Страница:
видели, суеверия эти относятся не только к домам, но и к шатрам, и,
насколько мне известно, обычай закапывания мертвецов у входа в шатер до сих
пор нигде не обнаружен и вряд ли мог где-либо существовать. В Марокко
полагают, что у порога обитают не души умерших, а злые духи - джинны.
Какова бы ни была истинная природа бесплотных существ, сообщающих в
глазах населения святость порогу, сама эта святость в достаточной степени
подтверждается обыкновением убивать на пороге жертвенных животных и
заставлять входящих в дом людей переступать через струю крови. Такое
жертвоприношение часто совершается, когда невеста впервые вступает в дом
своего мужа. Например, у племени брагуи в Белуджистане, "если дело
происходит в среде состоятельных людей, невесту привозят в ее новый дом на
верблюде в носилках; жених же едет верхом на лошади рядом с ней. Бедные люди
поневоле шествуют пешком. Как только новобрачные прибывают к дому, на пороге
его закалывают овцу, и невесте дают ступить ногой на разбрызганную кровь
так, чтобы остались следы на одном из ее каблуков. Немного этой крови
собирают в чашку, погружают в нее пучок зеленой травы, и мать жениха мажет
им лоб невесты в тот момент, когда она переходила через порог". Точно так же
в Мехарде, в Сирии, во время брачной церемонии приносят в жертву овцу
снаружи за дверью дома, и невеста ступает ногой в кровь животного, пока она
еще продолжает течь. Обычай этот, по-видимому, одинаково соблюдается как
православными, так и протестантами. Подобным образом "в Египте копты режут
овцу, как только новобрачная входит в дом мужа, и она должна переступить
через кровь, струящуюся на пороге у входной двери". У племени бамбара, в
верховьях Нигера, жертвы умершим приносят обычно на пороге дома и кровью
жертвенных животных поливают обе боковые стены у входа. Также на пороге
приветствует тени мертвых ребенок, на которого возложена обязанность отнести
из дома в поле посевное зерно во время праздника сева. Эти обычаи
показывают, что, по мнению бамбара, души мертвецов обитают главным образом у
порога их прежнего жилища.
Все эти обычаи вполне понятны там, где порог считается излюбленным
местопребыванием духов, которых в особо важные моменты своей жизни люди,
входящие в дом или выходящие из него, должны умилостивить. Это поверье может
нам также объяснить, почему в столь многих странах население при известных
обстоятельствах остерегается прикасаться к порогу и почему в некоторых
местах к дверям приставлена стража, охраняющая порог от такого
прикосновения. Подобного рода стражами могли быть и "стражи порога" в
Иерусалимском храме, хотя Библия не сохранила для нас никакого указания на
обязанности, которые они исполняли.
Фрэзер совершенно прав, отыскивая общие корни у столь различных вещей,
как, с одной стороны, должность храмового жреца - "стража" при Иерусалимском
храме, а с другой - народный свадебный обряд - перенесение невесты на руках
через порог. Но автор решает только половину задачи, удовлетворяясь мнением
народа, что все эти верования и обычаи объясняются верой в духов, обитающих
под порогом, - духов предков или иных. Подлинные корни описанных Фрэзером
обычаев и обрядов - в условиях жизни древних людей, в стихийных мерах защиты
жилья от внешних опасностей. Древнее жилище - это "одомашненная" часть
окружающего человека пространства, "периметр безопасности", в защите
которого сочетались реальные и магические меры охраны. Эта первичная функция
жилища прекрасно проанализирована французским этнографом и археологом Андре
Леруа-Гураном. Еще более широкое обобщение было сделано в этой области
раньше фламандским этнографом Арнольдом ван Геннепом. В своей весьма
содержательной книге "Обряды перехода" (Lesrites de passage. P., 1908) он
попытался свести воедино ритуалы, сопровождающие пространственное
перемещение (перекочевка, переселение и пр.), сезонные изменения в природе
(календарные обряды), социальные перемены в жизни людей (возрастные
инициации, заключение брака) и др. Во всех этих ритуальных обычаях
отразилось одно - суеверный страх человека перед чем-то новым, стихийное
стремление смягчить все виды "перехода".
Глава 7.
Среди священных деревьев у древних евреев первое место занимали,
по-видимому, дуб и терпентин. Они и сейчас еще распространены в Палестине.
Эти деревья относятся к разным породам, но по своему внешнему виду они очень
похожи, и потому, вероятно, древние евреи их часто смешивали или, по крайней
мере, относили к одному и тому же виду и дали им очень сходные наименования.
В некоторых местах Библии бывает иногда трудно решить, идет ли речь о дубе
или о терпентине.
В настоящее время в Палестине произрастают три вида дубов. Из них
наиболее часто встречается вечнозеленый дуб (Quercus pseudo coccibefa).
Своим общим видом и окраской листьев этот дуб сильно напоминает наш падуб,
только листья его совершенно другой формы, они похожи на листья остролиста.
Местные жители называют этот вид дуба "синдиан";
родовое же название для всех видов дуба здесь - "баллоут". Вечнозеленый
дуб с зазубренными листьями "превосходит по своему изобилию все другие
деревья, растущие в Сирии, покрывая скалистые горы, в особенности в
Палестине, густой зарослью вышиной от 8 до 12 футов; уже от самой земли он
пускает ветви с мелкими и твердыми вечнозелеными листьями и множеством
желудей. На горе Кармель дуб этой породы составляет девять десятых всей
кустарниковой растительности, и в таком же почти изобилии он растет на
западной стороне Антиливана и на многих склонах и долинах Ливана. Даже в тех
местностях, где он в настоящее время не встречается, как, например, на
равнинах к югу от Вифлеема, в почве находят его корни и выкапывают их для
топлива. Вследствие беспорядочного истребления лесов в Сирии он редко
достигает там своего полного роста".
Другой породой дубов, произрастающей в Палестине, является валонский
дуб (Quercus aegilops) с опадающими листьями очень сходный с английским
дубом по своему внешнему виду и высоте. Он никогда не растет кустарником или
низкой порослью, но подымается крепким шишковатым стволом от 3 до 9 футов в
обхвате и достигает высоты 20-30 футов. Крона его густа, и так как он растет
на открытых полянах, то сообщает местности характер парка. На юге он
встречается редко, но на севере имеет большое распространение; попадается
отдельными деревьями на горе Кармель, зато растет во множестве на Таборе, а
к северу от этой горы образует целый лес. В Башане он почти вытеснил
вечнозеленый дуб с его зазубренными листьями, и, без сомнения, пророки,
говоря о башанском дубе как о символе гордости и силы, имели в виду
валонский дуб, потому что как раз в этой местности описываемая порода
достигает великолепного роста, особенно в более низких долинах. Его очень
крупные желуди туземное население употребляет в пищу, а их чашечки под
названием "валония" идут для красильного дела и в большом количестве
вывозятся за границу.
Третья разновидность дуба в Палестине (Quercus infectoria) также имеет
опадающий лист с очень светлой нижней поверхностью. Она не так широко
распространена, как первые два вида, но все же попадается на горе Кармель, в
особенности близ города Кедеш, древнего Кедеш-Нафтали. Обилие круглых
чернильных орешков густого красновато-бурого цвета с блестящей клейкой
поверхностью делает это дерево очень заметным. Каноник Тристрам не видел
нигде крупных экземпляров этой породы и не встречал ни одного дерева вообще
к югу от Самарии.
Местное крестьянство до сих пор часто относится с суеверным почтением к
дубам, имеющим, как мы видели, большое распространение во многих частях
Палестины. Так, говоря о красивой дубраве около озера Фиала в Северной
Палестине, Томсон замечает: "Эти дубы, под которыми мы сейчас сидим, по
местному поверью, населены духами "джан" и другими. Почти в каждой деревне,
лежащей в этих вади (высохшие русла рек) и в горах, имеется один или
несколько тенистых дубов, которые благодаря такому же поверью считаются
священными. Многие из них в этой местности народная фантазия населила
духами, носящими название Benat Ya'k6b ("дочери Иакова") - странное и
непонятное имя, которому я никогда не мог найти удовлетворительного
объяснения. По-видимому, мы здесь имеем дело с пережитками древнего
идолопоклонства, которое, хотя формально изгнано строгими законами
Мухаммеда, не могло быть искоренено в умах массы населения. Мусульмане,
конечно, так же бессмысленно поддаются такого рода суевериям, как и всякая
другая группа обитателей страны. Несомненно, в связи с этим верованием
находится местный обычай хоронить под такими деревьями своих святых и так
называемых пророков и воздвигать им "мазары" (святилища с куполообразной
крышей). Все нехристианские секты полагают, что духи этих святых любят
возвращаться на землю и особенно охотно посещают места их захоронений.
В романтической деревне Блудан, любимом месте отдыха жителей Дамаска в
летнюю жару, "сохранились остатки древнего храма Ваала, и роща из вековых
дубов, расположенная внизу по склону, служит до сих пор местом суеверного
поклонения для поселян". "В долине Барадо, около Дамаска, - пишет Томсон, -
где среди мусульман удержались некоторые праздничные обряды языческого
происхождения, я посетил две рощи из вечнозеленых дубов, которые служат для
сельских жителей "местами пожеланий". Во исполнение данного обета по случаю
осуществившегося желания они в установленный день в году отправляются в одну
из этих рощ, чтобы разбить там глиняный кувшин, или же ставят новью глиняный
сосуд в небольшом подземелье под скалой, находящейся в другой роще. Я
заглянул туда и увидел, что все подземелье заполнено еще целыми жертвенными
горшками, а в другой роще можно увидеть груду черепков". В Северной Сирии,
около Бейну, также имеется священная дубовая роща. Там между деревьями стоит
разрушенная православная церковь. Передают также, что "в одной турецкой
деревне, в Северной Сирии, растет огромный древний дуб, который считается
священным. Население воскуривает ему благовония и приносит жертвы совершенно
так же, как если бы то был храм. По соседству с ним нет ни одной могилы
святого - население поклоняется самому дереву".
Очень часто эти священные дубы растут в одиночку или целыми рощами
около увенчанных белыми куполами часовен (мнимых могил мусульманских
святых), которые разбросаны по всей Сирии. Много таких белых куполов и
зеленых рощ можно видеть на вершинах холмов. "Никто не знает, когда, по
чьему почину и по какому поводу они впервые сделались объектами религиозного
культа. Некоторые из них посвящены патриархам и пророкам, небольшая часть -
Иисусу и его апостолам; иногда они носят имена легендарных героев или же
предназначены для увековечения памяти об отдельном лице, месте или событии
чисто локального значения. Многие из этих "высоких мест" сохранились доныне
в своем первоначальном виде, быть может с незапамятных времен, пережив не
одну смену династий и религий. Это тем более вероятно, что некоторые из них
являются в настоящее время местом паломничества для древнейших общин в
стране, и притом самых разнообразных толков: для арабов пустыни, магометан,
метавиле, друзов, христиан и даже для евреев. Метавиле - название шиитской
секты в Ливане; друзы - приверженцы шиитской секты, возникшей в начале XI в.
и распространенной в Ливане и Сирии. Друзы верят в единого бога, многократно
являющегося в человеческом образе. Эти "святыни - живые памятники, которые
своими куполами и рощами свидетельствуют о древних суевериях современного
человека;
и если последнее обстоятельство не увеличивает нашего пиетета к этим
местам, то во всяком случае вызывает значительный интерес к их изучению.
Одно из таких "высоких мест" с рощами из священных дубов расположено на
вершине Ливана, к востоку от деревни Джеззин. Вершина эта имеет овальную
форму, и деревья посажены вокруг нее правильными рядами".
Другой автор, проживший долгое время в Палестине, отмечает по этому же
поводу: "Путешествующий по Палестине часто встречает небольшую группу
деревьев рядом с невысоким каменным строением, белый купол которого
выглядывает сквозь их темно-зеленую листву. На вопрос, что это за здание,
отвечают, что это "вели", то есть святой, точнее, его предполагаемая могила.
Эти строения находятся обыкновенно - но не всегда - на вершинах холмов и
видны на много миль кругом, являясь ориентиром для путников. Кто были эти
святые, в большинстве случаев остается неизвестным; правильное же объяснение
заключается в том, что эти "вели" обозначают местонахождение древних
ханаанских "высот", которые, как о том многократно упоминается в Библии, не
повсеместно были разрушены израильтянами, подчинившими своей власти страну,
и которые впоследствии стали для победителей источником греха. Такие "вели"
большей частью бывают окружены рощами. В настоящее время дуб является
наиболее распространенной породой в этих рощах, особенно в горных
местностях; по-видимому, так было и в библейские времена. Кроме дуба
исключительно из породы вечнозеленых, а не с опадающей листвой, как в наших
английских лесах, здесь можно видеть терпентин, тамариск, сидр или "нубк"
(Zizyphus-spina-Christi, называемый иногда европейцами Dom) и др. Случается,
что рощу заменяет одно большое одиноко стоящее дерево, под сенью которого
ютится "вели". Святилище обычно представляет собой простое каменное
строение, по большей части без окон, но имеющее так называемый михраб -
молитвенную нишу. Оно обычно содержится в полном порядке, и время от времени
его белят как изнутри, так и снаружи. Иногда внутри, под куполом, имеется
могила, безобразное сооружение из оштукатуренного камня около трех футов в
высоту и часто непомерно длинное; так называемая могила Иошуа (Иисуса
Навина) близ Эс-Сальта, к востоку от Иордана, имеет более тридцати футов в
длину".
Подобным же образом капитан Кондер, говоря о действительной, а не
номинальной религии сирийских крестьян в настоящее время, пишет так:
"Официальной религией страны является ислам с его простой верой в то, что
"бог один и один пророк у бога"; но вы можете прожить много месяцев подряд в
более отдаленных местах Палестины, не увидев ни одной мечети и не услышав
зова муэдзина на молитву. Тем не менее население здесь имеет свою религию,
управляющую всеми действиями его в повседневной жизни... Почти в каждой
деревне можно встретить часовню - небольшое строение с выбеленным куполом;
оно именуется то "куббе" - купол, то "мазар" - скиния, то "мукам" - место;
последнее название представляет собой еврейское слово, служившее в Библии
для обозначения ханаанских "высот", которые евреям было повелено разрушить
"на высоких горах и на холмах, и под всяким ветвистым деревом..." (Втор.,
12,2). Как во времена Моисея, так и ныне местоположение "мукама" почти
всегда возвышенное. На вершине утеса или на скате горного хребта маленький
белый купол ярко блестит в лучах солнца. Под развесистым дубом или
терпентином, возле одинокой пальмы, у источника среди вековых лотосовых
деревьев постоянно натыкаешься на низенькое строение, одиноко стоящее или
окруженное узкими могилами маленького кладбища. Деревья вокруг этих "мукам"
почитаются священными, и каждая отвалившаяся ветка хранится внутри здания.
"Мукамы" отличаются друг от друга по степени своей важности; иногда,
как в Неби-Джибрин, это голый клочок земли, огражденный несколькими камнями;
иногда же, как в мечети Абу-Гарире ("сподвижник пророка") близ Иебны, это
здание с архитектурными претензиями, украшенное надписями и каменным
орнаментом. Однако типичный "мукам" - это небольшое строение современной
каменной кладки, представляющее в плане квадрат со стороной около 10 футов,
с круглым, тщательно побеленным куполом, снабженное молитвенной нишей
(михраб) в южной стене. Стены вокруг двери и притолоки грубо разрисованы
оранжевого цвета хной, а у порога почти всегда стоит кувшин с водой для
паломников. Внутри обыкновенно находится пустая гробница (кенотаф) с
изголовьем, обращенным на запад; считается, что тело под ним лежит на правом
боку лицом к Мекке. Иногда на полу разостлано несколько старых циновок, а
часто там можно увидеть и плуг или какой-либо другой ценный предмет,
положенный туда для сохранности, так как никто, даже самый дерзкий вор, не
решится навлечь на себя неудовольствие святого, под чью охрану вещь была
отдана ее хозяином.
Вот такой-то "мукам" и является внешним выражением настоящей религии
крестьян. Святость его обусловлена тем, что здесь когда-то, по преданию,
"стоял" ("мукам" значит место стояния") некий святой или имел место
какой-либо факт, связанный с жизнью праведника. "Мукам" служит тем центром,
откуда святой распространяет свое влияние, и если святой был могущественным
шейхом, то влияние это охватывает пространство до 20 миль вокруг. Шейх
(по-арабски "старец") - глава или предводитель рода, племени или союза
племен у арабов-кочевников. Шейхами также называются руководители исламских
сект, видные богословы, законоведы. Если шейх милостив, то он дарует своим
почитателям удачу, здоровье и всяческие блага; будучи же разгневан, он
посылает весьма чувствительные кары, как помрачение рассудка или даже
смерть. Когда чье-либо поведение кажется ненормальным, соседи его говорят:
"О, шейх поразил его!" Передают, что крестьянин скорее признается в убийстве
и тем лишит себя всякой надежды на спасение, чем даст ложную клятву в
святилище прославленного шейха, пребывая в полной уверенности, что невидимые
силы накажут его смертью за клятвопреступление.
Культ "мукама" очень несложен. Имеется налицо блюститель здания -
местный гражданский шейх, или старейшина деревни, либо дервиш, живущий по
соседству, - чтобы вовремя наполнять водой кувшин и следить за общим
порядком. Наибольшим почтением пользуется сама часовня, где, как полагают
верующие, постоянно незримо присутствует святой. Крестьянин при входе в нее
снимает обувь, стремясь не наступить на порог; при своем приближении он
произносит формулу:
"С твоего разрешения, о благословенный" - и всячески старается ничем не
нарушить святость места. Если в деревне свирепствует болезнь, то в "мукам"
приносятся, согласно данному обету, дары, и я сам неоднократно видел
маленький глиняный светильник, зажженный перед святилищем какой-нибудь
матерью или женой больного; во исполнение данного святому обета совершают
также жертвоприношения, называемые "код", что значит "благодарение"; у
самого "мукама" закалывается и съедается в честь милостивого шейха овца".
Ветви, отвалившиеся с растущих вокруг святилища деревьев - дубов,
терпентинов, тамарисков или других, нельзя употреблять как топливо;
мусульмане верят, что если они станут пользоваться священным деревом для
столь низменной цели, то навлекут на себя проклятие святого. Вот почему
здесь приходится наблюдать любопытное явление: на земле гниют большие сучья
в то время, как страна ощущает постоянную нужду в топливе. Лишь на
празднествах в честь святых мусульмане решаются жечь священные дрова.
Христианские поселяне менее щепетильны: они иногда тайком поддерживают
упавшими ветвями огонь в своих домашних очагах.
Таким образом, мы видим, что поклонение "высотам" и зеленым деревьям,
которое тысячу лет тому назад запрещали благочестивые еврейские цари, а
пророки громили в своих проповедях, по-видимому, продолжает доныне
существовать в тех же местах. Так смены империй, революции в нравах и
духовной жизни человечества, меняющие весь облик цивилизованного мира,
совершаются, почти не затрагивая невежественное крестьянское население.
Приведем теперь несколько отдельных примеров таких местных святилищ. В
горах близ озера Фиала, в Северной Палестине, находится невысокий холм, "на
котором растут небольшие, но великолепные дубы, образуя подлинно священную
рощу, внушающую глубокое религиозное чувство". Посреди рощи стоит "вели" или
святилище шейха - Осман Газури. Это обычная мусульманская могила, обнесенная
неказистой каменной оградой. Как раз под ней с одной стороны холма бьет
небольшой родник, названный по имени святого. Далее, на вершине Джебель-Оша,
самой высокой из гор Галаада, можно увидеть предполагаемую могилу пророка
Осии, почитаемую одинаково мусульманами, христианами и иудеями. Население
совершало сюда паломничество для жертвоприношений, молитвы и поста. Вид,
открывающийся с этой вершины, считается лучшим в Палестине, превосходя своей
красотой, но не славой, знаменитый вид с горы Нево, откуда будто бы Моисей
перед самой своей смертью взирал на землю обетованную, на которую ему не
суждено было ступить и которая расстилалась перед ним в багровых отблесках с
тенью, пересекающей глубокую долину Иордана.
Так называемая могила Авеля на высоком утесе у реки Авали в горах
Ливана окружена священными дубами. Это обычная куполообразная постройка; она
служит местом паломничества для мусульман. Подобное же сочетание могил с
деревьями находится у Тель-эль-Кади ("Холма судьи"), древнего Дана, там, где
берут свое начало нижние истоки Иордана. Это место представляет собой
естественную возвышенность из твердого известняка высотой около 80 футов и
около полумили в поперечнике. Она подымается на краю широкой равнины,
которая расстилается под оливковыми и дубовыми рощами, покрывающими склоны
Банияса, где берут начало верхние истоки Иордана. Эта местность очень
живописна. Западная сторона холма поросла почти непроходимой чащей
тростника, дубов и олеандров, питаемых нижними истоками реки. Последние
образуют изумительный родник, подобный огромному бурлящему котлу и
представляющий собой, как говорят, самый большой из родников не только в
Сирии, но и во всем мире. На восточной стороне холма, склонившись над
прозрачными водами другого источника, питающего Иордан, стоят рядом два
величественных дерева - падуб и терпентин, осеняя могилы мусульманских
святых. Ветви их увешаны лоскутками и другой мишурой.
Часто суеверные поселяне украшают священные дубы тряпицами, даже и в
том случае, если деревья не растут вблизи могилы или часовни святого. Так, в
Сейлуне, где находился древний Шило, "стоит большой величавый дуб,
называемый Балутат-Ибрагим, дуб Авраама. Это одно из "населенных деревьев",
часто встречающихся в стране, и суеверные крестьяне вешают на его ветви
тряпицы, чтобы умилостивить таинственное существо, по поверью обитающее в
дереве". "Недалеко позади мы оставили группу больших дубов, и нижние ветви
одного из них были увешаны тряпками всех цветов и форм. В чем смысл этих
украшений? Это дерево принадлежало к числу "населенных", дававших убежище
злым духам, и лоскутки ткани подвешены были к ветвям, чтобы защитить
путников от зловредных влияний. Таких деревьев много по всей стране, и
суеверные обитатели этих мест боятся спать под ними". Одно из таких деревьев
можно увидеть на месте старого Бейрута. Это священный вечнозеленый дуб,
растущий неподалеку от края пропасти. Население вешает на него обрезки своей
одежды, полагая, что этим можно излечиться от болезней. Один из его корней
образует над землей дугу, и люди, страдающие ревматизмом или люмбаго,
проползают под нею, чтобы получить исцеление. Беременные женщины проделывают
то же самое в надежде на легкие роды. Двадцать первого сентября мужчины и
женщины отдельно друг от друга всю ночь танцуют и поют у этого дерева.
Святость этого дуба так велика, что у одного скептика, осмелившегося
отрубить от него ветвь, по преданию, отсохла рука.
В различных местах верхней долины Иордана имеются дубовые рощи и
капища, посвященные дочерям Иакова. Одно из таких святилищ можно видеть близ
города Сафеда. Это небольшая мечеть с гробницей, в которой, по поверью,
проживают эти девицы во всем блеске своей красоты. У входа в гробницу
возжигают жертвенные курения. Один отважный офицер, впоследствии очень
выдвинувшийся, усердно занимался в то время ознакомлением с Палестиной; он
тщательно обследовал всю гробницу в поисках этих прелестниц, но безуспешно.
Возможно, что сочетание представлений о дочерях Иакова и дубах указывает на
веру в лесных дриад или нимф.
Еврейские слова, которые обычно переводятся как "дуб" и "терпентин",
очень сходны между собой. Разница между ними заключается отчасти в знаках
для гласных, внесенных в библейский текст масоретскими писцами в средние
века. В еврейском алфавите, как и во всех вообще семитических письменах,
имеются лишь согласные буквы, гласные же обозначаются специальными знаками
под согласными буквами, над ними или внутри их. Ученые не пришли к согласию
относительно правильного перевода этих слов, так что, когда мы встречаем
одно из них в библейском тексте, у нас возникает некоторое сомнение в том,
какое в данном случае дерево имелось в виду - дуб или терпентин (Pistacia
terebinthus). Последний до сих пор часто встречается в Палестине в одиночку
либо группами, вкрапленными в дубовые леса. Местные жители называют его
"бутм". Терпентинное дерево "очень распространено в южных и восточных частях
насколько мне известно, обычай закапывания мертвецов у входа в шатер до сих
пор нигде не обнаружен и вряд ли мог где-либо существовать. В Марокко
полагают, что у порога обитают не души умерших, а злые духи - джинны.
Какова бы ни была истинная природа бесплотных существ, сообщающих в
глазах населения святость порогу, сама эта святость в достаточной степени
подтверждается обыкновением убивать на пороге жертвенных животных и
заставлять входящих в дом людей переступать через струю крови. Такое
жертвоприношение часто совершается, когда невеста впервые вступает в дом
своего мужа. Например, у племени брагуи в Белуджистане, "если дело
происходит в среде состоятельных людей, невесту привозят в ее новый дом на
верблюде в носилках; жених же едет верхом на лошади рядом с ней. Бедные люди
поневоле шествуют пешком. Как только новобрачные прибывают к дому, на пороге
его закалывают овцу, и невесте дают ступить ногой на разбрызганную кровь
так, чтобы остались следы на одном из ее каблуков. Немного этой крови
собирают в чашку, погружают в нее пучок зеленой травы, и мать жениха мажет
им лоб невесты в тот момент, когда она переходила через порог". Точно так же
в Мехарде, в Сирии, во время брачной церемонии приносят в жертву овцу
снаружи за дверью дома, и невеста ступает ногой в кровь животного, пока она
еще продолжает течь. Обычай этот, по-видимому, одинаково соблюдается как
православными, так и протестантами. Подобным образом "в Египте копты режут
овцу, как только новобрачная входит в дом мужа, и она должна переступить
через кровь, струящуюся на пороге у входной двери". У племени бамбара, в
верховьях Нигера, жертвы умершим приносят обычно на пороге дома и кровью
жертвенных животных поливают обе боковые стены у входа. Также на пороге
приветствует тени мертвых ребенок, на которого возложена обязанность отнести
из дома в поле посевное зерно во время праздника сева. Эти обычаи
показывают, что, по мнению бамбара, души мертвецов обитают главным образом у
порога их прежнего жилища.
Все эти обычаи вполне понятны там, где порог считается излюбленным
местопребыванием духов, которых в особо важные моменты своей жизни люди,
входящие в дом или выходящие из него, должны умилостивить. Это поверье может
нам также объяснить, почему в столь многих странах население при известных
обстоятельствах остерегается прикасаться к порогу и почему в некоторых
местах к дверям приставлена стража, охраняющая порог от такого
прикосновения. Подобного рода стражами могли быть и "стражи порога" в
Иерусалимском храме, хотя Библия не сохранила для нас никакого указания на
обязанности, которые они исполняли.
Фрэзер совершенно прав, отыскивая общие корни у столь различных вещей,
как, с одной стороны, должность храмового жреца - "стража" при Иерусалимском
храме, а с другой - народный свадебный обряд - перенесение невесты на руках
через порог. Но автор решает только половину задачи, удовлетворяясь мнением
народа, что все эти верования и обычаи объясняются верой в духов, обитающих
под порогом, - духов предков или иных. Подлинные корни описанных Фрэзером
обычаев и обрядов - в условиях жизни древних людей, в стихийных мерах защиты
жилья от внешних опасностей. Древнее жилище - это "одомашненная" часть
окружающего человека пространства, "периметр безопасности", в защите
которого сочетались реальные и магические меры охраны. Эта первичная функция
жилища прекрасно проанализирована французским этнографом и археологом Андре
Леруа-Гураном. Еще более широкое обобщение было сделано в этой области
раньше фламандским этнографом Арнольдом ван Геннепом. В своей весьма
содержательной книге "Обряды перехода" (Lesrites de passage. P., 1908) он
попытался свести воедино ритуалы, сопровождающие пространственное
перемещение (перекочевка, переселение и пр.), сезонные изменения в природе
(календарные обряды), социальные перемены в жизни людей (возрастные
инициации, заключение брака) и др. Во всех этих ритуальных обычаях
отразилось одно - суеверный страх человека перед чем-то новым, стихийное
стремление смягчить все виды "перехода".
Глава 7.
Среди священных деревьев у древних евреев первое место занимали,
по-видимому, дуб и терпентин. Они и сейчас еще распространены в Палестине.
Эти деревья относятся к разным породам, но по своему внешнему виду они очень
похожи, и потому, вероятно, древние евреи их часто смешивали или, по крайней
мере, относили к одному и тому же виду и дали им очень сходные наименования.
В некоторых местах Библии бывает иногда трудно решить, идет ли речь о дубе
или о терпентине.
В настоящее время в Палестине произрастают три вида дубов. Из них
наиболее часто встречается вечнозеленый дуб (Quercus pseudo coccibefa).
Своим общим видом и окраской листьев этот дуб сильно напоминает наш падуб,
только листья его совершенно другой формы, они похожи на листья остролиста.
Местные жители называют этот вид дуба "синдиан";
родовое же название для всех видов дуба здесь - "баллоут". Вечнозеленый
дуб с зазубренными листьями "превосходит по своему изобилию все другие
деревья, растущие в Сирии, покрывая скалистые горы, в особенности в
Палестине, густой зарослью вышиной от 8 до 12 футов; уже от самой земли он
пускает ветви с мелкими и твердыми вечнозелеными листьями и множеством
желудей. На горе Кармель дуб этой породы составляет девять десятых всей
кустарниковой растительности, и в таком же почти изобилии он растет на
западной стороне Антиливана и на многих склонах и долинах Ливана. Даже в тех
местностях, где он в настоящее время не встречается, как, например, на
равнинах к югу от Вифлеема, в почве находят его корни и выкапывают их для
топлива. Вследствие беспорядочного истребления лесов в Сирии он редко
достигает там своего полного роста".
Другой породой дубов, произрастающей в Палестине, является валонский
дуб (Quercus aegilops) с опадающими листьями очень сходный с английским
дубом по своему внешнему виду и высоте. Он никогда не растет кустарником или
низкой порослью, но подымается крепким шишковатым стволом от 3 до 9 футов в
обхвате и достигает высоты 20-30 футов. Крона его густа, и так как он растет
на открытых полянах, то сообщает местности характер парка. На юге он
встречается редко, но на севере имеет большое распространение; попадается
отдельными деревьями на горе Кармель, зато растет во множестве на Таборе, а
к северу от этой горы образует целый лес. В Башане он почти вытеснил
вечнозеленый дуб с его зазубренными листьями, и, без сомнения, пророки,
говоря о башанском дубе как о символе гордости и силы, имели в виду
валонский дуб, потому что как раз в этой местности описываемая порода
достигает великолепного роста, особенно в более низких долинах. Его очень
крупные желуди туземное население употребляет в пищу, а их чашечки под
названием "валония" идут для красильного дела и в большом количестве
вывозятся за границу.
Третья разновидность дуба в Палестине (Quercus infectoria) также имеет
опадающий лист с очень светлой нижней поверхностью. Она не так широко
распространена, как первые два вида, но все же попадается на горе Кармель, в
особенности близ города Кедеш, древнего Кедеш-Нафтали. Обилие круглых
чернильных орешков густого красновато-бурого цвета с блестящей клейкой
поверхностью делает это дерево очень заметным. Каноник Тристрам не видел
нигде крупных экземпляров этой породы и не встречал ни одного дерева вообще
к югу от Самарии.
Местное крестьянство до сих пор часто относится с суеверным почтением к
дубам, имеющим, как мы видели, большое распространение во многих частях
Палестины. Так, говоря о красивой дубраве около озера Фиала в Северной
Палестине, Томсон замечает: "Эти дубы, под которыми мы сейчас сидим, по
местному поверью, населены духами "джан" и другими. Почти в каждой деревне,
лежащей в этих вади (высохшие русла рек) и в горах, имеется один или
несколько тенистых дубов, которые благодаря такому же поверью считаются
священными. Многие из них в этой местности народная фантазия населила
духами, носящими название Benat Ya'k6b ("дочери Иакова") - странное и
непонятное имя, которому я никогда не мог найти удовлетворительного
объяснения. По-видимому, мы здесь имеем дело с пережитками древнего
идолопоклонства, которое, хотя формально изгнано строгими законами
Мухаммеда, не могло быть искоренено в умах массы населения. Мусульмане,
конечно, так же бессмысленно поддаются такого рода суевериям, как и всякая
другая группа обитателей страны. Несомненно, в связи с этим верованием
находится местный обычай хоронить под такими деревьями своих святых и так
называемых пророков и воздвигать им "мазары" (святилища с куполообразной
крышей). Все нехристианские секты полагают, что духи этих святых любят
возвращаться на землю и особенно охотно посещают места их захоронений.
В романтической деревне Блудан, любимом месте отдыха жителей Дамаска в
летнюю жару, "сохранились остатки древнего храма Ваала, и роща из вековых
дубов, расположенная внизу по склону, служит до сих пор местом суеверного
поклонения для поселян". "В долине Барадо, около Дамаска, - пишет Томсон, -
где среди мусульман удержались некоторые праздничные обряды языческого
происхождения, я посетил две рощи из вечнозеленых дубов, которые служат для
сельских жителей "местами пожеланий". Во исполнение данного обета по случаю
осуществившегося желания они в установленный день в году отправляются в одну
из этих рощ, чтобы разбить там глиняный кувшин, или же ставят новью глиняный
сосуд в небольшом подземелье под скалой, находящейся в другой роще. Я
заглянул туда и увидел, что все подземелье заполнено еще целыми жертвенными
горшками, а в другой роще можно увидеть груду черепков". В Северной Сирии,
около Бейну, также имеется священная дубовая роща. Там между деревьями стоит
разрушенная православная церковь. Передают также, что "в одной турецкой
деревне, в Северной Сирии, растет огромный древний дуб, который считается
священным. Население воскуривает ему благовония и приносит жертвы совершенно
так же, как если бы то был храм. По соседству с ним нет ни одной могилы
святого - население поклоняется самому дереву".
Очень часто эти священные дубы растут в одиночку или целыми рощами
около увенчанных белыми куполами часовен (мнимых могил мусульманских
святых), которые разбросаны по всей Сирии. Много таких белых куполов и
зеленых рощ можно видеть на вершинах холмов. "Никто не знает, когда, по
чьему почину и по какому поводу они впервые сделались объектами религиозного
культа. Некоторые из них посвящены патриархам и пророкам, небольшая часть -
Иисусу и его апостолам; иногда они носят имена легендарных героев или же
предназначены для увековечения памяти об отдельном лице, месте или событии
чисто локального значения. Многие из этих "высоких мест" сохранились доныне
в своем первоначальном виде, быть может с незапамятных времен, пережив не
одну смену династий и религий. Это тем более вероятно, что некоторые из них
являются в настоящее время местом паломничества для древнейших общин в
стране, и притом самых разнообразных толков: для арабов пустыни, магометан,
метавиле, друзов, христиан и даже для евреев. Метавиле - название шиитской
секты в Ливане; друзы - приверженцы шиитской секты, возникшей в начале XI в.
и распространенной в Ливане и Сирии. Друзы верят в единого бога, многократно
являющегося в человеческом образе. Эти "святыни - живые памятники, которые
своими куполами и рощами свидетельствуют о древних суевериях современного
человека;
и если последнее обстоятельство не увеличивает нашего пиетета к этим
местам, то во всяком случае вызывает значительный интерес к их изучению.
Одно из таких "высоких мест" с рощами из священных дубов расположено на
вершине Ливана, к востоку от деревни Джеззин. Вершина эта имеет овальную
форму, и деревья посажены вокруг нее правильными рядами".
Другой автор, проживший долгое время в Палестине, отмечает по этому же
поводу: "Путешествующий по Палестине часто встречает небольшую группу
деревьев рядом с невысоким каменным строением, белый купол которого
выглядывает сквозь их темно-зеленую листву. На вопрос, что это за здание,
отвечают, что это "вели", то есть святой, точнее, его предполагаемая могила.
Эти строения находятся обыкновенно - но не всегда - на вершинах холмов и
видны на много миль кругом, являясь ориентиром для путников. Кто были эти
святые, в большинстве случаев остается неизвестным; правильное же объяснение
заключается в том, что эти "вели" обозначают местонахождение древних
ханаанских "высот", которые, как о том многократно упоминается в Библии, не
повсеместно были разрушены израильтянами, подчинившими своей власти страну,
и которые впоследствии стали для победителей источником греха. Такие "вели"
большей частью бывают окружены рощами. В настоящее время дуб является
наиболее распространенной породой в этих рощах, особенно в горных
местностях; по-видимому, так было и в библейские времена. Кроме дуба
исключительно из породы вечнозеленых, а не с опадающей листвой, как в наших
английских лесах, здесь можно видеть терпентин, тамариск, сидр или "нубк"
(Zizyphus-spina-Christi, называемый иногда европейцами Dom) и др. Случается,
что рощу заменяет одно большое одиноко стоящее дерево, под сенью которого
ютится "вели". Святилище обычно представляет собой простое каменное
строение, по большей части без окон, но имеющее так называемый михраб -
молитвенную нишу. Оно обычно содержится в полном порядке, и время от времени
его белят как изнутри, так и снаружи. Иногда внутри, под куполом, имеется
могила, безобразное сооружение из оштукатуренного камня около трех футов в
высоту и часто непомерно длинное; так называемая могила Иошуа (Иисуса
Навина) близ Эс-Сальта, к востоку от Иордана, имеет более тридцати футов в
длину".
Подобным же образом капитан Кондер, говоря о действительной, а не
номинальной религии сирийских крестьян в настоящее время, пишет так:
"Официальной религией страны является ислам с его простой верой в то, что
"бог один и один пророк у бога"; но вы можете прожить много месяцев подряд в
более отдаленных местах Палестины, не увидев ни одной мечети и не услышав
зова муэдзина на молитву. Тем не менее население здесь имеет свою религию,
управляющую всеми действиями его в повседневной жизни... Почти в каждой
деревне можно встретить часовню - небольшое строение с выбеленным куполом;
оно именуется то "куббе" - купол, то "мазар" - скиния, то "мукам" - место;
последнее название представляет собой еврейское слово, служившее в Библии
для обозначения ханаанских "высот", которые евреям было повелено разрушить
"на высоких горах и на холмах, и под всяким ветвистым деревом..." (Втор.,
12,2). Как во времена Моисея, так и ныне местоположение "мукама" почти
всегда возвышенное. На вершине утеса или на скате горного хребта маленький
белый купол ярко блестит в лучах солнца. Под развесистым дубом или
терпентином, возле одинокой пальмы, у источника среди вековых лотосовых
деревьев постоянно натыкаешься на низенькое строение, одиноко стоящее или
окруженное узкими могилами маленького кладбища. Деревья вокруг этих "мукам"
почитаются священными, и каждая отвалившаяся ветка хранится внутри здания.
"Мукамы" отличаются друг от друга по степени своей важности; иногда,
как в Неби-Джибрин, это голый клочок земли, огражденный несколькими камнями;
иногда же, как в мечети Абу-Гарире ("сподвижник пророка") близ Иебны, это
здание с архитектурными претензиями, украшенное надписями и каменным
орнаментом. Однако типичный "мукам" - это небольшое строение современной
каменной кладки, представляющее в плане квадрат со стороной около 10 футов,
с круглым, тщательно побеленным куполом, снабженное молитвенной нишей
(михраб) в южной стене. Стены вокруг двери и притолоки грубо разрисованы
оранжевого цвета хной, а у порога почти всегда стоит кувшин с водой для
паломников. Внутри обыкновенно находится пустая гробница (кенотаф) с
изголовьем, обращенным на запад; считается, что тело под ним лежит на правом
боку лицом к Мекке. Иногда на полу разостлано несколько старых циновок, а
часто там можно увидеть и плуг или какой-либо другой ценный предмет,
положенный туда для сохранности, так как никто, даже самый дерзкий вор, не
решится навлечь на себя неудовольствие святого, под чью охрану вещь была
отдана ее хозяином.
Вот такой-то "мукам" и является внешним выражением настоящей религии
крестьян. Святость его обусловлена тем, что здесь когда-то, по преданию,
"стоял" ("мукам" значит место стояния") некий святой или имел место
какой-либо факт, связанный с жизнью праведника. "Мукам" служит тем центром,
откуда святой распространяет свое влияние, и если святой был могущественным
шейхом, то влияние это охватывает пространство до 20 миль вокруг. Шейх
(по-арабски "старец") - глава или предводитель рода, племени или союза
племен у арабов-кочевников. Шейхами также называются руководители исламских
сект, видные богословы, законоведы. Если шейх милостив, то он дарует своим
почитателям удачу, здоровье и всяческие блага; будучи же разгневан, он
посылает весьма чувствительные кары, как помрачение рассудка или даже
смерть. Когда чье-либо поведение кажется ненормальным, соседи его говорят:
"О, шейх поразил его!" Передают, что крестьянин скорее признается в убийстве
и тем лишит себя всякой надежды на спасение, чем даст ложную клятву в
святилище прославленного шейха, пребывая в полной уверенности, что невидимые
силы накажут его смертью за клятвопреступление.
Культ "мукама" очень несложен. Имеется налицо блюститель здания -
местный гражданский шейх, или старейшина деревни, либо дервиш, живущий по
соседству, - чтобы вовремя наполнять водой кувшин и следить за общим
порядком. Наибольшим почтением пользуется сама часовня, где, как полагают
верующие, постоянно незримо присутствует святой. Крестьянин при входе в нее
снимает обувь, стремясь не наступить на порог; при своем приближении он
произносит формулу:
"С твоего разрешения, о благословенный" - и всячески старается ничем не
нарушить святость места. Если в деревне свирепствует болезнь, то в "мукам"
приносятся, согласно данному обету, дары, и я сам неоднократно видел
маленький глиняный светильник, зажженный перед святилищем какой-нибудь
матерью или женой больного; во исполнение данного святому обета совершают
также жертвоприношения, называемые "код", что значит "благодарение"; у
самого "мукама" закалывается и съедается в честь милостивого шейха овца".
Ветви, отвалившиеся с растущих вокруг святилища деревьев - дубов,
терпентинов, тамарисков или других, нельзя употреблять как топливо;
мусульмане верят, что если они станут пользоваться священным деревом для
столь низменной цели, то навлекут на себя проклятие святого. Вот почему
здесь приходится наблюдать любопытное явление: на земле гниют большие сучья
в то время, как страна ощущает постоянную нужду в топливе. Лишь на
празднествах в честь святых мусульмане решаются жечь священные дрова.
Христианские поселяне менее щепетильны: они иногда тайком поддерживают
упавшими ветвями огонь в своих домашних очагах.
Таким образом, мы видим, что поклонение "высотам" и зеленым деревьям,
которое тысячу лет тому назад запрещали благочестивые еврейские цари, а
пророки громили в своих проповедях, по-видимому, продолжает доныне
существовать в тех же местах. Так смены империй, революции в нравах и
духовной жизни человечества, меняющие весь облик цивилизованного мира,
совершаются, почти не затрагивая невежественное крестьянское население.
Приведем теперь несколько отдельных примеров таких местных святилищ. В
горах близ озера Фиала, в Северной Палестине, находится невысокий холм, "на
котором растут небольшие, но великолепные дубы, образуя подлинно священную
рощу, внушающую глубокое религиозное чувство". Посреди рощи стоит "вели" или
святилище шейха - Осман Газури. Это обычная мусульманская могила, обнесенная
неказистой каменной оградой. Как раз под ней с одной стороны холма бьет
небольшой родник, названный по имени святого. Далее, на вершине Джебель-Оша,
самой высокой из гор Галаада, можно увидеть предполагаемую могилу пророка
Осии, почитаемую одинаково мусульманами, христианами и иудеями. Население
совершало сюда паломничество для жертвоприношений, молитвы и поста. Вид,
открывающийся с этой вершины, считается лучшим в Палестине, превосходя своей
красотой, но не славой, знаменитый вид с горы Нево, откуда будто бы Моисей
перед самой своей смертью взирал на землю обетованную, на которую ему не
суждено было ступить и которая расстилалась перед ним в багровых отблесках с
тенью, пересекающей глубокую долину Иордана.
Так называемая могила Авеля на высоком утесе у реки Авали в горах
Ливана окружена священными дубами. Это обычная куполообразная постройка; она
служит местом паломничества для мусульман. Подобное же сочетание могил с
деревьями находится у Тель-эль-Кади ("Холма судьи"), древнего Дана, там, где
берут свое начало нижние истоки Иордана. Это место представляет собой
естественную возвышенность из твердого известняка высотой около 80 футов и
около полумили в поперечнике. Она подымается на краю широкой равнины,
которая расстилается под оливковыми и дубовыми рощами, покрывающими склоны
Банияса, где берут начало верхние истоки Иордана. Эта местность очень
живописна. Западная сторона холма поросла почти непроходимой чащей
тростника, дубов и олеандров, питаемых нижними истоками реки. Последние
образуют изумительный родник, подобный огромному бурлящему котлу и
представляющий собой, как говорят, самый большой из родников не только в
Сирии, но и во всем мире. На восточной стороне холма, склонившись над
прозрачными водами другого источника, питающего Иордан, стоят рядом два
величественных дерева - падуб и терпентин, осеняя могилы мусульманских
святых. Ветви их увешаны лоскутками и другой мишурой.
Часто суеверные поселяне украшают священные дубы тряпицами, даже и в
том случае, если деревья не растут вблизи могилы или часовни святого. Так, в
Сейлуне, где находился древний Шило, "стоит большой величавый дуб,
называемый Балутат-Ибрагим, дуб Авраама. Это одно из "населенных деревьев",
часто встречающихся в стране, и суеверные крестьяне вешают на его ветви
тряпицы, чтобы умилостивить таинственное существо, по поверью обитающее в
дереве". "Недалеко позади мы оставили группу больших дубов, и нижние ветви
одного из них были увешаны тряпками всех цветов и форм. В чем смысл этих
украшений? Это дерево принадлежало к числу "населенных", дававших убежище
злым духам, и лоскутки ткани подвешены были к ветвям, чтобы защитить
путников от зловредных влияний. Таких деревьев много по всей стране, и
суеверные обитатели этих мест боятся спать под ними". Одно из таких деревьев
можно увидеть на месте старого Бейрута. Это священный вечнозеленый дуб,
растущий неподалеку от края пропасти. Население вешает на него обрезки своей
одежды, полагая, что этим можно излечиться от болезней. Один из его корней
образует над землей дугу, и люди, страдающие ревматизмом или люмбаго,
проползают под нею, чтобы получить исцеление. Беременные женщины проделывают
то же самое в надежде на легкие роды. Двадцать первого сентября мужчины и
женщины отдельно друг от друга всю ночь танцуют и поют у этого дерева.
Святость этого дуба так велика, что у одного скептика, осмелившегося
отрубить от него ветвь, по преданию, отсохла рука.
В различных местах верхней долины Иордана имеются дубовые рощи и
капища, посвященные дочерям Иакова. Одно из таких святилищ можно видеть близ
города Сафеда. Это небольшая мечеть с гробницей, в которой, по поверью,
проживают эти девицы во всем блеске своей красоты. У входа в гробницу
возжигают жертвенные курения. Один отважный офицер, впоследствии очень
выдвинувшийся, усердно занимался в то время ознакомлением с Палестиной; он
тщательно обследовал всю гробницу в поисках этих прелестниц, но безуспешно.
Возможно, что сочетание представлений о дочерях Иакова и дубах указывает на
веру в лесных дриад или нимф.
Еврейские слова, которые обычно переводятся как "дуб" и "терпентин",
очень сходны между собой. Разница между ними заключается отчасти в знаках
для гласных, внесенных в библейский текст масоретскими писцами в средние
века. В еврейском алфавите, как и во всех вообще семитических письменах,
имеются лишь согласные буквы, гласные же обозначаются специальными знаками
под согласными буквами, над ними или внутри их. Ученые не пришли к согласию
относительно правильного перевода этих слов, так что, когда мы встречаем
одно из них в библейском тексте, у нас возникает некоторое сомнение в том,
какое в данном случае дерево имелось в виду - дуб или терпентин (Pistacia
terebinthus). Последний до сих пор часто встречается в Палестине в одиночку
либо группами, вкрапленными в дубовые леса. Местные жители называют его
"бутм". Терпентинное дерево "очень распространено в южных и восточных частях