Джентл Мэри. Пропавшая рукопись (Аш - Тайная история - 1)

   Он замолчал. В уголках рта белели крошечные белые капли слюны. Аш сообразила - ведь он говорил по-немецки, вот Лебрия и Ягненок и ошарашены, услышав быструю, неразборчивую, чужую для них речь.
   - Боже мой, - сказала она, - да, ты меня потряс.
   - Я тут только из-за тебя!
   Он говорил так яростно и презрительно, что Эвен Хью и Томас Рочестер схватились за эфесы мечей и краешком глаза следили, не подаст ли Аш им знак доставать оружие. Она заметила, как побелели кулаки Годфри, почти скрытые под рясой.
   - Я думала, что ты хочешь быть там, с Фарис, - мягко произнесла она. Получить место при дворе визиготов. Я подумала, что ты поэтому меня стукнул по голове в Базеле.
   - Не надо мне места при дворе, - быстро и сбивчиво говорил он, не слушая ее. Аш ехидно произнесла:
   - Ну да, вот поэтому ты сейчас в Гизбурге, а не стоишь передо мной! И ты здесь с Лебрией вовсе не ради политической выгоды, или ради награды, или продвижения по службе!
   Фернандо гневно смотрел на нее, задыхаясь:
   - Я скажу тебе, тварь, почему я тут. Фарис с удовольствием насадила бы мою голову на кол как пример для других мелких немецких дворян. Она не сделала этого, потому что я с первого взгляда на нее сболтнул, что у нее есть двойник.
   - Так это ты ей сказал?
   - Я считаю, что незаконнорожденная жена - визиготка - немногим лучше, чем французская поблядуха - солдат в том же почтенном качестве.
   - Значит, это ты ей сказал?
   - Ты меня все считаешь эдаким, видите ли, рыцарем из исторических хроник. Я другой. Мне копьями грозили, и я знаю, что это такое. Я простой мужик с законным правом на несколько акров земли и один из немногих, кто имеет право носить орла на одежде, вот и все. Ничего особенного. Ничего ценного. Ничем не отличаюсь от тех, кого они зарезали в Генуе, или в Марселе, или еще где-либо.
   Она смотрела на него и видела в его лице смутное отражение той давней травмы.
   - Роберт говорил, что ты был жутко глупым молодым рыцарем и твоим кредо было: покрыть себя славой или умереть. Он был неправ, да? Ты на одну секунду увидел, что такое слава, и решил, что лучше спасать свою шкуру!
   - Боже милостивый! Да ты никак стыдишься меня! - удивился Фернандо дель Гиз. Он проговорил это с нескрываемой насмешкой над собой. - Ты не сказала бы этого своему другу Ягненку. Или говорила? Ты говорила ему, почему не отбилась от визиготов в Генуе, вас там было двести человек, а их всего тридцать тысяч?
   Бессознательно она отметила цифру: тридцать тысяч. Она покраснела и ответила:
   - Ягненок заключил договор. Вот что он делает. И я так делаю. А ты просто обоссался и отдался на их милость...
   Он положил руку ей на плечо, поверх доспеха. Она сжала кулак, чтобы скинуть его руку, и ее затрясло - она сдерживалась, чтобы не сделать это.
   - Это ты отослала меня. Прямо к ним.
   - Хочешь обвинить меня в своем поступке? Ну ты даешь! Мне надо было вернуть свой отряд. Я не хотела, чтобы ты приказывал моим копьеносцам, как вести сражение, которое они не могли выиграть. - Аш фыркнула. - Правда, смешно, конечно. Надо было позволить тебе отдать им приказ. Вот было бы "бегство на хрен!".
   Он вспыхнул, бледное веснушчатое лицо стало пунцовым от шеи до самых бровей.
   - И ты бы точно ушел! - завопила Аш. - Наверх, в предгорье, и самому затеряться в горах. Они и до берега не дошли бы, они не побежали бы преследовать двенадцать всадников!
   Гнев понятен без слов. Когда Фернандо отпрянул от Аш, между ними возникло плечо в зеленой одежде. Аш схватила за это плечо и отшвырнула Годфри Максимиллана. Священник был крупнее вдвое, но она воспользовалась точкой опоры и инерцией и отпихнула его за свою спину.
   - СТОЙ! - заорала она.
   По обе стороны от нее тут же возникли Томас и Эвен Хью, держась руками за эфесы. Когда люди Лебрии стали двигаться в ее сторону, Аш раскинула руки ладонями кверху:
   - Ладно! Хватит! Назад.
   Один из бургундцев - кажется, капитан? - прогремел:
   - У нас перемирие! Именем Господа, никакого оружия!
   Визиготы неуверенно остановились. Рыцарь-бургундец у дверей занял боевую стойку. Аш высоко подняла большой палец, боковым зрением увидела, что Томас, Эвен и (с неохотой) Годфри пятятся от нее. Она опять устремила взгляд на Фернандо.
   Фернандо дель Гиз, не владея голосом, проговорил:
   - Аш... если ты предусмотрительна - это осторожность; если ты переходишь на сторону более сильную - это уже бизнес. Ты что, не знаешь, что такое страх? - Помолчав, добавил: - Я думал, ты меня понимаешь: я сделал то, что сделал, из страха, что меня убьют.
   Он сказал это очень просто, спокойно, с нажимом. Аш открыла рот, хотела ему что-то ответить, и снова закрыла. Так и стояла, глядя на него. Он держал свой перевернутый шлем обеими руками, костяшки рук побелели от напряжения.
   - Я увидел лицо этой Фарис, - сказал он. - И вот я жив. Только потому, что сказал какой-то карфагенской суке, что в армии франков есть ублюдочная кузина. Я так испугался, что не мог не сказать.
   - Убежать мог, - настаивала Аш. - Дьявольщина, попытаться-то хоть мог!
   - Нет, не мог.
   Он так побелел, что она вдруг подумала: "Да он и сейчас боится. Он не в сражении, а боится, как бывает в бою". И сказала привычно ласково, как всегда говорила кому-нибудь из своих:
   - Да не волнуйся ты так. Он впился в нее глазами:
   - Я - вовсе не волнуюсь.
   - Что?
   - Меня это не волнует.
   - Но...
   - Если бы меня это волновало, - объяснил ей Фернандо, - мне пришлось бы поверить, что такие, как ты, правы. Я в ту секунду вдруг все понял. Ты сумасшедшая. Вы все сумасшедшие. Вы убиваете других, и вас убивают, и вы не видите в этом ничего плохого.
   - Ты сделал что-нибудь, когда они убивали Отто и Маттиаса и остальных твоих ребят? Ты хоть сказал что-нибудь?
   - Нет.
   Она молча смотрела ему в глаза.
   - Нет, - повторил Фернандо. - Я ни слова не сказал.
   Другому она бы объяснила, что война есть война, да, дерьмо, но войны бывают, и что бы ты ни говорил, это ничего не изменит.
   - Так в чем дело? - уколола она его. - Скорее, твой стиль - пописать на двенадцатилетнюю девочку?
   - Я, может, этого бы не сделал, если бы понимал, как ты опасна. Выражение его лица изменилось. - Плохая ты баба. Ты убийца, психопатка.
   - Не мели ерунды. Я солдат.
   - А солдаты именно таковы и есть, - пародируя, продолжил он в ее стиле.
   - Возможно. - Она говорила жестко. - Это война.
   - Ну, лично я не желаю больше участвовать в войнах. - Фернандо дель Гиз улыбнулся ей светло и печально. - Хочешь правду? Я не желаю в этом участвовать. Если бы у меня был выбор, я бы вернулся в Гизбург, поднял бы подъемный мост и не выходил бы до самого конца войны. Пусть войнами занимаются такие кровожадные суки, как ты.
   "И я делила постель с этим типом, - думала Аш, поражаясь, какая между ними дистанция. - А если он меня попросит? сейчас?.."
   - Это мне намек - уходить? - Аш взялась руками за пояс. Голубая кожа пояса была украшена медными заклепками в форме львиных голов; у нее мелькнула мысль, что женщины такое не носят. - А что касается соблазнения, это, конечно, чушь.
   - Да, согласен. - Фернандо через плечо взглянул на Санчо Лебрию, и по нему было видно, как он огорчен, что эти люди подслушали, как он не сумел уговорить заблудшую жену. - Мои жизненные достижения не блестящи в последнее время.
   Усталым выглядит, подумала Аш. Моментальное сочувствие к нему смыло весь старательно накопленный гнев.
   Нет. Нет. Я права в своей ненависти к нему. Я должна его ненавидеть.
   - У тебя прекрасные жизненные достижения. Последнее, что ты для меня сделал, - это предательство. Почему не пришел ко мне в Базеле? требовательно спросила она. - Когда они меня заперли, почему не пришел?
   - А зачем мне было приходить? - Взгляд Фернандо был совершенно пустой.
   И Аш его ударила.
   Движение это было бесконтрольным, она едва удержалась, чтобы не вытащить меч. Это, конечно, объяснялось нежеланием почувствовать клинок стражника в своем животе, но ее прежде всего остановила промелькнувшая перед глазами картинка: по лицу Фернандо дель Гиза растекаются ручейки крови из рассеченного черепа.
   От одной только мысли об этом у нее начался приступ тошноты. Не из-за факта убийства, убивать - ее работа; но - будет причинен вред этому телу, которое она сама ласкала своими руками...
   Она ударила его по лицу сжатым кулаком, без перчатки; выругалась; сразу занывшую кисть спрятала себе под мышку и уставилась на Фернандо дель Гиза, а он откачнулся назад на каблуках, в широко раскрытых глазах появилось ошеломленное выражение. Она видела, что это не ярость, его просто ошеломил сам факт, что женщина осмелилась ударить его.
   Позади нее зашаркали ноги, зазвенели кольчуги, раздались удары древками секир о каменные плитки пола, люди были снова готовы ринуться вперед...
   Фернандо дель Гиз неподвижно стоял перед ней.
   Под его губой вздувалось маленькое красное пятно. Он тяжело дышал, лицо его покраснело.
   Аш наблюдала за ним, сгибая и разгибая пульсирующие от боли пальцы.
   И наконец, кто-то - не из ее людей, из визиготов - хрипло засмеялся.
   Фернандо дель Гиз по-прежнему неподвижно стоял перед ней. Она смотрела ему в лицо. Как острой сталью, ее пронзило что-то похожее на жалость - если жалость может иссушать и сжигать, как ненависть; если становишься абсолютно неспособным вынести позор и боль другого человека.
   Аш вздрогнула, приложила пальцы к волосам, нагретым лучами солнца, ощутила швы на коже, сшитые колючими жилами и все еще выступающие на поверхности головы, и почувствовала на своей коже его запах.
   - Боже мой!.. - У нее задрожало все внутри. Слезы хлынули из-под век, она заморгала от негодования и, откинув голову назад, объявила: - Эвен! Томас! Годфри! Уезжаем!
   Каблуки Аш застучали по каменным плитам. Офицеры с обеих сторон от нее приноравливали свои шаги к ее бегу; она мчалась мимо мелькнувшего лица Санчо Лебрии, его людей, не обратила внимания на Ягненка; промчалась через окованные железом дубовые двери, не оглядываясь, не посмотрев, какое могло быть выражение лица Фернандо дель Гиза.
   Мчась без определенного направления, Аш мимо своих людей вылетела из герцогского дворца в город; не глядя по сторонам, она проталкивалась сквозь толпу. Сзади ее окликнул чей-то голос. Но она и его не заметила, отвернулась, взлетела по каменной лестнице на открытую площадку и оказалась на массивной каменной стене Дижона, под ней лежали улочки города.
   Она остановилась, запыхавшись, высоко над запруженными людьми и лошадьми улицами; по всегдашней привычке рассеянно оценила прочность стен. Отставшие от нее офицеры где-то позади стучали каблуками, взбегая по ступеням.
   Дерьмо!
   Она присела на бойницу, освещаемая послеполуденным солнцем. Очень далеко внизу, по обе стороны от пыльной белой дороги, ведущей в город, на полях работали крошечные фигурки. Мужчины в рубашках, в закатанных до колен драных рейтузах, связывали снопы бело-золотой пшеницы и, поднимая, грузили их на бычьи повозки. Теперь, по мере того как спадала убийственная жара, они стали двигаться быстрее...
   - Дитя! - к ней подбежал запыхавшийся Годфри Максимиллиан. - Ты как, в порядке?
   - Вот сукин сын трусливый! - Ее тело содрогалось от сильного сердцебиения, даже руки покалывало. - Долбанные визиготы - и меня передадут этим?
   Томас Рочестер, раскрасневшийся от жары, сказал:
   - Командир, уймись, ради Бога!
   - В такую жару так носиться, - добавил Эвен Хью, отстегивая шлем и залезая на бойницу, где дул свежий ветер, чтобы оглядеть кажущиеся бесконечными ряды палаток бургундской армии, стоявшей под городскими стенами. - У нас хватает забот и кроме того парня, верно?
   Аш метнула взгляд на них, на Годфри; успокоилась.
   - Итак, за двадцать четыре часа я должна решить, ждать ли вердикта герцога или собрать свои манатки в засморканный платочек и отправиться...
   Мужчины смеялись. Снизу, из-под городской стены, доносился шум. В крепостном рве, окружающем город, плавали ее люди, ныряли друг под друга, сверкали их белые руки, лагерные собаки тявкали и лаяли на их голые пятки. На ее глазах белая сучка с торчащим кзерху хвостом подпрыгнула и столкнула Томаса Моргана, помощника Эвена Хью, тот потерял равновесие и слетел с узкого моста, ведущего к городским воротам. В раскаленном воздухе прозвучал отдаленный всплеск падения в воду.
   - Вон едет герцог Карл, - Аш указала на кавалькаду всадников, выезжающих из городских ворот и направляющихся в сторону леса; их нарядные одежды казались яркими на фоне пыли, на запястье у каждого сидел сокол; кавалькаду сопровождали пешие музыканты. Исполняемая ими мелодия приглушенно доносилась сюда, наверх. Аш прислонилась спиной к холодной каменной стене. - Можно подумать, будто у него дел нет! А, может, и вправду нет. Не то что у меня - думать, передадут ли меня утром этим чертовым визиготам.
   - Можем поговорить наедине, капитан? - спросил Годфри Максимиллиан.
   - А почему бы и нет? - Через плечо Аш взглянула на Эвена Хью и Томаса Рочестера. - Ребята, держите пятак. Под этой лестницей есть гостиница, я видела там таверну. Там встретимся.
   Томас Рочестер помрачнел:
   - А ведь в городе визиготы, а, капитан?
   - Да на улицах половина армии Карла.
   Английский рыцарь пожал плечами, обменялся взглядом с Эвеном Хью и легко сбежал по ступенькам со стены, валлиец и другие последовали за ним. Аш безошибочно угадала, что они не уйдут дальше таверны у подножия лестницы.
   - Ну? - Она повернулась лицом к ласковому ветерку, несущему с полей золотую мелкую соломенную пыль. Согнула колено, оперлась о него локтем. Пальцы ее все еще мелко дрожали, и она с удивлением воззрилась на свою правую руку. - Что тебя беспокоит, Годфри?
   - Получены новости. - Огромный священник не глядел на нее, взгляд его блуждал за городскими стенами. - О так называемом "отце" Фарис, Леофрике. Я слышал только одно: что этот амир Леофрик - один из их малоизвестных дворян, есть мнение, что сам он живет в Карфагене, в Цитадели. Дальше будут только слухи. Причем из ненадежных источников. Я не имею представления даже, как выглядит этот "каменный голем". А ты?
   Аш забеспокоил его тон. Она посмотрела ему в лицо. Приглашающим жестом похлопала по плоскому камню между бойницами рядом с собой.
   Годфри Максимиллиан продолжал стоять на широком проходе возле внутренней стены.
   - Да садись, - громко пригласила она. - Годфри, в чем дело?
   - Чтобы узнать более подробно, нужно много денег. Когда милорд Оксфорд заплатит?
   - Да не в этом ведь дело. Ну-ка, Годфри?
   - Почему этот тип еще жив?
   Его гулкий голос был таким громким, что кричащие внизу пловцы сразу смолкли. Аш поразилась. Она развернулась, забросила ноги на внутреннюю стену и пристально уставилась на него:
   - Годфри, который? Кто?
   Напряженным шепотом Годфри Максимиллиан повторил свой вопрос:
   - Почему этот тип еще жив?
   - Господи ты Боже мой! - Аш сощурилась. Потерла глаз тыльной стороной ладони. - Ты о Фернандо говоришь, что ли?
   Годфри, огромный, бородатый, утирал вспотевшее лицо. Кожа под глазами у него побелела.
   - Годфри, да что это такое? Я пошутила. Ну вроде того. Не буду же я хладнокровно убивать человека, а?
   Он не обратил внимания на ее мольбу. Не глядя на нее, он возбужденно семенил по стене взад и вперед.
   - Но ведь ты вполне можешь приказать его убить!
   - Ну да, могу. Но чего ради? Они уедут, и я его больше никогда не увижу.
   Аш протянула руку к Годфри, чтобы остановить его. Он не заметил руки. Проходя мимо нее, зацепился своей одеждой из грубой ткани за ее руку. На своей коже Аш еще ощущала запах Фернандо дель Гиза; вдыхая этот запах, она неожиданно другими глазами увидела вышагивающего перед ней рослого бородатого мужчину. "А ведь он не стар, - подумала она. - Я всегда считала Годфри старым, но он вовсе не старик".
   Годфри Максимиллиан остановился прямо перед ней. Лицо его золотили лучи заходящего солнца, в этих лучах борода его казалась красной, в глазах, окруженных морщинами, она заметила что-то вроде боли, но не была уверена, может, это просто блеск.
   - На днях состоится сражение, - сказала Аш, - и я узнаю, что стала вдовой. Годфри, какое это имеет значение?
   - Это имеет значение, если герцог передаст тебя завтра твоему мужу!
   - У Лебрии здесь недостаточно людей, чтобы заставить меня уехать с ними. А герцог Карл... - Аш оттолкнулась обеими руками от края каменной стены и соскочила на широкий проход между стенами. - Ты можешь сегодня испугать меня до потери пульса, но от этого я не буду лучше знать, что решит герцог завтра утром! Итак, какое это имеет значение?
   - Имеет!
   Изучающе рассматривая его лицо в свете заходящего солнца, Аш подумала, что даже ни разу не посмотрела на него внимательно со времени побега из Базеля, и ее лицо стало виноватым. Теперь она увидела, как он исхудал. В жесткой каштановой бороде по обе стороны рта появились седые волоски.
   - Эй, - тихо проговорила она, - ты не забыл, что речь идет обо мне? Расскажи-ка мне все. Годфри, в чем дело?
   - Малышка...
   Аш накрыла его руку своей:
   - Ты такой хороший друг, почему не хочешь сказать мне что-то плохое? Она посмотрела ему в лицо, и у нее застыла ладонь, положенная на его руку. - Согласна, мои родители были не свободные, я есть собственность кого-то, живущего в Карфагене.
   Она криво улыбнулась своим словам, но ответной улыбки не увидела. Годфри Максимиллиан стоял и смотрел на нее так, будто видел впервые.
   - Ясно, - у Аш упало сердце, потом застучало быстро и громко. - Для тебя имеет значение. Какого хрена, Годфри! Разве мы не все равны перед Господом?
   - Что ты об этом знаешь? - Годфри вдруг закричал, брызгая слюной, его широко раскрытые глаза засверкали. - Аш, ты-то что знаешь? Ты не веришь в нашего Господа! Ты веришь в свой меч, в своего коня, в своих людей, которым платишь жалование, и в своего мужа, который может впихнуть в тебя свой член! Не веришь ты в Господа и в милость Его, да и никогда не верила!
   - Что... - Аш потеряла дар речи и только смотрела на него с изумлением.
   - Я видел тебя с ним рядом! Он до тебя дотрагивался... ты к нему прикасалась, ты ему позволила до тебя дотронуться... ты хотела...
   - А тебе-то что? - Аш вскочила на ноги. - В сущности, это не твое дело! Ты ведь, черт побери, священник, что ты понимаешь?
   - Шлюха, - проревел Годфри.
   - Девственник!
   - Да! - рявкнул он. - Да. А что, у меня был выбор?
   Тяжело дыша, вынужденная замолчать, Аш стояла на вымощенном каменными плитами широком проходе лицом к Годфри Максимиллиану. У огромного мужика все лицо перекосило. Он издал какой-то звук, и Аш в смятении следила, как из его глаз хлынули слезы: Годфри плакал с трудом, как плачут мужчины, выворачивая душу из самой глубины. Она потянулась к нему и дотронулась до его мокрой щеки.
   Почти шепотом он монотонно заговорил:
   - Я все бросил ради тебя. Я за тобой протопал через половину христианского мира. Я полюбил тебя с первого взгляда. Внутренним взглядом я и сейчас вижу тебя, какой ты тогда была - в одежде послушницы, с бритой головой. Маленький беловолосый ребенок, весь в шрамах.
   - Ой, ну что за дерьмо, да я ведь люблю тебя, Годфри. И ты это знаешь. - Аш схватила его сразу за обе руки и крепко держала их. - Ты мой самый старый друг. Мы с тобой каждый день вместе. Я полагаюсь на тебя. Ты знаешь ведь, что я тебя люблю.
   Она держала его изо всех сил, как держала бы тонущего, сильно, до боли вцепившись в него, как будто чем прочнее держишь, тем больше шансов спасти человека от его страданий. У нее побелели пальцы. Она ласково трясла его руку, стараясь заглянуть ему в глаза.
   Годфри Максимиллиан высвободился и схватил ее руки в свои:
   - Не выношу, когда вижу тебя с ним. - Его голос сорвался. - Не могу смотреть на тебя и знать, что ты замужем, что ты единая плоть с ЭТИМ...
   Аш подергала руки - не освободить, сильные пальцы Годфри держат крепко.
   - Я могу пережить твои периодические случки, - сказал он. - Ты исповедуешься, ты получаешь отпущение грехов, все это ерунда. Да и не так это часто бывает. Но брачное ложе... и ты на него так смотришь...
   Аш вздрогнула - он сделал ей больно.
   - Но Фернандо...
   - Пошел он на хрен, твой Фернандо дель Гиз! - проревел Годфри.
   Аш в молчании уставилась на него.
   - Я тебя люблю не так, как положено священнику, - Годфри не спускал с нее горящих мокрых глаз. - Я давал обеты до того, как встретил тебя. Я бы с радостью отказался от рукоположения, если бы мог. Если бы мне можно было снять сан безбрачия, я снял бы.
   У Аш от страха упало сердце. Она повертела кистями рук и высвободила их:
   - До чего я дура.
   - Я люблю тебя, как мужчина. Ох, Аш.
   - Годфри, - она замялась, не уверенная, против чего ей надо протестовать, только чувствуя, как весь мир рушится вокруг нее. - Боже мой! Ведь ты для меня не просто какой-то священник, которого можно уволить и нанять другого. Ты со мной с самого начала - даже дольше, чем Роберт. Клянусь всеми святыми, не то время ты выбрал для исповеди.
   - Да мне не до Божьей милости! Я как вспомню, что желаю ему смерти, так каждый день читаю мессу. - Годфри начал нервно крутить в пальцах свой веревочный пояс.
   - Годфри! Ты мне и друг, и брат, и отец... Ты ведь знаешь, я не... Аш умолкла в поисках нужного слова.
   - Не хочешь меня, - у Годфри исказилось лицо.
   - Нет! Я хочу сказать... я не хочу... я не желаю... о, что за дерьмо! Годфри! - Она потянулась к нему, а он развернулся кругом и помчался большими шагами к лестнице. Она заорала вслед ему: - Годфри! Годфри!
   Он двигался очень быстро, быстрее, чем она, крупный мужчина, кинувшийся опрометью, почти бегом вниз по ступеням каменной лестницы, спускавшейся по внутренней городской стене. Аш остановилась и смотрела вниз, как широкоплечий священник расталкивает встречных на вымощенной камнями улице: женщин с корзинами, вооруженных мужчин, собак, вертящихся под ногами, детей, играющих в мяч.
   - Годфри...
   Она заметила, что Рочестер и Хью были действительно невдалеке от подножия лестницы. Малорослый валлиец держал в руках кружку с чем-то, и она видела, как Томас Рочестер вручил мальчику-подавальщику мелкую монету в уплату за пиво и хлеб.
   - Ну что за дерьмо. Ох, Годфри...
   Размышляя, не побежать ли за ним, не попробовать ли отыскать его в толпе, Аш вдруг увидела у подножия стены прямо под собой золотую голову.
   У нее замерло сердце. Рочестер поднял голову, увидел ее, сказал что-то человеку и указал рукой направление, но по ступенькам начал подниматься вовсе не мужчина, а его сестра - Флора дель Гиз.
   3
   Аш выругалась и с бьющимся сердцем вернулась на бойницу.
   На синем, еще дневном небе низко над западным горизонтом прорезался белый призрак полумесяца. Внизу, под Аш, на въездном мосту в Дижон заскрипела повозка: Аш перегнулась через стену, чтобы посмотреть на нее. Повозка гнулась под тяжелыми поникшими снопами золотых колосьев, и Аш подумала о водяных мельницах в дальнем конце города, об урожае и о том, как пойдет жизнь зимой в стране, расположенной менее чем в сорока милях отсюда.
   Флора прыжком преодолела последние ступеньки и оказалась на широком проходе вдоль стены, там, где сидела Аш:
   - Чертов дурак священник чуть не сбил меня с ног на лестнице! Куда это Годфри рванул?
   - Не знаю!
   Аш увидела, что Флора удивлена, с какой болью в голосе она это произнесла, и повторила спокойнее:
   - Не знаю.
   - Он пропустил вечерню.
   - А тебе чего надо? - И, не дав себе времени подумать, Аш добавила: Вот теперь тебе понадобилось опять явиться. От какого, черт его побери, родича ты прячешься на этот раз? Мне хватит того, что было в Кельне! На хрена мне хирург, если ее - его никогда нет на месте!
   Флора подняла свои красивые брови:
   - Допустим, я решила осторожненько показаться тетке Жанне. Она меня пять лет не видела. И знает, что я в поездках одеваюсь по-мужски. Но все равно ее мой вид шокирует. - Рослая женщина в грязной одежде покачала головой, иронической интонацией подчеркивая последние слова. - Зачем надо тыкать людей носом в их сложности!
   Аш не спеша осмотрела ее одежду, ее кольчугу, мужские рейтузы:
   - А я что, тычу носом - это ты хочешь сказать?
   - Тпру! - Флора подняла обе руки. - Ладно, сдаюсь, начинай снова свои поучения. Ради Бога, пойди и врежь кому-нибудь, если тебе станет легче.
   Аш неуверенно засмеялась. И напряжение отпустило ее. Ее лицо обвевал ветерок, приятный после душных улиц. Она передвинула пояс с мечом, чтобы ножны, висевшие на боку, не натирали ей ножной доспех:
   - Рада, что вернулась? Я хочу сказать, сюда, в Бургундию?
   Флора криво улыбнулась, и Аш не поняла, что скрывается за ее улыбкой:
   - Не совсем, - призналась хирург. - По-моему, ваша эта Фарис безумна, как бешеная собака. Меня устраивает, если между мной и ею находится одна из лучших армий мира. Мне тут неплохо.
   - Постой, у тебя же тут семья, - Аш подняла глаза к небу: на западе сияла луна: небо понемногу теряло свой золотой оттенок, и облака становились пунцовыми. Она протянула вперед руки со сжатыми кулаками; горячая кольчуга успокаивающе и привычно давила своей тяжестью на тело. Хотя не стану утверждать, что семья - это чистое благословение.... Вообрази, Флориан! На данный момент Фернандо объявил мне, что желает мое прекрасное тело; Годфри набросился с упреками, а герцог Карл не может решить, отдавать ли меня назад визиготам!