Прошкин Евгений Александрович. Слой Ноль

   — И кстати, «Делом врачей» там не пахнет, — сказал Борис, не замечая этих терзаний.
   Мухин раздосадованно щелкнул пальцами.
   — Нет, там статистикой тоже занимаются. Под другим соусом, но занимаются.
   — Это тебе Олег напел?
   — Да, он... — ответил Виктор и совсем растерялся. Если б Олег все время врал, было бы гораздо проще. Но кое-что из его слов оказалось правдой, и это сбивало с толку.
   — Не знаю, — пробормотал Мухин. — В конце концов, почему бы Макарову не собирать информацию и в нулевом слое? У нас нет столько времени, чтобы разложить все по полочкам. Скоро Хабаровск. Часа полтора на дозаправку...
   — Нас заправят быстрее, — пообещал начбез. — Виктор Иванович, неужели вы думаете, что там не знают, кто к ним летит? Тридцать минут — это максимум. И на полосу, естественно, выведут вне очереди.
   — Еще хуже, — заключил Борис. — Тогда, Витя, начинай прямо сейчас. Проинструктируй товарища, как себя вести.
   — Не суетись, Боря, я останусь, — монотонно произнес Немаляев. — Останусь и все ему объясню. Вовик в ответ хмыкнул.
   — Дядя! — с укором крикнула Людмила.
   — Пользы от меня вам уже не будет. Ее и так-то, считай, не было... Жалко, что проект наш загнулся. Не успели, что поделаешь... Я теперь... я теперь старый хлам. Ну ладно, тут хоть возле Гитлера не зароют, и на том спасибо... Сапера с собой берите, за самолет не волнуйтесь. Посажу как-нибудь. Истребитель сажал, помнишь, Людочка? А этого слона чего уж... справлюсь.
   Виктор думал, что Люда заплачет и кинется Немаляеву на шею. По крайней мере всхлипнет. Или хотя бы что-то скажет... Он был так в этом уверен, что смотрел на нее целую минуту. Но ничего не дождался. Людмила подняла на своем иллюминаторе шторку и, сжав губы, отвернулась.
   — Вовик... — Мухин отвел начбеза к дальнему ряду и заставил сесть. — Слушай меня, Вовик. С диспетчерами говорить будешь ты. И так уж начудили выше крыши...
   — Ваша правда, Виктор Иванович, начудили.
   — Теперь главное. Как только мы вылетим из Хабаровска, все эти милые люди, включая и меня, разом спрыгнут с катушек.
   — Откуда спрыгнут?
   — Свихнутся, Вовик, — пояснил Мухин сурово.
   — И вы тоже? — ужаснулся начбез.
   — В том-то и дело. Ты уж напрягись... Ты уж как-нибудь замни. Оружие у тебя отобрали, да? Плохо. Учти: Петр и Костя — парни рукастые, проблемы гарантирую. Ренат еще... тоже фрукт. Ты бы его сразу вырубил, что ли... А, и Шибанов, конечно. Этот самый опасный. Ну и со мной тоже натерпишься, — смущенно добавил Виктор. — Я бы себе записочку черканул... да только без толку это, я знаю. Вовик, вы должны долететь до Южно-Сахалинска. Чего бы это тебе ни стоило. Ты меня понимаешь?
   — Да понимаю, понимаю, Виктор Иванович...
   — Ничего ты не понимаешь. Долететь, Вовик. Какой угодно ценой. Какой угодно. Потому что настоящая цена этих четырех часов... она... Нет, ты даже представить этого не сможешь. — Мухин огладил лоб, будто бы вытирал пот, и действительно обнаружил, что кожа покрылась испариной. — Свяжись с губернатором Сахалина. Пусть готовят хлеб-соль, пусть девок в сарафанах подгоняют — все как положено. Люди должны знать, что я лечу на Курилы.
   — Сделаем, Виктор Иванович.
   — И еще. Полет не будет иметь смысла, если Матвею Корзуну удастся умереть.
   Начбез закусил губу и недоверчиво покосился на Мухина.
   — Нет, я пока еще не спятил, — ответил Виктор. — Это произойдет чуть позже, после заправки... Ты просто запомни, Вовик: Корзун будет стремиться себя убить. Это сейчас его основная оболочка, и выйти из нее он может либо приняв драйвер, либо остановив себе сердце. Ну вот, опять ты не понял... Зря я тебе все это объясняю. Не нужно тебе это... Тем более что скоро ты и сам перестанешь быть... перестанешь быть собой — тем, кто ты есть сейчас. Не знаю, что там Макаров удумал, но мы-то точно все изменим...
   Вовик лишь таращился и хлопал ресницами.
   — Я еще не шизанулся, — снова повторил Мухин. — Я наоборот... я сейчас адекватен, как никогда в жизни. Если б я раньше соображал так же трезво, ни за что бы в это президентство не полез. Человеку для счастья надо меньше, гораздо меньше, вот я что для себя выяснил. И ты в этом убедишься. Я надеюсь. В течение четырех часов. Так уж получилось... мы вроде бы за вас выбрали. Мы — Боря, Люда, я... ну и остальные... Мы — за всех вас... Это, наверно, дико... но у вас... у вас у всех... ничего другого нет. Только мы и Макаров. Либо мы выберем, либо он...
   — Мухин! — позвал Немаляев. — Подойди. Мне уже в кабину пора. Скажу тебе кое-что напоследок...
   Он цепким, неожиданно сильным пальцем схватил Виктора за расстегнутый ворот рубашки и притянул к себе.
   — Мухин... Я не знаю, есть ли где у Люды родители. Я ее отца только в двух слоях встречал. В одном он погиб, когда Людочке было семь, в другом я его сам грохнул, он того стоил...
   — Не волнуйтесь, Сан Саныч, я ее не обижу.
   — Хох! — по-стариковски крякнул Немаляев. — Обидит он ее!..
   — Виктор Иванович! — воскликнул сзади Вовик. — Сейчас доложили из Москвы. В город входит колонна бронетехники...
   — У меня времени мало, — предупредил Немаляев. — Автопилот выключать надо.
   — Погоди ты! — крикнул Виктор начбезу. — Да, Сан Саныч...
   — Скорей она тебя, Мухин, обидит, чем ты ее... В общем... я же не об этом хотел...
   — Виктор Иванович! Триада выпустила обращение к вооруженным силам. Она призывает всех офицеров...
   — Потом! — отмахнулся Мухин.
   — Виктор Иванович!..
   — Глохни, стадо!! — заорал он. — Да, Сан Саныч. Я слушаю.
   — В общем... я вас благословляю, Мухин.
   — Спасибо... батя... — выдавил он.
   — Какой я тебе батя?! Могилу в Эквадоре видел? Ну не видел — значит, рассказывали. Меня ведь и правда рядом с Гитлером похоронили. С таким батей, знаешь ли...
   — Виктор Иванович!.. Из ФСБ позвонили... Мухин нервно потряс головой, словно отгонял комара.
   — Отряды «Народного ополчения» выдвигаются из лагеря! Это гражданская война! Она уже началась! — У начбеза сорвался голос, и последнюю фразу он выжал каким-то хриплым визгом.
   — Сан Саныч, есть вещи, которые мы не выбираем, — отчеканил Виктор.
   Немаляев помолчал, играя желваками и пристально глядя ему в лицо.
   — Счастливо, Мухин, — наконец промолвил он. — И удачи... Что вам еще пожелать?.. Живите.

Глава 35

   Виктор открыл дверь и вздрогнул — посреди сумрачной прихожей в позе ветерана гестапо стояла Светлана Николаевна.
   — Мама?.. Чего вы тут?.. Чего это вы раскорячились?
   Дайте пройти.
   — Здравствуй, зятек, — могильно ответила она.
   — Да виделись уже...
   — Нет, это мы вчера с тобой виделись. А сегодня — еще нет.
   — Ага... ну тогда здрасьте...
   Мухин попытался раскрыть дверь шире, но ему не удалось — в углу что-то мешало, вероятно, припертая к стене тумбочка.
   — Что у вас за баррикады, мама?
   — Мы у тебя нашли, Витенька... — с угрозой процедила теща.
   — Нда?..
   — Деньжищи безумные твои... Мы все с Настенькой нашли.
 
   — Пересчитать успели?
   — Успели, успели, а как ты думал, — удовлетворенно проговорила Светлана Николаевна. — Настеньку мою в черном теле держал, а сам-то... а сам, оказывается, миллионер. И откуда же это, Витенька? Все играешь да все выигрываешь? Ночь где-то прошлялся... Да не пущу я тебя, не рвись к нам!
   — Мама, забирайте все, это мои отступные, — устало проговорил Мухин. — Дайте войти. Руки хоть помыть и в туалет!..
   Он толкнул дверь сильнее. Выбить ее можно было двумя-тремя ударами, и этого варианта Виктор не исключал тоже, но для начала хотел попробовать по-хорошему.
   — Настенька! Милицию! Звони немедленно в милицию! — заголосила теща, и Мухин, не стерпев такого хамства, навалился на дверь всем телом.
   Шурупы выкрошились из старой доски, и верхняя петля сорвалась. Дверь заклинило, теперь ее оставалось только снести. Разворотив коробку и, кажется, заодно сломав тумбочку, Виктор перешагнул через порог.
   — Мили-иция! — жалобно и как-то вопросительно заныла Светлана Николаевна.
   — Я здесь, гражданка, — буркнул Борис. Следом за ним зашли Шибанов и Людмила.
   — Вот так ты и живешь, да?.. — сказала она, решая, куда бы пристроить сумочку. Достойного места в прихожей не нашлось, и Люда оставила ее на плече. — Я примерно это и представляла...
   — Что ты там себе представляла? — спросила, появляясь из комнаты, Настя.
   — Ничего особенного. — Люда смерила ее взглядом и, сразу же потеряв интерес, бесцеремонно прошла на кухню.
   Последним между качающейся дверью и оторванным наличником пролез Константин.
   — Доброе утро, — сказал он приветливо.
   — Ну и сколько вас там еще? — спросила Настя.
   — Чего ты?.. Посидим полчасика и уйдем.
   Настя уже отвернулась и не поняла, кто это произнес. По интонации было похоже на Виктора, то есть на прежнего Витюшу — еще до всех его завихрений, однако говорил не он. Виктор был уже на кухне и что-то рассказывал своим приятелям. А к Насте обращался мужик, который вперся за той драной кошкой.
   — Посидите вы тут... — пробормотала она растерянно. — С дверью-то как же?
   — На то, что вы с мамашей у меня скрысили, можно всю квартиру дверьми обставить! — крикнул Мухин.
   — Во, скрысили мы у него... — шепнула теща. — О семье надо заботиться, а он в кожаных штанах по ночам шляется!
   — Мама, шла бы ты к себе, — сказала Настя.
   — Как же я тебя на этих бандитов брошу? — вскинулась Светлана Николаевна. — Они ж тебя, Настенька, замордуют!
   — С тобой, мама, замордуют быстрее. Я разберусь, не переживай.
   Виктор достал из холодильника бутылку водки и тарелку с нарезанной колбасой. Домашние ее не тронули — видимо, пакет с деньгами лишил их аппетита. Колбаса заветрела и слегка сгорбилась, но на закуску годилась вполне.
   — Лучше воздержись, — сказала Люда.
   — Я же не запойный. Так, для тонуса, пока Сапера не дождемся. Кто со мной?
   Все промолчали.
   — Ну и я тогда не буду, — обиженно молвил Виктор, закручивая пробку.
   — Опять куда-то собираешься? — спросила Настя.
   — Мы ведь все уже обсудили, — ответил он. — Материальных претензий не имею. Может, ты имеешь?.. Одного пакета с баксами недостаточно? Второго нету. Вот все, что осталось... — Мухин повертел в руке «беретту» и положил ее перед собой. — Без патронов.
   — Ты бы стулья принес, — сказала Настя. — Гостей своих по стенам устроил. Или в комнату пригласи...
   На кухне действительно было тесновато, но стояли только Костя с Шибановым. Борису и Людмиле достались табуретки, ну и сам Мухин, понятно, сел — не стоя же он пить собирался.
   — Спасибо, Насть, все нормально, — заверил Константин. — Мы скоро уходим.
   — Ты меня уже и представить успел? — Она приятно удивилась.
   — Эй вы, живые?! — раздалось на лестнице. Дверь затрещала и отвалилась на пол. По коридору протопали две пары тяжелых подкованных ботинок, и на кухню заглянул Петр — такой, каким его Мухин встретил впервые: загорелый, в плотной черной рубашке. Они с Ренатом протащили по линолеуму большую клетчатую сумку и выволокли ее на середину. Внутри лежало пять снаряженных автоматов, а между стволами, как помидоры в огурцах, заблудилось несколько «пээмок» и десятка два упаковок с разными патронами.
   — Сапера еще нет? Время-то!.. — озадаченно сказал Петр.
   — Времени у нас часа три осталось. Для «беретты» найдется что-нибудь? — осведомился Мухин.
   — Если стандартная, то конечно, — откликнулся Ренат и, заметив Настю, по-свойски ей бросил: — Здорово! Ух, девка, ну ты и поправилась!..
   — Здравствуйте, — ответила она, хмурясь. — А мы... разве...
   — Это же овца, — пояснил Петр.
   — А-а... — разочаровался Ренат. — Не, Настя. Мы с тобой не знакомы.
   — Вас-то я помню, — обратилась она к Петру. — Вы... Старшов, да? Из ФСБ?
   Борис посмотрел на Петра с явным любопытством, но говорить ничего не стал.
   — Вы к нам приходили уже, — продолжала Настя. — Микрофоны отключали. Да?
   — Да. А до этого вы к нам приходили... — Петр многозначительно глянул на Люду и подмигнул довольно пошло.
   Мухину это совсем перестало нравиться, особенно с Ренатом... Он считал, что подобные знакомства женщину не красят.
   — Петя, хватит ее разводить, — сказала Людмила. — Овца — она и есть овца.
   — Это кто из нас овца? — угрожающе спросила Настя.
   — Они когда-то подружками были, — пояснил Константин. -Давно, конечно...
   — Они?! — не поверил Виктор.
   — Ну да. А еще раньше — конкурентками. На разборках стрелялись, чего только не творили...
   — У меня таких подруг быть не может, — заявила Настя.
   — Еще и не такие бывали, — холодно отозвалась Людмила.
   — Вот ведь жизнь! — хмыкнул Ренат. — Пока всю проживешь, очумеешь, в натуре!
   — Это что же, блин... — вскипая, процедил Мухин. — Выходит, все всё знали заранее, а я у вас за кеглю?.. Что за подставы, блин?!
   — Какие подставы, идиот? — воскликнула Люда. — Сказали же тебе: овца!
   — Ты на моего мужа не ори, — медленно выговорила Настя и так же медленно сузила глаза в две злые щелочки.
   — Ой, да какой он тебе муж? — скривилась Людмила. — Твой муж знаешь кто?..
   Настя, предвидя некую гнусность, рванулась через кухню вперед, на Люду. Петр хотел ее остановить, но не дотянулся, Ренат ухватил было за халатик, но лишь выдернул из него пояс. Халат распахнулся, но Настю это не смутило. Она уже приготовилась вонзить ногти, когда между ней и Людмилой вдруг оказался Шибанов.
   В тот же миг в углу что-то хлопнуло, и Шибанов с Настей упали на пол. Несколько секунд они не шевелились, потом Настя ойкнула и беспомощно пошарила рукой.
   Люда кинула на стол свой пистолетик — рядом с пятнадцатизарядной «береттой» он выглядел как-то несерьезно. На хромированном стволе стоял единственный штамп: "MOD.12.25)>.
   Борис с Петром усадили Настю на табуретку. Виктор сразу, еще до истерики, плеснул в стакан немного водки и заставил ее выпить.
   Шибанов лежал на животе и не двигался.
   — Что ты сделала? — тихо спросил Константин.
   — Люда, ты совсем потерялась?! — рассвирепел Петр. — Ты без пушки уже говорить не способна?
   — Как ты могла, Люда? — сказал Мухин. — Случайно, что ли?..
   — Случайно, — проронила она. — Чтобы он нас тут случайно всех не завалил. Посмотрите как следует.
   Ренат подошел к Шибанову и нерешительно взял его за руку.
   — Ну?! — потребовал он.
   К нему присоединился Костя, вдвоем они кое-как , перевернули тело на спину. В районе печени расплывалось малиновое пятно, и там же, справа под боком, лежал испачканный в крови «вальтер».
   — Осторожно, предохранитель снят, — сказала Люда.
   — Как ты заметила?
   — Я этого ждала. — Она закурила и показала сигаретой на Бориса. — Вот он просил присматриваться. А я еще и прислушивалась...
   — Борис?.. — молвил Мухин.
   — Я просто сложил куски в целое. Шибанов тебе плешь проел с этим Корзуном... Ну да, с Корзуном-шпионом. Вообще-то вы тогда уже готовились к эвакуации, я и удивился: надо же, какое рвение... Одна половина страны скоро вырежет другую половину страны, а у Председателя КГБ печаль о пропавшем агенте... Кроме того, как Председатель, он должен был знать о вас все. И знал, естественно. О Макарове в том числе, о его постоянных отлучках из того слоя. Вероятно, и драйвером его снабжал. Вряд ли Макаров стал бы принимать ту дрянь, которой Петя с Ренатом травились. И не только они...
   Виктор украдкой посмотрел на Людмилу, но та никак не реагировала.
   — Правильно, Людка, — подытожил Ренат. — Эту суку давно пора было казнить. Какой аттракцион она мне устроила!.. Я ж до сих пор по ночам ору. Особенно когда про ляжки снится. На ляжках больнее всего было... Только что же?.. Шибанов, значит, с самого начала под Макаровым ходил? И у него была тысяча возможностей всех вас урыть... И нас заодно.
   — Урыть всех нас... или вас... имело смысл только в нулевом слое, — пояснил Борис. — Он бы и сейчас не раскрылся. Если б не знал наверняка, где мы находимся.
   Мухин увидел, что Настя трясется, и налил ей целую чашку водки. Заставив ее выпить все до последней капли, он прикурил и сунул ей в рот сигарету.
   — А шта... шта этат иму?.. — еле выговорила она. — Шта ищо за атрак... атрак... цон? — Она стремительно пьянела, и это было хорошо.
   — А он с него кожу снял, Настенька.
   — Ко-ожу? — Настя выронила сигарету и даже не попыталась ее поднять. — Ну и друзь... я... у нас с-с... с та-бой...
   — Мужики, не убьете?.. — В коридоре раздались быстрые шаги, и на кухне показался запыхавшийся Сапер. — Раньше не мог, а то меня бы еще там, на работе, уби... — Он споткнулся взглядом о тело на полу и тут же забыл, что хотел сказать. — Вы чего это, мужики?..
   — Ты-то чего?! — набросился на него Константин. — Меньше трех часов осталось!
   — Да я... Бандюка одного в порядок приводил... а братва рядом стояла. «Пока не сделаешь, не уйдешь»... А там очередь в голову, представляешь?.. Полная реконструкция, с вечера возился. Воска килограмм пять пошло, голова у него как свечка стала...
   — Ну хоть ты без подробностей!.. — раздраженно сказала Люда.
   — Какие подробности? Подробности — это то, что внутри было. Да ладно, я не о том... Кого делал, знаете?
   — Теряем время, — прервал его Борис. — Надо идти. Неизвестно еще, как там в самолете сложилось. Может, Макаров уже и в курсе...
   — Да вам не интересно, что ли? — возмутился Сапер.
   — Абсолютно, — отрезала Людмила.
   — Эх... Это был тот, из охраны. В бункере. Который нас всех...
   — По приказу Шибанова, — добавил Борис.
   Сапер снова посмотрел на тело, но уже как-то по-новому, с любопытством.
   Ренат нагнулся к сумке и, доставая, как дачные гостинцы, один за одним, раздал автоматы. Людмиле он вручил упаковку патронов для ее безымянного пистолетика, Борис удовлетворился двумя «ПМ».
   — А я?.. — спросила Настя.
   — А тебе зачем?
   — Нет, мне и не надо. С этим-то что?.. — Она качнула тапком на Шибанова.
   — Вернемся и уберем. Пока пусть полежит.
   — Не вернетесь вы, ребятки... — произнесла Настя неожиданно трезво. — Никто...
   — Я вернусь, — сказал Константин. — Вернусь, вот увидишь. — Повесив автомат за спину, он поднял дверь и приставил ее к стене, так чтобы она закрывала вход хотя бы символически. — Инструменты есть? Молоток, отвертка найдутся? Приеду, сделаю что-нибудь...
   В лифт поместились только Мухин, Люда и Борис, остальные пошли пешком. Кабина ползла невыносимо медленно, казалось, четыре пары ног давно ее обогнали и были уже где-то внизу.
   Виктор тихо вздохнул и погладил черный ствол «Калашникова».
   — Вот такими, наверно, мы и станем...
   — Какими? — спросила Люда, хотя было ясно, что Мухин продолжит и сам.
   — Как Настя. Как все. Овцами. Мулами... Стадом, короче. Без памяти, без понимания — кто мы, где мы...
   — Я бы не возражала.
   — Кстати, что ты там хотела про меня?.. Ну, жене моей. «Твой муж...» Трам-пам-пам и так далее...
   — Это я не про тебя.
   — У нее еще мужья имеются?..
   — Костя, — коротко ответил Борис.
   — Чего?!
   Людмила прыснула.
   — Ренатик правильную мысль загнул: пока жизнь проживешь — очумеешь, — сказал Борис. — А если не одну проживать будешь, то очумеешь в квадрате.
   — "В натуре", — поправила Люда.
   — Это практически одно и то же...
   Когда задержавшийся Константин вышел из подъезда, Борис уже заводил свой «Сааб». Людмила приехала к Мухину на синей «девятке», похожей на ту, в которой его расстреливали под мостом. Борис до сих пор прихрамывал, но это было почти не заметно.
   Во дворе, как черепахи, грелись три бабульки, но лавочка стояла довольно далеко, и автоматы они, скорее всего, не разглядели. А если и разглядели, то вряд ли решились бы куда-то сообщить. Впрочем, Мухина это трогало мало. Он в отличие от Кости никаких обещаний не давал. Он прекрасно понимал, что они вернутся куда угодно, только не сюда.
   Константин и Петр с Ренатом погрузились в «Сааб» с мигалками. Сапер вместе с Виктором сели в «девятку» Людмилы. Через час они были возле большого универсама, что смотрел фасадом на перекресток с улицей Луначарского.
   На угловой вывеске Мухин прочитал:
   « TABULA — Твоя газета бесплатных объявлений. Пункт приема ЗДЕСЬ. Работаем ВСЕГДА».
   — Что, Витя, пригорюнился? — спросила Люда.
   — Да нет... вспоминаю, как это начиналось.
   — О-о! — Сапер запрокинул голову и посмотрел на него сверху вниз. — Начиналось гораздо раньше. Мы в этом уже два года барахтаемся...
   — Но вы тоже не первые. Если Изделие включили в пятидесятом... Любая история начинается с середины.
   — Главное, чтоб она вовремя заканчивалась, — быстро произнесла Людмила, выруливая за «Саабом».
   Дома под номерами 19 и 23 Виктор узнал сразу — в одном была почта, в другом РЭУ, — но то, что находилось посередине, повергло его в шок. Загаженный садик превратился в аккуратную и притом весьма организованную стройку. Собственно строительства еще не было: шел так называемый нулевой цикл — рытье котлована под фундамент, но сам факт Мухина обеспокоил.
   Люда, уловив его тревогу, сбросила скорость до минимума и приняла вправо, подальше от пластикового забора.
   Виктор изо всех сил вытянул шею и попытался заглянуть за плотно стоящие щиты. Ни скамеек, ни деревьев не было. Скверик с гравийными дорожками разровняли в плоскую глинистую площадку, в центре которой образовалась квадратная яма неизвестной глубины. По краям работали два стрелочных экскаватора, рядом мягко тарахтели компрессоры — вся техника была импортная, чистенькая, нефункционально красивая. В дальнем углу стоял двухэтажный жилой блок с белоснежными лесенками. Назвать его бытовкой не повернулся бы язык.
   — Как в газете... — пробормотал Мухин.
   —Что?
   — Как в той газете, где объявления принимают. «Работаем всегда». Они тут круглые сутки пашут, днем и ночью.
   — Они не пашут, Витя, — возразила Люда. — Они копают.
   Ворота, такие же глухие, как забор, распахнулись, и с площадки выехал «МАЗ». В кузове самосвала трясся тяжелый каменистый грунт. Люда, вроде как пропуская большой и страшный грузовик, по-бабьи заехала на правый тротуар и затормозила. Пока закрывались ворота, на противоположной стенке котлована Мухин успел разглядеть мощную опалубку. Яма оказалась глубже, чем он представлял.
   — Ух ты-ы... — озадаченно произнес Сапер. «Сааб», не останавливаясь, проследовал до конца улицы и свернул. Борис ждал метрах в двухстах от перекрестка.
   — Ну, как впечатление? — спросил Петр, выходя из машины и закуривая.
   — Паршиво. Такими темпами Макаров скоро до нее доберется. Возможно, уже сегодня.
   — Чего ж ты хотел! — отозвался Борис. — Он уже совсем близко, потому и ошибся. Не поторопись он с этой инсценировкой на складе, мы бы сейчас только-только на остров собирались. Как его?.. Кетой? Во-во, на Кетой.
   — Здесь у него и охрана имеется, — сообщил Петр. — Лично я пятерых насчитал, а сколько еще в домиках и в соседних окнах — известно одному Макарову.
   — А что вы такие довольные? — рассердился Виктор.
   — Да Костя вариантик предложил... Думаем.
   — Самолет сядет в Южно-Сахалинске часа через полтора, — сказал Мухин. — Хоть думай, хоть не думай... быстрей экскаватора все равно не откопаем.
   — Копать-то не надо ничего, — высказался Костя, опираясь на полированный багажник «Сааба».
   Мухин переглянулся с Людой — та тоже не поняла.
   —А что надо?..
   — Фонари. Это же центр, тут все давно перекопано. И перехожено. Мною в частности.
   — Ты уверен?..
   — Я не был бы уверен, если б не вытащил вас из взорванного бункера.
   — Не ты один тащил! — сказал Ренат. — Но это же в том слое было...
   — Ну да, а мы — в этом. В них многое отличается, только не схема коллектора. Его ведь до пятидесятого года строили, до включения Изделия. И он нигде не изменился, разве что...
   — Так, фонари! — перебил его Мухин. — Еще?..
   Костя критически осмотрел Людмилу.
   — Даме хорошо бы переодеться. И обувь сменить. Желательно на сапоги.
   — Летом? — ужаснулась она.
   — Ничего, даже сексуально, — подал голос Ренат.
   — Стоп, стоп! — воскликнул Мухин. — Какие сапоги? Люда никуда не полезет! Она останется тут.
   — Ты ее плохо знаешь... — усмехнулся Петр. — Скорее это ты останешься...
   Виктор глянул на Людмилу и бросил окурок. Спорить было бесполезно.
   Как только «девятка» тронулась, у Люды зазвонил телефон.
   — Да? — сказала она. — Итальянские? Можно... Испанские? Еще лучше... Французские?.. А мы что, по бутикам собрались? Ах, хозяйственный... Придурки!
   Она отключила трубку и забросила ее в «бардачок».
   — Сапоги, говорят, будут резиновые... — пожаловалась Людмила. — Говорят, в два разных магазина не успеваем, только в один... Такой, чтоб там и сапоги, и фонари продавались. Это они для тебя стараются, не иначе. Давай-ка сразу определимся. — Она переключила скорость и повернулась к Виктору. — Если ты мечтаешь иметь умного попугая, красивого хомячка или молчаливых рыбок — имей на здоровье. В каком угодно порядке. Но при чем тут я?
   — Ты сама-то мечтаешь о чем-нибудь?
   — Какой ты чуткий! — съязвила она, но, вдруг посерьезнев, ответила: — Я была в сотнях оболочек, и каждая из них мечтала о чем-то своем. А я мечтаю все это прекратить. Дальше будет видно. Вот так.
   Хозяйственный магазин нашелся в двух кварталах. Магазин был крупный, из семи секций, и в нем действительно продавались сапоги. Черные, коричневые и почему-то голубые, они стояли унылой шеренгой, над которой висел брезентовый рюкзак и такая же брезентовая штормовка.
   — Выбирай, — сказал Виктор, щедро поводя рукой.