Джентл Мэри. Пропавшая рукопись (Аш - Тайная история - 1)

   Собеседница, казалось, хотела что-то ответить, но заметила, что ее зовут к палатке хирурга - звал один из помощников, дьякон, и, резко кивнув Аш, она ушла.
   Аш не задерживала ее.
   Капитану стражи у ворот в лагерь она сказала:
   - Если появится городская стража, сразу послать за мной. Их сюда не впускать, это ясно?
   - Ну да, командир. Что, у нас опять неприятности?
   - Попозже узнаешь. У нас тут все всегда становится всем известно...
   Капитан привратной стражи, крупный бретонец крестьянского сложения, ответил:
   - Совсем как будто ты в какой-нибудь хреновой деревне...
   Интересно, что тебя больше возмутит завтра: заключение юристов герцога, что визиготы имеют на меня право собственности, или что от сифилиса тебя лечила врач-женщина...
   - Доброй ночи, Жан.
   - Доброй ночи, командир.
   Аш зашагала к командирской палатке. Теперь, на территории лагеря, ее телохранители куда-то испарились, вокруг нее скакали и тявкали пять-шесть мастифов. Пока она добиралась до своей палатки, всего в нескольких ярдах от ворот, подошел Герен аб Морган - узнать пароли для ночной стражи; появился Анжелотти - с объявлением о текущем ремонте пушек (у пушки-органа Месть Барбары треснул ствол); тут же Генри Брандт истребовал денег из походной казны; и на все это ушло полчаса. Оказавшись наконец у своей палатки, Аш взглянула внутрь: там шла бурная деятельность - насупленный Бертран по нетерпеливым указаниям Рикарда закатывал ее ножные доспехи в бочку с песком, чтобы очистить; оба они сняли с нее кольчугу, она понюхала свои подмышки и, передав командование Ансельму, свистнула собак и в сопровождении Рикарда спустилась к реке, чтобы выкупаться, пока еще светло.
   - Я не могу сказать, что беспокоюсь насчет Флориана, - она погрузила обе ладони в загривки мастифов, ощущая их тепло и вдыхая запах собачьей шерсти. - Если кто-то не желает служить рядом с женщинами - пусть не просится ко мне в отряд. Правильно?
   Рикард смутился. Здоровенный пес Боннио засопел.
   На берегу реки она стянула одновременно рейтузы и камзол, сняла пожелтевшую льняную сорочку, мокрую от пота - хоть выжимай. Мастифы разлеглись на берегу, положив тяжелые головы на лапы; одна пятнистая сука Брифо - свернулась клубком на сброшенной Аш пропитанной потом сорочке, камзоле с рейтузами и башмаках.
   - У меня с собой праща, - предложил Рикард.
   Аш прекрасно знала, что и лисе, и хорьку, и крысе опасно появляться у мусорной кучи ее отряда; Рикард даже добыл лисий хвост для ее собственного копья.
   - Побудь тут с собаками. Хоть мы и в пределах лагеря.
   Аш вошла в реку и, сделав несколько шагов, бросилась в воду. Вода оказалась холодной, обожгла кожу, ее потащило вниз по течению. Смеясь, отплевываясь, она встала ногами на дно и с трудом пошлепала назад, на мелкое место, заросшее ирисами, где река дугой огибала берег.
   - Командир! - позвал Рикард из своры мастифов.
   Она ушла с головой под воду. Мокрые волосы относило течением. Когда она встала, они влажной массой облепили ее с головы до коленей, бледно светясь в свете заката. Она почесала солнечный ожог и сыпь на коже.
   - Ты знаешь, если не тратить время на еду, мытье и сон, этот лагерь функционировал бы совершенно... - заговорила Аш и оборвала сама себя: - Что такое?
   В уходящем свете дня его лица было не видно. Но он произнес отрывисто:
   - Шум какой-то.
   - Собак на поводок, - нахмурилась Аш.
   Она пошла к берегу, передвигая тяжелые, как свинец, ноги. Привычный шум от лагерных костров и застольные крики эхом разносились по речной долине.
   - Ты что-то услышал? - Она потянулась за сорочкой и начала вытираться насухо.
   - Вот, теперь слышишь?
   - Ну и дерьмо! - выругалась Аш, услышав крики из лагеря. Это не был крик пьяного или шум драки: для этого еще слишком рано. Не успев вытереться, она натянула на себя одежду, сразу прилипшую к влажной коже, схватила меч, на ходу пристегивая его к поясу. Рикард вприпрыжку бежал за ней. Она взяла у него из рук поводки.
   - Это возле доктора! - закричал мальчик.
   В сгущающейся тьме шевелилась орущая толпа.
   Когда Аш, незамеченная в толпе отдыхавших солдат, поравнялась с палаткой хирурга, палатка опрокидывалась. Ножами перерезали оттяжки палатки, и вымпел с шестом рухнул; брезент внезапно осел.
   Из-под брезента вырвалось желтое пламя, как будто распустилась роза, коричневая по краям; в уже почти полной темноте пламя было ослепительным.
   - ПОЖАР! - орал Рикард.
   - Гасить! - проревела Аш. Она без раздумий рванулась вперед, в середину толпы, зажав в обеих руках собачьи поводки. - Ангельт, какого хрена, ты что делаешь! Питер, Жан, Генри... - выхватывая лица из шевелящейся массы людей, - назад! Тащите ведра!
   В какой-то миг она заметила за собой Рикарда, он старался вытащить свой затупившийся воинский меч. Кто-то с разбегу налетел на них обоих. Собаки зарычали, обезумевшей сворой бросились вперед; и она завопила: "Боннио! Брифо!" и выпустила поводки на всю длину.
   Люди разбежались от собак, очистив место вокруг нее и оседающей палатки. Из-под складок брезента выползла фигура... Флора!
   - Стой! - завизжала Аш.
   - ШЛЮХА! - это орал алебардщик возле развалин палатки хирурга.
   - Убить эту суку!
   - Баб трахает!
   - Ах ты грязная извращенка.
   - Трахнуть его и кокнуть!
   - Трахнуть ее и кокнуть!
   Сквозь эту суетящуюся толпу она увидела, что со всех концов лагеря бегут другие: кто с факелами, кто с пожарными ведрами. Спиной она ощущала жар горящей палатки. Мимо нее пролетали обгоревшие куски брезента.
   Аш повысила голос так, чтобы ее было слышно далеко:
   - Сбивайте огонь, пока не пошел дальше!
   - Вытащить ее оттуда и выебать! - заорал мужской голос: Джосс, вот кто. Он плевался, его лицо исказилось. - Коновальша херова!
   Аш тихо сказала своему оруженосцу:
   - Оттащи Флориана от палатки, давай, шевелись, - и сделала шаг вперед, обмотав поводки мастифов вокруг своих рукавиц, в ярости разглядывая лица окружающих.
   И в этот момент поняла, что вокруг нее - почти одни фламандские копейщики. С удивлением узнала в толпе Уота Родвэя, из палатки поваров, с ножом для приготовления филе в руках; Питера Тиррела; но в основном это были краснолицые новички, орущие, хриплые, в воздухе висел запах пива. И главное - они были готовы совершить физическое насилие.
   Эти не будут просто стоять и орать и что-нибудь ломать.
   Дерьмо.
   Нечего мне стоять перед ними, они сейчас накинутся на меня. И в какой жопе тогда окажется мой хваленый авторитет?..
   Вперед вышел этот парень - Джосс, топая по скользкой сырой соломе, не обращая внимания на Аш; потянулся вперед, чтобы одной рукой оттолкнуть в сторону эту бабу с мокрыми патлами до бедер; другой рукой он нащупывал ножны.
   Она его узнала сразу: этот лучник из фламандских копейщиков был схвачен вместе с ней в Базеле; он одним из первых приветствовал ее возвращение в лагерь.
   Аш выпустила поводки мастифов.
   - Дерьмо! - вскрикнул Джосс.
   Шесть собак беззвучно рванулись вперед и прыгнули; один из толпы отскочил назад, руку его зажали тяжелые челюсти; он хрипло визжал; двоим собаки вцепились в горло, и те упали; позади толпы в отдалении виднелся какой-то вымпел и факелы...
   Перекрикивая шум орущих и ругающихся мужиков и вой собаки, пораженной ударом меча, Аш рявкнула громко, как в бою:
   - НАЗАД! ОРУЖИЕ В НОЖНЫ! Позади себя услышала голоса: Флориан и Рикард, кто-то из помощников хирурга. Она не сводила глаз с алебардщиков и лучников, толпящихся на противопожарной полосе между палатками. Толпа росла и напирала на тех, кто противостоял Аш; оказавшиеся в середине толпы издавали крики протеста. Позади нее все громче трещало пламя пожара.
   - Брифо!
   К ноге вернулись отозванные мастифы. Она напряглась: перед ней уже была не беспорядочная толпа, которая могла хаотично ринуться мимо нее, не замечая друг друга в лагерной суматохе; ей противостояли мужчины в кольчужных рубахах, с кинжалами в руках и факелами - и один из них, Джосс, уже вытащил меч.
   Реальность - понятие, определяемое всеобщим согласием, что ею считать; и тут Аш почувствовала, что понятие реальности меняется: от всеобщего согласия считать ее командиром отряда до осознания, что она - молодая женщина, оказавшаяся ночью в полевых условиях, в окружении крупных, взрослых, вооруженных, пьяных, разъяренных мужиков.
   Она забормотала: "Вооруженное восстание, в лагере, тридцать солдат...".
   Голос:
   - Отдать новый приказ и проконтролировать...
   - Ах ты хрен собачий, да кто ты тут такая! - кричал Джосс, брызгая слюной. Воздух дрожал от его громкого голоса. Глядит на Аш - злобно, в бешенстве: - Ну, все, ты уже труп! - и поднял широкую короткую кривую саблю.
   При виде обнаженного клинка в Аш взыграли все боевые рефлексы.
   Левой рукой Аш схватилась за шейку ножен, а правой - за эфес и рывком извлекла меч. В эту долю секунды Джосс поднял руку, свет факела отразился от острого края клинка его сабли, и тяжелый кривой клинок сверкнул в своем движении сверху вниз. Аш мечом парировала удар его сабли, ударив по ней сверху, чем ускорила это движение вниз; и с шумом треснула по его клинку сверху, так глубоко вогнав его в грязь между ними, что сама подпрыгнула вверх. Обретя равновесие, она одной ногой наступила на его клинок и удерживала его; а свой меч подняла головкой эфеса вперед и вогнала его, как таран, прямо в его незащищенное горло.
   - Ох ты ж, твою мать! - донеслось из толпы.
   Взмокшими руками Аш потащила назад свой меч. Джосс схватился за разорванную трахею обеими руками и упал, побелев и хрипя, у ее ног на дымящуюся солому. И неожиданно сразу наступил конец: дернулась одна нога, расслабился кишечник и с громким хрипом из легких вышел воздух.
   В последних рядах толпы все еще раздавались крики - стоявшие позади толкались, чтобы пробраться в первый ряд, но первые ряды возле палатки хирурга подавленно молчали.
   - Вот ведь какое дерьмо вышло... - удрученно повторял Питер Тиррел, глядя на Аш ясными пьяными глазами.
   - Не хрен ему было меч вытаскивать, - заявил алебардщик.
   С одной стороны неожиданно ворвалось множество людей в броне под вымпелом Ансельма; и Аш опустила меч, завидев наплыв военной милиции, под напором которой расступилась и дала им дорогу толпа, в темноте казавшаяся ей скоплением пятидесяти-шестидесяти человек.
   - Удачно появились, - кивком она приветствовала Ансельма. - Ладно, пусть этого... похоронят.
   И нарочно повернулась спиной к пришедшим, предоставляя разбираться Ансельму. Потерла перчаткой головку эфеса меча, стирая кровь, и засунула оружие в ножны. Мастифы теснились у ее ног.
   Из мокрых дымящихся развалин палатки хирурга на нее с одинаковым выражением лиц взирали Рикард и Флориан дель Гиз.
   - Он собирался убить тебя! - осуждающе выкрикнул Рикард. Он стоял, широко расставив ноги, опустив голову, как обычно стоял Ансельм, и смотрел вслед уходящим со страхом и вызовом. - Как они посмели! Ты ведь командир!
   - Трудные люди. Как выпьют, нет для них авторитетов.
   - Но ты их остановила!
   Аш пожала плечами, собирая вместе все поводки мастифов. Трясущимися пальцами погладила Боннио по морде, с ладоней у нее потекла собачья слюна.
   Флора вышла из развалин своей палатки, прошла по сгоревшему брезенту, разбитым деревянным ящикам, погубленным хирургическим инструментам и рассыпанным, растоптанным букетам лекарственных трав. Кто-то уже начал тормошить переодетую женщину: Аш увидела, что у нее губы кровоточат и оторван рукав.
   - Ты в порядке?
   - Сукины сыны! - Флора смотрела, как на одеяле уносят тело Джосса. Ведь побывали под моим ножом! Как они осмелились на такое?
   - Тебя сильно избили? - настаивала Аш. Флора вытянула вперед бледные грязные длинные пальцы и смотрела, как они дрожат.
   - А что, так надо было тебе его убивать?
   - Да. Пришлось. Они ведь идут за мной, потому что я готова к такому, не раздумывая, а потом буду нормально спать. - Аш протянула руку, подняла лицо хирурга за подбородок и осмотрела ее синяки.
   Уже потемневшие кровоподтеки были различимы на ее теле. Кто-то держал ее, остальные били.
   - Рикард, позови кого-нибудь из дьяконов. Флориан, мне ничего не стоит убить кого-то. Иначе я бы проиграла, как только в мою палатку вошли бы тридцать вооруженных бандюг и сказали бы: "Брысь отсюда, девчонка, это наша военная казна". Согласна?
   - Ты ненормальная. - Флора, качая головой, смотрела на бренные останки своей палатки. По щеке ее пролегла мокрая полоска. - Вы тут все безумны! Маньяки херовы, солдатня! И ты ничем от них не отличаешься!
   - Ты права, - сухо ответила Аш. - Совершенно с тобой согласна.
   Вошел дьякон с фонарем. Аш приказала ему:
   - Доктора - в постель в полевой часовне. Отец Годфри вернулся уже?
   - Нет, капитан, - у дьякона все еще рот был открыт от изумления.
   - Ладно. Накормить ее и глаз не спускать. Не думаю, что ее сильно избили, но все же я пришлю ей охрану. - Вернулся Роберт Ансельм, гремя доспехами, направился к ней. Аш объяснила ему: - Хочу разместить Флориана в палатке-часовне, поставить охрану, как-нибудь незаметно.
   - Будет сделано, - Ансельм отдал приказы своим подчиненным. И снова обратился к Аш: - Девочка, что это здесь было, хрен бы вас побрал?
   - Да просто ошибка вышла.
   Аш смотрела под ноги на затоптанную солому. По ней растеклась темная кровь - не очень много, но в свете фонаря видно. В ночном воздухе ощущалось зловоние сгоревшего брезента и запахи рассыпанных лекарственных трав.
   Из-за спины Ансельма Томас Рочестер сказал:
   - Тебе его было не обезоружить. Он потяжелее тебя раза в два. Я так понимаю, что у тебя был один шанс и ты им воспользовалась.
   Роберт Ансельм изумленно смотрел вслед уходящему хирургу:
   - Он... она что, баба? И баб трахает?
   - Угу.
   - И ты знала?
   Она помедлила с ответом, и он сплюнул на солому, тихо выругался и уставился на нее ничего не выражающим взглядом.
   - Джосс был хорошим бойцом. Мне его жуть как жаль. - Аш нахмурилась. Мне нужны все мои бойцы! Чертовски хорошие бойцы! Если бы я поняла, к чему идет, я бы ни за что....
   - Ну и дерьмо, - отреагировал Роберт Ансельм.
   Вернулись люди Ансельма, и он им раздал поручения. Аш пошла с ним вниз по тропе между палатками. Оставшееся после пожара просеивали, уносили и расчищали место.
   - Объявить собрание и поговорить с народом? - Аш рассуждала вслух. Или пусть все само уляжется в головах, и к утру они поостынут? Есть ли у меня теперь вообще лекарь? Врач, которому они будут доверять?
   Рослый Роберт Ансельм задумчиво сопел и растирал башмаком пучок погасшей соломы, превращая ее в сырую от росы грязь:
   - Пять лет он был с нами, из них половину провел в одной с... ней... палатке. Надо дать им шанс осознать, что это все же их врач. При первом ранении почти все прибегут к ней.
   - А кто не прибежит?
   Теперь уже приблизился и стал отчетливо различим вымпел, который маячил на заднем плане во время происшествия. Аш насупилась:
   - Господин ван Мандер, - позвала она. - Нельзя ли вас на пару слов?
   Джоселин ван Мандер, Поль ди Конти и еще пять-шесть фламандских вождей копейщиков пробирались среди царившего в лагере беспорядка; бледное лицо ван Мандера было закрыто шлемом.
   - Какого черта вы позволяете своим людям такие штучки?
   - Капитан, мне было их не остановить, - Джоселин ван Мандер снял шлем. Он раскраснелся, глаза его блестели; она унюхала исходящий от него и его спутников запах спиртного.
   - Остановить не могли? Это вы-то!
   - Я ими командую только по их решению, - проговорил фламандский командир. - Я веду их согласно их пожеланию. И все мы, офицеры, в таком же положении. Мы, капитан Аш, наемники. Главную роль играют солдаты. Как это я бы посмел их остановить? Нам сказали, что этот хирург - исчадие дьявола, демон; похотливое извращенное злобное существо; оскорбляет человечество своим существованием...
   - Ну, она женщина, и что такого? - подняла бровь Аш.
   - Не просто женщина; она трахает других женщин, телесно познает их! От отвращения его голос перешел в визг. - Даже если бы я сумел заставить себя терпеть такое, потому что он, ну, она - ваш хирург, а вы - командир...
   - Хватит, - прервала его Аш. - Ваша обязанность - держать в руках своих людей. Вы не сумели.
   - Как я мог удержать их в руках, запретить им отвращение к такому? Его теплое дыхание, пахнущее пивом, долетало до нее через разделявшее их пространство. - Не надо винить меня, капитан.
   - Возвращайтесь в свою палатку. Утром я вам сообщу, какое вы понесете наказание.
   Аш смерила взглядом фламандца сверху донизу, в эту минуту не обращая внимания на сопровождающих его офицеров; а когда он повернулся и зашагал восвояси, она отметила, кто последовал за его вымпелом, а кто остался помогать убирать территорию.
   - Провались оно все! - сказала Аш.
   - У нас неприятности, - флегматично заметил Ансельм.
   - А то мне их еще не хватает. - Аш пригладила свои еще мокрые рукава сорочки. - Может быть, лучше Карлу отдать меня визиготам... это может как-то улучшить ситуацию!
   Роберт Ансельм, как всегда, не обратил внимания на ее раздражение. К этому она тоже давно привыкла.
   - Завтра я проведу расследование. Штрафы, телесные наказания; чтобы предотвратить подобное в будущем. - Аш взглянула на него: Роберт внимательно наблюдал за ней. - И интересно бы знать, может, до всей этой истории копьеносцы слышали от ван Мандера какие-нибудь "ненароком брошенные комментарии".
   - Ничуть бы меня не удивило.
   - Пойду узнаю, как там Флориан.
   - Кстати, о Джоссе. - Роберт Ансельм задержал ее, когда она уже отходила. - Заскочи ко мне попозже. У меня вино есть.
   Аш отрицательно покачала головой.
   - А то смотри, выпьем. Помянем Джосса. Аш вздохнула, благодарная Ансельму за взаимопонимание. И усмехнулась:
   - Не волнуйся, Роберт. Все будет путем. Не надо мне вина. Пойду спать.
   На заре следующего дня поднялся сырой и теплый туман. Крупные капли воды висели в воздухе дворцовых помещений. Поднявшееся над горизонтом солнце золотило белый туман в присутственной зале дворца.
   В это раннее утро прохлада каменных стен радовала Аш, стоявшую рядом с графом Оксфордом. Де Вир с братьями был удостоен места вблизи герцогского трона, так что Аш смогла оглядеться, увидеть собравшуюся знать Бургундии, иностранных гостей - но визиготов пока не наблюдалось. Прозвучали горны, и хор запел утренний гимн. Аш сняла свой капюшон и преклонила колено на белый мраморный пол.
   - Не имею ни малейшего представления, что надумает герцог, - сказал ей де Вир после того, как отзвучал гимн, - я ведь здесь такой же чужой, как и вы, мадам.
   - Я могла бы заключить с ним контракт, - шепнула она беззвучно, одним дыханием.
   - Да, - согласился граф Оксфорд, - могли бы.
   Они одновременно взглянули друг на друга, улыбнувшись, одновременно пожали плечами и встали: герцог Карл Бургундский вошел и усаживался на трон.
   Все ее хорошее настроение улетучилось, когда она по привычке оглядела зал в поисках Годфри, желая услышать, какие наущения он пробубнит ей в ухо. Но рядом с ней стоял Роберт Ансельм; Годфри Максимиллиан отсутствовал.
   Допустим, вчера вечером Роберт считал, что Годфри переночует в Дижоне, но и Роберт заволновался - сегодня-то где может оказаться наш священник? Это было написано на лице у Роберта. И что ему сказать? Годфри, какого черта? Куда ты подевался? Поехал назад?
   - Черт побери! - добавила она про себя и по любопытному взгляду де Вира поняла, что произнесла эти слова вслух.
   Пока держали речь гофмейстер и канцлер герцога, граф Оксфорд тихонько проговорил:
   - Не беспокойтесь, мадам. Если до этого дойдет, я сам что-нибудь придумаю, чтобы оставить вас тут, не передавать в руки визиготов.
   - Придумаете? Что?
   Англичанин доверительно улыбнулся, по всему видно, что его позабавил ее едкий тон.
   - Что-нибудь. Я часто придумываю.
   - Слишком много думать вредно для вас... милорд. - Аш до конца тянула, не называла его сразу его титулом. Она вытянула шею, стараясь смотреть поверх толпы.
   Изощренные рисунки гербов Бургундии и Франции сверкали всеми красками: серебром и синим, красным и золотым, алым и белым. Она переводила взгляд с группы на группу, одни стояли в углах, другие сидели у больших открытых каминов, заполненных душистым тростником. Дворяне с семьями; купцы, разодетые в шелка из-за возрастающей жары; дюжины пажей в цветах герцога белых куртках с рукавами - буф; священники в своих скромных коричневых и зеленых рясах; между группами быстро сновали слуги. Свежесть раннего утра придавала голосам живость - но тон был преимущественно один, как она заметила: торжественный, серьезный и почтительный.
   Куда же делся Годфри, когда он так нужен?
   Прислушиваясь, надеясь узнать какие-нибудь новости, она подслушала, как высокий придворный оспаривал охотничьи достоинства сук какой-то породы; как два рыцаря обсуждали турнирные поединки через барьер - джостру; крупная женщина в итальянском шелковом платье рассказывала рецепт медового желе для свинины.
   И только один-единственный разговор о политике - между французским послом и Филиппом де Коммином; [Филипп де Коммин (1447 - 1511), историк и политик, который вначале служил Бургундии, затем предал ее и переметнулся к французам. Он стал советником Людовика XI за четыре года до описываемых событий, в 1472 году.] в разговоре в основном упоминались незнакомые ей имена французских герцогов.
   Так где же большая политика этого двора? Где соперничающие партии? Может, мне здесь и Годфри не нужен, чтобы узнавать подробности?
   Нет, Годфри мне нужен...
   Привычно обежав глазами лица сопровождающих, Аш убедилась, что Джоселин ван Мандер не только тут, но и совершенно трезв, а вот его высокомерие куда-то подевалось; что ее солдаты надели чистые куртки поверх полированных доспехов - конечно, относительно полированных, а чего иного ожидать после недели бегства за сотню миль в условиях холода; и что локоть к локтю с ней стоят Антонио Анжелотти и Роберт Ансельм. Роберт не заметил ее взгляда, он был увлечен вежливой беседой с одним из братьев де Вир. Анжелотти из-под своей копны спутанных золотых кудрей радостно оскалился в ответ на ее взгляд. Она кивком послала его встать впереди группы, сообразив, что их отряду следовало хотя бы внешне произвести хорошее впечатление.
   Ее внимание привлекло какое-то движение в дальнем конце зала. Аш выпрямилась, подавляя желание привстать на цыпочки. В высоких дубовых дверях показался вымпел и послышался певучий говор карфагенцев, их вариант латыни.
   На всякий случай она схватилась за эфес меча. И не снимала руки, так и стояла, опираясь на один каблук, пока гофмейстер с помощниками объявляли о прибытии и вводили в зал Санчо Лебрию, Агнца Божьего и Фернандо дель Гиза.
   Торжественное великолепие двора герцога, казалось, произвело впечатление на Фернандо дель Гиза. Он неловко переминался с ноги на ногу на открытом пространстве перед помостом, обегая глазами ряды лиц. Аш заложила за спину трясущиеся руки. Она почти привыкла к тому, что в его физическом присутствии у нее пересыхало во рту и путались мысли. Но ее вывело из себя, что она почувствовала острую боль, увидев его тут, в окружении чужих, перебежчика, изолированного от своих людей.
   Рядом с ней граф Оксфорд выпрямился еще больше. Аш стряхнула с себя оцепенение. Ей понадобилось несколько секунд, чтобы вникнуть в то, что говорит герцог. Утренний туман, еще витавший в высоком каменном зале, окутывал прохладной дымкой собравшихся дворян и богатых купцов. Поднимающееся на востоке солнце теперь освещало зал косыми золотыми лучами, падающими через круглое дворцовое окно-розетку: они согревали лицо Оксфорда - он стоял рядом с ней, наклонив голову, и слушал Роберта Ансельма; оживляли итальянскую красоту Анжелотти; придавали старинный лоск доспехам Жан-Жакоба Кловета и Поля ди Конти, все они на минуту показались ей ангелами с картины минхера ван Эйка, пребывающими в вечной задумчивости в присутствии Бога.
   Сердце ее дрогнуло. Ушло это ощущение их незыблемости, пребывания вне и выше земных дел. Вместо него пришло ощущение хрупкости момента, как будто ее спутники были одновременно и редкой ценностью, и в то же время бесконечно уязвимыми.
   Солнце поднялось все выше, и теперь изменился угол падения лучей, и с ним ушло это ощущение. С чувством невозвратной потери Аш, повернув голову, услышала слова герцога Карла Бургундского. Он говорил:
   - Господин Лебрия, я обсудил ваши требования с моими советниками. Вы просите нас о перемирии.
   Санчо Лебрия чопорно отвесил официальный поклон:
   - Да, монсеньор герцог Бургундии, мы об этом просим.
   Мрачное лицо герцога почти затмевалось блеском наряда: на нем была плоская, как блин, шляпа с пышным хвостом, камзол с рукавами - буф, на шее золотые цепи: он воплощал собой самую суть образа придворного. Он резко наклонился вперед на своем троне, уверенные движения выдавали в нем человека богатого и властного, большого знатока и любителя оружия, пребывающего в полевых условиях в любое время года, по мере своих возможностей.
   - Ваша "просьба о перемирии" - ложь, - отчетливо проговорил герцог Карл.
   Поднялся шум: люди Аш заговорили так громко, что ей пришлось сделать им знак умолкнуть, и она наклонилась вперед, чтобы слышать все слова герцога.
   - Вы сделали остановку в Оксоне не для перемирия; ваша цель - шпионить за моими землями и дожидаться своих подкреплений. Вы встали на моих границах во тьме, готовые к ведению войны, на вашей совести зверства этого лета, и вы просите нас заключить мир, то есть номинально отказаться от ведения войны. Нет, - сказал Карл Бургундский. - Если бы у меня остался только один сторонник, то и он повторил бы то, что сейчас говорю я: право на нашей стороне, а где право - там и Бог. Потому что Он встанет за нас в бою и отбросит вас.