Страница:
И не числится копии какого-либо средневекового манускрипта под именем "Анжелотти".
Насколько я понимаю, в 1890 г. эти материалы считались подлинными, но к концу тридцатых фальшивка обнаружилась - а Воган Дэвис попросту игнорировал это обстоятельство. Чего я не могу понять, Пирс, это КАК ВЫ МОГЛИ поступить так же?
Если Вы не сможете представить убедительных объяснений, я буду вынуждена представить этот вопрос своему директору-менеджеру.
Анна Лонгман.
Адресат: #60 (Анна Лонгман)
Тема: Аш, археологические изыскания
Дата: 14.11.00 11:11
От: Нгрант@
<Заметки на полях>Формат-адрес отсутствуют, прочие детали зашифрованы нечитаемым личным кодом.
Анна
Я ничего не игнорировал.
Когда я в последний раз сверялся с этими документами, меньше двух месяцев назад, в Британской Библиотеке они числились в разделе "История средневековья". И НИ НАМЕКА на что-либо иное.
Пожалуйста, не делайте резких движений.
Если эти документы недостоверны, то ПОЧЕМУ ЖЕ их подтверждают археологические находки?!
Пирс.
Часть четвертая
13 августа - 17 августа 1476
Сад Войны
1
Тело молодой женщины безжизненно лежало на перине, набитой гусиным пухом. Была ли перина слишком мягка, или женщина к ней непривычна, трудно сказать. Женщина не приходила в себя. Правда, она покачивалась из стороны в сторону, и, когда ее голова поворачивалась набок, взгляду открывался выбритый участок над левым ухом, где волосы не прикрывали вздувшуюся кожу. Серебристый ежик отрастающих наново волос резко выделялся на багровом синяке.
Чтобы больная не металась, ее привязали к деревянной раме койки широкими полотняными бинтами. Женщина раскраснелась от жары и боли. Кто-то заплел ей оставшиеся волосы в две нетугих косы, чтобы от пота не свалялись в колтун.
Иногда над ней звучали сердитые голоса. То хриплые ругательства злобных чертей, то яростные споры нежноголосых женщин. Кто-то лил масло ей на лоб, и оно стекало с переносицы на изуродованную щеку. Когда льняную простыню приподнимали, становилось видно, что вся правая сторона тела покрыта синяками, а на правой щиколотке и запястье прибинтованы примочки с отварами борца и подорожника.
Кто-то обмывал ее тело водой из серебряного тазика.
В комнату залетали пчелы, кружились между побеленных стен и снова вылетали в окно, у рамы которого кивали цветы вьюнка. Снаружи доносилось тихое монотонное воркование голубей. Когда ее поворачивали на бок, чтобы обмыть, она видела в окно белоснежных птиц; и вокруг головки одной из них светилось золотое сияние, а золотые глаза и клюв горели на солнце: Святой Дух гнездился в голубятне вместе обычными птицами. Потом приходили боль, обжигающий жар и крик, ее снова привязывали к постели, а мир погружался в сердитые голоса, изменявшие тон от контральто к визгливым альтам.
И все время было светло.
Свет начинался с желтовато-розового сияния, пробивавшегося сквозь задернутые на ночь шторы, разрастался в светящиеся полосы, яркие, как блеск на лезвии клинка; свет качался на поверхности воды в кувшине, стоявшем на сундуке у ее постели, плясал солнечными зайчиками на изгибах белого потолка.
Однажды крыло коснулось ее лица, легкое и упругое, как лебяжий пух, и окаймленное золотом, подобно странице манускрипта. Два голоса спорили над ней, толкуя об ангелах и о тех блуждающих духах воздушной стихии, что, может, дьяволы, а может, древние боги, истаявшие, лишившись веры.
Сквозь белизну потолка ей виделись уходящие ввысь круги, один в другом, и каждый окаймлен лицами и крыльями, а за ликами святых тонкие золотые кольца, будто процарапанные кончиком ножа нимбы, мерцающие, как металл в кузнечном горне. Она искала и не могла найти Льва.
Свет, косо падавший с другой стороны, одевал комнату золотом. Она вздрагивала от холода, и чьи-то руки натягивали повыше полотно простыней. Острое чистое лицо склонялось над ней, короткие волосы сияли розоватым золотом.
- Пить...
Слишком тихо, но вода из деревянной чашки стекала с губ на подбородок и промачивала простыню; лилась в рот, струясь по пересохшему языку и небу. На мгновение вспыхивала раздирающая боль: болели ноги, руки, избитое тело, и рука вздрагивала в льняных повязках.
Чьи-то пальцы размотали бинты. Она ощутила свое тело, сколько достала рука. Тело... целое... повреждений не больше, чем бывало прежде. Игла боли в голове. Она коснулась пылающей болью щеки, нащупала языком осколки двух выбитых зубов сзади в левой стороне рта...
- Томас?..
- Жив Томас Рочестер! Жив. Все живы! Детка...
В рот снова льется вода, на этот раз пахнущая травами. Она пьет, конечно пьет, как же не пить; и лежит, отгоняя сон, дожидаясь, пока новый свет, росистый и прохладный, пробьется сквозь шторы.
Ее преследует память о темноте, о черном небе и бесконечной ночи, о холодах, упавших на несжатые поля.
- Будет погоня...
- Т-с-с...
Сон одолел ее так внезапно, что слова вышли скомканными, и никто из слышавших не понял, что она сказала:
- Я не хочу в Карфаген!
2
Она проснулась, вспотевшая и разгоряченная. Страшный сон уходил, как вода в песок. Аш открыла глаза, очистившиеся от лихорадочного бреда.
- Дерьмо! Сколько я провалялась? Сколько осталось, пока Фарис настигнет меня или вышлет команду для поимки? Голос Флоры дель Гиз над головой сказал:
- На тебя наступила лошадь.
- О, воинская слава! - Аш щурилась, пытаясь сфокусировать взгляд. "Вот на что играют солдатики!" [Hoc futui quam ludc militorum. Я цитирую буквальный перевод, сделаный Воганом Дэвисом с "кухонной латыни".]
- Чертова идиотка!
Кровать заскрипела под опустившейся на нее добавочной тяжестью. Аш почувствовала, как ее тело тормошат теплые сильные руки. Время моргнуло: ей показалось, что она чувствует в постели рядом с собой еще одно тело, не сразу поняла, что теплая грудь, прижавшаяся к ее щеке - Флориан; что женщина-лекарь баюкает ее, а ее тело расслабленно и бессильно.
Тихий голос Флориана нашептывал в ухо, почти не слышно, едва ощущаясь вибрацией плоти и костей:
- Тебе, я полагаю, не терпится узнать, насколько серьезны повреждения? Поскольку ты у нас главная...
- Нет...
- Вот это чертовски верно. "Помылась бы ты, что ли", - смутно думала Аш, вдыхая теплый запах застарелого пота от одежды лекаря. Она снова уронила голову на мягкую грудь, белый потолок плавал перед глазами.
- Вот дерьмо...
Весом двух тел в перине промялась глубокая долина. Аш смотрела из нее на потолок, следя глазами за черными жужжащими точками пчел. Невероятно уютно было лежать так, в теплом объятии женских рук.
- Крепкая ты, что твое дерьмо, - сказал грубоватый голос над ней. Это и спасло, а не то, что я пыталась сделать.
В тишину комнаты проник далекий хор. Женские голоса пели мессу. Воздух пропитался запахом лаванды: должно быть, растет где-то поблизости.
Совершенно чужая комната.
- Где мой меч, прах его побери? И латы?
- О, моя девочка приходит в себя!
Аш покосилась на лицо Флоры.
- Я знаю, что не доживу до тридцати. Не всем же быть Коллеони [Бартоломсо Коллеони (14037 - 1475) умер годом ранее. Знаменитый кондотьер, нанимавшийся преимущественно венецианцами с 1455 года, дожил до 72 лет, до самой смерти оставаясь действующим генералом венецианского войска, причем Сиятсльнейшая Республика запретила ему уезжать севернее Альп, предполагая, что миланцы немедленно воспользуются его отсутствием для нападения на Венецию! Тс, кто хотел бы видеть по настоящему великого военачальника например, Эдуард Четвертый, король Англии - совершали долгий путь, чтобы увидеть Коллеони.] или Хоквудами [Сэр Джон Хоквуд, знаменитый английский наемник, капитан "Белого отряда" (1363-1375), долго и успешно служил Италии, умер в старости (1394)]. Опасная была рана?
- По-моему, череп не проломлен... я все заштопала. Нашептала подходящие заговоры. Если послушаешься моего совета, проведешь в постели еще недели три. Если послушаешься... это будет первый раз за пять лет! Ласковые руки хирурга напряглись. - Больше я ничего не могу для тебя сделать. Отдыхай.
- Сколько лиг отсюда до Базеля? - требовательно спросила Аш. - Что с моим отрядом?
Флора дель Гиз испустила вздох, который отдался у Аш в каждой косточке.
- Порядочные пациенты начинают с "где я?". Ты в монастыре, под Дижоном, в Бургундии, а отряд стоит лагерем в четверти мили в ту сторону. Длинный грязный палец проткнул воздух над самым носом у Аш, указывая за окно кельи.
- Дижон... - глаза у Аш стали круглыми. - Ни фига себе дорожка от Кантонов! На другую сторону Франш-Конте. Здорово. Дижон... Ты у нас, Флора, бургундец, чтоб тебя поперек... помоги-ка мне. Знаешь эти места?
- Как не знать, - в голосе Флоры звучала ядовитая горечь. Она села, неловко тряхнув Аш. - У меня тетушка проживает в шести лигах отсюда. Тетя Жанна... сейчас, наверно, при дворе. Герцог-то здесь.
- Герцог Карл здесь?
- О да, он здесь. Со всей своей армией. И с наемниками. Травы не видно под шатрами! - Флориан передернул плечами. - Насколько я понимаю, сюда мы и должны были отправиться после Нейса. Столица южных земель!
- Визиготы наступают на Бургундию? Что вообще происходит с армией вторжения?
- Откуда мне знать? Я была занята, вытаскивая тебя с того света, сучка ты бестолковая!
Аш беспомощно улыбнулась: лекарь в своем амплуа - "военные дела меня не касаются!".
- С командиром так не разговаривают.
Флориан обошел вокруг кровати, чтобы оказаться с Аш лицом к лицу.
- Я, конечно, хотел сказать: "сучка ты бестолковая, капитан".
- Вот так-то лучше... - Аш попыталась подтянуться и сесть в постели, но шлепнулась обратно, кривясь от боли. - Ну, лекарь долбаный! Я чувствую себя полумертвой.
- Предпочла бы оказаться совсем мертвой? Могу помочь, только попроси.
На лоб Аш опустилась прохладная ладонь. Флора недовольно хмыкнула и добавила:
- Целые дни паломничество. Три четверти состава отряда побывало здесь, чтобы с тобой поговорить. Беда с твоими парнями. Они что, не знают, что такое монастырь? Похоже, им даже задницу не подтереть без твоего указания!
- Солдаты как солдаты. - Аш уперлась руками в перину, пытаясь все-таки сесть. - Чума! Ты что, говорила им, что я не могу никого видеть, потому что мне проломили башку?..
- Мне не надо было ничего говорить. Это мо-нас-тырь, а они - мужчины, - Флориан сухо усмехнулся. - Сестры никому не позволили войти.
- Господи, они же решат, что я померла или на краю могилы! Не успеешь сказать "кондотта" [Итал. "контракт", отсюда название "кондотьеры".], как подпишутся к кому-нибудь другому!
- Не думаю. - Флора страдальчески вздохнула и склонилась к Аш, подложила ей под спину и локти подушки, усадила. Аш прикусила губу, чтобы удержаться от рвоты.
- Не думаешь... почему?
- О, ты нынче в героях ходишь! - Флора ехидно усмехнулась, отойдя к окну. При свете стали видны лиловые круги у нее под глазами и глубокие складки у губ. - Ты - Львица! Ты спасла их от визиготов, ты вывела из Базеля в Бургундию... твои люди считают, что ты - чудо!
- Что-что?!
- У Джоселина ван Мандера слезы на глазах. Я всегда говорила, эти вояки чертовски сентиментальны.
- Черти траханые! - Аш почувствовала, как подалась под ней пуховая подушка. Голова у нее гудела. - Я не имела права тащиться в Базель за Фарис... или имела, но все равно, я подвергала своих людей опасности. Что ни назови, я все просрала. Я действительно все провалила, Флориан! Они же должны это понимать!
- Вот выйдешь сегодня в лагерь, увидишь, они тебе путь будут устилать лепестками роз. Хотя, - задумчиво добавила Флора, - если сегодня выйдешь, завтра я тебя и схороню.
- Героиня?!
- А ты не заметила? - Флора легонько вздернула подбородок. - Солнце! Ты вывела их к солнцу.
- Я вывела... - Аш запнулась. - Когда вернулось солнце? Раньше, чем мы вступили в Бургундию?
- Как только пересекли границу. - Брови Флоры сошлись на переносице. По-моему, ты не поняла. Солнце светит только здесь. В Бургундии. Повсюду в других местах темно.
Аш облизнула губы: во рту пересохло.
- Да нет, не может быть. Не может быть, чтоб только здесь!
Флора поднесла к ее губам воду, но Аш рассеянно оттолкнула ее руку, перехватила чашку сама, отпила, не переставая хмуриться.
Они погасили солнце. Но не здесь, не в Бургундии. Почему Бургундия?
Или Вечный Сумрак распространился туда... туда, куда направляются армии родившихся в Вечном Сумраке. Для них он - преимущество... Может ли быть такое?
А может, солнце не только здесь, но и во всех странах севера, еще не покорившихся Карфагену? Может, во Францию, в Нидерланды, в Англию Вечный Сумрак еще не добрался? Чума, я должна быть на ногах, надо поговорить с людьми!
- Если они считают, что это я их вытащила, - продолжала рассуждать Аш, - хотя один Зеленый Христос знает, как это втемяшилось им в головы! - не стоит их разубеждать. Поддержка мне потребуется, да еще как. Чертов ад! Флориан, ты же бургундец, верно? Слушай, есть у нас хоть какой-то шанс заполучить здесь контракт, при том, что не так давно мы гонялись за герцогом с копьями? - Аш слегка улыбнулась влажными от чистой родниковой воды губами. - Может, твоя тетушка представит нас ко двору?
Лицо Флоры замкнулось, словно захлопнулась дверь.
- Тебе стоит повидать сегодня Роберта Ансельма, - заметила она. Возможно, один разговор тебя и не убьет. Насчет него не знаю. Может, ты сама его прикончишь.
Аш моргнула, забыв на минуту о визиготах:
- Роберта? За что?
- А как ты думаешь, кто переехал тебя тогда, в Базеле?
- О, бля...
Флора кивнула.
- Сидит, небось, сейчас у ворот монастыря. Ручаюсь. Он ведь даже спит там.
- А давно мы здесь?
- Три дня.
- И давно он там сидит? Можешь не говорить, сама догадаюсь. Три дня. Аш обхватила голову ладонями и поморщилась, когда пальцы коснулись выбритого островка и болезненных неровностей швов. Потерла глаза и вдруг остро ощутила, что на ней одна только заношенная ночная рубаха и что ей нужен ночной горшок.
- Кто же тогда ведет мой отряд?
- Герен-еб-Морган, валлийский ублюдок! - Флора распахнула невинные глаза. - Кажется, так его зовут? Вместе с отцом Годфри. По-моему, у него все схвачено.
- Представляю, помилуй Боже! Давно пора мне браться за дело. Не то Лазоревый Лев превратится в отряд Герена аб Моргана, пока я проминаю себе жопу в каком-то проклятом монастыре! - Аш растерла лицо основанием ладони. - Ты права, чтоб тебе провалиться; сегодня не встану, подожду до завтра. Чувствую себя так, словно все еще валяюсь под копытами. Повидаю Роберта. И еще надо повидать здешнюю настоятельницу. И еще, одеться.
Лекарь послала ей насмешливый взгляд, но от комментариев воздержалась, только заметила:
- А поскольку все твои мальчишки остались по ту сторону стены, мне, по-видимому, придется изобразить пажа?
- Хоть чему-то научишься. Хирург-то из тебя, что из дерьма пуля!
Флора дель Гиз от неожиданности рассмеялась открытым смехом, так не похожим на ее обычный мрачный смешок, и хлопнула пациентку по ляжке.
- Ах ты неблагодарная коровища!
- Никто не любит порядочных женщин, - губы Аш невольно растянулись в улыбке, когда ей припомнилось кое-что. - А может, я просто гулящая девка...
- Что?
- Так, ничего. Христос милостивый, повезло же выбраться !
И своей волей больше я к Фарис и на выстрел не приближусь.
Ладно, на таком расстоянии мы, пожалуй, в безопасности. Пока. Что дальше-то делать? Совершенно не представляю!
Аш не без труда спустила на пол ноги и уселась на краю кровати. Удары пульса в ушах заглушали воркование голубей. Она покачнулась, удержалась прямо и заговорила.
- Бедолага Роберт. Все на него. Раздобудь мне кресло, или хотя бы стул со спинкой. А то визитеры решат, что им пора уступить место Неумолимому Жнецу! - Аш вдруг задумалась и добавила с подозрением: - Говоришь, монастырь? Платья [В оригинале слово, означающее "нижняя юбка, подол".] ни за что не надену!
Флориан засмеялся и, проходя мимо нее, чтобы добраться до дубового сундука у дальней стены, коснулся пальцем пряди ее волос. Аш почти не ощутила прикосновения, легкого и любовного.
- Я посылала к Рикарду за твоим барахлом. Меч, понятно, сестры не допустили в пределы монастыря, но, - Флора вынырнула из глубин сундука, сжимая в руках рубашку, штаны и камзол, - вот твой любимый зеленый с серебром, а поверх бархатный кафтан. Командир удовлетворен?
- Командир в восторге!
Аш пережила жалкий момент общения с ночным горшком и, к тому времени как натянула штаны, почти освоилась с пажом, принадлежащим к женскому полу. Начала с усмешкой:
- И стоило столько лет платить тебе как лекарю, когда... - И осеклась. В келью вошла монахиня. - Сестра?
Крупная женщина скрестила руки под грудью. Высокий тугой апостольник так туго натянул кожу лица, что оно превратилось в пятно белой пухлой плоти. Голос звучал строго:
- Я - сестра Симеона. Вам следует оставаться в постели, дитя мое.
Аш пропихнула руку в рукав камзола и прислонилась к прямой спинке стула, предоставив Флоре затягивать шнуровку на плече. Она заговорила так, словно стены вокруг нее и не думали вращаться:
- Прежде я должна поговорить со своим заместителем, сестра.
- Здесь это невозможно, - губы монахини сжались в прямую черту. Мужчины не допускаются в стены монастыря. А вы еще не в состоянии выходить.
Аш почувствовала, что Флора выпрямилась. Голос прозвучал у нее над головой:
- Допустите его на несколько минут, сестра Симеона. В конце концов, меня-то вы допустили - а я знаю, что нужно для здоровья моей пациентки. Ради Бога, женщина, я ведь врач!
- Ради Бога, женщина, вы ведь женщина! - сурово возразила монахиня. Почему, вы думаете, вас сюда впустили?
Аш чуть не расхохоталась вслух, видя, как обвисли паруса Флоры дель Гиз.
- Это обстоятельство, сестра моя, строго между нами. Я уверена, что могу доверять служительнице Господа. - Аш положила ладони на ляжки и умудрилась придать себе довольно уверенную осанку. - Проведите Роберта Ансельма тайком, если иначе нельзя, но проведите его ко мне. Я постараюсь быстро покончить с делами.
Женщина - монашеское одеяние лишило ее не только выражения лица, но и возраста, ей могло быть сколько угодно от тридцати до шестидесяти, прищурившись, окинула взором белоснежную келью и ее растрепанную обитательницу.
- Вы уже давно привыкли добиваться своего, не так ли, дочь моя?
- О да, сестра Симеона. Так давно, что меня уже не перевоспитаешь.
- Пять минут, - мрачно приговорила женщина. - И одна из младших сестер будет присутствовать, ради сохранения приличий. Я же соберу монахинь на молитву.
Дверь маленькой кельи закрылась за ее величественной фигурой.
Аш присвистнула:
- Вот это да! Прирожденный полковник пехоты! [В оригинале: "triarii" (ветеран) легиона, но современная версия точнее передаст смысл.]
- Кто бы говорил... - Флора снова направилась к сундуку и откопала на сей раз пару невысоких сапожек. Когда она встала на колени, чтобы натянуть их на Аш, та опустила взгляд на ее золотистую макушку. Захотелось вдруг взъерошить подстриженные по-мужски волосы, но Аш удержала руку.
- На голове у меня колтун, - сказала она. - Не попробуешь немного пригладить?
Женщина-лекарь достала из кошелька роговой гребешок и встала за спиной, распутывая длинные пряди. Гребешок осторожно, с концов, пробирался сквозь слипшиеся от пота волосы, но Аш все-таки морщилась от боли. Она прикрыла глаза, наслаждаясь теплом солнечных лучей и летнего ветерка, проникавшего в комнату через открытое окно. Прежде всего подумать, как устроить отряд в Бургундии. "На что мы сейчас живем? - Господи, как мне паршиво!"
Гребешок перестал раздергивать пряди. Палец Флоры коснулся щеки, залитой солеными слезами.
- Больно? Ничего не поделаешь, голова ведь пробита. Я могла бы обрезать это богатство...
- Не смей!
- Ладно, ладно... как бы мне голову не сняли!
Время опять моргнуло.
В комнате звучал тихий голос Флоры. Она с кем-то шепталась. Открыв глаза, Аш увидела перед собой другую монахиню, в таком же белом апостольнике и зеленоватой рясе. Встретив взгляд больной, молодая женщина протянула ей воду в деревянной чаше.
- Я тебя помню, - нахмурилась Аш. - Без волос трудно узнать, но я тебя помню. Ведь мы встречались?
У окна хихикнула Флора. Маленькая монахиня напомнила:
- Шмидт. Маргарет Шмидт.
Аш покраснела до ушей и слабо, недоверчиво спросила:
- Ты - монахиня?
- Теперь да.
Флора мимоходом коснулась плеча девушки, приблизилась к Аш, пощупала ей лоб.
- Это Дижон, капитан. Вы в дижонском монастыре. - И в ответ на недоуменный взгляд пояснила: - Монастырь для fille de joie, ставших fille de penitence. [Fille de joie - проститутка (франц.), fille de penitence здесь: кающиеся грешницы (франц.). Документы того времени подтверждают это обстоятельство.]
Аш взглянула на маленькую монахиню, которую в последний раз видела в базельском борделе.
- О!..
Обе женщины улыбнулись.
Аш овладела собой и заговорила:
- Если вы перемените решение до того, как произнести последний обет, Маргарет, добро пожаловать в наш отряд. Скажем, в качестве помощника лекаря.
Уголком глаза она видела лицо Флоры, на котором смешались ужас, ирония и тревога, но более всего изумление. Аш пожала плечами в ее адрес и тут же схватилась за голову, отозвавшуюся на это движение категорическим протестом.
Девица из Базеля присела в реверансе.
- Я не могу принять решения, пока не разобралась, что представляет собой жизнь монахини, сеньор... то есть, демуазель. Пока все, в общем, напоминает "дом радостей".
В дверь постучали.
- Кыш отсюда, - приказала Аш. - С Робертом я без вас побеседую.
Она прикрыла глаза, чтобы передохнуть, пока открывалась и закрывалась дверь. Такая слабость была знакома ей и по прошлым ранениям, и Аш в общем представляла, сколько это протянется. Непозволительно долго.
Что же я такое? По словам этой Фарис, просто кучка мусора. Что-то вроде теленка-бычка, которого забивают при рождении, потому что никому он не нужен, хозяину только бы корова доилась...
Но ты слышишь Голоса.
Только и всего? Какая-то медная балда в чертовой Африке, какая-то... какая-то машина, извергающая отрывки из Вегеция, и Тацита, и каких-то еще древних вояк? Просто-напросто... библиотека? Вся тактика мира к твоим услугам?
Аш сдавленно хихикнула. Лучше уж смех, чем слезы, скопившиеся под веками.
Милый Христос, и на это я поставила свою жизнь! А сама сколько раз читала отрывки из "De Re Militant" и думала: "Да как же можно использовать эту тактику при таких обстоятельствах!" - да кого же это я слушала!
Ее подмывало задать эти вопросы вслух и услышать ответ своего Голоса. Она отогнала искушение, открыв глаза.
Перед ней стоял Роберт Ансельм.
Он был без лат, на колене заплата, поверх итальянского камзола полукафтане внакидку: все из голубого сукна, и с первого взгляда видно, что в этой одежде спали, да притом не под крышей. Пустые ножны от кинжала торчат из объемистого кожаного кошеля.
Роберт вдруг спохватился - стянул с головы бархатную шляпу, повертел ее в руках, рассеянно поглаживая значок на тулье, опустил взгляд...
- Насколько надежен лагерь? - начала допрос Аш. - Опиши наше положение. Кто из вассалов герцога владеет этой землей?
Роберт пожал плечами.
Аш пришлось закинуть голову, чтобы видеть его лицо, и висок отозвался острой болью. Роберт тут же присел перед ней на корточки, уперев локти в колени и не поднимая головы. Аш видна была только седоватая щетина, отросшая вокруг ушей и на затылке.
"Я могла бы сказать, что ты охреневший придурок, - думала Аш. - Могла бы всыпать тебе. Могла бы сказать: каким местом ты думал, мудак, когда оставил отряд без командира?"
В животе у нее заурчало, аппетит возвращался. Хлеба, вина и этак с половинку оленьей туши, для разнообразия... Аш подняла руку прикрыть глаза от ставшего болезненно-ярким солнца. Жарко. Должно быть, дело к полудню.
- Ты не видел меня под Туксборо? - спросила Аш. Ансельм поднял голову. На грязном лице горел нездоровый, слишком яркий румянец. Роберт потер себе загривок:
- Что?
- Под Туксборо, - повторила Аш.
- Нет. - Плечи Роберта понемногу распрямлялись. Он опустил одно колено на пол, устроился поудобнее. - Не видал. Я дрался на другой стороне. Увидел тебя, уже когда все кончилось. Ты была завернута в штандарт, и с него капало.
"Капало красным", - вспомнила Аш, как наяву почувствовав прикосновение мокрой материи, царапающее кожу золотое шитье, безмерную усталость после работы алебардой. Острый как бритва топор на шестифутовом древке. Топор, разрубающий латы и тела, как обычный топор рубит дерево.
- Тогда это сработало, - веско сказала Аш. - Я знала, что пора сделать что-то, чтобы меня заметили. Я была, конечно, слишком молода, чтобы командовать, но если бы я ждала до шестнадцати-семнадцати лет, чтобы сделать что-нибудь удивительное - так в этом не было бы ничего удивительного. Потому-то я захватила и удержала штандарт ланкастерцев, там, на Кровавом Лугу. - Теперь уже она опустила взгляд, чтобы не видеть отчаяния на лице Роберта.
- Я потеряла там двоих лучших друзей, - сказала Аш. - Ричарда и Ворону. Я их знала с детства. Оба остались где-то на том косогоре. Зарыты во рву, который выкопали потом Белые Розы. А ты случайно наехал на меня. Такое наше дело. Убиваем друзей и гибнем сами. Только не говори мне, что это дьявольски глупо. Я что-то не знаю благоразумного способа умереть!
Роберт выдохнул:
- Я старею!
Аш уставилась на него, разинув рот. А он выкрикивал:
Насколько я понимаю, в 1890 г. эти материалы считались подлинными, но к концу тридцатых фальшивка обнаружилась - а Воган Дэвис попросту игнорировал это обстоятельство. Чего я не могу понять, Пирс, это КАК ВЫ МОГЛИ поступить так же?
Если Вы не сможете представить убедительных объяснений, я буду вынуждена представить этот вопрос своему директору-менеджеру.
Анна Лонгман.
Адресат: #60 (Анна Лонгман)
Тема: Аш, археологические изыскания
Дата: 14.11.00 11:11
От: Нгрант@
<Заметки на полях>Формат-адрес отсутствуют, прочие детали зашифрованы нечитаемым личным кодом.
Анна
Я ничего не игнорировал.
Когда я в последний раз сверялся с этими документами, меньше двух месяцев назад, в Британской Библиотеке они числились в разделе "История средневековья". И НИ НАМЕКА на что-либо иное.
Пожалуйста, не делайте резких движений.
Если эти документы недостоверны, то ПОЧЕМУ ЖЕ их подтверждают археологические находки?!
Пирс.
Часть четвертая
13 августа - 17 августа 1476
Сад Войны
1
Тело молодой женщины безжизненно лежало на перине, набитой гусиным пухом. Была ли перина слишком мягка, или женщина к ней непривычна, трудно сказать. Женщина не приходила в себя. Правда, она покачивалась из стороны в сторону, и, когда ее голова поворачивалась набок, взгляду открывался выбритый участок над левым ухом, где волосы не прикрывали вздувшуюся кожу. Серебристый ежик отрастающих наново волос резко выделялся на багровом синяке.
Чтобы больная не металась, ее привязали к деревянной раме койки широкими полотняными бинтами. Женщина раскраснелась от жары и боли. Кто-то заплел ей оставшиеся волосы в две нетугих косы, чтобы от пота не свалялись в колтун.
Иногда над ней звучали сердитые голоса. То хриплые ругательства злобных чертей, то яростные споры нежноголосых женщин. Кто-то лил масло ей на лоб, и оно стекало с переносицы на изуродованную щеку. Когда льняную простыню приподнимали, становилось видно, что вся правая сторона тела покрыта синяками, а на правой щиколотке и запястье прибинтованы примочки с отварами борца и подорожника.
Кто-то обмывал ее тело водой из серебряного тазика.
В комнату залетали пчелы, кружились между побеленных стен и снова вылетали в окно, у рамы которого кивали цветы вьюнка. Снаружи доносилось тихое монотонное воркование голубей. Когда ее поворачивали на бок, чтобы обмыть, она видела в окно белоснежных птиц; и вокруг головки одной из них светилось золотое сияние, а золотые глаза и клюв горели на солнце: Святой Дух гнездился в голубятне вместе обычными птицами. Потом приходили боль, обжигающий жар и крик, ее снова привязывали к постели, а мир погружался в сердитые голоса, изменявшие тон от контральто к визгливым альтам.
И все время было светло.
Свет начинался с желтовато-розового сияния, пробивавшегося сквозь задернутые на ночь шторы, разрастался в светящиеся полосы, яркие, как блеск на лезвии клинка; свет качался на поверхности воды в кувшине, стоявшем на сундуке у ее постели, плясал солнечными зайчиками на изгибах белого потолка.
Однажды крыло коснулось ее лица, легкое и упругое, как лебяжий пух, и окаймленное золотом, подобно странице манускрипта. Два голоса спорили над ней, толкуя об ангелах и о тех блуждающих духах воздушной стихии, что, может, дьяволы, а может, древние боги, истаявшие, лишившись веры.
Сквозь белизну потолка ей виделись уходящие ввысь круги, один в другом, и каждый окаймлен лицами и крыльями, а за ликами святых тонкие золотые кольца, будто процарапанные кончиком ножа нимбы, мерцающие, как металл в кузнечном горне. Она искала и не могла найти Льва.
Свет, косо падавший с другой стороны, одевал комнату золотом. Она вздрагивала от холода, и чьи-то руки натягивали повыше полотно простыней. Острое чистое лицо склонялось над ней, короткие волосы сияли розоватым золотом.
- Пить...
Слишком тихо, но вода из деревянной чашки стекала с губ на подбородок и промачивала простыню; лилась в рот, струясь по пересохшему языку и небу. На мгновение вспыхивала раздирающая боль: болели ноги, руки, избитое тело, и рука вздрагивала в льняных повязках.
Чьи-то пальцы размотали бинты. Она ощутила свое тело, сколько достала рука. Тело... целое... повреждений не больше, чем бывало прежде. Игла боли в голове. Она коснулась пылающей болью щеки, нащупала языком осколки двух выбитых зубов сзади в левой стороне рта...
- Томас?..
- Жив Томас Рочестер! Жив. Все живы! Детка...
В рот снова льется вода, на этот раз пахнущая травами. Она пьет, конечно пьет, как же не пить; и лежит, отгоняя сон, дожидаясь, пока новый свет, росистый и прохладный, пробьется сквозь шторы.
Ее преследует память о темноте, о черном небе и бесконечной ночи, о холодах, упавших на несжатые поля.
- Будет погоня...
- Т-с-с...
Сон одолел ее так внезапно, что слова вышли скомканными, и никто из слышавших не понял, что она сказала:
- Я не хочу в Карфаген!
2
Она проснулась, вспотевшая и разгоряченная. Страшный сон уходил, как вода в песок. Аш открыла глаза, очистившиеся от лихорадочного бреда.
- Дерьмо! Сколько я провалялась? Сколько осталось, пока Фарис настигнет меня или вышлет команду для поимки? Голос Флоры дель Гиз над головой сказал:
- На тебя наступила лошадь.
- О, воинская слава! - Аш щурилась, пытаясь сфокусировать взгляд. "Вот на что играют солдатики!" [Hoc futui quam ludc militorum. Я цитирую буквальный перевод, сделаный Воганом Дэвисом с "кухонной латыни".]
- Чертова идиотка!
Кровать заскрипела под опустившейся на нее добавочной тяжестью. Аш почувствовала, как ее тело тормошат теплые сильные руки. Время моргнуло: ей показалось, что она чувствует в постели рядом с собой еще одно тело, не сразу поняла, что теплая грудь, прижавшаяся к ее щеке - Флориан; что женщина-лекарь баюкает ее, а ее тело расслабленно и бессильно.
Тихий голос Флориана нашептывал в ухо, почти не слышно, едва ощущаясь вибрацией плоти и костей:
- Тебе, я полагаю, не терпится узнать, насколько серьезны повреждения? Поскольку ты у нас главная...
- Нет...
- Вот это чертовски верно. "Помылась бы ты, что ли", - смутно думала Аш, вдыхая теплый запах застарелого пота от одежды лекаря. Она снова уронила голову на мягкую грудь, белый потолок плавал перед глазами.
- Вот дерьмо...
Весом двух тел в перине промялась глубокая долина. Аш смотрела из нее на потолок, следя глазами за черными жужжащими точками пчел. Невероятно уютно было лежать так, в теплом объятии женских рук.
- Крепкая ты, что твое дерьмо, - сказал грубоватый голос над ней. Это и спасло, а не то, что я пыталась сделать.
В тишину комнаты проник далекий хор. Женские голоса пели мессу. Воздух пропитался запахом лаванды: должно быть, растет где-то поблизости.
Совершенно чужая комната.
- Где мой меч, прах его побери? И латы?
- О, моя девочка приходит в себя!
Аш покосилась на лицо Флоры.
- Я знаю, что не доживу до тридцати. Не всем же быть Коллеони [Бартоломсо Коллеони (14037 - 1475) умер годом ранее. Знаменитый кондотьер, нанимавшийся преимущественно венецианцами с 1455 года, дожил до 72 лет, до самой смерти оставаясь действующим генералом венецианского войска, причем Сиятсльнейшая Республика запретила ему уезжать севернее Альп, предполагая, что миланцы немедленно воспользуются его отсутствием для нападения на Венецию! Тс, кто хотел бы видеть по настоящему великого военачальника например, Эдуард Четвертый, король Англии - совершали долгий путь, чтобы увидеть Коллеони.] или Хоквудами [Сэр Джон Хоквуд, знаменитый английский наемник, капитан "Белого отряда" (1363-1375), долго и успешно служил Италии, умер в старости (1394)]. Опасная была рана?
- По-моему, череп не проломлен... я все заштопала. Нашептала подходящие заговоры. Если послушаешься моего совета, проведешь в постели еще недели три. Если послушаешься... это будет первый раз за пять лет! Ласковые руки хирурга напряглись. - Больше я ничего не могу для тебя сделать. Отдыхай.
- Сколько лиг отсюда до Базеля? - требовательно спросила Аш. - Что с моим отрядом?
Флора дель Гиз испустила вздох, который отдался у Аш в каждой косточке.
- Порядочные пациенты начинают с "где я?". Ты в монастыре, под Дижоном, в Бургундии, а отряд стоит лагерем в четверти мили в ту сторону. Длинный грязный палец проткнул воздух над самым носом у Аш, указывая за окно кельи.
- Дижон... - глаза у Аш стали круглыми. - Ни фига себе дорожка от Кантонов! На другую сторону Франш-Конте. Здорово. Дижон... Ты у нас, Флора, бургундец, чтоб тебя поперек... помоги-ка мне. Знаешь эти места?
- Как не знать, - в голосе Флоры звучала ядовитая горечь. Она села, неловко тряхнув Аш. - У меня тетушка проживает в шести лигах отсюда. Тетя Жанна... сейчас, наверно, при дворе. Герцог-то здесь.
- Герцог Карл здесь?
- О да, он здесь. Со всей своей армией. И с наемниками. Травы не видно под шатрами! - Флориан передернул плечами. - Насколько я понимаю, сюда мы и должны были отправиться после Нейса. Столица южных земель!
- Визиготы наступают на Бургундию? Что вообще происходит с армией вторжения?
- Откуда мне знать? Я была занята, вытаскивая тебя с того света, сучка ты бестолковая!
Аш беспомощно улыбнулась: лекарь в своем амплуа - "военные дела меня не касаются!".
- С командиром так не разговаривают.
Флориан обошел вокруг кровати, чтобы оказаться с Аш лицом к лицу.
- Я, конечно, хотел сказать: "сучка ты бестолковая, капитан".
- Вот так-то лучше... - Аш попыталась подтянуться и сесть в постели, но шлепнулась обратно, кривясь от боли. - Ну, лекарь долбаный! Я чувствую себя полумертвой.
- Предпочла бы оказаться совсем мертвой? Могу помочь, только попроси.
На лоб Аш опустилась прохладная ладонь. Флора недовольно хмыкнула и добавила:
- Целые дни паломничество. Три четверти состава отряда побывало здесь, чтобы с тобой поговорить. Беда с твоими парнями. Они что, не знают, что такое монастырь? Похоже, им даже задницу не подтереть без твоего указания!
- Солдаты как солдаты. - Аш уперлась руками в перину, пытаясь все-таки сесть. - Чума! Ты что, говорила им, что я не могу никого видеть, потому что мне проломили башку?..
- Мне не надо было ничего говорить. Это мо-нас-тырь, а они - мужчины, - Флориан сухо усмехнулся. - Сестры никому не позволили войти.
- Господи, они же решат, что я померла или на краю могилы! Не успеешь сказать "кондотта" [Итал. "контракт", отсюда название "кондотьеры".], как подпишутся к кому-нибудь другому!
- Не думаю. - Флора страдальчески вздохнула и склонилась к Аш, подложила ей под спину и локти подушки, усадила. Аш прикусила губу, чтобы удержаться от рвоты.
- Не думаешь... почему?
- О, ты нынче в героях ходишь! - Флора ехидно усмехнулась, отойдя к окну. При свете стали видны лиловые круги у нее под глазами и глубокие складки у губ. - Ты - Львица! Ты спасла их от визиготов, ты вывела из Базеля в Бургундию... твои люди считают, что ты - чудо!
- Что-что?!
- У Джоселина ван Мандера слезы на глазах. Я всегда говорила, эти вояки чертовски сентиментальны.
- Черти траханые! - Аш почувствовала, как подалась под ней пуховая подушка. Голова у нее гудела. - Я не имела права тащиться в Базель за Фарис... или имела, но все равно, я подвергала своих людей опасности. Что ни назови, я все просрала. Я действительно все провалила, Флориан! Они же должны это понимать!
- Вот выйдешь сегодня в лагерь, увидишь, они тебе путь будут устилать лепестками роз. Хотя, - задумчиво добавила Флора, - если сегодня выйдешь, завтра я тебя и схороню.
- Героиня?!
- А ты не заметила? - Флора легонько вздернула подбородок. - Солнце! Ты вывела их к солнцу.
- Я вывела... - Аш запнулась. - Когда вернулось солнце? Раньше, чем мы вступили в Бургундию?
- Как только пересекли границу. - Брови Флоры сошлись на переносице. По-моему, ты не поняла. Солнце светит только здесь. В Бургундии. Повсюду в других местах темно.
Аш облизнула губы: во рту пересохло.
- Да нет, не может быть. Не может быть, чтоб только здесь!
Флора поднесла к ее губам воду, но Аш рассеянно оттолкнула ее руку, перехватила чашку сама, отпила, не переставая хмуриться.
Они погасили солнце. Но не здесь, не в Бургундии. Почему Бургундия?
Или Вечный Сумрак распространился туда... туда, куда направляются армии родившихся в Вечном Сумраке. Для них он - преимущество... Может ли быть такое?
А может, солнце не только здесь, но и во всех странах севера, еще не покорившихся Карфагену? Может, во Францию, в Нидерланды, в Англию Вечный Сумрак еще не добрался? Чума, я должна быть на ногах, надо поговорить с людьми!
- Если они считают, что это я их вытащила, - продолжала рассуждать Аш, - хотя один Зеленый Христос знает, как это втемяшилось им в головы! - не стоит их разубеждать. Поддержка мне потребуется, да еще как. Чертов ад! Флориан, ты же бургундец, верно? Слушай, есть у нас хоть какой-то шанс заполучить здесь контракт, при том, что не так давно мы гонялись за герцогом с копьями? - Аш слегка улыбнулась влажными от чистой родниковой воды губами. - Может, твоя тетушка представит нас ко двору?
Лицо Флоры замкнулось, словно захлопнулась дверь.
- Тебе стоит повидать сегодня Роберта Ансельма, - заметила она. Возможно, один разговор тебя и не убьет. Насчет него не знаю. Может, ты сама его прикончишь.
Аш моргнула, забыв на минуту о визиготах:
- Роберта? За что?
- А как ты думаешь, кто переехал тебя тогда, в Базеле?
- О, бля...
Флора кивнула.
- Сидит, небось, сейчас у ворот монастыря. Ручаюсь. Он ведь даже спит там.
- А давно мы здесь?
- Три дня.
- И давно он там сидит? Можешь не говорить, сама догадаюсь. Три дня. Аш обхватила голову ладонями и поморщилась, когда пальцы коснулись выбритого островка и болезненных неровностей швов. Потерла глаза и вдруг остро ощутила, что на ней одна только заношенная ночная рубаха и что ей нужен ночной горшок.
- Кто же тогда ведет мой отряд?
- Герен-еб-Морган, валлийский ублюдок! - Флора распахнула невинные глаза. - Кажется, так его зовут? Вместе с отцом Годфри. По-моему, у него все схвачено.
- Представляю, помилуй Боже! Давно пора мне браться за дело. Не то Лазоревый Лев превратится в отряд Герена аб Моргана, пока я проминаю себе жопу в каком-то проклятом монастыре! - Аш растерла лицо основанием ладони. - Ты права, чтоб тебе провалиться; сегодня не встану, подожду до завтра. Чувствую себя так, словно все еще валяюсь под копытами. Повидаю Роберта. И еще надо повидать здешнюю настоятельницу. И еще, одеться.
Лекарь послала ей насмешливый взгляд, но от комментариев воздержалась, только заметила:
- А поскольку все твои мальчишки остались по ту сторону стены, мне, по-видимому, придется изобразить пажа?
- Хоть чему-то научишься. Хирург-то из тебя, что из дерьма пуля!
Флора дель Гиз от неожиданности рассмеялась открытым смехом, так не похожим на ее обычный мрачный смешок, и хлопнула пациентку по ляжке.
- Ах ты неблагодарная коровища!
- Никто не любит порядочных женщин, - губы Аш невольно растянулись в улыбке, когда ей припомнилось кое-что. - А может, я просто гулящая девка...
- Что?
- Так, ничего. Христос милостивый, повезло же выбраться !
И своей волей больше я к Фарис и на выстрел не приближусь.
Ладно, на таком расстоянии мы, пожалуй, в безопасности. Пока. Что дальше-то делать? Совершенно не представляю!
Аш не без труда спустила на пол ноги и уселась на краю кровати. Удары пульса в ушах заглушали воркование голубей. Она покачнулась, удержалась прямо и заговорила.
- Бедолага Роберт. Все на него. Раздобудь мне кресло, или хотя бы стул со спинкой. А то визитеры решат, что им пора уступить место Неумолимому Жнецу! - Аш вдруг задумалась и добавила с подозрением: - Говоришь, монастырь? Платья [В оригинале слово, означающее "нижняя юбка, подол".] ни за что не надену!
Флориан засмеялся и, проходя мимо нее, чтобы добраться до дубового сундука у дальней стены, коснулся пальцем пряди ее волос. Аш почти не ощутила прикосновения, легкого и любовного.
- Я посылала к Рикарду за твоим барахлом. Меч, понятно, сестры не допустили в пределы монастыря, но, - Флора вынырнула из глубин сундука, сжимая в руках рубашку, штаны и камзол, - вот твой любимый зеленый с серебром, а поверх бархатный кафтан. Командир удовлетворен?
- Командир в восторге!
Аш пережила жалкий момент общения с ночным горшком и, к тому времени как натянула штаны, почти освоилась с пажом, принадлежащим к женскому полу. Начала с усмешкой:
- И стоило столько лет платить тебе как лекарю, когда... - И осеклась. В келью вошла монахиня. - Сестра?
Крупная женщина скрестила руки под грудью. Высокий тугой апостольник так туго натянул кожу лица, что оно превратилось в пятно белой пухлой плоти. Голос звучал строго:
- Я - сестра Симеона. Вам следует оставаться в постели, дитя мое.
Аш пропихнула руку в рукав камзола и прислонилась к прямой спинке стула, предоставив Флоре затягивать шнуровку на плече. Она заговорила так, словно стены вокруг нее и не думали вращаться:
- Прежде я должна поговорить со своим заместителем, сестра.
- Здесь это невозможно, - губы монахини сжались в прямую черту. Мужчины не допускаются в стены монастыря. А вы еще не в состоянии выходить.
Аш почувствовала, что Флора выпрямилась. Голос прозвучал у нее над головой:
- Допустите его на несколько минут, сестра Симеона. В конце концов, меня-то вы допустили - а я знаю, что нужно для здоровья моей пациентки. Ради Бога, женщина, я ведь врач!
- Ради Бога, женщина, вы ведь женщина! - сурово возразила монахиня. Почему, вы думаете, вас сюда впустили?
Аш чуть не расхохоталась вслух, видя, как обвисли паруса Флоры дель Гиз.
- Это обстоятельство, сестра моя, строго между нами. Я уверена, что могу доверять служительнице Господа. - Аш положила ладони на ляжки и умудрилась придать себе довольно уверенную осанку. - Проведите Роберта Ансельма тайком, если иначе нельзя, но проведите его ко мне. Я постараюсь быстро покончить с делами.
Женщина - монашеское одеяние лишило ее не только выражения лица, но и возраста, ей могло быть сколько угодно от тридцати до шестидесяти, прищурившись, окинула взором белоснежную келью и ее растрепанную обитательницу.
- Вы уже давно привыкли добиваться своего, не так ли, дочь моя?
- О да, сестра Симеона. Так давно, что меня уже не перевоспитаешь.
- Пять минут, - мрачно приговорила женщина. - И одна из младших сестер будет присутствовать, ради сохранения приличий. Я же соберу монахинь на молитву.
Дверь маленькой кельи закрылась за ее величественной фигурой.
Аш присвистнула:
- Вот это да! Прирожденный полковник пехоты! [В оригинале: "triarii" (ветеран) легиона, но современная версия точнее передаст смысл.]
- Кто бы говорил... - Флора снова направилась к сундуку и откопала на сей раз пару невысоких сапожек. Когда она встала на колени, чтобы натянуть их на Аш, та опустила взгляд на ее золотистую макушку. Захотелось вдруг взъерошить подстриженные по-мужски волосы, но Аш удержала руку.
- На голове у меня колтун, - сказала она. - Не попробуешь немного пригладить?
Женщина-лекарь достала из кошелька роговой гребешок и встала за спиной, распутывая длинные пряди. Гребешок осторожно, с концов, пробирался сквозь слипшиеся от пота волосы, но Аш все-таки морщилась от боли. Она прикрыла глаза, наслаждаясь теплом солнечных лучей и летнего ветерка, проникавшего в комнату через открытое окно. Прежде всего подумать, как устроить отряд в Бургундии. "На что мы сейчас живем? - Господи, как мне паршиво!"
Гребешок перестал раздергивать пряди. Палец Флоры коснулся щеки, залитой солеными слезами.
- Больно? Ничего не поделаешь, голова ведь пробита. Я могла бы обрезать это богатство...
- Не смей!
- Ладно, ладно... как бы мне голову не сняли!
Время опять моргнуло.
В комнате звучал тихий голос Флоры. Она с кем-то шепталась. Открыв глаза, Аш увидела перед собой другую монахиню, в таком же белом апостольнике и зеленоватой рясе. Встретив взгляд больной, молодая женщина протянула ей воду в деревянной чаше.
- Я тебя помню, - нахмурилась Аш. - Без волос трудно узнать, но я тебя помню. Ведь мы встречались?
У окна хихикнула Флора. Маленькая монахиня напомнила:
- Шмидт. Маргарет Шмидт.
Аш покраснела до ушей и слабо, недоверчиво спросила:
- Ты - монахиня?
- Теперь да.
Флора мимоходом коснулась плеча девушки, приблизилась к Аш, пощупала ей лоб.
- Это Дижон, капитан. Вы в дижонском монастыре. - И в ответ на недоуменный взгляд пояснила: - Монастырь для fille de joie, ставших fille de penitence. [Fille de joie - проститутка (франц.), fille de penitence здесь: кающиеся грешницы (франц.). Документы того времени подтверждают это обстоятельство.]
Аш взглянула на маленькую монахиню, которую в последний раз видела в базельском борделе.
- О!..
Обе женщины улыбнулись.
Аш овладела собой и заговорила:
- Если вы перемените решение до того, как произнести последний обет, Маргарет, добро пожаловать в наш отряд. Скажем, в качестве помощника лекаря.
Уголком глаза она видела лицо Флоры, на котором смешались ужас, ирония и тревога, но более всего изумление. Аш пожала плечами в ее адрес и тут же схватилась за голову, отозвавшуюся на это движение категорическим протестом.
Девица из Базеля присела в реверансе.
- Я не могу принять решения, пока не разобралась, что представляет собой жизнь монахини, сеньор... то есть, демуазель. Пока все, в общем, напоминает "дом радостей".
В дверь постучали.
- Кыш отсюда, - приказала Аш. - С Робертом я без вас побеседую.
Она прикрыла глаза, чтобы передохнуть, пока открывалась и закрывалась дверь. Такая слабость была знакома ей и по прошлым ранениям, и Аш в общем представляла, сколько это протянется. Непозволительно долго.
Что же я такое? По словам этой Фарис, просто кучка мусора. Что-то вроде теленка-бычка, которого забивают при рождении, потому что никому он не нужен, хозяину только бы корова доилась...
Но ты слышишь Голоса.
Только и всего? Какая-то медная балда в чертовой Африке, какая-то... какая-то машина, извергающая отрывки из Вегеция, и Тацита, и каких-то еще древних вояк? Просто-напросто... библиотека? Вся тактика мира к твоим услугам?
Аш сдавленно хихикнула. Лучше уж смех, чем слезы, скопившиеся под веками.
Милый Христос, и на это я поставила свою жизнь! А сама сколько раз читала отрывки из "De Re Militant" и думала: "Да как же можно использовать эту тактику при таких обстоятельствах!" - да кого же это я слушала!
Ее подмывало задать эти вопросы вслух и услышать ответ своего Голоса. Она отогнала искушение, открыв глаза.
Перед ней стоял Роберт Ансельм.
Он был без лат, на колене заплата, поверх итальянского камзола полукафтане внакидку: все из голубого сукна, и с первого взгляда видно, что в этой одежде спали, да притом не под крышей. Пустые ножны от кинжала торчат из объемистого кожаного кошеля.
Роберт вдруг спохватился - стянул с головы бархатную шляпу, повертел ее в руках, рассеянно поглаживая значок на тулье, опустил взгляд...
- Насколько надежен лагерь? - начала допрос Аш. - Опиши наше положение. Кто из вассалов герцога владеет этой землей?
Роберт пожал плечами.
Аш пришлось закинуть голову, чтобы видеть его лицо, и висок отозвался острой болью. Роберт тут же присел перед ней на корточки, уперев локти в колени и не поднимая головы. Аш видна была только седоватая щетина, отросшая вокруг ушей и на затылке.
"Я могла бы сказать, что ты охреневший придурок, - думала Аш. - Могла бы всыпать тебе. Могла бы сказать: каким местом ты думал, мудак, когда оставил отряд без командира?"
В животе у нее заурчало, аппетит возвращался. Хлеба, вина и этак с половинку оленьей туши, для разнообразия... Аш подняла руку прикрыть глаза от ставшего болезненно-ярким солнца. Жарко. Должно быть, дело к полудню.
- Ты не видел меня под Туксборо? - спросила Аш. Ансельм поднял голову. На грязном лице горел нездоровый, слишком яркий румянец. Роберт потер себе загривок:
- Что?
- Под Туксборо, - повторила Аш.
- Нет. - Плечи Роберта понемногу распрямлялись. Он опустил одно колено на пол, устроился поудобнее. - Не видал. Я дрался на другой стороне. Увидел тебя, уже когда все кончилось. Ты была завернута в штандарт, и с него капало.
"Капало красным", - вспомнила Аш, как наяву почувствовав прикосновение мокрой материи, царапающее кожу золотое шитье, безмерную усталость после работы алебардой. Острый как бритва топор на шестифутовом древке. Топор, разрубающий латы и тела, как обычный топор рубит дерево.
- Тогда это сработало, - веско сказала Аш. - Я знала, что пора сделать что-то, чтобы меня заметили. Я была, конечно, слишком молода, чтобы командовать, но если бы я ждала до шестнадцати-семнадцати лет, чтобы сделать что-нибудь удивительное - так в этом не было бы ничего удивительного. Потому-то я захватила и удержала штандарт ланкастерцев, там, на Кровавом Лугу. - Теперь уже она опустила взгляд, чтобы не видеть отчаяния на лице Роберта.
- Я потеряла там двоих лучших друзей, - сказала Аш. - Ричарда и Ворону. Я их знала с детства. Оба остались где-то на том косогоре. Зарыты во рву, который выкопали потом Белые Розы. А ты случайно наехал на меня. Такое наше дело. Убиваем друзей и гибнем сами. Только не говори мне, что это дьявольски глупо. Я что-то не знаю благоразумного способа умереть!
Роберт выдохнул:
- Я старею!
Аш уставилась на него, разинув рот. А он выкрикивал: