Клэнси Том. Медведь и Дракон

   В общей сложности, потребовалось девяносто минут, чтобы превратить 29-ю армию типа «А» в склад металлолома и пылающий костёр.

* * *

   — Боже мой! — воскликнул Райан. — Неужели все это произошло на самом деле?
   — Если видишь своими глазами, приходится верить, Джек. Когда они обратились ко мне с идеей производства J-SOW, я решил, что это что-то из научной фантастики. Затем они продемонстрировал «умных поросят» на Чайна-лейк, и я подумал: боже мой, отныне нам больше не нужна армия или морская пехота. Просто пошлём несколько истребителей-бомбардировщиков F-18 и затем бригаду грузовиков с чёрными пластмассовыми мешками для трупов, а ещё — священников, которые произнесут молитвы над погибшими. Как ты считаешь, Микки?
   — Да, это мощное оружие, — согласился генерал Мур. Он покачал головой. — Черт побери, все было в точности как во время испытаний.
   — О'кей, что будет дальше?

* * *

   «Дальше» произошло у берега Гуанчжоу. Два крейсера «Иджис» — «Мобайл» и «Принстон» в сопровождении эсминцев «Флетчер», «Файф» и «Джон Янг» прошли, следуя один за другим, вышли из утреннего тумана и повернулись бортами к берегу. В этом месте вообще-то был хороший песчаный пляж. За ним не было ничего, только береговая ракетная батарея, защищавшая берег. Несколько часов назад истребители-бомбардировщики уничтожили её. Для того чтобы окончательно покончить с нею, корабли направили на берег свои орудия и выпустили барраж пятидюймовых снарядов. Выстрелы были слышны на берегу, равно как и вой проносящихся снарядов, за которыми последовал гром разрывов. Снаряды были направлены в одну ракетную установку, уцелевшую при бомбардировке прошлой ночью, расчёт которой готовил ракеты к пуску. Жители ближайших населённых пунктов увидели серые силуэты на фоне утреннего неба, и многие из них сообщили об этом по телефону, но, будучи гражданскими людьми, они сообщили, конечно, не то, что следовало.

* * *

   В Пекине было чуть больше девяти утра, когда Политбюро начало своё утреннее чрезвычайное заседание. Некоторые члены Политбюро провели спокойную ночь и хорошо отдохнули, но затем их встревожили новости, полученные по телефону. Те, которые получили информацию раньше, не спали совсем после трех утра и, хотя и выглядели более бодрыми, чем их коллеги, были встревожены не меньше их.
   — Итак, Луо, что происходит? — спросил министр внутренних дел Тонг Джи.
   — Прошлой ночью противник контратаковал нас. Разумеется, этого следовало ожидать, — произнёс он тихим голосом, который соответствовал обстоятельствам.
   — Насколько серьёзными были эти контратаки? — спросил Тонг.
   — Наиболее серьёзным было повреждение железнодорожных мостов в Харбине и Бейане, но там уже начали ремонт.
   — Я надеюсь на это, потому что на ремонт потребуется несколько месяцев, — вмешался Киан Кун.
   — Кто это утверждает? — резким голосом потребовал Луо.
   — Маршал, строительство двух из этих мостов велось под моим руководством. Сегодня утром я позвонил дивизионному суперинтенданту нашей государственной железной дороги в Харбине. Там разрушены все шесть мостов — береговые устои на обеих сторонах реки полностью уничтожены; потребуется больше месяца, чтобы убрать обломки. Признаюсь, это удивило меня. Эти мосты были построены с большим запасом прочности, но дивизионный суперинтендант утверждает, что отремонтировать их невозможно.
   — И кто этот пораженец? — потребовал Луо с яростью в голосе.
   — Это преданный член партии, в которой состоит много лет, и весьма компетентный инженер, которому вы не осмелитесь угрожать в моем присутствии! — огрызнулся Киан. — В этом здании можно говорить о многом, но никто не имеет права лгать членам Политбюро!
   — Не волнуйтесь, Киан, — постарался успокоить его Чанг Хан Сан. — Мы не должны пользоваться здесь такими резкими выражениями. А теперь, Луо, объясните нам: насколько катастрофичен причинённый нам урон?
   — Я уже послал туда армейских инженеров, чтобы они полностью оценили нанесённый ущерб и приступили к ремонту мостов. Я уверен, что в скором времени мы восстановим движение по мостам. Знаете, Киан, у нас есть искусные инженеры по строительству мостов.
   — Луо, — сказал Киан, — ваши волшебные армейские мосты способны выдержать вес танка или грузовика, это верно, но не локомотива, весящего двести тонн, тянущего за собой состав в четыре тысячи тонн. А теперь расскажите нам, какой ущерб причинен вашей сибирской авантюре?
   — Глупо думать, что противник просто ляжет и умрёт. Конечно, они оказывают сопротивление. Но у нас мощные силы на театре военных действий, и мы сокрушим врага. Прежде чем закончится это совещание, новая золотая шахта будет в наших руках, — пообещал министр обороны. Но это заявление не вызвало оптимизма у большинства членов Политбюро.
   — Что ещё? — настаивал Киан.
   — Американская морская авиация атаковала нас, и ей удалось потопить несколько кораблей нашего Южного флота.
   — Какие именно корабли потопили американцы?
   — Ну, пока мы не получили никаких сообщений от нашей ракетной субмарины, и…
   — Американцы потопили наш единственный атомный ракетоносец? — спросил премьер-министр Ху. — Как это случилось? Неужели он стоял в гавани?
   — Нет, — признался Луо. — Субмарина была в море, и её сопровождала атомная ударная подлодка, которая тоже, по-видимому, погибла.
   — Просто великолепно! — воскликнул Тонг Джи. — Теперь американцы наносят удары по нашим стратегическим объектам! Они уничтожили половину нашего стратегического сдерживающего потенциала, и это была его скрытая часть. Что продолжается, Луо? Что происходит в данный момент?
   Сидя в своём кресле, Фанг заметил, что Чанг выглядит необычно подавленным.
   При обычных обстоятельствах он бросился бы на защиту Луо, но, за исключением одного примирительного замечания, он оставил Луо без своей помощи. Что это может значить?
   — Что мы скажем народу? — спросил Фанг, стараясь сконцентрировать внимание Политбюро на чём-то важном.
   — Люди поверят тому, что мы им скажем, — сказал Луо.
   Все сидящие вокруг стола нервно закивали головами, соглашаясь с этим заявлением. Они действительно держали под своим контролем средства массовой информации. Передачи CNN больше не принимались по всей территории Китая, так же как и все программы других западных служб новостей. Эти службы новостей теперь не принимались даже в Гонконге, который обычно пользовался значительно большей свободой, чем другие провинции континентального Китая. Но была одна вещь, которую никто не решился упомянуть, но о которой знали и тревожились все.
   Дело было в том, что каждый солдат имел отца и мать, которые сразу заметят, что от их сыновей перестали приходить письма. Даже в такой стране, как КНР, где все подвергалось жесточайшему контролю, было невозможно скрыть от людей правду.
   Могли начать распространяться слухи, которые, хотя и далеко не всегда соответствовали правде, часто приносили значительно больший вред правительству, чем настоящая правда. Народ будет верить слухам, отличающимся от того, что говорили им правительственные источники информации, если эти слухи казались более разумными, чем Официальная Правда, провозглашаемая их правительством в Пекине.
   Правда — это то, чего больше всего боятся в этой комнате, — понял Фанг, и впервые в жизни он задал себе вопрос, почему правды так боятся. Если правды боятся, то, может быть, они поступают не так, как следует? Нет, этого не может быть, верно? Разве они не создали идеальную политическую модель действительности? Разве не это завещал Мао их стране?
   Но если дело обстояло именно так, то почему они боятся, что народ узнает о происходящем на самом деле?
   Неужели может быть так, что они, члены Политбюро, знают правду, а крестьяне — нет?
   Но в этом случае, если они боятся, что крестьянство узнает правду, не может ли это означать, что правда наносит вред людям, сидящим в этой комнате? И если правда представляет опасность для рабочих и крестьян, значит, члены Политбюро делают что-то неправильно?
   Фанг внезапно понял, насколько опасной является мысль, только что пришедшая ему в голову.
   — Луо, что означает для нас со стратегической точки зрения, — спросил министр внутренних дел, — то, что американцы лишили нас половины наших стратегических видов оружия? Это было сделано намеренно? И если так, то с какой целью?
   — Тонг, нельзя потопить корабль случайно, и потому нападение на наш атомный ракетоносец является, несомненно, намеренным актом, — ответил Луо.
   — Значит, американцы намеренно лишили нас одной из наших возможностей нанести им прямой удар? Почему? Получается, что это политический акт, а не просто военный?
   Министр обороны кивнул:
   — Да, это можно рассматривать таким образом.
   — Значит, мы можем ожидать, что американцы нанесут прямой удар по нашей стране? Пока они уничтожали железнодорожные мосты, но вдруг они захотят уничтожить наше правительство и наши жизненно важные отрасли промышленности? Значит ли это, что они могут нанести удар непосредственно по нам? — продолжал Тонг.
   — Это будет неосторожным актом с их стороны. У нас есть ядерные баллистические ракеты, нацеленные на их главные города. Им это известно. Несколько лет назад они разоружились и избавились от ядерных баллистических ракет — но все ещё сохранили ядерные бомбы, которые могут быть доставлены к цели бомбардировщиками и тактическими истребителями. Теперь они лишились возможности нанести по нам такой же удар, какой мы можем нанести по их стране — и по России, разумеется.
   — А мы действительно уверены, что они не имеют ядерных баллистических ракет? — настаивал Тонг.
   — Если у них сохранились баллистические ракеты, они сумели скрыть это от всего мира, — ответил Тан Деши. Затем он решительно покачал головой. — Нет, у американцев больше не осталось баллистических ракет.
   — И в этом заключается наше преимущество, разве не правда? — спросил Чанг с омерзительной улыбкой.

* * *

   Крейсер «Геттисберг» был пришвартован к плавающему пирсу на реке Йорк. Когда-то здесь хранились боеголовки от ракет «Трайдент», и все ещё, наверно, находились ракеты, ожидающие разборки, потому что повсюду стояли морские пехотинцы, и только морским пехотинцам доверялась охрана ядерного оружия военно-морского флота. Однако на пирсе их не было. Нет, грузовики, выезжавшие из склада оружия, везли длинные ящики, в которых находились SM-2 ER Block-IVD, ракеты класса «поверхность-воздух». Когда грузовики подъезжали к крейсеру, передвижной подъёмный кран поднимал их и ставил на переднюю палубу корабля. Там с помощью матросов, обладающих сильными спинами, ящики быстро опускали в вертикальные направляющие ячейки передней пусковой установки. Грегори видел, что на один ящик уходило четыре минуты. Все это время капитан расхаживал по рулевой рубке. Грегори знал причину. Капитан получил приказ перевести крейсер в Вашингтон, округ Колумбия, и в приказе было слово «безотлагательно». По-видимому, слово «безотлагательно» имело особое значение для военно-морского флота США. Наконец, был опущен десятый ящик, и кран отошёл от корабля.
   — Мистер Ричардсон, — обратился капитан к вахтенному офицеру.
   — Да, сэр, — ответил лейтенант.
   — Дайте команду о выходе в море.
   Грегори вышел на крыло мостика, чтобы наблюдать за этим торжественным актом.
   Палубная команда сбросила швартовы, и едва они упали с крюйсов на главной палубе, как вспомогательная силовая установка начала отталкивать десять тысяч тонн серой стали от плавающего пирса. Крейсер действительно торопился. Он едва успел отойти на пятнадцать футов от пирса, как заработали главные машины, и меньше чем через минуту после этого Грегори услышал вздох четырех реактивных турбин, захвативших огромный глоток воздуха. Он почувствовал, как корабль ускоряется по заливу Чесапик, почти как городской транзитный автобус.
   — Доктор Грегори? — Капитан Блэнди высунул голову из рулевой рубки.
   — Да, капитан?
   — Вы не хотите спуститься вниз и заняться своим волшебным программным обеспечением для наших птичек?
   — Конечно. — Он знал дорогу и через три минуты уже стоял у компьютерного терминала, который занимался этой работой.
   — Привет, док, — сказал главный старшина Лик, усаживаясь рядом с ним. — Все готово? Я буду помогать вам.
   — О'кей, можете смотреть, если хотите.
   Единственная проблема заключалась в том, что это была неуклюжая система, такая же удобная для пользователя, как цепная пила. Но Лик сказал ему ещё неделю назад, что это было верхом технологии 1975 года, ещё в то время, когда Apple-II с 64 килобайтами оперативной памяти считался совершенством. Теперь в его распоряжении даже в наручных часах было больше компьютерной мощности. Модификация каждой ракеты должна производиться по отдельности, и всякий раз это был процесс, состоящий из семи этапов.
   — Эй, подождите минутку, — возразил Грегори. Изображение на экране компьютера было неправильным.
   — Док, мы погрузили шесть Block-IVD. Остальные две являются ракетами радиолокационного наведения SM-2 ER Block-IIIC. Что тут сделаешь, капитан Блэнди — консервативный человек.
   — Значит, мне нужно произвести модификацию только на отверстиях от одного до шестого?
   — Нет, производите модификацию на всех. Автоматика просто не обратит внимания на изменения, которые вы ввели в код инфракрасного наведения. Чипы на птичках сами разберутся с лишним кодом, не беспокойтесь. Верно, мистер Олсон?
   — Совершенно верно, главный старшина, — подтвердил лейтенант Олсон. — Ракеты относятся к современной технологии, хотя компьютерная система осталась прежней. Наверно, создание поисковых головок ракет на основе современной технологии, которые смогут общаться с этой старой системой, обойдётся дороже для модификации всей системы, чем покупка новой сети магазинов «Гейтуэй», не говоря уже о том, чтобы создать более надёжную общую систему, но об этом вам нужно поговорить с командованием военно-морских систем.
   — Кто это? — спросил Грегори.
   — Это технические гении, которые отказались ставить стабилизаторы на крейсеры нашего класса. По их мнению, нам только пойдёт на пользу, если мы будем страдать от морской болезни и блевать за борт.
   — Пустоголовые сачки, отлынивающие от работы, — объяснил Лик. — Их множество на военно-морском флоте — на берегу, разумеется. — Крейсер резко накренился на правый борт.
   — Капитан очень спешит, правда? — заметил Грегори. «Геттисберг» делал левый поворот на полном ходу с правым креном.
   — Видите ли, командующий Атлантическим флотом сказал, что это идея министра обороны. Думаю, поэтому это очень важно, — пояснил мистер Олсон своему гостю.

* * *

   — Я считаю, что это неблагоразумно, — сказал им Фанг.
   — Почему вы так считаете? — спросил Луо.
   — Неужели заливать топливо в ракеты так необходимо? А вдруг возникнет опасность провокации?
   — Полагаю, это техническая проблема, — заметил Киан. — Насколько я помню, после того как вы залили топливо в ракеты, вы не можете держать их в заправленном состоянии дольше, чем — сколько? Двенадцать часов?
   Технократ застиг этим вопросом врасплох министра обороны.
   — Мне нужно проконсультироваться об этом со Вторым артиллерийским управлением, — признался тот.
   — Значит, вы не будете готовить их к запуску до того, как мы получим возможность обсудить этот вопрос? — спросил Киан.
   — Нет, конечно, — пообещал Луо.
   — Итак, основная проблема заключается в том, как мы объясним народу, что происходит в Сибири?
   — Народ будет верить тому, что мы скажем! — повторил Луо.
   — Товарищи, — заметил Киан, стараясь, чтобы его голос звучал убедительно, — мы не можем скрыть от народа восход солнца. В равной степени мы не можем скрыть выход из строя нашей железнодорожной системы. И мы не сможем скрыть от народа огромные потери на войне. У каждого солдата есть родители, и когда они заговорят об этом, все станет известно. Мы должны смотреть в лицо фактам. Мне кажется, что сейчас лучше всего сказать людям, что идёт война и мы несём потери. Заявлять, что мы одерживаем победу, когда, наоборот, терпим поражение, нельзя. Это может оказаться опасным для всех нас.
   — Вы полагаете, что произойдёт восстание? — спросил Тонг Джи.
   — Нет, но, по моему мнению, возникнут недовольство и беспорядки, а в наших общих интересах избежать этого, не правда ли? — спросил Киан, обращаясь к собравшимся.
   — Каким образом враждебная информация станет известна народу? — спросил Луо.
   — Часто её просто не удаётся скрыть, — сказал Киан членам Политбюро. — Мы можем подготовиться к этому и уменьшить воздействие враждебной информации, или мы можем попытаться противостоять ей. В первом случае нам угрожает всего лишь смущение и замешательство, во втором, если потерпим неудачу, результаты могут быть более серьёзными.
   — Телевидение будет показывать то, что мы прикажем, и народ не увидит ничего иного. К тому же генерал Пенг и его армейская группа продвигаются вперёд, пока мы здесь обсуждаем эти проблемы.

* * *

   — Как вы называете это?
   — Беспилотный самолёт, ведущий сейчас передачу, это «Грейс Келли». Два других — «Мэрилин Монро» и… не могу припомнить название третьего, — сказал генерал Мур. — Короче говоря, все они названы именами кинозвёзд.
   — И как эти кинозвезды ведут передачи?
   — «Тёмная звезда» загружает информацию непосредственно на спутник связи, в зашифрованном виде, разумеется, и затем она распространяется из Форт-Бельвуара.
   — Таким образом, мы можем послать её туда, куда нам хочется?
   — Да, сэр.
   — О'кей, Эд, что говорят китайские руководители своему народу?
   — Они начали с того, что заявили, будто русские спровоцировали пограничный инцидент и они нанесли ответный удар. Они также говорят, что пинают Ивана в зад.
   — Мы знаем, что это неправда, и это будет особенная неправда, когда они упрутся в линию русской обороны. Этот парень Бондаренко разыграл карты удивительно искусно. Сейчас китайцы растянули свои силы. Мы уничтожили их линию снабжения, а теперь они направляются в отлично обдуманную засаду, — заявил директор ЦРУ. — Как вы считаете, генерал?
   — Китайцы ещё не представляют, что их ожидает впереди. Знаете, в Национальном тренировочном центре мы учим офицеров, что тот, кто выигрывает разведывательное сражение, одерживает верх и во всей войне. Русские знают, что происходит. Китайцы не имеют об этом представления. Боже мой, эта «Тёмная звезда» превзошла все мои ожидания.
   — Да, Микки, это блестящая новая игрушка, — согласился Джексон. — Походит на то, когда вы играете в казино в Лас-Вегасе и можете читать карты соперника. Проиграть в таких условиях невозможно.
   Президент наклонился вперёд:
   — Знаете, одна из причин, по которой нам дали по морде во Вьетнаме, заключается в том, как видит народ эту войну каждый вечер в изложении Хантли — Бринкли^[86]. Как подействует на китайцев, если их народ увидит войну в таком же изложении, но на этот раз в прямом эфире?
   — Битва в прямом эфире? Это изрядно потрясёт их, — сказал Эд Фоули. — Но как мы… да, конечно. Боже мой, Джек, ты это серьёзно?
   — Мы сможем это сделать? — спросил Райан.
   — С технической точки зрения это просто, как детская игра. Меня смущает лишь то, что люди узнают об одной из наших возможностей. Я хочу сказать, что это секретная разработка, вплоть до деятельности наших разведывательных спутников. Такую вещь трудно просто так сделать достоянием общественности.
   — А почему нет? Черт побери, разве не может какой-нибудь университет дублировать наши оптические разработки? — спросил президент.
   — Да, пожалуй. Система передачи изображения великолепна, но она совсем не является каким-то новым открытием, за исключением некоторых термальных систем, но даже это…
   — Эд, представь себе, что мы сможем потрясти их до такой степени, что они будут вынуждены прекратить войну. Сколько жизней будет спасено?
   — Немало, — согласился директор ЦРУ. — Тысячи. Может быть, десятки тысяч.
   — Включая жизни американцев?
   — Да, Джек, включая жизни наших граждан.
   — А с технической точки зрения — это детская игра?
   — Да, в этом нет ничего особенно сложного.
   — Тогда пусть дети займутся этой игрой, Эд. Прямо сейчас, — приказал президент.
   — Будет исполнено, господин президент.

Глава 59
Потеря контроля

   После смерти генерала Пенга командование 34-й ударной армией перешло к генерал-майору Ге Ли, который также командовал 302-й бронетанковой дивизией. Его первым решением было отвести свой командный танк подальше от линии фронта. Он так и поступил, приказав своему водителю отползти задним ходом по длинному склону, вдоль которого можно было вести огонь. Один из разведывательных бронетранспортёров получил приказ забрать тело генерала Пенга. Все гусеничные машины отступили назад, поскольку Ге решил, что его главной задачей является осмысление того, что происходит, а не попытки немедленно отомстить за смерть командующего армией. Потребовалось двадцать минут, чтобы спуститься назад к своему командному пункту, где стояла его штабная гусеничная машина, точно такая же, как та, в которой ездил генерал Пенг. Ему была нужна радиосвязь, поскольку генерал знал, что полевые телефоны не работают по неизвестной ему причине.
   — Мне нужно поговорить с маршалом Луо, — сказал он по командной частоте, которая связывала его с Пекином через несколько ретрансляционных станций. Прошло ещё десять минут, потому что министр обороны, сообщили ему, принимал участие в заседании Политбюро.
   — Маршал Луо слушает.
   — Докладывает генерал-майор Ге Ли, командир 302-й бронетанковой дивизии. Генерал Пенг Хи-Вонг убит, — сообщил он.
   — Как это случилось?
   — Он поехал вперёд, чтобы присоединиться к разведывательному подразделению на передней линии, и был убит пулей снайпера. Разведывательное подразделение попало в небольшую засаду, похоже, их поджидал русский бронетранспортёр. Я раздавил его своим танком, — продолжал Ге. Это походило на правду, и ему казалось, что именно это он и должен сейчас сказать.
   — Понятно. Какова ситуация в целом? — спросил министр обороны.
   — 34-я ударная армия продолжает наступление — точнее, продолжала. Я приказал остановить продвижение вперёд, чтобы произвести реорганизацию командования, товарищ министр.
   — Приказываю возобновить наступление, захватить русскую золотую шахту, закрепиться там и продолжить наступление на север к нефтяному месторождению.
   — Будет исполнено, товарищ министр, но я должен доложить вам, что 29-я армия, следовавшая непосредственно за нами, подверглась атаке час назад и понесла тяжёлые потери.
   — Насколько тяжёлые?
   — Это мне неизвестно. Поступают отрывочные сообщения, но создаётся впечатление, что потери очень тяжёлые.
   — Что это была за атака?
   — Воздушная бомбардировка, происхождение неизвестно. Как я уже сказал, поступают отрывочные сообщения. 29-я армия сейчас полностью дезорганизована, — доложил Ге.
   — Очень хорошо. Вы будете продолжать наступление. 43-я армия находится за 29-й, она и обеспечит вам поддержку. Обратите внимание на свой левый фланг…
   — Мне известны донесения о русских частях на запад от меня, — сказал генерал Ге. — Я направлю механизированную дивизию, чтобы оттеснить её, но…
   — Что значит «но»? — спросил Луо.
   — Но, товарищ маршал, у нас нет никакой разведывательной информации относительно того, что находится перед нами. Мне нужна такая информация, чтобы уверенно продвигаться вперёд.
   — Успех вашего наступления заключается в стремительной атаке на вражескую территорию и уничтожении всех соединений, которые попадутся на вашем пути, — настойчиво потребовал маршал. — Продолжайте наступление!
   — Слушаюсь, товарищ министр. — Ничего другого сказать он не мог.
   — В случае необходимости докладывайте мне.
   — Я сделаю это, — обещал Ге.
   — Очень хорошо. Конец. — Связь прервалась, и послышался шум атмосферных помех.
   — Вы слышали его, — сказал Ге полковнику Ва Ченг-Гонгу, которого он только что унаследовал в качестве начальника оперативного управления. — И что теперь, полковник?
   — Мы продолжим наступление, товарищ генерал.
   Ге кивнул, подчиняясь логике ситуации.
   — Отдайте приказ.
   Выполнение приказа началось через четыре минуты, когда команды, отданные по радио, спустились на уровень батальонов, и части двинулись вперёд.
   Теперь им не нужна разведывательная информация, рассуждал полковник Ва.
   Они знали, что впереди должны находиться лёгкие русские подразделения, там, за хребтом, где Пенг встретил свою глупую смерть. Разве я не предупреждал его? — молча неистовствовал Ва. — Разве Ге не говорил ему об этом? Смерть генерала в ходе битвы не является неожиданной. Но умереть от единственной пули, выпущенной каким-то одиноким стрелком, — это хуже, чем глупость. Тридцать лет учёбы, военной подготовки и опыта потеряно из-за одинокого снайпера!