Прошкин Евгений Александрович. Слой Ноль

   — Был бы среди нас крутой хакер, мы бы его базу того... — мечтательно произнес Ренат.
   Все переглянулись и почему-то уставились на Мухина.
   — Хакеров нету. Есть писатель-фантаст, — нехотя буркнул он.
   — Толку-то от него? — скривился Петр.
   — Толку мало, — согласился Виктор.
   — Макаров, наверно, молодец, — задумчиво промолвила Люда. — Только зачем ему это... эти прогнозы? Личность все равно нигде не умрет. А оболочка все равно нигде не выживет... И он никогда не сможет взять с собой что-то еще, кроме самого себя. Ну, и своего опыта, конечно...
   — И еще — других перекинутых, — тихо добавил Борис.
   — Что?! — Немаляев встал, придерживая перевязанную руку. — Да!.. Да, Боря, ты прав. Иначе смысла никакого. А так... Значит, Юрий собирает по слоям перекинутых... И сколько он их мог набрать?
   — Для некоторых — просто Юрик, — сказал Виктор, подмигивая Людмиле.
   — Юрик?! Макаров?! — Люда вытаращила глаза.
   — Говно не тонет. Пардон... А сколько он душ набрал — это, Сан Саныч, зависит от того, как долго и как активно он этим занимается.
   — Весьма активно, — заверил Борис.
   — И довольно долго, — кивнул Немаляев.
   — Армия запутанных кадров, не боящихся к тому же смерти... — отметил Шибанов. — Страшная армия... Зато хоть со взрывами прояснили.
   — Ай, оставь! — Немаляев поправил повязку и снова сел, но уже по-человечески. — Дались тебе эти взрывы!
   — Макаров нас вытеснил оттуда, вытеснит и отсюда, — продолжал Шибанов. — И ему зачем-то понадобилась армия...
   Константин допил четвертую бутылку и приставил ее к ноге.
   — Армия нужна, чтобы воевать. Если я не ошибаюсь. Или, допустим, завалить какой-нибудь слой переки... — Было видно, что идея пришла ему в голову сию секунду и он обдумывал ее на ходу, на ходу же поражаясь ее рациональности.
   — Браво, Костя, — печально прокомментировал Борис. — Выбрать слой поприличней, заполонить его перекинутыми, в которых, естественно, уже никто не перекинется и которым не страшна никакая миграция... и спокойненько себе жить.
   — А мы разве не этого добиваемся? — возмутился Костя. — Спокойненько жить, вот именно. Получается, цель одна?
   — Пути разные. И мы как попутчики его не устраиваем...
   — Обидно! — бросил Ренат. — Почему это не устраиваем?
   — Еще одна тема для размышлений.
   — Он властью делиться не хочет, — предположил Немаляев. — Как будто кто-то к ней сильно рвется, к власти...
   — Нет, Сан Саныч, у него власть другая будет, — сказал Мухин. — Вот представьте: человечек посетил несколько слоев, всего насмотрелся, заодно понял, что тело — оно как белье, снял и выкинул... Человечек бессмертия хлебнул, а тут ему говорят, что этот слой последний и дальше идти уже некуда, потому что остальные сгорели. Он ведь за жизнь как никто другой уцепится. И все сделает, чтоб ее не потерять.
   — Любой сделает, — заверил Шибаной.
   — Не-ет, извините. Здесь не тот накал. У нашего человечка жажда жизни на порядок поднимется. Человечек-то за линией смерти побывал, богом себя почувствовал, он лучше других знает, что это такое, когда все кончается. Когда ты просто перестаешь существовать. И служить он будет... ох как он будет служить! Идеальный раб из него получится. И-де-аль-ный! Так что насчет общих с Макаровым целей я бы выводов не делал. Если мы ему ничего лишнего не приписали, то в его интересах как раз ускорить все эти миграции. Чем больше прорывов, тем больше перекинутых покидает основную оболочку и осознает себя. Тем проще Макарову их искать.
   — Борис, а ты почему этого не делаешь? — спросила Люда. — Ты же это можешь?
   — Что могу? Искать? Сгребать, как бульдозер, в один слой? Ну, могу... Да я никогда к этому не стремился. Мне не нужен миллион перекинутых. Зачем он мне?.. Мне помощников толковых... вот вроде вас. А миллион... ни к чему это.
   — Значит, мы его не устраиваем главным образом тем, что хотим миграцию остановить. И если Макаров разыщет установку первым, он будет охранять ее, как маму.
   — А я не понял чего-то... — проронил Ренат. — Петруша, о чем они толкуют? Мы что, на свой план уже забили?! Как же наш с тобой анархический батальон?..
   — Батальон?! — изумился Сапер. — И большой у тебя, Петя, батальон?
   — Я и Ренат. Остальных вытеснило, раскидало...
   — А слой ваш насколько готов? — спросил Костя. — И ваш анархический проект...
   — У тебя есть что-то лучше?.. Все туда и пойдем, ли эта Установка не найдется. Да и не верю я в нее...
   Порядок окончательно сбился, и никто уже не пошил, чья сейчас очередь говорить. Энтузиазм куда-то выветрился, осталось лишь понимание, что время уходит, вместе с ним уходят и возможности. Оно, время, почему-то упорно держалось на стороне Макарова.
   — Вообще, в идее все разрушить тоже что-то есть... —задумчиво произнес Борис. — Разрушить все, что можно... И когда нагрянет миграция, рушиться будет уже нечему... Н-да... вариантик.
   Это прозвучало как намек хирурга — не лишающий надежды, однако вполне внятный.
   Спорить никто не стал. На фоне очевидных успехов Макарова планы Петра выглядели наивно. Создать в отдельном слое бардак настолько совершенный, чтобы массовая миграция уже ничего в нем не изменила, теоретически было возможно, но сильно смахивало на агонию. Хотя агонией называют совсем другое... Когда люди борются за жизнь, это зовется как-то иначе, как-то благородно... Вот только слова этого никто не вспомнил.
   Константин поставил пустую бутылку на пол, и этот звук словно бы подвел черту.
   — Мозгоштурм удался на славу, — заключил Ренат. — Макаров крут, как гора Эверест, а мы все скоро сдохнем. Или запишемся к нему в рабы... Я люблю-у-у те-ебя, жи-и-изнь... — гнусаво пропел он, поднимаясь. — Лучше б мы ничего и не знали...
   — Витя, — спросил Борис, — ты сейчас не очень занят?
   — Чем я могу быть занят? — недоуменно произнес Мухин.
   — Ты, Людмила?..
   — Что ты хочешь, Боря?
   — Дельце одно есть. Ты навыки шпионские еще не все растерял? — обратился Борис к Шибанову. — Там у меня в подвале техники сидят. Должны скоро закончить. Примешь у них системку?
   — Охранную? Чего ж не принять...
   — Вот и славно... Людмила, держи. — Борис протянул девушке две голубые таблетки и, взяв из Костиной коробки бутылку, варварски открыл ее о спинку стула.
   — Что это? — спросила Люда.
   — Ты такие уже пробовала, — догадался Виктор.
   — Это те самые?! О господи... Зачем?
   — Пойдем к нашему физику, — ответил Борис. — Заждался человек, нехорошо.
   — А, так мы за Корзуном? Подождет, — сказал Мухин. — Мы еще не все прояснили.
   — Нет, Витя, ждать он не может. Его с минуты на минуту убивать начнут.
   Услышав это, Люда тут же кинула таблетки в рот и запила пивом.
   — Я могу там чем-нибудь помочь? — спросил Сапер.
   — Вряд ли. В том слое ты, кажется, визажист.
   — И хороший? — поинтересовалась Людмила. — При случае зайду.
   — Лучше не надо, — ухмыльнулся Борис. — Он в морге работает.
   — А я кто? — подал голос Ренат.
   — Вы с Петей там уже были. Ребят моих на Минском шоссе постреляли. Уроды... Про вас ничего не знаю, — сказал Борис Косте и Шибанову. — А вы. Сан Саныч... извините...
   Немаляев пощипал бровь и равнодушно махнул рукой.
   — Все там будем...

Глава 31

   Склады у «Водного стадиона» начинались от самого метро и уходили куда-то в сырую глушь. Ангары из оцинкованного железа составляли целые кварталы — без светофоров и тротуаров, без привычных продуктовых павильонов и даже без рекламы. Изредка на перекрестках встречались разбухшие листы оргалита с расписаниями, вроде:
   "ВТ-ПТ: 06.00— 22.30
   СБ, ВС: 07.30-21.00
   ПН-вых.".
   Также попадались косо намалеванные стрелки, непонятной природы восклицательные знаки и всякие другие самостийные указатели. Людей на улицах не было, впрочем, назвать эти дебри улицами язык не поворачивался. Навстречу, разбрызгивая лужи, то и дело пролетал какой-нибудь грузовик, чаще «Газель» или «Соболь», и вскоре «Сааб» оказался заляпан по самую крышу. Словив на лобовое стекло очередной плевок жидкой грязи, Борис включил «дворники» и сонно произнес:
   — Внимательней смотрите... Пятьдесят четвертый корпус по линии Г.
   — Кто у нас милиция? — спросила Люда.
   — Я замминистра, а не опер. Вообще-то здесь «наложка» ориентироваться должна. И бандиты, — добавил Борис, глянув в зеркало.
   Людмила на заднем сиденье выпустила ему в затылок длинную струю дыма.
   — Игла тоже по трущобам не лазила, — сказала она гордо.
   — Зато теперь... — хмыкнул Борис. — Закончились твои кабаки, Людочка. Квартирку-то в Бутове сняла? Пра-авильно... На дно и поглубже. На самое донышко...
   — Боря! — с упреком воскликнула девушка. — Ох, как все-таки мусорня людей меняет...
   — За «мусорню» я тебе уши оборву. Или нет, лучше я тебя браткам твоим отдам. Они уж тогда сами займутся и ушами, и еще кое-чем...
   — Мент... — буркнула Люда, нервно втыкая окурок в пепельницу.
   Борис поднял голову к зеркалу и миролюбиво улыбнулся.
   — Слушайте, а побыстрее?.. — не выдержал Виктор. — Пока тащимся, Корзуна как раз и убьют.
   — Еще не убили, — ответил Борис. — Я бы обязательно почувствовал...
   — Тут уже недалеко, — молвила Люда. — Через два перекрестка налево.
   — Через три, — поправил Борис.
   Машина, рыкнув движком, понеслась вперед. Борис специально взял казенный автомобиль — на нем передвигаться по городу было несравненно проще. Однако семейных отношений Мухина не спас даже солидный «Сааб-9000». Сегодня они развалились окончательно, и Виктор об этом ни капли не жалел.
   Сперва Борис заскочил за Людмилой. Еще по дороге в Южное Бутово он позвонил Виктору и, удостоверившись, что это не ботаник, велел собираться. Мухин надел кожаные джинсы, обулся и, встав на табурет, снял вентиляционную решетку над холодильником. «Беретту» он сунул под рубашку, пакет с деньгами оставил на месте, а промасленную ветошь швырнул в раковину.
   Настя подцепила тряпку двумя пальцами и настороженно обнюхала. Похоже, она о чем-то догадывалась.
   К скандалам ботаник всегда готовился заранее, и Виктор по инерции перебрал в уме пяток подходящих отговорок, но вдруг осознал, что это уже не нужно. Он давно сочинил длинное и довольно сложное предложение, в котором было упомянуто все — от Настиной фигуры до тещиного аппетита. Оставалось его только озвучить, «дать тексту жизнь», а дальше будь что будет.
   Мухин налил себе водки — немного, исключительно для куража — и, выпив, напряженно побарабанил по столу. Настя внимательно рассматривала тряпку, соображая, с чего начать монолог. Виктор примерно так же рассматривал супругу и ждал повода. И еще — удивлялся тому, что когда-то ее любил, что когда-то за ней бегал, и бегал долго, и добегался до того, что полюбил не только невесту, но и ее маму, суетную дамочку с крошечной головкой, в которой было мало мозга, но зато много мелочных забот, отравляющих жизнь не столько ей самой, сколько окружающим. Виктор заметил, что уже проговаривает припасенную фразу, пока про себя, и снова взял бутылку.
   В этот момент Борис и просигналил. Настя выглянула в окно и увидела «Сааб» с мигалками. Мухин свистнул в ответ и с сожалением завинтил пробку.
   «Только бы Люда из машины не показалась», — успел подумать он, когда Игла распахнула заднюю дверь и, закурив, манерно выставила ножку. А больше было и не нужно.
   Настя уже приоткрыла рот — Виктор тоже набрал воздуха для ответной речи, но как-то неожиданно выдохнул и лишь сказал:
   — Заявление на развод я подпишу. Будь счастлива. Если сможешь...
   Машина остановилась у длинного щитового забора.
   — Ахтунг, ребятки! — шепнул Борис, извлекая из-под сиденья помповое ружье.
   Людмила достала маленький хромированный пистолетик. Мухин хотел на эту тему сострить, но, пока шутка зрела, Люда нагнулась к ногам и вытащила из рюкзака два штатных полицейских «узи».
   — Тебе, — сказала она, протягивая Виктору один из стволов.
   Тот уже держал свою «беретту», поэтому на секунду замялся, соображая, что в какую руку взять.
   — Не левша? — осведомилась Людмила.
   — Разве я тебя левой рукой гладил? — спросил Мухин, не то упрекая, не то просто желая ее позлить.
   — Обеими гладил, — с каменным лицом ответила она.
   — Ну, вы!.. — бросил Борис. — Нашли время!..
   — Нет, я не левша, — сказал Виктор.
   — Тогда «беретту» в правую. А «узи» — это так, ворон пугать будешь. В меня не попади.
   — Как уж получится... — обронил он.
   Борис газанул и, сразу переключившись на «нейтралку», заглушил мотор. Автомобиль накатом преодолел последние метры до ворот и даже сумел заехать на территорию склада — дальше начинался плавный подъем, и «Сааб» встал.
   Во внутреннем дворе оказалось не по-деловому тихо. В будке при въезде зачем-то горела лампочка, но в низкое окно было видно, что там никого нет. Вдоль глухой бетонной ограды валялись пучки ржавой арматуры, дальше забор упирался в приземистый корпус из красного кирпича, за которым вплотную стояли три больших ангара.
   Ворота в ангарах были распахнуты, для кого — неизвестно: у одной из погрузочных площадок под навесом из гофрированного железа торчали два одинаковых черных джипа. Больше на складе машин не было, а в то, что оптовики собираются вывозить покрышки на дорогих «Шевроле», верилось с трудом.
   Борис вылез из «Сааба», когда сзади возле будки неожиданно нарисовался какой-то молодец, впрочем, вряд ли добрый. Куртка с желтой нашивкой «Безопасность» была ему явно мала. В брюках Виктор определил не ширпотребный «Майер», а нечто безукоризненное, идеально отглаженное, доступное, возможно, лишь начальнику местной охраны. Теперь уже, скорее всего, мертвому.
   — Не работает! — крикнул мужчина. — Давайте отсюда...
   — Как не работает? — удивился Борис, пряча ружье за спинку сиденья. — Все же открыто...
   — Все закрыто, — возразил тот, медленно приближаясь к машине.
   Люда вышла на улицу и раздраженно порылась в сумочке.
   — По-русски не понимаешь? — процедил псевдоохранник.
   Она достала сигарету и начала разыскивать зажигалку. Это заняло еще больше времени. Виктор, сидя в «Саабе», взвесил пистолеты, затем поменял их местами и, снова взвесив, опять поменял.
   — Я за колесами, — пояснила Люда, продолжая копаться. — Мне бы колесиков...
   — Нах... — произнес мужчина. Больше он ничего сказать не успел.
   Люда наконец-то прикрутила глушитель и прямо через сумку выстрелила ему в грудь. Падая, охранник потянул с пояса рацию, и Людмила, не вынимая «узи», нажала на курок еще раз. Мухину почему-то подумалось, что она прострелит парню ладонь, но пуля, вырвавшись с глухим писком, деревянно воткнулась точно между глаз. Виктор вздрогнул.
   — Не тормози, — сказал ему Борис. — Работы навалом!
   — Ты же мент, Боря...
   — Да. Но только на одну миллионную.
   — На одну миллионную — то, на одну миллионную — сё... А что в тебе главное, основное?
   Не ответив, Борис взял ружье и направился к джипам. Он заметно прихрамывал, но все же ходил без палочки.
   Людмила забралась на пандус перед ангарами и, прижавшись к стене, двинулась в ту же сторону. Мухин, опустив стволы так, чтоб их не было видно хотя бы издали, пошел за Борисом.
   Остановившись перед первыми воротами, Люда вопросительно кивнула. Виктор заглянул внутрь. От самого входа тянулись высокие стеллажи с запаянными в пленку покрышками.
   Борис подал знак Людмиле, и та, пригнувшись, перебежала через проем. Второй ангар, кажется, тоже был пуст. Виктор дошел до ворот, и тут из них послышался шорох подошв. Борис, несмотря на хромоту, с поразительной прыткостью нырнул под край погрузочной площадки. Мухин, растерявшись, замер посреди двора.
   Со склада вышел рослый парень с короткой стрижкой и неожиданно одухотворенным лицом. Правую руку он держал в кармане брюк.
   — Чего надо? — спросил он.
   — Шоколада, — ответил Виктор.
   — Чего?..
   Людмила у стены отчаянно подавала Мухину какие-то знаки, и он, на мгновение переведя взгляд, сообразил, что ей мешает распахнутая створка. Одухотворенный остановился на пороге, и, чтобы попасть в зону поражения, ему нужно было сделать еще хотя бы полшага.
   — Слышь, ты... — выдавил Мухин. — Бабу хочешь?
   — Чего?.. — повторил тот.
   Борис под площадкой стукнул себя в лоб и показал Виктору на его «узи». Мухин оторопело пожал плечами, и одухотворенный наконец увидел, что он держит в обеих руках по стволу.
   Человек подался чуть вперед, одновременно выхватывая из кармана что-то тяжелое и хищное. Так и не завершив этого движения, он мотнул головой — вполне натурально, словно от чего-то отказываясь, — и сполз по двери на бетонный пол.
   — Она его сделала, — негромко сказал Мухин. Борис вылез из-под крыльца и со стоном разогнул больную ногу.
   — Ты, Витя, совсем расслабился! — прошипел он. — Они в третьем, должно быть. Проверь-ка второй, а мы дальше.
   — Без меня не суйтесь.
   — Покомандуй еще!..
   Мухин запрыгнул на площадку и, вспомнив о своей «беретте», вытянул ее вперед. «Узи» он направил в сторону бокового прохода. Справа возник какой-то шорох, и Виктор, резко отшатнувшись, перевел оба ствола на звук. Медленно сдвинувшись, он заглянул за стеллаж. В самом углу, вяло шевеля ногами, сидел какой-то тип с разбитым лицом. Глаза у него заплыли и уже превратились в ужасающие лиловые амбразуры, нос был сломан, а с нижней губы капала такая каша, что, похоже, во рту не осталось ни одного резца. Руки были пристегнуты к стойке над средней полкой, и пленник почти висел. После очередной попытки встать он снова поскользнулся, и из-под браслетов выступила кровь.
   — Ты... ты РУБОП?..
   Мухин так и не понял, смотрит ли человек на него или куда-то мимо, — зрачки полностью скрылись под набрякшими веками.
   — Ага, РУБОП. Вроде того. Что у вас тут?
   — Шестеро... два «Шевроле», и... пистолеты у каждого... — еле дыша, выговорил прикованный. — С утра уже тут...
   В соседнем ангаре раздались первые выстрелы, ппотом ухнуло помповое ружье Бориса. Оглушительно загремела картечь. Несколько шариков прошло по касательной к смежной стене, и Виктор увидел, как оцинкованное железо напротив его живота прогнулось длинными желобками.
   Он собрался идти к выходу, но человек в углу простонал:
   — Эй, ты!.. Сними наруч... ники... Пушку дай... Я пойду... пойду сейчас...
   — Отдыхай. Не твое это дело.
   — Как... не мое? Дай пушку! Э-эй! — крикнул он неожиданно громко.
   Мухин торопливо вернулся и, подкинув в воздухе «беретту», врезал пленнику рукояткой по затылку. Ружье грохнуло еще раз.
   Борис находился у ворот, тогда как отстреливались четверо, если человек не напутал, где-то возле задней стены.
   Виктор прокрался вдоль крайнего ряда и замер у некрашеного столба. За жестяной перегородкой кто-то бросил отстрелянный магазин. У входа снова жахнул чудовищный калибр. Мухин едва успел распластаться на полу, как в стену ударилось несколько дробин. От одной осталась косая рваная дыра, в которую запросто вошло бы два пальца.
   Мухин мысленно перекрестился и, приподнявшись, заглянул в отверстие. За пробитой жестью, буквально в двадцати сантиметрах, шевелилась чья-то потная шея. Раздались новые выстрелы, человек в соседнем ангаре пригнулся, и Виктор увидел второго. Двое крепких молодых людей в таких же примерно брюках, что и встретивший «Сааб» на въезде, прятались за баррикадой из сваленных колес. Ближний что-то шепнул напарнику, и тот энергично закивал.
   Стараясь не шуршать, Мухин отступил чуть назад и посмотрел на свое оружие. «Беретта» при стрельбе сквозь стену была, конечно, предпочтительней, но в упор, да по кровельному железу, «узи» должен был справиться не хуже.
   Виктор проверил, сняты ли предохранители, и прижал оба курка. Пистолет-пулемет затрясся сильней, чем он рассчитывал, и ствол непроизвольно пошел вверх, «беретта» же, гавкнув одиночным, замерла. Спустя пару секунд Мухин сообразил, что простой пистолет, даже такой большой и тяжелый, очередями стрелять не обязан. «Узи» к тому моменту успел выдохнуться, и Виктор, опустив левую руку, сосредоточился на «беретте». Он нажал на курок еще четырнадцать раз, прежде чем затвор отщелкнулся назад и замер.
   Мухин шагнул в сторону и прислушался. Ответных выстрелов из-за стены не последовало. Лист жести превратился в решето, но подходить к нему вплотную Виктор не рискнул.
   Добравшись до ворот, он увидел раскрасневшуюся Людмилу.
   — Ты, что ли, их кончил? — спросила она с некоторым удивлением.
   — Нет. Дед Мороз.
   Виктор зашел в третий ангар. Борис крутился возле какой-то темной кучи у задней стены. Солнце уже начинало садиться, и Мухину потребовалось пройти половину коридора, чтобы в ворохе тряпья узнать двоих покойников. Убитые сидели, привалившись друг другу, как закемарившие рыбаки.
   — Складно ты их... — произнес Борис.
   — Еще двое должны быть... — буркнул Мухин.
   — Один, — уточнил Борис. — Вон под колесами закопался.
   — Еще один где-то, — настойчиво сказал Виктор. — Наверно, ушел. А Корзун?..
   — Куда ж он денется? Корзун как раз никуда... — Борис довел Мухина до узкого прохода и указал стволом. Матвей Корзун, физик, шпион и торговец покрышками, был распят между стеллажами. Кто-то умудрился поднять его чуть ли не до потолка и пристегнуть наручники к самым верхним полкам. Ноги ему перемотали белым шпагатом, хотя это вряд ли требовалось: после пяти минут висения на стальных браслетах охота шевелиться отпадает напрочь.
   Не сказать чтоб Корзун выглядел хорошо, он не тянул даже и на «средне», но определенно был жив.
   — Там еще второй сушится! — сообщила Люда, хаживаясь вокруг с сигареткой.
   — Четвертый? — спросил Мухин.
   — Почему четвертый?
   — Их всего шесть было, на двух тачках приехали. Где шестой?
   — Шестой, четвертый... я не считала. Один точно болтается,
 
   Виктор, забравшись на стеллаж, расстегнул наручники, и Корзун шмякнулся на пол.
   — Там Михал Тихоныч... — простонал он, пытаясь встать на связанные ноги и снова падая. — Миша, эмэ-нэс, я тебе говорил... Отцепите его. Ему... ему больше досталось.
   — Что он тут делает, твой Тихоныч?
   — Так он же тут хозяин...
   Корзун развязал веревку и, ковыляя, добрался до соседнего прохода. Вместе с Виктором они сняли и Мишу, в прошлом — младшего научного сотрудника, ныне — благодетеля, Михаила Тихоновича, так он потребовал к себе обращаться. Впрочем, заметив у Людмилы «узи» с длинным глушителем, он уже не настаивал. А когда увидел в коридоре настоящие трупы, то, похоже, готов был согласиться и на «Мишутку».
   — Кому платишь, Тихоныч? — спросила Люда.
   — А ты кто?
   — Игла, — ответила она спокойно.
   — Так я... я не вашим... — Михаил замялся. — Я ведь нахимовским... А вы почему приехали?
   — Ты чем-то недоволен? Может, тебя обратно повесить?
   — Нет, я доволен... Я еще как доволен! Только...
   — Не боись, Тихоныч, мы не за деньгами. Эти-то волки зачем приходили?
   — А вот они за деньгами, — ответил Михаил.
   — Не представились?
   — Нет. Волки же! Отморозки!..
   — И много они с тебя хотели?
   — Нереально. Дай трубку... пожалуйста.
   — У меня сигареты. Дамские.
   — Да нет, мне позвонить.
   — Я догадалась. «Крышу» свою попозже вызовешь. Ну, мы поехали.
   — Постойте! — опомнился Михаил. — А милиция?!
   — Какая милиция? — нахмурилась Люда.
   — Тут же мертвые... что я скажу-то?
   — А я что скажу? — недоуменно промолвила она, запихивая «узи» в сумочку. — Ты уж, Тихоныч, придумай что-нибудь... Наври в крайнем случае.
   — Сколько народу было? — резко спросил Мухин.
   — Волков? Шестеро вроде...
   — Здесь только пять.
   — Витя, ты еще перепись проведи! — усмехнулась Людмила. — Ехать надо!
   — Ладно, пошли... Значит, ты случайно в переплет попал... — обратился он к Корзуну.
   — Проконсультироваться надо было. Насчет Установки.
   — С кем? С этим твоим Тихонычем?
   — Нет, ему только долг отдать. Я занимал... А спросить тут и без Мишки есть у кого.
   — Он что, весь ваш институт пригрел? Небось на погрузке? Метлы вам хоть доверяет?
   — Чего ты?.. Он людям кусок хлеба дает.
   — Государство вас, обалдуев, учило-учило, а вы прокормить себя не в состоянии. Колеса таскаете, физики-теоретики!..
   — Игла! — крикнул из ангара Михаил. — Так что мне говорить? Моим, нахимовским?
   — А что хочешь, то и говори. Все равно не поверят. Игла в эту разборку никогда бы не влезла.
   — Так ты не Игла?.. — совсем растерялся он. — Кто вы такие?! Вы откуда?..
   Люда и Виктор молча уходили к «Саабу».
   — "Откуда"!.. — недовольно пробормотал Борис, подталкивая Корзуна. — Вот Матвей Степанович нам и поможет это выяснить. Да, Матвей Степанович? Посоветовался? И что тебе местные грузчики насоветовали?
   — Между прочим, местные грузчики... — начал тот, но почему-то замолчал.
   — Ну, продолжай. — Борис вогнал в подствольный магазин пятый патрон и с мягким «чилик-чик» зарядил ружье. Не услышав ответа, он поднял глаза и за углом кирпичного строения заметил чей-то локоть.
   Мухин с Людмилой прошли немного дальше, поэтому, когда Виктор обернулся, он увидел не только руку: на пятачке между будкой охранников и красной одно-этажкой стоял, прижавшись к стене, какой-то человек в светлом летнем костюме.
   Сообразив, что его обнаружили, мужчина шагнул из-за пристройки и вскинул пистолет. Виктор уже открывал дверь машины. Люда стояла к нему спиной и боком к незнакомцу — предупреждать ее было поздно. Мухин, как во сне, убрал ладонь с ручки и, преодолевая вязкость воздуха, бросился к Людмиле. Взяться за узкие шелковые брюки было невозможно; дернув за воротник, Виктор просто оставил бы Люду без блузки; сумочка висела на плече свободно, и рывок за ремень тоже ничего бы не дал. Угадав, что свободный ход спускового крючка уже закончился и времени не осталось совсем, Мухин схватил ее за безупречно уложенные волосы и потянул к себе. Чтобы побороть рефлекторное сопротивление тела, он ткнул Людмилу ботинком под правое колено и развернулся, заваливаясь на нее в падении.