Джентл Мэри. Пропавшая рукопись (Аш - Тайная история - 1)

   Аш отошла на шаг, пропуская его, и воспользовалась моментом, чтобы оглядеться. В этой комнате не было окон. Была только одна двустворчатая дверь. Перед дверью стоял ариф Альдерик.
   - Тебя накормили? - спросил ее амир.
   Рассматривая человека с белокурой бородой, Аш заметила некоторое его физическое сходство с дефективным. Но морщинистое лицо излучало ум.
   Зная, что эта доброта - только способ сломать ее по контрасту с предыдущим обращением, она тем не менее вежливо ответила на своем лучшем карфагенском латинском:
   - Нет, господин амир.
   - Ариф, пусть принесут еду, - он указал ей на второе резное кресло, пониже, стоявшее рядом с его креслом; Альдерик выглянул за дверь и отдал приказ. - Я амир Леофрик. Ты в моем доме.
   Правильно. Вот и имя названо. Она упоминала о тебе.
   Ты ей почти отец.
   - Садись.
   Как только она ступила на ковер, покрывающий кирпично-красные плитки, ногам сразу стало тепло. Вошел пепельный блондин, поставил на низкий столик неглубокое керамическое блюдо с горячей едой и безмолвно исчез. Он был того же возраста, что и Аш, как ей показалось; на шее у него был металлический ошейник, и Альдерик, и господин амир Леофрик обратили на него не больше внимания, чем на лампы. Потому что раб.
   Стараясь не проявлять страха, от которого похолодело все внутри, она прошла по ковру и уселась на низкий дубовый стул, обитый тканью, спинка стула доходила ей как раз до локтей; и она на минуту растерялась - как сидеть на таком? Амир Леофрик, казалось, не подумал, что на этой искусанной блохами пленнице могут кишеть паразиты; он заинтересованно, с любопытством рассматривал ее.
   В холодном воздухе комнаты дымилась еда - два-три кусочка чего-то желтого, мягкие по виду, многослойные по форме. Аш подхватила один кусочек голыми грязными руками и вгрызлась в теплое хрустящее тесто, с привкусом картофеля, рыбы и шафрана.
   - Вот дерьмо! - огорчилась она: из плюшки вылилось чуть ли не все сырое яйцо, запеченное внутри, потекло по рукам, по запястьям. Одним быстрым движением она слизнула желток и белок с рук, заодно дочиста вылизав кожу. - Итак, монсеньор...
   Подняла взгляд, намереваясь взять на себя инициативу разговора, и не договорила, вскочила на ноги, не замечая, что замызганная рубаха едва прикрывает ей ноги.
   - Боже мой, это же крыса! - Она выбросила вперед руку, указывая на что-то на коленях у амира. - Это чумная крыса! [Эта ссылка и другие такого же рода - вставки в первоначальную рукопись. Даже если бы они не были написаны на полях разными почерками, контекст доказал бы: роль крыс в переносе "чумной блохи" не понимали до 1896 года. Я подозреваю, что собиратель викторианской эпохи прочел этот документ в какой-то момент его существования; возможно, потомок человека, написавшего "Ясень сделала меня" на обложке в 1700-х годах.]
   - Дорогая моя, ничего подобного. - У визиготского амира была удивительно приятная улыбка, гораздо моложе, чем его морщинистое лицо; в его поседевшей белокурой бороде блеснули белые зубы. Он наклонил голову и ободряюще процвиркал.
   Из складок его белого с золотой бахромой бархатного одеяния выглянул сначала розовый нос, потом остроконечная мохнатая мордочка. Крошечными черными глазками без зрачков животное заметило Аш и замерло. Аш смотрела ему в глаза, пораженная, что между ними установился контакт. В мягком свете ламп мех животного казался чисто белым.
   Успокоенное тишиной, животное выползло на бедро Леофрика, осторожно пробираясь между складками одежды. За длинными задними ногами вылезал тонкий голый хвост. Сама крыса была длиной дюймов десять. Пока животное выползало, Аш, застыв от страха, рассмотрела, что нагой хвост покрыт чешуей, а яйца у крысы - размером с грецкий орех.
   - Хотите сказать, что это не крыса? Брысь отсюда!
   При звуке ее голоса грызун замер, изогнул спину - явно болен лордозом. Крысы - всегда черные, а мыши - то же самое, только еще хуже. Этот зверь, которого она, сдерживая страх, подробно рассмотрела, имел широкий крестец, передняя часть его тела была узкой. Морда более тупой формы, чем у мышей. Уши маловаты для такой широкой головы.
   - Эта крыса другой породы. Моя семья привезла их из путешествия в Среднее королевство. [Возможно, Китай. Из описания физических параметров в тексте ясно, что это не черная крыса, а коричневая крыса - азиатского происхождения.] - Амир Леофрик тихо что-то пробормотал и своим жестким пальцем почесал грызуна за ухом. Животное встало на задние лапки, принюхалось дрожащими усиками и уставилось в лицо хозяина. - Он, конечно, крыса, моя дорогая, но другого сорта.
   - Крысы - комнатные собачки дьявола! - Аш отошла на два шага по ковру. - Они съедят половину ваших припасов, и даже все, если вы не заведете стаю терьеров; Боже, этого мне не хватало! Мерзкие, грязные... И принесут вам чуму! [Беспокойство Аш о вредоносности грызунов - в оригинале "Фраксинус"; подобные проблемы волновали всех военных командиров.]
   - Возможно, когда-нибудь. - И снова амир визиготов почирикал. Слышать такой звук из уст взрослого было ужасно смешно, и Аш показалось, что ариф Альдерик у двери тихонько фыркнул. Леофрик зашевелился:
   - Кто мои любимицы, а? - прошептал он.
   Ему на плечи вскочили еще две крысы. Одна желтая, с ляжками, пальчиками ног и мордой коричневого цвета; а другая - Аш поклялась бы, если бы свет в комнате был лучше, - была светлого синевато-серого цвета, можно сказать, голубой. На нее уставились еще две пары черных глаз-бусинок.
   - Возможно, когда-нибудь, - повторил Леофрик. - Спустя тысячу поколений крыс. Они размножаются гораздо быстрее, чем мы. У меня есть записи, начатые десятки лет назад, когда эти были чисто коричневыми - и вполовину не такими красивыми, как ты, дорогая, - обратился он к одному из животных. - Эти уже целый век не болеют никакими болезнями. У меня много разновидностей. Крысы всех цветов и размеров. Ты их увидишь.
   Аш, замерев, смотрела, как одна крыса протянула свою змееподобную головку и куснула визиготского амира за ухо. От укуса крысы бывает лихорадка, иногда смертельная; да и вообще они кусают больно, как будто тебя протыкают иглой. Она сочувственно поморщилась. Леофрик не шелохнулся.
   Голубая крыса, нежными лапками придерживая безупречную мочку уха хозяина, вылизывала ее крошечным розовым язычком. Немного повозилась в его бороде, потом спрыгнула на все четыре лапы и немедленно исчезла в складках его одежды.
   - Они как члены вашей семьи! - с отвращением воскликнула Аш.
   - Они - мое увлечение. - Амир Леофрик заговорил теперь по-французски, с легким акцентом. - Ты понимаешь меня, дорогая? Я хочу быть уверен, что ты понимаешь все, что я говорю, и что я пойму все, что ты сможешь мне сказать.
   - Мне нечего вам сказать.
   Минуту они молча смотрели друг на друга в этой освещенной лампами комнате. Вошел давешний раб, занялся лампой - заправил ее другим маслом. В атмосфере комнаты постепенно распространился цветочный запах. Через плечо Аш взглянула на Альдерика - тот стоял у двери и преграждал ей путь к бегству.
   - Господин амир, что вы хотите услышать от меня? - спросила она. - Да, я в родстве с вашим генералом. Очевидно. Она говорила мне, что вы вырастили ее, она происхождением из рабов. Мне понятно, что вы делаете. Здесь слишком многие внешне похожи на меня... Это имеет какое-нибудь значение? Я несу ответственность за пять сотен людей, и несмотря на все то, что она устроила в Базеле, я готова опять заключить с ней контракт. Что я еще могу сказать?
   Аш ухитрилась даже пожать плечами, несмотря на то что стояла перед ним почти обнаженной, в одной грязной рубахе и лифчике, с коротко остриженными волосами, вонючая от грязи, вся искусанная паразитами.
   - Милая моя, - выдохнул Леофрик. Это было обращено к голубой крысе, как поняла Аш. Благородный визигот наклонил голову, и теперь крыса стояла на его колене, изящно вытянувшись на задних лапках. На минуту они оказались нос к носу, потом крыса опустилась на четыре лапы. Он согнул ладонь и погладил грызуна по выгнутой спинке. Грызун повернул голову и чистым розовым язычком облизал ему пальцы. - Можешь осторожно погладить ее. Она не укусит.
   "Что угодно, только чтобы оттянуть дальнейшие расспросы", - угрюмо подумала Аш, вернулась по ковру назад к креслу Леофрика и с большой неохотой протянула вперед палец. Дотронулась до удивительно мягкого, поразительно сухого теплого меха.
   Животное зашевелилось.
   Она ахнула. Крошечные коготки вцепились в ее указательный палец - она замерла, ощущая, как ее легонько ухватили.
   Бледно-голубая самочка нежно нюхала сломанные грязные ногти Аш. Она начала вылизывать ее палец, села на зад, дважды чихнула - в огромной комнате с выложенными мозаикой стенами прозвучал тоненький смешной звук - и приподнялась, присела на задние лапы, умывая передними мордочку и бакенбарды, как будто счищая с себя корабельную грязь.
   - Умывается, как христиане! - воскликнула Аш. Ее рука так и осталась протянутой, она ждала, что крыса продолжит свое обследование. И с внезапным приступом страха осознала, что встала слишком близко к креслу амира, чувствует запах его духов и не перешибаемый ими запах мужского пота.
   Леофрик поглаживал крыску:
   - Дорогая, требуется много лет, чтобы вывести новый сорт. Иногда получается нужный окрас, но с ним связаны всякие дефекты: задержка в развитии, агрессивность, психозы, невынашивание потомства, дефективные половые органы, деформированные внутренние органы, и такие крысы задыхаются в своих отходах и умирают.
   Голубая крыса улеглась и свернулась кольцом, носом к хвосту. Он опять поднял глаза на Аш:
   - Требуется много поколений, чтобы получить то, что надо. Скрестить дочь с отцом, сына - с матерью и сестрой. Отбраковывать непригодные экземпляры, выращивать только то, что полезно, и так в течение многих, многих лет. А иногда успех так и не приходит. Или успех пришел, а особь бесплодна. Ты уже понимаешь, почему ты можешь быть мне полезна?
   - Нет, - у Аш язык прилип к гортани. Амир Леофрик улыбнулся, как будто вдруг понял ее плохо скрытый страх и подумал о чем-то совсем другом. И добавил:
   - Ты заметишь, что эти - самые ручные, не такие, как дикие виды. Это результат скрещивания, неожиданный даже для меня... Что там такое?
   - Сир! - бухнул низкий голос Альдерика. Она повернула голову и увидела, как в комнату вдруг через двустворчатые двери начали входить рабы в ошейниках, арианские священники, вооруженные пехотинцы, аббат; за ними в кресле внесли человека, его кресло плыло над полом на уровне ее талии.
   - Его величество калиф! - амир Леофрик поспешно поднялся, кланяясь, крысы немедленно укрылись в его одежде.
   В конце комнаты, у дверей столпились солдаты Альдерика.
   Расступившись, они пропустили двоих: человека в зеленой рясе арианского аббата, на груди которого висел какой-то необычный крест, и амира, богато разодетого, при ближайшем рассмотрении он оказался намного моложе Леофрика.
   - Приветствую вас в моем доме! - произнес Леофрик на карфагенской латыни; судя по голосу, он постепенно успокаивался.
   Человек в кресле сделал знак, его кресло поставили на пол.
   - Да, да! - В кресле сидел старик, когда-то, видимо, рыжий, но теперь грязно-седой, лицо его было густо усыпано веснушками, как у всех рыжих, в свете ламп лицо казалось темным, пятнистым. Кожа на руках отвисала и была туго натянута на носу, бровях и вокруг рта. На нем было одеяние из затканной золотом материи. Аш вдохнула один раз и постаралась задержать дыхание: сколько бы ни старались рабы умащивать его ароматическими шариками, не скрыть было исходящего от него зловония дерьма и распадающейся плоти.
   Она поняла: "Теодорих! Это и есть калиф!" - и вдруг ее грубо толкнули на ковер, это Альдерик кольчужной латной рукавицей заставил ее упасть на колени и ладони. Она отчаянно старалась спасти от удара левую ногу. Ей были видны только подолы одежд и богато украшенные тиснением кожаные сандалии.
   - Ну? - прозвучал слабый голос визиготского правителя.
   Послышался голос амира Леофрика:
   - Ваше величество, калиф, почему тут с вами эти люди? Этот аббат? И амир Гелимер? Он - не друг моей семьи.
   - Священник должен сопровождать меня! - сказал капризным тоном король-калиф.
   "Аббат - это для него просто "священник"?" - поразилась Аш.
   - Амиру Гелимеру тут не место!
   - Нет? Возможно, вы правы. Гелимер, выйди. Раздался протестующий тенор:
   - Ваше величество, калиф, ведь это я сообщил вам последние новости, а не амир Леофрик, хотя он, наверное, давно был в курсе!
   - Верно. Верно. Тогда останься, мы послушаем твою мудрую речь на эту тему. Где женщина?
   Аш смотрела вниз, на простой узор ковра. На ощупь ковер был мягким. Она рискнула повернуть голову, посмотреть, можно ли проскочить к двери; и увидела только покрытые кольчугой ноги стражников. Ни друзей, ни союзников, не убежать. Она почувствовала позыв медвежьей болезни.
   - Вот она, - признался Леофрик.
   - Поднять ее, - пропыхтел король-калиф. Аш подняли, и она увидела, что на нее смотрят два богато одетых человека властного вида.
   - Но ведь это мальчик!
   Из толпы вышел назир Тиудиберт, двумя руками он взялся спереди за ворот ее льняной рубахи и разорвал рубаху от шеи до подола. И отошел назад. Аш втянула живот и выпрямилась.
   - Женщина, - с уважением пробормотал Леофрик. Король-калиф Теодорих кивнул:
   - Я пришел, чтобы вдохновить ее. Назир Сарис!
   Аш повернула голову на звук шарканья у дверей, где находилась личная гвардия короля-калифа. Услышав знакомый звук, - это меч вытаскивали из деревянных ножен, - она сразу же отскочила назад, чуть не упав в объятия Альдерика.
   Двое солдат втащили пленника с корабля - толстяка.
   - Нет! Нет, я заплачу! Я могу заплатить! - глаза молодого человека вылезли из орбит. Он выкрикивал разные слова на разных языках: по-французски, по-итальянски и на языке швейцарско-немецком. - Моя гильдия заплатит выкуп! Прошу вас!
   Один из солдат вытолкнул его вперед, другой рывком стащил с него запачканные голубые одежды.
   Блеснул свет на поднятом клинке, солдат воткнул меч в точно намеченное место. Брызнула кровь.
   - Боже мой! - воскликнула Аш.
   В комнате вдруг запахло, как на бойне, потрохами, выпавшими из разрезанного живота толстяка. По его обнаженным белым ногам заструилась кровь. Он приподнялся на локтях, пополз вперед, рыдая и визжа, лицо его заливали слезы. Ноги волоклись за ним, как два куска мяса в мясной лавке.
   Двумя ударами меча сзади ему перерезали подколенные сухожилия, кровь свободным потоком хлынула на каменный пол.
   Астматический голос произнес:
   - Поговори с моим советником Леофриком. Аш заставила себя отвести глаза, посмотреть на говорившего - на короля-калифа.
   - Поговори с моим советником Леофриком, - повторил Теодорих. В свете ламп его лицо, туго обтянутое кожей, казалось желтым, глаза были двумя черными впадинами. - Выскажи ему все, что у тебя на душе. Давай. Я не хочу, чтобы у тебя были какие-то сомнения в наших возможностях и в твоих перспективах, если ты хоть раз откажешься ему отвечать.
   Человек на полу истекал кровью, кричал и бился верхней половиной тела, пока солдаты вытаскивали его из комнаты.
   - Вы это сделали только ради того, чтобы доказать мне?!
   От сомнений и ужаса Аш вопила во весь голос, как на поле боя.
   У нее кружилась голова, все вокруг нее плыло, конечности пылали; она чувствовала, что сейчас, через секунду, потеряет сознание, и наклонилась вперед, обхватила себя за бедра и глубоко втянула в себя воздух.
   Я и похуже зрелища видывала, и сама поступала похуже, но сделать такое просто так, без всяких причин...
   Больше всего ее поразила скорость акта, абсолютное отсутствие какого-либо права на апелляцию. И гибель человека стала неотвратимой. Краска залила ее покрытое шрамами лицо. Она закричала:
   - Вы просто так погубили жизнь этого бедняги, ради того, чтобы подчеркнуть серьезность своих намерений?
   Король-калиф не смотрел на нее. Ему в ухо что-то тихо говорил аббат, и он кивнул один раз в ответ. Рабы вымыли пол и ушли. Цветочный запах масляных горелок не мог перешибить медного запаха крови и зловония фекалий.
   Альдерик отошел от нее. Те же два солдата калифа взяли ее за запястья, вывернув ей суставы в локтях и плечах, чтобы она не могла двигаться.
   - Убейте ее сейчас, - велел амир Гелимер - брюнет, лет тридцати; у него было простое лицо, маленькие глазки и заплетенная темная борода. Если она представляет собой опасность для нашего продвижения на север, или даже если от нее исходит хоть малейшая опасность, вы должны ее убить, ваше величество.
   Амир Леофрик поспешил вмешаться:
   - Ну нет! А как тогда мы узнаем, что там произошло? Надо это расследовать!
   - Это обычная крестьянка с севера, - прохрипел, подводя итог разговора, король-калиф. - Леофрик, зачем тратить на нее время? В лучшем случае, мы получим еще одного полководца, а у меня один уже есть. Она скажет тебе, откуда этот холод? Почему у нас наступил такой дьявольский немыслимый холод, с тех пор как твоя рабыня - военачальница отправилась за океан? Чем дальше мы победоносно продвигаемся на север, тем холоднее становится здесь, - мне теперь уже просто интересно, что Господь потребует от нас дальше! Может, в итоге, эта война была не по Его воле? Леофрик, это ты меня проклял?
   Арианин-аббат сказал веселым голосом:
   - Сир, покаяние - это северная ересь. Господь благословил нас Тьмой, которая - хоть и не позволяет нам обрабатывать землю или выращивать зерно тем не менее стимулирует нас завоевывать земли для Него. Она сделала нас воинами, а не землепашцами и не пастухами, таким образом, сделала нас благородными. Это Его кнут, побуждающий нас выполнять Его волю.
   - А холод-то, аббат Мутари? - жестом руки король-калиф приказал ему замолчать. В свете ламп было видно, что его белые пальцы испещрены темными пятнами. Теодорих прикрыл глаза прозрачными веками.
   - Сир, - пробормотал Гелимер, - прежде всего, сир, отсеките ей ту руку, которой она держит меч. Женщине, настолько знакомой с дьяволом, как эта, не должно позволять впредь быть воином, неважно, как долго она еще проживет после этого.
   При этих словах мгновенно перед ее мысленным взором явилась картинка два белых круга отрубленной кости в красной, истекающей кровью плоти. Аш сглотнула подкатившую к горлу желчь. И почувствовала прилив тошноты и апатии.
   Маленькое заостренное мохнатое личико смотрело сверху на Аш с плеча амира Леофрика. Черные глазки следили за ней. Пучки усов шевелились. Когда Леофрик наклонился, чтобы говорить с ней, крыса переступила своими лапками с розовыми пальцами и уселась на задние ноги, вылизывая свое бледно-голубое бедро - сухая, чистенькая, не завшивевшая.
   - Скажи мне что-нибудь, Аш! - тихим голосом умолял амир визиготов Леофрик. - Дочь говорила мне, что ты - женщина очень ценная, но я могу только полагаться на ее слова, у меня нет доказательств. Дай мне какое-нибудь доказательство, чтобы я мог сохранить тебя в живых. Теодорих знает, что вот-вот умрет, и в эти последние недели перестал думать о чужих жизнях.
   - Каких доказательств? На что они должны быть похожи? - Аш проглотила комок в горле, стараясь разглядеть амира полными слез глазами. - В мире полным-полно наемников, милорд. Даже хороших, ценных.
   - Я не могу ослушаться короля-калифа! Дай мне причину, по которой тебя надо оставить в живых! Поспеши!
   Аш, оцепенев, смотрела, как голубая крыса шевелит усами и моет себя за ушами изящными розовыми лапками. Она перевела взгляд на несколько дюймов на умоляющее лицо Леофрика.
   Или это будет означать, что меня освободят. Или это будет означать, что меня убьют, вероятно, быстро. Лучше быстро; черт возьми, я знаю точно, что это лучше, я видела все, что вы можете сделать с человеческим телом, то, что было сегодня, - это просто детские игрушки! Я не хочу дождаться, чтобы они взялись за меня всерьез.
   Она услышала свой собственный голос, тоненький в этой холодной комнате с каменными стенами:
   - Ладно, ладно, признаюсь, я слышу Голос во время сражения, и так со мной было всегда, точно так же, как у вашей... дочери...Возможно, я ей кровная родня, просто оказалась бракованным экземпляром в вашем эксперименте, но я его вправду слышу!
   Леофрик запустил руки в волосы, и его седые кудри встали дыбом. Его напряженные глаза прищурились. Она заметила скептическое выражение лица амира.
   И он мне не верит - после всего этого?
   Она прошептала твердо и настойчиво:
   - Вы должны поверить, что я говорю вам правду!
   Дрожа, вся в поту, она долгую минуту, не шевелясь, смотрела в его синие глаза.
   Амир Леофрик отвернулся.
   Если бы ее не поддержали, обхватив поперек тела, она бы упала: жилистой мускулистой рукой назир Тиудиберт схватил ее за голую грудь и удержал. Она почувствовала, что он смеется.
   - Ваше величество, она слышит каменного голема, - сказал Леофрик.
   - Да и вы такое заявили бы на ее месте! - фыркнул амир Гелимер.
   У короля-калифа побелели губы, он переключил внимание на стоявшего возле него аббата; Аш увидела, как при словах Гелимера взгляд короля метнулся назад, на Леофрика.
   - Конечно, она что угодно скажет, - презрительно бросил король-калиф Теодорих. - Леофрик, ты хочешь спасти себя какой-то басней об еще одной рабыне-генерале!
   - Я слышу советы по тактике - я слышу Голос каменного голема, - громко произнесла Аш на карфагенской латыни. Гелимер запротестовал.
   - Видите? Она не знала, как он называется, пока вы его не назвали при ней!
   Рука назира крепко схватила ее. Аш открыла рот, чтобы еще что-то сказать, но свободной рукой Тиудиберт закрыл ей рот, жестко надавив пальцами на суставы челюстей, чтобы она не могла его укусить.
   Амир Леофрик очень низко поклонился, крысы исчезли, спасаясь в складках его одежды, и снова выпрямился и смотрел на умирающего короля-калифа:
   - Ваше величество, возможно, амир Гелимер говорит правду. Возможно, она это говорит, боясь боли или телесных пыток. - Бледные выцветшие глаза Леофрика помрачнели. - Есть способ решить эту проблему. С вашего позволения, ваше величество, - я подвергну ее пыткам, пока не станет ясно, говорит ли она правду.
   3
   Один из людей Тиудиберта сказал что-то на карфагенском, и Аш разобрала из его слов следующее:
   - Давайте немного позабавимся с ней. Вы слышали, что сказал старик. Большое дело! Главное, чтобы она не померла.
   Говорил, кажется, блондин или его друг; Аш не смогла разобрать. Восемь их всего, девять вместе с назиром, - все очень знакомые типы, несмотря на их легкие кольчуги для верховой езды и кривые мечи. Такие могли служить хоть в армии Карла, хоть у Фридриха, или в отряде Льва Лазоревого, в конце концов, и... "Куда же меня тащат?" - спросила она себя, голые ноги ее больно стукались о каменные ступени, покрываясь синяками, она спотыкалась, ее толкали вниз - вниз?
   Вниз по спиральной лестнице, в помещения ниже уровня земли. Интересно, подумала она, весь ли холм над гаванью Карфагена пронизан камерами? И в голове у нее возникла очевидная мысль: "Сколько же человек сюда вошло и никогда отсюда не вышло?"
   Некоторые. Должно быть, только "некоторые".
   Что это он болтал о пытках? Он не может иметь в виду пытку. Никак.
   Назир Тиудиберт говорил, ухмыляясь:
   - Ну да, почему бы и нет? Но никто этого не видел. Ничего не случилось с этой призовой сукой. Никто не видел ничего, ясно?
   Восемь возбужденных голосов промямлили согласие.
   В воздухе воняло их потом. Уже когда они сволокли ее с лестницы, в освещенные фонарями коридоры, она чувствовала запах их яростного возбуждения, их растущее напряжение. Когда толпа мужиков подстрекает друг друга, ничто не может их удержать.
   Они кулаками толкали ее вперед; она подумала: "Я могу побороться с ними, я могу выбить глаз, сломать палец или руку, раздавить кому-нибудь яйца, а что дальше? Тогда они сломают мне большие пальцы и голени, изнасилуют меня спереди и сзади..."
   - Корова! - блондин схватил ее голую грудь и сжал пальцами изо всех сил. Грудь Аш стала чувствительной уже на корабле; она непроизвольно вскрикнула и сильно врезала ему, попав по горлу. Шесть-семь пар рук оттащили ее, ей нанесли удар по лицу тыльной стороной ладони, от которого она завертелась волчком и отлетела к стене камеры.
   После затрещины по голове она задрожала от боли. Упала коленями на обожженные керамические плитки. Солдат хрипло откашлялся и плюнул на нее. Мягким кожаным сапогом, надетым на твердую мужскую ногу, ее сильно пнули в живот - на три пальца ниже пупка.
   У нее перехватило дыхание.
   Она судорожно глотнула воздух, бессмысленно скребя руками; почувствовала, как втягивает порцию воздуха, всем левым боком ощутила холодные плиты пола - ногой, бедром, ребрами и плечом.
   Кто-то наклонился и потянул через голову ее уже ранее разорванную рубаху, провонявшая льняная ткань натянулась, обмоталась вокруг шеи и разорвалась окончательно. Она оказалась обнаженной перед их взглядами.
   Остатками воздуха в легких Аш выкрикнула жалким высоким голосом:
   - Пошли на хрен!
   Над ней раздался хохот нескольких мужских голосов. Дразнясь, они пинали ее сапогами, каждая ее попытка увернуться от болезненного удара вызывала смех.
   - Давай, уделай ее. Давай! Барбас, ты первый!
   - Только не я. Я до нее не дотронусь. Эта сука больная. Все эти суки с севера, они заразные.
   - Ох ты, дитятко, ему нужна мамкина титька, ему не нужна баба! Хочешь, чтобы я связал эту опасную воительницу? Боишься дотронуться до нее?
   Над ней началась возня. Сапоги топали в опасной близости от ее головы, на выложенном плитами полу камеры. Она видела красные глиняные плитки пола, казавшиеся еще краснее в свете единственной лампы; грязные полы их одежд, очень тонко склепанные кольчужные рубахи, кожаные наголенники, завязанные на голенях, и - когда она перекатилась на живот и подняла голову озверелый карий глаз, небритая щека, волосатое запястье, утирающее рот, полный ярких здоровых зубов; белый шрам, змеящийся по бедру, задранная кверху мантия, под ней выпуклость - это затвердел и поднялся пенис.