Клэнси Том. Медведь и Дракон

* * *

   — Итак, как идут наши дела, маршал Луо? — спросил Чанг Хан Сан.
   — Наступление развивается успешно, — тут же ответил министр обороны. — Мы переправились через Амур с минимальными потерями, захватили русские оборонительные позиции за несколько часов и теперь продвигаемся на север.
   — Сопротивление противника?
   — Незначительное. Я бы сказал, ничтожное. Мы начинаем думать о том, что у русских в этом секторе совсем нет вооружённых сил. По сведениям нашей разведки, у русских две механизированные дивизии, но если они находятся там, то они не вошли в соприкосновение с нами. Наши силы стремительно продвигаются вперёд, проходя в день больше тридцати километров. Я полагаю, что мы увидим золотую шахту через семь дней.
   — Мы не понесли никаких потерь? — спросил Киан.
   — Только в воздухе. Американцы развернули свои истребители в Сибири, и, как вы знаете, они умело управляются со своими машинами, особенно с теми, которые летают. Они нанесли потери нашим истребителям, — признал министр обороны.
   — Каковы наши потери?
   — В общей сложности больше сотни. Мы сбили примерно двадцать пять вражеских истребителей, но американцы являются мастерами воздушного боя. К счастью, их самолёты не могут затруднить продвижение наших танков, и, как вам, несомненно, известно, они не нанесли удары по нашей территории.
   — Как вы объясняете это, маршал? — спросил Фанг.
   — Мы не уверены, — ответил Луо, поворачиваясь к главе Министерства государственной безопасности. — Тан?
   — Наши источники не дают нам определённого ответа. Наиболее вероятное объяснение заключается в том, что американцы приняли политическое решение не наносить по нашей территории непосредственные удары, а только защищать своего русского «союзника», формально выполняя свой долг. Полагаю также, что определённую роль играет нежелание американцев нести потери от нашей противовоздушной обороны. И всё-таки главная причина их сдержанности является, несомненно, политической.
   Сидящие вокруг стола закивали головами. Это было действительно наиболее вероятное объяснение сдержанности американцев, и все члены Политбюро понимали, что такое политические соображения.
   — Значит ли это, что они ведут свои действия против нас таким образом, чтобы причинить нам наименьший ущерб? — спросил Тонг Джи. Разумеется, для него было гораздо лучшим именно такое объяснение сдержанности американцев, поскольку Министерству внутренних дел пришлось бы иметь дело с внутренними трудностями, в результате систематических ударов по Китаю.
   — Вспомните, что я говорил раньше, — напомнил Чанг. — Они возобновят деловые отношения с нами после того, как в наших руках окажется новая территория, богатая полезными ископаемыми. Как видите, они уже сейчас предвидят это. Кажется совершенно очевидным, что они будут поддерживать своих русских друзей, но только до определённой степени. Кто ещё эти американцы, как не корыстные торгаши? Президент Райан, кем он был раньше?
   — Раньше он был шпионом ЦРУ, и, по общему мнению, весьма эффективным, — заметил Тан Деши.
   — Нет, — возразил Чанг. — Перед тем как поступить в ЦРУ, он был биржевым маклером, торговал акциями, а после того как покинул ЦРУ, снова стал торговать на бирже. Посмотрите, кого он привлёк в свой кабинет, когда стал президентом: Уинстона, исключительно богатого капиталиста, торговца акциями и игрока на бирже, типичного американского миллиардера. Ещё раз повторяю, что ключом к пониманию этих людей являются деньги. Главное для них — бизнес. У них нет политической идеологии, одно только желание набить карманы. Чтобы добиться этого, они стараются не становиться непримиримыми врагами, а теперь, здесь, с нами, они не хотят слишком разозлить нас. Поверьте мне, я понимаю этих людей.
   — Может быть, — сказал Киан. — Но что, если существуют объективные обстоятельства, которые мешают им предпринимать более активные действия?
   — Тогда почему их Тихоокеанский флот бездействует? Этот флот представляет собой грозную силу, но ничего не предпринимает, верно, Луо?
   — Пока что он бездействует, но мы готовы к любому удару с его стороны, — предостерёг маршал. Он был солдатом, а не моряком, несмотря на то что китайский военно-морской флот подчинялся ему. — Наши патрульные самолёты находятся в воздухе и наблюдают за американскими кораблями. До сих пор мы ничего не заметили. Нам известно, что они не стоят в гаванях, но это все.
   — Их военно-морской флот бездействует. Их наземные силы бездействуют. Они жалят нас своими истребителями, но не больше. Жужжание насекомых. — Чанг отверг эту проблему.
   — Сколько людей недооценивали Америку и этого Райана, а потом горько жалели об этом, — заявил Киан. — Товарищи, я продолжаю утверждать, мы попали в опасную ситуацию. Возможно, мы добьёмся успеха, тогда все хорошо и прекрасно, но излишняя уверенность может привести к катастрофе.
   — А переоценка противника приводит к тому, что вы никогда ничего не добьётесь, — возразил Чанг Хан Сан. — Разве мы достигли бы положения, в котором находимся сейчас, разве наша страна стала бы такой великой благодаря робости? Великий Поход совершали не трусы. — Он обвёл взглядом стол, и никто не осмелился возражать ему.
   — Значит, ситуация в России развивается благоприятно для нас? — спросил Ху у министра обороны.
   — Лучше, чем мы предполагали, — заверил всех маршал Луо.
   — Тогда продолжаем наступление, — решил за всех премьер-министр. Заседание окончилось, и министры разошлись по своим кабинетам.
   — Фанг?
   Младший министр без портфеля обернулся и увидел идущего к нему по коридору Киан Куна.
   — Причина, по которой американцы не предприняли пока решительных действий, заключается в том, что они стараются перебросить войска и снабжение по единственной железной дороге. На это требуется время. Они не сбрасывают на нас бомбы из-за того, что, по-видимому, бомб пока у них нет. И откуда извлёк Чанг эту чепуху относительно американской идеологии?
   — Он хорошо разбирается в международных делах, — ответил Фанг.
   — Хорошо разбирается? Это каким образом? Разве не он обманом убедил японцев начать войну с Америкой? А какой была её цель? Чтобы мы и они могли захватить Сибирь. Далее, разве не он тихой сапой поддерживал Иран и его попытку захватить Саудовское королевство? Зачем? Чтобы далее мы могли использовать мусульман в качестве молота, способного заставить Россию подчиниться — а мы тогда сможем захватить Сибирь. Фанг, он думает только об одном — о Сибири. Он хочет, чтобы над Сибирью развевался наш флаг ещё до того, как он умрёт. Может быть, он хочет, чтобы его прах был захоронен в золотой урне подобно императорам, — прошипел Киан. — Он авантюрист, а такие люди плохо кончают.
   — За исключением тех, которые добиваются успеха, — заметил Фанг.
   — Сколько из них добилось успеха и сколько погибло перед каменной стеной? — резко ответил Киан. — Я утверждаю, что американцы нанесут по нам удар и будут продолжать наносить удары, как только соберут свои силы. Чанг следует своему собственному политическому видению, он не руководствуется фактами, не руководствуется реальностью событий. Он приведёт нашу страну к катастрофе.
   — Неужели американцы такие грозные?
   — Если они не такие грозные и умные, Фанг, то почему Тан тратит столько времени, пытаясь украсть их изобретения? Разве ты не помнишь, что сделала Америка с Японией и Ираном? Они подобны легендарным волшебникам. Луо доложил нам, что они нанесли серьёзный урон нашим военно-воздушным силам. Вспомни, сколько раз он говорил нам о силе и непобедимости наших истребителей? Сколько денег мы потратили на эти удивительные самолёты, а теперь американцы уничтожают их, словно свиней, приготовленных для продажи на рынке! Луо утверждает, что мы сбили двадцать пять американских истребителей. Он говорит о двадцати пяти. Гораздо вероятнее, что нам удалось сбить один или два! Один или два по сравнению с сотней сбитых наших истребителей. Чанг убеждает нас, что американцы не хотят нанести нам слишком большой урон, чтобы потом установить деловые отношения. Да неужели? Что удерживало их от уничтожения японских Вооружённых сил, а затем уничтожения иранских? — Клан перевёл дыхание. — Я боюсь того, что случится с нами.
   Я боюсь того, куда завели нас Чанг и Луо.
   — Даже если ты прав, что мы можем сделать, чтобы остановить эту войну? — спросил министр.
   — Ничего, — признал Киан. — Но кто-то должен говорить правду. Кто-то должен предупредить членов Политбюро об угрожающей нам опасности, если мы хотим, чтобы в конце этой идиотской авантюры у нас осталась страна.
   — Пожалуй, Киан, ты, как всегда, голос разума и осторожности. Мы ещё поговорим об этом, — пообещал Фанг, пытаясь понять, что в словах Киана было паникёрством, а что здравым смыслом. Он был блестящим администратором железных дорог, а потому человеком, отлично разбирающимся в реальном положении вещей.
   Фанг знал Чанга почти всю свою взрослую жизнь. Чанг был искусным игроком на политической сцене и великолепно манипулировал людьми. Но Киан задал вопрос: переходят ли эти таланты в правильное понимание действительности, а также понимает ли Чанг Америку и американцев — в особенности президента Райана? Или он просто вталкивает клинья странной формы в отверстия, созданные в его мозгу? Фанг был вынужден признать, что не знает ответа на эти вопросы. Он не знает, прав Чанг или ошибается. А ведь ему следует знать это. Но кто может знать? Тан из Министерства государственной безопасности? Шен из Министерства иностранных дел?
   Кто ещё? Уж несомненно, не премьер-министр Ху. Все, что делал Ху, это подтверждал консенсус, достигнутый другими. Или повторял слова, сказанные в его ухо Чангом.
   Фанг пошёл к своему кабинету, думая об этих вещах, пытаясь привести в порядок свои мысли. К счастью, у него была система, и он знал, как достигнуть этого.

* * *

   Это началось в Мемфисе, штаб-квартире компании «Федерал Экспресс». Факсы и телефаксы прибыли одновременно, сообщая компании, что её грузовые самолёты с широкими фюзеляжами временно конфискуются на федеральную службу в соответствии с Пунктом 1 Закона о статусе Гражданского резерва воздушного флота. Это означало, что способные летать самолёты, которые были построены с финансовой поддержкой федерального правительства (практически все, потому что ни один коммерческий банк не мог соперничать с Вашингтоном, когда вставал вопрос о финансировании крупных проектов), переходят теперь, вместе с экипажами, под управление Воздушного мобильного командования. Это распоряжение не принесло особого удовольствия компании, но, с другой стороны, оно не было чем-то неожиданным. Ещё через десять минут прибыли указания, сообщающие экипажам самолётов, что делать, и вскоре колёса начали вращаться. Экипажи, большинство из них прошло службу на военных самолётах, пытались понять, куда им нужно прибыть, и не сомневались, что поставленные перед ними задачи изрядно удивят их.
   «ФедЭкс» был вынужден обходиться оставшимися самолётами с узкими фюзеляжами, такими, как старые «Боинги-727», на основе которых компания начала свою деятельность двадцать лет назад. Диспетчеры знали, что им придётся нелегко, но у них были заключены соглашения о взаимной помощи с авиакомпаниями, и, в соответствии с этими соглашениями, авиакомпании будут содействовать в перевозке юридических документов и живых омаров по всей Америке.

* * *

   — Насколько эффективным это является? — спросил Райан.
   — Видите ли, мы можем доставить дневной запас бомб для наших бомбардировщиков за три дня воздушных перевозок — может быть, за два, если очень постараемся, но это все, на что мы способны, — ответил генерал Мур. — Бомбы — это тяжёлый груз, и их перевозка требует огромной затраты топлива. У генерала Уолласа подготовлен большой список целей, но ему нужны бомбы.
   — Откуда мы возьмём бомбы?
   — На авиабазе Андерсен на Гуаме немалый запас, — ответил Мур. — Склад бомб имеется на авиабазе Элмендорф на Аляске и на Маунтин-Хоум в Айдахо. А также в других местах. Черт побери, русская авиабаза в Шантаре, которой Уоллас пользуется для этой цели, достаточно велика. Нам нужно всего лишь доставить ему бомбы. Я послал много грузовых самолётов ВВС в Германию, чтобы начать погрузку авиационных подразделений Диггза и их переброску в Сибирь. Для этого потребуется четыре дня непрерывной работы.
   — Как относительно отдыха для экипажей? — спросил Джексон.
   — Что? — не понял Райан.
   — Понимаешь, Джек, есть правило для лётчиков морской авиации, говорящее о том, сколько часов они могут проводить в полёте. Эти правила соблюдаются и на кораблях, — объяснил Джексон. — На самолётах С-5 есть койки, позволяющие лётчикам отдыхать во время полёта. Я вовсе не шучу. — Джексон не извинялся. Было уже поздно, а точнее, «рано», никто в Белом доме не спал.
   Что касается самого Райана, ему хотелось выкурить сигарету, чтобы помочь справиться со стрессом, но Эллен Самтер была дома, в постели, и больше никто из ночной смены в Белом доме не курил, насколько это было ему известно. Но это была слабая часть его характера, и он знал это. Президент потёр лицо и посмотрел на часы. Ему надо поспать.

* * *

   — Уже поздно, милый зайчик, — сказала Мэри-Пэт своему мужу.
   — Без тебя я бы не догадался. Может быть, поэтому мои глаза все время закрываются?
   Вообще-то для них не было необходимости находиться в Лэнгли. ЦРУ почти не имело разведчиков в Китае. «ЗОРГЕ» был единственным ценным приобретением. Остальное разведывательное сообщество — Разведывательное управление Министерства обороны и Агентство национальной безопасности, каждое из которых превосходило ЦРУ по количеству работающих там людей, вообще не имело ценных человеческих ресурсов в КНР, хотя АНБ делало всё, что было в его силах, чтобы прослушивать китайские средства связи. Они прослушивали даже сотовые телефоны с помощью созвездия своих разведывательных спутников, снимая полученную информацию через систему «Эшелон» и передавая наиболее интересные сведения специалистам для полного перевода и оценки. Им удавалось получить кое-какой материал, но не слишком ценный. «ЗОРГЕ» по-прежнему оставался бриллиантом всей коллекции, вот почему Эдвард и Мэри Патриция Фоули оставались на работе так поздно, чтобы получить последнюю главу личного дневника министра Фанга. Китайское Политбюро собиралось теперь каждый день, а Фанг был преданным рабом своего дневника, не говоря уже о том, что он получал удовольствие от физических прелестей своего женского окружения. Они пытались даже найти какое-то значение в менее регулярных сообщениях «Малиновки», которая заносила в свой компьютер главным образом описания сексуальных привычек министра, иногда настолько откровенные, что заставляли краснеть Мэри-Пэт. Должность офицера разведки часто мало отличалась от оплачиваемого человека, подглядывающего за половым актом другой пары. Штатный психиатр ЦРУ истолковывал все наиболее откровенные моменты, составив то, что было, по-видимому, очень аккуратным психологическим портретом министра.
   Однако для мужа и жены Фоули все это просто означало, что Фанг был развратным стариком, обладающим огромной политической властью.
   — Пройдёт ещё не меньше трех часов, — сказал директор ЦРУ.
   — Пожалуй, — согласилась его жена.
   — Знаешь, что… — Эд Фоули встал с дивана, отбросил подушки и раздвинул его, превратив в раскладную кровать. Её с трудом хватало для двоих.
   — Когда это увидит обслуживающий персонал, они решат, что сегодня вечером мы занимались любовью, — улыбнулась МП.
   — Детка, у меня болит голова, — сообщил директор ЦРУ.

Глава 54
Прощупывания и толчки

   Многое в военной жизни является всего лишь подтверждением Закона Паркинсона, гласящего, что работа неминуемо расширяется до предела времени, выделенного для неё. В данном случае полковник Дик Бойл прилетел на первом же самолёте С-5В «Гэлакси», который, едва остановившись, открыл носовую аппарель, чтобы выгрузить первый из трех вертолётов UH-60A «Чёрный ястреб». Команда вертолёта немедленно откатила его на свободное место рампы, чтобы развернуть сложенный несущий винт, убедиться, что лопасти закреплены должным образом, и подготовить его к полёту после обычных предполётных проверок. К этому времени С-5В заправился и взлетел в небо, чтобы освободить место для следующего «Гэлакси», который доставил штурмовые вертолёты АН-64 «Апач». В данном случае они были полностью снаряжены боезапасом и всем остальным, что требовалось для осуществления реальных операций против реального врага.
   Полковник Бойл наблюдал за всем, хотя и знал, что его подчинённые хорошо исполняют свою работу и будут исполнять её так же хорошо вне зависимости от того, будет он наблюдать за ними или нет. Больше всего Бойлу хотелось вылететь к тому месту, где находится Диггз со своим штабом, но он противился этому искушению, поскольку считал, что должен наблюдать за своими людьми, которых научил делать работу безо всякого наблюдения. Это продолжалось три часа, пока, наконец, он не осмыслил логику ситуации — решил быть командиром, а не надсмотрщиком и вылетел в Хабаровск. Лететь было легко, и он предпочитал низкую и среднюю облачность, потому что здесь могли находиться истребители и не все могли оказаться своими. Глобальная навигационная система привела его куда требовалось, и место, где он зашёл на посадку, оказалось бетонной площадкой, вокруг которой стояли солдаты. Они были одеты в незнакомую форму, но Бойл знал, что ему придётся служить с ними. Один из них проводил Бойла к зданию, которое, очевидно, воплощало в себе русское представление о штабе. Оказалось, что это действительно штаб.
   — Заходи, Дик, — позвал его генерал Диггз.
   Командир вертолётной бригады отсалютовал своему генералу, когда подошёл к нему.
   — Добро пожаловать в Сибирь, Дик, — приветствовал его Марион Диггз.
   — Спасибо, сэр. Какая здесь ситуация?
   — Интересная, — ответил генерал. — Познакомься, это генерал Бондаренко. Он командует войсками на этом театре. — Бойл отсалютовал снова. — Геннадий, это полковник Бойл. Он командует авиационной бригадой в моей дивизии. Бойл — отличный офицер.
   — Какова ситуация в воздухе, сэр? — спросил Бойл у Диггза.
   — Пока наши ВВС хорошо справляются с китайскими истребителями.
   — А китайские вертолёты?
   — Вертолётов у них немного, — ответил другой русский офицер. — Я полковник Алиев, Андрей Петрович, начальник оперативного управления театра военных действий. Пока мы видели мало китайских вертолётов, главным образом они используют их для разведки.
   — Нет транспортных вертолётов? Или их используют для транспортировки офицеров?
   — Нет, — ответил Алиев. — Их старшие офицеры предпочитают передвигаться в гусеничных машинах. Они не любят летать в вертолётах так, как американцы.
   — Чем мне заняться, сэр? — спросил Бойл.
   — Доставьте Тони Тернера в Читу. Там большой железнодорожный узел, которым мы будем пользоваться. У нас там будет пост.
   — Оттуда наши гусеничные машины пойдут своим ходом? — Бойл посмотрел на карту.
   — Да, таков наш план. Есть станции поближе, но в Чите самые лучшие возможности для разгрузки наших машин, так говорят нам русские друзья.
   — Как относительно топлива?
   — Место, где совершили посадку наши самолёты, располагает крупными подземными хранилищами топлива.
   — Топлива там больше, чем может вам понадобиться, — подтвердил Алиев. Бойл подумал, что это отличное обещание.
   — А боеприпасы? — спросил Бойл. — У нас на С-5 запас примерно на два дня. Шесть полных боезапасов для «Апачей», считая по три вылета в день.
   — У вас какой вариант «Апачей»? — спросил Алиев.
   — «Дельта», полковник. На них установлен радиолокатор «Лонгбоу».
   — И все это работает?
   — Полковник, какой смысл доставлять их сюда, если они не работают, — недоуменно ответил Бойл. — У вас есть надёжные казармы, чтобы разместить моих людей?
   — На базе, куда вы прилетели, есть надёжные квартиры для ваших лётчиков — пуленепроницаемые укрытия. Ваш обслуживающий персонал будет размещён в казармах.
   Бойл кивнул. Так везде. Инженеры, которые строят жильё, считают, что пилоты более ценные люди, чем механики, обслуживающие винтокрылые машины.
   В общем, это соответствует действительности, до тех пор пока машина не нуждается в ремонте. Тогда пилот так же полезен, как кавалерист без коня.
   — О'кей, генерал. Я полечу с Тони в Читу и затем займусь устройством своих людей. Я с удовольствием воспользовался бы одной из спутниковых раций Чака Гарвея.
   — Он снаружи. Возьми одну рацию, когда будешь выходить из штаба.
   — О'кей, сэр. Тони, пошли, — сказал он начальнику штаба.
   — Сэр, как только сюда прибудет наша пехота, я хочу поставить посты охраны у топливных хранилищ, — сказал Мастертон. — Их нужно строго охранять.
   — Я могу дать вам солдат, — предложил Алиев.
   — Отлично, — отозвался Мастертон. — Сколько кодированных раций привёз Гарвей?
   — По-моему, восемь. Две уже забрали, — предупредил генерал Диггз. — Впрочем, на поезде доставят ещё. Скажи Бойлу, чтобы он послал две вертушки для нас.
   — Будет исполнено, сэр. — Мастертон побежал к двери.

* * *

   У всех министров были свои кабинеты, и, как в каждом таком кабинете во всем мире, вечером производилась их уборка, в данном случае каждый вечер, примерно в десять часов. Уборщики подбирали всякий мусор, начиная от обёрток конфет и пустых сигаретных пачек до разных бумаг. Последние попадали в специальные мешки и потом сжигались. Люди, занимающиеся уборкой, не были особенно умными, но им приходилось подвергнуться особой проверке и затем выслушивать лекции о безопасности, в которых особое внимание обращалось на наказание в случае нарушения правил. Им не разрешалось обсуждать свою работу ни с кем, даже с членами семьи, и тем более не говорить о том, что они видели в мусорных корзинах.
   По сути дела, они не думали о своей работе — мысли или идеи членов Политбюро интересовали их меньше, чем прогноз погоды. Они даже редко видели министров, чьи кабинеты они убирали, и ни один из них ни разу не разговаривал с ними. Они старались казаться невидимыми в тех редких случаях, когда видели этих божественных людей, правивших их страной. Может быть, делали покорный поклон, на который им не отвечали, потому что они были просто мебелью, чернорабочими, исполнявшими работу крестьян, поскольку, подобно крестьянам, они больше ни на что не годились.
   Крестьяне знали, что такое компьютеры, но эти машины были не для подобных им людишек, и уборщики понимали это.
   Так что, когда один из компьютеров заработал, когда уборщик находился в кабинете, он не обратил на это никакого внимания. Правда, ему показалось странным, что от компьютера доносилось жужжание, хотя экран оставался тёмным, но почему это происходило, было тайной для него, и ему никогда не приходило в голову осмелеть и коснуться таинственного прибора. Он никогда даже не смахивал пыль с клавиатуры — нет, он избегал прикосновения к ней.
   Так что, когда он услышал жужжание, которое продолжалось несколько секунд и потом прекратилось, он не обратил на это внимания.

* * *

   Мэри-Пэт Фоули открыла глаза, когда солнце осветило кабинет её мужа, и недовольно протёрла глаза. Она посмотрела на часы. Половина восьмого. Обычно она вставала задолго до этого — зато редко ложилась спать так поздно, в четыре часа ночи. Трех часов сна, наверно, хватит. Она встала и пошла в личный туалет Эда, такой же, как у неё. Как и у неё, там был душ. Она быстро воспользовалась туалетом и ограничилась тем, что плеснула в лицо холодной водой. Затем Мэри-Пэт посмотрела в зеркало и поморщилась, увидев своё отражение.
   Заместитель директора Центрального разведывательного управления по оперативной работе потрясла головой, потом всем телом, чтобы заставить кровь быстрее двигаться, и надела блузку. Наконец она тронула мужа за плечо.
   — Вылезай из норы, зайчик, пока тебя не поймали лисицы.
   — Мы все ещё воюем? — спросил директор ЦРУ, не открывая глаз.
   — Наверно. Я ещё не проверяла. — Она потянулась и сунула ноги в туфли. — Пойду проверю свою электронную почту.
   — О'кей. Я позвоню вниз и закажу завтрак, — сказал ей Эд.