Страница:
Что касается «сохранившихся» 7 из 80 трагедий Эсхила на фоне «сохранившихся» всех, целиком и полностью, произведений, например, Платона, притом в одно и то же почти время, то можно сказать только об одном. На Платоне «основано» все католичество, потому его и переписали у Козимо Медичи целиком и как надо. А на Эсхиле «основан» только театр, хватит и 7 трагедий. Тем более что все другие трагедии надо переписать от корки и до корки, притом гекзаметрами, притом не забыть все то выбросить, что мешает «основополаганию» театра и намекает на «основополагание» юриспруденции. Что касается достаточно идиотской фразы о «широкой известности» Эсхила в Древнем Риме, то это несколько напоминало бы «широкую известность» профсоюза лесорубов в Сахаре. Или «широкую известность» электрических лампочек в остяцких чумах, на каковые поглазеть специально приезжали на собаках на Транссибирскую магистраль вначале прошлого века. То есть, я хочу сказать, что Рим от Афин по тем временам для 99,9… процента народа был еще дальше, чем Луна от Земли перед полетом Гагарина.
По–моему, достаточно, перехожу по старшинству к Софоклу.
«Софокл (Sophokles) родился в предместье Афин — Колоне. Избирался на важные государственные должности, написал свыше 120 драм. Целиком дошли до нас (тоже) 7. Его привлекал активный, отвечающий за свои решения человек. С середины 19 в. трагедии С. ставятся в театрах всего мира». Кроме этих строк ничего интересного о Софокле кроме коровьей жвачки и вам бы вытащить из БСЭ не удалось. Прокомментирую то, что есть.
Вы и без меня знаете, что все наши, особенно современные, цари не чужды писательству. Вспомните хотя бы «военного» и «целинного» писателя Леонида Ильича Брежнева. Или хотя бы того же «глубокого философа» Юрия Михайловича Лужкова, московского градоначальника. Но такого, то и дело «избиравшегося на важные государственные должности» Софокла, который бы, не отходя «от кассы», написал еще и 120 драм, ныне не видно. Из чего я делаю вывод, не забыв что Софокл был друг Перикла, – Софокл на то и избирался, чтобы ничем другим больше не заниматься как становлением юриспруденции и ее массовой пропагандой посредством специально созданного для этого театра. Потому его и «привлекал активный, отвечающий за свои решения человек», естественно, перед судом «отвечающий», а не перед богом Яхве. То есть в полном соответствии с Второзаконием Моисея. И уже во втором так сказать поколении греческий драматург с одной и той же сверхзадачей.
Остался Еврипид (480–406 гг. до н.э.). И у него я посреди кучи бесполезного мусора статьи в БСЭ нашел то, на что вновь и вновь следует обращать внимание: «склонность ставить под сомнение общепринятые обычаи», «его герои сами вершат свою судьбу, не слишком следуя божественным предписаниям». Он «находился под влиянием софистов», то есть как Софокла, что ему и следовало делать на правах «младшего» писателя, но и вообще под влиянием судей и юриспруденции, что от него требовалось обязательно по моей концепции первичного смысла театра. И, естественно, у Еврипида «неудовлетворенность традиционным представлением о богах». А как же ими удовлетворяться, когда они захватили все под себя так сказать, и литургию им самим, и нравственные отношения между людьми, совершенно богов не касающиеся согласно Второзаконию Моисея. И это не только личное мнение Еврипида, это же его должностная обязанность, если театр все–таки начать понимать, как следует его понимать.
Пора переходить к софистике, остановившись на минуту еще раз на Софокле. Вообще говоря, Софоклу было бы не до написания трагедий, если бы это не было его прямой задачей. Представьте на минуту, чтобы наш нынешний президент написал столько же трагедий на любимую тему «властной вертикали». А Софокл был же еще хранителем казны Афинского морского союза, стратегом «вместе и наравне с Периклом». Софокл не только театр довел до совершенства, но и успел «ввести культ Асклепия». А после смерти вообще получил исключительный чин, так сказать, или звание, какового кроме него никто никогда уже больше не получал – heros dexion, что Словарь античности перевел несколько неуклюже для нынешнего читателя, как – муж правый. Более точно надо бы перевести – герой права, герой закона. Вы представляете, насколько бы это звучало солиднее и почетнее. И даже исключительнее. А вместо этого Софокла историки прославляют как какого–нибудь «пишущего» милиционера Маринину.
Теперь вплотную к словам и понятиям софистика, софизм, каковые, начиная со времен Козимо Медичи, так обгадили его подручные из «Платоновской академии», что ныне никто уже не знает их первоначальный благородный смысл. Этими словами ныне только ругаются, наподобие «е. твою мать». Так вот, сообщаю почти словами Словаря античности.
«Софистика (греч. Sophistai – учитель мудрости)», хотя я бы перевел несколько иначе, так как sofet по–еврейски все–таки – судья. Например, судейская мудрость, отчего и Софокла назвали Софоклом – по основной его, так сказать, деятельности, деятельности очень плодотворной, иначе из слова судья не сделали бы собственного для него имени – Судья. А Судья с большой буквы это всегда Большой Судья, Heros Dexion. И это значит, что Софокл не только «ввел культ Асклепия», но и создал судебную систему, едва намеченную Моисеем в принципе.
Кстати, о «культе Асклепия». Был Асклепиад – «греческий врач в Риме». Был Асклепиад №2 – «греческий филолог, живший при Помпее в Риме», был и Асклепиад №3 – греческий лирический поэт». Этот каким–то чудом не успел перебраться в этот идиотский и мифический Рим, воздвигнутый в наших головах на века трудами фальсификаторов истории из «Платоновской академии» Козимо Медичи, размноженный как на нынешнем «Ксероксе» изобретением Гуттенберга. Был и просто Асклепий, №4 – «греческий бог врачевания», отождествляемый со всем вам известным «римским» Эскулапом. Так что «введение культа Асклепия» Софоклом – не слишком большая его заслуга по сравнению с юриспруденцией. Это мог бы сделать и сам Перикл на правах «со–стратега», так сказать, когда из–за перемирий делать ему было нечего. (Помните, на картинке в «Истории Древнего мира» он всегда ходил в шлеме с очками, как парашютист или летчик 30–х годов ушедшего века?)
Далее Словарь античности несет несусветную чушь о зарождении софистики, он же еще у меня «советский». Дескать, «связано с развитием рабовладельческой демократии», но вот то, что появились «многочисленные судебные процессы и потребовали глубокого общего и специального образования, а также владения риторическими навыками» – это, как говорится, не в бровь, а – в глаз. Только вот откуда бы взялись эти многочисленные процессы, если бы не было ни Моисея, ни Софокла? Может быть, даже и Софокл не потребовался бы, не отдели Моисей мух от котлет, религию от морали.
Изучением «тесной связи между теоретическим знанием и практической жизнью» как раз и «занимались софисты», то есть попросту судьи. А чем им еще заниматься? Из этого их «изучения» неминуемо должно было «возникнуть многообразие возможных точек зрения на одну и ту же проблему», что «о любой вещи можно судить двояко, причем с взаимоисключающих позиций». Но ведь это я говорю, что речь идет о суде, энциклопедия о нем даже не упоминает, расписывая софистов. Поэтому все эти определения проплывают у вас мимо сознания. Примерно как фраза «генетическое многообразие природы», ни с чем конкретным, наглядным не связанная. Но ведь перед судьей, если его все же упомянуть при софизме, всегда сидят две стороны, которые во всем исключительно правы одновременно, и каждый для себя. И каждый прав против другой стороны, занимая «взаимоисключающие позиции». То есть, софистика выступает как наука и одновременно искусство спора сторон перед судьей, в которых судья должен непременно разбираться, даже лучше разбираться, чем сами стороны. И значит, это прекрасная наука. И я совершенно справедливо ставлю знак равенства: софистика = юриспруденции, юстиции.
Тем более что есть еще слово софизм – грубо говоря, искусство незаметно выдать желаемое за действительность, часто с помощью незаметной подмены одного понятия другим. Но именно в этом и заключается ничем иным незаменимое искусство адвоката, которое судья не должен пропустить мимо своих ушей, если он, конечно, Судья с большой буквы.
Далее Словарь, конечно, врет, на то он и советский, что «скептицизм софистов был направлен против религии», ведь софисты просто искушенные судьи. И они знали еще от Моисея, что их сфера деятельности напрочь отделена от сферы религии. И именно поэтому приведенное утверждение Словаря является чистейшей воды софизмом. Софистика не была направлена против религии, она просто не знала вообще, что такое религия. И «не знала» именно в целях своей чистоты, независимости и справедливости. Тем более что сам Словарь утверждает: «Если установления (право, обычаи, законы) подвержены изменениям, поскольку они являются творением человека и отражают интересы различных общественных групп, то природа следует неизменным законам. Этот постулат лежит в основе естественного права», каковым ныне является естественное право человека как такового, добавлю я.
Таким образом, софистика, как ни крути, является величайшим достижением человечества, и употреблять ее в ругательных целях – величайший грех. Если ее, конечно, рассматривать в рамках судопроизводства, а не голенькую как новорожденного ребенка. Как это и пытаются делать даже нынешние «знатоки юриспруденции», с ног сшибшись, заблудившись в дебрях мифического «римского» права. Вот к нему и перейду, окаянному.
И начну с того, что никакого римского права не было, поскольку не было самого Древнего Рима в смысле Римской империи. Все это выдумали в «платоновской академии» Козимо Медичи, используя древние греческие рукописи, «выкупленные» у Магомета II. Те, конечно, которые можно было слегка подправить, а самые необходимые написать заново «греческими» буквами. Недаром многие творения «древних греков» появились сперва на латыни, а потом уже были «переведены на язык оригинала». Все остальное, не вписывающееся в рамки твердолобого католичества, – сожгли. В том числе особенно то, например, касающееся греческой юриспруденции, что прямо сравнивало католичество с землей, где ему и положено было лежать на правах половой тряпки. Затем все это размножили в тысячах экземпляров на станке Гуттенберга и новая, идиотская история стала жить своей мифической жизнью уже самостоятельно, множась на печатном станке как китайцы.
Перво–наперво избавились от софистики, ибо она мешала сосредоточить вновь все ветви власти в одну кучу, под начальством папы римского. Хотя еще раньше избавились от самого Второзакония, истинного Второзакония Моисея, подменив его Первозаконием, давно сданным в архив Моисеем. «Сданное в архив» – это очень интеллигентное выражение. В действительности же Моисей те «скрижали» с Первозаконием просто грохнул об пол, превратив их в щебень. И пошел к богу Яхве на гору Синай за второй порцией скрижалей. И Козимо Медичи, может быть, и на Ферраро–Флорентийском соборе, созванном им специально для этого, просто–напросто переименовал Первозаконие во Второзаконие. Совершенно так же как мы меняем ныне собственные неблагозвучные или запачканные преступлением имена.
Тут уж Козимо Медичи грохнул «каменные скрижали» с софистикой об пол. Вот как описывает это «научно–бесстрастно» Словарь античности: «Судить о софистике трудно также и потому, что оригинальные труды софистов почти полностью утрачены, и нам приходится опираться исключительно на произведения Платона, бывшего принципиальным противником софистики» (выделено – мной). Это одно и то же, что «опираться» на «Майн Кампф» при изучении неотъемлемых прав человека, «принципиальным противником» которых был Адольф Гитлер. И заметьте, авторы Словаря античности даже не смущаются этой своей фразой, фактически утверждая, что, например, честности и порядочности надо учиться у иезуитов.
И заметьте, у «Платона» ничего не потерялось в веках, ни одной бумажки даже брошенной в мусорную корзинку, а вот то, что сегодня нужно как глоток воздуха умирающей истории, видите ли, «утрачено»! Хватит врать! Хватит называть бандитов милостивыми государями! Пожгли эти «милостивые государи», «инициаторы Возрождений», «Отцы нации» почти все величайшие достояния человечества! В том числе и самое софистику.
В результате в «Платоновской академии» имени Козьмы Медичи появилась так официально и называемая « вторая софистика времен Римской империи», которую Словарь античности рекомендует «отличать» от софистики «первой», то есть вообще, как я понимаю, от софистики. «Вторая софистика возникла во 2 в. при Андриане, когда повысились требования к риторике. В 3 в. «вторая софистика» развивалась, а при Юлиане Отступнике пережила свой последний взлет».
Что же такое с ней случилось? Отвечаю словами советской БСЭ, надеясь, что вы помните еще и предыдущие мои объяснения: «Софистика – умение хитро вести прения, 1) философское течение в Древней Греции, созданное софистами. 2) Рассуждение, основанное на преднамеренном нарушении законов логики, на употреблении ложных доводов».
А сам софизм, который всего лишь составная часть софистики, то есть юриспруденции, специально разработанный для адвокатов с целью максимальной защиты обвиняемого, которого уже ничто не может защитить, например, от власти, превратился в страшилище, чудо–юдо: «Софизм (от греч. Sophisma – уловка, ухищрение, выдумка, головоломка), обосновывающее какую–нибудь заведомую нелепость, абсурд или парадоксальное утверждение, противоречащее общепринятым представлениям». (БСЭ).
Во–первых, суд и судью, и юриспруденцию в целом назвали неприличными словами – «уловка, ухищрение, выдумка, головоломка», нимало не озаботившись искони существующим значением этого слова. Причем слово это существовало на земле задолго не только католичества, но даже европейской речи и письма. И даже задолго до мифической Римской империи. Во–вторых, почему адвокат, защищающий клиента, должен обязательно использовать «заведомые» уловки? Разве мы не знаем величайших адвокатов, как следует разобравшихся в обвинении, совершенно без всяких уловок доказавших, что черное – есть черное, а белое – белое? И почему на них надо непременно, а главное заведомо, без доказательств, сваливать всяческие грехи, какие только видел свет, в том числе и такие, какие, например, совершал Христос, «испепеляя» ни в чем неповинную смоковницу?
В третьих, это что такое «общепринятое представление», если речь идет об юриспруденции? А именно о ней речь в понятии софистика. Именно Козимо Медичи, основатель католичества, догадался печатать на станке Гуттенберга индульгенции с пустым местом в графе «грехи», дескать – «нужное вставить». И продажа этих никчемных бумажек лет двести была «общепринятым представлением». Это прямые наследнички этого величайшего преступника сделали «Маллеус» «общепринятым представлением», печатая его «на благо народа» в четыре раза чаще, чем самое Библию. Это в «тысячелетнем» рейхе Гитлера «общепринятым представлением» были газовые камеры и заведомо убийственные «эксперименты» над детьми. Да я такими «общепринятыми представлениями» могу заполнить столько страниц, сколько закажет самый несогласный со мной оппонент.
Отмечу только, что именно искажение, опошление «первой» софистики, прошедшее через сожжение трудов «первых» софистов и подмену этих трудов людоедской, сверхизвращенной «второй софистикой», не позволяет по сей день полностью выкорчевать это зло из правосудия. Ибо всему миру так вбили в башку «римское право» в 15 веке со «второй софистикой» во главе, что даже сегодня никто кроме меня не знает, откуда вообще взялось право, разумеется, не «римское», а вообще право. (Подробнее – в других моих работах).
Однако, у меня статья все–таки не о софистике, а о театре, который в начале своей жизни был просто намеренно гипертрофированным греческим (еврейским) судом, призванным на деле, окончательно и бесповоротно, разделить власть церкви (царей, публичных властей) и суда.
Я уже доказал, надеюсь, что по форме и содержанию театр и суд – одно и то же. И гипертрофирован именно потому, что суд был в тот период для «греков Моисеева колена» важнее всех египетских пирамид и вавилонских столпов, вместе взятых. Потому суды–театры и были такими впечатляющими. Я хочу только добавить, что суды не только в Греции возникли. Их полно было по всей Западной Европе под видом или именем (как хотите) цирков. Вообще говоря, римский Колизей – это тоже суд, и доказательство тому «крытый колизей» под названием театр Марцелла (рис. 6). То есть, «древние греки» задолго до Козимо Медичи по–своему начали осваивать Западную Европу. Потом Козимо Медичи назовет это время «мрачным средневековьем», отодвинув виртуально время от себя подальше вглубь веков. И именно поэтому католицизму не удалось победить окончательно, его остановили потомки «греков», каковых больше нигде в мире, кроме Западной Европы, не оказалось.
Я бы и на этом месте мог закончить эту свою статью. Но чувствую, вы мне не до конца верите. Слишком у вас забиты мозги. И в то же самое время все книжки софистов–судей сожжены, которые бы я мог вытащить из–за пазухи. Но безвыходных ситуаций не бывает, надо только хорошенько подумать над тем, что нам врут о «древнегреческом театре». И из анализа этой галиматьи станет проблескивать свет, наподобие «софита».
Как нам врут, театр начался прямиком с трагедий: «Трагедия (греч. tragodia, лат. tragoedia – песнь козлов). Предшественником трагедии считался дифирамб, дифирамб же – (греч. dithyrambos), др. — греч. хоровая песнь, связанная с культом Диониса». Поясняю для малограмотных. Культ Диониса – это видоизмененное продолжение культа неполноценного божка Аттиса–папочки, спавшего с родной мамой–Кибелой (богиней–матерью) в одной постели. (См. мою книгу). В общем, все эти культы, переходя по именам действующих лиц от одного имени к другому, коих не счесть, закончились на культе Афродиты, чья биография у меня подробно расписана с приведением «родословного дерева» ее любовников в других работах. Культ заключался, грубо говоря, в том, что вырвав с корнем свои члены, упомянутая группа «козлов» пела перед храмом Афродиты, ей, ненаглядной, хором дифирамбы. И прошу заметить при этом, что я вам уже сообщил выше, что неподалеку от рекламируемого энциклопедией театра непременно находился храм Афродиты, ее родной дочки Артемиды, Деметры или самой Афины, что, собственно, одно и то же. И именно поэтому «козлам» свою «песнь козлов», сиречь дифирамбы, ни под каким видом не пришло бы на ум петь в театре. Разве что, перепутав двери спьяну. А из этого неумолимо следует, что хоть tragodia, хоть tragoedia не совсем то, что нам пытаются втолковать. И уж на все сто процентов, не с «песни козлов» театр начался, ибо эти вещи существовали одновременно и рядом, как Ромул и Рем под волчицей, как пиковая дама и дама–треф в колоде карт. И не мог «происходить» Ромул от Рема, а пиковая дама – от трефовой дамы.
Пойдем дальше. БСЭ, не зная о том, что я вам только что сообщил на предмет «хорового пения», продолжает: «Фепсид первым использовал наряду с хором одного актера–декламатора, дающего пояснения по ходу представления, создав предпосылку для диалога. Позже Эсхил ввел второго, а Софокл третьего актера–декламатора, так стало возможным драматическое действие, независимое от хора. <…> В отличие от греческих римские трагедии включали в себя множество музыкальных вставок и вокальных партий актеров, в то время как хоровые партии утрачивали свои ведущие позиции. <…> Начиная с 1 в. до н.э., римская публика постепенно начинает терять интерес к трагедийной драме, несмотря на блестящие постановки. Все меньше появляется новых трагедий, хотя некоторое время сохраняется мода сочинять их».
Другими словами и более кратко: все театры до единого, разом превратились в нынешние развалины, не просуществовав и 500 лет, а главное – как бы даже и не завершив предназначенную для них задачу в смысле последовательного и радикального превращения в нынешний театр. Ибо первые настоящие, а не вымышленные театры появились намного позже Козимо Медичи, в основном уже после реформации католичества, кальвинизма, короче – в эпоху просвещения. Так что Западная Европа без «греческого» театра прожила примерно 1500 лет подряд, создав свой собственный западноевропейский театр через 1500 лет после «греческого». Не кажется ли вам это странным? И заметьте, при Козимо Медичи и его ближайших потомках – римских папах, театров в Западной Европе ведь тоже не было. Не считая передвижных базарных балаганов, которые, в общем–то, существовали и ранее.
В связи с этим у меня возникает следующее предположение. После разгрома католичеством греческих судов, а в сознании обывателя они действительно представляли собой не столько суд, сколько бесплатное и занимательное зрелище, чего, собственно, и добивались от них в целях пропаганды правосудия, спонтанно возникли эти самые базарные балаганы. Ибо народ уже пристрастился к жизненным ситуациям, наблюдаемым в суде. Поэтому возникновением театра, настоящего театра, как раз и является народная имитация суда в базарных балаганах. Этим народ мстил католическим властям за упразднение суда. И если вы как следует разберетесь с репертуаром балаганных базарных театров, и с действующими лицами спектаклей, то у вас не останется сомнения что весь строй балаганных театров направлен против властей, балаганный театр всегда был оппозиционен властям, и он был на 90 процентов сатиричен. И католические власти предпринимали гонения на балаганные театры как на евреев, объявляли лицедейство преступлением против церкви.
Но победить его так и не смогли. Сами, поди, видите.
Обратите внимание на несусветную чушь в приведенной выше цитате: «…использовал наряду с хором одного актера–декламатора, дающего пояснения по ходу представления». Это очень похоже на то, что хор в Грецию приехал откуда–то из Гренландии, и никто из греков не понимает, о чем же он поет. И понадобился «актер–декламатор», попросту толмач, «дающий пояснения». Не правда ли? Тем более что ушлые «римляне» вообще практически отменили хор, хотя нам об этом БСЭ сообщает как большой дипломат: «хоровые партии утрачивали свои ведущие позиции». И надо полагать, «утратили» напрочь. Как тут не подумать, что у хора в «греческом» театре вообще не было никаких «позиций». Собственно, я это доказал выше и без этой своей фразы.
Тут мне надо вам сообщить еще одну вещь, чтобы вы поняли, зачем Козимо Медичи было так сильно удалять от своего времени вглубь веков, примерно на 1,5 тысячи лет, греческий театр? Который он сам, собственно, уничтожал, своими собственными руками, вернее руками Браччолини и Фичино в своей «Платоновской академии». И даже память о нем удалил как раковую опухоль. То–то и оно, что, если бы это был настоящий театр, а не суд, то и удалять его так тщательно было бы ненужно. Но Медичи же надо было заменить греческий суд–театр на суд церковный, точнее – на инквизицию. На протяжении 30–40 лет, конечно, процентов пять населения будет об этом упразднении помнить, а потом умрут почти разом. А новое поколение уже будет все это учить по книжкам, напечатанным Медичи в тысячах экземпляров. И разом поймут, что «это» было так давно, примерно как во времена Древнего Вавилона. То есть, всегда. И знаете ли, это шибко облегчает радикальное изменение массового сознания. Вспомните хотя бы как коммунисты одним махом это сделали, сжегши старые книги и напечатав новые. И Гитлер тоже самое повторил. Но ни они были первыми. На «святой» Руси первым сей фокус провернул незабвенный Алексей Михайлович, отец Петра, напечатав новый комплект «православия», которое было католичество, а старый комплект сжегши до единой книжки. Что тогда говорить о временах Козимо Медичи, когда еще не было станка Гуттенберга, и все знания были в рукописях, в основном в 2–5 экземплярах, а иногда и в одном. Именно поэтому Медичи после ограбления Гуттенберга так легко и радикально справился со своей задачей. Никто позднее, ни Алексей Михайлович, ни Ленин, ни Гитлер не смогли этого сделать без воровских следов на снегу. Исключительно из–за станка Гуттенберга.
Теперь заметьте, что Эсхил (525–456), Софокл (496–406) и Еврипид (480–406) почти ровесники, особенно Софокл и Еврипид. И оцените на фоне этих цифр идиотизм фразы: «Позже Эсхил ввел второго, а Софокл третьего актера–декламатора». Точнее: театр, оказывается, начинается вовсе не с вешалки, как это объявил Станиславский, а – с железки у подъезда, об которую соскребают грязь с сапог. И я это не ради юмора, а чтобы показать, насколько историкам «греческого театра» абсолютно почти нечего о нем сказать. И это уже немаловажный факт.
Или вот такая зарисовка: «По жребию определялся порядок показа пяти комедий в течение первого дня праздника, и трех тетралогий в течение трех последующих дней. Каждая из которых состояла из трех трагедий и одной сатировской драмы. <…> После окончания соревнования судьи называли лучшие постановки…»
Итак, четыре дня работы театра в праздникперед вами. Первый день – 5 комедий, в три оставшихся дня – по тетралогии, но каждая из них состоит из трех вполне самостоятельных трагедий, плюс сатировская» драма. Остальные 362 дня в году театр отдыхал. Это примерно так же бы выглядело как крупнейший аэропорт мира во Франкфурте, над котором в любую секунду суток одновременно вьется штук тридцать самолетов, прося посадки, принимал бы только четыре самолета в год. Ну, может быть, не четыре, а по общему количеству только что упомянутых комедий и трагедий, включая «сатировскую» драму. Ведь энциклопедии прямо говорят, что все это приурочивалось к празднику, например, Диониса. А потом вынужденно и сквозь зубы добавляет примерно так: «а также, позднее, и в другие праздники». Однако, праздников в году, в дни которых не работают, никогда не превышало полутора сотен, включая просто выходные дни, то есть в любом случае театр должен был «отдыхать» не менее 200 дней в году. Дорогое по капитальным затратам удовольствие по тем временам.
По–моему, достаточно, перехожу по старшинству к Софоклу.
«Софокл (Sophokles) родился в предместье Афин — Колоне. Избирался на важные государственные должности, написал свыше 120 драм. Целиком дошли до нас (тоже) 7. Его привлекал активный, отвечающий за свои решения человек. С середины 19 в. трагедии С. ставятся в театрах всего мира». Кроме этих строк ничего интересного о Софокле кроме коровьей жвачки и вам бы вытащить из БСЭ не удалось. Прокомментирую то, что есть.
Вы и без меня знаете, что все наши, особенно современные, цари не чужды писательству. Вспомните хотя бы «военного» и «целинного» писателя Леонида Ильича Брежнева. Или хотя бы того же «глубокого философа» Юрия Михайловича Лужкова, московского градоначальника. Но такого, то и дело «избиравшегося на важные государственные должности» Софокла, который бы, не отходя «от кассы», написал еще и 120 драм, ныне не видно. Из чего я делаю вывод, не забыв что Софокл был друг Перикла, – Софокл на то и избирался, чтобы ничем другим больше не заниматься как становлением юриспруденции и ее массовой пропагандой посредством специально созданного для этого театра. Потому его и «привлекал активный, отвечающий за свои решения человек», естественно, перед судом «отвечающий», а не перед богом Яхве. То есть в полном соответствии с Второзаконием Моисея. И уже во втором так сказать поколении греческий драматург с одной и той же сверхзадачей.
Остался Еврипид (480–406 гг. до н.э.). И у него я посреди кучи бесполезного мусора статьи в БСЭ нашел то, на что вновь и вновь следует обращать внимание: «склонность ставить под сомнение общепринятые обычаи», «его герои сами вершат свою судьбу, не слишком следуя божественным предписаниям». Он «находился под влиянием софистов», то есть как Софокла, что ему и следовало делать на правах «младшего» писателя, но и вообще под влиянием судей и юриспруденции, что от него требовалось обязательно по моей концепции первичного смысла театра. И, естественно, у Еврипида «неудовлетворенность традиционным представлением о богах». А как же ими удовлетворяться, когда они захватили все под себя так сказать, и литургию им самим, и нравственные отношения между людьми, совершенно богов не касающиеся согласно Второзаконию Моисея. И это не только личное мнение Еврипида, это же его должностная обязанность, если театр все–таки начать понимать, как следует его понимать.
Пора переходить к софистике, остановившись на минуту еще раз на Софокле. Вообще говоря, Софоклу было бы не до написания трагедий, если бы это не было его прямой задачей. Представьте на минуту, чтобы наш нынешний президент написал столько же трагедий на любимую тему «властной вертикали». А Софокл был же еще хранителем казны Афинского морского союза, стратегом «вместе и наравне с Периклом». Софокл не только театр довел до совершенства, но и успел «ввести культ Асклепия». А после смерти вообще получил исключительный чин, так сказать, или звание, какового кроме него никто никогда уже больше не получал – heros dexion, что Словарь античности перевел несколько неуклюже для нынешнего читателя, как – муж правый. Более точно надо бы перевести – герой права, герой закона. Вы представляете, насколько бы это звучало солиднее и почетнее. И даже исключительнее. А вместо этого Софокла историки прославляют как какого–нибудь «пишущего» милиционера Маринину.
Теперь вплотную к словам и понятиям софистика, софизм, каковые, начиная со времен Козимо Медичи, так обгадили его подручные из «Платоновской академии», что ныне никто уже не знает их первоначальный благородный смысл. Этими словами ныне только ругаются, наподобие «е. твою мать». Так вот, сообщаю почти словами Словаря античности.
«Софистика (греч. Sophistai – учитель мудрости)», хотя я бы перевел несколько иначе, так как sofet по–еврейски все–таки – судья. Например, судейская мудрость, отчего и Софокла назвали Софоклом – по основной его, так сказать, деятельности, деятельности очень плодотворной, иначе из слова судья не сделали бы собственного для него имени – Судья. А Судья с большой буквы это всегда Большой Судья, Heros Dexion. И это значит, что Софокл не только «ввел культ Асклепия», но и создал судебную систему, едва намеченную Моисеем в принципе.
Кстати, о «культе Асклепия». Был Асклепиад – «греческий врач в Риме». Был Асклепиад №2 – «греческий филолог, живший при Помпее в Риме», был и Асклепиад №3 – греческий лирический поэт». Этот каким–то чудом не успел перебраться в этот идиотский и мифический Рим, воздвигнутый в наших головах на века трудами фальсификаторов истории из «Платоновской академии» Козимо Медичи, размноженный как на нынешнем «Ксероксе» изобретением Гуттенберга. Был и просто Асклепий, №4 – «греческий бог врачевания», отождествляемый со всем вам известным «римским» Эскулапом. Так что «введение культа Асклепия» Софоклом – не слишком большая его заслуга по сравнению с юриспруденцией. Это мог бы сделать и сам Перикл на правах «со–стратега», так сказать, когда из–за перемирий делать ему было нечего. (Помните, на картинке в «Истории Древнего мира» он всегда ходил в шлеме с очками, как парашютист или летчик 30–х годов ушедшего века?)
Далее Словарь античности несет несусветную чушь о зарождении софистики, он же еще у меня «советский». Дескать, «связано с развитием рабовладельческой демократии», но вот то, что появились «многочисленные судебные процессы и потребовали глубокого общего и специального образования, а также владения риторическими навыками» – это, как говорится, не в бровь, а – в глаз. Только вот откуда бы взялись эти многочисленные процессы, если бы не было ни Моисея, ни Софокла? Может быть, даже и Софокл не потребовался бы, не отдели Моисей мух от котлет, религию от морали.
Изучением «тесной связи между теоретическим знанием и практической жизнью» как раз и «занимались софисты», то есть попросту судьи. А чем им еще заниматься? Из этого их «изучения» неминуемо должно было «возникнуть многообразие возможных точек зрения на одну и ту же проблему», что «о любой вещи можно судить двояко, причем с взаимоисключающих позиций». Но ведь это я говорю, что речь идет о суде, энциклопедия о нем даже не упоминает, расписывая софистов. Поэтому все эти определения проплывают у вас мимо сознания. Примерно как фраза «генетическое многообразие природы», ни с чем конкретным, наглядным не связанная. Но ведь перед судьей, если его все же упомянуть при софизме, всегда сидят две стороны, которые во всем исключительно правы одновременно, и каждый для себя. И каждый прав против другой стороны, занимая «взаимоисключающие позиции». То есть, софистика выступает как наука и одновременно искусство спора сторон перед судьей, в которых судья должен непременно разбираться, даже лучше разбираться, чем сами стороны. И значит, это прекрасная наука. И я совершенно справедливо ставлю знак равенства: софистика = юриспруденции, юстиции.
Тем более что есть еще слово софизм – грубо говоря, искусство незаметно выдать желаемое за действительность, часто с помощью незаметной подмены одного понятия другим. Но именно в этом и заключается ничем иным незаменимое искусство адвоката, которое судья не должен пропустить мимо своих ушей, если он, конечно, Судья с большой буквы.
Далее Словарь, конечно, врет, на то он и советский, что «скептицизм софистов был направлен против религии», ведь софисты просто искушенные судьи. И они знали еще от Моисея, что их сфера деятельности напрочь отделена от сферы религии. И именно поэтому приведенное утверждение Словаря является чистейшей воды софизмом. Софистика не была направлена против религии, она просто не знала вообще, что такое религия. И «не знала» именно в целях своей чистоты, независимости и справедливости. Тем более что сам Словарь утверждает: «Если установления (право, обычаи, законы) подвержены изменениям, поскольку они являются творением человека и отражают интересы различных общественных групп, то природа следует неизменным законам. Этот постулат лежит в основе естественного права», каковым ныне является естественное право человека как такового, добавлю я.
Таким образом, софистика, как ни крути, является величайшим достижением человечества, и употреблять ее в ругательных целях – величайший грех. Если ее, конечно, рассматривать в рамках судопроизводства, а не голенькую как новорожденного ребенка. Как это и пытаются делать даже нынешние «знатоки юриспруденции», с ног сшибшись, заблудившись в дебрях мифического «римского» права. Вот к нему и перейду, окаянному.
И начну с того, что никакого римского права не было, поскольку не было самого Древнего Рима в смысле Римской империи. Все это выдумали в «платоновской академии» Козимо Медичи, используя древние греческие рукописи, «выкупленные» у Магомета II. Те, конечно, которые можно было слегка подправить, а самые необходимые написать заново «греческими» буквами. Недаром многие творения «древних греков» появились сперва на латыни, а потом уже были «переведены на язык оригинала». Все остальное, не вписывающееся в рамки твердолобого католичества, – сожгли. В том числе особенно то, например, касающееся греческой юриспруденции, что прямо сравнивало католичество с землей, где ему и положено было лежать на правах половой тряпки. Затем все это размножили в тысячах экземпляров на станке Гуттенберга и новая, идиотская история стала жить своей мифической жизнью уже самостоятельно, множась на печатном станке как китайцы.
Перво–наперво избавились от софистики, ибо она мешала сосредоточить вновь все ветви власти в одну кучу, под начальством папы римского. Хотя еще раньше избавились от самого Второзакония, истинного Второзакония Моисея, подменив его Первозаконием, давно сданным в архив Моисеем. «Сданное в архив» – это очень интеллигентное выражение. В действительности же Моисей те «скрижали» с Первозаконием просто грохнул об пол, превратив их в щебень. И пошел к богу Яхве на гору Синай за второй порцией скрижалей. И Козимо Медичи, может быть, и на Ферраро–Флорентийском соборе, созванном им специально для этого, просто–напросто переименовал Первозаконие во Второзаконие. Совершенно так же как мы меняем ныне собственные неблагозвучные или запачканные преступлением имена.
Тут уж Козимо Медичи грохнул «каменные скрижали» с софистикой об пол. Вот как описывает это «научно–бесстрастно» Словарь античности: «Судить о софистике трудно также и потому, что оригинальные труды софистов почти полностью утрачены, и нам приходится опираться исключительно на произведения Платона, бывшего принципиальным противником софистики» (выделено – мной). Это одно и то же, что «опираться» на «Майн Кампф» при изучении неотъемлемых прав человека, «принципиальным противником» которых был Адольф Гитлер. И заметьте, авторы Словаря античности даже не смущаются этой своей фразой, фактически утверждая, что, например, честности и порядочности надо учиться у иезуитов.
И заметьте, у «Платона» ничего не потерялось в веках, ни одной бумажки даже брошенной в мусорную корзинку, а вот то, что сегодня нужно как глоток воздуха умирающей истории, видите ли, «утрачено»! Хватит врать! Хватит называть бандитов милостивыми государями! Пожгли эти «милостивые государи», «инициаторы Возрождений», «Отцы нации» почти все величайшие достояния человечества! В том числе и самое софистику.
В результате в «Платоновской академии» имени Козьмы Медичи появилась так официально и называемая « вторая софистика времен Римской империи», которую Словарь античности рекомендует «отличать» от софистики «первой», то есть вообще, как я понимаю, от софистики. «Вторая софистика возникла во 2 в. при Андриане, когда повысились требования к риторике. В 3 в. «вторая софистика» развивалась, а при Юлиане Отступнике пережила свой последний взлет».
Что же такое с ней случилось? Отвечаю словами советской БСЭ, надеясь, что вы помните еще и предыдущие мои объяснения: «Софистика – умение хитро вести прения, 1) философское течение в Древней Греции, созданное софистами. 2) Рассуждение, основанное на преднамеренном нарушении законов логики, на употреблении ложных доводов».
А сам софизм, который всего лишь составная часть софистики, то есть юриспруденции, специально разработанный для адвокатов с целью максимальной защиты обвиняемого, которого уже ничто не может защитить, например, от власти, превратился в страшилище, чудо–юдо: «Софизм (от греч. Sophisma – уловка, ухищрение, выдумка, головоломка), обосновывающее какую–нибудь заведомую нелепость, абсурд или парадоксальное утверждение, противоречащее общепринятым представлениям». (БСЭ).
Во–первых, суд и судью, и юриспруденцию в целом назвали неприличными словами – «уловка, ухищрение, выдумка, головоломка», нимало не озаботившись искони существующим значением этого слова. Причем слово это существовало на земле задолго не только католичества, но даже европейской речи и письма. И даже задолго до мифической Римской империи. Во–вторых, почему адвокат, защищающий клиента, должен обязательно использовать «заведомые» уловки? Разве мы не знаем величайших адвокатов, как следует разобравшихся в обвинении, совершенно без всяких уловок доказавших, что черное – есть черное, а белое – белое? И почему на них надо непременно, а главное заведомо, без доказательств, сваливать всяческие грехи, какие только видел свет, в том числе и такие, какие, например, совершал Христос, «испепеляя» ни в чем неповинную смоковницу?
В третьих, это что такое «общепринятое представление», если речь идет об юриспруденции? А именно о ней речь в понятии софистика. Именно Козимо Медичи, основатель католичества, догадался печатать на станке Гуттенберга индульгенции с пустым местом в графе «грехи», дескать – «нужное вставить». И продажа этих никчемных бумажек лет двести была «общепринятым представлением». Это прямые наследнички этого величайшего преступника сделали «Маллеус» «общепринятым представлением», печатая его «на благо народа» в четыре раза чаще, чем самое Библию. Это в «тысячелетнем» рейхе Гитлера «общепринятым представлением» были газовые камеры и заведомо убийственные «эксперименты» над детьми. Да я такими «общепринятыми представлениями» могу заполнить столько страниц, сколько закажет самый несогласный со мной оппонент.
Отмечу только, что именно искажение, опошление «первой» софистики, прошедшее через сожжение трудов «первых» софистов и подмену этих трудов людоедской, сверхизвращенной «второй софистикой», не позволяет по сей день полностью выкорчевать это зло из правосудия. Ибо всему миру так вбили в башку «римское право» в 15 веке со «второй софистикой» во главе, что даже сегодня никто кроме меня не знает, откуда вообще взялось право, разумеется, не «римское», а вообще право. (Подробнее – в других моих работах).
Однако, у меня статья все–таки не о софистике, а о театре, который в начале своей жизни был просто намеренно гипертрофированным греческим (еврейским) судом, призванным на деле, окончательно и бесповоротно, разделить власть церкви (царей, публичных властей) и суда.
Я уже доказал, надеюсь, что по форме и содержанию театр и суд – одно и то же. И гипертрофирован именно потому, что суд был в тот период для «греков Моисеева колена» важнее всех египетских пирамид и вавилонских столпов, вместе взятых. Потому суды–театры и были такими впечатляющими. Я хочу только добавить, что суды не только в Греции возникли. Их полно было по всей Западной Европе под видом или именем (как хотите) цирков. Вообще говоря, римский Колизей – это тоже суд, и доказательство тому «крытый колизей» под названием театр Марцелла (рис. 6). То есть, «древние греки» задолго до Козимо Медичи по–своему начали осваивать Западную Европу. Потом Козимо Медичи назовет это время «мрачным средневековьем», отодвинув виртуально время от себя подальше вглубь веков. И именно поэтому католицизму не удалось победить окончательно, его остановили потомки «греков», каковых больше нигде в мире, кроме Западной Европы, не оказалось.
Я бы и на этом месте мог закончить эту свою статью. Но чувствую, вы мне не до конца верите. Слишком у вас забиты мозги. И в то же самое время все книжки софистов–судей сожжены, которые бы я мог вытащить из–за пазухи. Но безвыходных ситуаций не бывает, надо только хорошенько подумать над тем, что нам врут о «древнегреческом театре». И из анализа этой галиматьи станет проблескивать свет, наподобие «софита».
Как нам врут, театр начался прямиком с трагедий: «Трагедия (греч. tragodia, лат. tragoedia – песнь козлов). Предшественником трагедии считался дифирамб, дифирамб же – (греч. dithyrambos), др. — греч. хоровая песнь, связанная с культом Диониса». Поясняю для малограмотных. Культ Диониса – это видоизмененное продолжение культа неполноценного божка Аттиса–папочки, спавшего с родной мамой–Кибелой (богиней–матерью) в одной постели. (См. мою книгу). В общем, все эти культы, переходя по именам действующих лиц от одного имени к другому, коих не счесть, закончились на культе Афродиты, чья биография у меня подробно расписана с приведением «родословного дерева» ее любовников в других работах. Культ заключался, грубо говоря, в том, что вырвав с корнем свои члены, упомянутая группа «козлов» пела перед храмом Афродиты, ей, ненаглядной, хором дифирамбы. И прошу заметить при этом, что я вам уже сообщил выше, что неподалеку от рекламируемого энциклопедией театра непременно находился храм Афродиты, ее родной дочки Артемиды, Деметры или самой Афины, что, собственно, одно и то же. И именно поэтому «козлам» свою «песнь козлов», сиречь дифирамбы, ни под каким видом не пришло бы на ум петь в театре. Разве что, перепутав двери спьяну. А из этого неумолимо следует, что хоть tragodia, хоть tragoedia не совсем то, что нам пытаются втолковать. И уж на все сто процентов, не с «песни козлов» театр начался, ибо эти вещи существовали одновременно и рядом, как Ромул и Рем под волчицей, как пиковая дама и дама–треф в колоде карт. И не мог «происходить» Ромул от Рема, а пиковая дама – от трефовой дамы.
Пойдем дальше. БСЭ, не зная о том, что я вам только что сообщил на предмет «хорового пения», продолжает: «Фепсид первым использовал наряду с хором одного актера–декламатора, дающего пояснения по ходу представления, создав предпосылку для диалога. Позже Эсхил ввел второго, а Софокл третьего актера–декламатора, так стало возможным драматическое действие, независимое от хора. <…> В отличие от греческих римские трагедии включали в себя множество музыкальных вставок и вокальных партий актеров, в то время как хоровые партии утрачивали свои ведущие позиции. <…> Начиная с 1 в. до н.э., римская публика постепенно начинает терять интерес к трагедийной драме, несмотря на блестящие постановки. Все меньше появляется новых трагедий, хотя некоторое время сохраняется мода сочинять их».
Другими словами и более кратко: все театры до единого, разом превратились в нынешние развалины, не просуществовав и 500 лет, а главное – как бы даже и не завершив предназначенную для них задачу в смысле последовательного и радикального превращения в нынешний театр. Ибо первые настоящие, а не вымышленные театры появились намного позже Козимо Медичи, в основном уже после реформации католичества, кальвинизма, короче – в эпоху просвещения. Так что Западная Европа без «греческого» театра прожила примерно 1500 лет подряд, создав свой собственный западноевропейский театр через 1500 лет после «греческого». Не кажется ли вам это странным? И заметьте, при Козимо Медичи и его ближайших потомках – римских папах, театров в Западной Европе ведь тоже не было. Не считая передвижных базарных балаганов, которые, в общем–то, существовали и ранее.
В связи с этим у меня возникает следующее предположение. После разгрома католичеством греческих судов, а в сознании обывателя они действительно представляли собой не столько суд, сколько бесплатное и занимательное зрелище, чего, собственно, и добивались от них в целях пропаганды правосудия, спонтанно возникли эти самые базарные балаганы. Ибо народ уже пристрастился к жизненным ситуациям, наблюдаемым в суде. Поэтому возникновением театра, настоящего театра, как раз и является народная имитация суда в базарных балаганах. Этим народ мстил католическим властям за упразднение суда. И если вы как следует разберетесь с репертуаром балаганных базарных театров, и с действующими лицами спектаклей, то у вас не останется сомнения что весь строй балаганных театров направлен против властей, балаганный театр всегда был оппозиционен властям, и он был на 90 процентов сатиричен. И католические власти предпринимали гонения на балаганные театры как на евреев, объявляли лицедейство преступлением против церкви.
Но победить его так и не смогли. Сами, поди, видите.
Обратите внимание на несусветную чушь в приведенной выше цитате: «…использовал наряду с хором одного актера–декламатора, дающего пояснения по ходу представления». Это очень похоже на то, что хор в Грецию приехал откуда–то из Гренландии, и никто из греков не понимает, о чем же он поет. И понадобился «актер–декламатор», попросту толмач, «дающий пояснения». Не правда ли? Тем более что ушлые «римляне» вообще практически отменили хор, хотя нам об этом БСЭ сообщает как большой дипломат: «хоровые партии утрачивали свои ведущие позиции». И надо полагать, «утратили» напрочь. Как тут не подумать, что у хора в «греческом» театре вообще не было никаких «позиций». Собственно, я это доказал выше и без этой своей фразы.
Тут мне надо вам сообщить еще одну вещь, чтобы вы поняли, зачем Козимо Медичи было так сильно удалять от своего времени вглубь веков, примерно на 1,5 тысячи лет, греческий театр? Который он сам, собственно, уничтожал, своими собственными руками, вернее руками Браччолини и Фичино в своей «Платоновской академии». И даже память о нем удалил как раковую опухоль. То–то и оно, что, если бы это был настоящий театр, а не суд, то и удалять его так тщательно было бы ненужно. Но Медичи же надо было заменить греческий суд–театр на суд церковный, точнее – на инквизицию. На протяжении 30–40 лет, конечно, процентов пять населения будет об этом упразднении помнить, а потом умрут почти разом. А новое поколение уже будет все это учить по книжкам, напечатанным Медичи в тысячах экземпляров. И разом поймут, что «это» было так давно, примерно как во времена Древнего Вавилона. То есть, всегда. И знаете ли, это шибко облегчает радикальное изменение массового сознания. Вспомните хотя бы как коммунисты одним махом это сделали, сжегши старые книги и напечатав новые. И Гитлер тоже самое повторил. Но ни они были первыми. На «святой» Руси первым сей фокус провернул незабвенный Алексей Михайлович, отец Петра, напечатав новый комплект «православия», которое было католичество, а старый комплект сжегши до единой книжки. Что тогда говорить о временах Козимо Медичи, когда еще не было станка Гуттенберга, и все знания были в рукописях, в основном в 2–5 экземплярах, а иногда и в одном. Именно поэтому Медичи после ограбления Гуттенберга так легко и радикально справился со своей задачей. Никто позднее, ни Алексей Михайлович, ни Ленин, ни Гитлер не смогли этого сделать без воровских следов на снегу. Исключительно из–за станка Гуттенберга.
Теперь заметьте, что Эсхил (525–456), Софокл (496–406) и Еврипид (480–406) почти ровесники, особенно Софокл и Еврипид. И оцените на фоне этих цифр идиотизм фразы: «Позже Эсхил ввел второго, а Софокл третьего актера–декламатора». Точнее: театр, оказывается, начинается вовсе не с вешалки, как это объявил Станиславский, а – с железки у подъезда, об которую соскребают грязь с сапог. И я это не ради юмора, а чтобы показать, насколько историкам «греческого театра» абсолютно почти нечего о нем сказать. И это уже немаловажный факт.
Или вот такая зарисовка: «По жребию определялся порядок показа пяти комедий в течение первого дня праздника, и трех тетралогий в течение трех последующих дней. Каждая из которых состояла из трех трагедий и одной сатировской драмы. <…> После окончания соревнования судьи называли лучшие постановки…»
Итак, четыре дня работы театра в праздникперед вами. Первый день – 5 комедий, в три оставшихся дня – по тетралогии, но каждая из них состоит из трех вполне самостоятельных трагедий, плюс сатировская» драма. Остальные 362 дня в году театр отдыхал. Это примерно так же бы выглядело как крупнейший аэропорт мира во Франкфурте, над котором в любую секунду суток одновременно вьется штук тридцать самолетов, прося посадки, принимал бы только четыре самолета в год. Ну, может быть, не четыре, а по общему количеству только что упомянутых комедий и трагедий, включая «сатировскую» драму. Ведь энциклопедии прямо говорят, что все это приурочивалось к празднику, например, Диониса. А потом вынужденно и сквозь зубы добавляет примерно так: «а также, позднее, и в другие праздники». Однако, праздников в году, в дни которых не работают, никогда не превышало полутора сотен, включая просто выходные дни, то есть в любом случае театр должен был «отдыхать» не менее 200 дней в году. Дорогое по капитальным затратам удовольствие по тем временам.