уже объявился. Там я тебя легко достал. А потом еще один был, я за десять минут до бомбардировки пришел.
   — С топором? Это я уже помню... Так ты уверен, что оболочка на родине не умерла? Может, инфаркт?..
   — Покажу его когда-нибудь, раз тебе так интересно.
   — Обещай! — потребовал Виктор.
   — Чес-слово. Водка переварится, и сходишь, проведаешь.
   Мухину казалось, что он уже протрезвел — от счастья и невозможности поверить в такую удачу. Он бы и не поверил — если б не пережил похожую историю. Когда Петр тыкал пистолетом ботанику в нос, тот тоже перекинулся, и умирать ему для этого не понадобилось. Виктор прошел через ботаника транзитом, и оболочка не пострадала. Почему бы не допустить, что подобное случалось с ним и раньше?.. Итак, искать нулевой слой уже не надо, Костя отведет его туда за ручку. Останется лишь вопрос о машине-аппарате-приборе, или как его там... Но в сравнении с поисками слоя это мелочь. Можно воспользоваться отражением, которое стало Президентом России. Ему это раз плюнуть...
   Виктор заметил, что повторяет слова Шибанова, и поделил по чашкам последние сто грамм. Он как раз переставил бутылку под стол, когда на кухне появился Макаров.
   — На тебя не рассчитывали, — сказал ему Константин. — Ты здоровьем увлекаешься.
   — Увлекаюсь, — с достоинством подтвердил Макаров.
   — Для человека, в которого недавно стреляли из гранатомета, увлечение в самый раз...
   — Жив, и хорошо.
   — А еще, говорят, в тебя снайпер стрелял. Говорят, воротник на пиджаке оттяпал...
   — На рубашке, — поправил Макаров, доставая из холодильника пакет с мытой морковкой.
   — Был воротник обычный, получилась стойка, да? — Константин пьяно ухмыльнулся.
   —Да, вроде того...
   —Так это... Слушай, миллионер, там, может, не киллер был, а твой стилист? На камеру это дело не засняли? Зря. Вот Витьку надо было позвать, он бы тебя в лучшем виде...
   — Я за славой не гонюсь, — парировал Макаров хладнокровно.
   — Ну да... Ты в теньке любишь, среди народа... Вот на гэбэшной хате засел, с простыми перекинутыми. Не гнушаешься!
   — Я тоже перекинутый.
   — Не знаю, не знаю... Пока ты только бабки из одного кармана в другой перекидываешь.
   — Ну, вам-то тоже от моих карманов кой-чего отлетает. Мало? Я добавлю.
   — Витька... — Костя длинно вздохнул. — Он нам добавит!..
   — Ну что ты к человеку пристал?
   — Я?! — возмутился Константин. — Это миллионер к нам привязался. Чтоб миллионы превратить в миллиарды...
   — Я к вам не привязывался, — безразлично ответил Макаров. — Меня Немаляев сам нашел.
   — Понятно... Нашел, угум... Витька, да ну его!.. Пойдем лучше купаться.
   — Где? В ванной, что ли?
   — Зачем в ванной? Здесь рядом пруд есть хороший. Даже объява висит: насчет микробов все чисто.
   — Пруд?.. — насторожился Мухин. — Что-то я не видел.
   — Так он по другую сторону дома. На тачке туда не доберешься, дороги нет. Зона отдыха. От подъезда пять минут пешком. Идешь, нет? Миллионера с собой не берем, а то все воротники на хер поотстреливают.
   Константин поднялся и, чуть не опрокинув стол, вышел в коридор. Виктор пару секунд помаялся с пустой бутылкой и, сунув ее под мойку, направился следом. Из дверей он обернулся к Макарову — тот продолжал сосредоточенно грызть морковь.
   На вахте у тамбура снова стоял Кран. Костя поздоровался с ним за руку, Мухин раскланялся издали. Перешагивая через порог, он споткнулся и, едва удержавшись на ногах, приложил к губам палец.
   — Ц-ц-ц! Начальству небось доложишь?
   — А что, нужно доложить? — как бы засомневался Кран.
   — Это кореш! — объявил Константин, вытаскивая Виктора на лестницу. .
   — Спасибо, кореш, — сказал Мухин, снова кланяясь.
   Когда он уже занес ногу в лифт, Кран выскочил на площадку и сунул ему в ладонь странно изогнутую телефонную трубку.
   — Начальство, — шепнул он.
   — Твоя информация по Корзуну не годится, — без вступления проговорил Шибанов. — Гражданка Екатерина Михайловна Затонова-Глыбова здесь отсутствует. Так что, Витя... Глыбже копай, ясно?
   — Как это отсутствует?.. — растерялся Мухин.
   — Папа с мамой у нее, видать, предохранялись. Вот она и отсутствует. Конец связи, Витя.
   — Соловей? — спросил Константин. — Тебя Корзуном все допекают?
   — Допекают...
   — Я ради этого Матвея Степановича двенадцать слоев излазил. Без толку. На тринадцатом взбрыкнул, послал Шибанова к черту.
   — Сдается мне, занимаемся мы тут какой-то х-х...
   — И этим тоже приходится, — сразу согласился Костя. Оказавшись на улице, они прошли вдоль пустого газона и пролезли через дырку в заборе, от которой начиналась извилистая тропинка. Тропинка привела к не-мубокому оврагу с тоненьким ручейком, перекрытым яочерневшей доской. Доска шаталась, и преодолеть ее, "е попав ботинком в глину, было просто невозможно.
   — Ничего, — сказал Костя, — сейчас отмоемся. Вон он, пруд-то, за тем горбом.
   Взобравшись на гравийную насыпь, Мухин разглядел в кронах отблески от воды. Пруд был действительно рядом. Он остановился возле ржавой опоры ЛЭП и посмотрел назад. За оврагом, буквально в двух шагах, торчали корпуса новостройки, настолько похожие, что Виктор не сразу сообразил, из какого они вышли. Ему вдруг захотелось увидеть в одном из окон Людмилу, но он даже не стал ее искать. С такого расстояния окна были не только неотличимы, но и непроницаемы. Мухину подумалось, что порой два шага — это слишком далеко...

Глава 23

   — Витя, ты?.. — сказали в трубке.
   — Да, я, — ответил Мухин. — А кто это?
   — Это Матвей.
   — Какой еще Матвей?
   — Матвей Степанович! Ты что, забыл все?
   — А что я мог забыть? — осторожно спросил Виктор. — Погоди... Матвей Степанович?! Какой Матвей
   Степан... Корзун, что ли?!
   — Ну Корзун, Корзун. А откуда ты мою фамилию знаешь?
 
   — Да ты сам называл... — Мухин судорожно схватил сигарету и, не найдя рядом с телефоном зажигалки, показал Насте зверское лицо.
   — Насчет фамилии не помню что-то... — признался Корзун.
   — Во, и ты забыл! Один-один, значит. — Виктор при курил от поднесенной тещей спички и торопливо затянулся. — Приветствую, Матвей Степанович. Как дела.
   — Все готово, как договаривались.
   — Договаривались?..
   Он помнил, что в позапрошлый раз, узнав телефон Корзуна по справочной, набрал номер и что на том конце вроде бы ответили. Все остальное помнил уже не он, а ботаник, и Мухин, как ни тужился, ничего из чужой памяти не выудил. Он и не догадывался, что этот тюфя способен не просто поговорить, но еще и договориться.
   Знать бы только о чем...
   — Что у тебя с головой, Витя? — озабоченно спросил Корзун. — Или тебе уже не нужно? Так прямо и скажи, зачем темнить?
   — Э-э... Матвей Степаныч... Вот хоть убей — вылетело! Когда мы с тобой беседовали, я не совсем трезвый был...
   — Ах, это!.. — понимающе рассмеялся Корзун. — Со мной тоже бывает. Ты номером ошибся, а потом чего-то мы разговорились и на машины перекинулись. Доходит?..
   — Что-то не очень...
   — Так тебе резина нужна или нет? — начал злиться Корзун.
   — Резина! — воскликнул Виктор. — Для «девятки»?
   — Ты что там, машину уже успел поменять?
   — Ох ты боже мой!.. Конечно, нет! В смысле, конечно, нужна! Вези, сейчас я тебе адрес продиктую.
   — Витя, к врачу бы тебе, а?.. Могу хорошего нарколога порекомендовать, сам обращался...
   — А что такое?
   — Адрес ты мне дал еще в тот раз. И я уже давно приехал.
   — Так поднимайся! Второй подъезд, квартира шестьдесят два... Ты сколько привез-то?
   — Все пять, как обещал.
   — С запаской? — к чему-то переспросил Мухин.
   — Витя... Я не знаю, сколько у твоей машины колес, — раздраженно сказал Корзун. — Если пять, то получается без запаски. Если три, тогда у тебя аж два запасных будет.
   — Ага... — Мухин не сразу понял, что Корзун шутит. Не до юмора ему сейчас было. — Один допрешь или помочь?
   — Справлюсь, не привыкать.
   Виктор положил трубку и зыркнул на женщин.
   — Нет ли чего занимательного по телевизору?
   — Сейчас пойдем посмотрим, — покладисто отозвалась Светлана Николаевна. — Настенька! Не будем мешать мужскому разговору...
   — Встали на путь исправления, мамаша, — с одобрением заметил Мухин.
   Не успел он докурить, как на лестничной клетке громыхнул лифт. Корзун расклинил двери и принялся затаскивать в квартиру новенькие лоснящиеся покрыщ-ки. Виктор пытался как-то поучаствовать, но больше мешал.
   — Что с рукой-то? — спросил Корзун, косясь на повязку.
   — Бандитская пуля, — честно ответил Мухин.
   — Да-а... Вот раньше фильмы снимали! Что ни реплика — афоризм на все века... Как же ты машину водишь? Правая тем более...
   — Сейчас не вожу, племяннику отдал. Пусть покатается.
   — Ой, ну врет же, врет! — раздалось из тещиной комнаты. — Настенька, он опять врет!
   — Мама! — строго сказал Виктор. — Без сладкого оставлю!
   — Во-от... — Корзун неловко переступил с ноги на ногу.
   Мухин представлял его гораздо старше. Хоть и знал год рождения — тысяча девятьсот шестьдесят первый, еще не старик, — а все равно рисовал себе некоего юркого субъекта с усиками, бегающими глазками и почему-то обязательно в клетчатой кепке. Одним словом, шпиона.
   Матвей Корзун оказался совсем не таким. Если рассматривать дело в криминальном ключе, то его можно было принять либо за растратчика госсредств, либо за коррупционера, но очень мелкого. Скучного вида человек. В семидесятых годах его приняли бы за бухгалтера, в восьмидесятых — за чиновника, в девяностых — за бесперспективного клерка. В начале двадцать первого века Корзун развозил по домам покрышки.
   — Бабки-то! — спохватился Виктор. — Слушай, а сколько я тебе должен? .
   — Ну ты и пье-ешь! — с восхищением протянул тот. — По телефону я и не понял, какой ты был хорошенький... За комплект — двести пятьдесят долларов.
   Виктор небрежно достал из кармана деньги и отсчитал сумму.
   — Не торопишься? — спросил он. — Кофейку... Прощу, Матвей! — взмолился он. — Меня домашние достали уже, а при тебе постесняются.
   — Знакомая проблема... Я бы с удовольствием, да еще пять штук отвезти надо.
   — У тебя еще комплект есть? А давай я его куплю!
   — Витя, там тоже зимняя, — с сомнением проговорил Корзун. — На кой тебе столько? У тебя тачка — сороконожка, что ли?
   — Не пропадет. Россия — страна северная. А может, толкну кому-нибудь, подзаработаю чуток.
   — Между прочим, неплохой вариант. Я сам их на складе беру. Адрес, извини, не дам, но поставлять могу в любых количествах, почти по оптовой цене. На рынке такая же резина в два раза дороже стоит...
   — Адрес склада мне не нужен, — заверил Мухин.
   — Да если б я тебе его и дал, все равно у них минимальная партия двести единиц. Мне так, по знакомству, отпускают. Хозяин фирмы не дает с голоду помереть. Он раньше эмэнэсом у меня работал, а теперь вот такие дела... Эмэнэс — это младший научный сотрудник, — пояснил Корзун.
   — Что ты мне разжевываешь? Я не с гор спустился.
   — Ну извини. А то сейчас такая темень повсюду... Вот тебе случай!..
   — Колеса я беру, — прервал его Виктор. — Кофе?
   — С удовольствием, — сказал Корзун, проходя на кухню. — Так вот случай. На складе грузчик есть один, лет восемнадцать парню, здоровый конь уже. Недавно меня спрашивает: «Доцент, — говорит, — ...ну, так он меня называет, доцентом... так вот... — Доцент, — говорит, — а что такое „новая эра“, откуда она считается?» Я подумал, шутит юноша. Тоже ему шучу: «Новая эра», — ворю, — считается от Октябрьской революции..." — .Корзун сделал паузу. — Юноша поверил.
   — А то, что разница в тысяча девятьсот семнадцать лет получается, он не догадался?
   — Догадался... — Корзун снова эффектно помолчал. — Через неделю! У них же теперь кругозор не шире кроссворда в порнушной газетенке. Во что наши школы превратились?.. Чему их там учат?.. Презерватив правильно натягивать? Я вот, видишь, двадцать один год учился, а в итоге... Ты-то чем занимаешься?
   — Учу, — криво усмехнулся Виктор. — Презервативы натягивать...
 
   — В смысле?..
   — В прямом. Ботаника, зоология, анатомия. В школе я работаю.
 
   — Пардон... — смутился Корзун.
   — Да ничего. Верно ты все говоришь. Вымираем, как мамонты.
 
   — Во сказанул! Тебе сколько лет, Витя?
   — Тридцать два.
   — Куда тебе умирать-то?! Живи да живи!
   — Спасибо, я постараюсь...
   Мухин дождался, пока пена не поднимется до самого края, и, сняв турку с плиты, разлил кофе по чашкам. С сегодняшнего дня в доме появился человеческий, в зернах. Светлана Николаевна была уверена, что кофе — это порошок, которым подкрашивают воду, Настя считала, что это пустая трата денег. Они обе ничего не понимали.
   — Ух, — произнес Корзун, понюхав пар. — Давненько я такого не пил.
   — Я тоже.
   — Ну, тебе, извини, грех жаловаться, — многозначительно произнес гость.
   — Кстати... — Мухин привстал и, снова вытащив плотную пачку долларов, вручил Корзуну еще двести пятьдесят.
   — Подрабатываешь? — поинтересовался тот. — Уроки даешь?
   — Кому они нужны, мои уроки? Скажу — не поверишь.
   — Чего ж не поверить? В рулетку, что ли, выиграл?
   Виктор заглянул в чашку и загадочно улыбнулся.
   — Книжки я пишу, Матвей. Детективы.
   — Да-а? — удивился Корзун. — А фамилия? Я куплю обязательно.
   — Фамилия моя слишком известна, — ляпнул Виктор и, незаметно куснув себя за язык, добавил: — Псевдоним, разумеется... А если ты любишь детективы, вот тебе вопрос на засыпку.
   — Давай-давай!..
   — Предупреждаю: ответ нужен нестандартный, но реальный.
   — Уже заинтриговал.
   — Допустим, ты американский шпион...
   — Ха-ха!..
   — Не «ха-ха», а дело серьезное. Завербовали тебя давно, секретов ты успел передать столько, что здесь тебя расстреляют раз пятнадцать, и то мало будет.
   — Так-так... — азартно вставил Корзун.
   — И вот ты почуял, что запахло жареным. Западные друзья помочь тебе не могут, рассчитывай только на себя. Где прятаться будешь?
   —Я?!
   — Да, лично ты, Матвей Степанович Корзун, американский шпион.
   — Ну-у... есть у меня вариантик. Сугубо личный. Для книги он, наверное, не годится.
   — Ты говори, а я уж разберусь.
   — Можно у бывшей одноклассницы, у Катюшень-ки... Ну, имя ты поменять можешь на любое другое.
   — А ничего... — задумался Виктор. — Совсем даже неплохо...
   Он покусал губу, потер лоб, погладил нос, покхекал, пожмурился на солнце и, когда все признаки задумчивости были исчерпаны, хлопнул ладонью по ноге.
   — Не годится! — заявил он. — Одноклассницы уже были. Нужно что-то другое.