Клэнси Том. Медведь и Дракон

   — Как нам поступить дальше, Зонг? — спросила она, когда вошёл хозяин.
   — Я пойду с тобой в полицейский участок, и попросим выдать нам тело Фа Ана. Затем я помогу тебе отправить тело нашего друга домой, и мы проведём заупокойную службу в…
   — Нет, Зонг, мы не можем так поступить. Полиция окружила дом и не пропускает никого. Они не пропустили даже меня, несмотря на то, что все документы в порядке.
   — Тогда мы проведём службу снаружи, и полицейские будут смотреть, как мы молимся за упокой души нашего убитого друга, — сказал хозяин ресторана с мягкой, но непоколебимой уверенностью.
   Через десять минут она умылась и была готова идти. Полицейский участок находился всего в четырех кварталах, обычное здание, ничем не отличающееся от остальных, за исключением надписи над входом.
   — Да? — спросил дежурный офицер, когда краем глаза заметил, что рядом с его столом стоят люди. Он поднял голову от бумажных бланков, которые занимали его внимание в течение последних нескольких минут, и увидел женщину и мужчину примерно одинакового возраста.
   — Меня зовут Ю Чунь, — ответила миссис Ю, прочитав во взгляде офицера, что он узнал её.
   — Вы жена Ю Фа Ана? — спросил он.
   — Да.
   — Ваш муж был врагом народа, — сказал коп, уверенный в этом, но не знавший, что говорить дальше в столь запутанной ситуации.
   — Я не верю и пришла сюда лишь для того, чтобы доставить его тело домой для похорон.
   — Я не знаю, где его тело, — ответил коп.
   — Но его застрелил полицейский, — сказал Вен, — и потому тело должно находиться в распоряжении полицейского ведомства. Таким образом, не будете ли вы так любезны, товарищ, позвонить по соответствующему телефону, чтобы мы могли забрать тело нашего друга? — Его вежливое поведение не позволяло дежурному офицеру грубо или резко ответить ему.
   Но дежурный офицер действительно не имел представления, по какому номеру следует звонить, поэтому он позвонил вышестоящему начальнику внутри большого административного отдела. Коп чувствовал себя неловко в присутствии двух людей, стоящих перед его столом, но как поступить по-другому, он не знал.
   — Да? — ответил голос по третьему телефону.
   — Это сержант Янг, я дежурю в приёмной. Пришла Ю Чунь, она ищет тело своего мужа, Ю Фа Ана. Я должен сказать ей, куда идти дальше.
   Потребовалось несколько секунд, в течение которых человек на другом конце провода пытался припомнить…
   — Ах да, передай ей, что она может пойти на берег реки Да Юндзе. Прошлым вечером его тело было кремировано и пепел высыпан в реку.
   Независимо от того, был ли он врагом народа или нет, не очень приятно говорить об этом вдове убитого, которая, наверно, любила его. Сержант Янг положил телефонную трубку и решил сообщить ей эту новость.
   — Тело Ю Фа Ана было кремировано, и пепел высыпан в реку, товарищ.
   — Но это жестоко! — вспылил Вен. Чунь была слишком потрясена, чтобы произнести что-нибудь.
   — Больше ничем не могу помочь, — сказал Янг и вернулся к своей канцелярской работе, надеясь, что они уйдут.
   — Где мой муж? — выпалила Ю Чунь после тридцати секунд молчания.
   — Тело вашего мужа было кремировано, и пепел высыпан в реку, — повторил Янг, не поднимая головы, потому что он не хотел видеть глаза женщины при таких обстоятельствах. — Больше я ничем не могу помочь вам. Прошу вас покинуть полицейский участок.
   — Мне нужно тело моего мужа! — настаивала женщина.
   — Ваш муж мёртв, и его тело кремировано. Уходите! — произнёс в ответ сержант Янг, надеясь, что она уйдёт и позволит ему вернуться к бланкам.
   — Мне нужен мой муж! — Теперь её голос звучал громче, и глаза присутствующих в вестибюле повернулись в её сторону.
   — Его больше нет, Чунь, — сказал ей Вен Зонг, беря её под руку и направляя к выходу. — Пошли, мы будем молиться за него перед вашим домом.
   — Но почему они — я хочу сказать, почему он — и почему они… — За последние сутки её постигло столько несчастий, что Ю Чунь, несмотря на ночной сон, не понимала, что происходит вокруг. Её муж, с которым она жила больше двадцати лет, исчез, а теперь она даже не может увидеть урну с его прахом? Это было слишком много для женщины, которая ни разу за всю жизнь не сталкивалась на улице с полицейским. Она не сделала ничего плохого, не совершила ни одного поступка против государства — за исключением, может быть, того, что вышла замуж за христианина, — но разве это преступление?
   Разве кто-то из них, любой прихожанин, принимал участие в заговоре против государства? Нет. Неужели кто-то совершил проступок, нарушающий уголовный или гражданский закон? Нет. Тогда почему её постигло это ужасное несчастье? Она чувствовала, словно её раздавил невидимый грузовик, когда она пересекала улицу, но потом пришла к выводу, что сама виновата в собственных несчастьях. Позади невидимого грузовика мчался ещё один, более безжалостный, чем первый.
   Она была бессильна что-нибудь предпринять, ей было не к кому обратиться, никаких легальных методов или каких-нибудь других. Они даже не могли войти в её дом, гостиная которого так часто служила им церковью, не могли собраться там, чтобы помолиться за душу Ю и вознести молитву господу, умоляя его отнестись к ним с милосердием и помочь им. Вместо этого они будут молиться… где? — подумала она.
   Не надо спешить, следует делать шаг за шагом. Вместе с Веном они вышли из полицейского участка, ускользая от глаз, которые смотрели на них, будто давили. Глаза и их напор скоро остались позади, но солнце на улице словно опять начало давить на них, обжигать в этот день, который должен быть днём мира и молитвы Господу, чьё милосердие не было сейчас слишком уж заметно. Вместо этого яркое солнце светило сквозь её веки, принося с собой ненужное сияние в темноту, которая могла заменить ей мир. У неё был билет на рейс в Гонконг и оттуда в Тайбей, где она могла по крайней мере выплакаться в присутствии матери, которая ожидала прихода смерти, потому что ей было за девяносто лет.

* * *

   Для Барри Вайса день уже давно начался. В письме, полученном по электронной почте, его коллеги в Атланте превозносили его до небес за предыдущую передачу. Возможно, получишь ещё одну «Эмми», говорили они. Вайс любил получать призы, но не они были стимулом для его работы. Стимул заключался в том, что он делал. Он даже не мог сказать, что работа ему нравилась, потому что новости, которые он передавал в Атланту, редко были хорошими или приятными. Это просто была его работа, которую он выбрал. Если и был аспект работы, который ему действительно нравился, так это новизна. Подобно тому, как люди просыпались утром, думая о том, что они увидят на CNN, начиная от результатов матчей по бейсболу до казней, так и он просыпался каждое утро, думая о том, что передать своей аудитории. Часто у него уже было представление о том, где находится его будущий сюжет и, в основных чертах, из чего он будет состоять, но и в этом у него не было уверенности, и новизна была увлекательным приключением. Он научился верить своим инстинктам, хотя не понимал, откуда они возникают. Сегодня его инстинкты напомнили ему, что один из священников, которого застрелили на его глазах, говорил, что у него есть жена и сейчас она на Тайване. Может быть, она уже вернулась? Стоило попробовать. Он попытался запросить Атланту, какова реакция Ватикана, но это относится к сфере деятельности римского бюро. Самолёт с телом кардинала ДиМило летел сейчас в Италию, где кто-то из CNN сделает из прибытия тела кардинала настоящую сенсацию в прямом эфире и записывая на плёнку, которую покажут всему миру по крайней мере раз десять.
   В номере отеля стояла кофеварка, и он заварил собственный кофе из кофейных зёрен, которые стащил из офиса пекинского бюро CNN. Он, как и многие другие, считал, что кофе помогает ему думать.
   Итак, размышлял Барри, тело итальянского кардинала уложили в гроб и погрузили на авиалайнер «Алиталии» «Боинг-747». Сейчас он летит, наверно, где-нибудь над Афганистаном. Но как относительно китайского священника, баптистского пастора, который получил пулю в лоб? У него был приход, и он сказал, что женат. Если это так, то у него где-то есть жена и она захочет получить тело мужа, чтобы похоронить его. Так что он, по крайней мере, может попытаться взять у неё интервью… это будет хорошим продолжением предыдущей передачи и позволит Атланте ещё раз прокрутить ленту с убийствами. Барри не сомневался, что Пекин уже вписал его в свой список дерьмовых гостей, ну и хрен с ними, подумал Вайс, отпивая глоток «Старбакс», не такое уж это удовольствие находиться здесь. Эти парни — настоящие расисты. Даже прохожие на улице шарахались в сторону при виде его тёмной кожи. Даже Бирмингэм при Булле Конноре не относился к чернокожим американцам как к инопланетянам с какой-то далёкой звезды. Здесь все выглядели одинаково, одевались одинаково, говорили одинаково. Черт побери, им нужны чернокожие для того, чтобы добавить разнообразия. Да прибавить нескольких шведских блондинок и, может быть, десяток итальянцев, чтобы основать приличный ресторан…
   Но его работа не заключалась в приобщении мира к цивилизации, он должен просто говорить людям, что в этом мире происходит. Сегодня он вместе со своим спутниковым минивэном поедет обратно к дому преподобного Ю Фа Ана. У него было предчувствие, не больше этого. Но предчувствия редко подводили его.

* * *

   У Райана был ещё один свободный вечер, и он наслаждался свободой. Следующий вечер будет иным. Ему придётся выступить с ещё одной проклятой речью по иностранной политике. Почему бы ему просто не сообщить о своей иностранной политике в комнате для пресс-конференций и покончить с этим? Но никто ещё не предлагал ему подобное, а он не спрашивал из страха выглядеть дураком (снова) перед Арни. Но делается это сейчас именно так. Его речь и тема выступления не имели никакого отношения к составу аудитории, к которой он обращается. Неужели нет более разумного способа сообщить миру, о чём он думает? На этот раз с ним поедет Кэти, и она ненавидела такие выступления даже больше его, потому что поездка отрывала её от заметок о пациентах, которые она охраняла строже, чем лев защищает антилопу, только что убитую им себе на ланч. Кэти часто жаловалась, что обязанности Первой леди отрывают её от работы хирурга. Джек не верил этому. Более вероятно, что Кэти, как большинство женщин, нуждалась в поводе для жалоб, а эта тема выглядела достойнее, чем её остальные мелкие жалобы, вроде тех, что ей не дают возможности время от времени готовить обед. Кэти потратила больше двадцати лет, стремясь овладеть искусством готовить изысканную пишу, и когда ей позволяло время, что случалось очень редко, она пробиралась в огромную кухню Белого дома, где обменивалась идеями и рецептами с главным поваром. В настоящий момент, однако, она свернулась в комфортабельном кресле и вела записи в досье своих пациентов, время от времени делая глоток вина из бокала, пока Джек смотрел телевизор. Для разнообразия все это происходило не под наблюдением агентов Секретной службы и домашней прислуги.
   Но президент, по сути дела, не следил за событиями, происходящими на экране телевизора. Его взгляд был направлен в сторону телевизора, но мозг занимался чем-то совсем другим. Кэти научилась понимать этот взгляд за последний год, этот кажущийся сон с открытыми глазами.
   Фактически она сама нередко делала то же самое, думая о наиболее благоприятном способе излечения пациента, пока ела ланч в докторском кафетерии Хопкинса. В её мозгу возникала картина вроде диснеевского рисунка, создавая модель операции и затем пробуя различные теоретические методы её проведения. В последнее время это случалось все реже. Технология применения лазера при операциях на глазах, которую она помогла разработать, приближалась к такому совершенству, что скоро наступит момент, когда операцию сможет осуществлять автомат — разумеется, ни она, ни её коллеги не рекламировали это. В медицине должно таиться мистическое начало, иначе вы теряете свою власть говорить пациентам, что им следует делать, причём таким тоном, чтобы они действительно делали это.
   По какой-то причине это не относилось к власти президента, думала Кэти. Что касается конгресса — ну что ж, большей частью они соглашались с ним, как и следовало им поступать, потому что запросы Джека обычно были разумными — но не всегда, и порой они отклоняли его запросы по самым глупым причинам. «Возможно, это хорошо для страны, но не так хорошо для моего округа, и…» Все они забывали то обстоятельство, что когда приехали в Вашингтон, то приносили клятву служить на благо страны, а не на благо их маленьких округов. Когда она сказала об этом Арни, он от души посмеялся и прочёл ей лекцию о том, как все происходит в реальном мире — словно врач не знает этого, возмутилась она. Таким образом, Джеку приходилось балансировать между реальным миром и тем, что должно быть, но не было. Гораздо разумнее для женатого человека спать с какой-то шлюхой, чем пытаться дискутировать с некоторыми зарубежными странами. По крайней мере, он может сказать шлюхе после трех или четырех раз, что все кончено, а вот эти проклятые главы зарубежных государств никогда никуда не деваются.
   В этом заключается преимущество медицины, — подумала профессор Райан. Врачи во всем мире лечат своих пациентов практически одинаково, потому что человеческое тело является одинаковым повсюду и методы лечения больных, которые успешно применялись в Джонсе Хопкинсе в восточном Балтиморе, так же успешно применяются в Берлине, Москве или Токио, даже если люди выглядят и говорят по-другому. Но если так, то почему люди во всем мире не могут одинаково думать? Их проклятые мозги ничем не отличаются друг от друга. Теперь пришла её очередь ворчать, как часто делал это её муж.
   — Джек? — спросила она, опуская свой блокнот.
   — Да, Кэти?
   — О чем ты сейчас думаешь?
   Главным образом о том, чтобы здесь появилась Эллен Самтер с сигаретой, — подумал он, но не мог озвучить. Если Кэти узнает, что он тайком курит в Овальном кабинете, она не покажет вида, что скорее всего и произойдёт, потому что она не искала поводов для ссор, а он никогда больше не курил в её присутствии или перед детьми. Кэти снисходительно относилась к его слабостям, при условии, что он делал это редко и незаметно. Но её вопрос относился к причине, из-за которой его так тянуло к никотину.
   — Китай, бэби. На этот раз они действительно наступили на грабли, но не понимают, как плохо это выглядит.
   — Убийство двух этих священников — разве это может не выглядеть ужасно? — спросила «Хирург».
   — Не все ценят человеческую жизнь так, как мы.
   — Я встречалась с китайскими врачами — они настоящие врачи, и мы разговаривали с ними как с профессионалами.
   — Пожалуй. — Райан увидел, что на экране телевизора, с которого он якобы не сводил глаз, появилась реклама, и встал, чтобы подняться на кухню этажом выше за новой порцией виски. — Тебе подлить вина, бэби?
   — Да, спасибо. — На её лице появилась привлекательная «рождественская» улыбка.
   Джек поднял бокал жены. Значит, у неё на завтрашний день не запланировано операций. Ей нравится «Шато Мишель Шардоне», вино, которое они впервые попробовали в Кэмп-Дэвиде. Сам он пьёт сегодня вечером бурбон «Дикая Индейка» со льдом. Он обожал пикантный запах кукурузных и пшеничных зёрен, а сегодня отпустил домашнюю прислугу и наслаждался относительной роскошью, позволяющей ему самостоятельно наливать себе виски. Он мог даже приготовить себе сэндвич с арахисовым маслом, если бы захотел. Джек спустился по лестнице с бокалами в руках и, проходя мимо жены, чуть прикоснулся к её шее, что всегда вызывало у неё очаровательную лёгкую дрожь.
   — Так что случится в Китае?
   — Мы узнаём об этом, как и все остальные американцы — включив канал CNN. В освещении некоторых проблем они действуют намного быстрее, чем наши разведывательные службы. Кроме того, наши разведчики не могут предсказывать будущее лучше биржевиков на Уолл-стрит. — Ты сможешь запросто опознать такого человека у Меррилл Линч, если бы он существовал, — Джеку не захотелось говорить это вслух. — Он будет тем парнем, у дверей офиса которого соберутся все миллионеры.
   — А что ты сам думаешь?
   — Я очень обеспокоен, Кэт, — признался Райан, опускаясь в кресло.
   — По поводу чего?
   — По поводу того, что нам придётся предпринять, если они снова натворят что-нибудь. Но мы не можем предупредить их. В этом случае катастрофа случится обязательно, потому что они пойдут на действительно глупые меры только для того, чтобы продемонстрировать нам свою мощь. Таковы мононациональные государства. С ними нельзя вести переговоры как с нормальными людьми. Люди, которые принимают там решения, думают своими…
   — …членами? — высказала предположение Кэти и хихикнула.
   — Совершенно верно, — согласился Джек и кивнул. — Многие следуют за своими членами, куда бы ни шли. Мы знаем некоторых иностранных лидеров, которых выбросили бы за свойственные им привычки из любого приличного борделя. Им так нравится показывать окружающим, какие они крутые и мужественные, что для достижения цели они ведут себя подобно животным на скотном дворе.
   — Совокупляются с секретаршами?
   — Очень многие. — Райан кивнул. — Черт возьми, председатель Мао любил двенадцатилетних девственниц и менял их, как иные меняют рубашки. Думаю, что, принимая во внимание его возраст, это было единственное, на что он был способен…
   — В то время ещё не было виагры, Джек, — напомнила ему Кэти.
   — Ты полагаешь, что это снадобье поможет сделать мир более цивилизованным? — спросил он, поворачиваясь к своей жене-врачу и улыбаясь ей. Это не казалось вероятной перспективой.
   — Ну что ж, по крайней мере, это спасёт множество двенадцатилетних девственниц.
   Джек посмотрел на часы. Через тридцать минут ему придётся ложиться спать. До этого времени он, пожалуй, действительно немного посмотрит телевизор.

* * *

   Ратледж как раз просыпался. Под его дверь был подсунут конверт, который он достал и распечатал. В нем содержался текст официального коммюнике из Туманного Болота и инструкции на предстоящий день, которые мало чем отличались от инструкций предыдущего дня. Не предлагать никаких уступок, а именно это и являлось смазкой в отношениях с КНР. Ты должен предложить им что-то, если хочешь получить что-то от них, а китайцы, по-видимому, никак не понимали, что такой порядок мог быть в интересах и другой стороны. Ратледж направился в свою личную ванную, думая по пути, походило ли это на переговоры с германскими дипломатами в мае 1939 года. Интересно, подумал он, могли кто-нибудь предотвратить ту войну? Оглядываясь назад, в прошлое, он решил, что скорее всего нет. Некоторые главы государств были настолько тупы, что не понимали того, что говорили им их дипломаты.
   Через полчаса накрыли завтрак. К этому времени Ратледж принял душ и, блестя розовыми свежевыбритыми щеками, вышел из комнаты. Члены делегации собрались в столовой, главным образом читая газеты, знакомясь с тем, что происходит дома. Они уже знали или думали, что знают, что должно случиться здесь. Здесь не случится ровным счётом ничего. Ратледж был согласен с такой точкой зрения. Он тоже ошибался.

Глава 30
И права человека

   — У тебя есть адрес? — спросил Вайс у своего шофёра. Шофёр был одновременно и оператором, а управлял минивэном потому, что у него были твёрдые руки, и он мог просто гениально предвидеть, где находятся автомобильные пробки.
   — Есть, Барри, не беспокойся, — заверил его оператор. К тому же адрес был введён в спутниковую навигационную систему, и компьютер покажет им, как добраться до дома убитого баптистского пастора. Придёт время, и Герц завоюет весь мир, усмехнулся Вайс.
   Только бы они не вернули обратно рекламы O.J.^[59]
   — Похоже, пойдёт дождь, — сказал Барри Вайс.
   — Возможно, — согласился продюсер.
   — Как ты думаешь, что случилось с той женщиной, которая родила младенца? — спросил оператор с водительского сиденья.
   — Наверно, сейчас уже дома вместе с младенцем. Готов поспорить, здесь они долго не держат матерей в больнице, — задумчиво произнёс Вайс. — К сожалению, мы не знаем её адрес, так что не удастся снять продолжение истории рождения её ребёнка. — Очень жаль, мог добавить Вайс. У них на плёнке записана фамилия — Янг, — но имена мужа и жены в шуме происшедшего в больнице различить не удалось.
   — Это верно, готов поспорить, что в телефонной книге множество Янгов.
   — Наверно, — согласился Вайс. Он даже не знал, существует ли такая вещь, как телефонная книга жителей Пекина, или есть ли телефон у семьи Янг, — не говоря о том, что никто из телевизионной бригады не мог читать иероглифы. Принимая во внимание все эти факторы, при поиске адреса семьи Янг перед американцами вставала каменная стена.
   — Ещё два квартала, — сообщил оператор с переднего сиденья. — Нужно повернуть налево… вот здесь…
   Первое, что они увидели, была толпа мундиров цвета хаки, местных полицейских, выстроившихся подобно солдатам, несущим караульную службу, чем они, по сути дела, и занимались. Американцы остановили микроавтобус и выпрыгнули из него. На них немедленно устремились внимательные взгляды, словно они вылезли из межпланетного космического корабля. Пит Никольс достал свою камеру и положил её на плечо. Это совсем не понравилось местным полицейским, потому что их уже проинструктировали насчёт действий этой бригады CNN в больнице Лонгфу и какой ущерб они причинили Китайской Народной Республике. Так что они смотрели на телевизионщиков злобными глазами — Вайс и его команда не могли даже мечтать о чём-нибудь лучшем для своей съёмки.
   Вайс подошёл к полицейскому с наибольшим количеством нашивок на мундире.
   — Добрый день, — приветливо произнёс Барри.
   Сержант, командующий подразделением, только кивнул. Его лицо было совершенно невыразительным, словно он играл в карты на скромные ставки.
   — Вы не могли бы помочь нам? — спросил Вайс.
   — Помочь вам сделать что? — спросил коп на ломаном английском языке и тут же почувствовал приступ ярости, что признался в знании английского языка. Гораздо лучше, если бы он промолчал, понял сержант через несколько секунд, когда было уже поздно.
   — Мы ищем миссис Ю, жену преподобного Ю, который жил здесь раньше.
   — Не здесь, — ответил сержант, махнув руками. — Не здесь.
   — Тогда мы подождём, — сказал ему Вайс.

* * *

   — Господин министр, — приветствовал Шена Клифф Ратледж.
   Шен опоздал, что удивило американскую делегацию. Это могло означать, что он хотел этим доказать своим гостям, что они не являются такими уж важными в великом ходе событий; или его задержали новые инструкции от Политбюро; а может быть, этим утром его автомобиль не сразу завёлся. Сам Ратледж считал, что задержка вызвана второй причиной. Политбюро захотело вмешаться в ход переговоров. Шен Тангу, возможно, рекомендовали занять умеренную позицию, объясняя своим коллегам, что позицию американцев, хотя и несправедливую, будет трудно поколебать в ходе этих переговоров и что разумный ход, рассчитанный на длительный срок, будет заключаться в том, чтобы согласиться с их предложениями и компенсировать потери во время переговоров в следующем году. В конце концов, американское стремление к справедливой игре, скажет им Шен, всегда стоило им дорого.
   Так поступил бы Ратледж на его месте, и он знал, что Шен далеко не дурак. На самом деле он был компетентным дипломатом и мог быстро разбираться в создавшейся ситуации. Он не может не знать — нет, поправил себя Ратледж, он должен знать или ему следовало бы знать, — что американская позиция на переговорах зависит от общественного мнения дома и что это общественное мнение направлено против интересов КНР, потому что КНР натворила глупостей на виду у всего мира. Таким образом, если ему удастся убедить членов Политбюро в необходимости согласиться с позицией Америки, сегодня он начнёт своё выступление с небольших уступок, причём первая уступка покажет американцам, какой ход примут сегодняшние переговоры, дав возможность Ратледжу убедить его в необходимости ещё нескольких уступок к концу дня. Ратледж надеялся на это, потому что ему хотелось добиться без дальнейших скандалов того, что хочет его страна, и к тому же это произведёт хорошее впечатление в Туманном Болоте. Так что он сделал глоток чая, предложенного всем участникам, и сел в кресло, давая возможность Шену открыть утреннюю сессию переговоров.
   — Мы не можем понять позицию Америки по этому и другим вопросам…
   Ну вот опять…
   — Америка решила оскорбить наш суверенит в целом ряде вопросов. Во-первых, проблема Тайваня…
   Ратледж слушал синхронный перевод по наушнику, вставленному в ухо. Значит, Шену не удалось убедить Политбюро пойти на разумное решение этого вопроса. Это означало, что предстоит ещё один день бесполезных переговоров и — возможно, но пока ещё маловероятно — полный крах переговоров. Если Америка не сможет добиться уступок со стороны Китая и будет поэтому вынуждена ввести санкции, это окажется губительным для обеих сторон и не сделает мир более безопасным или спокойным. Тирада министра иностранных дел продолжалась в течение двадцати семи минут — Ратледж засёк по часам.