Клэнси Том. Медведь и Дракон

   Итак, — подумал он, — предположим, что КНР по-настоящему рассердится на Тайвань, а ВМС послали туда крейсер с системой «Иджис», который пришвартовался в порту к пирсу, чтобы дать возможность своим матросам разойтись по барам, напиться и подобрать по шлюхе. И в этот самый момент хмыри в Пекине решат нажать на кнопку пуска одной из своих межконтинентальных баллистических ракет. Как избежать того, чтобы американский крейсер не превратился в раскалённый слиток металла, и, между прочим, сохранить в живых население Тайбея?..
   Ракеты SM-2-ER имеют почти достаточно необходимых ингредиентов, чтобы предотвратить эту угрозу. Если ракета нацелена на то место, где стоит крейсер, расстояние не будет проблемой. Вам нужно всего лишь послать перехватчик по тому же направлению, потому что, по сути дела, траектория снижения боеголовки не меняется ни на йоту, и вам требуется только сделать так, чтобы ракета класса «корабль-воздух» оказалась в том же месте — точке X, — в которой окажется боеголовка в момент Y. Компьютер системы «Иджис» может вычислить, где и когда будет находиться эта точка, а ведь вам совсем необязательно попадать пулей в пулю. Боеголовка имеет диаметр примерно в метр, а зона поражения при взрыве боеголовки ракеты «корабль-земля» равняется… трём метрам в поперечнике? Пяти? Может быть, даже восьми или десяти?
   Предположим, зона поражения равняется восьми метрам, рассуждал Грегори. Является ли ракета «корабль-воздух» достаточно точной? В абсолютных цифрах, пожалуй. У неё значительные по размерам контрольные поверхности, и запуск для пересечения полёта реактивного самолёта — для чего ракета и предназначена — должен принять во внимание манёвренность самолёта. Пилоты предпринимают самые отчаянные манёвры, чтобы избежать попадания ракеты, так что восьмиметровый шар поражения будет, вероятно, достаточно большим, чтобы перехватить летящую боеголовку, если исходить из соображений чистой геометрии.
   Но вопрос заключается в скорости. Грегори достал ещё одну банку кока-колы из мини-бара гостиничного номера и снова сел на кровать, чтобы вычислить, насколько сложной является эта задача. Снижающаяся боеголовка на высоте сто тысяч футов будет лететь со скоростью примерно шестнадцать тысяч миль в час, 23 тысячи 466 футов в секунду, 7 тысяч 150 метров в секунду, то есть в восемь раз быстрее пули. Это огромная скорость. Примерно с такой же скоростью распространяются раскалённые газы при взрыве бризантного взрывчатого вещества. Можно расположить летящую боеголовку рядом с тонной тринитротолуола в тот момент, когда произойдёт взрыв ТНТ, и раскалённые газы не смогут догнать летящую боеголовку. Такова скорость боеголовки, приближающейся к цели.
   Таким образом, боеголовка ракеты «корабль-воздух» должна взорваться до прибытия в точку встречи с боеголовкой баллистической ракеты. Насколько раньше — это простое математическое уравнение, заключающееся в том, на каком расстоянии должен сработать взрыватель боеголовки ракеты-перехватчика при сближении с боеголовкой баллистической ракеты. В этом простом математическом уравнении самым важным переменным является взрыватель сближения, решил Грегори. Он не знал, что ошибается в этом, не видел, что упустил нечто важное, и продолжал расчёты. Запрограммированный момент для срабатывания взрывателя на расстоянии от цели, измеряемой лазерным лучом, кажется менее сложным, чем он думал прежде. Ну что ж, это хорошая новость.

* * *

   В этот день Фанг снова приехал на работу раньше обычного. Накануне вечером ему позвонили домой, и потому он решил приехать для этой встречи пораньше. Это удивило его персонал. Девушки только начали располагаться на своих местах, когда вошёл министр. Он не выглядел раздражённым из-за того, что нарушена раз навсегда установленная рутина. В конце концов, они не виноваты, и вели себя тихо. Это не стало для него причиной недовольства и не вызвало искусственной ярости.
   Минг печатала статьи, скачанные ею из Интернета. Она выбрала материалы, которые, по её мнению, представят интерес для министра, особенно статью из «Уоллстрит Джорнэл» и ещё одну из «Файненшиэл Ныоз». Обе статьи говорили о том, что, как подумала Минг, могло быть причиной раннего приезда министра. В 9.20 он должен был встретиться с Рен Хи-Пингом, промышленником, к которому министр относился дружелюбно. Худой пожилой мужчина выглядел расстроенным — нет, решила она, — обеспокоенным чем-то.
   Она подняла трубку телефона, чтобы спросить разрешения у министра, затем встала и проводила промышленника во внутренний кабинет. Потом она быстро вышла, чтобы принести утренний чай, который ещё не успела приготовить для своего босса.
   Минг вернулась в кабинет меньше чем через пять минут, держа в руках изящный поднос с чашками из тончайшего фарфора. Она поставила утренний чай перед обоими мужчинами с элегантностью, за которую её поблагодарил министр, затем вышла из кабинета. Она заметила, что пребывание с её министром не улучшило настроение Рена.
   — В чем твоя проблема, Рен?
   — Через две недели я буду вынужден уволить тысячу моих рабочих, Фанг.
   — Вот как? Почему, мой друг?
   — У меня деловые отношения с американской фирмой, её название «Баттерфляй». Они продают модную одежду богатым американским женщинам. Моя фабрика недалеко от Шанхая изготовляет текстиль, а другая фабрика в Енченге шьёт одежду. Затем мы посылаем товары в Америку и в Европу. У нас были отличные деловые отношения с фирмой «Баттерфляй», обе стороны удовлетворены бизнесом, выгодным как для нас, так и для них.
   — Тогда почему возникли трудности?
   — Фанг, «Баттерфляй» только что разорвала контракт стоимостью в сто сорок миллионов долларов. Они сделали это безо всякого предупреждения. Всего неделю назад они говорили нам, что довольны нашей продукцией. Мы вложили большие деньги в контроль качества производства, чтобы быть уверенными, что они и дальше будут торговать с нами, — но теперь они бросили нас, как собаку на улице.
   — В чем причина такого поведения американцев, Рен? — спросил министр Фанг, боясь услышать ответ.
   — Наш представитель в Нью-Йорке сообщил нам, что причиной является гибель двух священников. Он говорит, что у фирмы не было выбора. Перед магазином «Баттерфляй» в Нью-Йорке проходят демонстрации, и демонстранты никого не пускают внутрь. Он говорит, что «Баттерфляй» не может торговать с нами, опасаясь разорения.
   — Разве у вас нет контракта с ними? Разве они не обязаны выполнять оговорённые в нём условия?
   Рен кивнул.
   — Теоретически да, но бизнес — это практическая вещь, министр. Если они не могут продавать наши товары, то не смогут и закупать их у нас. Банки откажут им в финансировании — ведь банкиры дают им деньги, надеясь получить их обратно, правда? Контракт содержит пункт, освобождающий стороны от обязательств в случае форс-мажора. Можно обратиться в суд, но потребуются годы, и мы скорее всего проиграем иск. Кроме того, это оскорбит остальные фирмы в этой промышленности, и тогда мы не сможем продавать наши товары в Нью-Йорке. Так что в практическом смысле наше положение безвыходно.
   — Но ведь это, наверно, лишь временное затруднение? Пройдёт время, и все уладится.
   — Фанг, у нас деловые отношения и с Европой, с домом мод д'Альберто, его тенденциями руководствуются остальные европейские дома мод. Они тоже разорвали контракт с нами. Оказывается, итальянский кардинал, которого убил наш полицейский, принадлежал к могущественной и влиятельной семье. Наш представитель в Италии сообщил нам, что в течение некоторого времени ни одна китайская фирма не сможет торговать на Аппенинском полуострове. Иными словами, министр, этот «неприятный инцидент» со священниками будет иметь весьма серьёзные последствия.
   — Но ведь этим людям нужно покупать где-то текстиль? — возразил Фанг.
   — Действительно, им это необходимо. Они делают закупки в Таиланде, Сингапуре и Тайване.
   — Неужели это возможно?
   Рен печально кивнул.
   — Вполне возможно. Источники сообщили мне, что эти страны заняты сейчас тем, что вступают в контакт с нашими бывшими деловыми партнёрами, чтобы «ликвидировать слабину», как говорят они. Видите ли, правительство Тайваня пустило в ход энергичную кампанию, направленную на то, чтобы американцы отличали их от нас, и создаётся впечатление, что эта кампания весьма успешна и приносит впечатляющие результаты.
   — Ну что ж, Рен, вы обязательно найдёте других покупателей для ваших товаров, — уверенно высказал предположение Фанг.
   Но промышленник покачал головой. Он так и не прикоснулся к своей чашке, а его глаза походили на раны в каменной голове.
   — Министр, Америка является самым большим рынком в мире для таких товаров, и скоро, по-видимому, она закроется для нас. За ней следует Италия, и эта дверь тоже захлопнулась. Париж, Лондон, модные дома Дании и Вены даже не отвечают на наши телефонные звонки. Мои представители вступили в контакт со всеми потенциальными рынками сбыта, и все они говорят одно: никто не желает иметь дела с Китаем. Только Америка может спасти нас, но Америка не хочет пойти на это.
   — Сколько это будет стоить вам?
   — Как я уже говорил, сто сорок миллионов долларов потери от разрыва с фирмой «Баттерфляй» и такая же сумма от наших других американских и европейских партнёров.
   Фангу не понадобилось долго думать, чтобы вычислить, какую сумму теряет правительство КНР.
   — Ваши коллеги?
   — Я говорил с несколькими. У них те же новости. Трудно придумать худшее время. Мы говорим о миллиардах долларов, министр. Миллиардах, — повторил он.
   Фанг закурил сигарету.
   — Понятно, — сказал он. — Что нужно сделать, чтобы исправить создавшуюся ситуацию?
   — Предпринять что-то, чтобы Америка успокоилась и её мнение о нас изменилось. Я имею в виду не только правительство, но и американских граждан.
   — Это действительно так важно? — устало спросил Фанг. Он слышал эту чепуху уже так много раз, её произносили такие разные голоса.
   — Фанг, в Америке люди могут покупать одежду в огромном количестве магазинов и у огромного количества производителей, у самых разных торговцев. От выбора покупателей зависит, кто добьётся успеха и кто разорится. Это в особенности относится к женской одежде, потому что женские моды неуловимы как дым. Нужно совсем немного, чтобы компания, занимающаяся производством женской одежды и торгующая ею, разорилась. В результате такие компании очень неохотно идут на добавочный и ненужный риск. Деловые отношения с Китайской Народной Республикой сейчас, сегодня, они рассматривают именно как ненужный риск.
   Фанг глубоко затянулся табачным дымом и задумался. По сути дела, в словах Рена не было ничего нового, министр знал это, знал рассудком, но не придавал особого значения.
   Америка — другая страна, и в ней действуют другие правила. А поскольку Китаю требовались американские деньги, он должен подчиниться этим правилам. Это не политика. Это просто практическая сторона жизни.
   — Итак, что ты хочешь от меня?
   — Прошу тебя, пожалуйста, скажи своим соратникам-министрам, что это может означать для нас финансовое разорение. Это, несомненно, угрожает моей промышленности, а мы являемся ценным достоянием нашей страны. Мы приносим валюту в Китай. Если вы хотите тратить принесённые нами деньги в других областях экономики, вы должны обращать внимание на то, что нам нужно, чтобы дать вам эти деньги. — Рен умолчал о том, что он и его товарищи-промышленники являются теми, кто делает возможным осуществление экономических (а следовательно, и политических) планов Политбюро. По этой причине Политбюро должно иногда прислушиваться к их мнению. Однако Фанг знал, что ответит Политбюро на такую просьбу. Лошадь может тащить за собой телегу, но вы не спрашиваете у лошади, куда она хочет идти.
   Такой является политическая реальность в КНР. Фанг знал, что Рен объехал весь мир, что у него значительное личное состояние, которое Политбюро милостиво разрешило ему накопить, и, что, наверно, более важно — он обладает разумом и энергией, которые позволят ему добиться процветания в любой стране мира. Фанг также знал, что Рен может улететь на Тайвань и получить там финансирование, чтобы построить фабрику, на ней будут работать люди, выглядящие как китайцы и говорящие на китайском языке. Там он увеличит своё состояние и к тому же станет политически влиятельным человеком. Но самое главное заключалось в том, что Рен тоже знает это. Пойдёт ли он на такой шаг?
   Скорее всего, нет. Он китаец, гражданин континентального Китая. Это его страна, и у него нет желания покинуть её. В противном случае он не пришёл бы сейчас к нему, объясняя ситуацию министру, — пожалуй, Киан Кун тоже прислушается к нему. Рен является патриотом, но не коммунистом. Какая это странная двойственность…
   Фанг встал. Беседа затянулась.
   — Я сделаю это, мой друг, — сказал он своему гостю. — И сообщу тебе о результатах.
   — Спасибо, товарищ министр. — Рен поклонился и вышел из кабинета. Настроение у него не улучшилось, но, по крайней мере, кто-то согласился выслушать его. Непросто ожидать этого от членов Политбюро.
   Фанг опустился в кресло и закурил новую сигарету. Затем он протянул руку к чашке чая и задумался на пару минут.
   — Минг! — громко позвал он. Через семь секунд — он засёк время по часам — она вошла в кабинет.
   — Слушаю, товарищ министр.
   — Какие статьи с новостями ты приготовила для меня? — спросил он. Секретарша исчезла ещё на несколько секунд и вернулась, держа в руках несколько листов бумаги.
   — Вот, товарищ министр. Я их только что отпечатала. Вот эта статья может показаться вам особенно интересной.
   «Эта статья» была первой страницей «Уолл-стрит Джорнэл». Она называлась «Крупные перемены в китайском бизнесе?». Знак вопроса был чисто риторическим, увидел министр, прочитав первый параграф. Рен был прав. Ему придётся обсудить эту проблему с остальными членами Политбюро.

* * *

   Проверка качества танковых стрельб была для Бондаренко не менее важным событием.
   На вооружении танковых бригад состоял новейший вариант тяжёлого танка Т-80 УМ. Он уступал тяжёлому танку Т-99, который только что начали производить, но у него, однако, была неплохая система управления огнём, и этим он превосходил предыдущие модели.
   Танковое стрельбище было простым до предела. Цели, расположенные на заранее известных фиксированных расстояниях, представляли собой большие белые картонные панели с нарисованными на них чёрными танковыми силуэтами. Многие наводчики ни разу не стреляли боевыми снарядами после окончания танкового училища — таков был уровень подготовки в Российской армии. Ярости генерала не было предела.
   Оказалось, что ярость может быть ещё большей. Бондаренко наблюдал за стрельбой одного танка, который вёл огонь по цели, расположенной в тысяче метров. Для стрельбы из танка такое расстояние равносильно плевку, но на его глазах сначала первый, потом ещё два трассирующих снаряда не попали в цель, не долетев до неё. Наконец четвёртым выстрелом цель была поражена — снаряд попал в верхний правый угол. Добившись такого успеха, танк переключился на стрельбу по другой цели, на расстоянии тысяча двести метров, и дважды промахнулся, зато третий снаряд попал в самую середину нарисованного танка.
   — Совсем неплохо, — заметил полковник Алиев, стоящий рядом.
   — Если не считать, что танк вместе с экипажем взорвался девяносто секунд назад, — ответил генерал, сопроводив замечание грубым ругательством. — Вам приходилось видеть, что происходит, когда взрывается танк? От экипажа ничего не остаётся, кроме жареного мяса. Причём очень дорогого жареного мяса.
   — Они впервые ведут огонь из танков, — сказал Алиев, надеясь успокоить своего босса. — У нас ограниченное количество учебных снарядов, и они не такие точные, как боевые.
   — Сколько у нас боевых снарядов?
   Алиев улыбнулся.
   — Миллионы. — У них было фактически несколько складов, до предела наполненных боевыми танковыми снарядами, произведёнными в семидесятых годах.
   — Тогда распорядитесь выдать всем танкам боевые снаряды, — приказал генерал.
   — Москве это не понравится, — предостерёг Алиев.
   — Я приехал сюда не для того, чтобы кому-то нравиться, Андрей Петрович. Моя задача — защищать страну. — Наступит время, и он встретится с идиотом, который приказал заменить заряжающего танкиста автоматической системой подачи. Эта система действовала медленнее человека, и в результате в экипаже танка стало меньше на одного танкиста, который мог бы помочь исправить повреждение. Неужели инженерам так и не пришло в голову, что танки действительно будут вести огонь в настоящем бою? Нет, этот танк был спроектирован без учёта мнения военных, как и все остальное советское вооружение. Это, по-видимому, и объясняло, почему так много боевых механизмов выходило из строя — или, что ещё хуже, наносило урон тем, кто пользовался ими. Подобно тому, как топливный бак разместили внутри БТР. Как им не пришло в голову, что член экипажа может выскочить из повреждённой машины и при этом даже уцелеть, чтобы продолжать бой в качестве пехотинца? Уязвимость танков было первым, что узнали афганцы о советских моторизованных войсках… и сколько русских парней сгорели из-за этого? Ничего, — подумал Бондаренко, — теперь у меня новая страна, у России всегда были талантливые инженеры, и через несколько лет у нас появится вооружение, достойное солдат, которые сражаются с этим оружием в руках. — Андрей, есть в нашей армии хоть что-то исправное?
   — Именно поэтому мы и проводим учения, товарищ генерал. — У Бондаренко была репутация требовательного командира, который старается найти решение проблем, а не сами проблемы. Начальник его оперативного отдела считал, что Геннадий Иосифович подавлен огромными размерами трудностей, но говорит себе, что, какой бы огромной ни была проблема, она должна состоять из множества маленьких, которые можно решать одну за другой. Стрельба на танковом полигоне сегодня была отвратительной. Однако через неделю качество стрельбы заметно улучшится, особенно если раздать экипажам боевые снаряды вместо учебных. Настоящие «пули», как танкисты неизменно их называли, давали им возможность почувствовать себя настоящими мужчинами, а не школьниками со своими учебниками. Это имело большое значение, и, подобно многим переменам, которые вводил его новый босс, в этом был здравый смысл. Через две недели они снова будут инспектировать танковое стрельбище, и на этот раз там будет гораздо больше попаданий, чем промахов.

Глава 40
Заявления домов мод

   — Итак, Джордж? — спросил Райан.
   — Как я и говорил, началось. Оказывается, наступает срок оплаты целой тонны подобных контрактов для следующего сезона или что-то похожее, а также контракты для рождественских игрушек, — доложил министр финансов своему президенту. — И это не относится только к нам. Италия, Франция, Англия — все отказываются от контрактов с ними. Китайцы вторглись в эту отрасль промышленности, захватили там целые области производства и сбыта и этим вызвали недовольство очень многих. Видишь ли, не то чтобы цыплята не вернулись в свой курятник, они просто улетели из него, и в результате наши друзья в Пекине остались с пустым мешком. Это большой мешок, Джек. Речь идёт о миллиардах долларов.
   — Это принесёт им большой вред? — спросил Государственный секретарь.
   — Скотт, я понимаю, тебе может показаться странным, что судьба нации может зависеть от бюстгальтеров «Секрет Виктории», но деньги есть деньги. Им нужны деньги, и внезапно они обнаруживают огромную дыру в своём бюджете. Насколько велика эта дыра? Миллиарды. От этого у них может чертовски разболеться живот.
   — Каков действительный ущерб? — спросил Райан.
   — Это вопрос не ко мне, Джек, — ответил Уинстон. — Спроси Скотта.
   — О'кей. — Райан повернул голову к другому члену своего Кабинета министров.
   — Перед тем как ответить на этот вопрос, мне нужно знать, какое общее воздействие это окажет на китайскую экономику.
   Уинстон пожал плечами.
   — Теоретически, они могли бы выйти из трудного положения с минимальными потерями, но это зависит от того, как будут справляться китайцы с недостачей. Их национальная индустриальная база представляет собой невероятно запутанную мешанину частных и государственных отраслей промышленности. Конечно, частные предприятия являются наиболее эффективными, а наименее эффективные — это те отрасли промышленности, которые принадлежат их армии. Я видел аналитические расчёты экономических операций, проводимых Народно-освободительной армией, которые выглядят, как что-то из журнала «МЭД», в них невозможно разобраться после того, как прочитаешь в первый раз. Солдаты плохо разбираются в том, как производить товары, — их специальность убивать и разрушать, — а если к этому добавить марксизм, то подобная смесь только ухудшит ситуацию. Таким образом, военные «предприятия» бесполезно расходуют колоссальные деньги. Если китайское правительство примет решение закрыть их или, по крайней мере, сократить их активность, они смогут преодолеть недостачу и двинуться дальше. Но они не пойдут на такой шаг.
   — Совершенно верно, — согласился Адлер. — Китайская Народно-освободительная армия обладает огромным политическим влиянием в стране, партия контролирует армию, но нужно иметь в виду, что здесь до некоторой степени хвост виляет собакой. В стране зреет немалое политическое и экономическое недовольство. Им нужна армия, чтобы контролировать страну, и благодаря этому НОА получает огромную часть национального дохода.
   — В Советском Союзе все было по-другому, — возразил президент.
   — Другая страна, другая культура. Имей это в виду.
   — Клингоны, — пробормотал Райан и кивнул. — О'кей, продолжай.
   Теперь заговорил Уинстон.
   — Мы не можем предсказать, какое влияние это окажет на их общество, поскольку не знаем, как будут они реагировать на недостаток валюты.
   — Если они завопят, когда положение станет безвыходным, как нам следует поступить? — спросил Райан.
   — Им придётся хорошо вести себя, например, восстановить заказы «Боинга» и «Катерпиллера», причём объявить об этом публично.
   — Они не сделают этого — просто не смогут, — возразил Адлер. — Слишком явная потеря лица. Так не принято в Азии. Этого не произойдёт. Они могут пойти на уступки, но это будут скрытые уступки.
   — Что является неприемлемым для нас с политической точки зрения. Если я попытаюсь выйти с этим в конгресс, то сначала они поднимут меня на смех, а затем распнут. — Райан отпил из своего стакана.
   — А китайцам непонятно, почему ты не можешь заставить конгресс поступать так, как тебе хочется. Они считают тебя могущественным руководителем, и поэтому ты должен сам принимать решения, — заявил «Орёл» своему президенту.
   — Неужели они не имеют представления о том, как функционирует наше правительство? — удивлённо спросил президент.
   — Джек, я уверен, что у них есть самые разные эксперты, которые знают о конституционном процессе Америки больше меня, однако члены Политбюро не обязаны прислушиваться к ним. Они тяготеют к совершенно иному политическому окружению, которое им понятно. Для нас слово «народ» означает общественное мнение, опрос людей и в конечном итоге выборы. Для них народ — это крестьяне и рабочие, обязанные делать то, что им велят.
   — И мы поддерживаем деловые отношения с такими людьми? — спросил Уинстон, глядя в потолок.
   — Это называется «реалполитик», Джордж, — объяснил Райан.
   — Но мы не можем делать вид, что они не существуют. В этой стране больше миллиарда населения, и, между прочим, у них имеется ядерное оружие, даже на баллистических ракетах. Это прибавляет крайне неприятный элемент к общему уравнению.
   — По сообщениям ЦРУ, в Китае всего лишь двенадцать межконтинентальных баллистических ракет, и мы можем превратить их страну в ровное место для парковки автомобилей, если возникнет такая необходимость, просто на это потребуется двадцать четыре часа вместо сорока минут, — сообщил своим гостям Райан, пытаясь не обращать внимания на холодок, пробежавший по его спине. Вероятность этого была слишком отдалённой, чтобы нервничать из-за неё. — Они знают это, а кому хочется быть королём огромной парковки? Они ведь разумные люди, Скотт, не правда ли?
   — Пожалуй, да. Они бряцают оружием, глядя на Тайвань, но даже это притихло за последнее время, после того, как в том регионе появился наш Седьмой флот. Между прочим, он сжигает огромное количество топлива, выделенного ВМС.
   — Короче говоря, эта проблема с недостатком валюты не разрушит их экономику полностью? — спросил Джек.
   — Я думаю, не разрушит, если только они не абсолютные глупцы.
   — Скотт, скажи мне, они действительно глупцы?
   — Не совсем — по крайней мере, так мне кажется, — ответил Государственный секретарь своему президенту.
   — Отлично, тогда я пойду наверх и налью себе ещё немного бурбона. — Райан встал, и его гости сделали то же самое.