Федоров Александр. Хозяин Каменных гор

поднял против бар свой гневный голос.
Демидов шел, а сердце его замирало от страха. Однако он мысленно грозил
рабочим:
"Погодите, я напомню вам, кто такой есть князь Сан-Донато, Демидов. Я
научу вас уважать собственность и владельцев!"
И, словно в ответ на его угрозу, бородатый, с запекшимся от вечного
жара лицом литейщик насмешливо крикнул:
- А что, волчья сыть, отходит ваше времечко! Погоди, мы еще поспорим!
Грозный, страшный смех потряс толпу и унизил еще больше согбенного,
втянувшего голову в плечи, жалко бредущего среди людского потока барина.
Волоча ноги, Анатолий с трудом добрался до хором и вошел в кабинет.
Следом за ним появился бледный, дрожащий Кожуховский.
- Ясновельможный князь шибко погорячился! То напрасно! - хрипло сказал
он.
Демидов мрачно посмотрел на управляющего и приказал:
- Все двери - на запор! На окна - дубовые ставни!
- Все немедленно исполнят, ваша светлость! - угодливо склонился старый
шляхтич.
Анатолий Николаевич пристально посмотрел на него и спросил:
- Где ты был, хитрый лис?
- Ваша светлость, я послал гонца к властям. Только штык и пуля могут
успокоить непокорное быдло! - ответил управляющий, смущенно помялся и
продолжал вкрадчивым голосом: - К утру сюда наедут воинские люди, будет
холопам расплата за все, ваша светлость. Большая расплата! Чтобы ваши очи
не видели этой гили и обид на вас не было, выезжайте, господин, в ночь
подальше отсюда. И карета, кстати, припасена, и верные люди ждут...
Демидов опешил.
- Хорошо, я согласен! - после долгого раздумья согласился он и
оживился. - Ты вот что, задай им перцу за мои обиды!
- О том ясновельможный князь может не беспокоиться. Все будет исполнено
в наилучшем виде...
В доме застыла глубокая, мрачная тишина. И прадедовский кабинет, и
стены старинного демидовского дома, и даже обстановка показались сейчас
Анатолию угрюмыми и враждебными. Он со страхом озирался, словно отовсюду
здесь ждал смертельного удара. Кожуховский заметил его тревогу, блуждающий
взгляд и успокоил:
- Не тревожьтесь, ваша светлость! Тут, за стенами, вы можете уверенно
отдыхать до ночи. А там, даст бог, все пойдет, как договорились...
Глубокой ночью, словно преследуемый вор, Анатолий выбыл из своего
родового гнезда, чтобы больше никогда не возвращаться в него. Глухо в
густую пыль ударяли копыта борзых коней; покачиваясь на рессорах, бесшумно
катился экипаж с холма на холм. Изредка раздавался свист бича да мимо окна
экипажа тянулись бесконечные леса, озаренные луной...
Утро застало князя Сан-Донато вдали от Нижнего Тагила. Озаренные
солнцем, сверкали величественные уральские сопки. Каменную гряду гор
рассекали полноводные реки. Золотые потоки солнца заливали вершины сосен,
лесные елани, и все кругом начинало сверкать в отблесках утра. В небе
разливались трубные звуки пролетных лебедей. Начинался день - время
большого радостного труда. Шелестели придорожные березы, раскачивались
черемуха и рябины под ветром, роняя листья. Ветер-гулена бесшабашно
задувал по лесу. Вот послышался шум горной реки. В омуте, под скалистым
обрывом, плескались хариусы. Голубовато-серый, с крапчатым подкрыльем
мартын упал камнем с высоты небес в омут и мгновение спустя вновь взвился
над скалами, унося в клюве трепещущую рыбу. Кругом перекликались сойки,
постукивали дятлы, верещала желна и весело насвистывали поползни. На
чернеющую пашню выехал пахарь, помолился на восток и пустился бороздить
землю, мерно шагая за сохой.
Демидов сидел в углу кареты и через открытое окно слышал, как кучер,
показывая слуге на ниву, глубоко вздохнул и сказал:
- Эх, мать-землица! Хороша и утробна. Родимая ты наша кормилица,
русская земля!
Однако ни восхищение стосковавшегося по земле мужика, ни радостное
пробуждение утра, ни картины благостного труда - ничто не оживило князя
Сан-Донато. Он сидел холодный, равнодушный ко всей этой красоте. Чуждо и
непонятно ему было здесь все кругом.
"В Италию, во Флоренцию! Подальше отсюда!" - мечтательно думал он.
И все дальше и дальше от Каменного Пояса катилась черная, покрытая
пылью карета, унося Анатолия Демидова - чужого и враждебного своему
народу...


До окончания навигации Анатолий вернулся в Санкт-Петербург. В столице
он прожил около месяца. Аврора Карловна свезла его в старинный дедовский
особняк на Мойке; Пустынно и уныло было в залах, затянутых паутиной. Пыль
годами накапливалась на вещах. Ковры были убраны, люстры и картины укрыты
полотном. Старичок, хранитель дома, пожаловался владельцу:
- Забыли нас, батюшка, совсем забыли...
Анатолий ничего не ответил на эту жалобу, переглянулся с Авророй
Карловной и пожал плечами.
Она увлекла его в контору, где велись счетные книги, и вмиг перед
Демидовым появился толстый гроссбух. Вдова уселась перед ним и, как
понимающая дело, начала:
- Сейчас я вам изложу, как складываются наши доходы и расходы. Я ведь
опекунша над сыном и ваша доверенная, а потому обязана отчитаться в своих
действиях! - Она деловито стала листать страницы.
Анатолий с ужасом смотрел на красавицу и наконец не вытерпел:
- Только не сейчас, прошу вас!
Он так жалобно посмотрел на нее, что она захлопнула гроссбух и покорно
согласилась:
- Не смею ослушаться вас...
Больше они не возвращались к счетным книгам. Он с утра уезжал на
выставки, в магазины, скупал картины, всякие раритеты и отсылал в забытый
дедовский особняк. Много времени у него отнимали встречи с артистами,
художниками и литераторами. Анатолий всем им обещал большие заказы, но в
самый разгар своей бурной деятельности вдруг сообщил Авроре Карловне:
- Нет, мне не нравится в Санкт-Петербурге! Хочу завтра покинуть его!
Она сделала грустное лицо, хотя на душе ее была радость:
- Почему же так скоро? Неужели мы вам надоели?
- Ах, нет, моя дорогая! - нежно поцеловал он ее холеную руку. - Ради
вас готов на все, но увы - вы родственница! Уезжаю и в одном крепко
полагаюсь на вас: доходы будут поступать ко мне исправно!
- Само собой разумеется. Мы с Павлушей свято оберегаем ваши интересы.
Они просидели вечер вдвоем. Отель "Наполеон" в это время осаждали
владельцы картин и разных раритетов, скупленных Демидовым; они требовали
денег, но секретари только пожимали плечами, ссылаясь на отсутствие
хозяина.
Утром следующего дня Анатолий Николаевич покинул Санкт-Петербург.
Аврора Карловна с сыном провожала его на корабль, который отплывал в
Англию. Состоялось нежное расставание, теплые обещания, и вскоре все
отошло назад вместе с туманным берегом...
Князь Сан-Донато в последний раз и навсегда покинул родную землю.


Анатолий Демидов снова разделял свои дни между Парижем и княжеством
Сан-Донато. Великолепное демидовское поместье под Флоренцией вновь
оживилось. Сюда собирались русские художники, актеры и писатели,
посещавшие Италию.
Но все прошумело вешней волной. Пролетели годы, прошла жизнь.
Измученное, истощенное тело отказывалось жить. В самую цветущую пору, в
апреле 1870 года, Анатолий умирал в своем роскошном особняке на Елисейских
полях. В садах и на бульварах цвели каштаны, и на улицах Парижа кипела
обычная жизнь. Вышколенный слуга принес письмо и подарки с далекого Урала.
Дрожащими руками Демидов вскрыл конверт. Писал пан Кожуховский:
"Ясновельможный пан, у нас, хвала богу, все обстоит великолепно.
Заложили новую шахту на медном руднике и просим милости вашей разрешения
назвать ее вашим именем. Холопы наши поуспокоились; к тому было усердие
господина исправника. Доходы обещают быть хорошими. Рабочие люди от
усердия своего шлют, ваша светлость, вам подарунки. Взгляните на них!
Смените гнев на милость, они сейчас пребывают в кротости и послушании!.."
Среди подарков была коллекция уральских самоцветов. Демидов с
удовлетворением перебирал ее, веря обману пана Кожуховского.
Не хотел он знать, что под ударами новой человеческой силы уже
содрогается почва под хозяевами сего мира. Хотя жестокостями и прекратили
волнения рабочих, но не покорился народ.
На смертном одре Демидов, закрывая глаза, успокаивал себя: "Россия -
особая страна. Там я был хозяином Каменных гор, им же я умираю для
русских!"
Он искренне верил, что уральские богатства перейдут в демидовский род,
который казался ему непоколебимым из века в век.
Смерть настигла князя Сан-Донато в самый разгар весны. Умирая, он
горячечно шептал:
- Хозяин я! Хозяин Каменных гор!
Но это было ложью, как была ложью вся его жизнь. Он никогда не знал
своей родины и своего народа. Он думал, что тучи поднимаются с запада и
оттуда придет гроза. Но буря не знает ни запада, ни севера, ни юга, ни
востока. Она поднимается и бушует там, где произошло столкновение
непримиримых встречных течений. И забыл Демидов, что солнце встает не на
западе, а на востоке. Оттуда с зарей приходит лучезарный свет. Напрасно
потомок уральских заводчиков утешал себя и самообольщался: никогда
хозяином на русской земле он не был!
Хозяином Каменного Пояса был, есть и будет во веки веков трудящийся
русский человек! Только он подлинный хозяин и творец на этой дивной земле!