Страница:
таких визитов?
Блаха: Различная. Это зависело от того, какие посещения имели место.
Некоторые посещения длились полчаса, а иногда 3 - 4 часа.
Додд: Посещали ли лагерь важные правительственные чиновники, и видели
ли Вы тогда кого-нибудь из них?
Блаха: Когда я находился там, в лагерь приезжали несколько таких лиц.
Например, неоднократно лагерь в Дахау посещал рейхсфюрер Гиммлер, он также
присутствовал во время различных опытов. При этом присутствовал я лично.
Лагерь посещали также и другие лица. Я сам видел трех министров и слышал от
некоторых других политических заключенных-немцев, которые знали этих людей,
что они были в лагере. Кроме того, я дважды видел там итальянских офицеров
высокого ранга и однажды видел одного японского офицера.
Додд: Не помните ли Вы имена кого-либо из этих важных правительственных
чиновников?
Блаха: Кроме Гиммлера, в лагере бывали Борман, затем гаулейтеры Вагнер
и Гислер, затем министры Фрик, Розеноерг, Функ, Заукель, генерал полиции
Далюге и другие.
Додд: Что, эти лица, которых Вы перечислили, осматривали лагерь?
Блаха: Обычно экскурсии по лагерю организовывались таким образом, что
экскурсантов сначала вели на кухню, затем в прачечную, затем в госпиталь и
обычно в хирургическое отделение, затем в малярийное отделение профессора
Шиллинга и в экспериментальное отделение доктора Рашера, затем в бараки,
особенно немецких заключенных. Иногда они посещали также церковь, которая
была построена там только для немецких священников. Во время этих посещений
гостям иногда показывали различных заключенных. Это организовывалось таким
образом: сначала показывали "зеленого", то есть профессионального
преступника, которого представляли в качестве убийцы, затем обычно
показывали бургомистра Вены доктора Шмидта. Далее показывали чешского
офицера высшего ранга, затем какого-нибудь гомосексуалиста, затем цыгана,
католического епископа или высшего польского священника, профессора
университета. В таком порядке проходило занимательное представление
заключенных.
Додд: Насколько я помню, Вы в числе других, посещавших лагерь,
упоминали Кальтенбруннера?
Блаха: Да, там был и Кальтенбруннер. Он был с генералом Далюге. Это
было, насколько я помню, в 1943 году, так как я был заинтересован в том,
чтобы увидеть генерала Далюге, который после смерти Гейдриха был протектором
в Богемии и Моравии, и я хотел его узнать.
Додд: Видели ли Вы сами Кальтенбруннера в этом лагере?
Блаха: Да, мне его показали. Ранее я его не видал. Додд: Насколько я
помню, Вы также называли имя Фрика как одного из тех, кто посещал лагерь?
Блаха: Да. Насколько я помню, это было в первой половине 1944 года.
Додд: В каком месте Вы его видели в лагере? Блаха: Я видел его из окна
госпиталя, когда он шел со своим штабом к госпиталю. Кроме того, с ним было
несколько других лиц.
Додд: Не можете ли Вы опознать человека, которого Вы называете Фриком,
в зале Суда?
Блаха: Да. Это - четвертый в первом ряду с правой стороны.
Додд: Насколько я помню, Вы также называли Розенберга в числе тех лиц,
которые посещали лагерь?
Блаха: Я вспоминаю, что это было вскоре после моего прибытия в
концентрационный лагерь Дахау. Тогда лагерь посещали какие-то лица, и мои
немецкие товарищи показали мне Розенберга.
Додд: Не опознаете ли Вы этого человека сейчас в этом зале Суда?
Блаха: Да. Он - второй, дальше налево, второй после Фрика на первой
скамье.
Додд: Насколько я помню, Вы также говорили о Заукеле?
Блаха: Но я лично его не видел. Я только слышал, что он посетил тогда
немецкие военные заводы. Это было, кажется, в 1943 году.
Додд: Что, тогда все знали, что Заукель посетил лагерь, и в частности
военные заводы?
Блаха: Да, это было всем известно.
Додд: Насколько я понял, Вы также назвали в числе лиц, которые посещали
лагерь, Функа?
Блаха: Он также присутствовал в лагере во время одного из посещений, и
я вспоминаю, что это было в связи с какими-то государственными переговорами
держав оси в Зальцбурге или Рейхенхалле. Обычно в таких случаях (партийный
съезд или празднества в Мюнхене, Берхтесгадене или Зальцбурге) различные
лица после окончания торжества предпринимали экскурсии в лагерь Дахау. Такой
случай имел место и с Функом.
Додд: Вы лично видели Функа в лагере?
Блаха: Нет, Функа я тогда лично не видел, я лишь узнал, что он посетил
лагерь.
Додд: Что, это было общеизвестно, это все знали?
Блаха: Да, об этом мы знали заранее, что он должен посетить лагерь.
Додд: После 1944 года, в начале 1945 года, эти визиты также
продолжались?
Блаха: Да, имели место также несколько посещений, но их было немного,
потому что тогда в лагере свирепствовала эпидемия сыпного тифа и был
объявлен карантин.
Додд: Сейчас Вы являетесь начальником госпиталя в Праге, не так ли?
Блаха: Да.
Додд: У меня нет больше вопросов, Ваша честь.
Председатель: Кто-нибудь из представителей обвинения хочет задать
вопросы? Полковник Покровский?
Покровский: Скажите, свидетель, известно ли Вам, какое назначение имел
лагерь Дахау? Был это концентрационный, так сказать рабочий лагерь, или же
это был лагерь уничтожения?
Блаха: До 1943 года это действительно был лагерь уничтожения. С 1943
года в этом лагере было создано много мастерских и заводов боеприпасов,
особенно когда начались бомбардировки. Впоследствии этот лагерь становился
все более трудовым лагерем. Но что касается результатов, то различия не
существовало, так как люди должны были работать так же тяжело и были столь
же голодны, и если они раньше умирали от побоев, то теперь от голода и
истощения.
Покровский: Должен ли я Вас понимать так, что фактически и до 1943 года
и после 1943 года Дахау был лагерем уничтожения, только уничтожали разными
способами?
Блаха: Да.
Покровский: Сколько, по Вашим наблюдениям, через этот лагерь
уничтожения Дахау прошло заключенных, прибывших туда из СССР?
Блаха: Этого я не могу сказать совершенно точно, только приблизительно.
Сначала, с ноября 1941 года, это были исключительно русские военнопленные, в
военной форме. Они имели отдельный лагерь и были через несколько месяцев
ликвидированы. Летом 1942 года оставшиеся в лагере военнопленные были
переведены в Маутхаузен, и, как я это впоследствии узнал от людей, которые
приехали из Маутхаузена в Дахау, эти русские военнопленные были уничтожены в
газовых камерах. После этих пленных в Дахау были привезены русские дети. Я
думаю, их было примерно 2 тысячи. 16-17-летние юноши. Их держали в двух
особых бараках, им были приданы особо жестокие люди - "зеленые", которые
били их на каждом шагу. И эти молодые...
Покровский: Что Вы называете "зелеными"?
Блаха: Это были так называемые профессиональные преступники. Они били
этих юношей и заставляли их делать самую трудную работу. Их особенно
использовали на плантациях, где они должны были пахать, сеять, укатывать
дороги и производить всю работу, которую должны были бы производить лошади
или механизмы. Во всех транспортных командах также использовались
исключительно русские дети. Примерно 70 процентов из них умерли от
туберкулеза. Остальные были в конце 1943 года и в начале 1944 года
перевезены в Тироль, в особый лагерь.
Затем после этих детей в лагерь Дахау было доставлено и уничтожено
несколько тысяч так называемых "восточных рабочих". Это были руководители
гражданских учреждений, которые были высланы из восточных районов в Германию
и которых по обвинению в так называемом "саботаже" послали в
концентрационные лагеря. Кроме того, в этом лагере содержались многие
русские офицеры и люди умственного труда.
Покровский: Я просил бы Вас уточнить Ваш ответ относительно тех, кого
Вы называли "зелеными". Правильно ли я Вас понял таким образом, что эти
уголовные преступники выполняли обязанности надсмотрщиков над теми
заключенными, которые прибывали в лагерь?
Блаха: Да. Вы правильно поняли.
Покровский: И что, в полную власть этих уголовников отдавались дети
советских граждан, прибывавшие в этот лагерь для того, чтобы их истязали,
били и надрывали на непосильной работе, кончавшейся появлением туберкулеза?
Блаха: Да.
Покровский: Что Вам известно относительно происходивших в этом лагере
казней граждан СССР?
Блаха: Я думаю, что я буду недалек от истины, если скажу, что из всех
казненных лиц в этом лагере примерно 75 процентов составляли русские
граждане, и это касалось равным образом мужчин и женщин, которых присылали
из других мест для казни.
Покровский: Не можете ли Вы сказать более подробно о казни 94 старших и
высших офицеров Красной Армии, относительно которых Вы ответили на вопросы
моего коллеги? Кто это был, какие это были офицеры, по каким мотивам их
казнили? Знаете ли Вы что-нибудь по этому поводу?
Блаха: Летом или поздней весной 1944 года старшие русские офицеры:
генералы, полковники и майоры - были доставлены в Дахау. В последующие
недели их допрашивали в политическом отделе, то есть их доставляли после
каждого такого допроса в совершенно истерзанном состоянии в госпиталь, так
что я мог видеть некоторых из них и хорошо знал их. Это были люди, которые
неделями могли лежать только на животе, и мы должны были удалять отмиравшие
части кожи и мускулов оперативным путем. Некоторые не выдерживали подобных
методов допроса и погибали, остальные 94 человека затем по распоряжению из
Берлина, из главного управления имперской безопасности, в начале сентября
1944 года были доставлены в крематорий и там стоя на коленях были
расстреляны выстрелом в затылок. Кроме того, зимой и весной 1945 года
несколько русских офицеров, содержавшихся в одиночном заключении, были
доставлены в крематорий, где они были либо повешены, либо расстреляны.
Покровский: Такой же вопрос я хотел бы задать Вам относительно казни 40
русских студентов. Не сможете ли Вы сообщить подробности этой казни?
Блаха: Да, могу. Эти русские студенты, как и вообще все представители
интеллигенции, - насколько я помню, среди них находился также врач, - были
доставлены в Дахау из лагеря в Мосбурге. Спустя месяц все эти люди были
казнены. Это было в марте 1944 года.
Покровский: Вам не известно, что послужило поводом для их казни?
Блаха: Это было сделано согласно распоряжению из Берлина. Обоснований
мы, конечно, не узнали, так как мы всегда лишь после казни получали доступ к
трупам.
Покровский: Таким образом, эта казнь производила впечатление одного из
этапов общего плана уничтожения людей, поступавших в Дахау?
Блаха: Да. Это вообще имело место по отношению ко всем казням и всем
эшелонам с инвалидами. План, его можно было видеть даже в том, как
относились к эпидемическим заболеваниям. Все это было частью плана
уничтожения. Особенно я должен подчеркнуть, что русские пленные подвергались
всегда самому дурному обращению.
Покровский: Не будете ли Вы добры сказать, что Вам известно
относительно тех заключенных, которые входили в категорию "Мрак и туман"?
Много ли было таких заключенных? Не известно ли Вам, за что они попали в
концентрационный лагерь?
Блаха: В концентрационный лагерь прибывали многие заключенные, на
которых распространялся приказ "Мрак и туман". Под этим подразумевались
главным образом представители западных держав, особенно французы, бельгийцы,
голландцы. В отношении русских, а также и в отношении чехов во многих
случаях стояла пометка "возвращение нежелательно". И я относился к той же
категории - собственно, это было то же самое. Многие из этих людей незадолго
до освобождения лагеря по приказанию коменданта были казнены, то есть
расстреляны перед крематорием. Большинство из них составляли французы и
русские. Многие из них были больны сыпным тифом в тяжелой форме. Температура
у них доходила до 40. Их нужно было доставлять к месту казни на носилках.
Покровский: Мне кажется, что Вы упоминали относительно значительного
числа заключенных, умерших от недоедания. Не сумеете ли Вы сказать, как
велико общее число этих людей, погибших в лагере от недоедания?
Блаха: Я думаю, что примерно две трети заключенных лагеря страдали
сильной формой истощения и по меньшей мере 25 процентов всех умерших в
лагере были люди, которые умерли просто от голода. По-немецки это называли
"голодным тифом". Кроме того, наиболее распространенной болезнью в лагере
являлся туберкулез, который также в основном возникал на этой почве, то есть
на почве недоедания. От этой формы туберкулеза особенно умирали русские
заключенные.
Покровский: Мне кажется, что Вы сказали, отвечая на вопрос моего
коллеги, что большинство умерших от истощения составляли русские, французы и
итальянцы? Чем Вы объясняете, что именно эта категория заключенных в большом
количестве умерла от голода?
Блаха: Это обстояло таким образом, что остальные - немцы, поляки, чехи,
которые уже находились длительное время в лагере, имели время, если можно
так сказать, в физическом отношении несколько приспособиться к тем условиям,
которые существовали в лагере, а русские очень быстро сменялись в лагере.
Это же имело место в отношении французов и итальянцев. Кроме того, все эти
три нации преимущественно поступали в этот лагерь уже из других лагерей и в
очень истощенном состоянии, так что они не могли сопротивляться эпидемии и
заболеваниям. Кроме того, немецкие заключенные, польские и некоторые другие,
которые работали на военных заводах, имели возможность с 1943 года получать
посылки из дома. Это, естественно, не имело места в отношении пленных из
Советского Союза, Франции и Италии.
Покровский: Не можете ли Вы ответить на вопрос о том, что видели
Розенберг, Кальтенбруннер, Заукель и Функ, когда они бывали в лагере Дахау?
Не известно ли Вам, что им показывали в этом лагере?
Блаха: Я не имел возможности следить за этими посещениями. Такие
случаи, когда можно было видеть из окна этих посетителей и наблюдать, куда
они пошли, были очень редкими. Я имел редкую возможность присутствовать при
посещениях Гиммлера, обергруппенфюрера Поля и один раз присутствовал при
посещении гаулейтера Гислера, когда им показывали опыты или отдельных
пациентов в госпитале. Об остальных посещениях я не имею представления, то
есть я не могу сказать, что они там видели и что делали.
Покровский: Может быть, были у Вас случаи наблюдать, как долго
находились в лагере эти люди? Носили ли их посещения характер краткого
визита на несколько минут или они задерживались там больше - я имею в виду
Розенбарга, Кальтенбруннера, Заукеля и Функа?
Блаха: Это происходило самым различным образом. Некоторые посещения
длились только полчаса, а некоторые посещения - по три часа. Это мы всегда
могли хорошо наблюдать, так как в это время нельзя было работать, в это
время не раздавали также пищу, и мы не могли даже заниматься своими делами в
госпитале и должны были всегда ждать, пока нам не будет дан сигнал о том,
что визит окончен и посетители покинули лагерь. По другим признакам я не мог
бы судить о длительности этих посещений в отдельных случаях.
Покровский: Не припоминаете ли Вы, посещения Кальтенбруннера,
Розенберга, Функа и Заукеля, если определить по тому признаку, который Вы
сейчас назвали, носили только кратковременный характер или эти лица
задерживались там на несколько часов? Вы поняли этот вопрос?
Блаха: К сожалению, я не могу ответить на этот вопрос. Я уже сказал,
что посещения лагеря происходили так часто, что сейчас нельзя восстановить
хронологически, были ли эти визиты короткими или продолжительными. Некоторые
посещения, например, посещения школ, военных и полицейских школ, длились
иногда в течение целого дня.
Покровский: Благодарю Вас. У меня больше нет вопросов к этому свидетелю
на данной стадии процесса.
Дюбост: Вы упомянули об эшелоне с французскими заключенными из
Компьена, из которых только 1200 человек приехали живыми. Были ли еще
другие?
Блаха: Да. Приходили эшелоны из Бордо, Лиона и Компьена. Все это имело
место в первой половине 1944 года.
Дюбост: Во всех ли эшелонах были одинаковые условия?
Блаха: Условия были такими же либо похожими.
Дюбост: Каждый раз по прибытии Вы констатировали, что было много жертв?
Блаха: Да.
Дюбост: Какие были причины их гибели?
Блаха: Причины их гибели состояли в том, что людей запихивали в
огромных количествах в вагон, затем закрывали, и они находились там в
течение многих дней без пищи и воды. Обычно они либо умирали от голода, либо
задыхались. Оставшиеся в живых поступали в большом количестве в госпиталь
лагеря, где большая часть из них также умирала от различных осложнений или
заболеваний.
Дюбост: Вскрывали Вы тех, кто умирал во время переезда?
Блаха: Да. Я должен был обследовать все трупы, но не мог выявить следов
каких-либо насилий. Кроме того, я обследовал полностью десять трупов и
подверг их вскрытию, составив специальный протокол, который я затем послал в
Берлин. Все эти люди умерли от удушья. Я мог установить также во время этого
обследования, что это были выдающиеся люди Франции. Это я мог узнать по
документам, а также по мундирам. Это были старшие французские офицеры,
депутаты, священники, а также состоятельные люди, которых оторвали от
обычной гражданской жизни, посадили в вагоны и послали в Дахау.
Дюбост: После доклада, который Вы передали в Берлин, условия, в которых
осуществлялись перевозки, остались прежними или нет?
Блаха: Как и всегда, ничего не последовало. Всегда писались большие
донесения, но условия отнюдь не улучшались...
Дюбост: Вы показали, что многочисленные посетители - немецкие офицеры,
студенты, политические деятели Германии - много раз бывали в лагере. Можете
ли Вы сказать, что простые рабочие, крестьяне знали о том, что происходило в
Дахау?
Блаха: По-моему, люди из местности вокруг Мюнхена должны были все это
знать, так как заключенные ежедневно посылались в различные предприятия как
в сам Мюнхен, так и в его окрестности, и на работе очень часто соприкасались
с гражданскими рабочими этой местности.
Кроме того, на плантации и на военные заводы приходили многие
поставщики и заказчики, которые видели все, что делали с заключенными и как
они выглядели.
Дюбост: Можете ли Вы сказать, каким образом обращались с французами?
Блаха: Если я говорил, что хуже всего обращались с русскими, то после
русских заключенных самому дурному обращению подвергались французы.
Существовало различие в обращении с отдельными людьми. Люди, принадлежавшие
к категории "Мрак и туман", а также выдающиеся политические деятели и
деятели умственного труда подвергались особому обращению. Это имело место в
обращении с представителями всех наций, иным было также обращение с рабочими
и крестьянами.
Дюбост: Если я правильно Вас понимаю, обращение с представителями
французской интеллигенции было особенно ужасным? Знаете ли Вы имена этих
отдельных французских интеллигентов?
Блаха: Я имел много товарищей среди врачей и университетских
профессоров, которые работали в качестве врачей в госпитале. К сожалению,
многие из них умерли от сыпного тифа. Вообще нужно сказать, что большинство
французов умерли от эпидемии сыпного тифа. Я лучше всего помню профессора
Лимузена, который прибыл в очень тяжелом состоянии из Компьена. Я взял его к
себе в госпиталь и пользовался его услугами в качестве патолога и
ассистента. Затем я помню епископа города Клермон - Феррана, кроме того, ряд
других врачей и профессоров университетов, которых я знал. Я помню
профессора доктора Роша, доктора Лемартена и многих других. Я сейчас уже
забыл их имена.
Дюбост: Во время разговоров с доктором Рашером говорил ли он Вам о цели
тех экспериментов, которые он производил?
Блаха: Доктор Рашер производил эксперименты, связанные с деятельностью
военно-воздушных сил Германии. Он был майором военно-воздушных сил. Ему было
поручено произвести опыты по выявлению условий, которые возникали при прыжке
с парашютом, а также в отношении тех явлений, которые возникали у летчиков,
которые делали вынужденную посадку или падали в море. С точки зрения науки и
ее правил, о которых я могу судить, это вообще не имело никакого смысла, и
это было, как и в отношении многих других экспериментов, лишь бессмысленным
убийством людей, И нужно только удивляться, как ученые, университетские
профессора и врачи вообще могли планомерно проводить подобные эксперименты,
так как это по существу было значительно хуже, чем какие-либо казни или
ликвидации, так как при всех этих опытах страдания людей продолжались более
длительное время. Им давались различные медикаменты, витамины, гормоны,
тонизирующие вещества, делались различные инъекции. Обычным пациентам это
было недоступно. Их получали только те, кто участвовал в опытах, и только
для того, чтобы эти опыты можно было производить подольше.
Дюбост: Я сейчас говорю об экспериментах доктора Рашера. Он получал
приказ производить эти опыты или он это делал по собственной инициативе?
Блаха: Это делалось по непосредственному приказу Гиммлера. Доктор Рашер
находился в тесных, даже родственных связях с Гиммлером. Он часто посещал
Гиммлера, и Гиммлер часто навещал Рашера.
Дюбост: У Вас нет никаких сведений о том, что за врачи производили
опыты? Были ли они из СС или это были врачи из университетов?
Блаха: Это было по-разному. Например, малярийное отделение
возглавлялось профессором Клаусом Шиллингом из института Коха в Берлине.
Отделением для больных флегмоной руководили различные университетские
профессора. В хирургическом отделении были только врачи СС. В отделении,
отведенном для военно-воздушных сил, были только эсэсовские и военные врачи.
Это не всегда было одинаково. Опыты с морской водой проводились профессором
Блейбеком из Вены.
Дюбост: Те опыты, которые делались для военно-воздушных сил,
проводились всегда по приказу Гиммлера?
Блаха: Да, Гиммлера.
Дюбост: Знаете ли Вы, сколько французов прошло через этот лагерь?
Блаха: Я думаю, по меньшей мере, 8 или 10 тысяч французских пленных
были доставлены в лагерь. Кроме того, я знаю очень хорошо, что особенно в
последнее время несколько тысяч французских заключенных перемещались из
западных лагерей, а именно из Натцвайлера, Штутгофа и т. д., пешком в лагерь
Дахау, а лагеря достигли лишь очень немногие.
Дюбост: Благодарю Вас.
Председатель: Сможете ли Вы сказать, к какой части германской армии
принадлежал личный состав, работавший в лагере?
Блаха: Если я правильно понял, то руководство в отношении всех
вопросов, связанных с жизнью лагеря, находилось в руках главного управления
имперской безопасности в Берлине. Все запросы и приказы поступали из
Берлина. Также обстояло дело и в экспериментальном отделении, контингент
подопытных лиц определялся также в Берлине, и если экспериментирующие врачи
использовали большое количество людей, то они должны были согласовать этот
вопрос с Берлином.
Председатель: Да, но я хотел узнать, к какому виду вооруженных сил
принадлежали люди, входившие в состав сотрудников лагеря?
Блаха: Это были сплошь эсэсовцы и преимущественно представители СД. В
последнее время в лагере были охранники из армии. Но на руководящих
должностях были только эсэсовцы.
Председатель: Были ли там сотрудники гестапо?
Блаха: Да, это был так называемый политический отдел, которым руководил
начальник мюнхенского гестапо. Этот отдел проводил все допросы и имел
полномочия по всем вопросам, включая казни.. Он также определял тех людей,
которые назначались для медицинских экспериментов
{IMT, vol. 19, p. 417-462} <>
-----------------------------
Стенограмма заседаний
Международного военного трибунала
от 8 и 9 августа 1946 г
Председатель: Повторяйте за мной слова присяги
(Свидетель повторяет слова присяги)
Джонс (представитель обвинения от Великобритании): Вы - Вольфрам
Зиверс, и с 1935 года Вы были имперским директором "Аненэрбе" (Общество по
изучению наследственности), не так ли?
Зиверс: Я был управляющим делами этого общества. Джонс: Помните ли Вы,
что 27 июня давали показания перед Комитетом {Имеется в виду Комитет,
состоявший из назначенных Международным военным трибуналом уполномоченных
для допроса свидетелей по делу СС, СА, гестапо и других организаций
нацистского режима, преступный характер которых предлагали признать
обвинители.}, назначенным этим Трибуналом?
Зиверс: Да.
Джонс: Помните ли Вы, что доктор Пелькман, защитник СС, объявил, что он
вызывал Вас для того, чтобы показать, что это общество по изучению
наследственности не знало ничего относительно биологических опытов,
проводившихся группой доктора Рашера над заключенными концентрационных
лагерей:
Зиверс: Да.
Джонс: Помните ли Вы, что, когда доктор Пелькман спросил Вас, имели ли
Вы какую-нибудь возможность находиться в курсе планирования методов и
проведения научно-исследовательских опытов, проводимых отделом военных
исследований, Вы ответили "нет".
Зиверс: Я вспоминаю, что это было так.
Джонс: Когда я подверг Вас перекрестному допросу, помните, Вы сказали
уполномоченным Комитета, что Гиммлер и Рашер были близкими друзьями, но что
Блаха: Различная. Это зависело от того, какие посещения имели место.
Некоторые посещения длились полчаса, а иногда 3 - 4 часа.
Додд: Посещали ли лагерь важные правительственные чиновники, и видели
ли Вы тогда кого-нибудь из них?
Блаха: Когда я находился там, в лагерь приезжали несколько таких лиц.
Например, неоднократно лагерь в Дахау посещал рейхсфюрер Гиммлер, он также
присутствовал во время различных опытов. При этом присутствовал я лично.
Лагерь посещали также и другие лица. Я сам видел трех министров и слышал от
некоторых других политических заключенных-немцев, которые знали этих людей,
что они были в лагере. Кроме того, я дважды видел там итальянских офицеров
высокого ранга и однажды видел одного японского офицера.
Додд: Не помните ли Вы имена кого-либо из этих важных правительственных
чиновников?
Блаха: Кроме Гиммлера, в лагере бывали Борман, затем гаулейтеры Вагнер
и Гислер, затем министры Фрик, Розеноерг, Функ, Заукель, генерал полиции
Далюге и другие.
Додд: Что, эти лица, которых Вы перечислили, осматривали лагерь?
Блаха: Обычно экскурсии по лагерю организовывались таким образом, что
экскурсантов сначала вели на кухню, затем в прачечную, затем в госпиталь и
обычно в хирургическое отделение, затем в малярийное отделение профессора
Шиллинга и в экспериментальное отделение доктора Рашера, затем в бараки,
особенно немецких заключенных. Иногда они посещали также церковь, которая
была построена там только для немецких священников. Во время этих посещений
гостям иногда показывали различных заключенных. Это организовывалось таким
образом: сначала показывали "зеленого", то есть профессионального
преступника, которого представляли в качестве убийцы, затем обычно
показывали бургомистра Вены доктора Шмидта. Далее показывали чешского
офицера высшего ранга, затем какого-нибудь гомосексуалиста, затем цыгана,
католического епископа или высшего польского священника, профессора
университета. В таком порядке проходило занимательное представление
заключенных.
Додд: Насколько я помню, Вы в числе других, посещавших лагерь,
упоминали Кальтенбруннера?
Блаха: Да, там был и Кальтенбруннер. Он был с генералом Далюге. Это
было, насколько я помню, в 1943 году, так как я был заинтересован в том,
чтобы увидеть генерала Далюге, который после смерти Гейдриха был протектором
в Богемии и Моравии, и я хотел его узнать.
Додд: Видели ли Вы сами Кальтенбруннера в этом лагере?
Блаха: Да, мне его показали. Ранее я его не видал. Додд: Насколько я
помню, Вы также называли имя Фрика как одного из тех, кто посещал лагерь?
Блаха: Да. Насколько я помню, это было в первой половине 1944 года.
Додд: В каком месте Вы его видели в лагере? Блаха: Я видел его из окна
госпиталя, когда он шел со своим штабом к госпиталю. Кроме того, с ним было
несколько других лиц.
Додд: Не можете ли Вы опознать человека, которого Вы называете Фриком,
в зале Суда?
Блаха: Да. Это - четвертый в первом ряду с правой стороны.
Додд: Насколько я помню, Вы также называли Розенберга в числе тех лиц,
которые посещали лагерь?
Блаха: Я вспоминаю, что это было вскоре после моего прибытия в
концентрационный лагерь Дахау. Тогда лагерь посещали какие-то лица, и мои
немецкие товарищи показали мне Розенберга.
Додд: Не опознаете ли Вы этого человека сейчас в этом зале Суда?
Блаха: Да. Он - второй, дальше налево, второй после Фрика на первой
скамье.
Додд: Насколько я помню, Вы также говорили о Заукеле?
Блаха: Но я лично его не видел. Я только слышал, что он посетил тогда
немецкие военные заводы. Это было, кажется, в 1943 году.
Додд: Что, тогда все знали, что Заукель посетил лагерь, и в частности
военные заводы?
Блаха: Да, это было всем известно.
Додд: Насколько я понял, Вы также назвали в числе лиц, которые посещали
лагерь, Функа?
Блаха: Он также присутствовал в лагере во время одного из посещений, и
я вспоминаю, что это было в связи с какими-то государственными переговорами
держав оси в Зальцбурге или Рейхенхалле. Обычно в таких случаях (партийный
съезд или празднества в Мюнхене, Берхтесгадене или Зальцбурге) различные
лица после окончания торжества предпринимали экскурсии в лагерь Дахау. Такой
случай имел место и с Функом.
Додд: Вы лично видели Функа в лагере?
Блаха: Нет, Функа я тогда лично не видел, я лишь узнал, что он посетил
лагерь.
Додд: Что, это было общеизвестно, это все знали?
Блаха: Да, об этом мы знали заранее, что он должен посетить лагерь.
Додд: После 1944 года, в начале 1945 года, эти визиты также
продолжались?
Блаха: Да, имели место также несколько посещений, но их было немного,
потому что тогда в лагере свирепствовала эпидемия сыпного тифа и был
объявлен карантин.
Додд: Сейчас Вы являетесь начальником госпиталя в Праге, не так ли?
Блаха: Да.
Додд: У меня нет больше вопросов, Ваша честь.
Председатель: Кто-нибудь из представителей обвинения хочет задать
вопросы? Полковник Покровский?
Покровский: Скажите, свидетель, известно ли Вам, какое назначение имел
лагерь Дахау? Был это концентрационный, так сказать рабочий лагерь, или же
это был лагерь уничтожения?
Блаха: До 1943 года это действительно был лагерь уничтожения. С 1943
года в этом лагере было создано много мастерских и заводов боеприпасов,
особенно когда начались бомбардировки. Впоследствии этот лагерь становился
все более трудовым лагерем. Но что касается результатов, то различия не
существовало, так как люди должны были работать так же тяжело и были столь
же голодны, и если они раньше умирали от побоев, то теперь от голода и
истощения.
Покровский: Должен ли я Вас понимать так, что фактически и до 1943 года
и после 1943 года Дахау был лагерем уничтожения, только уничтожали разными
способами?
Блаха: Да.
Покровский: Сколько, по Вашим наблюдениям, через этот лагерь
уничтожения Дахау прошло заключенных, прибывших туда из СССР?
Блаха: Этого я не могу сказать совершенно точно, только приблизительно.
Сначала, с ноября 1941 года, это были исключительно русские военнопленные, в
военной форме. Они имели отдельный лагерь и были через несколько месяцев
ликвидированы. Летом 1942 года оставшиеся в лагере военнопленные были
переведены в Маутхаузен, и, как я это впоследствии узнал от людей, которые
приехали из Маутхаузена в Дахау, эти русские военнопленные были уничтожены в
газовых камерах. После этих пленных в Дахау были привезены русские дети. Я
думаю, их было примерно 2 тысячи. 16-17-летние юноши. Их держали в двух
особых бараках, им были приданы особо жестокие люди - "зеленые", которые
били их на каждом шагу. И эти молодые...
Покровский: Что Вы называете "зелеными"?
Блаха: Это были так называемые профессиональные преступники. Они били
этих юношей и заставляли их делать самую трудную работу. Их особенно
использовали на плантациях, где они должны были пахать, сеять, укатывать
дороги и производить всю работу, которую должны были бы производить лошади
или механизмы. Во всех транспортных командах также использовались
исключительно русские дети. Примерно 70 процентов из них умерли от
туберкулеза. Остальные были в конце 1943 года и в начале 1944 года
перевезены в Тироль, в особый лагерь.
Затем после этих детей в лагерь Дахау было доставлено и уничтожено
несколько тысяч так называемых "восточных рабочих". Это были руководители
гражданских учреждений, которые были высланы из восточных районов в Германию
и которых по обвинению в так называемом "саботаже" послали в
концентрационные лагеря. Кроме того, в этом лагере содержались многие
русские офицеры и люди умственного труда.
Покровский: Я просил бы Вас уточнить Ваш ответ относительно тех, кого
Вы называли "зелеными". Правильно ли я Вас понял таким образом, что эти
уголовные преступники выполняли обязанности надсмотрщиков над теми
заключенными, которые прибывали в лагерь?
Блаха: Да. Вы правильно поняли.
Покровский: И что, в полную власть этих уголовников отдавались дети
советских граждан, прибывавшие в этот лагерь для того, чтобы их истязали,
били и надрывали на непосильной работе, кончавшейся появлением туберкулеза?
Блаха: Да.
Покровский: Что Вам известно относительно происходивших в этом лагере
казней граждан СССР?
Блаха: Я думаю, что я буду недалек от истины, если скажу, что из всех
казненных лиц в этом лагере примерно 75 процентов составляли русские
граждане, и это касалось равным образом мужчин и женщин, которых присылали
из других мест для казни.
Покровский: Не можете ли Вы сказать более подробно о казни 94 старших и
высших офицеров Красной Армии, относительно которых Вы ответили на вопросы
моего коллеги? Кто это был, какие это были офицеры, по каким мотивам их
казнили? Знаете ли Вы что-нибудь по этому поводу?
Блаха: Летом или поздней весной 1944 года старшие русские офицеры:
генералы, полковники и майоры - были доставлены в Дахау. В последующие
недели их допрашивали в политическом отделе, то есть их доставляли после
каждого такого допроса в совершенно истерзанном состоянии в госпиталь, так
что я мог видеть некоторых из них и хорошо знал их. Это были люди, которые
неделями могли лежать только на животе, и мы должны были удалять отмиравшие
части кожи и мускулов оперативным путем. Некоторые не выдерживали подобных
методов допроса и погибали, остальные 94 человека затем по распоряжению из
Берлина, из главного управления имперской безопасности, в начале сентября
1944 года были доставлены в крематорий и там стоя на коленях были
расстреляны выстрелом в затылок. Кроме того, зимой и весной 1945 года
несколько русских офицеров, содержавшихся в одиночном заключении, были
доставлены в крематорий, где они были либо повешены, либо расстреляны.
Покровский: Такой же вопрос я хотел бы задать Вам относительно казни 40
русских студентов. Не сможете ли Вы сообщить подробности этой казни?
Блаха: Да, могу. Эти русские студенты, как и вообще все представители
интеллигенции, - насколько я помню, среди них находился также врач, - были
доставлены в Дахау из лагеря в Мосбурге. Спустя месяц все эти люди были
казнены. Это было в марте 1944 года.
Покровский: Вам не известно, что послужило поводом для их казни?
Блаха: Это было сделано согласно распоряжению из Берлина. Обоснований
мы, конечно, не узнали, так как мы всегда лишь после казни получали доступ к
трупам.
Покровский: Таким образом, эта казнь производила впечатление одного из
этапов общего плана уничтожения людей, поступавших в Дахау?
Блаха: Да. Это вообще имело место по отношению ко всем казням и всем
эшелонам с инвалидами. План, его можно было видеть даже в том, как
относились к эпидемическим заболеваниям. Все это было частью плана
уничтожения. Особенно я должен подчеркнуть, что русские пленные подвергались
всегда самому дурному обращению.
Покровский: Не будете ли Вы добры сказать, что Вам известно
относительно тех заключенных, которые входили в категорию "Мрак и туман"?
Много ли было таких заключенных? Не известно ли Вам, за что они попали в
концентрационный лагерь?
Блаха: В концентрационный лагерь прибывали многие заключенные, на
которых распространялся приказ "Мрак и туман". Под этим подразумевались
главным образом представители западных держав, особенно французы, бельгийцы,
голландцы. В отношении русских, а также и в отношении чехов во многих
случаях стояла пометка "возвращение нежелательно". И я относился к той же
категории - собственно, это было то же самое. Многие из этих людей незадолго
до освобождения лагеря по приказанию коменданта были казнены, то есть
расстреляны перед крематорием. Большинство из них составляли французы и
русские. Многие из них были больны сыпным тифом в тяжелой форме. Температура
у них доходила до 40. Их нужно было доставлять к месту казни на носилках.
Покровский: Мне кажется, что Вы упоминали относительно значительного
числа заключенных, умерших от недоедания. Не сумеете ли Вы сказать, как
велико общее число этих людей, погибших в лагере от недоедания?
Блаха: Я думаю, что примерно две трети заключенных лагеря страдали
сильной формой истощения и по меньшей мере 25 процентов всех умерших в
лагере были люди, которые умерли просто от голода. По-немецки это называли
"голодным тифом". Кроме того, наиболее распространенной болезнью в лагере
являлся туберкулез, который также в основном возникал на этой почве, то есть
на почве недоедания. От этой формы туберкулеза особенно умирали русские
заключенные.
Покровский: Мне кажется, что Вы сказали, отвечая на вопрос моего
коллеги, что большинство умерших от истощения составляли русские, французы и
итальянцы? Чем Вы объясняете, что именно эта категория заключенных в большом
количестве умерла от голода?
Блаха: Это обстояло таким образом, что остальные - немцы, поляки, чехи,
которые уже находились длительное время в лагере, имели время, если можно
так сказать, в физическом отношении несколько приспособиться к тем условиям,
которые существовали в лагере, а русские очень быстро сменялись в лагере.
Это же имело место в отношении французов и итальянцев. Кроме того, все эти
три нации преимущественно поступали в этот лагерь уже из других лагерей и в
очень истощенном состоянии, так что они не могли сопротивляться эпидемии и
заболеваниям. Кроме того, немецкие заключенные, польские и некоторые другие,
которые работали на военных заводах, имели возможность с 1943 года получать
посылки из дома. Это, естественно, не имело места в отношении пленных из
Советского Союза, Франции и Италии.
Покровский: Не можете ли Вы ответить на вопрос о том, что видели
Розенберг, Кальтенбруннер, Заукель и Функ, когда они бывали в лагере Дахау?
Не известно ли Вам, что им показывали в этом лагере?
Блаха: Я не имел возможности следить за этими посещениями. Такие
случаи, когда можно было видеть из окна этих посетителей и наблюдать, куда
они пошли, были очень редкими. Я имел редкую возможность присутствовать при
посещениях Гиммлера, обергруппенфюрера Поля и один раз присутствовал при
посещении гаулейтера Гислера, когда им показывали опыты или отдельных
пациентов в госпитале. Об остальных посещениях я не имею представления, то
есть я не могу сказать, что они там видели и что делали.
Покровский: Может быть, были у Вас случаи наблюдать, как долго
находились в лагере эти люди? Носили ли их посещения характер краткого
визита на несколько минут или они задерживались там больше - я имею в виду
Розенбарга, Кальтенбруннера, Заукеля и Функа?
Блаха: Это происходило самым различным образом. Некоторые посещения
длились только полчаса, а некоторые посещения - по три часа. Это мы всегда
могли хорошо наблюдать, так как в это время нельзя было работать, в это
время не раздавали также пищу, и мы не могли даже заниматься своими делами в
госпитале и должны были всегда ждать, пока нам не будет дан сигнал о том,
что визит окончен и посетители покинули лагерь. По другим признакам я не мог
бы судить о длительности этих посещений в отдельных случаях.
Покровский: Не припоминаете ли Вы, посещения Кальтенбруннера,
Розенберга, Функа и Заукеля, если определить по тому признаку, который Вы
сейчас назвали, носили только кратковременный характер или эти лица
задерживались там на несколько часов? Вы поняли этот вопрос?
Блаха: К сожалению, я не могу ответить на этот вопрос. Я уже сказал,
что посещения лагеря происходили так часто, что сейчас нельзя восстановить
хронологически, были ли эти визиты короткими или продолжительными. Некоторые
посещения, например, посещения школ, военных и полицейских школ, длились
иногда в течение целого дня.
Покровский: Благодарю Вас. У меня больше нет вопросов к этому свидетелю
на данной стадии процесса.
Дюбост: Вы упомянули об эшелоне с французскими заключенными из
Компьена, из которых только 1200 человек приехали живыми. Были ли еще
другие?
Блаха: Да. Приходили эшелоны из Бордо, Лиона и Компьена. Все это имело
место в первой половине 1944 года.
Дюбост: Во всех ли эшелонах были одинаковые условия?
Блаха: Условия были такими же либо похожими.
Дюбост: Каждый раз по прибытии Вы констатировали, что было много жертв?
Блаха: Да.
Дюбост: Какие были причины их гибели?
Блаха: Причины их гибели состояли в том, что людей запихивали в
огромных количествах в вагон, затем закрывали, и они находились там в
течение многих дней без пищи и воды. Обычно они либо умирали от голода, либо
задыхались. Оставшиеся в живых поступали в большом количестве в госпиталь
лагеря, где большая часть из них также умирала от различных осложнений или
заболеваний.
Дюбост: Вскрывали Вы тех, кто умирал во время переезда?
Блаха: Да. Я должен был обследовать все трупы, но не мог выявить следов
каких-либо насилий. Кроме того, я обследовал полностью десять трупов и
подверг их вскрытию, составив специальный протокол, который я затем послал в
Берлин. Все эти люди умерли от удушья. Я мог установить также во время этого
обследования, что это были выдающиеся люди Франции. Это я мог узнать по
документам, а также по мундирам. Это были старшие французские офицеры,
депутаты, священники, а также состоятельные люди, которых оторвали от
обычной гражданской жизни, посадили в вагоны и послали в Дахау.
Дюбост: После доклада, который Вы передали в Берлин, условия, в которых
осуществлялись перевозки, остались прежними или нет?
Блаха: Как и всегда, ничего не последовало. Всегда писались большие
донесения, но условия отнюдь не улучшались...
Дюбост: Вы показали, что многочисленные посетители - немецкие офицеры,
студенты, политические деятели Германии - много раз бывали в лагере. Можете
ли Вы сказать, что простые рабочие, крестьяне знали о том, что происходило в
Дахау?
Блаха: По-моему, люди из местности вокруг Мюнхена должны были все это
знать, так как заключенные ежедневно посылались в различные предприятия как
в сам Мюнхен, так и в его окрестности, и на работе очень часто соприкасались
с гражданскими рабочими этой местности.
Кроме того, на плантации и на военные заводы приходили многие
поставщики и заказчики, которые видели все, что делали с заключенными и как
они выглядели.
Дюбост: Можете ли Вы сказать, каким образом обращались с французами?
Блаха: Если я говорил, что хуже всего обращались с русскими, то после
русских заключенных самому дурному обращению подвергались французы.
Существовало различие в обращении с отдельными людьми. Люди, принадлежавшие
к категории "Мрак и туман", а также выдающиеся политические деятели и
деятели умственного труда подвергались особому обращению. Это имело место в
обращении с представителями всех наций, иным было также обращение с рабочими
и крестьянами.
Дюбост: Если я правильно Вас понимаю, обращение с представителями
французской интеллигенции было особенно ужасным? Знаете ли Вы имена этих
отдельных французских интеллигентов?
Блаха: Я имел много товарищей среди врачей и университетских
профессоров, которые работали в качестве врачей в госпитале. К сожалению,
многие из них умерли от сыпного тифа. Вообще нужно сказать, что большинство
французов умерли от эпидемии сыпного тифа. Я лучше всего помню профессора
Лимузена, который прибыл в очень тяжелом состоянии из Компьена. Я взял его к
себе в госпиталь и пользовался его услугами в качестве патолога и
ассистента. Затем я помню епископа города Клермон - Феррана, кроме того, ряд
других врачей и профессоров университетов, которых я знал. Я помню
профессора доктора Роша, доктора Лемартена и многих других. Я сейчас уже
забыл их имена.
Дюбост: Во время разговоров с доктором Рашером говорил ли он Вам о цели
тех экспериментов, которые он производил?
Блаха: Доктор Рашер производил эксперименты, связанные с деятельностью
военно-воздушных сил Германии. Он был майором военно-воздушных сил. Ему было
поручено произвести опыты по выявлению условий, которые возникали при прыжке
с парашютом, а также в отношении тех явлений, которые возникали у летчиков,
которые делали вынужденную посадку или падали в море. С точки зрения науки и
ее правил, о которых я могу судить, это вообще не имело никакого смысла, и
это было, как и в отношении многих других экспериментов, лишь бессмысленным
убийством людей, И нужно только удивляться, как ученые, университетские
профессора и врачи вообще могли планомерно проводить подобные эксперименты,
так как это по существу было значительно хуже, чем какие-либо казни или
ликвидации, так как при всех этих опытах страдания людей продолжались более
длительное время. Им давались различные медикаменты, витамины, гормоны,
тонизирующие вещества, делались различные инъекции. Обычным пациентам это
было недоступно. Их получали только те, кто участвовал в опытах, и только
для того, чтобы эти опыты можно было производить подольше.
Дюбост: Я сейчас говорю об экспериментах доктора Рашера. Он получал
приказ производить эти опыты или он это делал по собственной инициативе?
Блаха: Это делалось по непосредственному приказу Гиммлера. Доктор Рашер
находился в тесных, даже родственных связях с Гиммлером. Он часто посещал
Гиммлера, и Гиммлер часто навещал Рашера.
Дюбост: У Вас нет никаких сведений о том, что за врачи производили
опыты? Были ли они из СС или это были врачи из университетов?
Блаха: Это было по-разному. Например, малярийное отделение
возглавлялось профессором Клаусом Шиллингом из института Коха в Берлине.
Отделением для больных флегмоной руководили различные университетские
профессора. В хирургическом отделении были только врачи СС. В отделении,
отведенном для военно-воздушных сил, были только эсэсовские и военные врачи.
Это не всегда было одинаково. Опыты с морской водой проводились профессором
Блейбеком из Вены.
Дюбост: Те опыты, которые делались для военно-воздушных сил,
проводились всегда по приказу Гиммлера?
Блаха: Да, Гиммлера.
Дюбост: Знаете ли Вы, сколько французов прошло через этот лагерь?
Блаха: Я думаю, по меньшей мере, 8 или 10 тысяч французских пленных
были доставлены в лагерь. Кроме того, я знаю очень хорошо, что особенно в
последнее время несколько тысяч французских заключенных перемещались из
западных лагерей, а именно из Натцвайлера, Штутгофа и т. д., пешком в лагерь
Дахау, а лагеря достигли лишь очень немногие.
Дюбост: Благодарю Вас.
Председатель: Сможете ли Вы сказать, к какой части германской армии
принадлежал личный состав, работавший в лагере?
Блаха: Если я правильно понял, то руководство в отношении всех
вопросов, связанных с жизнью лагеря, находилось в руках главного управления
имперской безопасности в Берлине. Все запросы и приказы поступали из
Берлина. Также обстояло дело и в экспериментальном отделении, контингент
подопытных лиц определялся также в Берлине, и если экспериментирующие врачи
использовали большое количество людей, то они должны были согласовать этот
вопрос с Берлином.
Председатель: Да, но я хотел узнать, к какому виду вооруженных сил
принадлежали люди, входившие в состав сотрудников лагеря?
Блаха: Это были сплошь эсэсовцы и преимущественно представители СД. В
последнее время в лагере были охранники из армии. Но на руководящих
должностях были только эсэсовцы.
Председатель: Были ли там сотрудники гестапо?
Блаха: Да, это был так называемый политический отдел, которым руководил
начальник мюнхенского гестапо. Этот отдел проводил все допросы и имел
полномочия по всем вопросам, включая казни.. Он также определял тех людей,
которые назначались для медицинских экспериментов
{IMT, vol. 19, p. 417-462} <>
-----------------------------
Стенограмма заседаний
Международного военного трибунала
от 8 и 9 августа 1946 г
Председатель: Повторяйте за мной слова присяги
(Свидетель повторяет слова присяги)
Джонс (представитель обвинения от Великобритании): Вы - Вольфрам
Зиверс, и с 1935 года Вы были имперским директором "Аненэрбе" (Общество по
изучению наследственности), не так ли?
Зиверс: Я был управляющим делами этого общества. Джонс: Помните ли Вы,
что 27 июня давали показания перед Комитетом {Имеется в виду Комитет,
состоявший из назначенных Международным военным трибуналом уполномоченных
для допроса свидетелей по делу СС, СА, гестапо и других организаций
нацистского режима, преступный характер которых предлагали признать
обвинители.}, назначенным этим Трибуналом?
Зиверс: Да.
Джонс: Помните ли Вы, что доктор Пелькман, защитник СС, объявил, что он
вызывал Вас для того, чтобы показать, что это общество по изучению
наследственности не знало ничего относительно биологических опытов,
проводившихся группой доктора Рашера над заключенными концентрационных
лагерей:
Зиверс: Да.
Джонс: Помните ли Вы, что, когда доктор Пелькман спросил Вас, имели ли
Вы какую-нибудь возможность находиться в курсе планирования методов и
проведения научно-исследовательских опытов, проводимых отделом военных
исследований, Вы ответили "нет".
Зиверс: Я вспоминаю, что это было так.
Джонс: Когда я подверг Вас перекрестному допросу, помните, Вы сказали
уполномоченным Комитета, что Гиммлер и Рашер были близкими друзьями, но что